Добрая Старая Англия

Продолжение темы про домашнее насилие, на этот раз в Вене конца 19го века, в эпоху Фрейда

.

Не секрет, что накануне нового века людей одолевают апокалиптические настроения. Что же принесет новая эпоха? Вот и австрийцы в 1899 году с тревогой заглядывали в будущее. Совсем недавно, в 1898 году, они похоронили императрицу Елизавету, убитую в Женеве анархистом Луиджи Лукени. Десять лет тому назад, в 1889м, покончил жизнь самоубийством крон-принц Рудольф, захватив на тот свет свою юную любовницу Марию Вечеру. Если над императором Францем-Иосифом и правда тяготело проклятие, тянувшееся еще с подавления революции в Венгрии в 1848м году, то проявлялось оно очень последовательно. Можно, конечно, отвлечься от мыслей о судьбах династии и почитать хронику происшествий, но и она в 1899м году пестрела сообщениями об убийствах и самоубийствах.

Последние преобладали, причем происшествие в Майерлинге задало моду на двойные самоубийства. Так, в октябре двое влюбленных из Богемии покончили с собой именно так, застрелив друг друга. В том же месяце были найдены тела двух семидесятилетних жительниц Вены. Как оказалось, женщины отравились. Несколько дней спустя совершили двойное самоубийство 15тилетние подростки из Чехии. Вдвоем они сбежали в Вену, чтобы оттуда перебраться в Южную Африку и поучаствовать в войне на стороне буров. Любителей приключений поймали и собирались уже отправить домой к родителям, но они предпочли смерть скучной провинциальной жизни. Между тем волна самоубийств продолжалась. Второго ноября того же года отравилась 24хлетняя швея, согласно предсмертной записке, из-за разбитого сердца. Два дня спустя 19летний венгр застрелил своего младшего брата, после чего пустил пулю себе в лоб. Шестого ноября газеты оповестили, что в Будапеште обнаружены тела 58летнего переплетчика книг Леопольда Гоберица и его 16летней дочери Вильгельмины. Ранее считалось, что они переехали в США, чтобы скрыть свою любовную связь, но все оказалось еще страшнее – отец застрелил дочь, потом себя. Девятого ноября во время прогулки по Пратеру без какой-либо видимой причины застрелился барон Людвиг фон Перейра-Арнштейн. Семнадцатого ноября из окна 4го этажа выпрыгнула 15летняя Стефани Марша, которая боялась, что родители накажут ее за школьные прогулы.

Но куда большее внимание общественности привлекло несостоявшееся самоубийство Франциски Кайтль, которая собиралась утопиться в Дунае вместе с четырьмя детьми. Взойдя на мост императора Франца Иосифа, женщина обвязала детей веревкой, чтобы уж наверняка пойти ко дну. Там ее заметил прохожий и сумел оттащить от парапета, несмотря на ее сопротивление и крики детей. За свои преступные намерения, женщина пошла под суд, но после психиатрического освидетельствования была оправдана. Сочувствие прессы было на ее стороне. Как писали газеты, на такой шаг ее толкнула не жестокость, а отчаяние. Франциске не повезло с мужем, который пил горькую, избивал жену, а под конец бросил ее одну с детьми. Франциска рожала 8 раз, причем один раз близнецов, а в другой раз – тройняшек! Из всех рожденных детей, выжили только пятеро. Старшего сына она не тронула, но остальных детей попыталась утопить. Поскольку процесс на Франциской Кайтль проходил в декабре, газеты представили и ее неудавшееся самоубийство, и ее оправдание в стиле святочного рассказа, как этакое рождественское чудо. Тем не менее, неизвестно, позаботился ли кто-нибудь об этой семье, когда утихли радостные возгласы в прессе. Вероятнее всего, о них просто забыли, тем более что 1899й год был щедр на трагедии.

