Дочь клана

26

Дар мешала похлебку в котле и вдруг обернулась. Ее окружили солдаты-вашавоки. Они держали миски, ожидая, что она нальет им похлебки.

— Уходите, — сказала им Дар, — я теперь уркзиммути.

Солдаты шагнули ближе.

— Ты не страхолюдина, — заявил один из них.

— Нет, я уркзиммути. Я переродилась.

Дар вытянула руки, чтобы показать солдатам когти, но ее ногти оказались ровными и плоскими. Она озадаченно уставилась на собственные руки.

— Мы тебя не боимся.

Один из солдат сунул свою миску под нос Дар.

— Наливай давай.

Дар огляделась по сторонам, но вокруг были только вашавоки. Как только она наполнила миску первого солдата, остальные протянули ей свои. Дар разливала похлебку, гадая, откуда здесь взялись вашавоки. Они подходили к ней все ближе, замыкали кольцо. Дар орудовала половником так быстро, как только могла, но толпа солдат все не редела. Но вот один солдат протолкался вперед и проговорил гортанным голосом:

— Ты украла мой кинжал.

Еще не видя его, Дар поняла, что это Муут. Он уставился на нее мертвыми остекленевшими глазами. У него на шее лиловел кровоподтек.

— Ты воровка!

— Тебе он больше не был нужен, — сказала Дар.

— Отдай мне его!

Муут бросился к Дар. Она вылила ему в лицо полный половник похлебки.

— Подай еду этому парню, — прозвучал чей-то голос, — и на этот раз постарайся не пролить мимо миски.

Дар запустила половник в котел. Муут исчез. На его месте оказался мердант Коль. Он холодно усмехнулся.

— Ты по-прежнему моя женщина, — заявил он, протягивая Дар миску, — делай, как тебе велено.

Дар поспешила повиноваться, но, когда она подняла половник, миска мерданта Коля развернулась, будто змея, и превратилась в хлыст.

Дар проснулась. Она была вся мокрая от пота. В окно струился лунный свет, озарял крепко спящих Нир-ят и Тир-ят. Мало-помалу Дар немного успокоилась. От сновидения остался неприятный осадок, тревога, которую Дар никак не могла прогнать. У нее возникло такое чувство, что, несмотря на все случившееся, она все еще служила в полку.

Прошло немало времени, и наконец Дар снова заснула. Ей снились тревожные сны. Наутро она не могла их вспомнить, но ей еще сильнее захотелось повидаться с Ковоком.

«Когда снег укроет пастбища, — думала Дар, — ковок-ма уйдет зимовать к своей мутури».

А Дар так хотелось хотя бы еще раз побыть с ним наедине. Подталкиваемая этой мыслью, Дар пошла к Зор-ят, чтобы сказать той, что она снова пойдет в гости в клан Ма. Зор-ят удивилась.

— Нир ничего об этом не говорила.

— Она не знает, — сказала Дар, — я иду одна.

— Ты знаешь дорогу?

— Хай, мутури.

Зор-ят поинтересовалась:

— Ты хочешь повидать какого-то сына?

Дар не ответила.

— Будет тебе, Даргу. Ты хочешь увидеть не моего брата. И не Кат-ма.

— Я хочу увидеть их сына, — тихо ответила Дар, — мы нравимся друг другу.

Зор-ят улыбнулась.

— Конечно! Ведь вы же странствовали вместе, — она сделала вид, будто принюхивается, — мой нос не был мудрым. Совсем не мудрым он был! — Она прищурилась, — и давно ты хранишь эту тайну?

У Дар словно гора упала с плеч.

— С тех пор, как пришла к вам.

— Понятно, — сказала Зор-ят, раздраженная тем, что ничего не заметила раньше. Но она тут же догадалась, почему не обращала внимания на некоторые знаки: ей просто в голову не приходило, что сын уркзиммути может питать любовные чувства к вашавоки.

— Мутури, я хочу стать благословленной.

— Благословленной! Так вот как все серьезно! Кто-то из вас двоих говорил с Кат-ма?

— Еще нет.

Зор-ят задумалась.

— Думаю, это было мудро. С Кат-ма порой бывает трудно говорить. Лучше сначала я с ней поговорю, как мутури с мутури.

— Ты это сделаешь?

— Конечно. Ты моя дочь, и Ковок-ма — это хороший выбор.

Лицо Дар озарилось радостной улыбкой.

— Не могу дождаться, когда можно будет сказать Ковоку!

— О, тебе не стоит видеться с ним, пока я не поговорю с его мутури. А потом он сможет навестить тебя здесь. Так будет более прилично.

Радость Дар угасла, и это было видно. Зор-ят обняла ее.

— Трудно ждать, когда чувства сильны.

— Хай, мутури.

— Тогда я сегодня же отправлюсь в дорогу, чтобы поговорить с Кат-ма. Если все пойдет хорошо, скоро твой велазул будет здесь.

Через два дня, к вечеру, Зор-ят пришла в палату, где жила Кат-ма. Все очень удивились, увидев ее, потому что она редко бывала здесь. Когда Зор-ят стряхнула мокрый снег с накидки, ее приветствовала сестра Кат-ма.

— Добро пожаловать, сестра мужа сестры. Наверное, у тебя какое-то срочное дело, если ты пришла к нам в такую погоду.

