До самого дна (СИ)

Глава шестая Обещание, данное среди руин

— Привет.

— Опять ты… Зачем вытянул меня сюда?

— Я не вытягивал, ты сама уснула. Не перевешивай на меня ответственность за свои действия. У меня нет такой власти, если сама мне ее не дашь. И я же обещал рассказать тебе кое-что, ты не забыла?

— Ну, допустим, нет, — мы оба стояли во тьме, но могли без проблем увидеть друг друга. Некая особенность восприятия во сне. Он по-прежнему не вылезал из обличья Виктора. Возможно, у меня над ним чуть больше власти, чем мне показалось впервые. — Но для начала, скажи-ка мне свое имя.

— Имя? Хм… Я не помню своего имени. Честно говоря, я в принципе мало что помню…

— Логично, ты же не мозг, а сердце. Удивительно, что у тебя вообще есть самосознание.

— А вот это сейчас было обидно. Но я не злюсь. Так ты дашь мне имя?

— Почему бы и нет? Дай-ка подумать… Мы ведь как доктор Джекилл и мистер Хайд. Будешь Хайдом?

— М-м… Хайд… Не Элизабет, конечно, но сойдет.

— Кхем, — я постаралась представить некую Элизабэт с телом мужчины в строгих очках и резкой сменой эмоций как у душевнобольного. — Мда. Отлично. Значит, Хайд, почему ты мне помогаешь? Ну или говоришь, что помогаешь…

— Потому что хочу, могу, а еще у меня нет другого выбора. Все равно ты победила.

— То есть как? Когда?!

— Мой дух был нестабилен, видишь ли. Ты сама считаешь, что я псих. К тому же я обычный человек, а не как ты. Твой дух просто поглотил меня.

— Тогда почему ты здесь?

— Я сам не знаю. Но раз уж я здесь, то хочу быть полезным. Это лучше, чем ничего не делать. Ты просто не представляешь, каково это… Для тебя проходит всего лишь три минуты, а для меня это целая вечность. Посмотри, это тело — проекция в твоем сознании, у меня даже рук нет! Что мне делать по-твоему?! Я лишь тень от своего разума!

— Пиши стихи. Песни. Думай мысли. Я чем могу тебе помочь?

— Открой мне доступ к твоему сознанию.

— Не власть, а доступ, так? Хочешь вмешиваться в ход моих мыслей?

— Да, хочу. А ты разве не хочешь, чтобы я тебе помог?

— В чем?

— В чем угодно! Я, между прочим, доктор. Кажется. У меня широкий спектр познаний человеческой натуры. И хорошие координация и вестибулярный аппарат. Ты и так это уже поняла, часть моего старого тела должна была уже начать оказывать воздействие. Откроешь доступ — положительное воздействие усилится, это я тебе гарантирую.

— Почему ты так уверен? Что тебе известно?

— Абсолютно ничего, я лишь чувствую то, что происходит сейчас с тобой, и могу предвидеть то, что еще может произойти. Не точными формулировками, но хотя бы приблизительными.

— Все вы, провидцы, одинаковые… Ладно, я подумаю над вашим предложением, мистер Хайд. А кто вы по специальности-то? А то доктора разные бывают, мало ли, вы доктор философских наук каких-нибудь. Я знала одного. Эти ребята уж точно в жизни успели разочароваться.

— Я психиатр. Был им, я думаю.

— Погоди-ка, — в моем сознании стало проясняться, — я не люблю повторяться, но, похоже, я знаю, кто ты. У нас в районной психиатрии как раз пропал главврач. Мне родители рассказывали на тех выходных. Это не ты ли случаем?

— Возможно.

— Вот оно как. А ты сам не меньшая загадка, чем наш симбиоз…

Он исчез еще до того, как я договорила последнее слово, а вместе с ним исчезла и темнота, пеплом осыпавшись и растворившись в небытии.