Если Франциска Кайтль так и не сыграла роль Медеи, то у другой матери это получилось. 13го октября 1899го года, сапожник из Вены и его маленькая дочка отправились в лес за грибами, но вместо грибов обнаружили кое-что похуже. Свернув с дороги, девочка заметила женский труп, лицо которого было залито кровью. В двух шагах от него лежало тело девочки лет 6ти, с лицом, прикрытым кружевным платочком. Прибежав на крики дочери, сапожник тут же обратился в полицию. Уже на следующий день в газетах появились подробные описания обоих тел. Женщина была невысокого роста, с каштановыми волосами. Одета она была в серое платье, черный жакет, черные чулки и желтые туфли. На девочке было красное платьице, коричневые чулки и тоже желтые туфельки, в ушах – крохотные золотые сережки в форме незабудок. Иными словами, ни женщина, ни девочка не казались выходцами из городской бедноты, как Франциска Кайтль. В кармане погибшей была найдена фотография мужчины, с надписью "Я любила тебя до моего злосчастного конца." Рядом с телом женщины валялся револьвер, в котором не хватало двух пуль. Как показала экспертиза, сначала женщина убила ребенка выстрелом в висок, потом застрелилась сама. Вскоре тела опознали, погибшими оказались Хедвиг Кеплингер и ее незаконнорожденная дочь Ольга. В тот же день, когда были обнаружены тела, посыльный принес сестре Хедвиг письмо, из которого следовало, что любовник отказался на ней жениться, так что жизнь для нее потеряла всякий смысл. Передавая письмо, Хедвиг попросила посыльного доставить его только через три дня, вероятно, чтобы сестра не могла ей помешать.

Как выяснило следствие, Хедвиг Кеплингер была уроженкой Штирии и приехала в Вену 7 лет назад. 17летняя провинциалка сразу же устроилась горничной и, как водится, забеременела от хозяина, после чего очутилась на улице. Свою дочь Ольгу она отправила в село к кормилице, чтобы ребенок не стал помехой в поисках работы. Однако работать Хедвиг не пришлось, потому что ею заинтересовался некий состоятельный господин, Роберт В., тот самый мужчина с фотографии, которого Хедвиг обещала любить до гроба. Несколько лет девушка прожила в роскоши, но вскоре Роберт В. пресытился своей содержанкой и решил сбыть ее с рук. А поскольку выгонять любовницу без средств к существованию вроде как неприлично, он познакомил ее с молодым инженером, который ничего не знал о ее прошлом. Вскоре инженер уехал на заработки в Болгарию, не забывая регулярно писать Хедвиг. Именно по переписке они и договорились о свадьбе. Но когда жених вернулся в Вену, его поджидал неприятный сюрприз. Выяснилось, что у невесты есть незаконная дочь шести лет от роду. Узнав об этом, инженер объявил "падшей" Хедвиг, что не женится на ней уже никогда. Оставшись без денег и без каких-либо надежд на замужество, Хедвиг решила распорядиться и своей судьбой, и судьбой ребенка.

Хотя жители Вены и ужасались поступку Хедвиг Кеплингер, сочувствие в общем и целом было на ее стороне. Ее история напоминала сентиментальный роман – соблазненная провинциалка, несчастная любовь, трагичная смерть. Кроме того, Хедвиг была хороша собой и, судя по описанию ее платья, умела со вкусом одеваться. Хотя на настоящую леди она и не тянула, но фабричной девчонкой тоже не была. Зато дело Йозефа и Юлианны Хуммель, выходцев из самых низов общества, вызвало совсем другую реакцию. Впрочем, тоже закономерную.

В 1899м году Йозеф Хуммель, 33, рабочий в прачечной, и его жена Юлианна, 29, прачка, предстали перед судом по обвинению в убийстве своей дочери Анны. Как показала эксгумация с последующим вскрытием, в 5 лет девочка была ростом 88 см и весила 9 кг. На ее теле были обнаружены ужасающие раны и синяки, передние зубы были выбиты, а пальцы и ребра переломаны. Согласно заключению судмедэскпертов, причиной смерти послужило заражение крови, вызванное многочисленными побоями.

