Дитя зимы

Глава 8

Элеанор Прентис была совершенно сбита с толку, когда Дуайт стал сдергивать куртку с плечиков, обрушивая пальто и шляпы.

— Я не поняла, — сказала она, — почему вы сказали, что Лора забрала Кэла?

— Вот что было на той женщине, — сказал Дуайт, потрясая курткой чуть ли не у самого ее лица.

— Но это не Лорина. У Лоры черная, а не темно-синяя.

— Здесь нет черной куртки, — сказала я.

— Но Лора была искренне потрясена, когда Кэл исчез.

— Тогда объясните мне этот запах гардении. Ой, Дуайт, должно быть, это она взяла Карсона.

Элеанор всплеснула руками:

— О чем вы говорите?

— Прошлой ночью, когда я спала в комнате Кэла, туда кто-то прокрался и унес его мишку. Этот кто-то источал запах гардении. Ничего удивительного, что миссис Шей не беспокоится насчет Кэла. Она знает, где он.

— О господи! — воскликнула она, рухнув на стул. — Неужели Пэм?

Теперь пришла наша очередь растеряться.

— Пэм? Сестра Джонны? — спросила я.

— Она пользуется такими духами, — пояснила Элеанор, — но я думала, что она еще в Теннесси.

— Так она здесь? Это ее куртка?

— Не знаю.

Дуайт уже вывернул карманы куртки и ничего в них не нашел, кроме мелочи. Потом стал шарить в собственных карманах, ища номер, который дал ему агент Льюис, схватил телефон и, как только Льюис ответил, рассказал ему, что мы нашли и где.

— Да, сестра моей бывшей жены… Пэм… Подождите секунду. Как фамилия Пэм? — спросил он Элеанор.

— Морган. Миссис Грегори Морган.

Дуайт передал информацию и снова обратился к женщине:

— Какая у нее машина?

— В последний раз, когда она сюда приезжала, у нее был белый седан.

— Модель?

Та беспомощно покачала головой.

Должно быть, Льюис сказал что-то насчет Управления автомобильного транспорта штата Теннесси, потому что Дуайт ответил:

— Да, конечно. Нет, не думаю… Ноксвилл, Элеанор?

Она кивнула и добавила:

— Лорина записная книжка с адресами вон в том ящичке. Там наверняка есть номер домашнего телефона Пэм.

Дуайт нашел записную книжку и стал читать все адреса и телефоны, относящиеся к Пэм и Грегори Морган. Там нашлось целых два сотовых номера, один с пометой «П», другой — с «Г».

— Я сейчас попробую позвонить «П». Что? Да, в ближайшее время будем здесь.

Он закончил разговор и набрал номер Пэм Морган.

— Черт! — выругался он через минуту. — Абонент недоступен.

Он схватил куртку и устремился вверх по лестнице. Мы шли за ним. Не постучавшись, он распахнул дверь спальни миссис Шей. Она в одной комбинации стояла у стенного шкафа и, когда мы ворвались, очень по-женски взвизгнула и потянулась за халатом.

— Дуайт, в самом деле!

Но Дуайту было не до любезностей.

Он сунул куртку ей в лицо:

— Это ведь Пэм, да? Вы солгали, что она в Теннесси! Где она? Что она сделала с Кэлом?

Каждое его слово было как пощечина. Она так испугалась, что изо всех сил прижала халат к груди, словно он мог защитить ее.

— Она сейчас в доме? — спрашивал Дуайт. — Проклятье, где мой сын?

— Я не лгала, — захныкала она. — Их нет в этом доме, Дуайт. Я не знаю, где они. Она не сказала.

Дуайт метался, как тигр в клетке, а миссис Шей стала рассказывать, что Пэм приехала в город две недели назад.

— Она ушла от мужа. Хотела остановиться здесь, но она не принимает таблетки, и я не могла этого допустить. Ко мне приходят друзья, а она ведет себя как…

— Сумасшедшая? — спросил Дуайт.

— Она не сумасшедшая! — закричала миссис Шей. — Не сумасшедшая! Нет! Она нормальна, как ты и как я, когда принимает свои таблетки!

— А когда не принимает? — спросила я. — Буйная?

— Она не сделает Кэлу ничего плохого, — сказала миссис Шей. — Она его обожает.

