Глава 21. Тайна трех минут

Сухой щелчок, и пистолет дал осечку. Это было невозможно, это было невероятно, но случилось.

Глаза Даши расширились, она всё нажимала и нажимала на курок в надежде, что свершится чудо, и пистолет выстрелит.

Эммануэль прервала ее мучения весьма снисходительным способом. Ударив ребром ладони по шее, она подхватила осевшую Дашу и уложила ее в кресло. Затем перевела взгляд на трясущегося графа, ощупывающего себя.

Присев на корточки рядом с Антуаном, Эммануэль размахнулась и отвесила ему полновесную пощечину. Взгляд мужчины прояснился.

— Ну? — спросила с насмешкой девушка. — Помогло?

— Что это было?! Я был уверен, что это… всё, конец.

— Ну, это концом и было, — согласилась негромко Эми, потом помогла графу подняться. — Оставлять вас здесь — значит подставить под новую атаку Гюрзы. Так, вы отсюда будете перемещены в другое место.

— А ордер? Сопроводительные бумаги?

— Обойдемся без этого, у нас в верхушке кто-то на Гюрзу работает. Поэтому заберу вас под личную ответственность — и появитесь вы только после того, как будет назначена дата суда над арестованным Гарри Дюпре.

— Уже?

— Мы быстро работаем, когда надо, — отозвалась Эми снисходительно, придержала графа за плечо. — Кажется, вам надо выпить. Но придется немного потерпеть, здесь ничего такого нет. Итак, граф…

— Называйте меня Антуан, леди. Мой титул из ваших уст звучит как насмешка. Чем впрочем, он и является.

— Вы самокритичны. Это удивительное качество, — кивнула девушка. — Хорошо, Антуан. Я переправлю вас в безопасное место, там вы проведете несколько дней до суда. А потом…

— Потом отправлюсь в тюрьму, — пожал плечами граф Монтесье.

Эммануэль странно на него посмотрела, потом наклонила голову.

— Это еще пока не точно, Антуан. Но не буду раскрывать вам своих планов. Дайте вашу руку. Мы отправляемся отсюда.

— А… девочка?

— А, она. Она еще не проснется пару часов. Я переправлю вас в безопасное место, немного с вами побуду, а потом вернусь сюда. Мне надо будет возвратить ее начальству. Отсюда Даша никуда не денется, а ее «напарнику», к сожалению, помочь уже невозможно.

— Эммануэль…

— Да?

— Куда вы хотите меня переправить?

— В один небольшой домик… хотела бы я сказать так, но я вас отправлю в обычный муниципальный санаторий. Там отдыхают личности с криминальным уклоном характера, отдыхают под плотным контролем, но дело отдыха там исключительно добровольное.

— Вы сейчас говорите о санаториях лечения от наркотиков что ли?!

— Точно. Документы я вам одолжу. Гримом подправим ваше лицо. И никому в голову не придет вас там искать.

— Ну, это уж действительно. Я всегда был нормальным… человеком.

— Со мной быть нормальным невозможно, — отозвалась Эми, потом ей надоело ждать. И шагнув к графу, она крепко обняла мужчину за пояс, за его спиной вводя нужные данные в векторизатор на запястье. Без особой нужды свои особые таланты, Эммануэль старалась не демонстрировать.

Мир вокруг дрогнул и спустя двадцать девять секунд собрался в совершенно другом месте.

Над головой покачивали макушками сосны. На холоде, царившем в горах, изо рта вырывались облачка пара.

— Идемте, — попросила Эми, отходя в сторону. — Нам придется немного пройтись. Вы не замерзнете?

— Не думаю. Случалось бывать и в более неприятных для жизни условиях.

— Что ж, тогда не будем торопиться. К тому же у нас есть о чем поговорить.

— Действительно, — согласился граф, с наслаждением вдыхая морозно-сосновый воздух. — Начните с того, что случилось в домике, пожалуйста.

