Джорджоне

ПОРТРЕТНАЯ ГАЛЕРЕЯ

Среди государств Апеннинского полуострова, вовлечённых в Итальянские войны, Венецианская республика сумела упрочить свою независимость. Это способствовало сплочению общества и росту в нём патриотических настроений.

За накопленные богатства, красоту и непомерные амбиции гордую владычицу Адриатики ненавидели остальные государства, объединившиеся против неё в Камбрейскую лигу под эгидой папского Рима.

Как гражданин Венецианской республики Джорджоне не мог остаться в стороне от грозящей опасности, хотя и отдавал себе отчёт в том, что его оружием является искусство, а отнюдь не меч или копьё. Так появился портрет друга Марчелло в образе крепкого, мужественного воина, готового встать на защиту Венецианской республики. Погрудный профильный портрет обращён к зрителю спиной, что создаёт впечатление движения, порыва. По всей вероятности, это — отражение темперамента того, кто изображён на портрете.

Первым упомянул о портрете Микьель, видевший его в доме Марчелло в 1525 году. А три года спустя тот же Микьель обнаружил портрет уже у Джован Антонио Веньера. Видимо, первому владельцу портрет пришёлся не по вкусу или же он позарез нуждался в деньгах и уступил картину в качестве карточного долга.

Картина плохо сохранилась. На ней имеются плешины, так как красочный слой вытерся до грунтовки. И всё же портрет поражает тем, как фигура вырастает из темноты с отблесками света на стальных латах воина. Особенно запоминается волевой поворот головы. Эксперты видят в этом влияние рисунка «Пять гротескных голов» Леонардо да Винчи из Виндзорского королевского музея.

После выхода в свет многотомного труда Плиния Старшего «Естественная история», в котором даётся описание некоторых картин древнегреческого живописца Апеллеса, насыщенных игрой света и тени, среди венецианских художников возникло тяготение к классическому искусству.

По Плинию, предметы и растения на картинах Апеллеса выглядели как «всамделишные»: птицы слетались, чтобы поклевать нарисованный на них виноград или ягоды. А герои на его картинах были написаны столь живо и правдоподобно, что казалось: вот-вот — и они ринутся в бой.

Этими настроениями проникнута и картина Джорджоне «Воин с оруженосцем», или так называемый портрет Гаттамелаты («Пёстрая кошка» — таково было прозвание известного кондотьера, чья конная статуя работы Донателло находится в Падуе). Молодой воин на картине Джорджоне никак не походит на закалённого в боях героя Донателло, поэтому закрепившееся в литературе название безосновательно. Упоминаются также имена других известных военачальников — Якопо Пезаро и Бартоломео д’Авьяно, бывших в разное время на службе Венецианской республики. Что бы там ни было, «Воин с оруженосцем» — это плод фантазии автора.

Вероятно, картина появилась после 1506 года, когда Джорджоне окончательно перешёл к работе на холсте, вместо привычной для него деревянной основы. Поражает тщательность написания поблёскивающих стальных доспехов, шлема и рукоятки тяжёлого меча, напоминающая манеру фламандцев. Оруженосец в светлом берете и малиновой поддёвке поверх лат написан, видимо, в последний момент, дабы уравновесить правую половину картины с поставленным стоймя мечом с рукояткой; меч этот правой рукой придерживает воин.

В отличие от описания Плинием одной картины Апеллеса, на которой рыцарь полон решимости и готов вскочить на коня, герой Джорджоне с отсутствующим взглядом погружён в глубокую задумчивость — равно как и автор при написании картины.

У Микьеля нет о ней упоминания. Известно, что с 1821 года картина входит в коллекцию галереи Уффици. Её можно считать данью уважения искусству фламандцев, которым Джорджоне увлекался в конце века. Этой картине несколько уступает по мастерству другая, схожего содержания, — «Рыцарь с пажом» из венецианской частной коллекции Спанио, вызвавшая разноречивые суждения относительно авторства. В отличие от предыдущей работы рыцарь с юным пажом написаны на фоне неба с ярко освещёнными облаками. На парапете без привычной латинской аббревиатуры лежит поблёскивающий на солнце стальной шлем.

К этой же группе спорных работ принадлежит «Портрет Франческо Мария Делла Ровере», оказавшегося с родителями в Венеции в 1502 году, чтобы переждать военное лихолетье. Ему тогда было лет двенадцать, и он мечтал о воинской славе, а потому держал в руках боевой шлем с выгравированными на нём дубовыми листьями как эмблемой своего рода (ит. rovere — дуб).