— Алиса? Проснись, к тебе гость, — послышался сквозь сон голос Ханса. Я еле разлепила глаза, приняла сидячее положение и посмотрела в сторону письменного стола. На нем, скребя какую-то бумажку стальной лапкой, красовался мой ворон-биомех. — Он царапался в дверь и стучал по ней клювом, пока я не открыл.

Ханс до сих пор сидел на стуле, на спинке которого теперь висело его пальто и джемпер, и вскользь просматривал мои бумаги. Должно быть, там помимо схем лежали всякие заметки и напоминания. И мысли. Много мыслей.

— Мор, — сонно позвала ворона я. Птица дернулась, расправила крылья и перемахнула на кровать, важно вышагивая по направлению ко мне. Когда ворон достиг меня, он открыл клюв, и оттуда вывалилась смятая бумажка с аккуратными буквами, принадлежавшими руке моей матери. — Я же тебе сказать забыла. Пока твоя рана затягивалась, я сделала биомеха и отправила его к маме с запиской, что у меня все в полном порядке.

— Это она ответила?

— Как видишь. Написала, что у них тоже. А еще, что меня искали какие-то люди, — я оторвала взгляд от записки. — Думаешь, это были охотники?

— Вполне возможно.

— Хм… Они могут использовать родителей в качестве моей уязвимости?

— При мне такого ни разу не было. Я бы не переживал по этому поводу. Все-таки, они официальный государственный орган. Хм, — он переключил свое внимание на птицу, — какой-то твой биомех… Странный.

— В каком плане?

— Он больше напоминает произведение искусства, нежели рабочего компаньона.

— Спасибо. Я старалась. Но он достаточно прочный. Мор, — я подставила руку, и ворон вспорхнул на нее, — позвольте продемонстрировать этому человеку вашу прочность?

Он молча кивнул, и я, как следует замахнувшись, кинула его прямо в стену. От удара о твердую поверхность биомех разлетелся на несколько десятков металлических деталей, и в то же мгновение они все собрались обратно, каждая на свое место, и птица мягко приземлилась на пол.

— Разве не здорово? Прям для меня. Вот бы все вещи так делали…

Ханс с сомнением посмотрел на птицу, а та, в свою очередь, допрыгала до него по полу, клюнула в ногу, а затем быстро вспорхнула и подлетела ко мне.

— Думаю, я ему не нравлюсь.

— И он открыто заявляет о своей позиции. Разве не восхитительно?!

— Ну пусть сам решает, у меня-то опыт уничтожения таких штук имеется.

Ворон догадывался о смысле сказанного, а потому попытался спрятаться ко мне под одеяло. Я рассмеялась и взяла его на руки, как все нормальные люди берут кошек и маленьких собачек.

— Ты посмотри, что творит, хитрая пернатая задница!

Ханс ухмыльнулся нашей возне с вороном.

— У тебя были домашние животные?

— А то! Черепаха была, ужик, джунгарские хомяки, рыбки… Три кошки. Они, к слову, до сих пор есть. У родителей живут. А у тебя?

— У меня — нет. Но у отца были пираньи.

— Он глава мафии?..

— Можно и так сказать…

— Интригующе. А акул у него не было?

— Не знаю. Не при мне, по крайней мере.

— Слу-ушай, а ты хотел какое-нибудь животное? В детстве, там.

— Питона. Варана. Игуану.

— Своеобразненько. Я в детстве хотела себе крокодила. Основательно так. Много раз говорила о нем родителям, упрашивала… Бедные предки. Им столько всего со мной пришлось пережить.

— Только не говори, что ты была трудным ребенком.

— Ну, моя мама сейчас начала бы это отрицать, но что-то мне подсказывает, что она не до конца откровенна со мной. Мы в детстве прыгали с гаражей в сугробы и песочные кучи, воровали солому, чужие ковры с бельевушки, обмазывали соседские машины грязью, убегали купаться на речку в мае… Обычное такое русское детство.

— В мае?.. Можешь смело это добавлять к твоим положительным особенностям. Ты выжила.

— Ну да. В отличие от другой половины нашей компании. Я шучу. Мы все выжили. Вася докажет.