— Хорошо, — Эммануэль остановилась, разглядывая с тропинки, где они стояли небольшой двухэтажный домик у горной шумной реки. А затем ей на руки свалились две тяжелых куртки. Молча передав одну графу, вторую она надела сама. И двинулась вниз по тропинке, неторопливо рассказывая. — Начнем, пожалуй, с самого главного — отметьте сегодняшний день в календаре, Антуан. И никогда о нем не забывайте. Сегодня вы получили то, что мало кто мог получить. Сегодня у вас было второй день рождения.

— Что?

— Она вас убила, — пояснила Эми. — Эта девочка Даша, даже не догадывающаяся в какую многоходовую комбинацию оказалась мимолетно вовлечена, вас убила. Уже четырнадцать минут назад. Пуля попала прямо в череп, разнеся его как арбуз. Неаппетитная картина, я вам скажу.

— Но ведь… я…

— Живы, — согласилась девушка. — Поэтому я и сказала, что у вас сегодня второй день рождения. Вам повезло, как повезло и несколько лет назад Рашель. Я появилась быстрее, чем истекли три минуты.

— Что?! — граф остановился как вкопанный.

И Эми медленно повернулась к нему, кивнула.

— Да. Когда вы говорили, что я для Рашель ангел-хранитель, вы не ошиблись. И день нашей с ней встречи мы всегда отмечаем с ней вдвоем, как ее второй день рождения. Если бы я опоздала хотя бы на две секунды, спасти девочку я бы не успела. Потому что когда я ее нашла, она была уже мертва. Захлебнулась почти три минуты назад.

Граф захрипел, рванул на груди куртку и начал оседать. Эммануэль всплеснула руками и подхватила его, придержала, не давая упасть. И сноровисто сделала инъекцию, когда поняла, что губы у Антуана синеют, и, кажется, мужчина на грани сердечного приступа.

— И зачем было так реагировать? Рашель жива, с ней абсолютно всё в порядке. Что же вы так реагируете?!

— Как?! — спросил посеревший мужчина. Ноги его не держали, поэтому он так и сполз по стволу сосны, куда его прислонила девушка. Ей было не под силу удержать на ногах почти девяносто килограмм живого веса.

— Как я могу говорить такие вещи с таким хладнокровным видом? — Эми присела рядом с Антуаном, задумалась. — Наверное, потому, что на моих глазах уже успели умереть те, кто мне дороги? В любом случае, отсюда я вернусь к теории джампа. Без этого вы не поймете, что вообще произошло. Только не спрашивайте, как такое возможно. Мой прадед бросил попытки разгадать загадку моего таланта, когда мне было двенадцать. Никому же другому об этом рассказать мы естественно не могли.

— Почему вы собираетесь рассказать мне?

— Потому что незнание опасно. Лучше вы будете знать, что случилось, чем будете строить безумные предположения из-за которых, однажды, уже я попаду в беду. Слушайте меня, внимательно, Антуан. Итак. Джамп — это процесс перемещения объекта массой m из точки а1 в точку а2, занимающее t секунд. Время, которое требуется на джамп, бывает разным и зависит от предела прыгающего. Всё знакомо?

— Безусловно.

— Продолжим наш ликбез. Для объектов А и Б с разной массой может потребоваться и разное количество времени, чтобы преодолеть одно и тоже расстояние. Для того чтобы совершить джамп необходим векторизатор. Помните, что это маленький приборчик, который рассчитывает вектор прыжка, базируясь на введенных данных?

— Да. Причем невозможно прыгнуть выше своего предела.

— Точно, знаете, — поощрительно улыбнулась Эми. — Продолжаем дальше. Здесь немного сложнее. Первая категория гениев от джампа — это те, кому векторизаторы не нужны. Они могут прыгать самостоятельно, не зависят от этих приборчиков и пользуются определенными бонусами.

— Например, могут переместить какой-то предмет, не находящийся рядом с ними.

— Верно. Как я сделала с курткой. Весьма удобно, не правда ли? К сожалению, обучить этому других невозможно. Ибо векторизатор значительно упрощает процесс расчета данных. Продолжим. Это первая ступень «гениев», гении от математики. Так называют их военные.

