Дикарь

— Ты же должна куда-то держать путь.

— В какое-то точно место я не еду. Уезжаю из того места, где была.

— Ну и откуда?

— Это уж мое дело.

— Это и мое дело, раз уж ты собралась ехать со мной. От чего ты убегаешь? За тобой кто-нибудь гонится?

Ее глаза сузились.

— Никто за мной не гонится. А что с тобой? Как вышло, что тебя подстрелили?»

— Вот это мое дело, — отвечал я.

Она улыбнулась.

— Да мы, вроде, похожи, не?

— Вроде того. Насколько мне известно, я в этом плане чист. Люди, ставшие причиной моих неприятностей, меня не разыскивают.

— Та же история, — сообщила она.

Все мои недруги были мертвы. Судя по Джесси, c ней дело обстояло точно также. Вместо того, чтобы оттолкнуть меня от нее, эта мысль заставила меня почувствовать, что у нас с ней гораздо больше общего.

— Куда тебе ехать совсем не с руки? — спросил я.

— Только в Техас.

— Ну, туда я не направляюсь.

— Я знала. Я видела тебя на проселке. Ты едешь не так, как ехал бы направляющийся в Техас. Разницы, конечно, никакой, если бы мне удалось украсть твою лошадь.

— Как ты здесь вообще очутилась, без лошади? Ты что, шла всю дорогу пешком или…?

— Я похожа на идиотку?

— Совсем не похожа.

— Я вовсе не идиотка. Нет, сэр.

Он склонила голову и резко вздернула ее, как бы энергично соглашаясь сама с собой. Даже когда она хмурилась, глаза ее оставались веселыми — как будто она задумала какую-то проделку. Этот блеск в глазах был у нее постоянным. Он казался уместным тогда, когда я знал, что она пытается меня надуть, но в момент, подобный теперешнему, он выглядел необычным — как будто она знала некую тайну, возвышающую ее над всем происходящим вокруг.

— У меня был конь, — сказала она. — До вчерашнего дня, когда чертова гремучка напугала его, и он меня бросил. Сбежал он, и с тех пор я его не видела. Отвратная кляча. Вместе с ним исчезло и все мое барахло, кроме того, что на мне одето. И хороший шарпсовский карабин пропал, — добавила она, выделяя эту пропажу отдельно.

— Черная полоса, что тут скажешь.

— Для гремучки она еще чернее.

На лице появилась усмешка, соответствующая обычному блеску в глазах, и она похлопала себя по животу.

— Ты что, ее съела?

— Сначала убила. Проломила камнем ее гнусную башку.

— Как мне что ли?

— Ну, у тебя башка не такая гнусная и, вдобавок, я ее не проломила.

— Вообще-то собиралась именно это и сделать, не так ли?

— Все, что мне было нужно — выбить тебя из седла, — возразила она. — Если бы я нацелилась тебя убить, ты б уже давно на песочке валялся.

— Сомневаюсь.

— А я нет. — Она наклонилась, задрала штанину и выхватила нож из высокого сапога. Это был самый здоровый нож, виденный мною в жизни, с лезвием длиной с мое предплечье. Она помахала его кончиком на уровне моей груди. — Вот это — мой нож Боуи, — сказала она.

Я посмотрел на него и почувствовал, как съеживаюсь, весь облившись холодным потом. Это ужасное оружие было все время при ней. Если бы она воспользовалась им вместо камня, то вполне могла раскроить мне голову. Она ни разу не схватилась за него, пока мы дрались на земле, а возможности у нее были. Она просто решила не выпускать мне кишки.

— А почему ты им не воспользовалась? — спросил я.

— От него бывают большие неприятности, — сказала она и убрала нож обратно в сапог. Выпрямившись передо мной во весь рот, она уже не улыбалась. — У меня не было никаких причин тебя убивать, мне просто нужна была лошадь.

— Я буду рад, если ты поедешь со мной.

— Премного благодарна.

Она передала мне бурдюк. Я снял с луки шляпу и повесил бурдюк за ремень. Чтобы забраться в седло мне были нужны обе руки, так что я надел шляпу и тут же сморщился от боли, когда она придавила мою шишку. Затем я нагнулся. Джесси взяла меня за руку, и я потянул ее наверх, чтобы она могла сесть позади.

— Можно? — спросила она.

Не успел я переспросить, что имеется в виду, она стянула у меня с головы шляпу.

— Потеряла свою в каньоне два дня назад, — объяснила она.

— Похоже, ты много чего потеряла.

Она хлопнула меня по плечу.

— Приобрела больше, чем потеряла, партнер.

Я разрешил ей носить мою шляпу.

Она обхватила мою талию, и мы поехали по дороге. Было необычно ехать с девушкой позади себя, держащейся за тебя, иногда трущейся о тебя. В общем и целом, я этим наслаждался.

Увидев ее нож Боуи, я не мог ей не доверять. Я не мог не восхищаться ей. Она была грубой и обладала большей смекалкой, чем любая девчонка из тех, что мне приходилось встречать. Несмотря на то, что она пыталась украсть Генерала и слегка меня поколотила, я рассудил, что у нее должно быть доброе сердце, иначе она бы сразу меня зарезала.

Еще она ужасно миленькая.

Я начал радоваться тому, что она на меня напала.

Вполне вероятно, мы останемся вместе до самого Тумстоуна.

Но вскоре она произнесла:

— Я бы покурила.

Эти слова разбили мою радость.

— У меня никаких принадлежностей нет.

— Плохо.

Плохо. Действительно.

Она неминуемо закончит гибелью, так же как МакСуин, подумал я. Так же, как и все те, кого я встретил на своем пути.

Был только один способ спасти Джесси. Я должен был расстаться с ней и как можно быстрее.

Но я сказал, что она может ехать со мной и мысль нарушить собственное слово мне не понравилась. Да и бросить ее посреди необжитой равнины без коня и припасов будет нехорошо. Значит, мне от нее не отделаться, по крайней мере, сейчас.

Я рад был не отделываться, хоть и переживал за нее.

Я просто должен убедиться, что ее не убьют, сказал я себе.

Фокус был в том, чтобы сохранить ее живой и держать при себе, до тех пор, пока мы не доберемся до города или же не повстречаем людей, которые согласятся позаботиться о ней.

Мы все ехали и ехали. По конец дня мы догнали повозку, запряженную двумя мулами. Еще издалека я заметил сидящего сзади мальчика, а на облучке сидели мужчина и женщина. Похоже было, что этот транспорт еще одного пассажира принять не в состоянии.

Малышу было восемь или девять лет от роду. Он восседал посреди кучи багажа и припасов, из чего я сделал вывод, что у этой семьи есть кое-какая еда про запас. Я не видел причин, по которым они могли бы возразить против того, чтобы взять Джесси с собой, если я уплачу им за неудобства.

Но будет нехорошо оставить ее с этими людьми без предупреждения, и поэтому я сказал:

— Думаю, эта семья будет рада твоему обществу. Возможно нам стоит спросить, согласны ли они путешествовать вместе с тобой.

Она не ответила. Однако вскоре хлопнула меня по плечу.

— Ну, отвечай!

— Ах ты подлец.

— Тебе будет лучше уйти.

— Мне и так хорошо, не переживай.

Затем она отвесила мне еще один шлепок.

— Прекрати.

— Не думай о том, чтобы оставить меня с кучкой незнакомцев. Выбрось это из башки.

Мы как раз приближались к повозке, ребенок махал нам рукой, мужчина и женщина впереди обернулись, чтобы рассмотреть нас, как вдруг Джесси заорала «Н-но, пошел!», и шлепнула Генерала по крупу. Он рванул вперед. У меня мелькнула мысль натянуть поводья, но я все-таки отпустил его рысить до тех пор, пока мы не оставили тех людей на повозке далеко позади.

Генерал перешел на шаг.

— Не вижу смысла в сделанном, — заметил я.

Какое-то время Джесси молчала. Наконец, она произнесла:

— Я думала, мы с тобой партнеры.

— Для тебя было бы лучше остаться с теми ребятами.

— С чего это ты взял, мистер Умник? Откуда ты знаешь, что папаша — если это, конечно он, не лупит жену и ребенка кнутом по двадцать раз на дню, просто чтобы поразмяться?

— Поговорить с ними вреда бы не принесло. Они могли оказаться вполне дружелюбными.

— С чего это ты вдруг загорелся скинуть меня на кого-то еще?

— Я не хочу, чтобы ты пострадала.

— Ты собираешься причинить мне страдания?

— Ну что ты. Конечно нет. Дело в том, что на твою долю выпадут страдания, если ты останешься со мной. Ты не останешься в живых, если не покинешь меня, пока есть такая возможность.

— Почему это?

— Я правда не знаю. Но в моем прошлом ужасная цепь смертей самых разных людей.

— Ты чем-то болен?

— Ничем, кроме невезения.

— Ну что ж, отлегло у меня от сердца. У меня чуть душа в пятки не ушла. Один раз я видела человека, подхватившего бешенство. Он принялся скакать по всей улице, выпучив глаза и брызгая слюнями. Ты такого в жизни не видал. Он чуть не искусал старуху Джонс, и шериф Хейс отправил его на тот свет. Это было в Эль-Пасо три года тому назад. Своими глазами видела. Говорили, что это пес его укусил. Если укусила бешеная собака — это тоже самое, что отбросить коньки на месте. Так я и поступлю, если что, вышибу себе мозги. Не стоит обманывать себя, проклинать всех с пеной у рта и бросаться на людей, пока они не будут вынуждены тебя застрелить.

— От меня ты бешенством не заразишься, — сказал я.

— Когда тебя кусали последний раз?

— Вообще-то сегодня с утра.

Она усмехнулась и хлопнула мне по руке:

— Умница.

— Надеюсь, я не примусь пускать слюни и кусаться.

Неожиданно мне на голову приземлилась шляпа.

— Тебе лучше поносить ее. Солнце ударило тебе в голову.

Я слегка подтянул ее, чтобы она не давила мне на шишку. Какое-то время мы ехали молча, наконец Джесси спросила:

— И что же это убило ту цепь всякого народу?

— В основном пистолеты и ножи.

— Но ведь не ты же это сделал?

— Я не убивал своих друзей. Но многие из них погибли из-за меня, так что это, в общем, все одно.

— Как же ты все это устроил?

— Видишь ли, скорее я привел их к беде. Не то чтобы я делал это нарочно. Но, как бы то ни было, эти люди были убиты. Я боюсь, как бы так не произошло и с тобой.

— Ну, за меня можешь не беспокоиться.

— Честно сказать, не могу от этого отделаться.

— Ты не собираешься убивать меня, так что перестань забивать себе голову. Когда придет мой черед, произойдет это не из-за тебя. Это уж моя хренова вина будет. Готова с тобой поспорить.

— Это всенепременно будет твоя хренова вина. Твое упрямство приведет тебя к этому. Я тебя честно предупредил.

Я развернул Генерала и посмотрел на дорогу позади. Повозка была еще довольно далеко, но при этом приближалась.

— Тебе стоит подумать еще раз.

— Я гораздо охотнее посмотрю, что там с твоим невезением, в которое я, кстати, ни на грош не верю, чем поеду с этими людьми.

— Ты говорила, что не безмозглая.

— Тот мужик изнасилует меня как пить дать. Так все мужики делают.

— Он женат, Джесси.

— Это его не остановит. Он подождет, пока не застукает меня одну, может ночью, когда его жена будет спать, или попросту возьмет меня у нее перед глазами. Некоторые парни не вникают особо, смотрит кто или нет.

— Ты с ума сошла.

— Я знаю, что я знаю. То, что это случится, так же ясно, как то, что ты здесь сидишь. И тогда мне придется угостить его своим ножом. Скорее всего, вдова слетит с катушек, увидев, как я располосовала ее муженька. Не важно, что он, вполне вероятно, был гадом и лучше, что он умер. Все равно он ее муж и отец ее ребенка, так что она закатит истерику, схватит ружье и застрелит меня. Тогда я буду убита. И знаешь что? Каждая буква этой печальной истории будет на твоей совести, потому что именно ты оставишь меня на этих людей.

Я развернулся и уставился на нее. Выглядела она мрачно, но с обычной озорной искрой в глазах.

— Когда это ты успела, — спросил я, — Камень Красноречия[1] поцеловать?

— К чему это ты клонишь?

— Нечасто услышишь такую редкостную гомозню.

— Гомозню?

— Несусветную чушь, то есть.

— Ты вообще ничего не знаешь.

Когда повозка подкатила ближе, Генерал сошел с тропы без моего участия. Но он зря беспокоился. Парень, державший поводья, остановил своих мулов, чтобы пропустить нас вперед.

— В чьем у ваз проблема? — спросил он у нас.

Я пару раз сталкивался с немцами у себя на родине и принял его за одного из них, по тому, насколько странно и грубо он разговаривал.

Прежде чем я ответил, Джесси сказала:

— Никаких проблем.

Он мрачно посмотрел на нее. Выглядел он как человек жестокий. Может, Джесси была недалека от истины, когда говорила, что он лупит семью кнутом ради удовольствия. Девушка рядом с ним застенчиво склонила голову вниз. Одета она была в белый полотняный капор. Лица ее разглядеть я не мог. Мальчик на другом конце телеги смотрел на нас, но помалкивал.

— Твойя сестра? — спросил меня парень.

— Она потеряла лошадь, — объяснил я. — Я подвожу ее.

— Альзо, — произнес он, чтобы это ни значило. Задрав одну из темных бровей на лоб, он выговорил: — Ми забьерем эту фройляйн. Она едьет с нами, так?

При этих словах девушка, сидевшая рядом, подняла голову. Лицо у нее было раскрасневшееся. Кусая нижнюю губу, она испуганно смотрела на Джесси.

Затем она очень слабо покачала головой. Даже не покачала, а просто обозначила движение, но этого было достаточно, чтобы мужчина обратил на это внимание. Он прошипел несколько слов, обращаясь к ней. Для меня они были бессмысленны, но девушка сжалась и опустила голову.

Разобравшись со своей попутчицей, он хитро ухмыльнулся мне и произнес:

— Што ви за ньеё хотитье? Я дам пьять доллар, карашо?

— Я так не думаю, — сказал я.

— Дьевять?

— Он меня купить хочет, Тревор.

— Она не продается.

— Ещье как. Ви филь[2]?

— Никто не будет мной владеть, хорек чертов! — огрызнулась Джесси.

Набычившись, он вскочил на ноги, ткнул пальцем в Джесси и прошипел:

— Шайзе!

Не успело слово вылететь изо рта, как кольт был уже у меня в руках.

Он мельком посмотрел на него, слегка нахмурился и вновь повернулся ко мне своей масляной физиономией:

— Дьесять доллар?

— Проваливай, — ответил я, развернул Генерала и пришпорил его. Мы неслись галопом, пока не проехали каменистый изгиб дороги и не потеряли повозку из виду.

