Дитя зимы

Глава 9

Детектив Мейлин Ричардс не находила себе покоя. Частью из-за вчерашнего мощного выброса адреналина. Частью из-за острой боли в боку, которая возникала, как только она, забывшись, слишком резко поднимала руку. Но в основном потому, что приходилось сидеть и околачивать груши в ожидании отчета отдела экспертизы относительно оружия, изъятого из трейлера сержанта Майкла Оверхолта.

Она оставила все свои контактные телефоны спецагенту Терри Уилсону, и он обещал передать их работникам отдела экспертизы. Еще он обещал ускорить процесс, насколько возможно, через штаб разведывательного управления штата.

Шериф Бо Пул посоветовал ей взять выходной, но она понимала, что каждые пять минут будет звонить своим ребятам и спрашивать, нет ли чего нового. Чем сидеть дома и метаться, лучше уж здесь заняться бумажной работой.

Ричардс вздохнула и открыла в компьютере очередной рапорт. Тут ее телефон наконец зазвонил, и она нетерпеливо схватила трубку:

— Ричардс слушает.

Это был Терри Уилсон, и он быстро изложил дурные новости:

— Пули, убившие Оверхолта и его жену, были выпущены из его винтовки, но сорок пятый калибр, который мы обнаружили в трейлере Оверхолта, — это не тот сорок пятый, из которого убит Роуз. При том что мы обыскали трейлер очень тщательно.

— Может, он его где-нибудь закопал. Или спрятал в раздевалке на базе, по месту службы.

— Проверим, но маловероятно, что у него было два сорок пятых калибра.

— Для таких ребят, как Оверхолт, чем больше, тем лучше, — заметила Ричардс.

Уилсон кисло усмехнулся:

— В этом вы правы.

Ричардс повесила трубку. Значит, Роуза застрелил не Оверхолт?

Несколько минут она помедлила, переваривая плохие новости, потом позвонила Джемисону и Маклэму и рассказала им все.

В Дом Морроу я едва не опоздала. Там оставались только Фредерик Морроу и трое учредителей: Натан Бентон, Бетти Котес Рамос и Сюзанна Ди Анджело.

Миссис Рамос сегодня я уже видела. Сюзанна Ди Анджело на вид была моих лет, темноволосая, живая, в белом твидовом брючном костюме и с массивными золотыми украшениями. Когда нас представляли друг другу, я кивнула и сказала: «Миссис Д’Анджело», а она с улыбкой меня поправила:

— Боюсь, это «Ди» означает Дюпри. Каждый делает эту ошибку.

Дуайт так подробно описал Натана Бентона, что я едва удержалась от восклицания: «Ваше лицо мне знакомо. Мы не встречались раньше?» — потому что он со своими аккуратно подстриженными усиками действительно был похож на английского офицера из старых фильмов о Второй мировой войне.

— Мы очень сожалеем о сыне Джонны, — сказал он. — И о Джонне, конечно, тоже. Это ужасно.

Все остальные забормотали, соглашаясь, и я поблагодарила в ответ, но не смогла отказать себе в том, чтобы спросить мистера Бентона:

— Вы англичанин?

Он просиял:

— По матери. Мои корни — в Шейсвилле, отец женился во время войны, но мама всей семье передала английское произношение.

Я заметила, что у него за спиной миссис Анджело, глядя на миссис Рамос, закатила глаза, и поняла, что, вероятно, мистер Бентон слишком уж носится со своим английским происхождением.

Когда я вошла, эти четверо сидели за чаем в передней гостиной и наслаждались свежими приятными воспоминаниями, как бывает, когда какое-то долгожданное важное событие прошло хорошо.

— Как я понимаю, ваше заседание прошло успешно? — сказала я.

— Было почти шестьдесят человек! — с гордостью воскликнул Мэйхью. — Мы приняли в Шейсвиллское общество истории и генеалогии четырех новых членов.

— И еще одного — в Друзья Дома Морроу, — добавила миссис Рамос.

— И новым президентом стали вы?

Она отрицательно покачала головой, а Сюзанна Анджело сказала со вздохом:

— Нет, я. Бедная Джонна.

