Добрые Люди

Глава двадцать третья

— Вальдо, проснись! Да проснись же ты!

Я с трудом разлепил веки. Тэсс нависала надо мной и толкала в плечо.

— Вальдо!

— Что случилось? — прохрипел я.

— Нам надо уходить! Вставай! Чистая одежда на стуле. Быстрее!

Владеющая застегнула пояс со сферами, поправила сумки и выскочила в коридор. Я свесил ватные ноги с кровати. Голова шла кругом. Из окна почему-то лился яркий рыжий свет. Снаружи раздавались приглушённые крики и металлический лязг.

— Вальдо, прошу, соберись. — Тэсс вернулась в номер и подбежала к окну. — Они скоро ворвутся сюда.

Я встал. Покачиваясь, подошёл к медному тазу на треноге и умылся холодной водой.

— Кто они?

— Бунтовщики.

— Дейла, — выдохнул я. — Этого ещё не хватало.

Я наспех оделся и подошёл к столу. На серебряном блюде лежали куски сыровяленой колбасы и ломтик сыра. В животе заурчало.

— Мне надо поесть, иначе я свалюсь, — сказал я и накинулся на еду.

Тэсс принесла кувшин с вишнёвым крюшоном и снова метнулась в коридор.

«Вишня? Какая ирония. Создатель верно насмехается надо мной».

Крики за окном становились громче. Теперь я отчётливо различал звуки схватки. Ругань. Стоны раненых.

— Уходим. Пора. — Владеющая замерла в дверях и смотрела на меня умоляющим взглядом.

Я закинул последний кусок колбасы в рот, залпом осушил кувшин и, проверив механизм стилета, выскочил из номера. Тэсс ухватила меня за руку и буквально поволокла вниз по ступенькам.

— Почему ты так переживаешь? — спросил я.

— Потому что к бутовщикам примкнули владеющие.

«Бесов праздник!»

— Сколько?

— Не знаю, но мне не хотелось бы пересекаться с ними.

— И это всё произошло за сутки?

— Ты провалялся двое.

— Ах ты ж… твою налево.

В холле первого этажа дежурили стражники и привратник. Первые двое облачились в кирасы, а усач сжимал в руках карабин.

— Не беспокойтесь, госпожа. Мы им проходу не дадим. Уходите через задний двор.

Привратник старался держаться уверенно, но побелевшие костяшки — с такой силой он сжимал цевьё — выдавали его.

— Спасибо, Робер, — поблагодарила Тэсс.

В саду за гостиницей собрались чуть ли не все постояльцы. Толпа окружила моложавого офицера с эполетами артиллериста, который что-то в сердцах пытался объяснить окружающим. Мы юркнули в темноту и направились к ограждению — судя по уклону, задний двор гостиницы выходил к реке.

— Стой. — Я попытался высвободить руку, но Тэсс держала крепко или снова использовала заклинание, как в Белых горах. — Погоди, дай отдышаться.

Владеющая разжала пальцы и как-то странно посмотрела на меня, в лунном свете её зрачки блеснули двумя искрами.

— Что, жалкое зрелище? — спросил я.

— Нет, просто задумалась. Как бы ты справлялся без меня?

— Один бы я в Тизу ни за какие ливры не полез.

— А ты разве мог отказаться?

— Мог. Мы не самоубийцы, Тэсс.

Она лишь пожала плечами.

— Что, бес его задери, случилось в городе? — спросил я.

— Только слухи. Сначала стали жечь лавки рёсинарцев, потом взялись за всех подряд. А после покатилось.

— Вошли во вкус?

— Наверное.

— А как же гвардия? Первые? Клирики?

— Я не знаю. Говорят бунт охватил пока Купеческий квартал и часть Жилого. Возможно, заслоны где-то и стоят, но основные силы бросили на защиту крепостей. Вчера днём было шумно в той стороне.

— Сапёры ван Аудена ещё и третий параллели не заложили. Это не мог быть штурм.

Тэсс снова пожала плечами.

— Неужели тизцы опять пошли в атаку?

— Я не знаю.

— Ладно, надо выбираться, — решил я.

— Согласна.

Со стороны гостиницы раздался звон битого стекла и несколько выстрелов. Тэсс ухватила меня за руку и потащила вниз по склону к ограде. Трава после дождей была скользкой и я, поскользнувшись, ухнув вниз по склону увлекая Тэсс за собой. Изгваздавшись в грязи по самые уши, мы остановились у ограды — высокого забора из кованых прутьев в палец толщиной. Такие руками не разогнуть.

Владеющая выругалась, как заправский сапожник, раскрыла поясную сумку и положила левую руку на сферу Дейлы, а провой прикоснулась к прутьям — металл заскрипел и раздался в стороны. Мы протиснулись в образовавшийся лаз и покинули территорию «Белой Розы».

— Куда теперь? — спросила Тэсс.

— На тот берег.

— Ты собрался плыть? — владеющая вскинула брови.

— А ты разве не можешь нас переместить? — искренне удивился я. — Тогда, в мёртвом городе, ты даже без сфер Дейлы смогла перебросить отряд через разрушенный мост.

— Увы, — она поджала губы. — В Тизе запрещены заклинания перемещения.

— А что нам мешает нарушить запрет?

— Ни что. Они просто не работают. Храм постарался. Разрешены только перемещения через восьмую сферу, но она всё ещё недоступна.

— Ладно. Где у нас север? — я взглянул на звёзды, благо сегодня стояла ясная погода. — Так, Ковш Создателя, линию сюда — Слеза Дейлы. Север там.

