Для Чего мы живем

(1873—1958)

Валаамский старец Иоанн, один из настоятелей Трифонова Печенгского монастыря (с 1921-го по 1931 год), в октябре 1931 года по собственной просьбе был освобождён от должности настоятеля, был снова принят в состав Валаамской братии и направлен на проживание в скит Иоанна Предтечи. Здесь, в скиту, бывшего игумена постригли в великую схиму. После Советско-финской войны Карелия вошла в состав СССР, и валаамские иноки были вынуждены покинуть Валаам. На территории Финляндии они основали монастырь Новый Валаам, духовником которого стал схиигумен Иоанн. Беседа, которая печатается в нашем сборнике, была впервые опубликована в книге С. Н. Большакова «На высотах духа».

Раз мы сидели в августе со схиигуменом Иоанном в саду Нового Валаама и беседовали. День был тёплый и солнечный, но уже чувствовалось приближение осени. Прозрачный воздух, резкие тени. Тихое утро золотилось на солнце.

— Скажите, отец Иоанн, об уклонениях в молитве Иисусовой. Бывают они или нет?

— Как же не быть? Бес всюду приражается. Если к мирянину приставлен для искушения один бес, то к монаху два, а к делателю и все три. Сборник «О молитве Иисусовой» и «Беседы о молитве Иисусовой», которые издал покойный игумен Харитон, читали?

— Читал.

— И там об этом говорится довольно много, а сущность та, что при молитве Иисусовой надо иметь глубокое смирение и отнюдь не мнить. А иные мнят. Для чего мы читаем молитву Иисусову? Чтобы, постоянно помня Господа и каясь в грехах, прийти в духовное умиротворение, внутреннее безмолвие и любовь к ближнему и правде — тогда мы живём в Боге, Который есть любовь. Но есть люди, которые смотрят на эту молитву как на некую магию, которая им доставит чтение мыслей, прозрение, дар чудотворений и исцелений и тому подобное. Такой подход к молитве крайне греховен. Так поступающие обольщаются бесами, которые им дают от себя некую власть, чтобы их совсем погубить, навеки. Вот был я игуменом на Печенге. Это очень далеко, на берегах Ледовитого океана. Летом солнце три месяца не заходит, а зимой трёхмесячная ночь. И великое одиночество. Бурный океан и безлюдная, унылая тундра кругом. В таких условиях бывает, что, молясь исступлённо, некие иноки весьма повреждаются и начинают слышать голоса и видеть видения и тому подобное. Одному такому стали слышаться голоса в келье, будто ангельские, внушавшие ему, что он достиг дивной высоты и может чудеса творить и даже, как Спаситель, по водам ходить. Убедили эти голоса бедного испытать себя на деле, пройти по тонкому льду, якобы он уже невесом. Ну, он и пошёл, и провалился в воду — и хоть он кричал и его вытащили, однако от холодной воды заболел и вскоре умер, покаявшись. Это крайний случай, а других бес иначе донимает. Молясь и видя в себе некий прогресс духовный, начинают они кичиться им и всех прочих считать низшими себя и недостойными, а в себе видеть избранный сосуд Божий. Такие молитвенники обычно всех осуждают, легко раздражаются при укорении, всегда в какой-то смуте. Хотя и говорится у апостола Павла, что взывающий ко Господу Иисусу Христу о спасении и исповедующий Его Сыном Божьим спасён будет, но Сам Спаситель нас поучает, что “не всякий, взывающий «Господи, Господи», будет услышан, только тот, кто исполняет волю Отца Небесного”. (Матф.7:21) А эти люди, хотя и взывают, сердце их отстоит далеко от Господа. Нужно, значит, к молитве прибавлять ещё исполнение заповеди, ибо вера без дел мертва и делами вера достигает совершенства.

— А как узнать, отец схиигумен, к кому обращаться за советом?

— Ищи себе старца тихого, доброго, смиренного, пребывающего в мире совести и внутреннем безмолвии, то есть никого не осуждающего. А тех, которые всех осуждают, всем недовольны, да ещё и сребролюбивы — от таковых беги, ибо с ними сам ещё развратишься. Да помни ещё и то, что со старцем жить можно до поры до времени, а как научился деланию молитвы да блюдению помыслов, то зачем тебе и старец? Нельзя всё время быть ребёнком, а с годами сам за всё должен отвечать. Да и сам ты можешь старцем быть, когда придёт время.