Вскоре после того, как мы поехали шагом, Джесси ткнулась головой мне в спину. Ее волосы щекотали мне шею.

— Как здорово, что ты не продал меня этой свинье, — прошептала она.

— Интересно, добрался бы он до двадцати?

Она снова, на это раз довольно сильно, ударилась об меня головой. Вскоре я услышал всхлипы. Я подумал, что она, должно быть, плачет, но это было на нее не похоже.

На тот случай, если она все-таки переживает, я сказал:

— Можешь ехать со мной столько, сколько захочешь. Я больше не буду пытаться тебя кому-то сплавить. Или продать.

Она сильнее прижалась ко мне, обвила мою талию руками и сказала:

— Знаю, что не будешь.

[1] Камень Красноречия (ирл. Cloch na Blarnan, англ. Blarney Stone) — камень, вмонтированный в стену замка Бларни (графство Корк в Ирландии), по легенде — часть Скунского камня, дающая поцеловавшему её дар красноречия.

[2] Wie viel (читается ви филь) — по-немецки «сколько».

Глава 40

ДАМА В БЕДЕ

Через какое-то время мы подъехали к мелкому ручью, пересекавшему дорогу. Несмотря на то, что было еще светло, и мы могли продолжать путь, никогда не повредит встать на отдых рядом с проточной водой. До сих пор у меня не было сложностей с пополнением запасов. Однако, это сухая местность. Кто знает, когда мы доберемся до места с хорошей водой, если поедем дальше.

Другие люди могли посчитать точно так же. Ни в чьем обществе я не нуждался, и рассудив, что Джесси думает точно так же, отправился вдоль ручья на север, до тех пор, пока мы не удалились от дороги на достаточное расстояние.

Мы нашли приятное местечко, с двух сторон огражденное скалами, там даже было несколько худосочных деревьев. Они дадут нам тень, пока не сядет солнце, и хоть немного задержат холодный ветер, дующий по ночам.

Когда я расседлал Генерала, Джесси сказала:

— Оставайся здесь и не вздумай за мной подглядывать. Я ненадолго поднимусь вверх по течению.

Она ушла. Я остался на месте, закончил снимать имущество с Генерала, поставил для него мешок овса и обиходил его, пока он ел. Джесси еще не вернулась, когда я покончил с этими делами. Я отпустил Генерала прогуляться до ручья, но сам за ним не пошел.

Я решил, что Джесси предупредила меня не ходить за ней, потому что хотела спокойно помыться одна. Я слегка возбудился, думая об этом. Мне пришла в голову мысль забраться на скалу и пошпионить за ней. Однако это выглядело довольно бесчестно, а кроме того, она могла застукать меня за этим занятием и прийти в бешенство.

Так что я положил седло под дерево и облокотился на него спиной, приняв удобное положение. Дул мягкий ветерок. Я закрыл глаза и стал слушать пение птиц. Все было необычайно мирно и тихо. Я почти провалился в сон, но Джесси не шла из моей головы.

Я вспоминал, как она выглядела во время нашей драки, как распахнулась ее рубашка, когда она наносила мне удары. И как она выглядела потом, растянувшись на земле. Может быть, прямо сейчас она стоит в ручье, полностью раздетая. Эту мысль моей плоти было трудновато выдержать.

Мысленно я рисовал, как она может выглядеть голая и мокрая. Чуть худее, чем Сара, совсем не такая пышка, фигурой скорее напоминающая мальчика. Я воображал, каковы на ощупь ее груди. Они совсем не такие большие, как у Сары. С виду они должны быть твердыми, но вспомнив, как они мотались из стороны в сторону, когда он сидела на мне сверху, я решил, что они явно не сильно твердые, хотя и не такие мягкие, как у Сары, конечно.

Я вызвал в памяти первую ночь у Сары в постели, как она вылечила мою боязнь груди. Потом я стал думать о других прекрасных днях, проведенных с ней. Мы танцевали, принимали ванну и делали кучу других приятностей, а заканчивали всегда в постели. Но и кроме этого сколько всего было прекрасного… Поездки в город, выезды на лошадях, пикники и незамутненное счастье просто быть рядом с ней — разговаривать, читать, петь хором или делиться лакомым кусочком.

Вскоре я начал ужасно по ней тосковать.

Если бы я не увидел эту заметку про Уиттла, мы могли бы до сих пор быть дома.

Эта мысль навела меня на воспоминания о нашей поездке по железной дороге, и я рассвирепел, вспомнив о Бриггсе. Если бы этот никчемушный хрен не сбросил меня с поезда, мы бы с Сарой и сейчас были бы вместе.

Но он меня сбросил.

И я вступил в банду.

Похоже, что Сару я никогда больше не увижу. Ни единой зацепки о том, где она теперь может быть. Может, она уехала в Калифорнию вместе с Бриггсом. Я отчаянно надеялся, что это не так. Хотя, если она настолько глупа, чтобы увлечься подобным типом, ничего лучшего она не заслуживает.

Размышляя о ней таким образом, я почувствовал себя мерзко. Я твердил себе, что она слишком хороша и слишком умна для такого. Наверное, она вернулась в свой дом на Кони-Айленд. Я на это надеялся.

Если это так, то я смогу найти ее, когда разберусь с Уиттлом.

Только я этого не сделаю, подумалось мне.

До сих пор я не думал об этом всерьез. Но где-то в глубине души я знал, что между мной и Сарой все кончено. Кончено было после того, как я расстрелял тех людей из поссе.

После такого я больше ей не подхожу.

Сара и матушка были хорошими женщинами. А я не больше чем убийца. Для всех будет лучше, если я никогда больше не увижу ни ту, ни другую.

Я рассудил, что лучше бы нам никогда не пересекаться, учитывая, что скорее всего в итоге их убьют.

Тоже самое и с Джесси. Но мне от нее не отвязаться.

Я вспомнил, как она обхватила меня руками тогда, на дороге, после того, как мы оставили немца позади. Ясно, что она привязалась ко мне еще сильнее. Невозможно было отрицать, что и я увлекся ей.

Она смышленая и находчивая, ее нахальные замашки нравились мне. Даже если бы она была страшненькая, мне бы в ее обществе нравилось. Но она еще и ужасно милая. Слишком милая.

Если я не поостерегусь, то в конце концов втюрюсь в ней по самые уши. Этого не будет.

Я не позволю, сказал я себе.

Я просто довезу ее до ближайшего города.

Я не буду подглядывать за ней. Я не буду трогать ее. Я даже не буду думать о том, что она девушка.

Она просто некто, кого нужно подвезти.

Моя задача сберечь ей жизнь до тех пор, когда можно будет ее покинуть.

Настроившись таким образом, я почувствовал себя гораздо лучше. Я ощутил себя чрезвычайно галантным. Джесси была дамой в беде, я — рыцарем, которому судьбой предопределено не влюбиться в нее, а исключительно исполнить миссию по доставке ее в безопасную гавань.

Окончательно утвердившись в этом мнении, я решил, что пора размять кости и запалить костер. Я открыл глаза и обнаружил перед ними наблюдающую за мной Джесси. Он сидела рядом в пятне солнечного света, босая, положив руки на колени. У нее были мокрые лодыжки. Вода стекала с манжет ее штанов, голубая рубашка была влажной и облепляла тело. Она была не заправлена, однако Джесси использовала ремень для того, чтобы прижать ее к талии. Лицо блестело водяными каплями. Короткие волосы больше не пушились, а лежали на голове тяжелыми золотыми завитками, несколько из них свешивались на лоб. Две пряди по бокам ниспадали за уши.

Короче говоря, мокрая и свежая, выглядела она просто потрясающе. От ее прекрасного вида в горле у меня пересохло.

По всему было видно, что обуздать мысли и не влюбиться в нее будет нелегкой задачей.

Блеск ее зеленых глаз и улыбка точно не способствовали решению.

Усевшись, я сказал:

— Будешь так подкрадываться, могу и подстрелить ненароком.

— Ерунда.

— Я слышал об одном человеке, он продырявил лучшего друга, когда тот решил к нему сзади подкрасться. Такое постоянно случается, на самом деле.

— Сегодня у меня, значит, удачный день.

— Я не шучу.

— Хорошо, как в другой раз застану тебя спящим, то на всякий случай швырнусь камнем.

— Я не спал.

— Тогда должен был слышать, как я подхожу. С таким слухом удивительно, что ты еще живой.

Капля упала с ее кудрей. Она попала на бровь, так что она стерла ее тыльной стороной ладони.

— Итак, ты меня обманывал.

— Вовсе нет, — запротестовал я.

Она прищурилась.

— Ты был на тех скалах и глазел на меня. Заметив, что я возвращаюсь, поскакал вниз и прикинулся, будто все время дремал.

Краска залила мне лицо.

— А-ха-ха!

Похоже, что она не злилась, а радовалась, что раскусила меня.

— Я ничего подобного не делал! — заявил я.

— Ну чего врать-то?

— Правда, Джесси. Но ты можешь и дальше думать, как тебе удобно. Я был бы небедным парнем, если бы получал доллар каждый раз, когда меня в чем-то несправедливо обвиняли. Такое чуть ли не каждый божий день случается.

— Лжец. Я тебя видела.

— Нет, не видела.

— Видела-видела.

Она указала пальцем на большую скалу за спиной.

— Прямо там. Так что тебе лучше бы сознаться.

Внезапно из-под меня словно вышибли почву. Я вскочил на ноги, выхватил кольт, ломанулся мимо Джесси и бросился вверх по склону.

— Какого черта! — закричала она мне вслед.

Не обращая на нее внимания, я торопился наверх, ускоряя шаг, во рту пересохло, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Я был не столько напуган, сколько возмущен. Какой-то проклятый негодяй подглядывал за Джесси. Он глядел, как она моется в ручье. Бог его знает, почему он не слез вниз и не напал на нее. Может, он собирается выждать и застать нас врасплох. Ну, ничего у него не выйдет.

Я забрался на вершину скалы, готовый пристрелить мерзавца в любую секунду.

И я бы это несомненно сделал, но его там не было.

Я бродил кругами, заглядывая за каждый камень, вглядываясь в трещины, обходя кругом стволов мескитовых деревьев, достаточно толстых, чтобы скрыть человека. Мало-помалу, я пришел к выводу, что этот тип смылся.

С высоты, на которой я находился, ручей был виден как на ладони. Кто бы здесь ни был, Джесси он мог видеть прекрасно. Я был готов застрелить его. Но внизу у ручья его не было, не пробирался он и по склонам. Я оглядел близлежащую равнину, но не заметил ни того человека, ни лошади, за исключением Генерала. Хотя повсюду было полно мест для укрытия. Пересохшие русла, валуны, кучи камней, кактусы, кусты и несколько чахлых деревьев. Лошадь укрыть будет не очень легко, а вот пеший может спрятаться в тысяче мест.

Может, я и остался бы наверху, в надежде на появление злоумышленника, но до меня дошло, что Джесси я оставил одну.

Что, если он обошел кругом?

Что, если он напал на нее?

Со всей мочи я побежал в то место на вершине, откуда был виден наш лагерь. Внизу стояла Джесси, сложив руки на груди и смотрела на меня. Как же я был рад ее видеть!

Прежде чем начать спускаться, я обследовал окрестность. Вроде бы снизу никто не притаился. Вдалеке был виден фургон, но кроме него в поле зрения никого не было.

— Он убежал, — крикнул я и принялся спускаться.

— Кто убежал? — спросил Джесси.

— Гаденыш, что за тобой шпионил.

Она слегка нахмурилась.

— Так это был не ты?

— Конечно нет. Он был похож на меня?

— Ну, я его вблизи не разглядывала. Он просто ненадолго высунулся из-за камней.

— Нам нужно быть внимательными, — сказал я, спрыгнув наземь перед ней. — Мне не стоило отпускать тебя одну. Это была большая ошибка.

— Ладно, ничего же не случилось.

— В этот раз да. Теперь нам лучше все время быть вместе.

— Мне иногда нужно побыть одной, Тревор.

— Все, что тебе нужно, так это то, чтобы я тебя караулил. Кто знает, где может быть этот парень и что он задумал. Мне не надо, чтобы на тебя напали или убили из-за твоей скромности.

— Мне кажется, я могу о себе позаботиться. Разреши мне брать с собой винчестер, и я прекрасно этим обойдусь.

Против этого мне было трудно возразить. Вооружившись карабином, она будет вполне в безопасности.

— Наверное, так я сделаю, — сообщил я ей — В любом случае мы должны держаться вместе, если только ты не собираешься… купаться или еще что-то в этом роде делать.

— Мне нравится.

Она надела носки и влезла в сапоги. После этого мы обшарили округу, собирая раскиданные деревяшки для нашего костра. Я смотрел в оба, чтобы не проморгать незнакомца, ну или хорошее полено. Никто в поле зрения не появлялся.

Все это время Джесси была необычайно тихой.

Когда мы развели огонь, Джесси замесила немного теста, нанизала его кусками на палочки и поджарила на костре, пока я грел горшок бобов

Покушав, мы отнесли котел и ложки на берег ручья. Тогда я и обратил внимание на тишину, воцарившуюся кругом. Воздух приобрел желтоватый оттенок. Взглянув на запад, я увидел, как солнце скрывается за темной грядой облаков.

— Тебе не кажется, что нас ждет буря? — поинтересовался я у Джесси, которая стояла рядом, держа карабин.

— Может быть. А может и нет. Не похоже, что в этих краях случается много дождей.

Больше мы об этом не думали. Я дочиста отмыл котел и ложки, а затем мы еще раз пошарили вокруг, чтобы собрать побольше топлива. Когда из-за темноты стало ничего не видно, мы это занятие прекратили. Приведя Генерала обратно на бивак, я стреножил его так, чтобы за ночь он далеко не убрел. Затем мы с Джесси уселись у огня.

Она по-прежнему была неразговорчива. Вскоре я спросил:

— Ты все еще переживаешь из-за типа, которого видела на скале?

— Можно и так сказать.

— Он так и не объявился. Поэтому мне кажется, что он давно убрался. Как бы то ни было, нам надо будет по очереди караулить, чтобы не дать ему подкрасться, пока мы спим.

— Никто к нам не подкрадется.

— С осторожностью нельзя переборщить. Когда беду меньше всего ожидаешь…

— Я никогда его не видела, Тревор.

Она преувеличенно резко швырнула палку в огонь, выбив сноп искр.

— Я никого не видела. Я только прикидывалась, что видела.

Я ошарашенно уставился на нее.

— Вот так-то. Мне жаль, что из-за меня тебе пришлось так потрудиться.

— Его вообще там не было?

— Не-а. Я была уверена, что ты залез наверх и подглядываешь за мной и, если я скажу, что тебя видела, ты признаешься.

— Я же тебе сказал, что я такими вещами не занимаюсь.

— Кто ж в этом признается?

— Я не из тех, кто лжет.