Тэсс восхитительно цокнула языком.

— Ты полон загадок.

— Стараюсь, — ухмыльнулся я. — Идём вниз по течению, там должен быть мост.

— Я и так знала, что мост в той стороне, — повела бровью владеющая. — Мог бы просто спросить.

— Что? Ах, это. Не бери в голову. Мне надо собраться, а подобные умозаключения помогают привести мысли в порядок.

— Понятно. Если я правильно помню, тот мост ведёт к Храмовой площади. Ты уверен?

— Да. Уж что-что, а площадь возьмут под охрану в первую очередь.

Я спрыгнул на остатки старой набережной и помог слезть владеющей. Силы потихоньку возвращались, но поток, конечно, молчал и скорее всего будет молчать ещё день два.

Местами набережную размыло водой, так что нам приходилось пробираться по узкому карнизу вдоль стены над промоинами. Где-то река намыла кучи ила — ноги проваливались выше щиколоток. К мосту мы добирались долго, измазавшись илом и провоняв тиной.

— Ненавижу этот город, — буркнула Тэсс.

— Полностью солидарен с тобой. — Я изучил свои сапоги и злобно сплюнул.

— Смотри, — она указала в сторону моста.

Снизу сложно было рассмотреть, что происходило на мосту — я видел лишь вереницу чадящих факелов. Осмотрелся. Справа в десяти шагах выходила глиняная труба сточной канавы, а рядом виднелась лестница. Я осторожно вскарабкался, хватаясь за ржавые скобы. Тэсс полезла следом. Мы выбрались к заднему двору какой-то лавки, сплошь уставленной деревянными ящиками. Отсюда открывался неплохой вид на каменную переправу, где собралась толпа с факелами. Люди прибывали со стороны Купеческого квартала. Бунтовщики выкрикивали что-то в сторону баррикады — у противоположной части моста со стороны площади встали заслоном у телег и бочек алебардисты в латных доспехах, подпёртые арбалетчиками. Чуть поодаль гарцевали на конях жандармы. Внушительная сила.

Стрелки дали первый залп и болты застучали по брусчатке, высекая искры, но толпа и не думала останавливаться. Вторым залпом арбалетчики скосили первый ряд наступающих. Толпа дрогнула, но задние ряды напирали. Короткая заминка и снова залп. Раненые и убитые повалились на мостовую. Бунтовщики завопили и кинулись вперёд. Третий залп арбалеты дать не успели: из толпы полетели гранаты и взрывами разметало телеги; пали некоторые воины в латах, досталось и стрелкам. Воодушевлённые успехом бунтовщики кинулись на ошарашенных латников. Завязалась схватка. Снова полетели гранаты уже просто в толпу: маленькие чугунные бомбы разрываясь могли пробить осколками толстую кирасу, что уж говорить о бунтовщиках, которые шли на баррикаду в домотканых одеждах. Раздались крики и стоны, а мост окутало облаком дыма.

Когда ветер разогнал белые клубы, обстановка резко поменялась: арбалетчики отступили и укрывшись за павезами[1] выцеливали бунтовщиков. По команде, а иначе и быть не могло, алебардисты юркнули в стороны, и стрелки дали залп. Следом разъехались жандармы, открывая две пехотные пушки. Стволы плюнули огнём. Стреляли картечью, потому как с одного залпа отряд бунтовщиков выкосило до середины моста. Оставшиеся на ногах побросали факелы и побежали прочь. Казалось, жандармы этого и ждали: всадники пришпорили коней и кинулись добивать отступающих.

— Хм, гранаты у толпы? — хмыкнул я. — Похоже, это не совсем бунт.

— Пресвятая Дейла, ужас-то какой! — Тэсс стояла с вытаращенными глазами. — Ты слышишь этот запах?

Ветер дул со стороны моста донося мерзкий запах изувеченных тел и пороховых газов. Война пришла в Тизу.

— А где же владеющие? — спросил я.

— Не знаю. — Тэсс закрыла рот и нос сгибом локтя.

Укрыться от всадников бунтовщикам попросту было негде. Жандармы галопом пересекли мост и врезались в спины отступающих. Началась резня. Люди в панике прыгали в воду, и по ним тут же стреляли из арбалетов. Закованные в сталь кавалеристы буквально смели последние ряды бунтовщиков и теперь рубили тех, кому удалось выбраться с моста.

Пленных не брать. Плохая война. И это против своих же сограждан.

Увлёкшись, жандармы врубились в ряды протестующих, которые отступали широкой улицей. Из толпы выстрелил поток плотного воздуха, сметя троих кавалеристов, а затем на жандармов обрушилась алая волна, разметав с десяток всадников в клочья.

— А вот и владеющие, — смекнул я.

Жандармы развернулись и ускакали на свой берег, топча копытами раненных бунтовщиков. За ними выкатили новые телеги и воцарилась тишина. Лишь слабые стоны умирающих доносились с окровавленного моста.

— Дейла! — Тэсс сошла с лица. — Это настоящая мясорубка.

— Это война, Тэсс. И, судя по всему, бунт тщательно спланирован. Эти владеющие местные?

— Да откуда ж мне знать?!

— Ну может по сферам, потокам или что там у вас ещё? — предположил я.

— Не мели ерунды. Это так не работает. В толпе могли быть, как наши, так и, допустим, цеховые владеющие из Алии. Или даже жёлтые плащи.