— Вы с ней вместе росли?

— Ага. Ты сейчас спросил, и, обычно я об этом не задумываюсь, но первая наша встреча была в детском саду. То есть мы дружим уже около двадцати лет, представляешь? О, и ты помнишь те развалины, на которых мы встретились второй раз? Тот заброшенный лагерь в лесу. Нас родители отправляли туда пару раз летом. Сейчас вспоминаю все это и так странно себя ощущаю…

— Сейчас все иначе, как бы банально это ни звучало. Многое, если не все, поменялось.

— Да. И не только у меня. Сейчас девочка из соседнего дома пытается меня убить, Вася далеко, дальше, чем когда-либо (географически, я имею в виду), а я вынуждена прятаться от ботов и камер, которые понаставили в последние несколько лет по всей стране. Это происходит года три, а я до сих пор не могу осознать в полной мере, что же все-таки стряслось с этим миром. Чем мы все это заслужили?.. Нет, ладно, со мной все ясно, как и с Бэзилом, но остальные?.. Многих ведь убили без разбирательств, а они были много добрее обычных людей… И безобиднее.

Входная дверь комнаты распахнулась, и, без предварительного стука, в комнату вбежала Людмила Андреевна. Никто никогда не мог точно определить ее возраст, по мнению людей он колебался от пятнадцати и до сорока лет, но я точно знала, что она старше меня. В руках у нее был поднос с тарелками. Ханс дернулся от неожиданности, но я поспешила его успокоить:

— Спокойно, все свои.

— Ого, а слухи не врут! А Бэзил как обычно никому ничего не сказал, засранец! Вернется — я ему устрою…

— Добрый день, Людмила Андреевна. Как община?

— Спросишь тоже, община! Да это не община уже, это помойка сплошная. Электричества весь день нет, уже генератор скоро накроется. Удивительно, как он еще работает… Кстати, я вот тебе тут поесть притаранила… Но не знала, что с тобой еще кто-то, а то бы вдвое больше взяла.

— Все в порядке, я все равно больше половины не съем, — я вытащила хлеб, положила на него одну котлету из тарелки на подносе и прикрыла еще одним куском хлеба, а остальное отдала попутчику. — Люд, это Ханс. Мой друг, телохранитель и просто шикарный мужик. Ханс, это Людмила Андреевна, местный администратор склада и не только его.

— Приятно познакомиться.

— И мне.

— Так что там с электричеством? Почему еще не починили?

— Потому что руки у них из ж… Извините. Безрукие они, понимаешь? А Бэзилу все равно, он душой далеко за пределами нашей области. А тут ты так удачно подошла…

— Ясно, ясно, можешь не продолжать. Все равно здесь больше заняться нечем, кроме как ремонтировать тут все и чистить. Но чистить я не умею, а потому… Ханс, поможешь дотащить. Провод придется тянуть новый. Я его в жизни не подниму, а ты всегда хотел себе питона, — видя, что он потерял ход моих мыслей, как, собственно, и я сама, я отпустила птицу и поспешила к столу с бумагами, запихивая в рот остатки своего бутерброда. — Так-ф… Гфде было пофледнее… — я проглотила еду, — соединение? Где-то на западе, но где именно? У колодца?

— Нет, там нас уже давно отключили. Последний был дальше на запад, под какой-то улицей…

— Гвардейская?

— Да-да, она самая.

— Хм, далеко же вы зашли… Провода не хватит, следующий разрыв далековато… Придется пройти на север.

— Но там же полный бардак…

— А что делать? Будем разгребать.

— А крысы? И трупные термиты?..

— Да брось ты это, нет там никаких трупных термитов. Так, пара аллигаторов и десяток крыс. Ничего необычного. Да и не я же буду разгребать, — я многозначительно посмотрела на Ханса, и тот даже перестал жевать на мгновение.

— Ну, как знаешь, отговаривать не буду.

— Так… Значит, сто двадцать восемь метров. Запомнила. Кабели стопятидесятиметровые?