— Военные?

— Да, джамп изначально должен был работать только в военных целях. Техника стала известна всему миру, но так и осталась под плотным контролем у военных. До сих пор неизвестно, как работает джамп. Механизм его использования понятен, а вот природа — увы, нет. Хотя над этим вопросом сейчас и работают талантливейшие ученые во всём мире. Но я продолжу. Помимо гениев от математики, есть «гении от физики». Это те джамперы, которые могут прыгать, как им заблагорассудится, зачастую при этом нарушая физические законы джампа.

— Не очень понимаю… — признался Антуан.

— Правила джампа знаете? Нельзя прыгать в воздухе, когда ваши ноги не прижаты плотно к земле. Нельзя прыгать в воде. Нельзя прыгать в космосе. Нельзя прыгать, находясь в какой-то плотной субстанции и так далее. То есть любой джамп возможен тогда и только тогда, когда вы стоите на земле. Одной или двумя ногами. Даже если, приведем пример из бандитского Парижа прошлого столетия, на заре эпохи джампа. Если вас прижали к стене, и вы опираетесь ногами на нее — прыгнуть вы не сможете. Поскольку в действие вступает третье исключение джампа. И к вашему весу прилагается вес той самой стены. По той же причине нельзя прыгнуть из воды. Даже если вы касаетесь дна, вокруг вас вода… А значит, что джамп технически невозможен. Из-за давления воды вокруг на тело. Гении от физики могут спокойно нарушать эти правила. Прыгать, когда падают с девятого этажа, перемещаться, когда находятся на глубине в несколько сотен метров под водой. И так далее. В эту же категорию, например, входит и Зигзаг из Гюрзы. Алхимик, который может отравить часть чего-то съедобного, как начинка конфеты, не повредив ни упаковки, ни шоколадной обсыпки.

— Кхм, — Антуан откашлялся. О таких талантах, как Алхимик, он даже не подозревал.

— Идем дальше. А есть «Гении от джампа», это те, кто своим существованием нарушает правила джампа. Вариантов таких нарушений — масса. А вот действительно существующих — почти нет.

— А пример?!

— Не проблема. Самый простой пример, это когда время перемещения — равно нулю.

— Невозможно! — тут же воскликнул Антуан и замер, изумленно глядя на смеющуюся Эми.

— Точно, — согласилась она. — Невозможно. Но я лично знаю трех джамперов, у которых время перемещения из первой точки во вторую составляет всегда ноль. Вне зависимости от того, какое расстояние между точками, и объект какой массы они на себе несут.

— Но это же…

— Да, нарушение правил джампа, общих правил. Но есть и еще более интересные примеры. Например, отрицательный джамп.

— Никогда не слышал…

— Догадаться легко, это когда время перемещение составляет величину отрицательную, кратную расстоянию. Например, из точки А1 исчез в двенадцать часов дня, а в точке Б появился спустя пять минут, когда на часах — без пятнадцати двенадцать.

— Но ведь это невозможно!

— Это только так кажется, что невозможно. В джампе еще очень много «дыр», поэтому предположить какие еще возможности в нем кроятся — невозможно. Я… также отношусь к когорте «гениев от джампа» с отрицательным временным перемещением. Я могу вернуться назад во времени на три минуты.

— Почему именно три минуты?

— Потому что первый срок клинической смерти длится именно столько. Три-четыре минуты. В это время человек еще «жив» после своей смерти, если можно, конечно, так выразиться. Биофизики, биохимики объяснили всё гораздо лучше. С точки зрения теории я также могу это объяснить, но боюсь, что, Антуан, тебе это нагромождение цифр и специфических терминов ничего не скажет.

— Самое главное получается то, что ты можешь спасти жизнь человеку, если появляешься рядом с ним в течение трех минут после его смерти?

— Точно. Причем такое возможно лишь один раз.

— Почему?

— Потому что свои три минуты клинической смерти человек уже переживает. И вторично его спасти уже невозможно. Считай, что просто ты отсрочил свою собственную смерть. И у тебя теперь нового шанса просто не будет. Как, впрочем, его нет и у тысяч остальных людей.

