Джон Леннон

Глава 15 К самой верхушке самой макушки

2 февраля 1963 года «Битлз» вторглись в тот самый мир, который так долго презирали. Они подъехали к кинотеатру «Гомон», расположенному в Брэдфорде, прошли через служебный вход и оказались в тесной и грязной гримерке без горячей воды и отопления. Облачившись в концертные костюмы темно-красного цвета с бархатными воротниками и брюки-клеш, они принялись намазывать лица тональной крем-пудрой Макс Фактор 5, пока кожа не достигла такого же розового оттенка, как рубашки. Теперь все носили стрижку под горшок – такую прическу Юрген Фоллмер создал для Джона и Пола, когда они ездили в Париж, чтобы отметить день рождения Джона в 1961 году.

Последний взгляд в зеркало – и ребята спустились за кулисы. Из семи запланированных в этот вечер выступлений их номер шел вторым. А звездой концерта была «бэби-певичка» Хелен Шапиро, семнадцатилетняя девушка с голосом а-ля Пол Робсон. «Битлз» так долго издевались над британской поп-сценой, что в конце концов сами не заметили, как подошли именно к ней в тени группы «Шэдоуз».

«Битлз» выбежали на сцену, подключили гитары к усилителям и заняли свои места. Когда занавес поднялся, они уже играли. Стоя перед микрофоном, Джон начал подпрыгивать и приседать наподобие всадника, встающего на стременах, выкрикивая слова песни «Chains»77, последнего хита группы «Кукиз». Пол и Джордж извивались возле другого микрофона – один из них по-петушиному вытянул шею и часто моргают, подражая Эдди Кантору, другой скромно опустил голову. Время от времени, когда они пели вместе, их лица сближались. Что касается Ринго, то он преданно улыбался и лупил по барабанам, как кузнец по наковальне.

Остальные певцы старались во время этого турне предложить вниманию публики нечто иное, нежели просто концерт. Они стремились идти путем Томми Стила и много работали, разучивая песни и режиссируя свои номера. В отличие от них, «ливерпульские мальчики» производили впечатление компании приятелей, которые просто поют то, что им нравится, не забивая себе голову всякими проблемами. Но эта кажущаяся небрежность была тщательно продумана.

«Битлз» не хотели повторять то, что другие делали до них, – ребята были слишком умны, чтобы попасть в эту ловушку. Они прекрасно понимали, что никогда не смогут двигаться, как настоящие танцоры, никогда не будут обладать внешностью кинозвезд и никогда не научатся играть на своих инструментах так, как это делают гранды американского рока. Поэтому они остановили свой выбор на образе очаровашек-любителей. «Нас не очень волнует то, что мы делаем на сцене, – объяснил накануне турне Джон Леннон в интервью корреспонденту газеты „Ивнинг Стандарт“. – Мы используем „улыбки в пустоту“. Три-четыре: общая улыбочка! Я не знаю, что мы будем делать, когда поедем выступать в компании с Хелен Шапиро. Может, я улягусь на пол, как Эл Джолсон». Плевать на профессионализм – именно таков был стиль «Битлз»!

Самой преданной поклонницей «Битлз» во время этого турне была сама Хелен Шапиро. Вместо того, чтобы пользоваться привилегиями звезды, монополизировать автомобиль с шофером, она каждое утро забиралась в автобус и усаживалась рядом с Джоном Ленноном, к которому питала нежные чувства. В то время как Пол и Джордж устраивались сзади, подальше от шума мотора, и разучивали по дороге аккорды, Леннон беседовал с Хелен, как прежде с Джонни Джентлом. «Джон заботится обо мне, – призналась Хелен новому агенту „Битлз“ по связям с общественностью Тонни Бэрроу. – Он относится ко мне по-отечески, ведет себя покровительственно, и это приятно... И он вовсе не похож на бесчувственное животное, как его иногда называют... Когда-нибудь он станет прекрасным отцом и чудесным мужем». (Шесть недель спустя, когда Синтия родила Джулиана, Джон повел себя именно как «бесчувственное животное».)