— Еще два.

— Вы их вообще забираете после того, как вас отключают от линии?.. Впрочем, ничего не отвечай.

Ханс дал мне стакан воды, напоминая о таблетках, которые нужно принять после еды. Я достала из кармана куртки, лежащей на кровати, пачку с красной полоской. Ханс заметил, что таблетки не те, о чем незамедлительно сообщил в тот же момент. Тогда я уже достала правильные таблетки, на пачке которых была синяя полоса, и запила водой одну штуку. Как он их отличает?..

Поставив стакан, а еще раз сверилась с чертежами родных подземелий.

— Так. Нам нужен фонарь, катушка с проводом и переходник с разветвителем. Бумаги сама заполнишь, а то я уже лицо неофициальное…

— Тебя никто не выкидывал отсюда. Ты все еще числишься среди нас. Так что, если захочешь вернуться…

— Не сейчас. У меня еще есть дело во внешнем мире.

— Ясно. Но запомни — мы всегда рады тебе. Что бы ни случилось.

— Я никогда и не сомневалась в этом. Мы идем? — это уже было брошено Хансу. Тот молча кивнул, мы втроем вышли из комнаты, — Мор, бумагу не ешь. Жди нас, — и я закрыла дверь на ключ.

Людмила спускалась по лестницам наравне со мной, а Ханс чуть позади. Все молчали. Когда мы дошли до склада на самом первом этаже, по коридору от площади, Люда вставила ключ в скважину решетчатых ворот и отперла их, впуская нас в темное помещение с высоким потолком и огромными заставленными всевозможным инструментарием стеллажами.

— Фонарь, — сказала она и кинула мне упомянутый предмет, который она взяла с полки, а я от неожиданности поймала его, а после проверила, работает ли он. — Переходники должны быть где-то здесь, — она порылась в одном ящике, затем в другом, поднялась по полкам стеллажа повыше, словно по лестнице, и в итоге вытащила оттуда нечто, похожее на рогатку, и, спрыгнув, отдала мне. — Теперь катушка, — задумчиво протянула она. — Наверное, у второго выхода, — женщина резко развернулась и пошла меж стеллажей. Мы пошли следом.

Наконец мы узрели их, катушки с толстыми проводами на пятьдесят, сто и сто пятьдесят метров. Те, что были на сто пятьдесят, стояли на боку, чтобы не укатились, и в высоту были мне до пояса.

— Хочу вот эту, — я ткнула пальцем в самую правую, и Ханс перевернул ее и подкатил к нам.

— Может, вам с собой что-нибудь дать? От крыс, я имею в виду. В последнее время они очень агрессивные.

— Прекрати. Сколько жила в общине, столько ничего больше таракана и безобидной маленькой крыски там не видела.

Она промолчала, и мы вышли со склада. Людмила подождала, пока Ханс выкатит катушку, и закрыла ворота обратно на ключ.

— А теперь веди нас к последнему соединению.

Мы пошли через площадь. Некоторые чародеи узнавали меня, совсем немногие, пожалуй, остальные знали заведующую складом Людмилу Андреевну, но все без исключения понимали, что происходит что-то важное, а потому уступали дорогу, обходили и старались проконтролировать остальных. Но никто ничего не спрашивал.

В конце концов мы добрались до последнего соединения. Провод от переходника уходил куда-то наискосок площади. Его мы отключили и в переходник вставили наш провод. Тот щелкнул замком, показывая, что дело сделано. Я посмотрела на остальные провода, отключенные от того же переходника и тянущиеся в разные стороны.

— Когда мы вернемся, чтобы этого безобразия тут не было.

— Да, пойду сейчас и найду, кого можно запрячь.

Мы попрощались, и Людмила ушла быстрым и решительным шагом лучшего в мире администратора на поиски исполнителей. Жаль только, она одна на всю общину. И вообще, документально, она складом заведует, а на практике еще и успевает решать проблемы в разных частях Подпола. Если бы можно было ее дублировать, община превратилась бы в идеал отлаженной и функционирующей системы. Но она одна. И это нужно будет исправить.