— Я понял, — Антуан замолчал, глядя вниз. — Да…

Эми кивнула.

— А теперь, поскольку ты всё знаешь. Пойдем вниз? Я представлю тебя хозяйке этого местечка. И отправлюсь разбираться с девочкой, которая тебя не убила.

— Как насчет допроса. Тебе же нужны мои показания?

— Мне — нет, — девушка отрицательно покачала головой. — Я отстранена от ведения этого дела.

— Почему?

— Ну, официально, поскольку меня чуть не убили. Неофициально, поскольку кое-кто из военной и полицейской верхушки опасается того, что я вскрою его личность.

— Эммануэль…

— Не будем задерживать друг друга, Антуан. Я договорюсь, чтобы к тебе прибыл кто-то из доверенных оперативников и взял твои показания. Я же на происходящее могу влиять только из тени. Впрочем, этого пока достаточно.

Граф не нашелся, что возразить капитану Лонштейн. И, устроив его в пансионате для наркозависимых, Эми исчезла.

* * *

Вернувшись в домик, где граф содержался немногим ранее, Эммануэль покосилась на Дашу. Несостоявшаяся убийца до сих пор не пришла в себя, и надо было решить, что же с ней делать.

Вызвав начальство, которое по умолчание должно было знать о таких происшествиях, Эми неожиданно попала на автоответчик. Вторая попытка, а вслед за ней и третья — привели точно к таким же результатам. Это было неожиданно и неприятно.

А еще стало опасно, когда попытавшись связаться с кем-нибудь из оперативников, Эммануэль точно так же попала на автоответчики. Означать это могло в равной степени как и то, что саму Эммануэль не желают видеть в отделе сами оперативники. Так и то, что кто-то из вышестоящего начальства дал команду отключить капитана Лонштейн от внутренней связи. Эми могла в любой момент попробовать связаться с патрулем по открытой линии, но они прослушивались. А значит, в таком раскладе никакую информацию передавать нельзя было. Могла девушка связаться и по домашним адресам, но не хотелось их светить.

По идее того, кто всё это спланировал, ситуация сложилась аховая. Оперативник без поддержки всего патруля джампа — это смертник. Поэтому во всех рабочих контрактах оперативниках была соответствующая строчка: «В случае если потеряна связь с патрулем или его членами, немедленно остановить преследование преступника или расследование. Приоритетом является жизнь члена патруля или заложника, в случае ситуации двести двенадцать».

Заложника на глазах у Эми Гюрза не брала. И рассуждая чисто логически, опираясь на стандартные приказы, капитан Лонштейн должна была остановить свою работу. Проблема была в том, что при подписании нового контракта, уже официально устраиваясь не на практику, а на работу в патруль, Эммануэль внесла парочку изменений.

В числе прочих был там и такой пункт. В случае если полностью или частично утеряна связь с патрулем, капитан Борисова-Лонштейн получает полную свободу действий. Все принятые параграфы, уложения и приказы, касающиеся дела, вызвавшего потерю связи, считаются недействительными.

Если бы Эми дозвонилась хоть до кого-нибудь, подобная ситуация вполне могла не сложиться. Но с чьей-то легкой руки, капитан Лонштейн неожиданно получила полный карт-бланш на текущую ситуацию. И более того, отстранение ее от работы над делом Гюрзы, становилось недействительным.

Усмехнувшись, Эми покосилась на Дашу, задумчиво побарабанила по подлокотнику кресла пальцами. Хоть совсем немного, но глупую девочку ей было жалко. И первоначальный план, заключавшийся в том, чтобы засветить провал, а затем посмотреть, кто придет Дашу убивать, всё же стоило пересмотреть.

Правда, был еще один вариант, эффект от которого мог превзойти в разы все эффекты от раскрытия провала одного винтика. Самоубийственный вариант, предполагавший прогулку Эммануэль прямо в отдел зачистки.

