Дочь Пожирательницы грехов

Глава 8

Лиф стоял у моей двери напряженно, лицо было маской. Он открыл дверь, и Мерек вошел, не взглянув на него. В этот раз он точно подмигнул левым глазом, и мне пришлось поджать губы, чтобы не улыбнуться.

Стол оказался у окна, мой комод отодвинули к кровати. Свечи затрепетали от ветерка из двери, их свет отражался в серебре на столе, мерцал на статуе. Там были кубки и высокие стаканы, ваза с туберозой и пижмой стояла в центре. Это было мило, и я была тронута попыткой Мерека создать не очень официальную атмосферу. Он пересек комнату с уверенностью, отодвинул для меня стул. Когда он сел напротив меня, он кивнул Лифу, и тот налил нам вина так, словно делал это всю жизнь. После этого он оставил нас наедине.

Мерек разглядывал меня, склонив голову. Он потягивал вину, а я пыталась занять себе, разглядывая цветы.

- Не сочти за грубость, но цвет – не твой. Такое носит моя мама.

- Королева это и выбирала, - признала я. – Яркие цвета, особенно красный, радуют ее. Она говорит, что это правильный цвет для Донен. И это радует короля.

- Маме не важно, что радует короля.

Я отвела взгляд и прижала к губам бокал.

- Тебе неудобно из-за меня? – сказал он. – Думаю, да… если так сказал бы кто-то еще, его обвинили бы в измене.

- Можете говорить, как хотите.

- Ваше высочество. Ты можешь не говорить, но я это все равно слышу, - его улыбка стала кривой. – Прости, Твайла. Мне редко удается свободно поговорить с людьми, которых я выбрал. Но ты должна понять, что твоя ситуация не сильно отличается от моей. У нас нет родни, нет друзей. Других, как мы, в Лормере нет. Думаю, так и на мир смотрят иначе, - он сделал еще глоток вина. – Не утомляет, Твайла? Жить внутри головы? Знаю, у тебя есть боги, но разве этого достаточно? У них есть ответы на все?

Я не знала, что ответить. Он говорил то, с чем я не могла согласиться, даже если бы хотела. Он говорил так, словно мы были друзьями давно, и это было слишком. Я хотела, чтобы Лиф принес еду, или чтобы упала свеча и подожгла скатерть, лишь бы это прекратилось.

- Мне это не нравится, - продолжил он. – Я не могу представить, кому это нравится. Быть одному среди двора людей. Я был единственным ребенком, пока не привели тебя. Никого моего возраста, не с кем было играть, никто не спасал от учителей и нянек. Окружен, но одинок… Мы с тобой похожи.

Я молчала, глаза горели от пристального взгляда на скатерть.

- Ты не ответишь? Как пожелаешь. Но так и есть. Даже в поездке от меня держались подальше. Можно подумать, что двух лет хватит для дружбы, но нет. И от тебя люди тоже держатся подальше.

- Вам понравилась поездка? – спросила я, цепляясь за тему, что заставит его перестать сравнивать наши жизни.

Он посмотрел на меня с нечитаемым лицом.

- Она открыла мне глаза, - сказал он.

Он поднял руку и щелкнул пальцами, на пороге возник Лиф.

- Мы готовы, - сказал ему Мерек и посмотрел на меня. – И я теперь лучше понимаю, как работает королевство… - он замолчал, когда Лиф принес еду и наполнил наши бокалы. Мерек игнорировал его, ожидал, пока он уйдет и закроет дверь, и лишь потом заговорил. – Все просто: в Лормере землями управляют лорды, что сидят в Совете. Мама и отчим говорят с ними, а лорды отчитываются о своих землях, потенциальных угрозах и вопросах, а потом принимаются решения. Мама издает указ, ставит печать, и лорды считают, что все решено.

- И все?

- Можно и так сказать. Лорды управляют частями – Лортуной, Монкхэмом, Чаргатой, Хагой и т.д. Они назначают жрецов, шерифов и местных хранителей мира, следят за справедливостью и принимают с вопросами. В ответ им платят налог, и они отдают нам его часть, чтобы остаться на своем месте.

Я смотрела на тарелку, устрицы плавали в масле и соусе. Устрицы на Пожирании означали зависть, как и фрукты в воде. Я решила пока не есть.

- Система выглядит четкой.

Он кивнул, поднял устрицу ко рту и выпил ее.

- Четче, чем в Трегеллане, точно.

- В каком смысле?