Анна родилась еще до брака Хуммелей. Сначала девочку отдали на воспитание Кристине Хуммель, жене брата Йозефа, которая и выступала главным свидетелем на процессе. После Йозеф и Анна решили пожениться, и уже после свадьбы у них родился сын Макс. Видимо для того, чтобы вся счастливая семья была в сборе, Хуммели забрали и Анну, хотя Кристина не хотела ее отдавать. Как она впоследствии описывала на суде, из счастливого и веселого ребенка Анна тут же превратилась в заморыша. И неудивительно, ведь родители фактически не кормили ее, ежедневно избивали, причем иногда раскаленной кочергой, и засовывали ее пальцы в кипяток! При этом, с сыном они обращались хорошо, даже покупали ему подарки. По словам свидетелей, даже когда тело замученной девочки уже лежало в гробу, Йозеф ударил ее труп, выкрикнув, "Выпрямись, дрянь!" А мать после ее смерти сказала, что, дескать, наконец-то мы избавились от этой вороватой гадины. Иными словами, картина открывалась поистине чудовищная.

Как и всегда в таких случаях, в первую очередь задаешься вопросом, а куда же глядели соседи? Но хотя квартал, в котором проживали Хуммели, и был крайне неблагополучным, соседи подобную жестокость тоже терпеть не собирались. Узнав, что девочка голодает, они стали засовывать ей еду под дверь. Тогда называемые родители заколотили щель досками – как объясняла Юлианна на суде, она якобы не хотела, чтобы чужие люди угощали ее дочь конфетами. Поскольку договориться с Хуммелями не получалось, соседи неоднократно обращались в полицию, требуя принять меры. В июне 1898 года, за год до смерти девочки, ее родители получили официальное предупреждение "за превышение домашней дисциплины." Ни штрафа, ни каких-либо других последствий это предупреждение за собой не влекло. Власти просто погрозили им пальцем, а садисты лишь отмахнулись. Как сообщила Юлианна Кристине Хуммель, теперь они будут бить девочку так, чтобы не оставалось синяков. Сердобольная женщина развернулась и сразу же заявила об этом в полицию, но там лишь плечами пожали – кому нужно тратить время на ребенка бедняков, тем более что ребенок-то жив-здоров. Вот убьют его, тогда другое дело.

Когда ребенка в конце-концов убили, власти развели буйную деятельность. Произведена была эксгумация, а убийцы отправились прямиком в тюрьму, а оттуда – в зал суда. Поначалу прокурор опасался, что насильственную смерть будет трудно доказать. Мало ли от чего мрут дети бедняков? Тем более, что родители в унисон утверждали, что перед смертью девочка болела, а на доктора денег у них не было. Возможно, побои лишь ослабили ее здоровье, но не стали непосредственной причиной смерти. В таком случае, это уже другая статья, которая не тянет на смертную казнь. Тем не менее, заключение экспертов, подкрепленное показаниями свидетелей, подтвердило вину Хуммелей. Во время суда, Йозеф обвинял во всем жену, оправдываясь, что его самого почти не было дома. Он возвращался только вечерами, но тогда девочка уже была вся в синяках и ожогах. По словам Юлианны, девочка постоянно спотыкалась, таким образом набивая шишки, или подходила слишком близко к печке [как я могу судить, это прямо таки излюбленные оправдания в таких случаях, как говорится, проверенные веками – Б.] А били они девочку лишь когда она "плохо себя вела." В свою очередь, его жена утверждала, что избивал Анну именно Йозеф, причем спьяну. Когда же соседки и в особенности Кристина Хуммель давали показания против нее, она вскакивала с места и обвиняла их во лжи. В отличии от Йозефа, крупного мужчины с белокурой бородкой, Юлианна была бледной и хрупкой, а голос у нее был таким тихим, что судье неоднократно приходилось ее переспрашивать. Она и правда мало походила на детоубийцу. Но даже сентиментальных венцев не подкупила ее кроткая внешность. В ноябре 1899 года оба супруга Хуммель были приговорены к смертной казни через повешение, которая вскоре была приведена в исполнение, к вящей радости публики.