— Как бы там ни было, а туда нам путь заказан. — Я прикидывал варианты: — Если сунемся на мост, то с той стороны вряд ли будут разбираться, кто мы такие. И в сторону Купеческого соваться тоже опасно. Есть предложения?

— Переплыть? — владеющая покосилась на реку.

— Эту реку питают горные ручьи — вода ледяная, течение сильное. К тому же я слышал местные байки о тварях, обитающих на дне. Проверять не хочется. Идём обратно.

— Следующий мост в Жилых кварталах, а там как раз начались первые беспорядки. Что-то мне подсказывает, у того моста заслон будет куда серьёзней.

— А третий мост?

— У Верхнего города?

— М-да, туда лучше не соваться, согласен. Тогда лодочная станция?

— Если её ещё не сожгли.

— Я думаю стоит двигаться вдоль реки вниз по течению. Возможно, нам попадётся лодка.

— А если пройти Купеческим и выйти к Ремесленному? Южные ворота ведь на этом берегу.

— Оставим как запасной вариант.

Обратный путь мы решили проделать поверху, не спускаясь к реке, однако вскоре пожалели об этом: на улицу высыпала шумная братия, вооружённая дубинами и факелами. Рассвирепевший народ буквально сносил всё на своём пути: вскрывались лавки, выбивались стёкла, трескались цветочные горшки; кто-то волок женщину за волосы, кто-то выбрасывал мебель и утварь из окон — снизу тут же стаскивали всё это в кучи и разводили костры. Конечно, можно было попытаться сойти за «своих», — вид у нас был потрёпанный — но я решил не рисковать: мужики явно разошлись не на шутку, а Тэсс даже испачканная грязью была способна приковать к себе взгляды.

— Я бы смогла постоять за себя, — бурчала владеющая, хлюпая по густому илу.

— И привлекла бы внимания ещё больше, — парировал я.

Она лишь фыркнула, но промолчала.

Проходя мимо ограды «Белой Розы», я обратил внимание, что со стороны гостиницы не раздавалось ни звука и вопреки ожиданиям даже не было огня. Возможно, гвардейцы смогли отогнать бунтовщиков — уж больно знатные господа жили в «Белой Розе», да и личная охрана у жильцов имелась.

— Может вернёмся в номер? — предложила Тэсс. — Вроде там всё тихо.

Меня тоже посетила подобная мысль, но я отогнал её, пояснив:

— У нас нет времени на это. Нам следует покинуть Тизу, пока мой поток не вернулся. Так больше шансов, можем сойти за беженцев.

— Угу, только для начала надо покинуть оцепленный район.

Она была права. Следовало торопиться и я ускорил шаг.

У поворота реки на воде показалась тень. Послышался плеск. Я пригнулся, рукой приказывая Тэсс сделать тоже самое. Вскоре на лунную дорожку медленно выползла пузатая лодка, я насчитал двух гребцов. Со стороны юта что-то блеснуло, и я вжался в разбитую мостовую всем телом. Владеющая, шипя ругательства, распласталась рядом. Мы затаились и ждали пока лодка проплывёт мимо. На юте сидели двое в латах, два гребца на вёслах и человек в белой сутане на баке; подле него были ещё люди: трое или двое — я не разглядел.

— Патруль? — предположила Тэсс.

— Видать он самый.

Проводив лодку взглядом, я медленно встал и поманил владеющую за собой. Старался держаться ближе к стене, подальше от лунного света, но через двести шагов снова припал к земле, повалив Тэсс. Рухнули мы прямиком под выходом сточной канавы.

— Вальдо! — Владеющая попыталась вырваться, но держал я её крепко.

— Тихо, — прошептал я. — Ещё лодка.

Я не мог ошибиться, так как отчётливо расслышал плеск воды. Впрочем, сомнения мои тут же развеялись: из-за поворота сначала показался нос, а затем и весь корпус судна. Вторая лодка была крупнее и народу в ней разместилось больше: клирик на баке, арбалетчики на юте, гребцы и какие-то личности в тёмных плащах — я нутром чуял в них первых.

— Всё-таки придётся идти к южным воротам, — сказал я, когда лодка скрылась.

— Я сразу предлагала, — гневно бросила Тэсс, вбираясь из лужи.

Она оценила свой внешний вид и выругалась в который раз:

— Будь проклят этот город! Пусть все бесы обрушатся на головы ван Аудена, клириков, и всех прочих.

Пока Тэсс пыталась хоть как-то оттереть одежду в реке, я влез по лестнице — здесь тоже были металлические скобы у сточной трубы. Сверху оказалась ограда, а за ней лужайка и двухэтажный дом. В окнах свет.

— Давай сюда, нужна твоя помощь, — чуть громче чем следовало сообщил я владеющей.

Тэсс повторила трюк с оградой, и мы оказались на чьей-то территории.

— Главное, чтобы не было собак, — прошептал я.

Нам повезло, и мы проскочили приусадебный участок незамеченными. Миновали стараниями Тэсс очередной забор и выбрались на длинную широкую улицу — ни конца ни края не видать. Здесь горели фонари по обе стороны, росли подстриженные кустарники и стояли лавочки возле квадратных клумб с розами. Ни души.

— Цветочный бульвар, — опознала улицу Тэсс.

— Слишком светло, — скривился я. — Давай в ту подворотню.

