Доброе утро

5

Сначала мы зашли в кадры, я заполнила нужные бумаги и получила пропуск, а потом Ленни повел меня в недра канала. Мы долго-долго ехали вниз на подозрительно старом для такого нового здания лифте. Потом плутали по обшарпанным узким коридорам, а Ленни, не теряя времени, вводил меня в курс дел.

— Планерка у нас начинается в пять утра, — рассказывал он.

— Не поздновато? — спросила я. Даже на Девятом принято оставлять про запас два часа до эфира.

Мы вжались в стену, пропуская толпу технарей с проводами и железками. Казалось, извилистый коридор ведет к самому центру земли. На полу то здесь, то там валялись обломки офисной мебели. Мне все время приходилось уворачиваться, чтобы во что-нибудь не врезаться. А еще нельзя было отставать от Ленни, который знал эту кроличью нору как свои пять пальцев.

— Просто… — сказала я внезапно появившемуся передо мной высохшему фикусу в кадке, за которым скрылся мой провожатый, — я привыкла вставать рано…

— Э-м-м-м… — протянул он, будто прежде такая мысль его не посещала, — может, лучше пончиков возьмем?

По мере приближения к операторской мой спутник стал показывать мне ориентиры.

— Здесь у нас комната отдыха, а женский туалет чуть дальше по коридору.

Но меня не так просто сбить с темы.

— В «Сегодня», — сказала я, — даже высшее руководство приходит к 4:30.

Ленни остановился и с изумлением оглянулся на меня.

— Ага, мы здесь такие же, как в «Сегодня», только у нас нет ни денег, ни рейтинга, ни авторитета, — съязвил он. — Но сходство определенно имеется.

С этими словами он открыл дверь с надписью «Операторская». Комната была похожа на рубку заброшенной подводной лодки времен холодной войны.

Ну, не то чтобы совсем, но скажи мне сейчас Ленни, что задник к программе взят из передачи «Фильм недели», посвященной «Охоте за „Красным октябрем“», я бы не удивилась.

— Э-э-э… а здесь хоть электричество есть? — в ужасе спросила я.

— Иногда монитор вырубается, и мне приходится хватать вешалку и шарахать по нему изо всех сил.

— Ага, — больше мне нечего было ответить.

— Так что, Джерри даст вам денег на новое оборудование и декорации? — спросил Ленни, следя за тем, какое впечатление на меня все это произвело.

— Он сказал, что урежет бюджет на двадцать процентов.

— Черт! А я надеялся хотя бы вешалку новую купить.

Я рассмеялась. Ленни мне понравился.

— Ну да, а чего еще ждать если работаешь на канале, название которого расшифровывается как «Абсолютно Блевотный Суррогат».

«Блевотный» — это точно. Я осматривала до нелепости устаревшую операторскую. А я-то думала, что на Девятом все безнадежно устарело. Но как ни крути, это операторская, а я так по ним соскучилась. Я сделала глубокий вдох. Любимый запах телестудии — что может быть лучше по утрам?

— Послушайте, — сказала я Ленни. — Не держите меня за дуру. Я прекрасно знаю, с какими трудностями приходится сталкиваться программе. Ее никто не смотрит, и в прошлом она ничего, кроме отвращения, не вызывала, но так больше продолжаться не может. Я этого не допущу. Работать на федеральном канале — большая честь. И я не собираюсь упускать такой шанс.

— И что теперь, мы тут плясать начнем? — удивился Ленни.

Я улыбнулась. Если понадобится, я могу и сплясать, только бы расшевелить это сонное царство.

— А как насчет потрудиться? Готовы?

— Ну, если вы настаиваете, — улыбнулся Ленни.

— Отлично! — Я засучила рукава пиджака. — Тогда за дело!

Я подошла к двери и потянула ее на себя.

Ручка осталась у меня в руке.

— Это была одна из наших лучших дверных ручек, — сказал Ленни.