Гастрольная жизнь была монотонной и убогой. И хотя «Битлз» не спали прямо в автобусе, как это делали те, кто был внизу афиши, они все равно проводили ночи в жалких пансионах, хозяева которых кривились, стоило им увидеть, что приехали артисты. Целыми днями они колесили по проселочным дорогам, которые зимой становились еще хуже, чем всегда. Несмотря на то, что расстояния были небольшими, им ни разу не удалось добраться до места вечернего выступления раньше, чем к концу дня. Они выпивали по чашке чая, слушая Радио Люксембург, и расходились по гримерным. Перед концертом Хелен Шапиро обычно сидела у телевизора, а «Битлз» выпивали, иногда забавляясь с кем-нибудь из постоянных поклонниц.

Первый выход был в половине седьмого вечера, второй – в девять. Таким образом, рабочий день продолжался до полуночи. К этому часу оставались открытыми только индийские и китайские ресторанчики, что вполне устраивало Джона, большого любителя карри. Проведя ночь в холодной и влажной постели, они проглатывали завтрак и снова садились в автобус.

Турне было в самом разгаре, когда «Битлз» неожиданно сорвались с места и вернулись в Лондон. Здесь за один день они записали свой первый альбом «Please Please Me». Идея принадлежала Джорджу Мартину. Вначале, считая, что «Битлз» гораздо эффектнее смотрятся на сцене, чем в студии, он хотел записать эту пластинку во время концерта в «Кэверн», где, при поддержке поклонников, группа чувствовала себя по-настоящему раскрепощенно. Но подвал на Мэтью-стрит оказался настоящим кошмаром для звукоинженеров. Тогда Мартин решил устроить концерт «Битлз» прямо в студии. Конечно, и речи не могло быть о том, чтобы пригласить публику, но предполагалось, что ребята будут играть так же, как если бы они стояли на сцене, переходя от одной песни к другой, не прерываясь даже для того, чтобы перекурить или выпить. Он был уверен, что, если сумеет добиться от них уверенности в своих силах, «Битлз» раскроют свой талант в студии так же, как делают это на сцене.

Мартин был прав: запись оказалась очень удачной. Начиная с обратного отсчета перед песней «I Saw Her Standing There»78 и заканчивая безудержным финалом композиции

Дйли Бразерс «Twist and Shout»79, музыка отличалась живостью спонтанностью и непосредственностью живого концерта. Слушатель, словно находясь в зале, чувствовал, как его подхватывает бьющая через край энергия молодых музыкантов. И хотя сами песни и манера исполнения не представляли из себя ничего исключительного, «Битлз» с лихвой компенсировали эти недостатки своей заражающей уверенностью и энтузиазмом. Они были так довольны, что им удалось хорошо сыграть, что даже сами растрогались.

Заглавная песня «Please Please Me» сразу попала в хит-парады и устремилась вверх. Долгожданное событие произошло во второй половине дня 19 февраля 1963 года. Айда «Стиви» Холли, в ту пору семнадцатилетняя поклонница группы, рассказывает, что в этот день торопилась на свидание с Джоном Ленноном у входа в Художественную галерею Уокера. Внезапно она увидела, как он выскочил через вращающиеся двери и в экстазе закричал: «Мы – номер один! Мы – номер один! Мы – номер один!» Затем он подхватил Стиви на руки, закружил ее и потащил вниз по лестнице к синему «форду», за рулем которого сидел Джордж. Через несколько минут все «Битлз», за исключением Пола, уже собрались в офисе Брайена. Наконец появился и опоздавший, который сразу поинтересовался: «А в чем дело?» Услышав радостное известие, он рухнул на подоконник и произнес: "Значит, теперь нам предстоит выступать в этом поганом «Палладиуме!»