Битый час мы крались улочками-переулочками. Петляли словно зайцы, обходя сборища бунтовщиков и наконец вышли к Малой Торговой площади. Тут собралась приличная толпа, горели костры. Отвязный народ распевал песни, сооружал баррикады, ставил шатры, одним словом — готовился основательно. Среди бунтовщиков я заметил людей с карабинами. У некоторых были арбалеты, кто-то обзавёлся шапелем, а кто и кирасой, но основная масса из оружия имела лишь дубинки, топоры, вилы да деревянные колья. Вероятно, где-то среди протестующих затесались и владеющие, но этих вычленить из толпы не представлялось возможным.

— С этой площади два выхода, — сказала Тэсс. — Там и там.

— Они вероятно перекрыты. Нам нужно попробовать пробраться через дома.

— Думаешь там не будет охраны?

— Уверен. Толпа опасна, мелкие группы — нет. Основные силы гвардейцев сейчас должны быть в Верхнем городе и у Храмовой площади. В остальных кварталах просто перекроют крупные улицы, чтобы сковать всю эту массу в одном месте.

Я оказался прав. Обойдя площадь переулками, мы без труда прошли насквозь разграбленный дом и вышли в Ремесленный квартал, оставив Малую Торговую площадь позади. Решили передвигаться так дальше — от дома к дому: тут уже поработали мародёры, так что выбивать окна или вскрывать двери нам не пришлось. Но удача отвернулась в самый неподходящий момент. В очередной парадной мы нос к носу столкнулись с пятёркой душегубов.

— Ля, Серп, кто к нам идёт, — осклабился в беззубой улыбке долговязый вор.

— На ловца и зверь, как говорица, — поддакнул бритый наголо подельник.

Из двери высунулось перепачканное сажей лицо третьего мародёра. Он довольно хмыкнул и крикнул кому-то:

— Заканчивайте там, а мы пока развлечёмся.

— Нам оставьте! — раздался приглушённый возглас.

— Мужика в расход, бабу мне, — приказал чумазый.

— А я бы и мужичка, того, — повёл бровью Серп.

Я прижал предплечье к бедру, вдавливая кнопку — рукоять стилета скользнула в ладонь. Сделал шаг вперёд.

— Смелый? — ухмыльнулся Серп. — Иди-ка сюда.

Мародёр выудил из-за спины кривой нож и поигрывая им пошёл на меня вальяжной походкой. Я замер, выжидая. Серп перебрасывал нож из руки в руку, стараясь запутать — дешёвый трюк. Когда расстояние сократилось до трёх шагов, мародёр дёрнулся, делая ложный выпад, перебросил нож в левую руку перехватив рукоять обратным хватом и ударил, метя в глаза. Я шагнул ему навстречу, прикрывшись блоком и вонзил стилет Серпу в солнечное сплетение. Тот хрюкнул, выпучив глаза и стал оседать, выронив нож. Я подобрал оружие и пинком откинул умирающего под ноги чумазому.

— Ко мне! — завопил тот и кинулся куда-то к выбитым дверям.

Долговязый обнажил тесак, но нападать не спешил. Я решил воспользоваться замешательством и ринулся на вора, раскручивая кривой нож Серпа. Долговязый засуетился. Он вытянул тесак перед собой и стал пятиться. Я бросил нож метя в ноги. Мародёр купился: он опустил глаза и попытался отскочить, а когда снова поднял взгляд, то расстался с жизнью — я вогнал стилет долговязому в яремную впадину. Высвободил клинок, подобрал тесак и вернулся к Тэсс.

— Ну сука, сейчас ты у меня! — Чумазый выскочил из дверного проёма с арбалетом наперевес.

Он замер на мгновение, обнаружив булькающего долговязого на полу и вдавил скобу. Я знал — Тэсс справится: владеющая выставила руку перед собой и болт завяз в воздухе. Чумазый побледнел, отбросил арбалет и попытался скрыться, но Тэсс повторила пасс рукой и мародёра впечатало в стену. Кажется, я услышал, как треснули его кости.

В парадную высыпали оставшиеся головорезы. Двое. Крупные, круглощёкие, глаза узкие и злые — близнецы.

— А чё-и-то вы тут? — спросил первый рассматривая трупы подельников.

— Э-э-э, мужик, ты это… мы не с ними, — второй враз растерял всю злость и пошёл красными пятнами.

Я кивком указал тому на дверь, и он, дёрнув брата за рукав, скрылся из виду. Послышался звон битого стекла, а после тяжёлые ботинки застучали по мостовой.

— Твари, — процедила Тэсс сквозь зубы.

— Идём.

К южным воротам мы вышли с рассветом. В Ремесленном квартале царил относительный покой, лишь единожды нам встретилась вороватого вида троица, но они прошмыгнули мимо. У ворот как такового заслона не было, но створки держали запертыми и открывать по всей видимости не думали. Наряд гвардейцев усилили десятком пехотинцев и дюжинной арбалетчиков. За круглым столом у входа в башню скучали клирики и с пяток законников. На стене несли стражу аркебузиры. Не пробиться, даже с полным потоком, будь тот при мне.

Стоило привести вещи в порядок, хотя бы очистить от пятен ила и умыться. Неподалёку от ворот стояли купальни, куда мы с Тэсс и направились. К нашему счастью, их не закрыли, а пара тройка звонких монет позволила нам пройти в отдельный шатёр с деревянными кадками без лишних проволочек. Тэсс разделась донага и заставила меня тоже снять всю одежду, передав её прачкам.

— Не высохнет, — усомнился я.

— Я подсушу, — подмигнула мне владеющая.

И действительно ей удалось высушить выстиранные вещи в мгновение ока: никакого пара — раз и ткань сухая. У меня не было слов. Но как бы там ни было, а способа выбраться из Тизы мы так и не придумали, хотя солнце уже стояло в зените.