Ленни показывал мне свои владения. Прежде, чем идти в гримерные, мы заглянули на кухню. Стены были увешены снимками ведущих программы «Доброе утро» за все годы эфира. Меня не удивило, когда я обнаружила, что одежда со временем менялась, а лица и прически оставались теми же. Колин Пек с середины девяностых щеголяла неувядающей жизнерадостной улыбкой и светлыми волосами а-ля Марта Стюарт. Пол Макви был ее противоположностью — темноволосый и неулыбчивый. В общем-то, тоже ничего, но слишком уж смахивает на Энтони Перкинса. И слишком густо — для мужчины — напомажены волосы.

— Колин у нас уже сто лет, — рассказывал Ленни, — только при ней об этом лучше не говорить. А у Макви зарплата больше — об этом тоже лучше помалкивать.

— Хорошо, — кивнула я, схватив со стола рогалик. Странно. Ведь ведущих в программу заманить ничуть не легче, чем редакторов. Может, Макви расценивает это как своего рода надбавку за вредность?

— Они друг друга терпеть не могут, и об этом тоже не стоит распространяться. Просто все дело в Колин, которая вообще никого терпеть не может. И это у нас тоже запретная тема. Раньше она спала с Полом, но тот ушел к ее помощнице — и об этом…

— …тоже лучше, помалкивать, — подхватила я. — Понятно.

— А еще, как поговорите с Колин, разыщите меня. Будет лучше, если к Макви вместе с вами пойду я.

— Почему? — Я нахмурилась.

— Просто поверьте мне на слово, — Ленни остановился у двери в гримерную Колин. — Готовы?

Я кивнула и постучала.

— Войдите! — властно приказали из-за двери. Ничего общего с голоском, которым Колин ворковала с экрана. Я в недоумении взглянула на Ленни.

На лице у него было написано: не говори, что я тебя не предупреждал.

Но оказалось, что никакие предупреждения не смогли бы подготовить меня к волне злобы, которую обрушила на меня Колин с той самой минуты, как я пересекла порог ее гримерной. От экранного образа улыбчивой и добродушной Колин не осталось и следа. Передо мной предстала не Колин Пек, а разъяренный тигр: глаза сверкают, волосы торчат во все стороны, рот перекошен в крике. Она тут же набросилась на меня, не дав мне рта раскрыть, даже представиться.

— Да ты представляешь себе, скольких главрежей я пережила здесь за одиннадцать лет?! Четырнадцать! — она скинула туфли на каблуках и сунула ноги в отделанные мехом тапочки. — Глупых отсюда выгоняют, умные уходят сами. А сейчас… — она смерила меня презрительным взглядом, — сама видишь, с чем я осталась.

— Здравствуйте, я Бекки, — вклинилась я в паузу и протянула ей руку.

— Бекки… — Она взглянула на мою руку, но даже не подумала ее пожать. — Скажи, ты глупая или умная?

— Согласна на «умную», — ответила я. — С той поправкой, что я здесь останусь.

Колин фыркнула и повернулась к гримерному столику.

— Думаешь, мне нравится быть на последних ролях? — спросила она, намазывая лицо увлажняющим кремом. — Думаешь, весело работать на канале, который тратит на съемку одного-единственного сюжета романтического ток-шоу про какого-то урода-коротышку больше, чем на все наши выпуски за неделю?

Неужели она говорит правду? Конечно, «Капельку любви» бывает забавно посмотреть, но все-таки…

— Если меня еще не уволили, то только потому, что мне можно много не платить и меня охотно смотрят скучающие старые клуши, готовые скупить всю ту фигню, что им впаривают рекламщики… У меня в жизни не было нормального соведущего! — Она ткнула в меня безупречно наманикюренным ногтем, заставляя отступить. — Мне все время подсовывают идиотов и кретинов. Наши рейтинги в такой заднице — глубже некуда… Сколько еще программа так протянет? — На этих словах она скрылась в гардеробной.