— Я тоже. Как правило. Но тогда я хотела тебя подловить.

— Почему это я вообще должен додуматься подглядывать за тобой? — выпалил я.

— Сам знаешь.

Я, конечно, знал, но признаваться в этом не хотел. Так что я промолчал.

Вскоре Джесси сказала:

— Я вижу, как ты на меня смотришь, Тревор Бентли.

Лицо у меня зарделось, но я сомневался, что в свете костра это будет заметно.

— Гомозня, — сказал я.

— Я тебя за это не виню. Ты обычный парень. Они не могут справиться с такими вещами.

— Ты идешь по ложному следу, Джесси.

Она прищурилась и вздернула уголок рта.

— Что ж, можешь все отрицать до посинения, но что я знаю, то я знаю.

— Сдается мне, ты слишком высокого о себе мнения.

— Именно так. Это верно. Очень высокого мнения. И поэтому я не позволю напускаться на меня всякому нищему подлецу, который в меня втюрился.

— Я в тебя не втюрился.

— Конечно, втюрился.

— Может я еще и нищий подлец?

— Думаю, что нет.

— Большущее спасибо, мэм.

— Но это не значит, что я позволю тебе наскакивать на себя.

— Совершенно не собираюсь на тебя наскакивать. До сих пор ты на всех наскакиваешь.

Она усмехнулась.

— Раз ты решил на меня не наскакивать, мы, стало быть, поладим.

После этого диалога мы замолчали и просто сидели, уставившись в огонь. Ветер стал крепчать и Джесси принесла мое одеяло. Она села рядом со мной и замотала в него нас обоих. Я придвинулся к ней и наши руки соприкоснулись. Она настороженно взглянула на меня.

— Извини, — сказал я.

— Ничего страшного. Не твоя вина, что я такая чувствительная.

— А чья же это вина?

— Честера Франка и Чарли Гандерсона и Джима Декстера. Бобби Джо Симса и Карла Уильямса, Бенни Андерсона, Дэнни Сэйлса, Хэнка Даппи, Бена Тревиса, одноглазого Билли Купера. — Она глубоко вдохнула и продолжала. — Рэнди Джонса, Эфрама и Сайласа Генри, Реверанда Хэймаркета, Джека Куинси. Я упоминала Фэрли Ханнекера?

— Не думаю.

— Значит, Фэрли. И Гэри Хоббса, Дикса Талмана. Роберта Ли Смита, и болвана, звавшегося Грантом — настоящего имени я так и не узнала. Потом Сладкий Сэм Бигелоу и…

— Ей-богу, — поразился я, — как тебе удается помнить такую кучу имен.

— Ты бы тоже не забыл имена таких свиней.

— Что они тебе сделали?

— Не в том дело, что сделали, а в том, что пытались сделать.

— Каждый из этих ребят?

— Их больше. Ты не дал мне закончить.

— Они все пытались… с тобой переспать?

— Так или иначе. Видишь ли, некому было за мной присматривать. В этом отчасти все и дело. Матушка умерла, рожая меня, а папаша был несчастный пьянчуга. Он пытался ко мне приставать несколько раз, но я его хорошенько проучила.

— Твой собственный отец?

— Такой же подонок, как и все остальные. Еще и похуже. Но Клем Кэтлоу стал последней каплей. Клем был боксер, здоровый, как бык. Он приехал в город, чтобы драться с Джонни О’Рурком, ирландцем, одним из местных парней. Вырубил он его в первом раунде. Той же ночью он потащился за мной, когда я шла домой. Я работала на кухне в «Лоун Стар Стейк Эмпориум» на Ферд-стрит. В общем, он плелся за мной и любезничал. Я сказала ему все, что о нем думаю, но он оказался не из тех, кто так просто отступает. В итоге он сцапал меня и потащил в переулок. Я сказала себе: «Либо я, либо он». Я еще та драчунья.

Она посмотрела на меня, вопросительно задрав бровь.

— А то, — сказал я.

— Но я знала, что против Клема Кэтлоу у меня шансов нет. Один хороший удар, и он мне голову оторвет. Я кричала и умоляла его, но без толку. Он швырнул меня наземь и начал сдирать одежду, так что мне ничего не оставалось, кроме как убить его.

Как только она произнесла эти слова, ночь разорвал удар грома. Он прозвучал довольно далеко, но мы озабоченно переглянулись.

— Ты убила его? — переспросил я шепотом, словно опасаясь, что буря услышит меня и придет к нам.

— Раскурочила его моим ножом Боуи. Вылезти из-под него было нелегкой работенкой, доложу я тебе. Но я справилась. А потом побежала домой, собрала вещички, вскочила на папашину лошадь и была такова.

Глава 41

РАЗВЕРЗЛИСЬ ХЛЯБИ НЕБЕСНЫЕ

— Я тоже зарезал человека, — сказал я. — И тоже в переулке.

Джесси взглянула на меня.

— Не может быть.

— Еще как может. Он вместе с другими пытался ограбить меня. Потом за мной гналась толпа… Я бы по сей день был в Англии, если бы не этот случай…

— Разве не странно? Думается, я все еще жила бы в Эль-Пасо, если бы не всадила в Клема нож в этом переулке. Похоже, мы с тобой из одного теста.

— Мне тоже так кажется.

Улыбаясь, она прислонилась ко мне плечом.

Снова заворчал гром. Звук был ближе, чем в прошлый раз.

— Расскажи еще, — попросила Джесси.

— Я не очень понимаю, с чего начать.

— Начни с начала. У нас вся ночь впереди.

Маленько поразмыслив, я принялся рассказывать историю моих похождений с самого начала, с того момента, как матушка притащила пьяного Рольфа Бернса в нашу квартиру. Когда я рассказал, как он избил ее ремнем, Джесси издала шипящий звук.

— Знаем мы таких, — сказала она. Ей, похоже, так понравилось, как я отлупил Бернса кочергой, что она высказала свое мнение о том, что следовало сделать дальше.

Я полностью погрузился в рассказ. Джесси выглядела очень заинтересованной, спрашивала о том, о сем и комментировала происходящее. Тем временем шум грозы приближался и усиливался, то и дело небо озаряли молнии. Дождя покамест не было.

Я добрался до истории со Сью, но о том, что она шлюха, упоминать не стал. Выходило, будто она была просто незнакомкой, вызвавшейся проводить меня на Леман Стрит. Я рассказал, как она завела меня в переулок.

— И ты пошел с ней?

— Вообще-то у меня не было выбора.

— Как ты думал, что она там собирается делать?

— Понимаешь, это мог быть короткий путь.

— Мне кажется, ты собирался неплохо провести там время.

— Вовсе нет!

— Ни к чему тебе лгать, Тревор.

В этот момент стало светло как днем. Прогрохотал гром. Хлынул дождь. Мы вскочили на ноги, накинули на головы одеяло, чтобы не промокнуть, и бросились к скалам. По пути я подхватил сумки и винчестер.

Ранее я приметил местечко, над которым нависала большая плоская каменная плита. Мы немного поднялись по склону, чтобы попасть туда, нырнули под навес и прижались к скальной стене. Карабин я придерживал сбоку, а сумки прижал к груди. На мне были мои пистолеты. На Джесси была моя шляпа. На улице мы оставили седло, сбрую, спальник, бурдюк и прочие мелочи, которые нам не понадобятся до конца бури.

Если втащить ноги внутрь, то дождь на нас не попадал. Но по обеим сторонам и спереди он хлестал как из ведра. Наш костер несколько раз мигнул. Пламя мелькнуло в последний раз, и все что я смог увидеть, это несколько бледных клоков дыма, быстро развеянных ветром. Вскоре кроме темноты стало ничего не видать.

Зато много чего можно было услышать. Вода падала с каменного навеса с таким грохотом, что казалось мы сидели позади водопада. Ветер выл и ревел, словно банши, пришедшая за мертвецом. Где-то в темноте Генерал взвизгивал и ржал, стуча копытами.

Я безумно хотел ему помочь. Но, к сожалению, места для него у нас бы не нашлось. Придется ему довольствоваться тем, что у него есть. В конце концов, дождь — это всего лишь вода, и повредить ему не должен. С ним все будет хорошо, если его, конечно не ударит молния или он не напугается так сильно, что покалечит себя.

Однако слушать, как он беснуется, было выше моих сил. Он явно был жутко напуган.

От яркой вспышки молнии у меня заболели глаза, и я увидел присевшего на задние ноги Генерала. Меня посетило опасение, что он может упасть, потому что я оставил его стреноженным. Он успокоился даже быстрей, чем чернота скрыла его от моего взгляда.

Следом раздался громовой рев, столь мощный и громкий, что сотрясся воздух.

Я на секунду подумал, что стоит выскочить из укрытия и освободить Генерала. Я мог бы позаимствовать нож у Джесси или вытащить свой из седельной сумы. Но затем я сообразил, что конь тут же убежит прочь, и мы его больше никогда не увидим.

Джесси пошевелилась. Я взглянул на нее. Она выглядела как смутное пятно, но все же я смог разобрать, что мою шляпу она сняла и положила ее на задранные коленки. В этот момент сполох осветил ее. Она повернулась ко мне и улыбнулась. Устремив взгляд вверх, она что-то сказала, но канонада грома перекрыла ее голос, и она снова скрылась во тьме.

Когда гром унялся, она заорала:

— Это уж слишком!

— Думаю, это еще не все! — прокричал я в ответ.

Разговаривать было бесполезно.

Постепенно она прижалась к моему боку, ее рука скользнула по моей спине. Голову она пристроила мне на плечо.

Если бы так ужасно не шумела буря и не мучила меня мысль, что Генерал там, снаружи, то ли напуганный, то ли обезумевший, я был бы вполне доволен тем, что вот так сижу в обнимку с Джесси. Но в такой обстановке я не проявлял к этому особого интереса. Меня слишком волновал бушующий вокруг нас хаос.

Тем не менее там, где она прижалась ко мне, было удобно и тепло. Я обнял ее и почувствовал себя еще лучше.

Как ни ярилась буря, мы были в безопасности и, в общем-то, сухие. Молнии в нас попасть не могли. Нам ничто не может повредить, рассудил я.

За исключением возможных происшествий с Генералом, поводов нервничать в нашем положении не было.

Однако чем больше я пытался убедить себя в этом, тем меньше мне удавалось одолевать сильный страх, заставлявший меня внутренне содрогаться и холодеть.

— Ты боишься, Тревор? — спросила Джесси. Ее лицо было достаточно близко, чтобы я мог ясно расслышать сказанное, несмотря на шум.

— А ты?

— Я первая спросила.

— С чего ты взяла, что я боюсь?

— Ты весь трясешься, — сказала она.

— Вовсе нет.

— Вообще-то да. Это из-за бури?

— Я никаких бурь не боюсь.

— Меня же ты не боишься?

Она протянула руку и похлопала меня по животу.

— Ты что делаешь? — поинтересовался я.

— Ничего особенного. Не заводись.

Внезапно под задницей у меня стало мокро. По спине пробежал холодок.

Мы с Джесси переглянулись в темноте.

— Ю-ху, — пробормотала она.

Я провел рукой по земле рядом со мной. Раздался плеск воды.

Этого не может быть. Мы были на склоне. Не то чтобы на круче, но все-таки достаточно высоко, чтобы не опасаться затопления.

— Пора перебираться повыше, — сказала Джесси, натягивая мою шляпу.

Как только она выскочила из нашего укрытия, таща за собой одеяло, я схватил винчестер и седельные сумки. Следом за ней я пробрался через завесу воды, льющейся с уступа и мгновенно промок до нитки.

Я развернулся и увидел Джесси. Она уже была в безопасности, забравшись на валун, лежавший правее. Мне пришлось перебраться через несколько камней, рискуя лишиться сапог, пока я, наконец, не забрался к ней.

— Прямо разверзлись хляби небесные! — прокричала она.

— Нам надо…

Мой голос потонул в ужасном реве, заполнившем мои уши. Это был не гром. Я понятия не имел, что это было, но он определенно мне не понравился.

— Что это?! — завопил я.

— Наводнение?

— Нам лучше…

— Что с Генералом? — крикнула она.

Прежде, чем я обдумал ответ, Джесси отбросила одеяло, вытащила нож из сапога и спрыгнула с валуна. Я знал, что она собирается сделать — разрезать путы, чтобы Генерал смог убежать. Это должен был сделать я, но она меня опередила.

Она умчалась. Я не видел и не слышал ее. Кругом был только мрак, ливень и приближающийся кошмарный рев. Я ринулся к скалам повыше, положил там карабин и сумки, сбросил оружейный пояс и поспешил на то место, откуда спрыгнула Джесси. Как только я там оказался, небо разорвала молния.

В ее неверном свете я заметил Генерала в нескольких ярдах от себя. Он стоял по брюхо в бурлящей темной воде. Вспышки хватило на то, чтобы я увидел Джесси, вынырнувшую из воды рядом с ним, держа нож в вытянутой руке. Я прыгнул, когда вновь воцарилась темнота. Приземлившись на обе ноги, я принялся пробираться сквозь потоки в поисках Джесси, выкрикивая ее имя. Вряд ли она, конечно, услышит мой слабый голос сквозь адскую смесь грома и того, другого шума, который звучал подобно катящемуся на нас паровозу.

Когда я стал сомневаться, доберусь ли я до нее, вода начала спадать. Великолепно, подумал я, ощущая, как она уходит, до тех пор, пока глубина не стала по щиколотку. Я прошлепал вперед, обтерся о Генерала, когда он шарахнулся назад, и в итоге столкнулся с Джесси. Мы с плеском грохнулись в воду, она оказалась сверху.

Она слезла в сторону, я сел. Тут снова сверкнула молния. Я увидел, что Джесси стоит согнувшись, волосы прилипли к лицу, рубашка, намокнув, сползла вниз. Одну руку она протягивала мне, а другой убирала нож в сапог. А сзади на нее надвигалась стена воды.

— Нет! — крикнул я.

Я не видел, как волна смела Джесси, поскольку молния уже погасла. Я выбросил руку к тому месту, где она была, коснулся чего-то похожего на ее руку, и сам был сбит с ног исполинской волной. Она проволокла меня по земле, подняла, перевернула вверх тормашками, шарахнула о камни, швыряя то туда, то сюда. Опасаясь разбить себе голову до смерти, я закрыл ее обеими руками. Довольно вовремя. Не успел я прикрыться, как сильный удар пришелся мне в локти, и руки сжались так, что я побоялся раздавить самому себе череп.

В тот момент я этого не знал, но, как оказалось, волна вколотила меня головой вперед в узкую расселину в скалах неподалеку от нашего укрытия.

Мне сильно повезло, хотя тогда я вряд ли бы с этим согласился. Я думал, что руки у меня сломаны, и знал, что я в ловушке. Голова и руки были заклинены в узкой щели, вода наваливалась на меня, толкала меня, крутила мне ноги, будто норовя выдернуть мне хребет. Само собой, дышать я не мог. Но это казалось незначительной проблемой, поскольку я решил, что скорее волна раздербанит меня на мелкие кусочки, нежели я утону.