Хотелось есть. За купальнями обнаружился кабак, и мы зашли в него. Заказали обед. Бессонная ночь давала о себе знать, к тому же я всё ещё был слаб, да и Тэсс выглядела уставшей — под глазами у неё залегли тёмные круги. Столы в зале пустовали. Помимо нас в кабаке скучал мрачный цванийский купец и спорила парочка мастеровых. Ремесленники жестикулировали руками, а купец клевал носом — должно быть тоже застрял в Тизе.

— Ну и что будем делать? — спросила Тэсс.

— Я думаю, — но в голову ничего толкового не шло.

Принесли солянку и поджаренный картофель. Ели молча, я без аппетита. Тэсс, по всей видимости, тоже: она гоняла юшку по миске ложкой, да хмурила брови. Разговор не клеился.

С улицы раздалось цоканье копыт и у кабака замер крытый фургон с разноцветным пологом. Следом прикатил ещё один, а за ним ещё. Вереница повозок растянулась до самого перекрёстка. Бродячий цирк. Мы с Тэсс переглянулись. Вот уж кого точно выпустят из города, так это цирковых: труппы в Тизу пускали только по личному приглашению маркиза, тогда как бродячие артисты средней руки довольствовались выступлениями в пригородах.

— Наймёмся в охрану? — предложил я.

— Стоит попробовать, — приободрилась владеющая. — Сиди здесь. Попробую договориться.

Я спорить не стал. От меня за лигу разило неприятностями, а вот Арин де Силь, баронесса де Муньпади могла быть очень любезной, в этом я не сомневался.

Пока Тэсс пыталась навести контакты, я наблюдал за цирковыми. Этот народ всегда привлекал моё внимание. Статные акробаты, ловкие жонглёры, бесстрашные канатоходцы, загадочные факиры и симпатичные женщины арлекины. Давняя детская мечта — стать цирковым — преследовала меня и поныне.

Зал кабака быстро наполнялся. Труппа оказалась настолько активной, что даже скучающий купец просиял. Цирковые крутились с подносами, помогая подавальщицам, жонглировали яблоками, крутились волчками. Кабак в раз превратился в цирковую арену, как будто и не было войны за стенами города.

Звонкий девичий голос показался мне знакомым, а потом я увидел её — Кэти. Девочка тоже меня заметила и стала тянуть женщину за платье, тыча пальцем в мою сторону. Когда та развернулась, я узнал Мэри.

«Бесов праздник».

— Дядя Гари! — воскликнула Кэти и побежала ко мне.

«Гари? — нахмурился я. — Ах, ну да. Я же представился им Гариэтом из Цвайгера».

— Привет Кэти, — улыбнулся я подбежавшей девочке.

— Добрый день, — поздоровалась Мэри. — Вы всё ещё в городе?

— Да, дела затянулись.

— А мы вот примкнули к цирку. Едем на север, как вы и советовали. Спасибо вам огромное, я даже не знаю, что бы мы без вас делали.

— А где ваш муж?

— Он там, — она махнула рукой в сторону фургонов, — помогает с вещами. Ну не будем вам мешать. Приятного аппетита.

— Спасибо.

Мэри с дочкой прошли в дальний угол зала и заняли свободные места. Вернулась Тэсс. Судя по её взгляду — дело не заладилось.

— Напыщенный индюк! — выдала она. — Я не могу, говорит. Времена такие, говорит. Мол, не могу рисковать репутацией. Чтоб ему!

— Тише, — попросил я. — Деньги предлагала?

— Ну, конечно. Этот… Марко каким-то образом распознал во мне владеющую. Наотрез отказался.

— Ну его можно понять, — кивнул я. — После всех событий к вашему брату доверия мало.

— Кто бы говорил, — стрельнула она глазками.

Я следил за дальним столиком и как только к Мэри подошёл коренастый блондин, сказал владеющей:

— Побудь тут. Моя очередь договариваться.

— Извините, — сказал я, подойдя к столу. — Не знаю вашего имени.

— Папа, папа! — воскликнула Кэти. — Этот тот дядя. Гари!

Блондин изучил меня цепким взглядом и встал из-за стола.

— Мэри, мы отойдём, — сообщил он жене и поманил меня к выходу.

Покинув кабак, блондин миновал окна заведения и скрылся между фургонов. Я последовал за ним.

— Слушай, Гари или как там тебя? — Отец Кэти сложил руки на груди демонстрируя внушительные мускулы. — Я благодарен тебе за то, что вернул мою дочь домой, за ливры, которые я могу вернуть тебе сейчас же, но я вижу, что ты никакой не купец. Так что выкладывай, что тебе надо.

— Всё верно, — я не стал юлить. — Ливры оставь себе. Дам ещё пять, если скажешь цирковым, что я твой давний друг и убедишь хозяина нанять нас в качестве сопровождающих.

Блондин задумался.

— Ты с женщиной? Кто она?

— Владеющая, — скрывать это не имело смысла.

— Ну уж нет! Ты видел, что твориться в городе?

— Видел, и поэтому мы желаем покинуть Тизу как можно скорее. Сразу отвечу, — я поднял руку предвидя его вопрос, — мы к бунту никакого отношения не имеем.

— Тогда почему же не обратиться в канцелярию? Вам выдадут подорожную грамоту.

— Послушай, — я приблизился к нему. — Стал бы я спасать твою дочь и уж тем более давать ливры твоей жене, будь я лазутчиком? Нам срочно нужно покинуть Тизу — вопрос жизни и смерти. А если мы пойдём в канцелярию, то госпожу владеющую замучают проверками и затянется это всё на неделю две, а их у нас нет.