Задав несколько незначащих вопросов, я скоро выяснила, что Мэйхью, Сюзанна Анджело и Бетти Рамос родились и выросли в Шейсвилле, а Натан Бентон живет здесь меньше четырех лет. Он рано «ушел в отставку» — распрощался со своим успешным бизнесом в Норфолке, чтобы вернуться в город, который основали в том числе и его предки. Бентон-стрит рядом с площадью и Бентон-черч на окраине города названы в честь его предков, пояснил Мэйхью.

Бентон и Рамос были знатоками эпохи Гражданской войны, и Бетти Рамос начала расшифровывать письма этого времени, обширная коллекция которых хранилась здесь. Забавно, что, хотя Мэйхью и Бентон были весьма заинтересованы в прочтении этих писем по мере их расшифровки, оба не одобряли причины, которыми она руководствовалась, ибо она надеялась доказать, что Питер Морроу был тайный сторонник северян.

— Предатель, — говорил Мэйхью.

— Отступник, — вторил ему Бентон.

— Прагматик, — ласково улыбалась Рамос. — Любой, у кого есть хоть сколько-нибудь мозгов, понимал, что Юг обречен на поражение.

— А как считала Джонна? — спросила я. — Ведь это был ее предок. Наверняка сохранились какие-то семейные предания.

Бетти Рамос чуть наклонила светловолосую голову.

— Интересно, что вы об этом заговорили. Она думала, что я могу в этих письмах найти подтверждение своей точки зрения, и, если это случится, хотела показать мне что-то, ее подтверждающее.

— В самом деле? Что же? — спросил Мэйхью.

— Она не уточняла, просто сказала, что об этом знали только Морроу.

— Все вы хорошо ее знали, правда? — спросила я.

Они закивали и замычали утвердительно.

— Тот, кто ее убил, имеет доступ в этот дом и к этому револьверу.

Мне вдруг стало ясно, что убийцей Джонны может оказаться кто-то из них. Но все они смотрели на меня с вежливым интересом.

— Ну конечно, — сказал Мэйхью. — Дом ведь открыт для публики. Эти револьверы мог взять кто угодно.

— Но ведь кто угодно не имеет доступа к ключам от витрины, верно?

— Верно, — согласился Мэйхью. — Но кто поручится, что Джонна не взяла их сама, как взяла пули и украшения?

Оказалось, что остальные этого не знали, и Фредерик Мэйхью рассказал, что Дуайт нашел в инвентарных списках запись о пулях и что, когда сейф, где они хранились, открыли, их там не нашли, и украшения исчезли тоже.

— Кольцо с печаткой, принадлежавшее Питеру Морроу, обнаружили у нее в сумочке.

Учредители были потрясены.

— Полиция не считает, что эти вещи взяла Джонна, — сказала я. — Убийца мог подбросить ей кольцо. И потом, где остальные пули? Их нет в ее доме, нет и в машине.

— А ее стол обыскали? — спросил Бентон.

— Полиция обыскала все, очень тщательно, — уверил его Мэйхью.

— Не была ли она обеспокоена, когда вы видели ее в последний раз? — спросила я. — Собственно, а кто видел ее последним? Вы, мистер Мэйхью?

Он нахмурился:

— В прошлый понедельник. И мне показалось, что она чем-то расстроена.

— В среду мы разговаривали по телефону, — решительно сказал Бентон. — Она хотела знать, как описывать флакон от духов, который я сегодня подарил Дому.

Сюзанна Анджело тоже говорила с Джонной в среду — они обсуждали закуски и напитки для приема.

— Мне показалось, что с ней совершенно все в порядке.

Бетти Рамос заволновалась:

— Неужели последней была я? Предполагалось, что в четверг я буду помогать ей с инвентарными списками, но утром одна моя престарелая родственница поскользнулась и сломала ногу, и мне пришлось ехать к ней в Роаноке. Я заехала сюда около десяти сказать Джонне, что уж на следующий-то день точно приду.

— О чем вы говорили?

— В основном о погоде. Накануне ночью выпал снег, и я немного боялась, как будет на дорогах.

— Я знаю, вы закрываетесь в пять, — сказала я, — но я хотела бы остаться здесь и посмотреть бумаги Джонны и ее компьютер. Меня не покидает ощущение, что эти ребята что-то проглядели. Кроме того, мы договорились встретиться с мужем именно здесь, после того как он побеседует с Диксом Лансфордом.

Мэйхью прищурился:

— Как раз в понедельник Джонна и Дикс Лансфорд поссорились.

— Поссорились? Из-за чего?