Я пошла было за ней, но Колин захлопнула дверь у меня перед носом. Я так и не поняла, рассчитывала ли она получить ответ на свой вопрос. А вопрос хороший. Нет, нельзя допустить, чтобы программа продолжала такое жалкое существование.

— Послушайте, Колин, — обратилась я к створкам двери, — я знаю всю историю передачи, знаю всех ведущих и…

Дверь стремительно распахнулась, и на пороге появилась Колин в брюках и облегающей маечке. При этом она смотрелась так же безупречно, как и в костюме для съемок. Но как она ухитрилась переодеться в этом тесном и темном закутке? Не представляю.

Не удивлюсь, если тут не обошлось без черной магии.

— Ты! — заорала она. — У тебя ничего не выйдет, слышишь?! И ни у кого не выйдет! И тебя отсюда вышвырнут, как и всех остальных! — Она шла на меня, а я пятилась. Да уж, проявила я твердость, ничего не скажешь. — А я так и буду тащить весь этот хренов груз в гору, вцепившись зубами в лямку!

А зубы у нее белые, ровные и явно очень острые — словно в подтверждение она продемонстрировала мне свой оскал.

Интересно, можно ли извлечь из всего этого пользу? Сделать так, чтобы перед камерами предстала деловая и собранная ведущая. Бетт Дэвис. Кэтрин Хепбёрн. Барбара Стэнвик. Народу такие нравятся.

— Ты что, думаешь, приятно, когда тебе все время дают пинка под задницу? — Колин опять ткнула в мою сторону пальцем.

Я пятилась до самого порога. Нет, людям, конечно, нравятся жесткие телеведущие, но только до тех пор, пока те изливают свой гнев на кого-то другого. Колин сейчас очень наглядно мне это продемонстрировала.

— Ну, я…

Колин меня перебила:

— Добро пожаловать в программу «Доброе утро», милочка! — и снова захлопнула дверь у меня перед носом.

— Ну ладно, — сказала я двери. — Хорошо поговорили. Очень конструктивно. С нетерпением жду… — Но мое красноречие иссякло. — Ладно, я тоже не люблю лишних слов.

Колин, конечно, та еще стерва, но, думаю, мы сработаемся. В конце концов, у нас с ней одна и та же цель. «Доброе утро». Мы могли бы… вместе тащить этот чертов груз в гору, вцепившись зубами в лямку. Как-то так.

Я обернулась и увидела Пола Макви.

— Пол! — окликнула я.

Он повернулся, и тут я воочию увидела все его э-э-э… ухищрения. Вблизи, без камеры, это смотрелось несколько… не совсем естественно. Встреть я его в Музее мадам Тюссо, непременно приняла бы за восковую фигуру. Кожа у него была неестественно смуглой от загара, зубы слишком белые, а на волосах слишком густой слой лака. Я изобразила на лице улыбку, столь же неестественную, как ямочка у него на подбородке, и поспешила ему навстречу.

— Бекки Фуллер, — представилась я, — новый продюсер программы. Я так рада встрече с вами. Я…

Он все так же шел к себе в гримерную, не обращая внимания на мои попытки поздороваться. Он не удостоил меня никакой реакции, даже не накричал, как Колин.

— Когда у вас выдастся минутка, — говорила я ему вслед, будто он меня слушал, — я хотела бы с вами обсудить кое-какие мысли. Я постараюсь выбить для нас денег, может, мы сможем снимать больше репортажей с вашим участием…

Перед самой дверью он остановился.

— Да-а-а-а? — протянул он. — Учтите, я категорически не люблю выходить из студии. Я люблю… кондиционеры.

И то правда, иначе все это восковое великолепие растает. Я схватила его за руку, не собираясь так просто сдаваться.