Он долго изучал меня взглядом, кусая губу и наконец сдался:

— Ладно. Ливры мне твои не нужны. За дочку обязан тебе. Скажи одно — кто ты? Кому мне возносить молитвы?

Пришла моя очередь изучать его.

— По делам их узнаете их, — сказал я. — Всякое хорошее дерево приносит добрые плоды, а плохое — худые.

Блондин ахнул. Ноги его подкосились, и он ухватился за борт повозки.

— Доб… доб…

— Успокойся, — я улыбнулся.

— Я знал, — выдохнул он и глаза его просияли. — Знал.

Отец Кэти вытер рукавом проступившую испарину на лбу.

— Я Грегор. — Он протянул руку, и я пожал её. — Помогу. Постараюсь убедить Марко, что вы хорошие люди.

Я благодарно кивнул и отступил, пропуская Грегора вперёд. Пришлось идти на риск. Блондин, конечно, мог завопить, призвать стражу, но я в нём не ошибся: ведь не все верили в байки про Добрых Людей, кое-где ещё сохранилась память в народе о том, кто выступал заступником бедных и обездоленных в этом насквозь прогнившем мире. Грегор был как раз таким человеком. Но вот верил ли я в это сам? Сложный вопрос.

Грегор долго уговаривал хозяина труппы. Настолько долго, что мы с Тэсс уже помышляли покинуть кабак и попытать счастья через пару дней, когда мой поток восстановиться — идти напролом через стену ночью. Но блондину каким-то образом удалось договориться с Марко и нам выделили места в фургоне, в котором расположились беженцы.

Клирики и законники вопреки опасениям проверок не чинили — нас даже не стали проверять святой силой. Вначале я подумал, что хозяин этой труппы имел какой-то запредельный авторитет, но, когда в наш фургон залез щуплый мужичок с приколотым к отвороту мятого дублета значком торгового союза, всё встало на свои места. Мытарь добродушно улыбался, щурил глаза и тянул руку к каждому — люди ссыпали тому в ладонь монеты, а он скрупулёзно пересчитывал денье. Грегор заплатил двумя ливрами за всех нас и наотрез отказался принимать монеты у Тэсс.

Когда с «проверками» было покончено, открыли ворота и опустили подъёмный мост, выпуская обоз. Солнце клонилось к закату. В сопровождение нам дали двух клириков и с пяток конных аркебузиров: клирики ехали верхом во главе, а стрелки замыкали. Тэсс пояснила, что Южные ворота используются в основном для армейских нужд, а подъёмный мост соединяет ворота с каменным мостом, переброшенным через обрыв, и ведёт к одной из старых крепостей — Первый Клык. Из крепости можно спуститься к заставе Горного Полка, а оттуда уже на восточный тракт. Поэтому с нами сопровождение.

Наша повозка ехала четвёртой и как раз пересекла подъёмный мост. В фургоне имелись окна в виде нашитых кусков ткани на вырезы в пологе. Я скинул тесёмки с деревянных колышков и подкатал ткань. Из окна открывался вид на западную долину: слева над обрывом нависали круглые башни старых крепостей, прикрывающих Тизу с юго-запада; в самой долине всё так же стоял лагерь жандармов, не скажу, что в стане было вовсе безлюдно, но кавалеристов явно поубавилось. За лагерем, над бастионными крепостями клубился дым. С той стороны раздавались приглушённые звуки орудийных залпов. Порой над бастионами вспыхивали яркие шары и воздух шёл рябью в тех местах — видимо клирики сдерживали натиск владеющих ван Аудена. Ни осадный лагерь рёсинарцев, ни проложенные траншеи увидеть не удалось — крепости закрывали обзор.

— Прямо как у Сальсты, — прошептал я.

— Что? — переспросила Тэсс.

Я покосился в сторону людей, ехавших с нами.

— Можешь говорить, — улыбнулась владеющая. — Я ещё немного доработала заклинание и теперь мы не будем выглядеть для окружающих двумя идиотами беззвучно шевелящими губами. Для них мы говорим о… о погоде, например, или о ценах на шерсть.

— Удобно, — согласился я.

— Так что ты говорил?

— Вид из окна напомнил мне Сальсту.

— Э-э-э, это осада Сальсты? Война Гнева? Тридцать лет тому?

— Да, — я кивнул. — Тогда Вальто фон Уббэ впервые применил постепенную атаку и взял крепость за девяносто дней.

— Об этом нет упоминаний в библиотеках, — нахмурилась Тэсс. — В исторической хронике сказано, что крепость выбросила белый флаг через полгода. Ты ничего не путаешь?

— Нет. Наша рота тогда проложила последний апрош к гласису. Нортимцы так и не поняли откуда мы взялись.

— Но постой, — Тэсс обхватила подбородок пальцами. — Вальдо, сколько тебе лет?

— Не знаю, — я пожал плечами. — Кажется, что помню себя именно с тех лет. С Войны Гнева.

— Но выглядишь ты лет на сорок.