Когда 9 марта «Битлз» снова отправились в гастрольную поездку вместе с американцами Крисом Монтезом и Томми Роу, альбом «Please Please Me» уже поднялся на третью строчку в хит-параде. Вечером во время первого концерта, стоило им выйти на сцену, фаны принялись вопить. Пол повернулся к товарищам и улыбнулся: «Вы только посмотрите, ребята!» Они начали, и чем больше играли, тем сильнее разогревалась публика. Когда подошло время антракта, зал взорвался настоящей овацией. В этот вечер впервые в истории американцам не удалось переиграть своих британских соперников. На следующий день организатор турне объявил, что «Битлз» отныне будут возглавлять афишу. «Ну вот и все, теперь мы – звезды! – воскликнул Леннон. – Так что теперь придется вести себя как следует», – добавил он, не скрывая иронии. На самом деле, от них вовсе не требовалось что-то менять в своем поведении, все, что им было нужно – это продолжать сочинять новые хиты.

Стоило появиться первым хитам, как Леннон и Маккартни пополнили ряды знаменитых тандемов авторов-композиторов которые писали вещи пользовявшиеся огромным успехом у публики. В то же время их сотрудничество было исключительным, поскольку они не являлись классическим сочетанием текстовика и композитора, а сочиняли самостоятельно и слова, и музыку, а затем вместе тщательно оттачивали ту работу, которую каждый делал в одиночку. И все же их сила в большей мере заключалась во взаимодополняемости двух сильных натур, нежели в распределении обязанностей. Пол делал ставку на лиричность, Джон добавлял в соус остроты. Джон тащился от негритянской музыки, Пол был способен оценить красоту английской баллады. Если Полу с трудом удавалось подобрать для своей музыки нужный текст, то Джон великолепно играл словами. С другой стороны, он был способен повторять одни и те же аккорды, пока не осточертевал всем окружающим, в то время как Пол всегда умудрялся найти способ видоизменить музыкальную фразу, как это было, например, с тем знаменитым аккордом, который «сделал» хитом «I Want То Hold Your Hand». И самое главное, если Джон довольствовался тем, что выстраивал в ряд несколько нот, Пол обладал редким для эстрадных композиторов даром: умел развить музыкальную тему, создавая оригинальные мелодии.

Джону и Полу было суждено отработать вместе сотни часов, сидя бок о бок в гостиничных номерах, в автобусах и студиях. Но каждый из них сочинял свои песни самостоятельно. Как рассказывал Леннон, «один из нас что-то сочинял, а другой помогал ему придать вещи законченный вид». Так что с самого начала все их песни были написаны либо Ленноном, либо Маккартни. Если основную вокальную партию исполнял Леннон, то автором песни был он. Тем не менее в начале их стили невозможно было отличить один от другого, поскольку ни тот, ни другой не стремились выразить свою индивидуальность, а ограничивались тем, что выдавали товар в соответствии с требованиями рынка. Подхваченные течением моды, они подражали всем новинкам, появлявшимся в королевстве рока и ритм-энд-блюза, то есть в Соединенных Штатах.

«Битлз» начали с того, что попросту подражали американским группам. Сначала мужским, таким, как «Коустерз», «Айли Бразерс» и «Мираклз» (со Смоуки Робинсоном). Затем женским: «Кукиз», «Шайреллз», «Ронни энд Роннеттс» и т. д. Позже они попытались перейти к звездам компании «Тамла Мотаун» – Мэри Уэллс и Марвину Гею. И наконец, к исполнителям музыки соул, таким, как Джеймс Браун или Уилсон Пикет. Вместе с тем нельзя сказать, что они хватались только за известные имена. На Леннона и Маккартни в равной мере оказали влияние такие группы и певцы, о которых сегодня забыли: «Рози энд Ориджиналз», «Фор Сизонс», «Канастас», «Тамз», «Импрешнз», «Джодимарз»или «Дерек Мартин», Артур Александер, Бобби Паркер, Мэйджор Лэнс, Чак Джексон, Томми Такер, Ленни Уэлч и Джеймс Рэй.

