Добрые феечки Нью-Йорка

Двенадцать

Спиро, предводитель белок, перестал грызть орех и посмотрел на Мейв.

– Ты почему такая грустная?

– Я скучаю по Ирландии, – ответила та, и Падриг согласно кивнул. Они глубоко сожалели о том дне, когда из чистого любопытства запрыгнули на паром, шедший в Англию.

– А вы почему грустите, Лепесток и Тюльпанка?

– Мы боимся, что отец найдет нас даже тут и заставит вернуться, – ответили они.

– А он знает, как сесть на аэробус?

– Магрис все знает, – сказал Браннок, размышляя, как бы убить Магриса.

Вдалеке бегуны, тяжело дыша, трусцой огибали парк.

– Сыграйте на своих инструментах, – попросил Спиро. – С тех пор, как вы появились, в парке стало намного спокойнее. Сыграйте, а я покажу вам, где растут самые большие грибы по эту сторону Атлантического океана.

И в Центральном парке заиграли феи, а звери и люди слушали, замерев. Затихло радио, смолкли детские крики… Бегуны и велосипедисты остановились, бейсбольные мячи опустились на землю. Все, кто слышал эту музыку, вернулись домой в хорошем настроении и пребывали в нем до конца дня. Никто не дрался и не ругался, не совершалось ни одного преступления, пока феи парка играли.

А в Корнуолле все было совсем не так мирно.

– Я не могу допустить, чтобы мои дети были в бегах, – говорил король Тала. – Это на руку мятежникам.

Магрис пожал плечами. Его больше занимало изобретение новых станков для повышения эффективности производства.

– Я мог бы попробовать навести лунную радугу между Корнуоллом и Нью-Йорком. Но для выработки энергии, необходимой для отправки туда полноценного войска, потребуется время.

Но Тала не хотел ждать. Он желал, чтобы дети его были возвращены немедленно.

– У вас хватит мощностей, чтобы отправить небольшой отряд?

Магрис кивнул.

– Отлично. Отберите наемников.

У Талы была золотая корона тончайшей работы. А кроме того – дюжина влиятельных баронов, державших в узде все фейское население Корнуолла. Последнее говорило о том, что корона его прежним влиянием уже не обладала. Но поскольку Тала больше думал о том, как сильно выросло производство в результате проведенного Магрисом общественного переустройства, то этого обстоятельства он пока не замечал.

Королю пора было идти на совет к баронам, но в узкой аллее, обсаженной невысокими деревцами, его остановил гонец, принесший ужасную весть: банда сопротивления под руководством Элрика подожгла королевское зернохранилище, уничтожив запасы провианта всего королевского двора и самого короля. Теперь придется брать зерно у баронов, а это сильно ослабит его позиции.

Магрис взял одну из листовок Элрика. В ней корнуоллских фей призывали повсеместно сбросить оковы и провозгласить горячо любимых Лепестка и Тюльпанку новыми правителями королевства.

– Мятежники пытались их распространять, – сказал Магрис королю. – К счастью, наши войска этого не допустили.

– Этот Элрик должен быть схвачен! – вскричал король в ярости и тут же распорядился, чтобы лучшие летуны королевства охраняли его владения с воздуха, не давая сбрасывать вредоносные листовки.

– Надо выпить виски, – сказал Падриг, откладывая скрипку. Возражений не было. Уже давно никто из фей Центрального парка не пропускал стаканчика. Белок, несмотря на все их дружелюбие, невозможно было убедить сбегать за спиртным. Они говорили, что это слишком опасное задание. Мейв это особенно угнетало.

– У нас в Ирландии, – говорила она товарищам, – белка в лепешку расшибется, но добудет стаканчик картофельного самогона для феи! Впрочем, вряд ли в этом возникнет необходимость, потому что в Ирландии живут добрые и отзывчивые люди – они обычно сами выставляют для нас самогон.

Ничего не оставалось, как только снарядить экспедицию за пределы парка.

– Зайдем в первый же бар, что нам попадется.

Утрата трехцветкового валлийского мака – да еще так скоро после его драматичного возвращения – оказалась для Керри страшным ударом. Она возмущенно смотрела на записку с требованием выкупа, которую оставили китайские феи.

– Как они смеют брать в заложники мой цветок!

Все амбициозные планы Керри рассыпались в прах. Без валлийского мака ей не завоевать приз Ассоциации искусств жителей Восточной 4-й улицы, а без скрипки Мораг она теперь не сможет разучить ни одного гитарного соло Джонни Тандерса.

– Все, решено, – сказал тем временем Джонни Тандерс. – Я не успокоюсь, даже тут, на небесах, если не узнаю, что случилось с моим «Гибсоном» с тигровой отделкой 58-го года выпуска. Стоило на одну минуту оставить гитару на барном табурете в «Си-би-джи-би»,[15] и у нее тут же выросли ноги. А другой такой гитары нет и не будет.

Билли Мурсиа сочувственно кивнул.

– А моя прекрасная гитара была бы сейчас как нельзя кстати, – добавил Джонни. – Потому что, насколько я могу судить, тут наблюдается острая нехватка хороших рок-групп. Хиппи полно, церковных песнопений тоже, а позабористей – ничего. В общем, когда эти китайские привидения отправятся на Праздник голодных духов, я полечу с ними.

Феи Центрального парка осторожно выбрались на улицу.

– Похоже на бар, – прошептал через некоторое время Браннок, хотя точно определить, бар ли это, оказалось нелегко. Местные здания совсем не походили на привычные корнуоллские и ирландские домишки. Из-за этого путники слишком углубились в Гарлем, и Центральный парк совсем пропал из виду.