— Ну что, чем раньше начнем — тем быстрее закончим. Куда катить?

— Вперед. Пока вдоль стены, а потом будет вход в тоннель.

Так мы и пошли. Я показывала путь, а Ханс катил катушку в двух метрах позади, оставляя за собой размотанный провод. В итоге мы дошли до входа в тоннель, который был перегорожен решеткой с калиткой. Я приоткрыла ее, и она скрипнула. Так как она упрямо не хотела быть открытой, мне пришлось ее держать, пока немец протаскивал катушку в нее.

— Итак, добро пожаловать в северный тоннель, — огласила я и включила фонарь.

— Про каких там термитов говорила Людмила?

— А, да это так, слухи всякие. Мол, у кого-то из магов сбежали термиты. Волшебные, я имею в виду. В чем именно их особенность, никто точно не знает, но самые основные версии я перечислю: кислотные выделения, возможность управлять людьми, забравшись к ним в мозг через ухо, и, конечно же, огромный размер и чрезвычайная агрессия. Но, как я уже говорила, это просто пустые сплетни.

— Как можно жить в обществе волшебников и оставаться скептиком?

— Это новый уровень, определенно, — я пнула в сторону какую-то крупную гнилую деревяшку. — О, мусор начинается.

— И много его потом будет?

— Да, но это нам даже на руку. Основную сложность представляет подъем на ярус выше. И подняться нам поможет как раз тот самый мусор. Да что я тебе рассказываю, сейчас сам все и увидишь.

Мы еще немного шли по темному коридору, в котором гулким эхом от стен отдавался каждый шаг. Когда-то эти тоннели были затоплены, потому что постепенно спускаются все ниже, и вся вода стекала в них. Но сейчас, к моему удивлению, тут было сухо. Я по возможности стаскивала мусор от центра к стенам, освобождая проход, и освещала путь в кромешной тьме. В конце коридора показался тусклый свет. Когда мы его наконец достигли, то увидели высокую комнату без потолка, из бетона, со всевозможными трубами и ржавой лестницей, обвалившейся на нижних этажах. Вся комната была завалена досками, кусками той же лестницы, железными балками, прутьями и громадными кусками бетона. По этому мусору мы вскарабкались наверх вместе с катушкой и продолжили свой путь в следующем темном коридоре, продолжая освещать пространство вокруг фонарем.

— Мы прошли уже где-то восемьдесят метров, осталось еще пятьдесят с лишним.

А здесь уже по стенам местами стекали тоненькие струйки воды. Чем дальше мы шли, тем труднее было дышать спертым воздухом и сыростью. Люди здесь не ходили лет двадцать точно. Вдруг из темноты к нам выбежала крыса и врезалась в невидимую стену, та разошлась волнами, как при атаке женщины-молнии, и с силой откинула крысу обратно в тень.

— Ханс, — я остановилась и повернулась к нему лицом, — только не говори мне, что боишься крыс.

— Я и не боюсь, — он продолжил аккуратно толкать катушку.

— Тогда что это сейчас было? Готовишься к нашествию крысиных полчищ?..

— Крысы — переносчики многочисленных заболеваний, в том числе и неизлечимых. С летальным исходом. У тебя сейчас ослаблен иммунитет. Так что не отвлекайся и свети дальше.

— Ладно. Но крысы здесь не агрессивные, на людей не бросаются. По крайней мере, пока они не в стаях. И да, у тебя потрясающая реакция. О, а еще я уже вижу нужный нам стык отсюда. Вон он, поблескивает… — я попыталась посветить туда фонарем, но много не высветила. — Чуть-чуть осталось.

До стыка шли в предвкушающей тишине. Крыс больше не видели, но из трещины в стене уже у самого разрыва выбежал таракан, которого я чуть не раздавила, испугавшись и абсолютно не ожидая, что рванется он именно ко мне. Почувствовав затылком, что Ханс собирается это как-либо прокомментировать, я, уже чувствуя, как заливаюсь краской, резко развернулась и выдала:

— Только попробуй сказать что-нибудь.