- У них нет монархии. Она не вернулась после войны. Ими правит совет, по одному представителю от области. Они голосуют, чтобы принять закон, это делает не кто-то один, и решение могут принимать днями. Были случаи, когда к соглашению так и не приходили, потому что не было явного победителя по голосованию. Это неэффективно, - он криво улыбнулся, а я вспомнила слова королевы на охоте, когда он рассказал ей то же. – Но, - продолжил он, - они на годы вперед нас в медицине, у них есть алхимия, потому я и хотел наладить связи. Они не выдают легко секреты, но если я в чем-то и согласен с мамой, так это в том, что нам нужно обуздать это в Лормере. Я надеюсь, что Трегеллан все же поделится знаниями, когда мы будем править.

От его слов мне стало не по себе. Когда мы будем править.

- Вы встречали алхимиков?

Его глаза загорелись, и он склонился вперед, чуть не угодив локтями в тарелку.

- Да. Одного сильно охраняли, но мне позволили посмотреть процесс. Это не помогло маме, к ее раздражению, ведь основную работу провели до того, как дали мне войти. Но я видел финальные преобразования. Я видел, как они делают золото. Трегеллан не лишится сокровищ. Хотел бы я нам такой навык.

Он поднял еще одну устрицу и влил в рот, опустил раковину в миску.

- Мы – единственное королевство, у которого нет алхимии. Трегеллан выживает с ее помощью. Даже в Таллите она была, и они были богаче, чем мы. В Таллите алхимики были при дворе. И алхимию применяли те, кто унаследовал талант.

- Этого вы хотите? – спросила я. – Богатое королевство?

- Это неправильно? Неправильно хотеть людям благодати? Хотеть, чтобы у всех была еда и лекарства?

- Нет, это хорошо, - я замешкалась.

- Думаешь, я жадный?

- Я не говорила…

- Сказать можно и без слов, - парировал он и сделал глоток вина.

- Богатства не уберегли Таллит, - тихо сказала я.

Мерек был отдален, он взял устрицу, но опустил на тарелку.

- Нет, не уберегли. Я видел это. Старый замок. И нашел там монету, что дал маме.

- На что он похож? – спросила я, желая покончить с напряжением между нами.

Он поднял ту же устрицу и посмотрел на нее, а потом снова опустил.

- Заброшенный. Даже не понять, что пятьсот лет назад он был в центре мира. Замок – развалины, стоит только одна башня и две стены большого зала. Кроме останков Зала стекла, остальное или под водой, или заросло.

- Ничего не осталось? – я поежилась почему-то. Как могло все королевство умереть? Как могли боги так их бросить? Я вспомнила снова охоту и вопрос лорда Беннела, и у меня вырвалось. – Там не было следов Спящего принца?

Мерек прищурился.

- И ты туда же. Это сказка, Твайла.

Я отодвинула тарелку сильнее, чем хотела, и жидкое масло пролилось на скатерть.

- Я не про сказку. Я про историю Таллита. Это правда или нет? – я не помнила много, но в легенде могла быть часть правды: последний наследник их престола заболел, и королевство тоже пало.

- Прости, - тут же сказал Мерек, опершись о стол. – Я был груб. Ты права, конечно, в истории Таллита говорится, что наследник был погружен в некий сон. И править было некому, и войны с хаосом разрушили королевство. Так говорят, - он сделал глоток. – Но это не предупреждение, которого стоит бояться, - добавил он. – Мы никогда не будем такими, как Таллит, Твайла. Особенно, в плане богатства, боюсь. Но мы долго жили без алхимии, так что смею сказать, что и без нее нам не плохо. Я хочу лучшего для Лормеры. Я буду бороться за это, - он искал что-то во мне взглядом. – Я рассказал тебе, что узнал за эти два года. Теперь ты расскажи, как провела это время.

Я ответила после паузы:

- Я пела и исполняла долг Донен.

- И все? Тебя учили танцевать или играть на арфе? Учили читать?

- Не было времени, - сказала я, и он нахмурился.

- Конечно, нет. Думаю, расправа над предателями истощает. Повезло, что в этом месяце тебе некого казнить. Пока что.

Он хмурился, челюсти были сжаты от злости или отвращения. Мое лицо снова вспыхнуло. А потом он вздохнул и отодвинул свою тарелку.

- Прости меня, - он поднял графин и наполнил свой бокал. – Что случилось с детьми, что смеялись над пухом одуванчиков? – тихо сказал он. – Думаешь, они пропали навеки?

Я не могла смотреть на него.

Через миг он щелкнул пальцами, призвав Лифа, и тот убрал наши тарелки. Может, Лиф потом отчитает меня за то, что я не поела. Он вернулся вскоре с другой едой: птица, фенхель, лук-шалот, пастернак, и все было под соусом.