Старинный итальянский род Делла Ровере дал миру двух пап — Сикста IV и Юлия II, на которого работали Микеланджело и Рафаэль. Незадолго до смерти славного воина, властителя Урбино Франческо Мария Делла Ровере, состоявшего на службе Венецианской республики, в 1537 году Тициан напишет его портрет.

Оспариваемый портрет юного Франческо Мария Делла Ровере долгое время приписывался кисти Рафаэля, который часто наведывался в родной город. Среди авторов портрета назывались также имена Пальмы Веккьо, Винченцо Катены, Дель Пьомбо, которые так или иначе следовали манере Джорджоне. Её нетрудно заметить в изображении рук и лица юнца, в игре света и тени, а также в ярких цветовых сочетаниях.

Тогда же был написан «Мальтийский рыцарь» из Уффици — с гордо устремлённым на зрителя взглядом перебирающий правой рукой чётки. Стоит упомянуть и «Портрет Джованни Ониго» — известного венецианского интеллектуала, изображённого с раскрытой книгой из серии aldini в руке. С той же глубиной психологизма, но в несколько иной по живописи манере написан «Портрет мужчины», получивший в литературе название Террис по имени бывшего владельца. Из тёмной глубины выплывает голова человека средних лет с волевым выражением лица и устремлённым на зрителя понимающим и знающим себе цену взглядом. Портрет явно написан в чисто леонардовской манере sfumato.

В те годы Джорджоне увлёкся жанром портрета, написав немало картин с натуры и окончательно отойдя от религиозной тематики. Он замазал даже одну из начатых картин с ликами святых, написав поверх «Автопортрет», о котором речь пойдёт ниже.

Среди ценителей искусства в гетто выделялся богач Гольдман, чей портрет с городским пейзажем за окном приписывается Джорджоне. Позднее потомки Гольдмана увезли портрет в Америку.

Авторство картины давно вызывает сомнения у экспертов. Они настояли на проведении радиографического исследования полотна. Анализ выявил чисто джорджониевский «почерк» при выборе рабочего варианта. В одном случае у изображённого на портрете в правой руке кинжал, в другом — свёрнутый свиток.59 Поражает внутренняя наполненность образа.

Долгие годы портрет приписывали то Дель Пьомбо, то Тициану. Что касается первого, то ко времени написания портрета он покинул Венецию и стал другом Микеланджело, взявшего его под своё покровительство. На авторстве Тициана упорно настаивали лишь владельцы картины, отправившие портрет на парижскую выставку «Век Тициана» в 1993 году. Выставка эта вызвала громкий резонанс в мире искусствоведения. Принадлежность выставленного в Париже «Портрета Гольдмана» Тициану была решительно опровергнута экспертами.60

Портрет великолепен по живописи с типичным для Джорджоне городским пейзажем через вырез окна. Гольдман, наделённый волевыми чертами лица, горделиво смотрит на зрителя хозяйским, оценивающим глазом, опершись рукой с зажатой в кулаке печаткой на книгу. Он знает цену себе, своим деяниям и накопленному богатству, о чём красноречиво говорит его взгляд.

Внизу на парапете начертана встречающаяся и на других картинах Джорджоне латинская аббревиатура VVO — Virtus Vinsit Omnia — «Добродетель всё победит». Вероятно, она напоминает о щедром пожертвовании на восстановление Дворца дожей после пожара.

Джорджоне внимательно присматривался к окружавшим его людям, пытаясь изображать друзей, близких знакомых или заинтересовавшие его типажи, чтобы выразить ту или иную мысль. Но писал он только по наитию, для собственного удовольствия, а не по заказу.

Возможно, одним из первых в этой серии был написанный ещё на доске портрет падуанца Джованни Джустиньяни, близкого друга художника. На тёмном фоне дано изображение молодого человека с длинными волосами до плеч по тогдашней моде. На нём туника фиолетового оттенка, правая рука опирается о парапет с привычной латинской аббревиатурой VV — «Добродетель побеждает», а в глазах красивого юноши читается вопрос: «А так ли это?» Вся фигура окутана влажным дымчатым светом.

Позднее Тициан, следовавший по пятам за Джорджоне, повторит ту же композицию в двух портретах — мужском и женском. Первый носит название Ариосто, второй — Schavona — словенка. Как показал радиографический анализ, на картинах отчётливо видна рука Джорджоне.

Среди друзей художника был совсем юный отпрыск одного из знатных флорентийских родов Джованни Боргерини, который оказался в Венеции под присмотром приставленного к нему дядьки-наставника.