— Ну вот, — он улыбаясь цокнул языком.

Я поставила фонарь на пол, направив луч света прямо на провода.

— Так… Ну, стык здесь имеется. Размотаешь провод до конца? — я осмотрела «рогатку», проверив, в какое из двух исходящих отверстий нужно вставлять провод общины. Затем Ханс подал мне конец провода, и я щелкнула на нем замком переходника. — Так, а теперь важный момент. Держи переходник, — я отдала ему предмет. — Сейчас я дерну вон тот рубильник, а у тебя будет десять секунд, чтобы отсоединить провод, вставить на его место переходник и присоединить к нему оставшийся провод. Готов? — я отошла к рубильнику в трех метрах от стыка. Немец кивнул, и я дернула рубильник, перед этим оповестив его об этом. Секунды пришлось отсчитывать вслух. Справился он даже быстрее, чем я ожидала, и включить рубильник обратно получилось немного раньше. Я подобрала фонарь и посветила на проделанную работу. — Не то чтобы я так просто тебя эксплуатирую, просто своими силами я это сделать не могу. Понимаешь? Я провод отключаю с десятой попытки.

— Ничего. Идем обратно?

— Ага.

— Катушку назад тащить?

— Не-а. Пусть тут валяется.

— И вы так каждый раз переподключаетесь?

— Да.

— И откуда у тебя данные об электросети города?

— О, я украла их из городского архива. Как и схемы всех этих тоннелей.

— Ничего удивительного, что власти тебя разыскивают…

— Хочешь присоединиться к ним? Неужели ты жалеешь, что примкнул к нам?

— Нет, еще ни разу не пожалел. А ведь, я же должен был быть на их стороне. Точнее, был до этого и должен был быть до сих пор. Мне-то сначала и отдали приказ о розыске тебя. Это уже потом, когда я почти подобрался к тебе, они меня убить решили.

— Узнали о намерениях?

— Похоже на то. Это может быть работа провидцев?

— Вполне, если среди охотников таковые имеются. Послушай, а я, получается, зря бежала тогда?

— Нет, не думаю. Ты неплохо замела следы, охотники пришли в твой город, когда мы уже уехали.

— Тогда почему меня нашел ты?

— Алиса, — он остановился, я сделала пару шагов прежде чем тоже остановиться и развернувшись к нему, — ты еще рассматриваешь версию того, что я до сих пор работаю на охотников?

Мое сердце начало барахлить и пропускать каждый второй удар, неуклюже толкаясь в груди. Стоит проконсультироваться у кардиолога. В темноте я плохо видела лицо Ханса, а светить фонарем ему по глазам сочла слишком уж грубым жестом. Тем не менее, отвечать что-то надо было.

— Я бы обратилась к тебе по имени, но я не знаю его. И тем не менее, я доверяю тебе. Я не чувствую, когда другие люди лгут мне, а потому всем сердцем надеюсь, что ты не из них. Глупо, конечно, признавать это, особенно сейчас, когда я вообще никому не могу верить, даже магам… Но, знаешь… Я верю тебе.

— Я польщен, но это действительно очень глупо. Поражаюсь, почему ты до сих пор жива… — он резко замолчал, будто оборвал фразу на середине, и сделал два шага ко мне. Даже наклонился, и теперь я могла увидеть его лицо, которое не предвещало ничего хорошего, в положительном смысле. — Мое имя Михаэль. Наше знакомство в самом начале как-то не задалось, обычно я более… дружелюбен, — я должна была ему ответить, но ритм сердца у меня теперь окончательно сбился, а мозг упорно не хотел начинать работать. — Почему ты молчишь?

Видимо, тишина все же затянулась.