Повсюду были люди, машины выбрасывали облака газа, отчего у фей щипало в глазах. Все нервничали, хотя Браннок и Мейв старались этого не показывать. Остановившись, чтобы пропустить четверых детишек, которые неслись с огромным радиоприемником, феи приготовились штурмовать бар.

– Быстренько наполняете бутылки виски, кисеты табаком и прочь отсюда. Чем раньше вернемся в парк, тем лучше.

Над входом в бар висела свеженамалеванная табличка: «Самый дружелюбный бар Гарлема». Феи заскочили внутрь. В баре было тихо. Несколько посетителей смотрели телевизор, висящий на стене, и потягивали пиво. Никем не замеченные, феи принялись за работу. Они прижимали винные меха к алкогольной оптике и собирали за прилавком табак.

– Напоминает наш налет на «О’Шонесси» в Дублине, – прошептала Мейв, и Падриг даже с трудом изобразил подобие улыбки.

– А как же мы напились в ту ночь!

Операция прошла гладко. Через несколько минут все пятеро уже были у двери, готовые бежать в свое укрытие.

– Все готовы? – спросил Браннок. – Отлично, пошли.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь – произнес чей-то голос у них за спиной, – но мне кажется, вы только что ограбили этот бар.

Они круто обернулись. Их потрясенным взорам предстали две чернокожие феи, и вид у них был далеко не благожелательный.

Людям, которые входили и выходили из бара, было невдомек, что на тротуаре разыгрывается такая драма. Трое мужчин, только что посетивших собрание по учреждению фонда помощи бедствующим ветеранам бейсбола, вошли в бар, чтобы обсудить результаты встречи. Зашли двое рабочих со стройки: они просидят здесь до вечера, потягивая по кружке пива, потому что положение в строительном бизнесе теперь ужасное.

«За прошедший год затраты на строительство упали на 2,6 %», – прочли они в газете. Похоже, ни у кого нет денег, чтобы дать им работу.

Бармен им посочувствовал. Его торговля тоже шла неважно.

А снаружи феи пустились наутек.

В сумерках в Бодмин-Муре, что в Корнуолле, собралось сорок два наемника. Магрис посмотрел на них, потом поднял голову и посмотрел на тучи. Пробормотав несколько слов на старинном наречии, он наколдовал небольшой дождик. Магрис не охотно прибегал к волшебству – как-никак ученый, – но иной раз это было удобно. Немного погодя на небе показалась луна.

В наемники шел бездомный малый народец со всех Британских островов: шотландские красноколпачники, английские живчики, валлийские бубаходы и ирландские мешочники. Все они стояли молча в мрачном ожидании. Двадцать один наемник получил задание найти и уничтожить Элрика, а оставшиеся, числом тоже двадцать один – пересечь Атлантический океан по лунной радуге и схватить беглецов.

Вернувшись в Центральный парк, Лепесток мрачно проговорил:

– Как неудачно вышло.

– Да уж, – согласилась Тюльпанка. – Как было бы здорово познакомиться с другими феями! Я и не знала, что они здесь есть.

– Я пытался поговорить по-хорошему.

– И я.

– А когда они начали угрожать нам смертью? Возмутительно!

Все осуждающе посмотрели на Мейв.

– Если бы не ты со своей горячностью, – со злостью сказал Браннок, – все могло бы кончиться хорошо.

Мейв тряхнула огненной шевелюрой.

– Они стали угрожать. Никто и никогда не смел угрожать феям клана О’Брайен.

– А зачем было угрожать в ответ? Голову она ему оторвет! У вас так принято, что ли, в Ирландии?

– Да.

Браннок раздраженно отвернулся. История приключилась пренеприятнейшая. Запасы они пополнили, но из-за вспыльчивости Мейв поссорились с кланом чернокожих фей, о существовании которого даже не подозревали.

– От них могла быть польза. А теперь придется их избегать.

Мейв не соглашалась. Она сказала, что ей плевать, какая от них могла быть польза, потому что никто и никогда не угрожал безнаказанно феям О’Брайен. Она выпила немного виски и заявила Бранноку, что, если он хочет, то может отправляться обратно и мириться.

– Будем надеяться, что ты добьешься большего, чем англичане за время всех своих переговоров с Ирландией!

Она набросила на плечо ремень ирландской волынки и заиграла лихую джигу, всем своим видом показывая, что ей на все наплевать. К ней присоединился Падриг со своей дудочкой. Он, однако, заиграл мотив «Долой неудачи». Перечить Мейв ему не хотелось, но все же он считал, что она повела себя не вполне правильно. В конце концов, чернокожим феям было отчего сердиться. Ни он сам, ни Мейв, не были бы в восторге, если бы в один прекрасный день обнаружили в каком-нибудь голуэйском баре неизвестных налетчиков.

Джига «Долой неудачи» всегда приносит удачу. Ее с неизменным оптимизмом играли несколько поколений кельтов, в результате наделив ее волшебным свойством устранять неприятности. Падриг заметил, что с тех пор, как они оказались в Нью-Йорке, он все чаще ее играет…

Гарлемский бармен заметил, как опустели бутылки виски.

– Похоже, на этой неделе мы продали много скотча, – сказал он рабочим. – Может, торговля все-таки налаживается.

Новость показалась рабочим обнадеживающей, и они воспряли духом. Умиротворяющее облако, оставшееся после ухода фей, заставляло верить, что перемены к лучшему – не за горами.