Я вдруг осознал, что готов всё рассказать Тэсс: что имя моё Ролэн и родом я из забытой Создателем цванийской деревушке на границе с Нортимом; что разменял уже восьмой десяток; что пережил всех своих братьев и сестёр и что не смог присутствовать на похоронах отца. Мне хотелось рассказать о многом, но я подавил в себе это желание, впрочем, такое со мной случалось порой — хотелось выговориться — и Тэсс не была первой. Но видит Создатель эту тайну я унесу с собой в могилу. Боялся я вовсе не за себя, подобные знания способны утащить в ту самую могилу любого. Я знал, что в братстве умели манипулировать сознанием — делать так, что мы забывали какие-то эпизоды своей жизни. Надеялся, что однажды и со мной случится нечто подобное, что я наконец забуду всё, что помнить не должен и стану нормальным, но увы. Одному Создателю известно, как Ловчие братства проделывали подобные трюки, что, если вдруг они эти воспоминания могли каким-то образом прочесть? Нет. Тэсс я подставлять не хотел. Верно говорят в Довуре: меньше знаешь — крепче спишь.

— Вальдо, ты со мной? — Тэсс пихнула меня в коленку.

— Да, извини, задумался.

— Так ты хочешь сказать, что тебе за пятьдесят? Ну разве что ты участвовал в осаде Сальсты в десятилетнем возрасте.

— Нет, мне тогда было восемнадцать, — соврал я.

— А я в этом возрасте только поступила в академию. Как быстро летит время. Как будто было вчера, а уже разменяла третий десяток, представляешь?

Она улыбнулась от чего у краешков глаз её залегли морщинки.

— У тебя красивые глаза, — сказал я.

— Вальдо! — воскликнула владеющая. — Что я слышу? Неужели это комплемент?

Я промолчал. Попытался улыбнуться, но видимо улыбка вышла рассеянной.

— Что? — спросила Тэсс.

— Надо поспать, — я решил сменить тему. — Цирк едет на восток, алианец ждёт нас в предместье у северного тракта. У нас около недели до назначенной встречи. Я предлагаю ехать с труппой до первого крупного города, а оттуда сделать крюк. Как думаешь?

— Я тебе доверяю.

К восточному тракту обоз выбрался только к утру: нас долго не выпускали с заставы Горного Полка в силу отсутствия капитана. Ни подорожная грамота с печатями маркиза, ни заверения клириков не могли повлиять на сердобольного сержанта. Я невольно вспомнил десятника Валло, который вёл наш отряд через Белые Горы. Что с ним стало? Смогли тогда остатки разведчиков вернуться или их всё же достали изменённые? Вспомнился мне и мастер Ригго.

«К беде что ли?» — подумал я и провалился в сон.

Сумдаль встретил нас холодным осенним дождём. Хозяин цирка решил задержаться в городе пережидая непогоду. В принципе цирковым торопиться было не куда и пережидать труппа могла хоть до холодов, нас же такой вариант не устраивал. Распрощавшись с Кэти, Мэри и Грегором, мы покинули обоз.

Маленький городок после шумной Тизы казался пустынным: безлюдные улицы и тихие дворики. Лишь на центральной площади наблюдалась некая активность. Но поражало не это. Здесь не ходили патрули гвардейцев, не обсуждались боевые действия, да и в целом люди были весьма приветливы и улыбчивы.

— Даже не верится, что в каких-то пятидесяти лигах отсюда рвутся бомбы и погибают люди, — заметила Тэсс.

В центре Сумдали оказался всего один постоялый двор, совмещённый с кабаком. Таверна ни таврена. Так — провинциальная гостиница. Комнаты чище, готовят неплохо, нет конюшни. Грех жаловаться, но после «Белой Розы» было весьма непривычно. Непривычно для Тэсс, я же видал места на порядок хуже.

В кабаке собрался торговый люд и обсуждали купцы как правило свои купеческие дела: цены, убытки, налоги и пошлины. Судя по кислым минам большей половины собравшихся — убытки они понесли неслабые. Впрочем, встречались среди купеческой братии и довольные лица: я бы мог поспорить, что эти-то смогли увеличить своё состояние вдвое, если не втрое. Вот уж действительно — кому война, а кому мать родная.

Непогода усиливалась и судя по низким свинцовым тучам в Тизскую марку пришёл сезон дождей, который теперь продержится до первых заморозков — скоро раскиснут дороги и конное сообщение между городами сойдёт на нет. А посему, пока Тэсс приводила себя в порядок, я проскочил к почтовой станции и выкупил места на завтрашний дилижанс до Бирно — провинциального городка в северо-восточной части марки. Другого пути из Сумдали к северному пригороду Тизы не было, так чтобы не проезжать мимо восточных ворот города. В силу последних событий я подозревал, что патрули там будут на каждой развилке.

В Бирно мы прибыли к вечеру следующего дня. В запасе у нас оставалось несколько суток, поэтому было решено снять номер в самой дорогой гостинице и погулять, что называется на все деньги, благо ливров у нас оставалось с избытком. Тэсс заказывала в номер изысканные блюда и экзотические напитки, употреблять которые я опасался, ограничившись старым добрым цванийским джином. Мы даже купили колоду карт и расписывали жандармика — Тэсс играла неплохо и сумела выиграть три партии из десяти.

Утром второго дня я прогулялся к банку де Ватта и запросил доступ к одной из тайных ячеек братства. Тщедушный банкир проводил меня в хранилище и оставил наедине с чёрным ящиком, запечатанным символом солнца. Капля моей крови распечатала ящик, и я выудил на свет янтарный шар.

«Братья?» — мысленно призвал я.

Ответа не последовало. Я обратился снова. Тишина.

Покидал банк я в удручённом состоянии. Круг молчал. Такое было со мной впервые. Позже Тэсс уверяла меня, что всему виной заблокированная восьмая сфера, и я даже поверил ей на какое-то время — не хотелось портить последний день отдыха своей кислой миной, — но уже по приезду в северный пригород Тизы чувство беспокойства вновь вернулось.