— Ты… То есть, твое имя… Настоящее имя, да?.. — составлять полноценные предложения я пока еще не могла. Слишком много потрясений, и я не преувеличиваю. Моя собственная смерть — ежедневный обряд по сравнению с этим. Он кивнул, ожидая, что еще я ему могу сказать. Но в голову мне пришла только одна фраза. — Ну все, спалился… Теперь ты точно не сможешь откосить от разговоров со мной.

Он улыбнулся и снова выпрямился.

— Очень хорошо. Идем-ка на свет, а? А то такое ощущение, будто мы тут целую вечность простояли… — он взял меня за руку и повел в сторону общины. Я только крепче сжала его ладонь и постаралась не отставать. — Однако, ты ведь понимаешь, я буду тебе очень благодарен, если ты продолжишь звать меня Хансом.

— Да-да, разумеется, конспирация, все дела…

— Именно.

Обратно мы пришли, как мне показалось, гораздо быстрее. Никаких крысиных стай, трупных термитов и тем более аллигаторов не было. Мы миновали заваленную мусором комнату, но даже там ничего опасного не произошло. За исключением того, что я запнулась и чуть было не полетела кубарем вниз, да только Ханс поймал меня за шиворот и вернул в первоначальное положение. Когда уже вернулись к точке, от которой тянули провод, мы удостоверились, что Людмила не солгала и действительно заставила кого-то убрать лишние провода.

— Итак, Бэзил точно раньше вечера не вернется. И у нас есть еще много времени. Хочешь забраться на вершину горы?

— Странные у тебя аллегории.

— Что? Но я серьезно. Ты ведь понимаешь, что все это помещение — вырезанная полость в горе, разделяющей непосредственно город и поселение богачей?

— Да, идем уже, — он направился в сторону лестницы.

— Да что такое-то? О чем ты подумал? Хей! — я ускорила шаг, пытаясь догнать его. — О чем ты подумал?..

— Скажи мне, своими постоянными отставаниями ты провоцируешь меня водить тебя за руку? — он не переставал ухмыляться. Захотелось сделать что-нибудь, чего он не ожидает.

— Да, — я протянула ему руку, он удивленно обернулся, посмотрел на меня так, будто я окончательно сошла с ума, но руку мою взял. Я даже почувствовала некую удовлетворенность. Вызов принят.

Мы неспешно поднимались по лестницам, в основном из-за меня. Я быстро выдохлась, но кроме того длина моих ног просто не была рассчитана на быстрый подъем по ступенькам. Как и на быстрый бег, собственно.

— Вот об эту ступеньку я всегда спотыкалась. Каждый раз. С первого взгляда это не так заметно, но ее уровень чуть выше остальных. Она не раз превращала мой день в ад. Однажды я даже пролетела всю лестницу кубарем и остановилась только вон на той лестничной площадке.

— Напомни мне, как ты все это время выживала?..

— Чистая удача. Падать и каждый раз приземляться точно на ноги. Это как выпрыгнуть из окна двадцатого этажа, а под окном внезапно окажется склад надутых батутов, которые навалены друг на друга. Это вся моя жизнь одним примером. Ты отлично вписываешься в эту систему, кстати.

— Думаешь?

— А то! Только Варваре приходит в голову меня убить, охотники активизируются и посылают тебя. Ну а дальше мы все знаем. Совпадение? Не думаю.

— Уж не думаешь ли ты, что я послан тебе небесами?

— Ну нет, у меня не с ними договор, давай что поправдоподобнее. Послан дьяволом, например. Куда реалистичнее, как думаешь?

— Если отталкиваться от тебя, то да, намного реалистичнее.

— Мы почти пришли, — вид знакомой огромной трубы открыл во мне второе дыхание, и я ринулась с места, отпуская руку Ханса. — Не отставай! Нам сюда.

— Эй! Постой!

Я юркнула в трубу, пробежала по ней до самого конца, пока не выбежала наружу. Поворотов в ней никаких не было, так что вряд ли он там мог заблудиться. Я сделала несколько шагов по бетонной полосе в направлении твердой горной породы обрыва, в лицо мне ударил теплый южный ветер. Здесь и в это время года довольно тепло. За спиной раздался тихий звук шагов в мою сторону.