— Но она слышит голоса, — вмешалась Элеанор. — И иногда голоса велят ей… — Мы наблюдали, как она подбирает слово, чтобы избежать «сумасшествия» и «безумия». — …совершать иррациональные поступки.

Я вспомнила простыни на Джоннином диване.

— Она остановилась у Джонны?

Миссис Шей кивнула:

— Да, сразу как приехала. Джонна разрешила ей жить у себя целую неделю, но потом, когда пошли голоса и все такое… Ты знаешь, Элеанор, какая бывает Пэм, а у Джонны было непростое время. Она была очень занята: инвентаризация в Доме Морроу, подготовка встречи выпускников, приезд членов комитета. А Джил и Лу такие сплетницы. Это бы тотчас разнеслось по городу.

— И куда она пошла, когда Джонна ее выставила? — спросил Дуайт.

— Я не знаю! — захлебнулась она рыданиями. — Честно! Джонна попросила одного нашего кузена со стороны Энсонов пригласить ее пожить в их домике в горах, и она туда поехала, но испугалась, что ее там занесет снегом, и вернулась еще до начала снегопада в среду. Уильям — это наш кузен — на следующее утро позвонил спросить, все ли с ней в порядке, но, когда я говорила с Джонной по телефону в четверг, она тоже не видела Пэм.

— Так откуда же взялась эта куртка? — спросил Дуайт.

Миссис Шей перевела дыхание:

— Должно быть, Пэм по ошибке надела мою. Она была здесь сегодня ночью, часа в два. Мне не спалось, я спустилась сварить себе какао, а через несколько минут она вошла в кухонную дверь, как когда-то, когда была подростком.

— У нее есть ключ? — спросила Элеанор.

— Ну конечно, есть. Она знает о смерти Джонны, Дуайт, и очень скорбит. Сказала, что чувствовала: это плохо кончится.

— Что плохо кончится?

— Она не объяснила. Сказала, что Джонна теперь тоже станет призраком. Что поезда бегут, и в одном из них — Джонна, навстречу славе и свободе.

— Вы спрашивали про Кэла?

— Спрашивала. Она сказала, что он уснул в объятиях Иисуса.

Сердце мое заледенело.

— Боже!

— Нет, нет, — успокоила она. — Он не умер и не болен, потому что она попросила для него крекеров и еще взяла банан. Я ничего не могла понять. Я не могу сказать, что происходит на самом деле, а что — эти ее голоса. Голоса сказали ей, что она должна опасаться ищеек, что должна прятать Кэла, пока не станет безопасно. Я сказала, что ему, должно быть, страшно и холодно, а она ответила, что они с Иисусом его согревают. — Она беспомощно посмотрела на Элеанор: — Ты же знаешь, она никогда не была особенно религиозной. Это все голоса.

— Вы приходили прошлой ночью в дом Джонны, забирали из его комнаты мишку? — спросил Дуайт.

— Конечно, нет!

— Значит, это была Пэм. Бандит ее знает. И она хорошо ориентируется в доме, ведь она провела там прошлую неделю.

Раздался звонок, и я поспешила вниз открыть дверь. Я думала, что это агенты Льюис и Кларк. Но вместо них на пороге стояли две привлекательные женщины, на вид всего на пару лет постарше меня. Одеты они были дорого и сдержанно: шерстяные пальто, кашемировые шарфы, сапоги на высоких каблуках. Одна держала в руках большую корзину с зелеными растениями, украшенную огромным белым шелковым бантом.

— Миссис Шей принимает визитеров? — спросила она. — Мы старые подруги Джонны. Я Лу Каннади.

— А я Джил Эдвардс, — представилась другая.

— Входите, — сказала я им, взяла корзину и поставила на столик в холле. — Миссис Шей еще не спускалась, но я уверена, ей будет приятно узнать, что вы здесь.

— А вы — кузина со стороны Энсонов?

— Нет. Я Дебора Нотт, мачеха Кэла.

— Да? — сказала Джил Эдвардс. — Есть какие-нибудь новости?

— Официальных нет, — ответила я.

Демонстрируя, что в этом доме они давно свои люди, они сами повесили свои пальто в стенной шкаф, прошли в гостиную и изящно сели.