Совершенно самоубийственный вариант, который по здравому размышлению даже рассматривать не надо было. Но чем больше Эми думала над ним, тем больше он ей нравился.

Во-первых, эффект неожиданности, который в таком раскладе был бы на стороне девушки. Во-вторых, эффект наглости. Ни один оперативник в здравом уме не согласился бы нарушить территорию Гюрзы. Придя на нее без приглашения и уж тем более без вооружения.

И, наконец, для Гюрзы — отдел зачистки был последним доводом королей. И уязвимость этого самого довода могла внести в Гюрзу еще большую панику. Было и кое-что еще, превращавшее безумную авантюру во вполне удачный, хотя и излишне рисковый план.

Алэно, который прямо сейчас должен был забрать лучших из сотрудников и отправиться с ними громить неблагонадежных подчиненных по всему миру. Именно поэтому, несмотря на то, что выглядел план удивительно бредово, у Эми были все шансы на успех. Но сначала, чтобы обезопасить себя, ей нужен был прадед и содержимое его замечательного сейфа!

* * *

Умирать было страшно. И на тот свет совершенно не хотелось. Хотелось жить, желательно долго и счастливо. Хотелось посмотреть, какой красавицей вырастет Рашель и понянчить вместе с Антуаном ее детей. Детей девочки, которую Шэндон отчаянно и безнадежно любил.

Вопреки всему и вся хотелось счастья. Но грозила даже не тюрьма, которую маркиз Лафорже совершенно не боялся, грозила — смерть. Несколько часов назад он по совету и личному примеру своего лучшего друга пришел в русский патруль.

И пару минут назад его покинула симпатичная девушка, больше напоминающая студентку, чем взрослую и красивую женщину.

Вопросы, которые она задавала, надолго ставили Шэндона в тупик. Какая разница, за кого он голосовал более десяти лет назад на выборах? Или ходил ли он когда-либо на чемпионаты по футболу? Какая разница, где он покупает костюмы и какой марки у него столовый сервиз?

Вопросы были серьезными и были зачастую какими-то странными. И у Шэндона не раз и не два складывалось ощущение, что в патруле знали заранее о том, что он придет. И приготовили загодя список вопросов.

Беда была в том, что самое главное у маркиза Лафорже еще не спросили, а жить ему оставалось считаные часы. Это не было предчувствием, это не было истерическим состоянием параноика. Это была истина, прочтенная в глазах мужчины с седыми висками, прошедшего в кабинет начальника русского патруля.

Маркиза как раз вели вниз в допросные, а один из тех, кого Шэндон не раз видел в кабинете у Дюпре и Алэно, сверкая генеральскими погонами, шел в кабинет Федорова.

Гюрза предателей не терпела, это был общеизвестный факт. Обидно было только то, что ее щупальца дотянулись даже до русского патруля…

От принесенной ему вечером еды, Лафорже отказался. Не стал он поднимать и ту «записочку», которую ему подбросили из соседней допросной камеры. Спать Шэндон не мог, а минуты всё тянулись и тянулись, внушая ложную надежду. Что он просто обознался, что ему показалось. Что здание русского патруля, для которого он лично находил дыры в системе безопасности — неприступная крепость.

Впрочем, это была именно что ложная надежда.

Около полуночи в камере появилась гостья. Дверь даже не скрипнула. Поправляя капюшон, через порог переступила девушка, которую Лафорже даже не думал здесь увидеть.

— Клэр?

— Доброй ночи, маркиз. Не самая лучшая обстановка для нашей встречи. Но сойдет и так.

— Глазам своим не верю… Ты решила вернуться в отдел зачистки?

— О, да. Гарри арестован, ему грозит смертная казнь. В Гюрзе — чистка. А чтобы отомстить тем тварям, по вине которых я оказалась в таком плачевном состоянии, мне пришлось снова вернуться в отдел. Правда, знаешь, Шэн, мне нравится.

— Тебе всегда нравилось, — вздохнул маркиз. — Тебя же и прозвали-то кровавой художницей потому, что ты кровью упивалась. Каждое твое дело заканчивалось мерзким алым пасквилем на стене. Сколько их там в твоем деле?