В предместье располагался лишь один приличный трактир. Алианец должен был быть уже здесь, потому как запозднились мы на сутки: в пути нас застал снегопад и пришлось пережидать непогоду на почтовой станции. Первые заморозки пришли раньше ожидаемого. Мороз сковал лужи, а с неба сыпали крупные хлопья снега. Пригород занесло по щиколотку, но усердные подмастерья — в этом предместье стояли кузни и литейный заводик — расчищали снег широкими лопатами, выдыхая клубы пара.

Тэсс направилась в ближайшую лавку приобрести тёплые вещи, а я заглянул в трактир. Стоило разведать обстановку. В зале было немноголюдно: троица забулдыг кидала кости за столом в углу и на меня они не обратили внимания; парочка купцов расправлялась с жаренным поросёнком, они громко чавкали и обсуждали какие-то свои дела с набитыми ртами — вызывали отвращение; упившийся одинокий путник склонился над миской похлёбки и с трудом удерживал голову ровно; тучный трактирщик скучал у очага, помешивая что-то в казане. Я направился к нему.

— Комнаты есть? — спросил я.

— Одна, — бросил тот через плечо.

— Много гостей?

— Не жалуюсь.

— Подай пинту пива. Светлого.

Толстяк окликнул кого-то. Из подсобки выбежал паренёк и принял у хозяина заведения поварёшку, а халдей подошёл к стойке. Окинув меня хмурым взглядом, он выставил кружку пива.

— Два денье, — сказал он.

Я выложил на столешницу три монеты: два денье и один ливр. Трактирщик зыркнул на меня из-под заплывших век, но деньги забрал молча.

— Я ищу алианца. — Я отхлебнул из кружки и поморщился — пиво отдавало сильной горечью.

— Шлялся тут один, — кивнул халдей. — Снял комнату на наделю, но уже как два дня не объявлялся.

Я выложил на стол ещё один ливр.

— Беру свободную комнату. Подай туда, — я указал на свободный стол у окна, — что-то горячее. Два блюда. И бутылку доброго вина.

Трактирщик сгрёб монету, проверил ту на зуб и довольно крякнул. На фразу мою он никак не отреагировал. Я забрал кружку и занял столик. Купцы продолжали жевать да сетовать на какого-то мытаря, содравшего с них круглую сумму. Путника вконец разморило и тот уткнулся носом прямо в тарелку с супом, а троица собиралась покинуть трактир. Один из них подошёл к трактирщику, второй встал подле купцов. Мне не хватило секунды, чтобы поджечь поток: оставшийся за столом игрок в кости вскинул руку, и я захлебнулся от боли в груди.

«Ловчий…»

Виргельхольм — тёмное пятно в истории братства. Я битый год колесил по Цвану и Нортиму в поисках ренегатов в компании Ловчих. Да что там я? В тот год круг старейшин собрал чуть ли не всех братьев, объявив возмездие. Тогда-то я сполна насмотрелся, как Ловчие лишают потока. Смотрел и думал, что буду готов к чему-то подобному, но видит Создатель к такому подготовиться невозможно.

Человек за столом сжал руку в кулак и в ушах у меня будто лопнула струна. Это не было похоже на опустошение потока — он всё ещё был при мне. Я ощущал каждый плод на раскидистой вишне, мог притронуться к любому из них, но поток больше не слушался меня. Словно чужая собака, которая прибилась на время, потеряв хозяина: она повиновалась мне, лизала лицо и давала лапу, но стоило объявиться хозяину, и пёс тут же бросился к его ногам, а я более не имел власти над животным.

Сталь блеснула и вот уже забулькал первый купец. Движение неясного силуэта и брызнула кровь из горла второго. Трактирщик тяжело рухнул на пол, а его убийца, перемахнув через барную стойку замер возле перепуганного паренька. Я отвернулся.

Ловчий внимательно наблюдал за мной. Он смотрел холодно, отрешённо, лишь плотно сжатые губы напряжены.

Я прыгнул в окно.

В полёте сорвал медальон Дейлы и, сунув серебряную пластинку в рот, раздавил шарик с ядом зубами. Нёбо и язык тут же онемели.

Алианский алхимик долго трудился над пробирками и ретортами, прежде чем создал нужный мне яд. Уж не знаю скольких он сжил со свету, но первых результатов смог добиться только спустя год. Лишь его вещество могло воздействовать на меня замедляя сердцебиение и дыхание настолько, что я проваливался в забытьё на несколько недель и по заверениям алхимика — даже клирики могли принять меня за покойника.

Убийца возник передо мной за миг до того, как я приземлился на ноги. Он выбросил руку и нанёс быстрый удар стилетом под пятое ребро метя в сердце. Брат попал бы точно в цель, окажись этот орган на своём месте, но Создатель пометил меня ещё в утробе матери, наградив situs inversus — так алхимик обозвал мой недуг, сообщив, что сердце моё находится справа.

— Покойся с миром, брат, — прошептал убийца и выдернул стилет.

Яд действовал быстро. Ноги подкосились, и я рухнул в снег. Глаза заволакивало пеленой, а я даже не мог их закрыть — веки онемели. Последнее, что я запомнил: алые капли, стекающие с четырёхгранного клинка и смазанный силуэт Тэсс у входа в торговую лавку. Владеющая выронила пальто и опустилась на колени.

[1] Павеза — большой прямоугольный щит с укосиной для установки его вертикально.