Они были потрясены тем, что, как оказалось, Джонну застрелили, что это было преднамеренное хладнокровное убийство. А услышав, что у меня нет даже рабочей версии, кто и почему мог желать ее смерти, пришли в смятение.

— Кажется, отец Кэла — помощник шерифа? — спросила Лу. — Он принимает участие в расследовании?

Я кивнула:

— Мы оба делаем все что можем.

— Ах, правильно, — сказала Джил. — Вы же судья?

Я снова кивнула.

— Я смотрела школьные альбомы Джонны, — сказала я. — Три мушкетерши. Вы были близкими подругами, не так ли?

— С детского сада мисс Софи, — грустно ответила Лу. — Начальная школа, средняя школа, колледж. Когда она поехала в Германию навестить друга и вдруг вышла замуж за армейского офицера, а не за жителя нашего города, это было такое потрясение! Но, конечно, он был очень привлекателен.

— И остается, — улыбнулась я.

Я выслушала все полагающиеся в таких случаях слова об убитой подруге, о том, как невосполнима потеря. Они тепло вспоминали Джонну, рассказывали трогательные истории о своих детских шалостях. Я поняла, что она была у них заводилой. Она была самой хорошенькой и самой родовитой. Еще у нее было врожденное чувство стиля, и она считалась самой умной из этой троицы.

— А ее сестра? — спросила я. — С ней вы тоже дружили?

— Конечно, — сказала Джил. — Она была на класс впереди нас в школе, но порой казалось, что Джонна старше. Скорее Пэм шла за ней, а не наоборот. Но она была хороша по-своему: забавная такая, смешная. Тогда они с Джонной были очень близки.

— Тогда?

— Вы не знаете?

Они переглянулись, и Джил заговорила, скорбно и серьезно:

— Видите ли, Пэм всегда любила выпить, а уж уехав из города в Виргинский университет, стала настоящей пьяницей. Заваливала экзамены, ее выгнали. Все это приводило Джонну в ярость. Джонна вообще не хотела иметь с ней дела. Она даже не стала подавать прошения о восстановлении…

— Мы не виделись с Пэм уже… Когда она приезжала в последний раз? — спросила Джил подругу.

— Три или четыре года назад? — задумалась Лу. — Бедной Джонне было так стыдно. Она думала, что Пэм совсем завязала, а она только перешла на водку, чтобы не так сильно пахло. Помнишь, что она в тот день вытворяла?

Джил кивнула.

— Это было ужасно. Им пришлось позвонить ее мужу, чтобы он ее забрал.

— Почему вы спросили о Пэм? — поинтересовалась Лу. — Она ведь еще не приехала?

— Она в городе уже почти две недели, — сказала я.

Они удивились гораздо меньше, чем я ожидала.

— А, — протянула Лу. — Вот почему она отменила ту встречу.

— По поводу двадцать пятой юбилейной встречи выпускников этой весной, — пояснила Джил.

Я вспомнила папку Джонны со списками имен и адресов — она ведь возглавляла классный комитет по подаркам.

— Сведения пока неофициальные, но мы почти уверены, что именно Пэм забрала Кэла, — сказала я.

На лице у Джил появилось облегчение.

— Слава богу! Я так боялась, что это был убийца Джонны или какой-нибудь извращенец. Но если это Пэм… Я хочу сказать, она никогда не причинит ему зла.

Лу согласилась.

— Вы проверили оба мотеля?

— Шеф Рэдклиф отдал приказ, как только подтвердилось, что Кэл исчез.

— Сейчас-то она вполне могла уже отвезти его в Теннесси, — сказала Джил.

Лу покачала головой:

— Вряд ли она уедет до похорон.

— Джонна с кем-нибудь встречалась?

— Вы имеете в виду, был ли у нее бойфренд? Кажется, в последние года два никого не было.

В дверь опять позвонили. На сей раз это были полицейские. Дуайт с Элеанор Прентис спустились вниз, а миссис Шей отказалась выходить из своей комнаты, поэтому Джил и Лу поднялись к ней. Мы с Дуайтом стали рассказывать агентам штата о том, как нашли куртку Пэм, как Пэм приходила ночью к матери и, вероятно, именно она явилась в дом Джонны взять мишку Кэла.

— Как привидение, — добавила я, повторяя то, что она сказала миссис Шей.

— Автомобиль «хонда-аккорд», та же модель, что и у жертвы, только белого цвета. — И агент Кларк отбарабанил номер. Дуайт записал.

Дуайт рассказал им о душевном нездоровье Пэм, я уточнила: подруги говорят, что она алкоголичка, а не душевнобольная; но в чем они совпали с миссис Шей, так это в том, что Пэм действительно очень любит Кэла.

Мы, все пятеро, совершенно не представляли себе, где может быть Пэм.

— А вы уверены, что ее нет здесь, в этом доме? — спросил Льюис.

— Я проверил наверху каждую комнату, — сказал Дуайт.

— А я проверила все внизу — когда и обнаружила куртку. Элеанор?

Она покачала головой:

— Даже вообразить не могу. Если только ее не прячут кузены со стороны Энсонов. Других родственников, кроме меня, здесь у нее нет.

Мне в голову пришла неожиданная мысль:

— А может так быть, что Пэм прячется где-нибудь в Доме Морроу?

— А? — выдохнули все с недоумением.

— Ну, миссис Шей сказала, что она все время говорит: Джонна, мол, тоже станет привидением, а единственное привидение, которое мы знаем, обитает именно там. Сынишка Пола Рэдклифа говорил, что Кэл ему рассказывал, как его мама ребенком играла в этом доме, так что не играла ли и Пэм с ней вместе?

— Неплохо бы вывернуть наизнанку этот Дом Морроу, — сказал Льюис.

— Когда будете там, посмотрите, видны ли оттуда окна спальни миссис Шей. Очень точное совпадение, вам не кажется? Она пришла именно тогда, когда миссис Шей не спалось.

Дуайт предложил оставить мне ключи от своей машины, а он поехал бы в Дом Морроу с двумя агентами, но я сказала, что мне проще пройти квартал-другой.

И когда Лу Каннади и Джил Эдвардс спустились вниз, я спросила Элеанор, нельзя ли мне заварить чаю.

— Конечно, можно, — сказала она и пошла наверх к миссис Шей.

Лу и Джил собрались было домой, но, когда я сказала, что у меня еще остались к ним вопросы, безропотно прошли за мной на кухню.

— Джонна много рассказывала о работе? — спросила я, когда мы уселись вокруг стола с дымящимися чашками. — О каких-нибудь конфликтах, может быть? О каком-нибудь человеке, с которым она не поладила?

Ничего такого не было, отвечали они. Джонне нравилось работать в Доме Морроу.

— К тому же она относилась к этому как к настоящей работе, — сказала Лу.

— Но это и была настоящая работа, — сказала я. — Она получала зарплату.

Обе рассмеялись:

— Дорогая, она ведь Шей. Эта зарплата шла ей на булавки.

Продолжая улыбаться, Джил откинула волосы со лба:

— Джонна была скуповата, так что, я думаю, каждый чек обналичивала.

— Скуповата?

Они болтали так живо и остроумно, что временами я ощущала себя несколько косноязычной, но чувствовала, что мы понимаем друг друга все лучше.

— О мертвых плохо не говорят, но она почти никогда не платила по счету, если была хоть малейшая возможность. Она не соглашалась ехать в Нью-Йорк, по магазинам, если одна из нас не брала на себя оплату отеля, и даже в этом случае ограничивалась одной-двумя хорошими вещами, а не скупала подряд все новое и модное просто ради удовольствия.

— Я думаю, ее волновало будущее Кэла, — стараясь быть справедливой, заметила Лу. — Мы же не знаем, на каких условиях она распоряжалась деньгами и переходят ли они к следующему поколению. — Она поймала мой непонимающий взгляд. — Я не хочу сказать ничего плохого о Дуайте, но она не думала, что он сможет дать Кэлу все то, что сможет дать она. Его родители ведь простые фермеры, да?

Вот в чем дело. Было совершенно ясно, что у них и в мыслях не было, что Джонна не имела в своем распоряжении никакого наследства и относилась к своей работе в Доме Морроу как к настоящей работе, потому что для нее это и была настоящая работа. Мне не очень нравилась позиция Джонны Брайант по этому вопросу. Стыдиться своей сестры, стыдиться сказать подругам, что живешь скромно, потому что денег в обрез. Позволить им думать, что Пэм — алкоголичка, а сама она — скряга, вместо того чтобы сказать правду. Бояться потерять лицо, если…

Стоп, секундочку. Потерять лицо?

— В ее бумагах, — сказала я, — было что-то насчет подарка от класса.

Они закивали и стали объяснять, что это была целиком идея Джонны. Хотя старая школа и превратилась теперь в дом престарелых, она оставалась частью шейсвиллской Истории на площади. И Джонна предложила: пусть их класс восстановит старую башню с часами, которая стояла перед левым крылом здания.

— Башню с часами?

— Она была двухэтажная, сложена из местного камня, — сказала Лу. — Примерно через год после того, как построили новую школу и закрыли нашу, в нее врезался пьяный шофер мусоровоза и сровнял с землей.

— И тогда Джонна предложила, чтобы весь наш класс собрал деньги на восстановление этой башни, — подхватила Джил. — Мы заказали смету, и оказалось, что денег потребуется гораздо больше, чем мы рассчитывали. Я имею в виду, некоторые наши одноклассники, например, работают на мебельной фабрике, и Джонна боялась, что для них это будет непосильно.

— И тогда мы с Джил предложили: мы трое вложим в это дело по пять тысяч каждая, и тогда, собственно, башня вполне может оказаться им по средствам.

— И плюс, — простодушно добавила Джил, — там будет памятная бронзовая доска с нашими именами, за то, что мы трое принесли в дар городу часы.

— Джонна боялась, что остальные сочтут нас наглыми выскочками, но комитет решил, что никто не будет возражать, если «трех мушкетерш» увековечат таким образом. Мы поставили это на голосование всего класса, и оказалось, что они правы.

— Я же говорила Джонне, — сказала Джил, — что если мы подарим часы, то это значит, что остальным придется платить на пятнадцать тысяч меньше, так что, конечно, они согласятся.

— Джонна боялась не того, что кто-то разобьет ей лицо, — объясняла я Дуайту и агентам штата, когда добралась до Дома Морроу. — Она плакала, потому что потеряет лицо, если не внесет пять тысяч долларов. Кэл просто не понял.

Я повторила ему все, что рассказали мне подруги Джонны об их честолюбивом плане сделать школе подарок от класса и как ситуация вышла из-под ее контроля.

— Все эти годы она скрывала от них, что у нее совсем нет собственных денег. — Мне было трудно это понять. — Когда я выложила все это миссис Шей, она сломалась и подтвердила.

— Плакала? — цинично спросил Дуайт.

— В три ручья. И оправдывалась своей бедностью — мол, этот дом съедает все ее доходы, да ей нужно поддерживать собственное реноме, ну и, конечно, расходы на врача, на лекарства и на лечение… Хотя все это так ее подкосило, что она собирается внести эти деньги для увековечения имени Джонны. Кстати, о лекарствах, — обратилась я к Льюису и Кларку, — есть ли у врача Джонны предположения, что Пэм могла взять из ее аптечки?

И Льюис честно ответил:

— У ее врача нет, зато детский врач пару недель назад прописал Кэлу содержащий кодеин сироп от кашля, и, похоже, этой бутылочки в доме нет.

— Джонна могла ее выбросить, — сказал Дуайт. — Миссис Шей сказала, что Кэлу было от него так плохо, что Джонна перестала его поить.

Мы разговаривали в дверях кабинета, который делили Фредерик Мэйхью и Джонна, а тем временем к парадному входу подошли несколько человек. Я взглянула на часы. Час дня. Тут я вспомнила, как Мэйхью говорил, что сегодня в четыре состоится ежемесячное заседание Шейсвиллского общества истории и генеалогии, с предваряющим его приемом в три часа. Пришедшие женщины направились в кухню, неся коробки с канапе и все необходимое для пунша.

— А здесь, в доме, что-нибудь обнаружили?

— Ничего, — ответил Дуайт. — Обшарили каждую комнату. Заглядывали под мебель, осмотрели все кладовки и в них каждый сундук.

— Гарденией пахло?

— Нам показалось, что да, и в этой комнате мы все перевернули вверх дном, но никаких следов Кэла или Пэм нигде не обнаружили.