Затем она прекратила попытки меня угробить.

Словно гризли, переключившийся на добычу повкусней, поток ослабел и схлынул.

Как только вода отступила, я набрал полную грудь воздуха. Колени опустились и уперлись во что-то прочное.

Без давящей на спину волны освободиться не составляло большого труда. Вот тогда я разглядел глыбы камня с расселиной между ними и сообразил, как мне повезло. Если бы я не застрял в этой щели, кто знает куда бы меня могло унести.

Вряд ли Джесси повезло так же.

Когда я подумал о ней, мысли о собственных невзгодах покинули мою голову. Я поднялся на подкашивающиеся ноги и огляделся кругом, разыскивая ее. Дождь по-прежнему хлестал как из ведра, вдобавок было темно, и я не мог разглядеть, что делается внизу.

Однако вскоре небо озарила вспышка. На месте нашего лагеря текла мчалась бушующая река. Уцелело только одно дерево, остальные были унесены потоком. Прежде чем молния потухла, я мельком заметил кусок скалистого склона. Ни следа Джесси.

Гром донесся спустя некоторое время, так что, похоже, буря удалялась.

Издалека послышался шум, похожий на звук товарняка, точно такой, какой я слышал при приближении той чертовой волны. Я приготовился ломануться повыше, но потом заметил, что рев ослабевает, и остался на месте, дожидаясь очередной молнии.

Когда она ударила, я снова оглядел скалы в поисках Джесси. Даже если бы она там и была, краткого светлого мига было недостаточно, чтобы ее заметить.

Поэтому я приступил к непосредственному поиску.

На ногах я стоял не очень уверенно. Пострадали они не так сильно, как руки, но все равно ужасно болели и подгибались. Камни были скользкими и, когда не вспыхивали молнии, я не мог видеть, куда иду. Несколько раз я падал, один раз даже сверзился в воду, но розысков не прекращал. Карабкался вверх и вниз, обшаривал склон вдоль и поперек. Наконец я изучил все. Джесси исчезла. Проклятая волна унесла ее.

Я залез туда, где оставил оружие и седельные сумки. Это было достаточно высокое место, так что имущество мое осталось в целости и сохранности. Я надел пояс и уселся под дождем.

Джесси не провела со мной и одного полного дня.

Глава 42

ТЕЛО

Несколько раз за ночь дождь прекращался. Когда это происходило, я ни разу не заметил, хотя так и не уснул. Я так и сидел, думая о Джесси, ненавидя себя за то, что не удержал ее, прежде чем она спрыгнула освобождать Генерала, вспоминая, как она выглядела перед тем, как волна накрыла нас, вспоминая каждую секунду, проведенную с ней, и каждую секунду без нее, отчаянно желая, чтобы она осталась жива и вернулась ко мне.

Снова и снова и представлял я Джесси под водой, как она пытается пробиться к поверхности, но ее лишь глубже затягивает неумолимое течение, выдавливает из легких последние крохи воздуха, тащит, швыряет, бьет о скалы, разрывает на куски. И даже после смерти наводнение не оставит ее в покое, а утащит ее изломанное бездыханное тело в глубину бесконечной пустыни, где я и вовек его не отыщу.

Той ночью я пару раз слышал, как Джесси выкликает мое имя. Но я знал, что это всего лишь ветер плачет в ночи, а вовсе не Джесси.

Один раз она пришла ко мне. Неторопливо вышла из темноты, волосы развевались на ветру, рубаха парусила за спиной. Она улыбалась, в глазах был радостный блеск. «От меня так просто не отделаешься», — сказала она и сердце у меня радостно забилось. В тот же миг облака разорвала молния, я увидел, что ее здесь нет, и заплакал.

Это было не единственное видение той ночью. В другой раз я нес ее мертвое тело на руках. Все местные коршуны бросались на нас. Они хотели добраться до ее глаз, ее прекрасных зеленых глаз, больше не озаренных проказливостью, а скучных и пустых. Поскольку руки у меня были заняты, отгонять стервятников я не мог. Одно из этих громадных вонючих созданий взгромоздилось ей на грудь, но я откусил ему голову. Тушу я оставил на Джесси, как предупреждение остальным. Они стали держаться подальше, и наконец на дороге объявился Джетро Лазарус со своим фургоном. Это был тот человек, которого я искал. Я поприветствовал его и сказал, что хочу купить бутылку Эликсира Славы. «Продал последнюю час назад», — объяснил он. Я закричал: «Нет!». Лазарус ухмыльнулся и покачал головой. «У тебя была возможность купить сколько надо, приятель. Ты сам виноват». Я снова закричал: «Нет!», выхватил оружие и выстрелил в него.

Само собой, я не застрелил Лазаруса. Пули отрикошетили от валуна, лежавшего в шести футах от меня, и тело Джесси по дороге я не тащил. Я сидел под дождем, один среди скал.

Все это были видения, посетившие меня той ночью. Это не были сны или кошмары, ведь я не спал, когда они пришли ко мне. Уняв беспокойство, я принялся размышлять, что бы они могли значить. Это могли быть знамения или предостережения. Но в такую гомозню я, по правде сказать, не верил. Скорее всего, ничего они не значили. Это всего лишь мой разум взбунтовался против меня от избытка горя и усталости.

Солнце еще не взошло, как дождь прекратился.

Под солнцем все происходящее предстало в новом свете.

Я подумал, что Джесси, в конце концов, может быть и жива. Выжил же я в наводнении. Вполне вероятно, что и она его пережила. Шанс скудный, я это понимал. Но даже если она погибла, что выглядело больше похожим на истину, мне нужно отыскать ее и достойно похоронить — в том случае, если я обнаружу тело.

Подняться с земли было нелегким делом. Какая-то часть меня занемела, какая-то безбожно болела. Но я встал на ноги и потянулся для разминки. Ощущения было такое, будто по моим суставам прошлись кувалдой. Они совсем не гнулись и болели, так что мне пришлось крутить руками до тех пор, пока к ним не вернулась гибкость. Затем я несколько раз попробовал выхватить револьверы. Более-менее разработав руки, я смог нагнуться достаточно низко, чтобы поднять сумки и карабин.

Затем я обернулся и внимательно осмотрел склон. На месте нашего бивака было сухо, не считая нескольких луж, которые, судя по всему, образовались на тех местах, где росли вырванные с корнем и унесенные потоком деревья. Камни, которыми был обложен наш костер, исчезли вместе с углями и пеплом. Наводнение унесло и седло, и уздечку, и постель — все.

Внизу ничто не шевелилось.

Я позвал Джесси по имени. Она не ответила. Я звал снова и снова, но в ответ слышал только шум ветра, пение птиц и звук текущей воды.

Вышедший из берегов ручей теперь больше походил на реку. Он вздулся раз в десять и, бурлящий и грязный, нес кусты и деревяшки куда-то на юг.

Я принялся спускаться, постанывая при каждом шаге и только собрался спрыгнуть с последнего валуна, как в тишине раздалось ржание.

Это был прекраснейший звук, который я мог сейчас услышать, не считая голоса Джесси, конечно.

Донесся он слева, поэтому туда я и обратился. От боли в шее я вздрогнул, но тут же разулыбался, заметив неподалеку Генерала. Он стоял не более чем в ста ярдах от меня, объедая листья с куста.

Я прошел половину пути, прежде чем он меня заметил, замотал головой, заржал и принялся беспокойно ходить вокруг куста. С виду он вроде не пострадал. Поприветствовав его ласковыми словами и похлопываниями, я водрузил ему на спину седельные сумки и подвел к большому камню. Поднявшись с его помощью повыше, я без труда взобрался на коня. Придерживая одной рукой карабин, а другой вцепившись в гриву, я направил его к воде.

Мы ехали у края воды, и я окликал Джесси, внимательно разглядывая при этом оба берега. Солнышко начало припекать, от сырой земли и поверхности воды пошел пар, однако туман был не настолько плотным, чтобы укрыть многое от взора, хотя и немного напугал меня. Тишина, ветви деревьев и прочий мусор, несущиеся по грязной реке, дохлые животные, валяющиеся по обоим берегам, белый саван, покрывающий округу — все это вызывало у меня чувство, будто я еду по пустоши из ночного кошмара.

Похоже, наводнение истребило все на своем пути. Я натыкался на останки птиц, змей, сусликов и даже на труп трехногого койота, все это было раскидано по берегу потока. Над мертвечиной жужжали мухи. Койота терзал стервятник.

По реке скользил даже дохлый ослик.

Чем больше я хотел найти Джесси, тем больше пугался, как мне казалось, неизбежного. Она наверняка мертва, так же, как и все эти животные. Я не хотел видеть ее в таком состоянии. Однако продолжать наблюдение было моим долгом. Я надеялся, что хотя бы сгоню стервятников с ее тела.

Вскоре после того, как туман рассеялся, я заметил пару белых ног, торчащих из спутанного клубка ветвей на другой стороне реки. Зрелище это вызвало во мне желание упасть и умереть на месте.

Дерево находилось в воде, но плотно зацепилось за камни. Из всего тела я мог видеть только две ноги. Они были голыми, что навело меня на размышления о произошедшем с сапогами и штанами Джесси. Может, их стянуло течением, а может, она сама сдернула их, чтобы они не утащили ее на дно. Одна нога торчала прямо в небо, другая была вывернута вбок в колене.

Вид этой сломанной ноги окончательно поверг меня в уныние. Горестно было сознавать ее гибель, но видеть, как она изувечена, было еще тяжелей.

Поскольку она находилась на другой стороне реки, я решил, что скорее всего утону, пытаясь до нее добраться. Хотя мне, в общем-то, было плевать. Я не мог уехать и бросить ее в таком виде. Утону, так утону.

Я остановил Генерала выше по течению, спешился, освободился от одежды и бросился к воде. Обступив голени, она поднималась все выше, пока я не оказался не в состоянии быстро бежать по дну, и вынужден был медленно плестись. Было прохладно, но не настолько холодно, чтобы меня это обеспокоило. Течение сбивало меня с ног. Я был на половине пути и все еще шел пешком, как сверху принесло крупную ветку. Мне пришлось сделать шаг назад, чтобы она в меня не врезалась. Когда она проплывала мимо меня, я схватился за нее и позволил тащить меня вниз по течению до тех пор, пока не оказался напротив застрявшего дерева. Я бросил ветку, меня затянуло в водоворот и немного пошвыряло. Когда я наконец твердо встал на дно и выпрямился, то дерево оказалось чуть выше по течению. Вода едва доходила мне до пояса.

Преодолевая сопротивление воды, я двинулся вверх к застрявшему дереву. Его ствол был наполовину погружен в воду. Я ухватился за верхнюю часть и, стоя в воде, переводил дух, стараясь не смотреть в сторону тех самых ног. Тем не менее я видел справа боковым зрением. Даже успокоив дыхание я не двигался с места. Я просто не хотел делать то, что должен был сделать.

Наконец я рассудил, что сколько ни медли, дело от этого легче не станет.

Я забрался на ствол и пополз к верхушке, прямо к ногам, так что не мог не смотреть на них. Они были ужасного голубовато-серого цвета, все в синяках и царапинах. Нога, сломанная в колене, была ко мне ближе и всем своим видом вызывала у меня желание приближаться с другой стороны.

Тело было втиснуто в развилку на том месте, где основной ствол расходится на ветви. Оно угодило в нее талией. Из воды торчали не только ноги. Эти места были скрыты от моего зрения ветками, пока я не забрался на ствол. Глазеть на них мне вовсе не хотелось, но выбора у меня не было.

Я вспомнил момент, когда я зашел к старой Мэйбл, намереваясь принять ванну. Тогда я увидел, то, что не предназначалось для моих глаз. Ко всем моим печалям примешался еще и стыд.

Джесси вчера взбеленилась от одной мысли, что я могу подглядывать за ней в ручье. Я мечтал об этом. Теперь я здесь. И она здесь.

Вид ее интимных мест вызвал во мне болезненное чувство грусти и вины.

Холмик волос между ног был темным, а вовсе не сияюще-золотым, как я воображал. Ягодицы были крупнее, чем казались, будучи обтянуты джинсами. При тщательном изучении, она и близко так хорошо не выглядела, как мне представлялось.

Вдруг я осознал, как я изучаю ее и как недоволен, что она не выглядит хорошо. Я и до этого казался себе низким, а теперь и подавно понял, какой я гнус.

Подлец, как называла меня Джесси.

Я вскочил с такой поспешностью, что чуть на нее не свалился, однако в последний момент удержал равновесие. Уперев ноги в расходящиеся ветви, я наклонился и потянул вверх сломанную ногу. Она вихлялась в руках, кожа на ощупь была плотной и холодной. Держась за лодыжку, я потянулся и ухватился за другую ногу.

Сведя их вместе, я потянул на себя. Однако тело застряло накрепко. Мне пришлось приблизиться, переступая по ветвям и, прижав обе ноги к груди, потянуть их, используя все тело. Это было ужасно. Я был нагишом. Свои собственные ноги я свести вместе не мог, вынужденный балансировать на развилке, так что мне пришлось навалиться на тело грудью и животом и, хотел я того или не хотел, тереться об него низом живота. Я дико пожалел, что не оставил штанов.

Я тянул и дергал, и наконец она вывернулась из зажима, да так быстро, что я оказался к этому совсем не готов. Внезапно тело подскочило вверх. Я завопил, выпустил ноги, взмахнул руками и отклонился назад, но ничего хорошего из этого не вышло. Упав на бок и продравшись через спутанные ветви головой вперед, я свалился в реку. Прежде чем потоку удалось меня унести, я схватился за большой камень. Это задержало меня достаточно, чтобы я смог нащупать ногами дно.

Не успел я встать, как что-то свалилось на меня сверху и швырнуло обратно на дно. Я понимал, что это может быть Джесси, поэтому ухватил свалившийся предмет обеими руками. Отлично, как только я притянул его к себе, то понял, что это тело. Держась за талию, я чувствовал, как спина Джесси упирается мне в грудь. Нас волокло вперед, а я продолжал упираться в дно, пытаясь остановить наше движение. Но нас продолжало тащить. Я подумал, что могу утонуть, если не отпущу ее и смогу вынырнуть на поверхность глотнуть воздуха. Однако я ее не отпустил. Решил, что лучше утону, чем потеряю ее.

Все могло закончиться худо, но неожиданно нас выбросило на берег. Когда моя грудь была готова лопнуть от недостатка воздуха, задницей меня протащило по камням и в лицо ударил солнечный свет.

Я поспешил выбраться из-под тела, тяжело дыша и пытаясь проморгаться от воды в глазах. Подхватив тело под мышки, я поволок ее подальше от воды.

Тогда я увидел ее груди. Склонившись над телом, я смотрел прямо на них. Первым телом я подумал, что они сильно распухли, пробыв столько времени в реке. Я также предположил, что цвета их лишили вода, ну или смерть сама по себе. Похоже было, что они никогда не видели солнечного света, в то время, как грудь Джесси была почти такая же загорелая, как и лицо.

Волосы на голове у трупа тоже не подходили. Слишком темные, прямые и длинные.

Я по-прежнему считал, что это должна быть Джесси, единственное, меня расстраивала ее необычная наружность.

Наклонившись ниже, я вгляделся в лицо. Смотрел я на него вверх ногами. Кожа ужасного фиолетового оттенка, губы почти что черные. Нижняя челюсть отвисла, приоткрывая рот. Глаза были закрыты, но одно веко глубоко запало внутрь глазницы, будто яблока под ним не было.

Я изучал лицо в полной уверенности, что это Джесси и пытался найти хоть что-то знакомое в этой отталкивающей физиономии.

Внезапно, спина у меня похолодела.

Я закричал:

— Я-хуууу!

Бросив тело, я отошел назад, пораженный до глубины души. Я тащил из реки незнакомку!

Ну, не совсем незнакомку.

Но не Джесси.

Жену немца.

Река начала сдвигать ее с места. Я точно не хотел прикасаться к ней вновь. Не к этой ужасной вещи, которая не была Джесси. Жаль, что я до нее вообще дотронулся.

Но все-таки я отволок тело достаточно далеко и было бы неправильно ее просто бросить. Поэтому я прошлепал к ней, схватил за руку и принялся вытягивать на сушу.

От прикосновения к ней я сильно разнервничался. Ведь теперь это была не Джесси.

Когда я почти вытащил ее на берег, то закричал снова.

Ведь она была не одна.

В другой руке она держала ручку мальчика. Ребенка, который вместе с ней ехал на повозке. Скорее всего, ее сын.

Она так и не покинула его. Даже когда ее затянуло в развилку ногами кверху. Он был под ней, стиснутой мертвой материнской рукой.

Это было удивительно и страшно. Я вытащил женщину, так и не выпустившую из рук своего сына. Оба оказались на сухой земле.

Оба были раздеты до нитки. Я тоже, но мне было известно, как я оказался раздетым.

Я присел рядом, в размышлении глядя на них и пытаясь представить, что случилось с их одеждой, но по большей части воображая, как выглядели их последние минуты, как мать крепко держалась за ручку мальчугана, когда их накрыла чудовищная волна.

Я размышлял, что сталось с ее глазом. Похоже, она наткнулась на палку. Я понадеялся, что к тому времени она была уже мертва.

Ребенок не производил впечатление израненного или изувеченного, но близко к нему я подходить не стал, сожалея, что вообще их увидел.

Я немножко помозговал, как их похоронить. Это будет достойно. Может, завалить их камнями? Но тогда мне придется подойти поближе и снова на них смотреть. А я наглазелся достаточно.

Кроме того, неизвестно, куда подевался мужчина. Возможно, он мертв, как и эти двое. Я посмотрел вокруг. Никакого следа ни его, ни повозки, ни упряжки. Скорее всего, их унесло ниже по течению. Но что если предположить, что он пережил наводнение? Может, он шарит по округе и обнаружит меня в чем мать родила, возящегося с его женой и сыном. А оружие у меня на другом берегу.

Не стоит так рисковать.

Он, похоже, личность низкая, я с такими людьми обращаться не знаток. Мне на них наплевать, говорить я о них тоже не желаю, и без разницы, оправдываю я их дела или нет.

Я поднялся и отряхнул песок с задницы.

Затем я нагнулся, взял в каждую руку по камню, подошел к телам и положил камни по обе стороны головы женщины. Как бы я ни хотел избавиться от этих двух трупов, бросить их нагими на потребу стервятникам, которые, без сомнения, скоро появятся, я не мог.

Я бродил по берегу, собирал камни, относил их назад и складывал рядом с женщиной, рассчитывая начать с нее, а за мальчика взяться потом.

Однако спустя буквально несколько минут, я наткнулся на свою собственную касторовую шляпу. Увидев ее, преспокойно лежащую на валуне в некотором отдалении от меня, я поразился до глубины души. Бросившись к валуну, я поднял ее, затем огляделся кругом в поисках Джесси и позвал ее по имени.

Она не ответила.

Живую или мертвую, ее нигде не было видно.

Я надел шляпу. То место, куда она ударила камнем накануне, слегка замозжило, и внезапно, я понял, что просто обязан найти ее. Безумие впустую тратить время на парочку незнакомцев, когда Джесси где-то неподалеку, может быть, мертвая, и ее нужно похоронить, может быть, живая, раненая и нуждающаяся в помощи. Да, это полное безумие.

Я побежал к реке и бросился в воду.

Глава 43

Я НАХОЖУ ДЖЕССИ

Хотя течение по-прежнему было довольно быстрым, вода ни разу не поднялась мне выше талии, и я смог перейти поток вброд.

Домчавшись вдоль берега до того места, где бросил шмотки, я со всей возможной быстротой натянул их, прицепил оружейный пояс, схватил карабин и сумки, а затем, поспешив к Генералу, отошедшему на водопой, забрался на него. Без седла на нем и с карабином в руке это было непросто, но я буквально взлетел на коня, вцепился в гриву, подняв ему голову, пришпорил каблуками, и мы понеслись галопом.

С чего так безоглядно торопиться, я не совсем осознавал. Так или иначе, это было связано с находкой шляпы. Она была на голове у Джесси, когда я видел ее в последний раз. Это навело меня на мысль, что она где-то неподалеку, несмотря на то, что никаких основательных причин для такого вывода не было. Рядом и нуждается во мне. Я должен найти ее прямо сейчас. Каждая секунда на счету, или так мне казалось, хотя совершенно непонятно, откуда я это взял.

Генерал довольно резво несся по речному берегу, копыта гремели, грива развевалась. Я не ездил так быстро с тех пор, как мы с МакСуином удирали от поссе. Хотя в тот раз подо мной было седло. Нынче все что я мог поделать, так это, вцепившись одной рукой в гриву и сжимая бока ногами, надеяться на лучшее.

Спешка и неудобная езда действовали мне на нервы так, что берега в подробностях я не изучал. В голову мне пришло, что эдак мы можем проехать мимо Джесси, оставив ее позади. Однако мысль эта меня не обеспокоила. Я откуда-то знал, что мы найдем ее, причем скоро.

Так оно и случилось.

Река поворачивала на восток, и не успели мы миновать обрыв рядом с изгибом потока, как прямо перед нами выросла повозка с торчащими в небо колесами, а прислонившись к ней спиной, на земле сидела Джесси. Живая и наблюдающая за моим приближением.

Сверкающая на солнце золотыми волосами.

Одетая в свои собственные сапоги и джинсы, но без рубахи.

Я хотел издать радостный клич, но к воплю радости примешались тревога и гнев.

Лодыжки у нее были связаны, руки подняты над головой и прикручены к ободу колеса.

Поблизости, кажется, никого не было.

Остановив Генерала, я спрыгнул наземь и бросился к Джесси.

— Где он? — спросил я.

— Пошел на поиски своей семейки.

— Гляди в оба.

Крадучись, я прислонил карабин к повозке. Затем я потянулся к голенищам сапог Джесси, намереваясь разрезать веревки ее ножом.

— Он его забрал. Думаешь, я сидела бы связанная, если бы нож был при мне?

Оглянувшись, я увидел, что Генерал немного отбрел в сторону. Мой нож был в сумке на его спине. Не желая терять времени, я принялся терзать узлы на запястьях Джесси.

— А я думала, что ты утонул.

— Я то же самое думал про тебя.

— Едва так и не случилось. Вцепилась в дерево и ехала на нем, как на плоту.

— Это немец тебя поймал?

— Паразит подкараулил меня спящей. У него была винтовка. Ей он меня и растолкал. Решил, что я его наверняка зарежу, если доберусь до ножа, так что отлупил меня этим сраным ружьем до полусмерти.

— Подонок, — пробормотал я. Последний узел поддался. Джесси вывернула руки из петли, а я вернулся к путам на ее ногах.

Прямо посереди живота, сразу под ребрами, виднелись красно-фиолетовые синяки, оставленные дулом винтовки.

Опустив руки, она потерла запястья.

— Как долго его нет? — спросил я и принялся за узлы на ногах.

— Я как-то не отслеживала, Тревор.

— Что он с тобой сделал?

— Притащил сюда, а ты что думаешь?

— Он делал тебе больно?

— Да он был смирный, как агнец Божий. Ты что? Конечно, он делал мне больно.

— Рубашку он забрал?

— Наводнение. Если бы вода не унесла, этот бы забрал. Всю меня ощупал, гад вонючий.

Последний узел был очень тугой, я не мог распутать его руками, так что наклонившись пониже, принялся за него зубами. Вкус веревки во рту напомнил мне, как я раздирал зубами узлы, которыми на яхте была связана Труди. Я внезапно припомнил все, что случилось с бедной женщиной и то, насколько я оказался никчемен, когда пришло время ее спасать.

Джесси прервала мои мысли, за что я был ей благодарен.

— Чертов подлюга был доволен как слон. Ты бы видел, как он меня лапал. И ртом вонючим везде полазил, когда связал меня хорошенько. Не знаю, почему он не принялся за все остальное, что ему хотелось. Просто остановился, заухмылялся и сказал: «Добраться до тьебя позже, ага. Надо найти Еву и Генриха».

Узел распался у меня в зубах. Я разогнулся и потянул за веревку.

— Потом он пошел вниз по течению, — сказала она.

— Ему стоило бы пойти вверх, — ответил я. — Они как раз там.

— Ты их видел?

— Они мертвы.

— Это ему подойдет. Думается, он собирался застрелить жену, если она не утонула. У него был довольно специфический и коварный вид, когда он уходил.

Я отшвырнул веревку и поднялся.

— Нам лучше дать деру, прежде чем он…

Джесси резко схватила винчестер. Не успела она приложить его к плечу, как тишину разорвал выстрел. Спица колеса разлетелась на куски, осыпав волосы Джесси щепками. Я почти вытащил стволы, когда она выстрелила.

Она попала немцу в колено. Он стоял во весь рост шагах в сороках от нас к югу, заряжая по новой свою винтовку. Пуля пробила ногу навылет. Плеснула кровь. Он завизжал и отшатнулся. Когда он наступил на простреленную ногу, она сложилась пополам.

Тут его настигла моя первая пуля. Она попала ему в предплечье. Ствол подпрыгнул и ударил его в подбородок. Голова мотнулась назад. Он раскинул руки в стороны. Винтовка начала падать. Я всадил заряд ему в пузо. Он все еще стоял. Он был еще на ногах, но уже стремительно валился. Прежде чем он рухнул, я влепил три пули ему в грудь. Он грохнулся наземь и принялся дергаться и извиваться. Тут же у меня за спиной грохнул карабин. Пуля попала ему в горло. Он еще раз ворохнулся и затих.

Обернувшись, я увидел, что Джесси держит винчестер наизготовку и перезаряжает его рычагом. Она вперилась в немца, но при этом просто стояла и не стреляла. Вскоре она опустила ствол и взглянула на меня. Зеленые глаза светились дикой жестокостью, в них не было ни следа привычной веселости. Она глубоко вдохнула. Когда она выдохнула, я заметил, что плечи у нее слегка дрожат.

— С тобой все хорошо? — поинтересовался я.

Она кивнула. Затем зажала приклад под мышкой. Он надавил ей на грудь и сделал ее существенно больше. Зрелище возбудило меня, но я не позволил себе глазеть и быстренько отвернулся.

Подойдя к мертвому немцу, мы встали над ним и смотрели на тело, не произнося ни слова. Я стал перезаряжаться. Руки мои дрожали.

— Тебе нужна рубашка, — заметил я.

— В его рубашке ты понаделал кучу дыр.

Присев рядом с покойником, она положила карабин, вытащила свой нож из-за пояса мертвеца и убрала его в сапог. Затем она стала расстегивать на покойнике рубашку. Она была мокрая и красная.

— Думается, кровь я смогу отстирать.

— Можешь носить мою, если хочешь.

— Меня вполне устроит и эта.

Когда пуговицы были расстегнуты, я с трудом поднял тело, поставил его на ноги и держал, пока Джесси стягивала с него рубаху. Затем я отпустил его. Мы пошли на берег, Джесси пристроилась на камне и стала отскребать рубашку от крови.

Я наблюдал за ней.

Мы только что убили мужа. Только что я провел большую часть утра в компании мертвой жена и ее сына.

Ночь я провел, полностью уверенный, что Джесси мертва.

Но вот она здесь, жива, здорова и отмывает кровь с рубахи.

Я чувствовал потрясение и страдание, все тело отдавало болью.

Но стоя здесь и глядя на Джесси, ощущал я себя просто чудесно. Ее джинсы сползли вниз по бедрам. Влажная спина блестела на солнце. Она была ровная и гладкая, несмотря на царапины и синяки, повсюду раскиданные по ней. Под тонкой кожей виднелись позвонки и скользили лопатки. Несколько влажных локонов курчавились на затылке. Мне был виден край одной из грудей, и я наблюдал, как он двигался в такт ее движениям. Иногда сосок задевал колено.

Закончив, она встала и растянула рубаху на вытянутых руках. В общем и целом, кровь исчезла. Остались лишь несколько рыжих пятен.

— Пойдет, — сообщила она. Обернувшись ко мне, она накинула рубашку на спину и продела руки в рукава.

— Тебя не смущает носить рубашку мертвеца? — поинтересовался я, зная, каково это. Мне пришлось немало времени носить одежду покойников.

— После того, что он со мной сделал — и что намеревался сделать — мне это нравится.

Она застегнула пуговицы. Рубашка была ей велика. Закатав рукава, она принялась изучать себя. В дырках от пуль просвечивала кожа. Через одну из них высовывался сосок левой груди. Заметив это, она засмеялась.

— Вот это да! — сказала она. — Кажись, нам лучше поменяться, а то ты все глаза на меня проглядишь.

— Да уж, выглядит довольно завлекательно.

С игривой улыбкой она показала мне кулак.

— Давай, — сказала она.

Мы сбросили наши рубашки и обменялись ими. Та, что досталась от немца была влажной и холодной. Приятно было приложить ее к разгоряченному телу, но, тем не менее, я поежился.

Я последовал за Джесси назад к трупу. Она забрала у покойника пояс. На нем были гнезда под патроны для его винтовки Генри и револьвера, но не было кобуры. Его кольт был засунут в боковой карман штанов на кожаной подкладке. Джесси затянула ремень вокруг талии, проверила, заряжен ли револьвер, затем сунула его за пояс возле левого бедра рукояткой вперед, удобно для перекрестного выхвата.

— Жаль, что у нет шляпы.

— Носи мою.

Она посмотрела на меня, щурясь от солнца.

— Где ты ее нашел?

— Ее прибило к берегу.

Как только я потянулся за ней, она сказала:

— Нет, носи ее ты. Я уже ее один раз потеряла. В любом случае, у меня есть идея.

Вытащив нож, она разрезала немцу штанину снизу доверху, а затем отхватила весь кусок возле бедра. Не заморачиваясь аккуратностью, один раз она его полоснула. Лезвие проделало кровоточащую розовую борозду.

Она раскромсала ткань, получив кусок необходимого размера, а потом обмотала его вокруг головы и закрепила свободный конец. Когда она закончила, свернутая клетчатая ткань на голове напоминала тюрбан.

Однако с немцем она еще не покончила. Стянув с него сапоги, она проверила их внутренность и отшвырнула прочь. Затем она принялась шарить по карманам, обнаружив там складной нож, горсть монет и кожаный мешочек.

— Это тебе, — сообщила она и протянула мне нож.

Себе она забрала деньги.

Внутри мешочка обнаружился табак, папиросная бумага и спички. Она ухмыльнулась:

— Вот и покурим.

Она встала во весь рост. Я поднял обе винтовки, и мы побрели к повозке.

— Там все сухое? — поинтересовался я.

— Этот хмырь даже ног не замочил, — отвечала Джесси. — Рассказал мне, что был высоко на скалах, когда пришло наводнение. Унесло все и всех, кроме него.

Мы уселись, прислонившись к повозке. Джесси скрутила самокрутку и отдала курительные принадлежности мне. Я проделал то же самое. Подождав, пока я закончу, она чиркнула спичкой и прикурила нам обоим.

Она втянула дым и выдохнула.

— Ну и где все те неудачи, которые ты мне расписывал, Тревор? — Ее глаза снова задорно блестели.

Я был несказанно рад снова ее видеть. Мне было на редкость приятно сидеть тут рядом с Джесси и курить. Ни одного злодея поблизости, небо голубое и безоблачное.

Но я подозревал, что неприятности еще впереди.

— Я бы не назвал наводнение удачей. Да и сегодняшнее дело тоже.

— Все, что с тобой случается — удача, если ты это преодолел. Мы справились с ситуацией довольно ловко, как мне кажется.

— Мы потеряли все.

— Генерала не потеряли. Не потеряли твои седельные сумки и оружие. Не потеряли друг друга, в конце концов.

Она протянула руку и похлопала меня по ноге.

— Мы еще заполучили отличную винтовку Генри, хороший кольт калибра сорок пять, складной нож, полные карманы мелочи и немного приличного табаку. — Ну и простреленную рубаху, — добавила она и ткнула меня локтем в бок.

— Мы потеряли бурдюк, — сообщил я ей.

— Это не очень-то и важно.

— Это станет очень важно, если мы вновь двинемся по тропе.

— Ты паникер, Тревор Бентли.

— Это помогает мне оставаться в живых.

— Что-нибудь придумаем, пока мы здесь. В любом случае, я слишком вымотана, чтобы идти дальше.

— Я тоже не спал всю ночь.

— Давай маленько покемарим.

— Сейчас? — Я кивнул на тело.

— Ай, не похоже, что он причинит нам вред.

— Он привлечет падальщиков.

— Тогда давай от него избавимся.

Закончив перекур, мы подошли к немцу и оттащили его за ноги к реке. Зайдя в воду на несколько шагов, мы пустили его по течению, которое тут же унесло его прочь.

Вымыв руки, мы вернулись к повозке и приподняли ее сбоку. Весь груз пропал, но это было и неудивительно.

Затем мы перевернули повозку. Она с грохотом приземлилась на колеса. Одно из них уже было разбито, второе развалилось при переворачивании. Оба были сзади, так что телега приобрела сильный уклон. Но это нам вполне подходило. Мы забрались в тень под ней и растянулись там.

Я и Джесси, бок о бок.

Лежа там, мы какое-то время смотрели друг на друга. Она взяла меня за руку.

Мы были в безопасности. Мы были вместе. Я подумал, что у нас были трудные времена, но прямо сейчас все было просто отлично.

Я провалился в сон.

Глава 44

МУЛ

Проснулся я разгоряченный и с таким мутным чувством, будто я проспал целый месяц. Джесси рядом не было. Это меня расстроило и очистило мои мысли. Я перевернулся на живот и выполз под палящее солнце.

Исчезла не только Джесси, но и винтовка Генри.

Я решил, что она могла отойти к реке, чтобы охладиться. Генерал был здесь, утолял жажду. Но ни следа Джесси не было видно.

Выйдя на берег, я посмотрел вверх и вниз по течению.

Джесси не было.

Вообще никого не было видно, отчего я испытал облегчение. Нам точно были не нужны новые неприятности, после тех, которые мы уже пережили.

Скорее всего, она взяла ружье, чтобы поохотиться.

Я скинул шляпу, оружейный пояс и сапоги, оставив штаны и рубашку, чтобы они намокли и сохранили прохладу впоследствии. Кроме того, я не хотел скакать голышом, поскольку Джесси вполне может вернуться и застать меня в таком виде.

Затем я вошел в воду. Поток больше не несся столь неистово и сократился так, что стал не более чем в три раза шире по сравнению с тем, каким он был перед бурей. Дохлятины поблизости не наблюдалось, так что я отважился попить. Потом я немного поплавал и понырял, наслаждаясь прохладой.

Не успел я забраться на скалу, рассудив, что пришла пора поискать Джесси, как до меня донесся рев мула.

Шел он снизу по течению.

Мула не было видно, но, судя по звуку, я подумал, что он, должно быть, закрыт от взгляда скальным выступом ярдах в пятидесяти к югу от меня. Опасаясь, что там может быть не только мул, я побежал к своему оружию. Не успел я натянуть пояс, как увидел ковыляющего мула. Позади него шла Джесси, подталкивая его винтовкой.

Мул приходилось тяжело, он кряхтел и ревел, с трудом продвигаясь вперед на трех ногах. Левую переднюю он поджимал. Судя по тому, как болталось копыто, я решил, что нога сломана в колене.

Я влез в сапоги и надел шляпу, пока Джесси подталкивала мула поближе.

— Посмотри, что я нашла, — позвала она.

— Что нам в нем проку, раз он хромой? — поинтересовался я.

— Я не собираюсь на нем ехать, — отвечала она, — старичок обеспечит нас мясом на целую неделю.

— Ты хочешь съесть его?

— В любом случае, надо избавить его от страданий. А бросать его как падаль смысла нет.

Против этого возражений у меня не нашлось.

Мы поставили его неподалеку от кромки воды. Затем Джесси выстрелила ему в голову. Я был рад, что она не попросила об этом меня. Я проделывал это с людьми, но все они намеревались убить меня или моих друзей. Этот мул не сделал мне ничего плохого. Мне было жаль его. Судя по виду Джесси, она тоже была не в восторге от того, что мула пришлось застрелить.

Отложив винтовку, она принялась закатывать рукава.

— А ты иди и разведи огонь.

Она вытащила свой нож из сапога и встала на колени рядом с тушей.

Я поспешил уйти, радуясь такой возможности. Вместо того, чтобы собирать крохи дерева в округе, я частично разломал повозку. Кисет немца вместе со спичками был у Джесси. Однако руки у нее были до локтей измазаны кровью, так что я извлек спички из седельной сумки. Там же я обнаружил большой нож Снукера и при помощи него нащипал лучины на растопку.

Я сложил дерево в опрятную кучку и поджег его. Идея кушать мула меня не очень радовала. Но мясо есть мясо. Глядя на то, как пламя разгоралось, я вспомнил, как генерал Форрест рассказывал мне, что апачи больше склонны есть лошадей, нежели ездить на них. Они и мулами не брезгуют. Однако, если верить ему, они совсем не едят крыс. Иногда он называл апачей «кишкожуями». Это характеризует их пристрастия в еде не с лучшей стороны, но я полагал, что уж завсегда лучше съем мула, чем крысу.

Размышляя об апачах, я внезапно припомнил их уловку насчет использования лошадиных кишок для хранения воды.

Наводнение унесло наш бурдюк.

Мы не сможем уйти от ручья, если не найдем способа нести воду с собой. Течет он с севера на юг, так что движение вдоль него не сделает нас ближе к Тусону ни на шаг.

Можно отправиться вверх по течению, найти дорогу и ждать путников. Рано или поздно, кто-нибудь да проедет мимо. Тогда нам надо будет одолжить, купить или украсть подходящую емкость.

Выглядела эта затея очень сложно и рискованно. Перспективнее будет воспользоваться внутренностями мула. Я подобрал нож и пошел туда, где Джесси была занята разделкой. Она уже отрезала нам по стейку от бока мула, а сейчас вырезала длинные тонкие полосы из бедра.

— Это мы съедим сегодня, — сказала она, проткнув один из стейков, — а остальное завялим. — Она покивала, крайне довольная собой. На лбу красовалось кровавое пятно. Я подумал, что она провела рукой, когда у нее зачесалось лицо.

Не слишком горя желанием приступать к задуманному, я помог ей вырезать еще несколько полос мяса.

Когда у нас скопилась их целая куча, мы отнесли мясо к огню. Выломав из повозки доску, мы раскололи ее на несколько длинных реек и сделали из них что-то вроде перекладины. Установив эту конструкцию над костром, мы развесили полосы мяса высоко над огнем, чтобы дать им прокоптиться.

Вернувшись к ручью, мы ополоснулись. Джесси, похоже, не замечала пятна на лбу, так что я намочил подол своей рубашки и вытер ей лицо.

Глядя мне в глаза, она подняла мокрую руку и пригладила мне волосы на лбу. Затем она обвила мою шею, притянула меня к себе и поцеловала в щеку. Лицо у меня запылало. Внутри я весь обмяк.

У меня мелькнула дерзкая мысль взять ее на руки и поцеловать в губы, но в этот момент она сделала шаг назад и произнесла:

— Думается, нам лучше сплавить его вниз, пока он, так сказать, не перезрел.

Мозги у меня по-прежнему ходили ходуном. Я молча глазел на нее.

Она выставила бедро, склонила голову набок и внимательно меня изучала. Лицо она нахмурила, но по глазам было видно, что она приятно удивлена, а не рассержена.

— Что с тобой случилось?

— Ничего не случилось.

— Тебя никогда не целовали?

— Ты — нет.

— Ладно, надеюсь, день тебе это не испортит. Пошли, давай сплавим мула к немцу. А потом пожарим стейки и…

— Я бы лучше сначала поел. Да и руки мы уже вымыли.

— Дел на минуту, и мы избавимся от дохлятины.

— Боюсь, есть очень грязная работенка, которую надо сделать, пока мул в нашем распоряжении. Есть мнение, что от нее аппетит у меня пропадет.

— Ты о чем?

— Мы можем сделать емкость для воды из его кишок.

Она смотрела на меня, улыбаясь.

— Звучит тошно, не спорю, но если мы отмоем кишки как следует…

— С чего вообще тебе взбрела в голову такая мысль?

— Генерал однажды рассказывал.

— Твой конь?!

— Ну конечно нет. Генерал Мэтью Форрест, ветеран войн с индейцами. Такой хитростью пользуются апачи.

— Эх, жаль мне это в голову не пришло.

Она была полна сюрпризов.

— Думаешь, это хорошая идея? — спросил я.

— Это шикарно, вот что я думаю. Но ты прав. Нам стоит поесть, прежде чем усядемся ковыряться в кишках.

Порешив на этом, мы направились к огню. Полоски над огнем уже немного подкоптились. Капли мясного сока падали в огонь с шипением и треском. Мул там или нет, но мой рот наполнился слюной.

Я подбросил в костер немного дров. Потом мы отломали две планки от повозки, заточили их с одного конца и насадили стейки на них. Джесси держала оба куска над пламенем, пока я вытаскивал бутыль с виски из сумы.

Там была еще половина.

Я показал бутыль Джесси, побултыхав содержимое и увидел, как она улыбнулась.

— Это поможет стейкам легче проскочить, — сказал я.

Затем я уселся наземь и внес свою лепту в процесс готовки. Спустя немного времени, шматки мяса хорошенько подрумянились. Мы вытащили их из огня, подождали, пока они перестанут дымиться, сняли их с «шампуров» и принялись рвать их зубами.

Даже не зная, что это мул, за говядину я бы его все равно не принял. Мясо было грубым и волокнистым, да еще и имело гадкий привкус.

После пары прожеванных кусков я дико возжелал хлебнуть виски.

Сделав глоток, я предложил бутылку Джесси.

Держа стейк одной рукой, другой она вытерла жир и сажу с губ и подбородка. Глядя на бутылку, она какое-то время жевала изо всех сил, закатив глаза.

Я ухмыльнулся:

— Ну как ужин?

— Едала я и похуже, — подытожила она. Перекосившись лицом и сглотнув, она взяла бутылку.

— Это получше, чем гремучая змея? — спросил я у нее.

Сделав глоток, она вернула мне бутыль.

— Не сказала бы.

Мы рассмеялись. Потом мы съели еще мула и выпили еще виски. Чем больше виски я пил, тем вкуснее становился мул, хотя, конечно, стадии получения огромного удовольствия от еды я не достиг.

Я был рад проглотить последний кусок и покончить с этим.

— Что нам следовало сделать, — заявил я, — так это пощадить мула и слопать немца.

Джесси захохотала так, что выплюнула все содержимое изо рта в огонь. Я смотрел на это, изрядно довольный своей шуткой, пока она не начала задыхаться. Потом я стучал ей по спине. Какое-то время она кашляла и смеялась вперемешку. К тому моменту, когда она успокоилась, глаза у нее слезились, а из носа лились сопли. Я вытащил из кармана платок, все еще влажный после моего купания в ручье. Утершись им, она сунула его в карман джинсов.

— Он тебе не нужен?

— Будем считать, что он твой.

— Ты меня чуть не убил.

— Мне придется тебя убить, рано или поздно, — сказал я. — Я тебя честно предупредил вчера, разве нет?

Как только я это произнес, веселья поубавилось. Не только у меня, но и у Джесси.

Она хмуро посмотрела на меня.

— Ты хороший человек, Тревор Бентли. Не говори о себе так плохо. А теперь пошли выпотрошим мула.

— Давай сначала виски допьем.

Мы пару раз передали бутыль друг другу. Когда она опустела, я поднял ее и сказал:

— Боюсь, в нее не поместится достаточно воды, чтобы нам хватило на дорогу.

— Если у тебя нет еще нескольких.

— Только одна. Хотя у меня и была возможность купить десять бутылок Эликсира Славы пару дней назад.

— Эликсира Славы? — спросила она, поднимаясь на ноги.

— Все снимает как рукой.

Я рассказал ей о своей встрече с доктором Лазарусом и Элаем, пока мы приступали к работе над мулом. Ей, кажется, история понравилась, а мне разговор помог отвлечься от нашей отвратительной задачи.

Джесси взяла на себя разрезание живота и извлечение ливера. Я, в основном, стоял на страже. Не то чтобы я сильно беспокоился по поводу возможных пришельцев, но наблюдение позволяло мне не смотреть на кровавое месиво.

Несколько раз я посмотрел туда, и сразу припомнил несчастную Мэри в ее уайтчепелской конуре и несчастную Труди, в каком состоянии, я видел ее на яхте в последний раз. Из-за всех неурядиц я уже давненько не думал о Уиттле.

Я представил, сколько женщин он распотрошил после тех невезучих дам в Тумстоуне. И где-то он теперь? И как я собираюсь его выследить?

Это будет нелегкой задачей, но я рассудил, что задумываться об этом сейчас смысла нет. Нынче надо позаботиться о дне сегодняшнем и без происшествий добраться до Тумстоуна.

— Сколько нам надо этого добра? — спросила Джесси.

Я решил, что пришла пора помочь ей. Мы отрезали два куска кишки, каждый около ярда длиной, и растянули их на земле. Они были похожи на два скользких пожарных шланга.

Мы расплющили их, чтобы освободить от содержимого, а затем выложили на камни.

Скинув сапоги и закатав штанины, мы взяли кишки и забрались в ручей.

Мы удерживали их под водой так, чтобы вода свободно протекала по всей длине. Долго удерживали. Когда мы решили, что они уже достаточно чистые, то завязали узлы на одном конце каждой и наполнили их водой, пока они не набухли и потяжелели. Затем мы сделали узлы на другой стороне и оттащили их обратно к костру. Кусками веревки, которой немец связал Джесси, мы основательно закрепили завязанные концы.

Подняв распухшие трубы на повозку, мы отошли назад и улыбнулись друг другу.

— Похоже, теперь у нас есть вода в дорогу, — сказала Джесси.

— Сказать по правде, я удивлен, что это сработало.

Глава 45

БЕЗ ДОЖДЯ, НО НЕ БЕЗ БУРИ

Пока мы запихивали оставшуюся требуху в мула и тащили его к ручью, солнце зашло. Поглазев, как он поплыл по течению куда-то в сторону юга, мы вымылись сами и вымыли ножи, а затем отнесли свои вещи к огню.

Подкинув в костер дров, мы уселись рядом, грея босые ноги.

— Жалко, что мы весь виски выхлебали, — заметил я.

— Мы можем покурить.

Мы свернули по самокрутке и прикурили от головешки.

— Надеюсь, дождя не будет, — сказала Джесси

Дождь казался настолько маловероятным, что над ее замечанием мы с удовольствием посмеялись. Затем какое-то время мы сидели молча и наслаждались курением. Когда ноги у нас высохли, мы надели сапоги и носки. Чтобы не дать огню угаснуть, я отломал от повозки еще деревяшек. Джесси сходила к ручью с бутылкой из-под виски и вернулась, наполнив ее водой. Мы выпили по глотку.

Я смотрел, как она разматывает тюрбан на своей голове. Сложив его, она потерла голову и распушила волосы, засиявшие золотом в свете костра.

— Ты так и не рассказал про того парня, что ты зарезал в переулке, — сказала она. Затем она стянула с меня шляпу, затолкала свой импровизированный головной убор в нее и положила рядышком. — Пора послушать историю целиком.

Было ощущение, что рассказ, прерванный наводнением, я начинал много дней назад. А с тех пор, как Сью вела меня в ист-эндский переулок, вообще, казалось, прошли годы. Несколько секунд я собирал воспоминания в кучу, а затем рассказал историю с того момента, на котором остановился прошлой ночью.

На этот раз ни буря, ни наводнение на нас не обрушились. Ничто не прервало мою повесть. Мы сидели у огня, иногда подкидывая туда дрова и изредка делая глоток воды, пока я говорил и говорил. Я не стал останавливаться на драке в переулке, а продолжил повествование рассказом о том, как скрывался в комнатушке у Мэри, о Уиттле, о путешествии через океан, и о том, как мне удалось скрыться от него в заливе Грейвсенд. Джесси я выдал тот же самый вариант, что уже излагал МакСуину и ребятам возле костра, в тот день, когда напился до умопомрачения. Однако убийства я не расписывал в подробностях. Я просто сказал, что Уиттл перерезал женщинам глотки, а о том, как он их разделывал, распространяться не стал.

Она то и дело задавала вопросы. Но в основном просто слушала. Когда я добрался до места, в котором мы с Сарой направлялись на восток (само собой, я не рассказал, что мы были больше чем друзья), Джесси растянулась на земле и положила голову мне на колени.

— Мне прекратить? — спросил я.

— Нет. Я просто устраиваюсь поудобнее.

И я продолжал, порядочно наврав о происшествии с Бриггсом, но вернувшись к правде, когда дело дошло до того, что случилось после моего вылета с поезда. Я рассказал, как повстречался с бандой, был втянут в ограбление, все о «покупке» Генерала и перестрелке в Бэйлис-Корнер, и как мы завели поссе в засаду, и, наконец, о нападении на лагерь.

— После этого ничего, в общем, не происходило, — подытожил я, — пока не объявилась ты и не заехала мне по голове.

— Мне жалко твоих друзей, — сказала она. — Пережить такое очень тяжело. Но тебе ни к чему винить себя. Генерала забрал МакСуин.

— Только потому, что мне был нужен конь. Если бы я не решил ехать с бандой…

— Вини тогда Бриггса. Ведь этот гад скинул тебя с поезда. Или обвиняй Уиттла. Тебе нечего стыдиться своих поступков, Тревор. Да ты бы по сей час сидел бы дома в Англии и ничего бы с тобой не произошло, если б ты не напал на Уиттла, чтобы спасти девчонку. Ту девчонку, которую он собирался убить на улице. По крайней мере, я так это вижу.

— Иногда и мне так кажется, — сказал я.

— Нечего виноватить себя из-за людей, которых Уиттл убил на яхте. И за то, что ты расстрелял поссе. Эти ребята намеревались убить тебя просто-напросто. То, как они расстреляли банду, не лучше простого убийства. Просто чудом ты уцелел в таком количестве передряг.

— Я просто хочу, чтобы ничего из этого никогда не случалось.

Говорить такое Джесси было ошибкой.

Приоткрыв рот, но не произнеся ни слова, она вперилась в меня, глаза ее сияли в отблесках огня.

— Что? — переспросил я, не сообразив поначалу, в чем моя ошибка.

Она покачала головой, а затем вскочила и убежала к ручью. Я отошел в другую сторону и отлил, попутно размышляя, какая шлея попала ей под хвост. Она как-то помрачнела, а почему — я не улавливал.

Вернувшись к огню, я огляделся по сторонам и заметил Генерала. Я вспомнил, как едва не потерял Джесси и его в наводнении, потому что стреножил его. Из-за этого я решил, что лучше отправить его пастись свободно. Вряд ли он убредет далеко.

Вскоре Джесси вернулась.

— Нам стоит наломать еще деревяшек, чтобы мясо как следует прокоптилось, — сказала она. — А еще, ночью нам холодно будет, если не разожжем огонь посильнее.

Мы принялись ломать повозку дальше и рубить планки на куски нашими ножами.

— Обидно, что одеяла пропали. — сказал я.

— Ты потерял эти несчастные вещи потому что был настолько глуп, чтобы покинуть дом. Сидел бы там со своей матушкой.

— О как.

— Ага. Можешь пойти и окочуриться, как только представится такая возможность.

— Вот оно что, — сказал я. Теперь я начал понимать, в чем сложность.

— Угу.

Мы принесли дрова к костру и свалили его кучей.

Джесси вытерла руки о рубашку.

— Я не жалею ни о чем, — сказал я. — Я очень рад, что повстречал тебя.

— Вот как? Вот и вспоминай об этом каждый раз, когда начнешь жалеть, что не остался дома. Как, по-твоему, я себя чувствую, когда ты выдаешь такое? И я еще собиралась с тобой целоваться.

Как только она это произнесла, я шагнул к ней, обнял обеими руками, притянул к себе и поцеловал в губы. Я ждал, что меня оттолкнут. Однако она этого не сделала, а наоборот, застонала и сильнее прижалась ко мне. Я не верил своей удаче. Я взаправду обнимаю Джесси, целую ее, а она не отбивается. Это было прекрасно.

Но тут в голову мне влезла Сара. Я почувствовал себя виноватым. Она отдала мне всю себя, и тело, и душу. А у меня тут шуры-муры с первой встречной хорошенькой девчонкой.

Она больше, чем просто хорошенькая девчонка, сказал я себе. Она Джесси Сью Лонгли. Как бы то ни было, Сару я больше никогда не увижу.

Кроме того, мне казалось, что она — часть моей прошлой жизни, жизни, которую я оставил, связавшись с разбойниками. Она никогда не встречала грабителя поездов, конокрада, убийцу. Мальчик, которого она знала, ушел навсегда. Она во мне не нуждается.

В объятиях Джесси я тоже больше не нуждался в Саре.

Лучше о ней забыть.

Джесси оттолкнулась и взглянула мне в глаза.

— Что тебя гнетет? — спросила она.

— Ничего.

— Не бреши. Что такое?

Я только покачал головой. Я попытался вновь обнять ее, но она не дала.

— Пора нам спать, — сказала она.

— Но, Джесси…

Она не произнесла ни слова, просто вытащила пистолет из-за пояса и, зайдя мне за спину, достала сложенную штанину из шляпы.

— Я не целую лгунов, — заявила она и улеглась на землю возле костра. Кольт она положила рядышком, а повязку засунула под голову, как подушку.

Я-то ощущал себя слишком взбешенным, для того, чтобы спать. Сев по другую сторону костра, я уставился на Джесси.

— Я покараулю.

— Ни к чему тебе караулить меня.

— Я не лгун, Джесси.

— Так-так.

— Если хочешь знать, мне пришлось слегка поразмыслить о Саре Форрест.

— Вместо меня.

— Из-за тебя. Мне нужно было привести мысли в порядок. Видишь ли… мы несколько больше чем друзья. Я жил в одном доме с Сарой несколько месяцев, а когда генерал и Мэйбл умерли, мы… сильно увлеклись друг дружкой. Вот и все.

— Вот и все, да?

— Мне жаль.

— Спорим, тебе было не жаль, когда ты с ней спал.

— Мне теперь жаль.

Спустя немного времени Джесси спросила:

— Как ты думаешь, где она сейчас?

— Да где угодно может быть. Может, домой вернулась, в Нью-Йорк.

— Может, она ждет тебя в Тумстоуне.

— Сказать по правде, мне без разницы. Я не хочу ее больше видеть.

Какое-то время Джесси молчала. Она лежала на боку, не двигаясь, рука засунута под голову, глаза открыты и смотрят на меня сквозь костер.

Наконец она промолвила:

— Не надо бросать ее из-за меня.

— Не ты причина. Я принял решение до того, как тебя повстречал.

— Так-так.

Она произнесла это со спокойным ехидством.

— Да черт подери!

— Нечего чертыхаться.

— Да ты святого выведешь!

— С Сарой хороводилась не я.

— А ты невинная, как новорожденный младенец? Сама рассказывала о всех субъектах, что с тобой хороводились.

— Ни один из них не получил того, что хотел.

— Так-так, — ввернул я ее слова.

— Ага. То же самое я планирую и на будущее.

С этими словами она закрыла глаза. Это было настолько же хорошо, как если бы она ушла.

Часть меня горела желанием бросить в нее полено. Другая часть желала обнимать ее. Это же самая сумасбродная женщина из когда-либо мне встречавшихся.

Изначально мой план заключался в том, чтобы избавиться от нее и чем скорее, тем лучше. Все, что она делала — так это доводила меня до горячки.

Но мысли о расставании с ней наводили холод и пустоту внутри. Я вспомнил, каким несчастным был после наводнения, когда думал, что она погибла и как был рад, найдя ее живой.

Найдя ее связанной немцем. Если бы не я, он наверняка известно что сделал бы с Джесси. После такого не была бы она такой высокомерной и не катила бы на меня бочку из-за Сары. Может, мне не стоило так торопиться ее спасать?

Что ж, от таких мыслей я почувствовал себя подлецом, поэтому отбросил их и обрадовался тому, что спас ее как раз вовремя.

Я хотел вообще перестать о ней думать. В этом мне поможет сон. Поэтому я подкинул дров в костер, расстегнул оружейный пояс и растянулся у огня. Земля была дико твердой. Огонь согревал меня спереди, но спине это не помогало никак.

Наверное, нам следовало освежевать этого мула и сделать из его шкуры одеяло.

Хотя мул давно уже сгинул. Ни к чему забивать себе голову мыслями о том, что можно было сделать иначе.

Лежа на боку, придвинувшись к огню как можно ближе, я принялся размышлять обо всем, что я сделал бы по-другому, зная, к чему это приведет.

Все привело к тому, к чему привело — c момента, когда я отправился ночью в Уайтчепел сто лет назад, любое действие, призванное спасти меня или кого-то еще от беды, по всей видимости, так изменяло мой жизненный путь, что я никак не мог не оказаться там, где Джесси швырнула мне в голову камень.

Возможно, могло быть и лучше, сказал я себе.

Однако и сам в это не поверил. Я решил, что прошел бы через все испытания еще раз ради возможности встретиться с Джесси.

Должно быть, я провалился в сон, потому что внезапно очнулся. Еще стояла ночь. Было холоднее, чем прежде. Так холодно, что я дрожал. Должно быть проснулся я оттого, что Джесси подкладывала в костер дров. Стоя на корточках с другой стороны огня, она брала поленья из кучи дров и скармливала их ненасытному пламени. На меня она не смотрела. Не издав ни звука, я закрыл глаза. И притворялся спящим, даже когда она легла позади меня, тесно прижалась и закинула руку мне на грудь.

Я был поражен ее поведением.

Мне пришло в голову, что, может быть, этого вообще не происходит. Может, у меня видения, как прошлой ночью. А может, это сон.

Однако Джесси была вполне настоящая.

Тепло ее тела просочилось сквозь одежду. Груди уперлись мне в спину. Я чувствовал ее сердцебиение и каждый ее вздох.

Вскоре она поцеловала меня в шею сзади.

— Опоссум, — прошептала она.

Перевернувшись на другой бок, я обнял ее и поцеловал.

Однако, целовать себя долго она не дала.

— Не сходи с ума, Тревор. Просто слишком, черт побери, холодно, чтобы спать в одиночку.

— Заметно, — прошептал я.

— Не заставляй меня воспользоваться моим ножом.

Не успела она озвучить это предостережение, как наши губы соприкоснулись.

Видимо, насчет ножа она пошутила.

Но выводить ее из себя я не рискнул. Мы немного пообжимались и поцеловались, но я держал руки подальше от того, чтобы залезать в места, для нее чувствительные.

Спустя немного времени, она просто лежала, уткнувшись мне в шею.

Казалось, она спит.

Но затем она пробормотала:

— Не работает.

— Что я сделал?

— На этот раз не ты, а земля. Я не могу найти способ, чтобы…

— Значит так…

Я перекатился на спину.

— А если так?

Сначала она не отреагировала. Просто неподвижно лежала, затем немного подвинулась. Аккуратно разведя мне колени, она запихнула свои ноги промеж моих, да еще обняла за плечи. Лицом она ткнулась мне в щеку.

— Я тебя не раздавила?

— Вовсе нет.

— Это очень хорошо.

С одной стороны — да, а с другой — нет. Ее волосы щекотали мне лицо, так что приходилось ежесекундно почесываться. Подбородок ощущался камнем, упершимся мне в ключицу. Но это были мелкие неудобства, а по-настоящему чудесно было то, что он лежала на мне, теплая и тяжелая. Даже слишком чудесно, честно говоря.

Я и ахнуть не успел, как некая часть моего естества принялась упираться в Джесси.

Это меня изрядно огорчило. Но Джесси не произнесла ни слова, не ударила меня, и я решил, что она, должно быть, спит.

Прекратив гладить ее по спине, я зажмурил глаза и попытался отойти ко сну, оставив все сложности до утра.

Пару раз Джесси начинала стонать. Он ерзала на мне, отчего проку не было никакого. Однако вскоре она успокоилась и начала похрапывать.

Мне пришлось пережить тяжелые минуты, соединившие ощущение ее, спящей поверх меня, и множество соблазняющих мыслей, поселившихся в голове. Но я держал себя в ежовых рукавицах. Где-то в процессе я заснул.

Глава 46

МЫ ЕДЕМ ДАЛЬШЕ

С утра, проснувшись, я обнаружил Джесси разлегшейся на земле сбоку от меня. Она лежала на спине, прикрыв рукой глаза от солнечного света.

Я быстро огляделся кругом. Огонь потух. Мясо над ним порядочно усохло и свисало с подставки на манер толстых одежных ремней из кожи. Склонив голову вниз, Генерал стоял, не двигаясь, в нескольких ярдах от повозки. Ни следа незнакомцев.

Убедившись, что все в порядке, я повернулся к Джесси и принялся наблюдать за ней, скрестив руки на груди.

Она выглядела спокойной и красивой, несмотря на приоткрытый рот.

Теплый ветерок слегка расшевелил ее волосы. Его силы было недостаточно, чтобы передвинуть рубашку. Она каким-то образом сама закрутилась вокруг Джесси и плотно облегала теперь ее грудную клетку. С каждым вздохом ее груди выпирали из-под ткани.

Чуть ниже несколько пуговиц расстегнулись, открыв живот до того места, где начинались ее джинсы.

Мне было больно видеть ужасный синяк. В центре него виднелось темное кольцо от дула винтовки немца. Вокруг кольца простиралось фиолетовое пятно. Я порадовался, что мерзавца мы убили.

Под синяком кожа выглядела гладкой и бархатистой. Она была покрыта золотым пушком, настолько тонким, что если не смотреть вблизи, то и не заметишь. Чтобы увидеть пряди, выбивавшиеся из-под пояса джинсов, глядеть близко было необязательно. Они сверкали и шевелились под ветром.

У меня был порыв поцеловать синяк, погладить ее, легонько провести рукой по шелковистому животу. Я мечтал о том, как почувствую пушок. Я даже жаждал потрогать завитки и скользнуть рукой через них.

Но осторожность победила.

У нее будет припадок, если она проснется и обнаружит, что я ее лапаю.

Опасаясь, что в итоге искушение победит благоразумие, я тихонько встал, поднял оружейный пояс и поспешил к ручью. Стянув башмаки, я зашел в него.

Какое-то время я поплавал и понырял, а затем уселся на камень, чтобы обсохнуть под солнышком. Чувствовал я себя просто великолепно

А еще лучше стало, когда Джесси подкралась ко мне сзади. Насколько я знал, она еще спала. Внезапно она обняла меня обеими руками, прижалась к спине и поцеловала в ухо.

— Кто бы ты ни была, — сказал я, — тебе лучше не попадаться на глаза Джесси Сью Лонгли.

— Это почему?

— Она из ревнивых. И такая забияка. Если она застукает тебя, жующей мне ухо, то скорее всего тебе не поздоровится.

— Жующей?

Тут она принялась жевать мне ухо. Чувство было необычное. Я покрылся мурашками и извивался до тех пор, пока она не перестала.

— Не мул, но вкусный, — сказал она.

Придерживаясь за мои плечи, она встала.

— Как вода?

— Холодновата маленько. Зато хорошо освежает.

Джесси обошла камень спереди. Сапоги она сбросила еще раньше, вне всякого сомнения, чтобы скрытнее подобраться ко мне.

— Мне уйти?

— Ни к чему, — ответила она и прыгнула в ручей. Она шла по дну, пока вода не дошла до пояса, а затем обернулась и улыбнулась.

— Действительно неплохо, — сказала она и погрузилась под воду. Вынырнув, она набрала в рот немного воды и выпила. — Не вздумай лезть за мной, — предупредила она. — Стой, где стоишь, и отслеживай незнакомцев.

Я осмотрелся на предмет незнакомцев. Никого. Когда я снова перевел взгляд на Джесси, она уже сняла рубашку. Она присела настолько, что вода доходила ей до плеч. В принципе, это было очевидно. Под поверхностью все выглядело затененным и неверным.

Вытершись рубахой, она накинула ее на плечи и завязала рукава на груди, чтобы не потерять ее.

— Может мне подержать? — предложил я.

Вместо ответа, она нырнула, набрала полный рот воды и выпустила в меня струю. Фонтанчик улетел недалеко, вода ударилась о камень, лежавший у моих перекрещенных ног.

— Ну и ну! Не мочи меня! Я могу пойти и придушить тебя.

— Стой, где стоишь, Тревор Бентли.

С этими словами, она сняла джинсы и отвела их в сторону. Вода подняла их к поверхности, расправила и заполнила штанины.

— Не потеряй их, а?

— Если потеряю, придется взять твои.

Я засмеялся. Но смех застрял в горле, когда Джесси свободной рукой принялась тереть себя. Я подумал, что лучше будет отвернуться. Но Джесси знала, что я здесь, знала, что я смотрю, и глядела вниз достаточно часто, чтобы знать, насколько хорошо ее видно под водой.

Очевидно, она не возражает против моего наблюдения.

Она наблюдала, как наблюдаю я, глаза ярко и озорно светились.

Что-то вроде игры. Возможно, проверка. А может, ничего такого. Может, она попросту дозрела до того, чтобы мне доверять и не чувствовать необходимости купаться одной.

Под водой ее тело выглядело размытым и мерцающим. Тем не менее, я мог видеть ее руку, скользящую вверх и вниз по ногам и ныряющую между них, прежде чем она принялась мыть спину.

Все это время, она глядела на меня.

Закончив мытье, она, по-прежнему присев, поинтересовалась:

— Я красивая как Сара?

Я не смог нарисовать себе Сару в голове. Да и не надо этого было.

— Разумеется. Ты гораздо красивей.

— Добро, — кивнула она.

— Еще ты значительно тщеславнее.

— Так-так.

Ухмылка тронула ее губы.

— Очень жаль. Но ты связался именно со мной, партнер. — Посмеиваясь, она стала втискиваться в джинсы. Натянув их, она встала во весь рост и побрела в мою сторону. Рубашка по-прежнему висела на спине, рукава обхватывали шею, как будто готовые задушить руки.

Она блистала в солнечных лучах. С нее капала вода. Груди слегка покачивалась. На них были мурашки, соски гордо торчали вперед. С них падали капли, когда она забралась на камень передо мной.

Встав на коленки, она улыбнулась уголком рта.

— Смотри, глаза не прогляди.

— А что, по-твоему, с ними делать?

— Невежливо так пялиться.

— А вежливо щеголять… без рубахи?

— Нормально. Была бы я парнем, вообще бы их не носила. Все из-за чертовых сисек.

Она хмуро взглянула на них.

— Везет тебе, что у тебя их нет.

Это была одна из страннейших речей, мною слышанных. Впрочем, исходила она от Джесси, и я не был удивлен.

— Всегда их прикрывать…

— Не то, чтобы ты так поступала.

Она покачала головой и продолжила хмуриться.

— Это же просто я. Также как лицо или руки. Я же не должна все время носить маску и перчатки, не так ли?

— Это разные вещи.

— Глупости это все. Меня это бесит. Не должно так быть, правда? — Не успел я придумать ответ, как она продолжила: — От сисек сплошные неприятности. Мужики всегда на них пялятся и хватаются за них при первой же возможности. Проклятый немец додумался присосаться к ним. Почему он не привязался к плечу? Или ко лбу?

— Точно не могу сказать, Джесси. Что-то есть особенно привлекательное именно в груди.

Сказав это, я жестоко зарделся.

— Да ну, чушь какая-то.

Она надавила на груди, расплющив их.

— А если так?

Везучие ручки, подумал я. Но промолчал, рассудив, что ей могут такие замечания не понравиться. А еще я сомневался, что хоть какой-нибудь комментарий проскочил бы через мою глотку в такой момент. Я был ужасно взволнован и возбужден.

Она разжала руки и груди приняли обычный свой вид. Они немного покраснели.

— Иногда, — произнесла она, — мне даже хочется их отрезать начисто.

Мигом припомнились мне проделки Уиттла.

— Прах тебя побери! — заорал я. — Никогда так не говори!

Она испуганно уставилась на меня.

— Господи Боже мой! Что с тобой стряслось? Я же просто шучу.

— Ничего смешного тут нет!

— Успокойся, успокойся. — Положив руки мне на плечи, она заглянула в глаза. — Что случилось? Тревор?

Я покачал головой.

— Скажи мне. Мы же партнеры, верно?

— Это Уиттл. Он… он не только глотки им перерезал. Женщинам, про которых я тебе говорил. Он их жутко исполосовывал. И… и отрезал им груди.

Руки Джесси задрожали на моих плечах. Она, не говоря ни слова, присела передо мной на колени, не убирая рук, и наклонила голову ближе ко мне.

— Мне очень жаль, что я такое сказанула, — прошептала она.

— Если он когда-нибудь доберется до тебя…

— Не доберется.

— Он и твои отрежет. Так, как ты хочешь.

— Я так не хочу. Я просто пошутила.

Я поднял руки и положил руки ей на груди. Я держал их нежно, ощущая их прохладную влажность, их гладкость и вес, чувствовал давление сосков. Она не остановила меня. Вместо этого она присела, чтобы мне не приходилось держать руки на весу. Затем она поцеловала меня в губы.

— Мы никогда не убьем Уиттла, — наконец сказала она, — если не попадем на дорогу.

Поцеловав меня вновь, она откинулась назад, размотала рукава на шее, и, подняв рубашку высоко над головой, просунула в них руки.

Когда она застегнулась, я сообразил, что именно она только что произнесла.

— МЫ никогда и не убьем Уиттла, — сказал я ей. — Это мой долг, и я не должен втягивать тебя в подобное предприятие.

— Так-так.

— Да.

Мы встали, слезли с камня, и Джесси стала смотреть, как я надеваю оружейный пояс.

— Ты никуда без меня не пойдешь, — заявила она.

— Хочешь, чтобы тебя разделали, да?

— Тебе нужна я, и ты это знаешь.

— Мне не нужна твоя смерть.

— Аналогичная история. Как мне понравиться, если ты уйдешь один и будешь убит? Я скажу тебе как — не очень. Так что я остаюсь с тобой. Лучше тебе к этому привыкнуть.

Что ж, спорить я смысла не видел. Проще спорить с пнем, чем с большинством женщин. А Джесси в этом плане была еще более упертая.

— Как скажешь, — сказал я ей.

Она посмотрела на меня, и я понял, что она не обманулась. Но в этом взгляде было и нечто больше. Как-будто она говорила: «Посмотрим, как ты справишься с Уиттлом без меня».

Вернувшись в лагерь, мы собрали вяленое мясо. Мы сжевали по куску, а остальное завернули в тряпицу и убрали в седельную суму. На вкус мясо было совсем не столь ужасно, как я предполагал, но жевать его было так тяжело, что у меня заболели челюсти. Запили его мы водой из бутыли, оставшейся после виски.

Потом Джесси срезала упряжь с повозки. Повозившись какое-то время, она соорудила что-то вроде уздечки для Генерала.

Мы накинули ее на голову коня, следом остатками упряжи от повозки примотали ему на спину пухлые емкости с водой. Когда они были погружены, на конской спине осталось место только для одного всадника. Но выбора у нас не было, мы нуждались в воде.

Связав обе винтовки веревкой, мы также уложили их на коня.

Под конец, я надел шляпу, а Джесси намотала на голову штанины от брюк немца.

Она уселась верхом.

Мне было жалко покидать наш бивак. Совсем неважно, что здесь мы убили немца. Главное, это было место, где я нашел Джесси живой и здоровой несмотря на все препятствия, здесь мы вместе трудились и преодолели немало сложностей, здесь мы спорили и мирились, здесь мы смеялись, целовались и обнимались, здесь мы стали больше чем «партнерами».

Это было наше место. Повозка еще была видна, как я уже принялся скучать по нему.

Но ведь мы не могли оставаться здесь вечно.

Меня ожидал Уиттл.

Он будет вечно дожидаться меня, не давать мне покоя до тех пор, пока я не найду и не прикончу его.

Мы знали, что дорога сметена наводнением, и потому я сидел у ручья, пока Джесси объезжала округу, разыскивая ее следы. Как только она уехала, я разнервничался и почувствовал себя очень одиноко. Я сидел и горевал.

Вскоре я обратил внимание на дерево, лежащее с другой стороны ручья в отдалении от воды. Нижняя часть его была зажата знакомыми скалами. Это было то самое дерево, где я обнаружил жену немца и их сына. Вода ушла и оставила его на суше.

От этого зрелища я похолодел и моментально пожалел, что узнал это дерево. Но было поздно.

Я быстро отвел глаза в сторону, не дожидаясь, пока они наткнутся на тела, что я оставил на берегу ниже по течению. Я знал, что они где-то там. Но точно не желал их видеть.

Наконец, Джесси вернулась.

Я был очень рад видеть ее вновь.

— Нашла! — крикнула она. — Но еще далеко.

Какое-то время мы двигались вдоль ручья.

Вскоре мы перебрались на другую сторону и напали на дорогу буквально в сотне ярдов дальше к западу. Значительная часть ее была размыта наводнением.

Мы двинулись по ней, по очереди залезая на Генерала, а иногда оба шли пешком, чтобы дать ему отдохнуть. Проголодавшись, мы слегка перекусывали. Жажду мы и Генерал удовлетворяли водой из самодельных бурдюков. Похвастаться большими запасами мы не могли, но для наших нужд их, в общем и целом, хватало.