Как и юный Элвис в свое время, «ливерпульские мальчики» досконально знали музыку своего поколения. Они все слушали, все анализировали, выискивая то, что может когда-нибудь пригодиться. Молодые музыканты основывались на двух базовых принципах мерси-бита: 1. Все, что играют другие, мы тоже можем сыграть. 2. Если мы исполняем нечто, что публика не узнаёт, значит, мы сочинили это сами. В отношении к первоисточникам Леннон и Маккартни ничем не отличались от остальных. Они не смущаясь тащили все, что можно было стянуть и не попасться, при том, что эти запасы были неисчерпаемы: ребята находились по другую сторону Атлантики, а заимствованный материал обычно представлял собой малоизвестные ритм-энд-блюзовые композиции. Пол однажды в шутку признался в том, что «Битлз» были «преступниками», а Джон в 1974 году привел радиослушателей прямо на место преступления. Пустив в эфир неизвестную песенку «Watch Your Step»80 неизвестного исполнителя Бобби Паркера, Джон раскрыл секрет знаменитого перехода, использованного «Битлз» в «I Feel Fine»81 и в «Day Tripper»82, который, как оказалось, был позаимствован в самом неожиданном месте. Когда Фил Спектор услышал новую песню Леннона, называвшуюся «Happy Xmas (War Is Over)»83, он воскликнул: "Но это же моя песня! Мой суперхит «I Love How You Love Me»84, который я пел еще в 1961 году с Пэрис Систерз!" Сам Леннон нередко говаривал: «В том, чтобы красть, нет ничего дурного, при условии, что крадешь только самое лучшее».

Нет ничего дурного в том, чтобы красть... но только до того момента, пока тебя не схватят за руку. И Джон Леннон, и Джордж Харрисон – оба в свое время были подвергнуты преследованию за плагиат и осуждены на выплату компенсации. Отвечая на вопросы, касающиеся этой темы, во время процесса над Джорджем Харрисоном, который «украл» музыку самой известной своей композиции «My Sweet Lord»85, Джон сказал: «Когда я был молодым, то запоминал чужие песни, но когда я записывал их на кассеты – а записывать я умею только так, поскольку не обучен нотной грамоте, – то видоизменял их, придумывая таким образом собственную музыку, чтобы избежать неприятностей. Джорджу было достаточно изменить в этой песне лишь несколько аккордов, и уже никто не смог бы к нему придраться. Но ему было лень пошевелиться, и теперь он расплачивается. Наверное, он решил, что Господь будет на его стороне». Компания «Брайт Тьюнз», владевшая правами на хит 1963 года группы «Шиффонз» «He's So Fine»86, подала на Харрисона в суд и получила 578 тысяч долларов в качестве возмещения убытков. Что касается текста «My Sweet Lord», то Аллен Кляйн, тогдашний менеджер Харрисона, рассказал, что его написал Билли Престон, который аккомпанировал Харрисону на синтезаторе. (Вообще-то надо бы написать отдельную книгу о плагиате в песенном мире, причем не столько для того, чтобы отдать кесарю кесарево, но чтобы проанализировать тот завораживающий процесс, в ходе которого зарождаются, созревают и раскрываются идеи.)

Вместе с тем сам Джон Леннон был карманником с дырявыми карманами, так как он больше отдавал, нежели брал. Продолжая «грабить» американскую музыку, он сумел вдохнуть в нее чисто британскую душу, создав тем самым уникальный музыкальный сплав. Первый международный успех «Битлз» – песня «I Want То Hold Your Hand» служит прекрасным примером того, как Леннон англизировал первоисточники. Эта вещь именовалась рок-н-роллом, хотя и не имела ничего общего ни с роком, ни с ритм-энд-блюзом, ни со стилем кантри-энд-вестерн. Мелодия, тональность и ритм были, скорее, ближе к шотландским или ирландским традициям, нежели к модной тогда атмосфере псевдо-фанки. В песне «I Want То Hold Your Hand» чувствовалось легкое дуновение свежего ветра с севера Британских островов.