— То есть как это?

— Да очень просто. Старец есть человек богатый духовным опытом, и мудростью, и великой любовью к людям. Старцами бывали и простые монахи, как достопамятный Зосима Верховский, с которого Достоевский списал своего старца Зосиму, а вовсе не со святителя Тихона или отца Амвросия. Прочтёшь житие старца Зосимы — сам увидишь. Таковы же были старец Василиск Туринский, Иоанн Молдавский, схииеродиакон Мелхиседек, преславный старец, доживший до ста двадцати пяти лет. Старец Даниил Агинский, великий подвижник и учитель, в Сибири да вот Кузьма Бирский были простыми мирянами, а к ним за советом ездили не только миряне и священники, но монахи и епископы, и из премудрых. А разве не старец, да ещё какой, автор «Рассказов странника». В переписке отца Амвросия Оптинского я нашёл, что был он из орловских крестьян, а как рукопись была найдена на Афоне, в Пантелеимоновском монастыре, то, вероятно, там есть и оригинал этой рукописи. Вероятно, этот странник, возвращаясь со Святой Земли домой, в Россию, заехал на Афон, как многие паломники делали, да и рассказал о своих хождениях старцу, иеросхимонаху Иерониму Соломенцеву, а тот приказал записать, или странник сам записал, да, может, на Афоне и остался. Как знать?

— А странничество — подвиг, отец Иоанн?

— Да, и какой, только юродство выше, ибо труднее. Но юродствовать не дозволяется, а только очень немногим, по благословению великих старцев. Мы и малого-то снести не можем, куда уж там пускаться в великое. Вот о старце Леониде Оптинском такую историю рассказывают. Один монах надоедал ему просьбами благословить на вериги, а старец ему отвечал: «Зачем тебе вериги? Монашество само есть тяжкие вериги, если всё делать как следует». Но монах всё клянчил. Наконец старец благословил, а затем вызвал к себе монаха кузнеца и сказал ему: «Придёт к тебе завтра монах просить, чтобы ты ему вериги сделал, а ты скажи: «Зачем тебе вериги?» — да зауши хорошенько. На следующий день прибегает к нему разгневанный монах и объясняет, что он просил кузнеца сделать ему вериги, а тот вместо этого его заушил. «Ну вот, — сказал старец, — ты одной пощёчины не стерпел, а побежал жаловаться. Куда тебе носить вериги? Так вот и не надо выше головы прыгать».

— Вот мне отец Михаил говорит: «Сей, брате, доброе слово всюду, и в тернии, и при дороге, и на камне, всё, может, что-нибудь и произрастёт, и плод принесёт, даже сторичный». Что вы думаете, отец схиигумен?

— Ну, уж раз отец Михаил так сказал, надо слушаться. Сей доброе слово всюду, вот и будешь странствовать, как тот странник. Это, брат, немалый подвиг.

— А смогу ли я выдержать, батюшка?

— С верой сможешь, ибо сказано: Всё могу об укрепляющем меня Иисусе. Вот к молитве Иисусовой прилегай, она тебя и вывезет.

ИЕРОСХИМОНАХ МИХАИЛ (ПИТКЕВИЧ)

(1877—1962)

Старец Михаил пришёл в Валаамский монастырь в 1902 году и прошёл долгий путь монастырских послушаний, нёс подвиг уединения в Гефсиманском скиту, был духовником. В 1926 году, когда Финляндская Православная Церковь (монастырь отошёл тогда под её юрисдикцию) перешла на западный стиль, старец остался верным чистоте Православия. Многие миряне посещали в те дни Валаам, ища у старцев ответа на волновавший всех вопрос о церковном расколе и о том, что правильно и чего надо держаться. В 1939 году Валаамский монастырь был эвакуирован, отцы были увезены в глубь Финляндии. Здесь, на Новом Валааме, старец принял схиму.

В 1957 году вместе с другими Валаамскими отцами старец Михаил вернулся в Россию, где проживал последние годы в Псково-Печерской обители.