— Видишь вон ту лужу? Знаешь, что это?

— Черное море. Еще раз убежишь — пристегну наручниками к себе.

— Ваши познания в географии поражают, — хихикнула я. — А наручники-то у тебя откуда? В смысле, я помню, что они действительно у тебя есть… Но откуда?

— Убежишь — узнаешь.

— Не искушай. От этого и так трудно отказаться, а тут такое предложение… О, а еще видишь вон ту башню?

— Она телевизионная?

— Да, что-то вроде того…

— Ты с нее тоже падала?.. — я лишь молча улыбнулась. Ну что тут можно сказать? — Так, здесь есть что-нибудь, откуда ты не падала?..

— Тяжелый случай, поверь на слово. Хотя с этого обрыва еще ни разу не пробовала. Но иногда хотелось.

Я села на камни, на самом краю. Ханс сел рядом. Солнце медленно приближалось к горизонту, а ведь вечер только начался.

— Я хочу, чтобы ты меня загипнотизировала.

— На что?

— На что угодно. Хочу проверить свою устойчивость.

— Хм… Ладно. Помнишь? Сомнение — ключ к свободе мыслей.

— Да.

— Так, что бы мне тебе загадать…

Первая мысль — поцелуй. Ужасная мысль. Просто кошмарная. Если бы меня вынудили на подобное гипнозом, я бы натравила на человека всех боевых магов, которых знаю. Нужно что-то другое. Спрыгнуть с обрыва? А если не справится?.. Нет-нет-нет… О, знаю. Пусть разрядит пистолет и отдаст мне патроны. Если не сможет сопротивляться — верну.

Я посмотрела в его глаза.

— Разве ты не должна произнести это вслух?

Секунда. Две. Три. Должно было получиться.

— Нет, это необязательно, просто так легче сосредоточиться. Но согласись, так совершенно неинтересно. Ну так как? Есть что-либо, в чем ты не сомневаешься, и что ты очень хочешь сделать?

— Пока что все упирается в сомнение.

— Ладно, давай еще раз.

Секунда, две… Ханс тянется к пистолету и замирает. «Давай же, отрицай!» — взмолилась я про себя. В итоге он убирает руку от пояса и принимает прежнее положение.

— Знаешь, что еще помогает? Правда, в совсем крайних случаях. Гнев. Тогда ты в принципе не можешь принять точку зрения гипнотизера и побыть простым исполнителем. Правда, велик шанс войти в состояние аффекта и пойти крушить все вокруг. Это как кинуть предмет в стекло. Он отлетит обратно в кинувшего, но по стеклу пойдет трещина. Очень неприятный процесс, но тут уже все зависит от твоей личной «прочности».

— Ясно.

— Еще разок?

— Нет, хватит. Кажется, я понял, как это работает.

— Хорошо.

Мы оба замолчали. Такой резкий переход в окружающей среде… Там, где сейчас зима, все вокруг — серое, тусклое, печальное… А здесь светит солнце, небо постепенно окрашивается в красный, чайки кричат и летают над блестящей водой. После мертвого севера очень непривычно видеть такой живой юг.

— Ханс. Знаешь что?

— Что?

— Мы обязаны это остановить. Варвару, ботов, охотников — всех. Любой ценой.

Он сразу же выпрямился, принял серьезный вид. Казалось, он собирается давать присягу.

— Полностью с тобой согласен.

— Придется тяжело, но исправить положение вполне возможно. Мы ведь поможем в этом друг другу?..

— Конечно. Я тебе это обещаю.

— Я не останусь в стороне.

— Не сомневаюсь.

— Ханс?.. Нет, Михаэль… Спасибо, что ты со мной.

Так мы и сидели у обрыва еще какое-то время, наблюдая за малейшими изменениями окраски неба и его отражением в спокойном темном море. Небо будто заранее окрасилось пролитой на грядущей войне кровью. Я уже ко всему готова.