Однако не следует искать причину оригинальности «Битлз» в одном только их английском происхождении. Группа из Ливерпуля, создавшая свой стиль в Германии на основе американской, негритянской и кантри-музыки, стала опередившим свое время олицетворением международной культуры, чей взрыв произойдет в молодежной среде в конце шестидесятых. Геометрическим местом нахождения «Битлз» была пространственно-временная точка, расположенная между Америкой и Индией (являвшихся в прошлом частями Британской империи), танцплощадка и дискотека. Добавьте к этому традиции английского абсурда, наследие европейских лидеров авангарда, пропущенное через фильтр провинциального английского художественного колледжа, – и вы все равно получите смесь гораздо более однородную, чем та, которую являла собой поп-культура. Своим успехом «Битлз» обязаны не традиции и даже не культурной мозаике, а тому, что сумели уловить все, что носилось в воздухе эпохи.

Пока Джон Леннон заигрывал со славой, его жена в одиночестве переживала трудную беременность. 6 апреля 1963 года, гуляя с подружкой Филлис по магазинам, расположенным на Пенни-Лейн, Синтия почувствовала первые схватки. Обе женщины вернулись в Мендипс, и хотя боль утихла, Синтия попросила Филлис побыть с ней. Позднее, уже ночью, Филлис услышала, как Синтия стонет. Она вызвала «скорую», которая отвезла их в Сефтонскую клиническую больницу. Синтия провела в больнице в родовых муках весь следующий день. И только через сутки, 8 апреля 1963 года, в семь часов сорок пять минут утра она родила малыша, желтого, с огромной родинкой на голове и чуть не задохнувшегося из-за пуповины. В течение двух дней ребенок, нареченный Джоном Чарльзом Джулианом Ленноном, находился под медицинским контролем.

Прошла целая неделя, прежде чем Джон Леннон решился, наконец, появиться в больнице. Он ворвался в палату к Синтии, точно порыв ветра, схватил малыша на руки и заговорил возбужденно: «Он великолепен, Син! Вылитый рокер, весь в папу!» Пока длилась эта волнующая семейная сцена, снаружи к стеклянной двери прилепилось множество лиц. Женщины уже узнали новую местную знаменитость. Вскоре Леннон пришел в раздраженное состояние, начал вертеться, словно не мог усидеть на одном месте. Ему требовалось уладить с Синтией одну маленькую проблему. Безусловно, именно из-за этого ему было не по себе.

Он не знал, как сказать ей то, что собирался, и в результате сделал это с обычной жестокостью. «Я уезжаю отдохнуть на несколько дней вместе с Брайеном», – объявил он жене. Синтия возмутилась. Как может он бросить ее одну, с маленьким ребенком на руках и уехать с Брайеном Эпстайном? Джон взбрыкнул. «Опять ты думаешь только о себе! – закричал он. – Я месяцами работаю, как одержимый... Брайен хочет, чтобы я поехал с ним, а я многим ему обязан. Бедняга, у него больше никого нет...» И он ушел, отделавшись таким не слишком удачным оправданием.

Джон, естественно, не стал рассказывать Синтии, как с некоторых пор стал проводить свое свободное время. Последнее турне «Битлз» закончилось в конце марта. После этого они дали несколько концертов и сделали записи на радио и телевидении. Джон мог спокойно отменить или перенести на более поздний срок эти маловажные дела, чтобы провести побольше времени с женой. Кстати, он был в Ливерпуле уже через два дня после рождения Джулиана и играл в «Биркенхеде», а еще через два дня – в «Кэверн». Тем не менее он не сразу отправился в больницу: его не столько захватили профессиональные обязанности, сколько взаимоотношения с Брайеном. По прибытии в Лондон Брайен ввел Джона в среду геев театральных кругов Уэст-Энда, которая приняла молодого рокера с распростертыми объятиями.

«Все началось с того, что Брайен открыл в Лондоне офис „НЕМС“, – рассказывает Питер Браун, близкий друг Брайена. – В течение целой недели они были очень заняты, Брайен приглашал множество народу». Позднее Джон вспоминал, что ему нравилось ходить на вечеринки для геев, которые устраивал Брайен, он открыл для себя мир, который был ему совершенно незнаком. Чувствуя себя чужим, он стоял где-нибудь в углу с застывшим взглядом и окаменевшим лицом. И это делало его еще более соблазнительным в глазах гостей. Но Брайен захотел, чтобы их отношения пошли дальше. Он предложил Джону поехать в Испанию. Эпстайн всегда обожал эту страну... и молоденьких тореадоров. Джон согласился.