Дело Хуммелей всколыхнуло общественность и хотя бы на время привлекло внимание к проблеме насилия над детьми. По крайней мере, в полиции стали прислушиваться к жалобам возмущенных соседей. Так, 21 ноября перед судом предстала Виктория Кайль, по обвинению в преступной халатности, повлекшей смерть ребенка. По ее словам, она оставила свою 2летнюю дочку, тоже Анну, без присмотра в колыбели буквально на пару минут, но девочка выпала и разбилась насмерть. Хотя смерть в этом случае и казалась подозрительной, мать приговорили к одному месяцев тюрьмы. По заключению врачей, Виктория была нервной, склонной к припадкам особой, так что длительное заключение могло отрицательно сказаться на ее здоровье.

Но стоило отгреметь этому делу, как на смену ему пришло новое, причем в конце все того же ноября 1899 года. Это дело скорее напоминало сказку про злую мачеху: Марию Кучеру, жену почтового работника, обвиняли в убийстве ее 11летней падчерицы Анны – опять это имя! Девочка умерла 10 декабря 1989 года, но следствие по делу тянулось почти год. Родной отец девочки, Рудольф Кучера, тоже проходил по этому делу как пособник Марии, но в отличии от жены, которой грозила виселица, максимальный срок в его случае равнялся 20 годам тюремного заключения.

Мария Кучера была родом из Богемии, а ее первый муж служил тюремным надзирателем. Это обстоятельство не раз всплывало в газетах – кто-то утверждал, будто Мария сама сидела в тюрьме, кто-то – будто в тюрьме она и научилась жестоким наказаниям. Овдовев, она вышла замуж за Рудольфа Кучеру. У него уже было семеро детей, у нее – один сын. Первая жена Рудольфа скончалась в 1895 году, после ее смерти детей помогала воспитывать некая Фелцманн, которая проживала в семье на положении экономки, но фактически была любовницей хозяина. К детям она относилась хорошо, и они платили ей той же монетой. Жалования почтового работника едва хватало, чтобы обеспечивать такую большую семью, так что жили они впроголодь. Тем не менее, на жизнь не жаловались. Но в 1897 году Рудольф рассорился со своей любовницей, а его новая "экономка," ставшая впоследствии фрау Кучерой, вдобавок объявила Жозефину Фельцманн проституткой. Тем не менее, именно после ее прихода жизнь детей превратилась в настоящий кошмар. Мария беспрестанно избивала их, могла привязать в стулу и оставить на весь день, а одному из пасынков распорола ножницами кожу на лбу. Как и в случае с Хуммелями, соседи раз за разом обращались в полицию, причем полицейские даже посещали "нехорошую квартиру" целых 23 раза за 1898 год! Тем не менее, никаких мер не было принято, и дети продолжали жить с мачехой-садисткой. До той самой ночи, когда при загадочных обстоятельствах погибла Анна Кучера.

В отличии от бледной худышки Юлианны Хуммель, Мария Кучера, которой на момент суда исполнилось 39, была невысокой и крепко сбитой, с жесткими чертами лица. Ее голос раскатывался по залу суда, и она без колебаний спорила и с прокурором, и с судьей. Как утверждала Мария, ее падчерицы и пасынки были просто неуправляемыми, а старшая девочка, 14летняя Людовика, так и вовсе проституткой. Якобы она подначивала младших на разные пакости и приучила их пить спиртное. Вот и 11летняя Анна в ночь смерти была пьяна в стельку.

По словам обвиняемой, когда она вернулась домой тем вечером, Анна носилась по комнате и бормотала бессмыслицу. Утихомирить ее было невозможно, и соседи уже начали возмущаться по поводу шума. Тогда Мария якобы попросила Эмиля, родного брата Анны, зажать ей рот, а когда через некоторое время в спальню вошла сама Мария, девочка была уже мертва. То ли Эмиль задушил ее ненароком, то ли она скончалась от болезни – девочка действительно крепким здоровьем не отличалась – но она сама тут не причем. Уж она-то была хорошей мачехой и никогда не наказывала детей без повода. Наоборот, это они над ней издевались! Рудольф Кучера поддакивал жене, соглашаясь, что дети действительно распустились, пока жили с Фельцманн. А что касается издевательств, он ничего подобного не замечал. В ночь смерти Анны, отец отлучился из дома, но перед тем как уехать, выкупал ее в лохани. Он сказал, что не заметил на ее теле следов побоев (при том, что тело девочки было сплошь покрыто синяками). Или подсудимый лгал, или же был просто слеп!