— Не могу сказать. Они были на третьем этаже, вешали занавески, которые принесла в дар Бетти. Я отсюда, снизу, слышал их голоса, но не различал слов. Когда Джонна спустилась вниз и я спросил, что случилось, она сказала, что Дикс упорно не выполняет ее указаний и, может быть, пора искать для уборки кого-нибудь другого. — Он замолчал, словно пораженный собственными словами. — Господи! Но вы же не думаете, что Дикс… Я имею в виду, он знает, где ключи, и я не удивился бы, если он знает также, как отключить сигнализацию и где записана комбинация цифр для сейфа.

— Глупости, — сказала Рамос. — Может, Дикс и пользуется преимуществами своего статуса старого слуги семьи, но он никогда не сделает зла никому из Шеев.

Натан Бентон смотрел скептически. Сюзанна Ди Анджело взглянула на часы:

— Фредерик, простите, что я вас тороплю, но Шмернеры ждут нас на коктейль к шести.

Бентон тоже посмотрел на часы:

— Я тоже приглашен на ужин.

— Ну, а я нет, — сказала Бетти Рамос, — так что я здесь и останусь. Уберу остатки еды и пунша, перепишу письма и составлю компанию судье Нотт, пока она будет смотреть, что там в компьютере. И закрою, когда мы будем уходить.

Бетти Рамос проводила остальных и вернулась в гостиную одна.

— Пока вы не начали работать, может быть, поднимемся наверх? Я безумно хочу показать вам новые занавески.

Я тотчас согласилась.

По винтовой лестнице мы поднялись на второй этаж, миновали манекен, изображающий брата Элизабет Морроу, и оказались на удивительно узкой лесенке, ведущей на третий этаж. Наш путь освещали незаметные лампы рассеянного света и скрытые светильники.

— Электричество в этот дом провели примерно в двадцатые годы, — объясняла она, — но, когда мы с мужем принесли в дар Дому новую систему отопления и кондиционирования, мы обновили также и освещение.

— Очень щедрый жест.

Она пожала плечами:

— Ну, это не так эффектно, как револьверы…

— Но это ведь не состязания, — ядовито сказала я.

— О господи. Это так выглядит? — Увидев мою улыбку, она робко улыбнулась в ответ. — Боюсь, Натан Бентон пробуждает все худшее, что есть во мне. Он постоянно находит такие маленькие сокровища на блошиных рынках и устраивает большие шоу на тему: какой я умный, купил так дешево. — Она очень похоже передразнила английское произношение Бентона: — «Я говорю, друзья, можно как угодно разбрасываться деньгами, но, чтобы увидеть аутентичную вещь, нужен наметанный глаз». Он дьявольски горд тем, что он находит. Бедный Фредерик. Для него безумно унизительно то, что он не может сравниться с Натаном в щедрости. Он тут нашел в Теннесси пару чудных вещиц, но его карман оказался не так глубок, как хотелось бы.

На третьем этаже, рядом с лестничной площадкой, располагалась розовая спальня. Это название она получила из-за стен, обитых розовым шелком. Тут были только кровать, комод, два кресла и столик, а на нем лампа с абажуром молочного стекла. Я с удивлением поняла, почему двери спальни так глубоко утоплены в стену по сравнению с лестничной площадкой: и справа, и слева скрывались кладовки.

— Питер Морроу был очень практичен, — подтвердила Бетти Рамос. — В этом доме удивительно много помещений для хранения. Вы заметили, что он и под главной лестницей устроил кладовку? Изначально она была открытой, но он решил, что полезнее будет закрыть это пространство и использовать как хранилище.

Мы спускались по винтовой лестнице, и она показывала, как Питер Морроу обустроил пространство под лестницей для практических нужд. Я не в первый раз проходила здесь, но раньше ничего не замечала, потому что двери совершенно сливались со стенными панелями, какими был обшит весь дом, и разглядеть их было нелегко. Бетти нажала на одну из розеток, и дверь открылась; кладовка была заставлена картонными коробками, подписанными: «Рождественские украшения». Поскольку лестница была достаточно широка, кладовки казались сравнительно неглубокими.

— И с другой стороны то же самое, — сказала Бетти. — Когда устанавливали новую вентиляционную систему, мой муж хотел в этих шкафах под лестницей сделать вытяжки, но Джонна не разрешила. Сказала, что преступно разрушать такое сооружение ради вентиляции. Возможно, она была права. А протянуть их под полами и вывести в наружные стены обошлось ненамного дороже.

Бетти принялась убирать еду и посуду, оставшуюся от приема, а я включила компьютер Джонны. Здесь все оказалось в свободном доступе — никаких паролей и закрытых папок, что и неудивительно, поскольку ничего личного и конфиденциального тут не было.

Она методично ввела почти половину инвентарной описи, которая существовала в виде разрозненных толстых пачек бумаги, включая запись: «Пули — калибр 0,36. В подлинной коробочке на 12 штук. Семь отсутствуют. Сейф судьи М.». Если в этом компьютере и было что-то, объясняющее, почему убили Джонну, то я этого не видела.

Тем временем Бетти сновала из гостиной в кухню, приводя их в порядок. Уже после шести она почти везде погасила свет и вошла в кабинет.

— Нашли что-нибудь?

— Пока нет.

Она склонилась над папками с семейным архивом Морроу и сдавленно чертыхнулась.

— Что-то не так?

— Я оставила свои записи дома, на столе, и теперь не могу вспомнить, где я закончила. Наверное, есть смысл за ними сбегать. Я живу всего через несколько домов отсюда. Не возражаете, если я вас покину на несколько минут?

— Конечно, нет, — сказала я. — Так или иначе, сюда с минуты на минуту должен прийти Дуайт. Странно, что он еще не позвонил.

— Тогда я не буду закрывать дверь, — заключила она.

— Хорошо.

С моего места за столом я видела, как она прошла по тускло освещенному холлу. Потом я услышала, что входная дверь закрылась, и снова открыла стол. И опять ни в одном из ящиков не нашлось ничего личного — я даже промерила и простучала их один за другим, нет ли двойного дна.

Ничего.

Дуайт пристегнул поводок к ошейнику Бандита, и его телефон зазвонил. Это был Льюис.

— Она там? Двоюродный брат знает, где она? — нетерпеливо спросил Дуайт.

— Брайант, мне очень жаль. Он говорит, что она уехала отсюда в понедельник. Еще говорит, что ее на самом деле нужно госпитализировать, она совсем не в ладах с окружающим миром. Говорит, вряд ли она нанесет вашему сыну вред умышленно, но если именно она убила вашу бывшую жену…

— Безумие… — начал было Дуайт и осекся. Именно так и называлось состояние Пэм.

Ожидая возвращения Бетти Рамос, я рассматривала застекленные стеллажи с папками, сплошь закрывавшие стену кабинета, который делили Джонна и Мэйхью. И если даже в одной из этих папок кроется ответ на вопрос, почему убили Джонну, или указание, куда могли деться Пэм и Кэл, найти именно этот листок бумаги было бы большой удачей.

Я набрала номер Дуайта и рассказала ему о ссоре Джонны и Дикса Лансфорда.

Потом решила, что нужно распечатать медицинскую карточку Кэла, которую видела в личной папке Джонны: я нашла нужный файл, нажала кнопку «печать» и стала ждать. Принтер загудел и начал быстро выталкивать странички. Последняя лежала сверху.

К моему огромному удивлению, это не была последняя страница медицинской карточки Кэла. Это была картинка, а страница имела номер двадцать шесть.

Что это?

Я обратилась к экрану компьютера. Страницы с пятой по двадцать вторую были пусты. Когда я перешла на двадцать третью страницу, из принтера полезла вторая картинка.

Ай да Джонна, подумала я. Ай да конспиратор.

Мне вдруг вспомнились свидетельские показания женщины в ходе одного бракоразводного процесса. У них с мужем дома был один компьютер на двоих, и она обнаружила в нем электронную переписку мужа с его любовницей. Он поместил письма в конец файла с их налоговыми платежами, воображая, что залезть туда ей никогда не придет в голову.

Я всмотрелась и поняла, что картинки — цифровые изображения четырех сокровищ Дома Морроу — взяты из Интернета. На одной было название незнакомого мне города в штате Теннесси и надпись: «Прибл. 1853. Пропал в 2003 году». Другая была подписана: «Фейсон-хаус, Роаноке, Виргиния. Исчез в мае 1999 года».

Принтер закончил распечатку записей Кэла и замолк. Я извлекла листы и опустилась на стул, чтобы обдумать то, что вижу. Или я очень ошибаюсь, или именно поэтому Джонна так охотно оставалась работать над инвентарными списками сверхурочно, когда Дом закрывался и можно было без посторонних глаз вести поиск в Интернете. Возможно, за это ее и убили.

Был ли это шантаж? «Дайте пять тысяч, и я позволю вам незаметно взять вещи, которые вы дарите, чтобы вы вернули их законным владельцам».

Или я неверно понимаю ситуацию? Или она была спокойна и безжалостна, потому что узнала человека такой же ненасытной гордыни, как и она сама? В противном случае…

Я смотрела на картинки, но вдруг мне послышался в холле какой-то невнятный звук.

— Бетти, — позвала я. — Дуайт?

В комнату влетела волна холодного воздуха, и у меня по спине пробежали мурашки. Я подсунула картинки под медицинскую карточку Кэла, положила возле компьютера и направилась к двери.

— Кто там?

Нет ответа.

Уличный свет горел, но большой свет в доме Бетти погасила, а я не знала, где выключатель. Я осторожно ступила в сумрачный холл и обнаружила источник холодного воздуха. Она неплотно закрыла входную дверь — оттуда-то и дул ледяной ветер, бросивший меня в дрожь. Захлопнув дверь, я направилась обратно в кабинет, издеваясь над собой: как можно позволить этому дому так напугать себя?

И тут я заметила, что дверь последней кладовки тоже слегка приоткрыта. Мне вдруг пришло в голову, что, возможно, это совсем не Бетти неплотно закрыла дверь. Не прячется ли кто-нибудь в кладовке, думая, что теперь все ушли и можно безопасно ускользнуть? Похититель револьвера? Убийца Джонны?

Затаив дыхание, я открыла дверь пошире и заглянула внутрь. Было темно, и все же что-то мне здесь показалось странным. Сначала я не могла понять что, а потом… Сейчас кладовка была гораздо глубже, чем тогда, когда ее показывала Бетти. Хотя, конечно, нужен свет. Где же эти чертовы выключатели? Я вспомнила, что в одном из ящиков стола Джонны наткнулась на фонарик, и метнулась за ним. Луч фонарика осветил кладовку, забитую пирамидами сложенных стульев, и скользнул в пустоту, которой раньше определенно здесь не было. Мне хватило места, чтобы протиснуться между стульями — задняя панель отъехала в сторону, и когда я направила туда фонарик, то, ошеломленная, увидела ступеньки. Узенькая лесенка была зажата между двумя кладовками — лесенка, на которой мог уместиться только один человек.

Только один, причем невысокий. Если я начну подниматься, мне придется нагнуться.

Не то чтобы у меня было намерение туда подниматься. Только если кто-нибудь будет прикрывать меня с тыла.

Но когда я повернулась, чтобы позвонить Дуайту, я услышала звук, который заставил меня забыть об осторожности. Где-то заплакал ребенок.

Кэл?

Я посветила фонариком вверх. Казалось, ступеньки уходили прямо в глухую стену.

— Кэл? Это ты?

Согнувшись, я устремилась по лестнице, которая представляла собой просто две наклонные доски с горизонтальными дощечками между ними. Наверху был поворот и следующая лесенка. Здесь потолок оказался повыше, можно было выпрямиться. Я поняла, что это была та же лестница, но по другую сторону тонкой стенки, делившей ее на две части. В отдаленном уголке сознания мелькнуло: так вот почему пролет, ведущий на третий этаж, показался мне странно узким. Но я была поглощена детскими всхлипываниями, доносившимися откуда-то сверху.

В конце пролета неглубокая лестничная площадка круто поворачивала влево и упиралась в стену. Луч фонарика высветил задвижку, и, когда я подняла ее и нажала на панель, та плавно отъехала. Я оказалась в пространстве размером примерно метра полтора на четыре. Лампа на батарейках тускло освещала эту потайную комнатку. Роспись на стенах довольно-таки мрачными красками изображала царство всеобщего мира: черные львы лежали рядом с белоснежными агнцами на ядовито-зеленых пастбищах, и черный Иисус пас их всех. В глаза мне бросились банки из-под газировки и несколько чашек с кухни внизу. Пахло мочой и гнилыми бананами, и сердце разрывалось от тихого безнадежного плача, доносившегося из угла, где на грубом соломенном тюфяке скорчилось маленькое тельце, а рядом лежал плюшевый мишка.

— Ох, Кэл!

Отшвырнув фонарик, я бросилась к нему и опустилась на колени, чтобы обнять его, прижать к себе. Он был очень слаб, но, узнав меня и обхватив ручонками за шею, зарыдал громче:

— Миссис Дебора! А папа с вами? Я хочу к папе!

— Он сейчас придет, мой хороший, — говорила я, гладя его по голове.

Я не почувствовала, как повеяло гарденией. Услышала только, как Кэл закричал: «Нет!» — а потом мне на голову словно уронили рояль.

Дуайт постучал в дверь, и ему открыл чернокожий мужчина ростом под метр девяносто, с короткими курчавыми седеющими волосами. Если он и его жена начали служить у миссис Шей сразу после смерти Юстаса Шея, то Лансфорду сейчас никак не меньше шестидесяти, хотя держался он прямо и очень бодро.

— Вы мистер Лансфорд? Дикс Лансфорд?

— Да.

Эта настороженность на лице мужчины была хорошо знакома Дуайту. Дуайт знал: на нем крупными буквами написано, что он — коп.

— Я Дуайт Брайант, бывший муж Джонны.

Выражение лица у Лансфорда не изменилось.

— Да?

— Можно задать вам несколько вопросов о Джонне и Пэм?

Реакция оказалась неожиданно бурной.

— Пэм? Почему вы спрашиваете про Пэм?

— Если ты впустишь человека в дом, Дикс, он, наверное, тебе расскажет, — из глубины дома проворчал женский голос.

Лансфорд сделал шаг назад и жестом пригласил Дуайта войти.

После кусачего холодного ветра на улице в доме было тепло и уютно. Два кресла были развернуты к телевизору с плоским экраном. Миссис Лансфорд, женщина крепкого сложения, с зачесанными назад и сколотыми в аккуратный пучок густыми волосами с проседью, приподняла спинку своего кресла и убавила звук у телевизора.

— Вы нашли своего сына?

— Нет, мэм. Потому-то я и пришел сюда. Я надеюсь, вы сможете мне помочь.

Миссис Лансфорд кивнула.

— Мы думаем, что это Пэм увела мальчика в пятницу.

Она вопросительно посмотрела на мужа. Тот покачал головой.

— Когда я ее видел, она все время была одна.

— А когда вы ее видели? — оживился Дуайт. — И где?

— В Доме Морроу. Она там появилась в понедельник.

— Ты мне не сказал, — заметила его жена.

— Потому что ты всегда на стороне Джонны, а Джонна не хочет, чтобы она там жила, а куда ей еще деваться? Муж ее выгнал, миссис Лора ее выгнала. На улице холодно, а этот большой дом наверху пустует. Кому от этого плохо?

— Вы из-за этого в понедельник поссорились с Джонной? — спросил Дуайт.

Лицо Лансфорда приняло упрямое выражение.

— Я всего только принес ей старых одеял, чтобы она поспала в этих пустых комнатах ночь-другую. Бедняжка совсем не в себе.

— А где она сейчас?

— Да все в Доме, я думаю. По крайней мере в четверг утром была там.

— И вы в тот день там были?

— Вот уж не думал, что кого-то так оскорбит, если я туда зайду и, может, захвачу ей какой сэндвич.

Миссис Лансфорд в гневе округлила глаза.

— Подождите, — сказал Дуайт. — Значит, в четверг утром вы и Пэм были в Доме Морроу?

— И Джонна тоже.

— В какое время?

— Около половины одиннадцатого. Но я там долго не пробыл, только отдал Пэм еду, потому что они с Джонной сильно ссорились. Джонна хотела отправить ее в больницу, а Пэм не хотела и убежала наверх.

— А вы за ней не пошли?

— Это бесполезно. Они, еще когда были совсем девчушки, умели спрятаться так, что их никто не мог найти. Думаешь, что они на третьем этаже, а не успеешь повернуться — они уже внизу. Они говорили, что призрак Элизабет Морроу научил их исчезать. Так или иначе, Джонна велела мне уйти. Мол, она сама позаботится о Пэм и…

Тут телефон Дуайта зазвонил.

— Извините.

Звонил Пол Рэдклиф:

— Эй, ты где?

— Разговариваю с мистером и миссис Лансфорд. А что?

— Заканчивай и подъезжай к старой школе. Мои ребята только что нашли там машину Пэм Шей.