В последние апрельские выходные британская пресса объявила, что «Битлз» собрались провести двенадцатидневные каникулы на Канарах. Джон Леннон сделал вид, что отправляется вместе со всеми, и даже объяснил, что они берут с собой гитары. «Кто знает, – сказал он, – вдруг эти канарейки захотят посвинговать!» 28 апреля Пол, Джордж и Ринго высадились в Тенерифе, в то время как Джон отправился с Брайеном в Барселону, где каждый вечер, сидя на террасе открытого кафе, они предавались странной игре. «Джон показывал Брайену какого-нибудь прохожего, а Брайен объяснял, что его привлекает или что ему не нравится в этом мужчине», – рассказывает Питер Браун. Джон очень увлекся этим занятием. Ему казалось, что при помощи Брайена он чувствовал то же, что чувствует писатель, создавая образы героев своих произведений.

Однако вскоре Джон перестал быть просто наблюдателем. «Брайен твердо решил перейти к делу, – рассказал он позднее Питу Шоттону. – Он буквально преследовал меня, и однажды вечером мне это надоело. Я спустил штаны и сказал ему: „Ну ладно, давай, трахни меня, если тебе уж так этого хочется“. Но не это его интересовало, Брайен просто хотел меня потрогать. И я позволил ему себя поласкать... Ну и что с того? Несчастный мужик, ему и так приходится не сладко. Что тут особенного? Ведь он не виноват в том, что уродился педрилой».

Гуманист Джон Леннон, щедро предлагавший свое тело отчаявшемуся мужчине... Трогательная картина, однако не очень правдоподобная. Гораздо более убедительным звучит то, что спустя много лет он рассказал Аллену Кляйну. «То была единственная возможность оказывать влияние на человека, от которого зависела и наша карьера, и наша жизнь». Это больше похоже на правду, ибо их отношения не ограничились единственным сексуальным опытом в Испании. Связь продолжалась до самой смерти Брайена, превратившись в отношения порабощения, где Джон играл роль абсолютного и жестокого хозяина, а Брайен – покорного раба. Что же касается того, что в действительности произошло между ними в Испании, то Брайен говорил Питеру Брауну, что именно там началась их гомосексуальная связь. Разумеется, Леннон не мог позволить себе признать, что у него были такого рода интимные отношения – в этом случае ему был обеспечен ярлык извращенца. Более того, первый же человек, который вскоре имел неосторожность намекнуть Джону на итоги той поездки в обществе Брайена, чуть было не поплатился за это жизнью.

18 июня Полу исполнился двадцать один год. По этому случаю он собрал весь цвет ливерпульского рока и пригласил группу «Шэдоуз». Стараясь скрыться от любопытных фанов, которые взяли в осаду дом Маккартни, он организовал прием в доме у своей тети Джин в Хьютоне. В саду установили навес, под которым возвышался огромный фигурный торт, алкоголь лился рекой, и в скором времени вся компания пребывала в веселом настроении. Вся, за исключением Леннона. Он появился вместе с Синтией, которую представлял как свою «подружку». Но стоило ему выпить, как он стал прилюдно осыпать Синтию саркастическими замечаниями и вскоре довел до слез.

Когда объявился Пит Шотгон, он обнаружил Джона угрюмо забившимся в угол и не выпускавшим из рук стакан со скотчем, разбавленным кока-колой. «Ну что за хренотень, Пит! – закричал Джон, посветлев лицом. – Давай пошлем к черту всех этих придурков! Пойдем-ка лучше выпьем!»

Шоттон отошел от Джона, направляясь в туалет, но в этот момент к Леннону приблизился Боб Вулер и спросил: «Ну и как прошел медовый месяц, Джон?» Джон воспринял это, как намек на поездку в Испанию. Вне себя от ярости, он сжал кулаки и с размаху заехал маленькому диск-жокею прямо в нос. Затем Джон подобрал кем-то забытую в саду лопату и принялся дубасить ею Вулера изо всех сил. Так продолжалось до тех пор, пока он не сообразил, что убьет его. Сделав над собой гигантское усилие, Джон остановился. В тот же миг на него навалились гости Пола. А несколько минут спустя Вулера со сломанным носом, треснутым шейным позвонком и тремя сломанными ребрами увезла «скорая». Леннон отделался переломом пальца.