Беседа с Сергеем Большаковым

Моя последняя беседа с отцом Михаилом на Новом Валааме была самая глубокая и поучительная. Отцу Михаилу было уже тогда за восемьдесят, но он был молод и сердцем, и умом. Я сидел у него в келье. Дело было в августе. Стоял тёплый вечер. Солнце садилось по другую сторону озера, за бесконечные леса. Стояла глубокая тишина, как на картине Левитана «Вечный покой».

— Скажите, отец Михаил, в чём главные этапы духовной жизни?

— Да вот, как тебе отец Аркадий объяснял в Псково-Печерской обители, никто не спасся без смирения. Помни, что до конца жизни ты будешь впадать в грехи, тяжкие или лёгкие, гневаться, хвастаться, лгать, тщеславиться, обижать других, жадничать. Вот это-то сознание и будет держать тебя в смирении. Чем тут гордиться, если ежедневно грешишь и обижаешь ближнего. Но на всяк грех есть покаяние. Согрешил и покайся, опять согрешил — опять покайся, и так до конца. Делая так, никогда не будешь отчаиваться, а постепенно придёшь в мирное устроение. А для этого нужно блюсти помыслы. Бывают они добрые, безразличные и худые. Последних никогда не принимай. Как появился прилог, отсекай его сразу молитвой Иисусовой. А если станешь его рассматривать, то он к тебе приразится, ты им заинтересуешься. Он тебя очарует, и ты с ним согласишься и будешь обдумывать, как бы его исполнить, а потом его исполнишь делом — вот и грех.

Но есть и такие помыслы, которые представляются невинными, а доводят до великих искушений и тяжких грехов. Мне рассказывали, что была в Уфимском женском монастыре некая прозорливая старица, а духовником в том монастыре был очень хороший вдовый священник лет шестидесяти. Вот раз, ложась спать, он вспомнил, как тридцать лет тому назад, когда ещё его жена и дети были живы, он укладывал детей спать. И умилился. А потом вспомнил жену, ну и пошло, мысли уклонились куда не подобает. Так что он провёл всю ночь в молитве и поклонах, такое было искушение. А утром старица вызвала его к себе и спрашивает: «Что такое с вами, батюшка, было? Силы нечистые роились вокруг вас, как мухи». Духовник чистосердечно признался: вот куда могут завести нас мысли, сначала кажущиеся хорошими. Психиатры толкуют нам о психоанализе и разном, но где же нам во всём этом разбираться, что хорошо и что нет. А посему, взывай ко Господу непрестанно: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного». Сказано у апостола Павла, что кто исповедует Христа Сыном Божьим и будет вопиять к Нему непрестанно, спасён будет. Ты вот, Серёженька упражняйся, как можешь, в молитве Иисусовой и постепенно придёшь в умиротворение, а знаком будет тебе глубокий мир души, необуреваемое спокойствие.

— А дальше что бывает, отец Михаил, — вопросил я старца.

— А вот что. Есть два вида безмолвия.

Первый вид — молчание. И это неплохо, по крайней мере, других не соблазняешь и не обижаешь. Но оно недостаточно. Отцы пустынные говорили, что отшельник, сидящий в своей пещере и никого не видящий, подобен, однако, аспиду, сидящему в своём логове и полному смертоносного яда, если он вспоминает обиды, когда-то ему сделанные, и гневается.

Второй вид безмолвия — это безмолвие внутреннее. О нём те же отцы говорили: есть старцы, которые говорят с утра до вечера, пребывая постоянно в безмолвии, ибо не говорят они ничего, что не было бы полезно другим и им самим. Вот это и есть безмолвие внутреннее. Его добивайся, Серёженька.

А когда достигнешь и перестанешь судить других, то встань и возблагодари Господа, оказавшего тебе столь великую милость. Недалеко ты тогда от чистоты сердечной. А знаешь, что только чистые сердцем могут узреть Бога. Иным, впрочем, другой бывает путь, путь благодатных слёз. Эти слёзы не те, которые у всех бывают, когда трогается их сердце потерей близких, чтением книги, слушанием какой-нибудь истории и прочее. Благодатные слёзы льются, как ручьи, и бывает это года два-три, непрестанно. Слезами этими опаляется, как огнём, всё нечистое в душе, и приходит она в великое умиротворение и зрит Бога.