— Двадцать шесть эпизодов, — захохотала Клэр. — В деле «Кровавой художницы» двадцать шесть эпизодов. Но нет ни одного доказательства! Ни одного!

— Очень жаль. Такой опасной убийце, как ты — самое место за решеткой.

— Какой ты галантный! — женщина поджала губы, потом вытащила пистолет, взвела курок и улыбнулась. — Знаешь, ты и твой дружок… вы столько крови у меня выпили, что я буду неимоверно рада пристрелить вас обоих! Впрочем, он уже мертв. Да и ты на этом свете надолго не задержишься. Можешь сам сосчитать до трех, и я тебя убью на счет «три».

— Всё равно выстрелишь на другой счет, — негромко сказал Лафорже. — Я же знаю про тебя всё. Мне Антуан много чего рассказал про твои дела, когда узнал, кого именно к нему направили в качестве соглядатая.

— Если вы оба такие умные, почему ты сидишь за решеткой, а он сдох?!

— Потому что не захотели иметь ничего общего с вами и вашей идиотской Гюрзой, разве не так?

— Это сейчас она идиотская! А раньше ты был счастлив быть ее частью!

— Я был счастлив быть частью Прохожих, но с Гюрзой не собирался иметь ничего общего!

— Скажите, какие мы чистенькие! Что ж остался-то?!

— Если бы не остался, то мы бы с Антуаном не знали, какие планы Гюрза строит в его отношении и отношении Рашель.

— Ах! Рашель! Ах эта маленькая дрянь! Какая жалость, что мне не удалось лично ее распотрошить как лягушку!

— Хватит.

Женский злой голос был незнаком ни Шэндону, ни уж тем более Клэр.

— Я уже услышала достаточно, поэтому помолчите оба. Ну, ангелочек, ну… — вошедшая оперативница с трудом сдерживалась от потока площадной брани. — Когда она ошибется хоть в чем-нибудь, я буду праздновать трое суток! А день, когда случится это чудо, объявлю национальным праздником.

За спиной Феи внушительной горой мускулов возвышался Танк.

— Клэр Элье? — спросила Фея хорошо поставленным голосом. — Вы арестованы по статьям… А впрочем, Эми говорила, что в твоей голове цифры задерживаются плохо, поэтому лучше номерами статей тебя не пугать, а говорить сразу. Ну и ладненько. Значит так. Ты арестована за грабежи, воровство, покушение на убийство. Этого достаточно для заключения на срок от восьми до двенадцати лет, с возможностью досрочного освобождения. Продолжим, похищение, нанесение тяжкого вреда здоровью, участие в групповом разбое повышает прегрешения до пожизненного заключения. Ну и наконец, и за многочисленные убийства тебе грозит смертная казнь! Маркиз, вам отдельное спасибо за сотрудничество. Как капитан Лонштейн и предполагала, из вас получилась изумительная приманка!

Лафорже сел обратно на кровать. Клэр, попытавшись выстрелить, завизжала, когда ее хрупкую ладошку зажал в своей лапище Танк и укоризненно покачал пальцем перед ее носом.

Фея разве что только голову повернула, когда за ее плечом раздался стук.

— Без чувств-с, — констатировала она с усмешкой. Потом посмотрела на маркиза. — Сегодня к вам больше никто не придет, поэтому можете спокойно спать. А завтра мы продолжим допросы.

— Я… я… Скажите! Она говорила, что мой друг… граф… мертв. Это так?

— О, нет. Граф жив, но находится в другом месте. По требованию безопасности вас также скоро переведут. И вполне возможно, что вы увидитесь с ним только на суде. А пока, отдыхайте. Завтра с утра вас снова будут ждать допросы.

— Я понял. Спасибо.

На исключительно удивленный взгляд Феи, Шэндон пояснил:

— За то, что пришли вовремя.

Ради разнообразия зубоскалить оперативница не стала, спокойно кивнула и сказала:

— У нас такая работа, маркиз. А теперь, спокойной ночи…

Загрузка...