Мерек не говорил, не смотрел на меня, а методично резал и ел, отпивал из бокала, и я следовала его примеру, радуясь занятию. Когда он отложил нож, я тоже так сделала, хотя на тарелке еще была еда.

- Хочешь, чтобы я ушел?

- Ваше высочество?

- Мерек! Я просил называть меня так. Если и говоришь со мной осторожно, хоть называй по имени при этом. Ты ведь будешь моей женой, зови меня Мереком.

Посреди его вспышки я услышала, как Лиф вошел, но дверь быстро закрылась за ним, он вышел, и я оглянулась, не зная, сколько он услышал.

- Простите, - сказала я. – Я не знаю, как…

- Как что? Говорить со мной? Просто говори. Не бойся, прошу. Мы ведь помолвлены? Мы можем говорить друг с другом, доверять. Боги, нам должно быть хорошо вместе! Я знаю, какая роль у Донен, Твайла! Я изучал ее, и я знаю, что ты делаешь.

Я кивнула, жалея, что не сказала ему уйти. Я не хотела говорить об этом ни с кем.

- Тебе не нравится это, - сказал он плоско, и я подняла голову. – Казни. Я не виню тебя. Мама приказала тебе делать так, и это тебе не нравится. Она знает.

Я была удивлена. Я не говорила об этом после казни Тирека, так мне казалось.

- Я просил ее прекратить, - сказал он. Я была потрясена его признанием, смотрела на него большими глазами. – Она этого не сделает, - продолжил он. – До свадьбы – точно. Это долг Донен, но… - он замолчал, открыл рот и склонился, а я ждала. Он покачал головой, не договорив. Вместо этого он снова поднял бокал. – Не вини себя за это. Они – предатели. Мы будем отдавать приказы о смертях, когда будем править.

- Знаю, - сказала я. – Но дело не в том. Не только в том.

- Тогда что?

- Это грех? – спросила я осторожно. – Разве не грех – забирать жизнь, несмотря на причину?

- Не понимаю.

- Когда моя мама Пожирала грехи старого ката, ей пришлось есть ворону. Грех убийства. Я не хочу, чтобы моя сестра… - я замолчала и подняла бокал с вином.

- Не хочешь, чтобы сестра ела за тебя ворону, - сказал он, и я кивнула.

- Не хочу заставлять ее делать это, - я не знала, что именно имела в виду. Говорить о Мэрил и думать было больно. Она была моя больше, чем мамина. Каждый раз, когда буря задевала наш дом, она пряталась у меня, и я прижимала ее к себе, пока она дрожала от страха. Я помогала ей с царапинами. Я натирала ей десны гвоздикой, когда у нее росли зубы. Я укладывала ей волосы, чтобы они обрамляли ее лицо. Моя сестренка была красивой, светловолосой, мило улыбалась, и между передними зубами была маленькая щель. Она была солнцем, счастьем и радостью, и я плакала без нее весь первый год в замке. И только из-за нее я сносила все, что просила меня делать королева.

- Ты скучаешь по сестре? – сказал Мерек, и я кивнула. – А по маме?

Я подбирала нужные слова.

- Для нее Пожирание грехов важнее. Мы заботились о себе сами. Когда она не работала, то была в комнате, думала о поглощенных грехах.

А жители деревни сцепляли пальцы из-за нас, чтобы отогнать беду, когда мы проходили мимо. Я помнила взгляды других детей, когда родители уводили их от нас. Я думала о ночи, когда моя мать родила сестру, к ней не пришла повитуха, и мне пришлось помогать. Я помнила кровь и вонь испражнений, и как мать выла, как олень на охоте. Я видела, как содрогается плоть на ее ногах, пока она тужится, и как я ловила рождающуюся Мэрил. Она увидела мое лицо первым, я очищала ее глаза, вытирала голову. А теперь я могла даже не узнать ее в толпе. Ведь я оставила ее, хоть это и было ради еды и денег для них, это делало ее следующей Пожирательницей грехов. Это была бы я, но я ушла. Мама осталась.

- У нее есть работа, - добавила ее. – Ее роль.

Он смотрел на меня и медленно кивнул.

- Я же говорил, что мы похожи?

- Вы – жизнь для вашей матери, - сказала я ему. – Она восхищается вами, вы должны это знать. Она живет ради вас.

- Она старается жить ради меня, - он исказил мои слова.

- Я не о том…

- Я знаю, - он снова поднял бокал и нахмурился, поняв, что он пустой. – Как зовут твоего стража?

- Лиф.

- Лиф, - позвал он. Лиф открыл дверь, вежливо вскинув брови. – Мы закончили. Убери тут. Твайла, хочешь десерт?

Я покачала головой, смутившись от того, что он говорил с Лифом.

- Хорошо. Убери тарелки. И принеси больше вина.

Я чувствовала, что Лиф неохотно слушается, хотя Мерек не заметил этого. Когда вино принесли, а тарелки убрали, он снова поднял бокал.

- О чем ты мечтаешь, Твайла?

- Н-ни о чем. У меня все есть.

- Не верю. У тебя должны быть мечты. Они у всех есть.

- Я хочу… быть счастливой, - сказала я, понимая сразу, какую глупость произнесла.

Но, к моему удивлению, он кивнул с улыбкой.

- Я тоже хочу быть счастливым.

* * *

Он не задерживался, мы не говорили больше о смерти и мечтах. Зато рассказал о рисунках, об уроках из детства. Я озвучила свою тревогу за Дорина, и он пообещал посмотреть, что с ним, обеспечить нужными лекарствами. Так с ним говорить было проще, и если таким будет наш брак, я легко его вынесу. Когда он допил вино, он позвал Лифа, чтобы тот привел его стражей и слуг, чтобы те убрали стол и стулья из моей комнаты.

Мы тихо стояли бок о бок и смотрели, как служанки смешно уносят бокалы, свечи и вазу. Два стража Мерека унесли стол и стулья, а потом вернулись и с помощью Лифа переставили к окну мой комод. Когда они закончили, они повернулись к Мереку.

- Ждите меня снаружи, - приказал он, и они ушли, Лиф плелся за ними. - Тебе понравился вечер, Твайла? – спросил он.

- Да, Мерек, - сказала я.

- Врешь, - тихо пожурил он. – Но станет проще.

Он поклонился мне, а потом ушел, дверь осталась открытой, и я смотрела, надеясь, что он прав.

Появился Лиф, он раздвинул полог моей кровати. Он расправил скатерть на прикроватном столике, зажег свечи, но движения его были резкими.

- Спасибо, - мягко сказала я.

Лиф проворчал:

- Миледи.

- Ты… в порядке? – спросила я.

- Все прекрасно, миледи, - пробормотал он.

Я смотрела, как он встряхивает покрывало на моей кровати, словно оно его оскорбило, а потом я сказала:

- Прости, - сказала я. – Если он был груб с тобой, прости. Ему всю жизнь служили, и теперь он их и не замечает.

Нельзя было так говорить, и он зло покачал головой.

- Не замечает? Я знаю, что он принц, а я – страж, но я и человек, как и он. Между нами нет разницы, если убрать титулы.

Я вздохнула.

- Лиф, нельзя так говорить.

- Это меньшее, что я хотел бы сказать, - пробормотал он. – Простите, я знаю, что вы помолвлены.

- Не поэтому нельзя, Лиф. Он – принц, что станет королем. И королева разозлится, если услышит твои такие слова.

- Это не измена – называть кого-то свиньей с плохими манерами, - сказал он, и я уставилась на него. Его убьют, если он не научится молчать. И Пожирающий его грехи будет мучиться от изжоги из-за перца – его гнева. Если ему светит Пожирание вообще.

- Тебе нужно держать себя в руках, Лиф.

- Я держу себя в руках.

- Нет. Ты назвал принца свиньей.

- Так и есть, - сказал он.

- Лиф, если королева…

- Ее… - он сказал недовольно, и я раскрыла рот.

- Осторожнее, Лиф, - медленно сказала я. – Будь осторожен. Я рассказывала тебе, как лорд умер, ослушавшись ее. Я не говорила тебе, как он умер. Она спустила собак. Она заставила его бежать в лес и отправила их за ним. А он лишь шептался, пока я пела. И они разорвали его на части, а мы слушали. Мы слышали крики, треск костей, хлюпанье. И знаешь, что она сказала? Сказала мне петь громче. Чтобы заглушить.

Он раскрыл рот, потом закрыл, и я видела, как бравада покидает его, пока он обдумывает мои слова.

- И ты знаешь, кто я. И что я могу. Ты хочешь, чтобы я коснулась тебя руками, пока ты будешь сидеть связанным на стуле? Хочешь, чтобы я забрала твою жизнь по ее приказу, потому что ты совершил измену? Я казнила единственного друга, что знала, потому что он предал трон Лормеры. Ты можешь стать следующим, если не будешь думать. Перестань вести себя безрассудно. Я одна из них, Лиф, и я выйду замуж за принца.

Когда я закончила, я задыхалась, кожа пылала с головы до ног. Лиф смотрел на меня, словно я монстр, каким и была. Если так он увидит правду, пускай. Он без слов поклонился и вышел из комнаты.