Зато теперь обеспокоилась сторона обвинения. Хотя закон и запрещал забивать детей до смерти, но просто бить их, а уж тем более таких распущенных, было в порядке вещей. Кроме того, Мария Кучера намекнула, что дети занимались онанизмом, причем именно Анна их этому научила. Онанизм был извечным викторианским кошмаром, ибо противоречил образу ангелоподобного ребенка, абсолютно невинного и безыскусного. Ну а если ребенок занимается онанизмом – это уже не ребенок, а маленькое чудовище. Таким образом, прокурору нужно было не только доказать, что мачеха убила Анну, но спасти репутацию девочки, хоть и посмертно. Поэтому в суд пригласили монахинь, работавших в больнице, где некоторое время проходила лечение Анна – вероятно, от туберкулеза. Вместе с сестрами в суд явилась и графиня Фрици Маршалл, курировавшая больницу. После выздоровления девочки, она приглашала ее погостить в своем имении. Эти свидетельницы должны были описать характер Анны. Монахини показали, что Анна была девочкой умной, но непослушной. Графиня Фрици Маршалл тоже нелестно отзывалась о ее поведении, но добавила, что хотя девочка не реагировала на строгие наказания, лаской и терпением от нее можно было всего добиться. По словам свидетельницы, девочка очень любила свою мачеху и не могла дождаться, когда же ее выпишут из больницы, чтобы они могли вновь увидеться. Но к ужасу обвинения, графиня так же подтвердила, что девочка употребляла непристойные выражения и вообще "была развита не по годам." Зато защита ликовала, ведь слово аристократки дорого стоит.

Тогда прокурор пригласил в суд учителей Анны, которые сообщили, что в школе она вела себя примерно. Причем получала отличные оценки не только по поведению, но и по урокам Закона Божьего. И уж точно не производила впечатление пьяной малолетней проститутки. Появилась в суде и Жозефина Фелцман, которая отрицала, что когда либо развращала детей или поила их алкоголем. На третий и последний день судебных разбирательств, решено было пригласить в зал суда самих детей – на этом настояли присяжные. Стороне обвинения их присутствие тоже было на руку. К этому моменту стало ясно, что посадить Рудольфа Кучеру уже не удастся, слишком мало против него улик, поэтому прокурор сосредоточился на том, чтобы повесить Марию. По его расчету, дети дали бы показания в пользу отца, тем самым приговорив мачеху. Что, собственно, и произошло.

Дети пришли в суд в сопровождении опекуна, который подтвердил их честность и порядочность. Он даже устраивал им проверки, доверяя небольшие суммы денег, но дети ничего не украли и вообще вели себя идеально. Мальчики заявили, что отец бил их лишь тогда, когда на них жаловалась мачеха, но издевалась над ними именно она. А когда рассказ дошел до той ночи, когда погибла Анна, по словам Рихарда Кучеры, все произошло иначе. В ту ночь Мария Кучера сама влила в рот девочки алкоголь, потом засунула ее в ледяную ванну, а после велела Эмилю зажать ей рот, чтобы та поскорее умерла. Его слова подтвердил и сам Эмиль. Разумеется, Мария Кучера отрицала это обвинение, но именно упоминание о ледяной ванне и стало ключевой уликой. Если Рудольф Кучера уже выкупал Анну тем вечером, зачем было купать ее вторично? Таким образом, врачи сошлись во мнении, что именно ледяная вода, вкупе с побоями, и подорвала и без того слабое здоровье девочки. Марию Кучеру приговорили к смертной казни, в то время как ее муж был полностью оправдан. Приговор был зачитан под ликование присяжных. И дело Кучеры, и дело Хуммелей свидетельствуют о том, что австрийское правосудие сурово наказывало детоубийц, правда, предварительно позволив им стать детоубийцами.

Источник информации: Larry Wolff, "Postcards from the End of the World"