Но просто избить кого-то ему было мало. Теперь ему понадобилась девчонка. Он поймал первую же, которая проходила мимо, и принялся ее тискать. «Отвали, Джон», – попытался встрять Билли Дж. Крамер, новый подопечный Брайена. Джон повернулся к девушке и сказал ей что-то очень оскорбительное. Затем презрительно усмехнулся: «Ты просто ничтожество, Крамер. Здесь только мы – короли!»

Когда Шоттон вернулся к гостям, он застал Джона «сидящим на полу и обхватившим руками голову, как если бы он хотел укрыться от угрожающих взглядов, устремленных на него со всех сторон. „Ну что же я наделал?“ – всхлипывал он». Тем не менее вся эта история не помешала ему в тот же вечер, только чуть позднее, предложить Шоттону поменяться на ночь женами.

На следующее утро Брайену Эпстайну предстояло встретиться с журналистами и адвокатами Билли Дж. Крамера и Боба Вулера. Впервые могущественная пресса будет говорить о «Битлз» в далеко не хвалебных тонах! Тонни Бэрроу, представитель Эпстайна по связям с общественностью, позвонил Леннону и попросил покаяться. Джон возмутился: «Этот гад обозвал меня пидором, за это я его и отметелил!» Ни Бэрроу, ни Брайен Эпстайн не знали Леннона настолько хорошо, чтобы понять, что в такой ситуации он мог сделать только одно: спрятаться в своей раковине. «Я думал, что чуть не убил Вулера, и был от этого в ужасе», – признался он много лет спустя, добавив, однако, что больше всего испугался, что журналисты не оставят от него камня на камне.

Отказавшись от участия в передаче на Би-би-си, он предоставил другим вытаскивать «Битлз» из передряги. Статья, появившаяся на последней странице «Дэйли миррор», была подписана Доном Шортом, который симпатизировал группе и вскоре стал одним из ключевых людей в карьере «Битлз». Под заголовком "Битл дерется: «Я сожалею, что ударил его» он опубликовал защитительную речь, сочиненную Тони Бэрроу, который заставил Леннона заявить буквально следующее: «Боб – последний человек в мире, с которым я хотел бы подраться. Единственное, на что я надеюсь, так это на то, что он поймет – я находился в таком состоянии, что не соображал, что делаю». Брайен Эпстайн обратился к Рексу Малкину, который всегда помогал ему улаживать скандалы. Как бы то ни было, Боб Вулер, малоизвестный диск-жокей, питавшийся объедками со стола шоу-бизнеса, был не в состоянии всерьез тягаться с новыми звездами. В качестве возмещения морального ущерба ему заплатили двести фунтов, и дело было закрыто.

Но на этом общение Рекса Малкина с «Битлз» не закончилось. Вскоре Джон снова попал в скверную историю. Вот как рассказывал об этом один из сотрудников «НЕМС» Алан Дэвидсон: «Я пошел, чтобы отнести магнитофон, который брал в ремонт. Там была вечеринка со всеми делами: девочки... сколько угодно выпивки, наркота. Я прибыл примерно в половине двенадцатого, может, без четверти. Брайен вроде тоже был там. Неожиданно вспыхнула ссора. Джон Леннон схватил Верил за руку и сунул ее ладонь в газовую духовку. Она заорала. Но все остальные уже настолько заторчали, что даже не взглянули, что происходит. А так как я не пил, то увидел, что Леннон продолжал держать руку девушки в огне. Она получила очень серьезный ожог. Потом он врезал ей, и она отлетела в другой конец комнаты».

«На трезвую голову Джон Леннон был, скорее, приятным парнем, – как бы между прочим добавил Дэвидсон, комментируя эту сцену. – Но алкоголь и наркотики сводили его с ума».