Белую «хонду-аккорд» с номерами штата Теннесси окружали патрульные автомобили и полицейские. Агенты штата уже послали за машиной технической помощи, и в ожидании Дуайт рассказал им о бесплодной поездке на озеро и о беседе с Лансфордами. Они очень заинтересовались, узнав, что Пэм и Джонна знали обо всех потайных местах Дома Морроу, и, когда он собрался туда ехать, Пол Рэдклиф и Ник Льюис поехали с ним.

— Мы не проверили чердак, — сказал Дуайт. — Туда есть лестница?

Рэдклиф пожал плечами:

— Должна быть, а как иначе?

— Не может не быть, — заметил Льюис.

Когда они подъехали к дверям Дома Морроу, оттуда выглянула женская фигура, каждая клеточка которой выражала сильное волнение.

— О-о, шеф Рэдклиф, майор Брайант! — вскричала Бетти Рамос. — А судья Нотт с вами?

— Нет, — ответил Дуайт. — А разве она не здесь? Вот стоит ее машина.

Миссис Рамос покачала головой:

— Когда я уходила, она просматривала файлы в компьютере Джонны. Я отсутствовала всего несколько минут, но, когда я вернулась, она исчезла. Ее сумочка здесь, на столе, и телефон ее тоже здесь, но, — она растерянно покачала светловолосой головой, — я обыскала весь дом, и никаких следов.

— Здесь есть ход на чердак? — спросил Льюис. — Днем мы его как-то не заметили.

— Потому что он скрытый, — сказала миссис Рамос. — Это на третьем этаже. Я покажу вам.

Проводя их в дом, она рассказывала, как пошла домой взять забытые там записи.

— Меня не было минут пятнадцать, не больше.

Дуайт посмотрел на часы.

— А я говорил с ней по телефону минут двадцать пять назад.

Миссис Рамос привела их в холл и помедлила перед гладкой стеной, украшенной, как и прочие, искусной резьбой — гирляндами и цветами. Она нажала на одну из розеток, и потайная дверь отъехала в сторону, открыв ход на лестницу.

— А Дикс Лансфорд знает про эту дверь? — спросил Дуайт.

— Я думаю, да, — ответила она, — но на самом деле не знаю. У нас пока не возникало надобности хранить что-то наверху.

Они поднимались наверх, в холод и затхлость, и скоро оказались в похожем на пещеру пространстве. Здесь было пусто. Даже света не было, но вспышки карманных фонариков подтвердили: ничего интересного.

Они решили вернуться в дом и, начав с третьего этажа, открыть все двери в каждую комнату и каждую кладовку.

Когда Льюис заикнулся, что Дебора могла уйти по какой-либо вполне понятной причине, Дуайт его даже не дослушал.

— Без пальто? Без сумочки, без телефона? Если она не здесь, значит, ее похитили. Но следов… О, черт! Где была моя голова!

— Что ты? — спросил Рэдклиф.

— Бандит! Собака Кэла. Может быть, Бандит ее найдет.

Он побежал к машине и через минуту вернулся с терьером, трусившим на поводке впереди. Оказавшись в доме, пес тотчас устремился к лестнице, поскуливая от волнения. Дуайт отпустил поводок на всю длину и побежал вслед за ним.

Бандит без колебаний полез на третий этаж и стал скрестись в дверь розовой спальни. Дуайт был в отчаянии. Он только что тщательнейшим образом обыскал эту комнату. Однако дверь открыл, и собака рванулась к кладовке, где снова стала скрестись, нетерпеливо повизгивая.

Когда Дуайт открыл и эту дверь, Бандит метнулся к противоположной стене и залаял, требовательно глядя на Дуайта. С помощью фонарика Льюиса Дуайт скоро нашел незаметную задвижку, очень похожую на крючок для одежды, которых здесь было множество, отодвинул ее, и низкая дверца открылась.

За дверью было темно, но Бандит ринулся внутрь, захлебываясь счастливым лаем. А Дуайт остановился. Обводя лучом фонарика крошечную комнатку с кричащей настенной росписью, он сначала увидел Дебору, распростертую на полу почти у него под ногами. Над ней вжалась в угол женщина. Короткие черные волосы дико торчали, она щурилась от внезапного света и пыталась отогнать собаку.

— Ищейки! — пронзительно закричала она. — Нет! Ты не возьмешь его!

У нее на руках было маленькое тельце его сына.