На портрете они оба. Ученик с отсутствующим взглядом, зажав в левой руке кисть, стебель тростника, циркуль и даже флейту, то есть атрибуты свободных искусств, рассеянно слушает объяснения учителя. А тот настойчиво указывает ему на армированную сферу с лентой, на которой начертано на латыни: NON VALET INGENIUM NISI FACTA VALE BUNT — «Ум мало значит, если не подкреплён содеянным». Вазари, видевший картину в 1568 году во Флоренции в доме Боргерини, пишет: «Нигде не увидишь две головы, где мазки лучше бы передавали цвет тела и где бы тени обладали столь прекрасным тоном».

О судьбе картины долго не было ничего известно, и в комментариях к русскому изданию «Жизнеописаний» Вазари так и сказано, что картина утеряна. Но в начале прошлого века она оказалась в коллекции Национальной галереи Вашингтона. Вскоре появился ещё один «Двойной портрет», на котором изображён болонец Альдо Людовизи со своим земляком. Он входил в упомянутое «Сообщество Друзей», где чаще всего обсуждалась дилемма Virtus — Voluptas, поскольку членами сообщества были молодые люди чуть за двадцать. Все они отличались обострённой чувственностью, и их прежде всего занимали вопросы любви.

Подперев голову рукой, что было необычно для венецианского портрета, Людовизи с отсутствующим взглядом сидит в глубокой задумчивости. О чём его мысли? Зажатое в левой руке яблоко говорит о раздоре, произошедшем с любимой. Стоящий у него за спиной товарищ пытается его успокоить, напомнив совет многоопытного Бембо:

Был ещё и «Тройной портрет». На тыльной стороне холста сохранилась надпись, появившаяся в конце XVI века: «Фра Бастьяно дель Пьомбо, Дзордзон и Тициан». К этому времени никого из трёх упомянутых художников уже не было в живых.

История портрета неизвестна. Не исключено, что один из состоятельных гурманов чистого искусства пожелал иметь в своей коллекции нечто, объединяющее великих мастеров, — как выражение стиля, присущего венецианской живописи, и поручил написание картины одному из приверженцев «джорджонизма».

Слева стоит типично тициановская пышнотелая блондинка в светлом одеянии переливающихся телесных оттенков. Справа — другая молодая женщина в тёмном, изображённая в строго мягких тонах, типичных для Дель Пьомбо. В центре — фигура мужчины, написанная в дымчатых тонах, свойственных манере Джорджоне, а сам образ напоминает рассмотренный ранее портрет Террис.

Ценность картины в том, что на одной плоскости представлены великий мастер и два его верных последователя. По одной из версий работу выполнил Пальма il Giovane,61 чей прадед был дружен с Джорджоне.

Приведём ещё один случай, когда атрибуция того или иного произведения вводит в заблуждение. Так, великолепный по живописи «Портрет дожа Лоредана» кисти Беллини долго считался работой Джорджоне, настолько была велика слава ученика, превзошедшего своего учителя. Но и с самим Джорджоне, как мы уже знаем, не всё складывалось удачно, и некоторые его работы в течение долгого времени приписывались другим авторам.

Среди мужских портретов Джорджоне выделяется изображение молодого человека. Впервые о картине заговорили в 1846 году, когда она оказалась в коллекции венецианского патриарха Джованни Ладислао Пиркера. На тыльной стороне холста было начертано имя Antonius Brocardus.

О молодом Брокардо известно, что в 1530 году он вступил в острую полемику с кардиналом Пьетро Бембо, отстаивая гуманистические принципы от посягательств официальной идеологии. (Отметим в скобках, что Бембо, видимо, неспроста удостоился кардинальского чина.)

Портрет явно перекликается с ранее написанным портретом Джустиньяни. У Брокардо та же внутренняя убеждённость в высокое предназначение человека. Своё кредо он выражает, прижимая руку к сердцу.

Как всегда, у Джорджоне на парапете аббревиатура V, то есть победа над мракобесием, а трёхликое изображение в овале — три лица, по-итальянски tre visi, — не что иное, как название города Тревизо, откуда герой был родом.

Завершает серию мужских портретов «Пастушок со свирелью», написанный во время одной из вылазок Джорджоне с друзьями на природу, чтобы подышать свежим воздухом среди полей и лугов с пасущимися стадами.

О пастушке упоминает Микьель в 1531 году. Он приписал картину Винченцо Катене, коллеге, как он выразился, Джорджоне. В 1627 году подобный персонаж фигурировал в описи коллекции Вендрамина, хранящейся в Британском музее. Большинство экспертов не сомневаются, однако, в авторстве Джорджоне и относят портрет ко второй половине его краткой творческой биографии.

На тёмном фоне написано погрудное изображение юноши с копной вьющихся русых волос и в белой помятой рубашке, выбивающейся из-под чёрного плаща, с игрой бликов телесного цвета. В правой руке у него свирель, а левая — за плоскостью картины.

