Добрая Старая Англия

Викторианские профессии: собиратели чистоты

Ознакомившись с профессиями, распространенными в викторианском Лондоне, вы уже не будете жаловаться на собственную карьеру. Всю дорогу на работу вы будете весело насвистывать, а на рабочем месте облобызаете коллег-интриганов, секретаршу-идиотку и шефа-самодура. Потому что вам очень, очень повезло. Если бы вы жили в Лондоне в середине 19го века, все могло оказаться гораздо хуже. Ведь наше знакомство со странными и неприятными викторианскими профессиями начнется с профессии собирателя собачьего помета. Тех, кто посвятил свою жизнь собиранию собачьих экскрементов, называли pure finders – собиратели чистоты. Этот эвфемизм возник в связи с тем, что собачий кал, наравне с птичьим пометом, использовали для очищения шкур в кожевенных мастерских. Вдобавок, "собиратель чистот" звучит гораздо внушительнее, чем "собиратель нечистот".

В самом факте собирания столь неприглядной субстанции нет ничего странного. Англичане 19го века все пускали в оборот – и кости, и засаленные тряпки, и бумажный мусор, и ржавые гвозди, и сломанные зонтики, и окурки. По грязным улицам рыскали мусорщики, которые обычно специализировались на каком-то определенном виде отходов. От рода их деятельности зависел как распорядок их дня, так и внешний вид, а также уровень дохода.

По подсчетам журналиста Генри Мэйхью, изучавшего лондонскую бедноту в 1840х, в городе работало около 240 "собирателей чистоты". В их числе были, в основном, нищие старики и старухи, не способные заниматься иным трудом, например, торговать. Впрочем, бродить по городу с утра до вечера, то и дело нагибаясь, было занятием не из легких. Кроме того, так подрабатывали ирландцы, запрудившие Лондон после "картофельного голода". Их дети собирали кости и тряпки, но если в поле зрения попадал собачий помет, его тоже подбирали.

Разницу между собирателями обычного мусора и собирателями помета можно было определить на глаз. У первых за плечами был мешок, а в руках остроконечная палка, которой они ворошили груды мусора. Их встречали в темных переулках, куда выливали помои и выносили сор. В отличие от своих коллег, "собиратели чистоты" ходили повсюду, ведь собакам закон не писан и место для туалета они выбирают произвольно. С собой "собиратели чистоты" носили объемистую корзину с крышкой, чтобы не оскорблять прохожих ее содержимым. Иногда на правую руку они натягивали кожаную перчатку, но гораздо чаще обходились без перчаток. Вымыть руку проще, чем возиться со стиркой.

Преуспевающий мусорщик в день мог насобирать полное ведро помета, которое затем продавал в кожевенную мастерскую. Полное ведро стоило от 8 пенни до шиллинга в зависимости от качества продукта. Да-да, в этом ремесле тоже были свои критерии. Кожевенники сообщали поставщикам, помет какого цвета и консистенции они предпочитают. Но как и в любой профессии, здесь не обходилось без мошенничества. Нечистые на руку собиратели отколупывали строительный раствор со стен домов и смешивали его с собачьим пометом для большего веса или лучшей консистенции. В некоторых случаях, они и вовсе скатывали известку в шарики и заменяли ими искомый продукт. Процветал также блат: к примеру, можно было договориться с владельцами питомников и, не тратя особых усилий, выгребать оттуда собачий помет. Впрочем, не все кожевенники принимали такой товар. Собак в питомниках кормили всякой гадостью, а это в свою очередь отражалось на продуктах их жизнедеятельности.

Владельцы маленьких мастерских могли и сами заниматься сбором нечистот, но уж очень хлопотным и не престижным было это дело, так что помет предпочитали все же скупать у поставщиков. Из-за высокого содержания щелочей, помет применялся в дубильном процессе. Сначала работник втирал его в шкуру, снаружи и изнутри. Это делалось для того, чтобы "очистить" шкуру, отсюда и название "чистота". Затем шкуру подвешивали сушиться, а помет помогал вытягивать из нее влагу. После просушки, помет соскребали. Таким образом очищали кожу, которая шла на изготовление обуви, перчаток, книжных переплетов и т. д. Выдубленная кожа была невысокого качества и сохраняла неприятный запах, так что изделия из нееценились недорого. Тем не менее, этот бизнес процветал.

Во время своих экспедиций по трущобам Лондона , Генри Мэйхью взял интервью у престарелой собирательницы помета. Старушка ютилась в комнатенке с разбитыми окнами, заткнутыми грязным тряпьем. По словам журналиста, она и сама напоминала груду тряпья и грязи. Каково же было его удивление, когда выяснилось, что старушка грамотна, изъясняется на правильном английском и в целом отличается от грубых лондонских нищих.

Ее история одновременно и печальна, и типична для лондонских мусорщиков. Отец был молочником и держал коровник. В семье водились деньги, так что дочка до 14 лет ходила в школу. Но когда отец умер, о школьных занятиях не могло быть и речи – девочке пришлось стать подспорьем матери. Дела пошли из рук вон плохо, коровы начали умирать, и, чтобы совсем без гроша не остаться, мать снова вышла замуж. Отчим обращался с девушкой так плохо, что она и сама поспешила под венец. Ее мужем был моряк. В первые годы после свадьбы они жили в относительном достатке: муж ненадолго уходил в море, а когда возвращался, отдавал супруге половину заработка. Но случилось несчастье – моряка насильно завербовали в военный флот, и домой он уже не вернулся. Вскоре до жены донеслись вести о его кончине. Женщина пошла в услужение, но через несколько лет снова вышла замуж. Казалось, уж теперь-то все будет благополучно, однако судьба распорядилась иначе: в самом расцвете сил мужа разбил паралич. У бедняги парализовало половину тела, и, в придачу, он едва не ослеп. Заниматься физическим трудом он уже не мог. Понемногу супруги проели остатки сбережений и распродали имущество. Исчерпав все возможности, муж решил собирать "чистоту". Поначалу эта профессия показалось женщине тошнотворной. После первой же попытки она потеряла аппетит и надолго забросила это занятие. Муж продолжал собирать помет в одиночку. К сожалению, он едва ноги передвигал, так что женщина махнула рукой на брезгливость и присоединилась к нему. По словам старушки, 15 лет назад, когда она только начала собирать помет, за него платили немалые деньги, но с тех пор цены значительно упали. А 6 лет назад умер ее муж – у него были такие приступы кашля, что изо рта хлестала кровь. Из их восьмерых детей в живых не осталось никого, так что теперь несчастная старушка вынуждена сама зарабатывать себе на жизнь. Но несмотря на голод и ужасные условия жизни, она не собиралась сдаваться в работный дом. Каким бы изнурительным ни был их труд, лондонцы предпочитали свободную городскую жизнь полутюремному существованию за стенами работного дома.

Источник информации:

Henry Mayhew, London Labour and the London Poor