— Ну что же, тогда у вас, должно быть, много других идей относительно…

— Не то чтобы, — передернул он плечами. — Я прихожу на работу. Я ухожу с работы. Никто пока не жаловался.

Ну, погоди у меня!

— Знаете, мы тут с Колин прикинули ряд…

— Конечно, — перебил он меня, распахивая дверь гримерки. — Я буду рад в любое время обсудить эти вопросы с глазу на глаз. — Он пошевелил приклеенными бровями, выразительно на меня поглядывая.

— Ну-у… — может, я все не так поняла. В конце концов, говорили же мы с Колин у нее в гримерке. А что за разговор вышел — дело десятое. Я заглянула внутрь. Подождите, у него там что, кушетка?

Он посмотрел на мои ноги.

— Какой у вас размер? Шесть с половиной? Семь?

— Семь с половиной, узкие, — смущенно ответила я.

— Угу, — кивнул он. — А как вы отнесетесь к предложению сфотографировать ваши ступни?

Тут на нас из коридора стремительно выбежал Ленни.

— А! Бекки, Пол, вот вы где!

Ленни со значением на меня посмотрел, мол, я предупреждал.

Надеюсь, он сумел прочесть в моем ответном взгляде фразу на изысканнейшем нью-джерсийском: а мне насрать.

Теперь это моя программа.

Следующим испытанием для меня стала первая планерка. Все собрались в переговорной. Комната являла собой жалкое зрелище. Впрочем, тут за что ни возьмись, все разваливается. Но с другой стороны — я впечатлилась: народу на программе — на моей программе — раза в четыре больше, чем у нас на Девятом. За столом передо мной сидело человек пятнадцать. И каждый оценивающе на меня смотрел.

Я напустила на себя вид холодной собранности, будто облачилась в боевые доспехи, и села рядом с Ленни.

— Ну что, все собрались? — спросила я.

Колин раздраженно закатила глаза:

— Макви не пришел, мерзавец!

— Макви не всегда ходит на планерки, — Ленни так и подпрыгнул.

Не всегда, видите ли. Я мысленно вычеркнула этого «прихожу на работу — ухожу с работы» из списка ведущих. За спиной у меня сгрудилась стайка стажеров. Кто-то сидел, кто-то стоял. Я с очаровательной улыбкой повернулась к одной из девушек.

— Будьте любезны, — проворковала я, — скажите Полу, что он мне срочно нужен.

А если этот извращенец посмеет что-нибудь сказать о ее ступнях, я ему голову откушу.

— Ну хорошо, — сказала я. — Тогда здравствуйте, я Бекки Фуллер. Так что… давайте просто приступим к работе.

И они приступили. Со всех сторон на меня посыпался град предложений новых сюжетов, сообщений о ждущих нас катастрофах и глупых вопросов.

— Завтра Рокко ди Спирито хочет показать в эфире, как готовить лазанью, — сказала одна из редакторов.

— Отлично! — одобрила я.

— Да, но я ему говорила, что на прошлой неделе лазанью уже готовила Босоногая Графиня, а он уперся и ни в какую. Что мне с ним делать?

Оказывается, не так уж и отлично.

Тут встряла Лиза — ее я узнала, она ведет развлекательную рубрику:

— На следующей неделе я хочу пустить материал о чистке организма свежевыжатыми соками. Сейчас все звезды на них сидят. А какой омолодительный эффект!

— Омолаж…

— У меня вот какая мысль, — она не дала мне и слова вставить, — давайте, я на себе испробую чистку соками, а потом можно будет измерить, ну, скажем, мои токсины.

Ее токсины?!

— А какой делаем задник для сюжета о животных-медиумах? — вклинилась еще одна редактор, — возьмем жилую комнату или просто скамеечки поставим? И кого выберем, длиннохвостого попугая или игуану?

— На Эй-би-си сказали, что мы не имеем права приглашать Эву Лонгория раньше, чем через три недели после того, как ее покажет «Доброе утро, Америка». Что нам теперь делать? — спросила третья девушка.