Пастушок задумался, он отвёл свирель ото рта, словно стараясь вспомнить нужную мелодию. Его слегка склонённая набок голова придаёт фону картины ощущение глубины.

Портретная галерея не могла обойтись без изображения женщины, что свойственно венецианским художникам. Так у Джорджоне появился портрет, известный как «Лаура». Картина долго приписывалась различным художникам североитальянских школ — от Пальмы Веккьо и Винченцо Катены до Дель Пьомбо, пока на тыльной стороне холста не была прочитана полустёршаяся надпись: «День 1 июня 1506 года исполнено рукой мастера Джорджоне из Кастельфранко, коллеги мастера Винченцо Катена по заказу мессира Джакомо». Итак, это одна из немногих датированных работ мастера, но имя заказчика так и осталось невыясненным.

Картина долго называлась «Лаура» — в честь возлюбленной Петрарки — из-за ярко выступающих на тёмном фоне лавровых листьев вокруг головы молодой женщины. Однако эта версия отпала как несостоятельная. Молодая женщина на портрете отнюдь не блондинка, да и сам её приземлённый облик никак не мог вдохновить певца Лауры.

Одно время считалось, что на картине изображена преследуемая Аполлоном Дафна, превращённая в лавровое дерево, как об этом повествуется в первой «Метаморфозе» Овидия. Но Джорджоне черпал сюжеты из жизни, и вряд ли его могла заинтересовать мифология. Поэтому данная версия также отпала.

Высказывалось мнение, что на портрете изображена поэтесса Вероника Гамбара, властительница Корреджио, верная последовательница Петрарки. Джорджоне мог повстречаться с ней на одном из заседаний литературного салона, где гостья выступила с новым циклом стихов, навеянных образами Венеции, и стихи эти произвели сильное впечатление на присутствующих. Но простушка в нелепом одеянии на «Женском портрете» никак не походит на вдохновенную гордую поэтессу, воспевающую возвышенные чувства. Уверенная в себе девица отводит в сторону недоверчивый проницательный взгляд с хитринкой. Её крепко сжатые губы говорят о твёрдости характера и умении постоять за себя.

Это не может быть и портретом замужней женщины: уж слишком смело она обнажила грудь, а ярко-красное одеяние с меховым воротом свидетельствует о её принадлежности к определённому кругу лиц. Такие платья, окаймлённые мехом, возбуждающим мужскую похоть, носили венецианские проститутки. Равно как не случайно наличие на картине лавровых листьев, ибо жрицам любви было известно целебное и профилактическое свойство отвара из листьев и коры лавра.

Джорджоне хорошо был знаком этот мир свободной любви, где ему не раз приходилось находить утешение. Он понимал, сколь нелёгок их труд, и с пониманием относился к этой древнейшей профессии, которая столь же необходима, как и занятие искусством. Одно его удручало: среди девиц было немало заядлых выпивох, которые вскоре теряли форму и оставались без работы. Никто из них не задумывался о будущем, живя беспечно сегодняшним днём.

Не исключено, что заказчик, ревнивый мессир Джакомо, уговорил художника прикрыть обнажённую грудь возлюбленной Лауры лёгким прозрачным шарфиком.

Незадолго до смерти Джорджоне, в 1509 году, появился его погрудный «Автопортрет», на котором художник изобразил себя в образе библейского героя Давида с длинными волосами до плеч и в стальных латах.

Картина дошла до нас в очень плохом состоянии с обрезанными краями, и авторство Джорджоне ставилось под сомнение. Но путём сравнения рисунка, о котором упомянул Вазари, с подпорченной картиной искусствоведы всё же сумели доказать её авторство, и она прочно заняла своё место в перечне подлинников Джорджоне, который, как ранее отмечалось, был составлен и опубликован Лонги. В него вошло также несколько спорных произведений, близких по духу и манере письма Джорджоне.

Автопортрет превосходен по живописи в духе леонардовского sfumato. «Давид» с гордым и меланхоличным взглядом, обращённым на зрителя, является неким вызовом. Художник как бы говорит, перефразируя известные слова апостола Павла: «Ни эллин я, ни иудей — смотрите и судите сами!»

Это очередная его загадка, а вернее, послание благодарным потомкам, которым приходится её разгадывать, дабы понять, что же хотел нам сказать автор.

Известный гебраист Доменико Гримани, дядя одного из друзей художника, занимавший одно время должность Аквилейского патриарха, отметил в своих мемуарах, что Джорджоне сознательно изобразил себя в образе Давида, как бы в ответ на дошедшие до него слухи о его якобы «еврейской идентичности».