Зор-ят невесело улыбнулась.

— Чего только мы, мутури, не сделаем ради наших детей! Я почти окоченела, — она склонила голову перед Кат-ма. — Жена брата, я рада видеть тебя, — после того как Кат-ма ответила на ее приветствие, Зор-ят спросила: — Где твой сын?

Кат-ма наморщила нос.

— Все еще со своими козами.

Зор-ят эта новость порадовала, но сказала она вот что:

— Как жаль, ведь я пришла из-за него.

— Правда? — спросила Кат-ма.

Зор-ят посмотрела на своего брата.

— Ты оставишь нас наедине, Джавак? Этот разговор только для мутури.

Кат-ма провела гостью в свою комнату, они сели рядом.

— Что это за дело, Зор-ят? — спросила Кат-ма.

— После того как моя дочь побывала здесь, она сказала мне о своих чувствах к твоему сыну. Она сильно влюблена в него.

Кат-ма просияла.

— Нир-ят и мой Ковок? Они будут хорошей парой.

— Не Нир-ят. Даргу-ят.

Кат-ма сразу помрачнела.

— Твоя дочка-вашавоки?

— Она не вашавоки. Она переродилась.

— Переродился ее дух, — возразила Кат-ма, — но не ее тело. Козу с бараном не скрестишь.

— Как бы то ни было, твоего сына влечет к ней. Он стал ее велазулом уже несколько лун назад.

— Откуда тебе это известно?

— Даргу сказала мне. Она навещает его в его пастушьей хижине.

— И она хочет моего благословения?

— Даргу-ят никогда не будет рожать дочерей, у нее не будет собственной ханмути, но ее сестры будут заботиться о ней. Если ты дашь свое благословение, у Ковока будет хорошая жизнь.

— Хорошая? Ха! Спроси своего брата, каково это: не иметь дочерей! Мои племянницы выше меня по положению. А придет день — и их дочери станут выше меня.

— Так что же мне сказать Даргу? — спросила Зор-ят.

— Скажи ей, что Ковоку запрещено видеться с ней.

— Твой ответ меня не удивляет, но я боюсь, что из-за этого кое-что может случиться.

— Что может случиться?

— Перерожденные наделены особым даром. Даргу, как и Веласа-па, владеет силой волшебства. Как еще такая уродливая мать могла привлечь твоего сына? Если ты оторвешь его от нее, она разобьет ему сердце.

— Так что же мне делать?

— Пошли твоего сына в Тайбен, и Даргу забудет его. Когда он вернется, у нее уже будет другой велазул.

— Ты уверена?

— Она моя дочь. Я про нее много знаю.

Кат-ма нахмурилась.

— Ты принесла дурные вести. Какой выбор я ни сделаю — все плохо.

— Все может закончиться хорошо, — успокоила ее Зор-ят, — подумай о том, что я тебе сказала. Если ты пошлешь Ковока в Тайбен, дай нам знать об этом, чтобы Даргу стала забывать его.

Пока Зор-ят не было, настроение Дар менялось от радости до отчаяния. Она не чувствовала себя такой беспомощной с того времени, как ее заклеймили и отправили служить в оркский полк. Казалось, судьба совсем не повинуется ей; она могла только ждать решения Кат-ма.

Порой у Дар почти кружилась голова от ожидания благословения. Порой она пыталась подготовиться к худшему и представить себе, как она будет жить без Ковока. Она чувствовала, что необычность их встречи и вспыхнувшей между ними любви может оказаться неповторимой.

«Если Кат-ма не благословит нас, я проживу всю жизнь одна», — с тоской думала Дар.

Она слышала о женщинах, которые посвящали свою жизнь Карм, жили отшельницами, молились и занимались тяжким трудом, пока не наступал час уйти по Темной тропе. Когда-то Дар завидовала такой жизни, но после того, как Ковок-ма пробудил в ней страсть, такая жизнь стала казаться ей ужасной. Ей не хотелось состариться без любви.

На четвертый день после ухода Зор-ят Дар так волновалась, что Гар-ят прогнала ее из кухни, чтобы она не испортила очередное блюдо. До позднего вечера Дар стояла за воротами и смотрела на дорогу — не появится ли ее мутури. Было уже почти совсем темно, когда Дар разглядела вдалеке Зор-ят, которая шла под холодным ветром одна, плотно запахнув накидку. Дар бросилась вниз по извилистой тропе и встретила свою мутури у подножия горы.

— Какие вести, мутури?

— Более хорошие, чем я надеялась, Даргу.

— Она благословит меня?

— Пока нет, — ответила Зор-ят, — но она позволит Ковоку видеться с тобой. Не огорчайся. Если все будет так, то есть надежда.

— Но мне нужна не только надежда.

— То, о чем я рассказала, удивило Кат-ма, и ей нужно время подумать. А когда она подумает, мне кажется, она увидит, что в этом союзе есть мудрость. Жди Ковока. Скоро он придет.

Дар обняла Зор-ят.

— Шашав, мутури.

Зор-ят пошла вверх по склону, радуясь, что в темноте Дар не видит ее лица. Она сама чувствовала, что делает что-то нехорошее, неестественное, и боялась, что лицо может выдать ее чувства.

«От бессмысленных слов остается дурной привкус», — подумала Зор-ят.

Однако она верила, что если ее замысел удастся, Мут ла простит ее.