— А что значит, отец Михаил, узреть Бога? Метафора ли это или что?

Отец Михаил посмотрел на меня испытующе и задумался:

— Конечно, «Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Иоан.1:18). Говорится ещё: «Херувимы и Серафимы, предстояще Богу, лица закрывающе». Бога, существо Бога, мы не только увидеть, но и уразуметь не можем. Но мы можем видеть славу Божью, нерукотворный и неизречённый свет Фаворский, который видели три избранных апостола на горе. Вот этот-то свет видел Мотовилов, когда беседовал с преподобным Серафимом. Это и есть наитие Святого Духа, Царствие Божье, пришедшее в силе. Видел таковое же и святитель Тихон Задонский, ещё до епископства. Удостоился узреть его и игумен Антоний Бутилов, Охтинский и Малоярославский, ещё юношей. Я уже не говорю о видениях преподобного Симеона, Нового Богослова. Сподобляются видеть свет этот весьма немногие.

— Скажите, батюшка, имеются ли ныне подвижники, которые видели бы этот свет неприступный?

— А почему нет? Таковые подвижники имеются, надо думать. Только к чему об этом расспрашивать? Раз ты веришь, что свет этот является, для чего тебе знать больше? Блаженны не видевшие, а уверовавшие. Мотовилову дано было видеть этот свет, как «уверение».

— А это что такое, батюшка отец Михаил?

— А вот, говорится в повествовании о сибирском старце Данииле Агинском, которого почитал глубоко преподобный Серафим Саровский, следующее: «Одна богатая сибирячка, окормлявшаяся у старца Даниила, возымела намерение поступить в монастырь, объехала немало девичьих монастырей в России и Сибири и всё не знала, который выбрать. Поехала она к отцу Даниилу и просила его указать ей, куда поступить. А он ей и отвечает: «Если я тебе укажу какой, а тебе не понравится, то ты скажешь потом: никогда бы я сюда не поступила, да вот старец сказал. И на меня будешь серчать, и сама будешь недовольна. А ты всё ещё ищи, и когда найдёшь, что нужно, то взыграет у тебя сердце и будет это тебе в уверение». Так и случилось, когда эта сибирячка вошла в Иркутский Девичий монастырь, взыграло у неё сердце, и она там осталась, и позже стала игуменией Сусанной.

— Твоё призвание, Серёженька, то же, как говорил преподобный Серафим игумену Надеевскому Тимону: «Сей доброе слово куда попало, при дороге, в терние, в каменья, в хорошую землю. Кое-что взойдёт и плод принесёт, и даже вторичный».

А стараться надо достигнуть тишины духа, ибо в душе мятежной доброго быть не может.

А когда угомонишься, станешь умным, то многое сделаешь.

Я говорил тебе о безмолвии внутреннем — вот это-то и есть истинный затвор и отшельничество, а молитва Иисусова, не прекращающая служение Богу внутри сердца, где и есть Царствие Божье, право понимаемое, поможет тебе во всём.

Беседа о посте

— А я смотрю так на пост, — говорил старец одной из духовных чад, — это воздержание, а не изнурение себя. Главное в посте — это сердце, сокрушённое с искренним покаянием и смирением… сердце сокрушённое и смиренное Бог не уничижит. Надо тебе работать; живёшь в миру, нужны силы — не лакомься, не услаждайся, не позволяй себе излишества, и если по необходимости придётся съесть тебе и в пост яйцо или молоко, Господь не взыщет, не вменит во грех… Какой бы ты ни соблюдала пост, даже самый строгий, если без истинного покаяния, то Господь не приемлет его. Такой пост не приведёт ни к спасению, ни к утешению. Главное — внутри очищай сердце.

Старец Михаил приводил из «Духовных наставлений монаха Исаии пречестной монахине Феодоре»: «Зри, добрая госпожа моя, что скажу тебе… Творящих милостыню, целомудренно и праведно живущих в мире много, но делателей Божьих, то есть ревнителей доброго и блаженного безмолвия, возводящего к святой чистоте сердца и непрестанному лицезрению Бога, мало найдёшь и между оставившими мир. Избери же малую часть избранных Божьих и не страшись идти этим неучащаемым путём».

«Это идеал — не нашей меры подвиг, кругом суета и даже у нас в монастыре; везде мир с его искажёнными обычаями», — заключил батюшка.

Далее говорил батюшка… «Чистота сердца нужна!»

К своим слабым чадам отец Михаил относился очень снисходительно, но сам хранил самый строгий пост. В понедельник, среду и пяток не ел ничего, а последнее время даже и чай не пил, иногда себе это позволял, когда очень утомлялся от большого числа посетителей.

Однажды к празднику Благовещения ему прислали посылку — там были рыбные котлеты. Старец рассказывал:

«Ну, — подумал я, — ради праздника разговеюсь, попробую, что Еленушка прислала (монахиня-псаломщица). Помолился — и вот ответ: «Нет, не ешь». Подумал — отдам другим, нельзя же бросить. Стал опять молиться, опять ответ — и другим нельзя дать… Что же, думаю, сделать? Что мне надо сделать, Господи? Пусть рыба рыбу и ест! Брось в озеро, был ответ. Так я и сделал, бросил в озеро. Вот, не знаю, что это было, может быть, было на скоромном, хотя и писали, что это приготовлено на маргарине и он бывает скоромный. Надо быть очень внимательным, особенно на монашеском пути, что простится одному, за то взыщется с другого. Чем выше кто поднимается на духовную степень, тем требования к нему строже и труднее».

«Блюдите как опасно ходите», — заключил он.

Беседа о молитве

Старец говорил: «В молитве прежде всего покаяние со смирением и благодарение…», «Смиряться надо и за всё благодарить».

Своим духовным чадам он велел читать каждый день молитву святителя Филарета Московского:

«Господи, не знаю, чего мне просить у Тебя. Ты один ведаешь, что мне потребно. Ты любишь меня паче, нежели я умею любить Тебя. Отче, дай рабу Твоему, чего сам и просить не умею. Не дерзаю просить ни креста, ни утешения, только предстою пред Тобою. Сердце моё Тебе отверзто. Ты зришь нужды, которых я и не знаю. Зри и сотвори по милости Твоей; порази и исцели, низложи и подыми меня! Благоговею и безмолвствую перед Твоею волею и непостижимыми для меня Твоими судьбами. Приношу себя в жертву Тебе; научи меня молиться. Сам во мне молись. Аминь».

О молитве Иисусовой старец говорил:

«Ко всему должна быть подготовка. Все эти приёмы и дыхание, о которых читала, оставь, только сердце может повредить, такие случаи бывали. С Иисусовым именем, с этой молитвой должен быть вопль из глубины сердца — тогда и будет молитва.

В другой раз сказал: молись так:

1. Иисусе Сладчайший и Дражайший, молю Тебя и умоляю — вся мне прости и спаси меня.

2. Иисусе Сладчайший и Дражайший — научи меня молиться, научи любить Тебя, исполнять заповеди Твои.

3. Иисусе Сладчайший и Дражайший. Обогати меня смирением, кротостью и слезами, ибо нет у меня другого пути к Тебе на небушко (небо).

В такой молитве больше смирения».

И в другой раз сказал: «Какая Тебе молитва Иисусова! Мытареву молитву читай! Всегда надо иметь, хотя самую краткую, молитовку и стараться всегда помнить, что Господь тебя видит — ходить перед Господом старайся. Идти вперёд надо терпеливо, постепенно отстраняя всё лишнее и многозаботливое (смотря по внутреннему состоянию своего чада).

Две силы в нас действуют: добрая воля и сопротивление плоти. Хочу молиться… а плоть возражает: не могу, не хочу. Молитву нельзя оставлять, но и плоть не изнурять — всё в меру, и хорошее не будет на пользу. А без меры и хорошее не будет на пользу».

В чём состоит жертва Богу

«Многими скорбями — вот жертва Богу», — говорил старец. — Какая бы ни была «тучная жертва» — не угодна она Богу, если хоть капля желания в ней есть, хотя малая доля стяжания и пристрастия. Всё главное — в искренности, правдивости, чистоте сердца. Жертва, угодная Богу, была жертва бедной вдовицы, потому что была всецелая, от чистого сердца — такую жертву Он приемлет с любовью».

Бог не оставит того, кто всецело предался Ему

Бывали случаи, когда отец Михаил, получая множество посылок и подарков, не принимал их, отдавал сразу другим или же просто отказывался. Остальное всегда раздавал другим, а денег совсем не брал, а если брал, то или для церкви, или когда знал, что надо помочь другим. Бывало, приедут его чада — он и дорогу им всю оплатит и с собой даст. После 65 лет все в Финляндии получают маленькую пенсию, получали и монахи. За небольшим вычетом, эти деньги выдавали им на руки, но отец Михаил от них отказался, оставив их в пользу монастыря. «Разве монаху нужны деньги! Я вот ничего не беру и от монастыря, а смотри, сколько всегда Господь мне даёт, у меня всё есть в изобилии — и масло, и вино, и свечи, и ладан». О пище отец Михаил даже не упомянул…

«Кто всецело предал себя Богу — того Господь не оставит», — добавлял старец.

«Вот послушай, что недавно было со мной. Кончался у меня ладан. Пошёл просить у отца Луки (отец Лука был много лет гостинником, деловой, коммерческий и очень экономный, всегда имевший большие запасы всего, но неохотно ими делившийся), а отец Лука, как всегда, стал думать и медлить. Ладан кончается. Встал я на молитву и говорю: «Господи, знак ли это, что я должен кончить служить?» А вот ладан пришёл к концу, отец Лука всё медлит. А я получаю, совсем неожиданно, посылку из Америки, прислал её мой друг отец Герман через других. Отец Герман был канонархом на старом Валааме, во время разделения, как старостильник уехал с Валаама в Болгарию, потом в Сербию. В этой посылке было два килограмма чудного ладана.

«Вот он», — показал отец Михаил.

Более двадцати лет отец Герман ничего не давал о себе знать и, после такого перерыва, прислал этот ладан, в тот день, когда у отца Михаила кончился свой».

Что значит принимать дары

«Жизнь наша — это море, по которому надо плыть в своей лодке. Одни плывут ровно, благополучно, не перегруженные, другие с волнением и опасностью, если есть большой груз, а третьи с особой опасностью, сильно перегруженные. Если ты принимаешь дары — ты обязываешься принять на себя и часть долгов этого человека. Какие это долги? Не вещественные, нет, а это — грехи. Должна молиться о прощении этих грехов, как о своих, — всё с тебя взыщется. Принимать можно только в случае крайней необходимости — не иначе, никакого лишнего груза не прибавляй к своим грехам. Едва ли кто сможет одолеть и снести тяжесть груза своего и чужих ещё грехов в житейскую бурю. Безопаснее в своей лодке, не взяв чужих грехов со своими. И ещё скажу тебе: что не есть необходимость для мирян, — то необходимо для монахов.

По мере устроения — каждому свои требования, других не суди, но смотри только на себя.

И чем дальше идёт человек по духовному пути, тем больше и теснее его окружают бесы, не терпящие сего пути. Бояться их не надо, но борьба чем дальше, тем сильнее, и так до конца, и должна быть не на жизнь, а на смерть, во всём и во всех мелочах. Тут нужна большая осторожность и внимание, чтобы не утратить легко, что с трудом приобрёл, и не потерять душевный мир, что драгоценнее всего».

О взятках

«Во всём надо быть очень внимательным к себе, во всех мелочах, не допускать ни малейшей лжи или неискренности или лести и человекоугодия.

Вот у меня одна мантия с того дня, как я пострижен. Схимочка тоже одна, давно её себе приготовил, а куколя и теперь нет, а надо бы иметь его. Пошёл к игумену за благословением, да, говорит, пойди сам к портному, пусть сделает. Пошёл я к нему, а он — нет и нет, не могу и не умею. Да ты, говорю, только скрои, а мне сошьют другие. Нет, говорит, не могу, не умею… Я знал, что ему надо подарок сделать и за подарок он всё сделает, что надо, и сумеет. Но знаю я и то, что за самое малое участие в этом деле — подкупа, взятки, в этом грехе я буду в ответе, я буду истязаем на мытарствах. Так ни с чем я и ушёл от него.

Давать повод другим и соучаствовать в их грехах надо очень остерегаться.

Мы, монахи, даём обет нестяжания, обет надо всегда помнить».

О любви

«Главное же — это смирение и любовь. Кто много любит, тому многое и простится». Говоря о любви к ближним, отец Михаил указал на житие Пафнутия Великого… «Проявление любви к ближнему может спасти и большого грешника. Любовь покрывает всё».

Краткие наставления из бесед старца Михаила

Терпи и терпи всё — все злострадания, всю тяжесть труда, укорения, клевету, но больше всего бойся отчаяния — это самый тяжёлый грех.

— Есть два пути: 1) путь самоукорения и смирения и 2) путь самооправдания и отчаяния.

Первый — есть истинный путь — сокрушения и покаяния и ведёт к утешению и спасению.

Второй — путь гордыни — самооправдания, тогда никто не поможет, ни мои молитвы, ни Ангелы небесные, только милость Господня, а если не Господь — то этот путь ведёт к гибели.

— Какое бы ни произошло поползновение, падение — надо вставать, не отчаиваться, а опять начинать — труд и труд нужен, борьба. Только за мужественную борьбу дают венцы. Должна быть борьба, сокрушение с искренним покаянием и твёрдое упование.

— «Сопротивляйся и борись, а остальное предоставь всё Господу». Тут батюшка рассказал, как один брат, впадавший в грех прелюбодеяния, горько каялся, сокрушался всем сердцем — и было так до семи раз, и так он каялся и боролся, что было ему прощено, и старцу было открыто, что ради сокрушения и борьбы был этот брат увенчан венцами. Он не допустил отчаяния.

— Больше всего храни мир сердца. Всё возложи на Господа, всецело предайся Ему — всё у Него и всё от Него.

— Прекрати все знакомства, сама не ходи в гости и к себе не пускай, беги от всех, но люби всех, не входи в чужие дела и не суди никого — тогда и будет мир в сердце.

А поведёшься со многими — всё вынесут от тебя, что успеешь собрать в себе. Знакомства и разговоры опустошают и рассеивают. Кто-то должен быть, с кем поделиться, без этого очень тяжело и трудно. Иногда это необходимо даже. Но выбрать надо очень осторожно, надо быть уверенной в человеке — не поймут того, что для тебя ценно… Более молчи, учись молчанию.

— Близкого друга не ищи — не найдёшь… будь одна, лучше, имея только Господа пред собой, Он всё устроит и поведёт как надо. Терпи, смиряйся, сокрушайся и береги паче всего мир душевный. Переписку сократи. Письма, куда легко вкрадывается самолюбие, самолюбование, — это сношение с тем, кто тебе приятен, кто к себе привязывает. В них всегда мирская ласковость, тщеславие.

Этих искушений надо избегать и бороться с таковыми.

Если случится не преодолеть искушение, если не выдержишь вражеских нападений, а они всегда будут со всех сторон и неожиданно, если и не делом — помыслами увлечёшься, есть покаяние.

— Никому о себе не рассказывай, не делись — могут не понять, а спорить и доказывать — нет ни смысла, ни нужды, только лишнее словопрение без пользы.

— Всё, что нарушает мир, отрезай, избегай, отходи — это необходимо.

— Главное — изнутри начинай, внутри очищай, а не напоказ — снаружи. Господь испытывает верность скорбями. Всегда ступивших на иноческий путь ждут скорби. Сразу — это для сильных. На середине ли пути или — для совсем слабых — при конце жизни, чтобы не обратились в бегство. На пути — то для борьбы, для венцов.

— Господь насильно не удерживает, должно быть своё произволение; но жалея, видя слабость и немощи, ставит в такие условия, что как бы этим заграждает путь к отступлению и заставляет терпеть.

— Любовь покрывает всё. (Это было сказано митрополиту Николаю Крутицкому, который не раз посещал отца Михаила и стал его спрашивать о благодатной молитве. О благодатной молитве он ему так ничего и не ответил.)

