Дом на Тара-роуд

Глава третья

Иногда они встречали матерей и дочерей, ходивших по магазинам вместе. Те выбирали платье или юбку и при этом разговаривали нормально. Кивали или хмурились, но общались по-человечески. Как друзья. Одна заходила в кабинку что-то примерить, а другая в это время держала еще четыре вешалки с нарядами. Теперь Рия в глубине души думала, что это были не настоящие люди. Актрисы или сотрудницы рекламного агентства. Судя по тому, что она сама поссорилась с дочерью одиннадцать раз за полтора часа, было трудно поверить, что четырнадцатилетняя девочка и ее мать действительно способны вместе ходить по магазинам. Эти люди только играли в Счастливые Семьи. Или нет?

Энни получила подарок от бабушки. Столько денег на одежду она еще никогда не тратила. До сегодняшнего дня Энни сама покупала себе обувь, джинсы и майки. Но тут было совсем другое дело — ей требовалось нарядное платье для летних вечеринок. Конечно, Рия должна была пойти с ней и помочь сделать выбор. Это могло бы сойти за развлечение. Так было несколько часов назад. Сейчас же казалось, что это самая большая глупость, которую каждая из них сделала за всю свою жизнь.

Когда девочка посмотрела на нечто кожаное с цепями, Рия громко ахнула.

— Я знала, что так и будет! Знала с самого начала! — вспыхнула Энни.

— Нет, я думала… это просто… я думала… — Рия потеряла дар речи.

— Ну, что ты думала? Мама, говори, что ты думала, а не ахай на весь магазин! — Лицо Энни покраснело от гнева.

Рия не собиралась говорить, что этот наряд выглядит как иллюстрация из журнала «Гардероб садомазохиста».

— Может быть, примеришь? — устало спросила она.

— Не стану! Я уже видела твое лицо. Нечего устраивать из меня посмешище…

— Ничего я не устраиваю. Чтобы понять, как на тебе выглядит вещь, нужно ее примерить. Может быть…

— Ох, мама, ради бога!

— Но я серьезно. Ведь это твой подарок.

— Знаю. Бабушка дала мне деньги, чтобы я купила то, что мне нравится, а не какую-нибудь гадость с жилетом из шотландки, которую ты хочешь заставить меня носить!

— