Дитя любви

Глава 26

Когда они подъехали к дому, в нем горели все огни, а «корветт» уже стоял на стоянке. Выключив мотор и погасив фары, Ник скорчил гримасу.

– Если нам повезет, он будет один.

– А если нет?

– Притащит с собой компанию девчонок. Он говорит, что «корветт» больше подходит для этой цели, чем пачка стодолларовых бумажек. – Взглянув на Мэгги, Ник улыбнулся. – Но не думаю, что сейчас, когда здесь ты, он привезет сюда кого-нибудь.

– Отлично. Ты меня обнадеживаешь. – Мэгги быстро освободилась из его объятий и потянулась к дверной ручке.

– Магдалена, – мягко остановил ее Ник, беря за руку.

– В чем дело? – Она оглянулась.

– Подожди минутку, пожалуйста. Я хотел спросить об этом, когда мы будем дома, но присутствие Линка все меняет. Я хочу знать, что сделал Лайл, чтобы отвратить тебя от секса.

Рука Мэгги застыла на дверной ручке.

– Я не хочу говорить об этом, Ник, – слабо ответила она. – Прошу тебя.

– Querida, ты не можешь сказать об этом мне?

Глубоко вздохнув, Мэгги закрыла глаза. Она не хотела, чтобы в памяти всплыли те картины, – но ведь она собиралась обо всем рассказать Нику. Это неизбежно. Если не сейчас, значит, завтра. Так почему не сейчас? По крайней мере, с этим будет покончено, и, возможно, если он не будет постоянно бередить эту рану, ей удастся опять похоронить этот кошмар в глубинах подсознания, где он таился все это время.

– Он избил меня, бросил на пол и позволил своему деверю меня изнасиловать, – проговорила она пустым и безжизненным голосом, затем, освободив свою руку из его, внезапно ослабевшей, вышла из машины. Холодный воздух сковывал, словно ледяной кулак, но Мэгги даже не почувствовала этого.

Ник оказался рядом раньше, чем она успела сделать хоть один шаг. Схватив Мэгги за плечи, он повернул ее лицом к себе.

– О Господи, Магдалена, ты говоришь о Гамильтоне Драммонде?

– Именно о нем, – горько усмехнулась Мэгги. – Ты можешь в это поверить? Я – не могла. И до сих пор не могу.

– О Господи, – опять повторил Ник, не менее потрясенный, чем она сама.

Мэгги страшно не хотелось вспоминать сейчас о пережитом за все эти годы. Она резко захлопнула дверцу памяти, отсекая ужасные кинокадры, начавшие было раскручиваться против ее желания в сознании, крепче обхватила себя руками, чтобы отгородиться от воспоминаний как от пронизывающего холода, и спрятала от Ника лицо. Невыносимо видеть его глаза, когда она будет рассказывать.

– Я хочу рассказать тебе все, чтобы больше никогда к этому не возвращаться, хорошо? – Мэгги с трудом выговорила эти слова: горло сжимала невыносимая боль. – Когда я была беременна, Лайл ко мне не прикасался. Никакого секса, понимаешь? Я думала, дело в том, что он боится навредить ребенку, а возможно, ему внушало отвращение мое тело. Кто знает? Но во время беременности большого значения это не имело. После родов я была настолько поглощена Дэвидом, что месяцев восемь вообще ни о чем не думала. Потом это стало меня беспокоить. Я хотела настоящей семьи, брака, а как это могло быть, если Лайл даже не прикасался ко мне? Нет, в то время он не был груб со мной физически – я была хорошей девочкой, делала все, что он хотел, кроткая, тихая и обожающая. Да к тому же еще и Дэвид. По глупости я решила, что Лайл сдерживается, щадя меня. Нет, я не была влюблена в мужа, но считала, что, если наш брак нормален, со временем я могла бы научиться этому. И вот тогда я попыталась соблазнить его. Ну, ты знаешь, все эти ночные рубашечки и прочее. Но и это не помогало. Однажды вечером я надела красивое черное белье, уложила волосы, подкрасилась, надушилась и отправилась в его комнату. Было часа два ночи, и я намеревалась забраться к нему в постель и разжечь его, так, чтобы он перестал думать обо мне просто как о матери Дэвида. Он всегда запирал дверь на ночь – я знала это, поскольку уже предпринимала однажды ночной набег, – но я обо все позаботилась заранее. Я выманила у Луэллы ключ.

Мэгги перевела дыхание, устремив невидящий взгляд в ярко освещенное фронтальное окно дома. Она еще крепче обхватила себя руками, но причиной тому был не холод. Картины прошлого ввергали в ужас, и она боялась взглянуть на Ника, опасаясь, что этот ужас отразится и на его лице. Ник тоже стоял, не шелохнувшись, обняв ее за плечи и не отрывая глаз от низко опущенного лица Мэгги. Она чувствовала этот взгляд затылком, ощущала его тяжесть. Сейчас она не смогла бы, да и не хотела смотреть ему в лицо. Только так она сможет продолжить рассказ.

– Тихо как мышь я открыла дверь и скользнула внутрь. У него свой комплекс комнат, ты знаешь, кабинет и прилегающая к нему спальня. В кабинете было темно, но из-под двери спальни пробивалась тонкая полоска света. Я подумала, что Лайл, похоже, читает, лежа в постели, и еще подумала, что это очень приятно. Я уже собиралась было на цыпочках выбраться обратно, раз он не спит, затем решила остаться. Ради Дэвида я стремилась быть настоящей женой своему мужу.

Мэгги опять помолчала, собираясь с духом, затем бросилась как в прорубь.

– Я прокралась через кабинет, тихо, как только могла, приоткрыла дверь спальни – и едва не умерла от увиденного. Да, Лайл не спал. Он стоял в углу комнаты, голый, наблюдая, как Гамильтон орудует в его постели, согнувшись над одним из мальчишек-садовников.

Ник пробормотал что-то сквозь зубы, и Мэгги, не в силах взглянуть на него, глубже впилась ногтями в собственные локти и глубоко, судорожно вздохнула.

– Они заметили меня – да и как иначе? Я бы убежала, но Лайл перехватил меня. Мальчишка, схватив в охапку одежду, сбежал. Я что-то сказала Лайлу, не помню точно что именно. Я была в шоке. Он ударил меня по лицу. Я ударила его в ответ, а потом он избил меня. Ну и все остальное.

– Он разрешил деверю тебя изнасиловать. – Слова Ника звучали ровно, но сквозь это спокойствие пробивались ярость и потрясение.

– Да. А он наблюдал за ним, приказывал, что делать дальше, подбадривал Гамильтона. А потом сказал, что, если я расскажу об этом хоть одной душе, он убьет меня. Тогда я поняла, что он это сделает. Когда они… отпустили меня, я кое-как добралась до своей комнаты. Я плохо помню детали, видимо, шок был слишком сильным. Помню только, что я накинула пальто, надела туфли и взяла сумочку, в которой было немного денег. Затем вернулась в холл, чтобы забрать Дэвида. Без сына я не могла уйти. Начинался рассвет, и сквозь жалюзи пробивался тусклый свет. Лайл остановил меня, когда я выходила из детской. Забрав ребенка, он снова дал мне пощечину и заявил, что я могу убираться куда угодно, но только без сына. Дэвид принадлежит ему, и я никогда больше его не увижу, если уйду. Затем он вошел с мальчиком в детскую и захлопнул за собой дверь. Мэгги закрыла глаза.

– Разве я могла уйти без Дэвида? Конечно нет. Я вернулась в свою комнату, намереваясь тихонько ускользнуть на следующий же день, как только мне удастся выкрасть Дэвида. Но Лайл разгадал мои намерения. Он нанял женщину, настоящую змею, по имени мисс Хэдли. Она должна была нянчить Дэвида. Лайл приказал ей не спускать глаз с ребенка, поскольку я немного не в себе и могу что-нибудь с ним сделать. Мисс Хэдли сторожила Дэвида день и ночь, была с нами все время.

Пережитое полностью, во всем объеме и ужасе, воскресло в памяти Мэгги. Внутри у нее все сжалось, голова грозила лопнуть от напора страшных образов и картин, лавиной обрушившихся на нее.

– Я позвонила адвокату, не называя себя, и спросила, какие у меня права. Лайл узнал и об этом – он всегда обо всем узнавал, и сказал, что, если только я позволю просочиться наружу хоть единому сомнительному слуху о нем, он добьется того, чтобы меня поместили в психиатрическую лечебницу. И он бы сделал это. Он и сейчас может это сделать.

При последних словах голос Мэгги дрогнул, и, рывком высвободившись из объятий Ника, она бросилась к дому. Она не знала, идет Ник за ней или остался стоять на месте. Линк, видимо, ожидая их возвращения, не запер дверь, и Мэгги ворвалась внутрь, стремглав промчалась мимо изумленного Линка и едва успела добежать до туалета, как ее сотрясла рвота.

Мэгги оставалась там долгое время, даже когда приступ рвоты прошел, стоя на коленях у унитаза, закрыв глаза и прислонив голову к прохладному кафелю стены. Едва живая, она хотела только одного: так же полностью очистить от воспоминаний голову, как только что очистила желудок.

Нет, воспоминания о той ночи никогда не оставят ее. Единственное, на что она может рассчитывать, – это заново похоронить их, надеясь, что время постепенно смягчит удар. Сколько прошло уже с той поры? Десять лет? Наконец-то она смогла рассказать о случившемся хоть кому-то, рассказать Нику. И даже не расплакалась при этом.

Возможно, пройдет еще год или два, и эта ужасная рана заживет?

Но тут-она снова почувствовала страх: а что, если теперь, когда Ник все знает, он изменит к ней отношение?

Нет. Кто угодно, но только не Ник. Сердце поняло это инстинктивно, тотчас же. Ник придет в ярость из-за нее, а не на нее. Как он уже сказал, он на ее стороне. Мэгги потребовалось еще много времени, прежде чем, собравшись с силами и слегка подуспокоив нервы, она смогла выйти.

Ник сидел в гостиной. Большое переносное кресло было сдвинуто так, чтобы он мог видеть дверь туалета. Комнату освещал единственный торшер, стоявший позади кресла. Работал телевизор. Она слышала шум голосов, хотя не могла разглядеть экран. Она видела только Ника. Он не спускал глаз с двери, ожидая, когда появится Мэгги, и показался ей усталым и мрачным. – Все хорошо, малышка, – сказал он, быстро поднимаясь и делая шаг навстречу «и. Нетвердо ступая, Мэгги преодолела разделявшее их пространство. Едва она приблизилась, Ник широко распахнул объятия, и Мэгги, невнятно пробормотав что-то, рухнула в них. Руки Ника сомкнулись, он крепко прижал ее к себе и зарылся лицом в ее волосы. Затем, подхватив Мэгги на руки, вернулся к креслу, сел и, нежно прижав ее к себе, устроил на коленях.

Так они просидели довольно долго, крепко прижимаясь друг к другу, не говоря ни слова и не двигаясь, озаренные лишь вспышками телеэкрана. Если Ник и отдавал себе отчет в том, что там происходит, то Мэгги совершенно не видела и не слышала окружающего. Да и Ник, скорее всего, тоже.

– Сделай ей ванну, хорошо? – услышала она спустя какое-то время голос Ника. Мэгги легонько шевельнулась, все еще не желая ничего видеть, но уже сознавая, что просьба Ника обращена к Линку. Ответа она не расслышала, но спустя несколько минут откуда-то сверху до нее донесся шум воды – ванная, судя по всему, находилась на втором этаже.

– Магдалена, – сказал Ник, словно появление в комнате Линка и звук льющейся воды вернул его из тех далей, куда унесли его мысли. – Ты знаешь, что я люблю тебя?

Все еще не поднимая головы, Мэгги кивнула. Она всегда знала это.

– Ты доверяешь мне? Она снова кивнула.

– Тогда слушай. Тебе не придется больше бояться ни Форреста, ни его головорезов. Даю тебе слово. Обстоятельства складываются так – не спрашивай меня; какие именно, поскольку я пока не могу объяснить, – что скоро проблема эта будет решена. Они получат свое – может, не в полном объеме, но получат. Тебе не придется Даже встречаться больше с Форрестом. Более того – он больше не сможет даже заикнуться о попечительстве над Дэвидом.

– Ник… – Осознав сказанное, Мэгги нахмурилась и выпрямилась. – О чем ты? – В ее сознании возникло жуткое подозрение. Она знала Ника почти всю жизнь, и, поскольку он не относился к разряду вспыльчивых и, соответственно, отходчивых людей, его ярость, уж если ей суждено возникнуть, могла быть страшной. Он никогда ничего не забывал. Ни доброту, ни злобу. Так неужели он забудет то зло, что причинил ему Лайл, не говоря уже о всем ужасе ее жизни? – Ты не убьешь его, правда? И не станешь никого нанимать, чтобы отомстить? – Мэгги была явно встревожена. Ник рассмеялся.

– А это заманчиво. Страшно заманчиво.

– Ведь если тебя поймают… Ник, я не переживу, если тебя поймают…

– Успокойся. Я не собираюсь попадаться, поскольку никого не собираюсь убивать. Есть другие способы заняться Форрестом и его дружками. Совершенно законные.

– Но какие?

– Пока я не могу тебе ничего сказать. Просто доверься мне. Я не стал бы вообще ничего говорить, но я не хочу, чтобы ты продолжала бояться. Никогда больше, слышишь?

– А ты уверен… по поводу Лайла? – прошептала Мэгги, страстно желая поверить Нику, но не осмеливаясь сделать это.

– Уверен. И ты поверь мне, Магдалена. Я уверен.

– Ванна готова, – сверху спускался по лестнице Линк.

Ник взглянул в сторону открытой двери, затем перевел взгляд на Мэгги. Глаза его потеплели, хотя Мэгги была уверена, что вид у нее сейчас ужасный: бледная, взъерошенная, удрученная и совсем не привлекательная. Он потянулся, чтобы убрать упавшие ей на лоб и щеки волосы, затем, просунув одну руку ей под спину, а другую под колени, поднялся, держа ее в руках.

– Я могу подняться сама, – возразила Мэгги, когда он двинулся вместе с ней в холл.

– Знаю, – ответил он мягко и, чтобы остановить готовое сорваться с ее губ возражение, поцеловал ее.

Позже, уже после ванной, Мэгги натянула на себя огромную футболку, которую Ник предложил использовать в качестве ночной сорочки. Судя по размеру (футболка свисала до колен и запросто дважды оборачивалась вокруг ее тела), Мэгги рассудила, что она принадлежит Линку. Она причесалась, почистила зубы, обнаружив в ванном шкафчике новую зубную щетку, и быстро выстирала белье, чтобы утром надеть свежее.

Развешивая тонкие кружевные вещицы над душем, она вдруг с особой остротой осознала, что оказалась на одной площади с двумя мужчинами, – не важно, что знает их обоих с детства, – а в одного из них страшно влюблена. Поскольку выбора все равно не было, Мэгги, пожав плечами, поспешила выкинуть из головы соображения о женской скромности. В контексте всего случившегося это не самое страшное.

Выходя из ванной, Мэгги с изумлением отметила, что решение забыть о неприятностях ей по душе. Эта мысль слегка обеспокоила ее.

Ник поджидал ее в узком холле, прижавшись спиной к стене. Едва завидев ее, он выпрямился и протянул ей небольшую пластмассовую чашечку с какой-то ядовито-зеленой жидкостью. В другой руке он держал бумажный стаканчик.

– Вот, – сказал он, – прими-ка это.

– Это что? – Мэгги с глубоким подозрением рассматривала жидкость.

– А я-то думал, что ты мне доверяешь. – Нику удалось изобразить улыбку.

– Свою жизнь – да. И свое будущее тоже. А вот что касается лекарств… Так что это?

– Можно сказать, снотворное. Как правило, ни Линк, ни я бессонницей не страдаем, но две недели назад он простудился…

– Я не нуждаюсь в снотворном.

– У тебя был трудный день. Тебе нужно выспаться. А ты не заснешь. Не забывай, я хорошо тебя знаю, Магдалена. И в лучшие-то времена ты плохо спала, а уж сейчас… Не выпьешь – промаешься без сна всю ночь.

Мэгги искоса взглянула на Ника. Конечно, он прав, но это вовсе не означает, что она с готовностью выпьет эту сомнительную микстуру.

– Ну пожалуйста, – допросил Ник с задабривающей улыбкой. Подозрение Мэгги только усилилось, но она взяла чашечку и залпом проглотила содержимое.

Ник принял из ее рук чашечку и передал ей бумажный стаканчик с водой. Воду Мэгги выпила с большим удовольствием.

– Ну а теперь, когда ты меня опоил, – сказала Мэгги, глядя, как он ставит чашку и стакан в ванной, – скажи, где я буду спать?

– Здесь. – И Ник направился в одну из верхних спален. Комнатка была маленькая, с минимумом обстановки: двуспальная кровать с накрахмаленным до хруста постельным бельем и бело-голубым стеганым лоскутным одеялом, прикроватный столик с голубым ночником на нем, зеркальный шкаф и плетеное кресло-качалка. По стенам развешены небольшие морские пейзажи в недорогих золоченых рамках. Вся мебель в спальне была выкрашена в белый цвет, возможно, потому, что собирали ее по отдельности и предметы обстановки не подходили один к другому. Окна украшали скромные кружевные занавески, скрывавшие опущенные белые жалюзи. Широкие доски соснового пола закрывал бело-розово-голубой тряпичный коврик.

Мэгги особенно растрогал вид постели. Совершенно очевидно, что ее только что застелили свежим бельем, поскольку прежнее, которое не успели убрать, было свалено в холле. Она видела, что подушки взбиты и расправлены, а угол покрывала заботливо отогнут в сторону. И все это великолепие – дело рук Ника, который до сих пор только одну из домашних забот признавал достойной мужчины – готовку. Стелить постели он терпеть не мог.

– Спасибо, Ник, – сказала она мягко, повернувшись к нему. Ее глаза были куда выразительнее слов.

– За что? – Голос Ника звучал грубовато, но руки, взметнувшиеся к ее затылку, чтобы притянуть ее поближе k себе, были нежны.

– За твою заботу обо мне.

– Всегда к твоим услугам, малышка. – Он шутливо поцеловал ее в нос и развернул, мягко подтолкнув к кровати.

– А ну, забирайся, – скомандовал он.

Мэгги подчинилась, поскольку взгляд Ника был выжидательно-требовательным, а она – слишком усталой, чтобы сопротивляться.

– А где ляжешь ты? – Устраиваясь поудобнее под простынями, Мэгги вдруг подумала, что это, скорее всего, его постель. Разве что он задумал пристроиться рядышком, но едва ли. Это не в духе Ника. Он знал, что она пока еще не готова.

– У Линка. У него двухэтажная кровать. Не беспокойся. Нам и раньше случалось спать в одной комнате.

Похоже, так оно и было. Детьми Ник с Линком могли спать даже в одной постели, поскольку второй в их квартирке не было. Мать стелила себе на диване.

Вспоминая об этом, Мэгги глубже зарылась головой в мягкую подушку, с наслаждением вытянулась, почувствовав себя более удобно, чем когда бы то ни было. Боль в груди постепенно утихла, успокоенная горячей ванной. Тошнота тоже отступила, а вместе с ней исчезло и сопровождавшее ее мучительное покалывание в висках. Но что еще лучше – начала ослабевать самая невыносимая боль, психологическая. Теперь, после того как она рассказала Нику о той ночи, воспоминания о которой так долго преследовали ее, Мэгги наконец-то почувствовала облегчение. И даже ее страх перед Лайлом, страх за себя и за Дэвида, стал менее острым.

Ник просил довериться ему, и она с готовностью ему подчинится. Если он говорит, что беспокоиться не о чем, значит, так оно и есть.

По крайней мере, сейчас ей точно не о чем беспокоиться. Она и не будет.

Дав самой себе это обещание, Мэгги вздохнула, потянулась и повернулась на левый бок, с удовольствием впитывая запах свежести и прохлады, исходивший от простыней. Все это время Ник не сводил с нее глаз, полуприкрытых тяжелыми веками, но выражения его лица Мэгги разобрать не могла. Когда она, наконец, устроилась, он заботливо подоткнул вокруг нее одеяло и выключил свет.

– Спи крепко, Мэгги Мэй, – прошептал он и быстро поцеловал ее. Затем, повернувшись, вышел из спальни и закрыл за собой дверь.

Она заснула глубоким сном раньше, чем дверь за ним закрылась.

Прошло несколько часов. Часы на кухне пробили полночь, потом час ночи. Вскоре после этого Мэгги приснился сон.