— Когда враг досаждает, хочет мелочами, досадами раздражить, разгневать — похитить мир сердца, скажи только: «Христос Воскрес. Христос Воскрес. Христос Воскрес». Этих слов он боится больше всего, они его жгут, как огонь, и он убежит от тебя».

— Ещё о молитве. Не только надо молиться: «Господи, помилуй», не только просить, надо постоянно благодарить и уметь славословить Господа — тогда будет мир в душе.

— Мы легко обращаемся к заступничеству святых угодников, к Ангелам, к Божьей Матери, обучаемся непрестанной молитве Иисусовой, а Троицу Святую забываем, будто Троица Святая чудная, далеко от нас.

Один старец усердно творил непрестанную молитву Иисусову, и было ему видение — предстали пред ним трое, потом двое удалились, остался один. Как думаешь, что это значит? Но сам батюшка ответил на этот вопрос — он творил молитву Иисусову, а увидел трёх — Святая Троица, остался только Господь Иисус Христос… Которого призывал — Сына Божья, Одного… Надо чаще обращаться к Святой Троице (верно, этот старец был сам отец Михаил, но, как всегда, не хотел это сказать).

— Бывают сильные искушения, такие, что не совладать с собой, ничего не помогает, молитва не идёт и от неё нет облегчения. Ничего не можешь сделать с собой, совсем изнемогаешь и слёзы не облегчают… тогда молись так: «Господи, за старца моего, помилуй меня». Тогда почувствуешь облегчение, но это только тогда бывает, если есть к старцу полное доверие и полное послушание…

Сказочка о правде

Я рассказала батюшке о священнике в обители, который был очень несдержанный и бывал в такие минуты грубым.

— Как так такими словами священник может говорить во время службы? — кипятилась я. — Должна же быть правда!

— Не ищи правды на земле… ищи её в себе… Сядь, успокойся, я тебе расскажу сказочку.

Жила Правда на земле. Плохо ей было: где ни появится, куда ни придёт — везде её гонят, везде ей нет места, всем она мешает… Пойду, думает Правда, поближе к храму Божиему, пойду в храм. Пришла, встала, но и в самом храме её стали толкать: тут не стой, это моё место, туда не иди — там для почётных, богатых… Придвинулась Правда к амвону, но и здесь ей не нашлось места… Поднялась она — вошла в самый алтарь, стала у Престола… Один говорит: я старше, другой говорит: я саном выше, я заслуженный, я учёный — здесь я должен стоять, а тут я… И вот даже там Правда не нашла для себя места…

Не ищи Правды. Царица Небесная, Честнейшая Херувим и Славнейшая Серафим, разве не видела кругом своего Божественного Сына неправду, клевету, ложь, несправедливость, которыми платили Спасителю за Его бесчисленные благодеяния и чудеса, но Она молчала. Она никого не упрекнула, никого не осудила. Вот как Она отнеслась к Неправде этого мира!..

Крепись всегда, всякий день и час, будь очень внимательна к себе во всех мелочах — читай, рассуждай, веруй, что Господь поможет тебе и подкрепит, пошлёт благодать восходить от силы в силу. Если верен и твёрд пребудешь.

Царство Небесное, Христово, силой берётся, усилием — постепенно, не вдруг, непрестанным вниманием, самоотвержением, терпением, хранением чувств, покаянием — самоукорением, главное, безмолвием — молчанием и молитвой. Скорби от бесов не избежишь — если они сами не могут, подсылают людей на то. Тут нужно всегда быть в напряжении — во внимании — идущему по пути самоукорения и покаяния, даже если и много злостраданий встретится, Господь поможет терпеть, видя его твёрдую веру, решимость и смирение. Помни, как некий старец только сказал о брате «ох», был изгнан Ангелами и лишён мантии. Семь лет он блуждал, не вкушал хлеба и каялся.

Бойся, бойся осуждать… не смотри на других.

Послушники все спаслись, а своевольники повредились, иные же и погибли…

Хотение своё оставить надо. Держи себя всегда в напряжении… Располагайся на волю Божью…

Священника не суди — бойся этого больше всего. Ты не можешь понять даже, в каком Таинстве он участник. Одной его слёзы покаяния, упавшей на Престол, довольно, чтобы смыть все его грехи.

Это было мне сказано после «Сказочки».