— И что дальше? — спросила я.

— Мы хотим поехать в горы и расспросить этих кузенов, к которым сестрица отправилась в начале недели, — сказал агент Льюис.

— Я полагаю, мне лучше остаться здесь и посмотреть повнимательнее записи Джонны, вдруг в них найдется что-нибудь необычное, — сказал Дуайт.

Лицо у него было напряженное.

— Я безумно проголодалась, — проговорила я как можно жалобнее. — Может быть, сначала поедим?

Ему не хотелось идти в ресторан, и я предложила, раз уж мы на машине, заехать в магазин, купить готовой еды и поесть дома.

Этот вариант понравился ему больше.

— Заодно и Бандита прогуляем.

Двадцать минут спустя, когда мы стояли в очереди к кассе универсама, Дуайт полез за бумажником, и у него из кармана выпал листок бумаги. Это была карта, начерченная Элеанор Прентис.

— Дикс Лансфорд! — воскликнул Дуайт. — Совсем о нем забыл.

— Кто это?

— Уборщик в Доме Морроу. Он и его жена служили прислугой в семье Шей, когда те жили еще в большом доме. Я думаю, он до сих пор делает для нее какую-нибудь работу в саду от случая к случаю, а его жена приходит убирать у миссис Шей раз в неделю. Если верить Мэйхью и миссис Шей, они очень преданны этой семье.

Ну да. Белым работодателям всегда хочется думать, что их черные слуги им очень преданны.

Расплатившись за еду, Дуайт потащил меня к машине.

— Если он знает Джонну с младенчества, может, он и подскажет, куда, к дьяволу, могла подеваться Пэм.

Вернувшись в дом Джонны, Дуайт выпустил Бандита и пошел поговорить с ближним соседом, а я осталась делать сэндвичи. Потом отвел пса в его чуланчик, чтобы мы могли спокойно поесть.

Дуайт все еще нервничал, но напряжение немного спало. Мы оба всеми силами души стремились найти Кэла, но сознание того, что его похитила сестра Джонны, а не какой-то безликий педофил, немного помогало.

Мы ели, и вдруг Дуайт посмотрел на часы.

— Сегодня двадцать третье, — сказал он. — Вчера исполнился ровно месяц с тех пор, как мы поженились.

— У-у, а у меня нет для тебя подарка.

— Есть. — Он нежно коснулся моей руки. — Ты ведь приехала.

И в то мгновение, когда наши руки соприкоснулись, словно бы все гормоны, которые в последние три дня пребывали в покое, пришли в движение.

Движимые одной мыслью, мы оставили недоеденные сэндвичи и выбрались из-за стола. Как-то мы дошли от кухни до дивана, но с трудом. Мы были как два заблудившихся и полузамерзших автостопщика, которые посреди ледяного поля вдруг наткнулись на горячий источник. Мы ныряли, то погружаясь в его тепло до самых глубин, то всплывая, чтобы глотнуть воздуха перед новым погружением, пока воды вновь не сомкнутся над нами.

Потом мы долго лежали обнявшись — впервые так спокойно с тех пор, как Кэл пропал. Дуайт натянул одеяло на мое голое плечо и шепнул:

— Поздравляю с годовщиной.

Я зевнула, придвинувшись ближе.

— Разбуди меня через час, ладно?

— Угу-м, — зевнул в свою очередь он.

Когда мы проснулись, время близилось к двум и солнце опускалось к пламенеющему алым и золотым горизонту.

Мы быстро приняли душ и решили разделиться. Дуайт пойдет опрашивать Дикса Лансфорда, а я на своей машине поеду к Дому Морроу, чтобы застать Бетти Рамос, пока не кончилось ежемесячное собрание Шейсвиллского общества истории и генеалогии. Если она помогала с инвентарными списками, может быть, от Джонны что-то ускользнуло.

Я направилась к выходу. Дуайт гладил Бандита.

— Бедняжка, никто не обращает на тебя внимания, а ты к этому не привык. Давай-ка я тебя сейчас возьму с собой. — Он отцепил поводок от крюка, и терьер в восторге запрыгал вокруг него.

— Ты добрый человек, Дуайт Брайан, — сказала я. — Я буду держать телефон включенным, так что звони мне, как только что-нибудь узнаешь.