— Это все ерунда! — подала голос четвертая. — Нам, между прочим, предлагают только третьего напарника Патрика Демпси из нового фильма. Оно нам надо?

— Послушайте, — сказал еще кто-то. — У меня тут тема для настоящего сюжета. В Тампе аферисты потрошат пенсионные счета. Куча жертв, отличные кадры. Но надо пошевеливаться, а то туда все слетятся, как мухи на мед. Свою бригаду пошлем или кому-то из местных поручим?

— Бригаду! — фыркнул кто-то. — Да у нас микшерный пульт барахлит! На ремонт нужно десять штук, не меньше. Откуда взять деньги, как не из бюджета новостей?

И тут метеоролог передачи Эрни Эпплби достал откуда-то из-под стола два огромных железных флюгера, один в форме петуха, а второй — лошади.

— Я хочу рассказать о флюгерах. Это интересно. Вот вы, например, знаете, что слово «флюгер» произошло от голландского «vleugel», что означает крыло?

Тут все замолкли будто по команде. Только одна редакторша прыснула в кулак. Мы как завороженные уставились на флюгеры.

Но в этот момент еще одна сотрудница несмело подняла руку:

— Скажите, а для сюжета о детском питании настоящий ребенок нужен? Если да, то какой: белый? Чернокожий? Латиноамериканский? Азиатский? Черноволосый? Светловолосый? С зубами или без?

Все ждали от меня ответов. Пауза затянулась. Колин выразительно глянула на Ленни. И в этот самый момент к нам пожаловал Пол Макви собственной персоной.

— Ах вот вы где! — сказал он, непринужденно опираясь на дверной косяк. — Строите планы, как испортить и без того худшую передачу на телевидении? Такое собрание грех пропустить.

Он свысока оглядел меня и спросил, вкладывая в голос всю доступную ему насмешливость:

— И что вам от меня угодно?

Собравшиеся посмотрели на Пола, потом перевели взгляды на меня. Они все считали меня неудачницей, от Колин до последней стажерки, строчившей в блокноте у меня за спиной.

Ну, погодите!

Я собралась с духом и стала давать указания.

Первой девушке:

— Скажите Рокко, что со своей лазаньей может идти куда подальше.

Лизе:

— Токсины измерить нельзя. И надо говорить «омолаживающий».

Второму редактору:

— Жилая комната. Попугай.

Третьей:

— Скажите агентам Эвы, что если мы не покажем ее через неделю после «ДУА», они могут забыть о рекламе нового фильма на нашем канале.

Четвертому:

— Мне не нужен третий напарник. Мне нужен Демпси. Можете сказать его агентам, что мы пустим его в первый час и дадим вволю поговорить о макулатуре, о вымирающих соколах… короче, о чем угодно.

— Эрни, — повернулась я к метеорологу. — Какие еще флюгеры?! Ладно вам! Вы что, смеетесь?

Дальше:

— Сюжет из Тампы должен получиться отличный, но мы привлечем местных, потому что… — взгляд в сторону следующего, — нам нужно починить микшерный пульт. Найдите десять штук в бюджете. По моим наблюдениям, на парикмахеров и стилистов заложено слишком много, — взгляд в сторону Колин. — Мы можем приглашать одного стилиста, а не двух в те дни, когда работаете вы и Лиза.

Колин захлебнулась от возмущения.

Я постучала себя карандашом по подбородку.

— Так, все ли я сказала? Ах, да! Ребенок нужен с азиатской внешностью, без зубов. Было бы здорово, чтобы родители были лесбиянки.

Редактор записала мои указания. Те, кто не строчил в блокнотах, глядели на меня, раскрыв рты. Но я еще не все сказала. Далеко не все.

Я кивнула Полу Макви:

— А теперь с вами, Пол. Вы уволены!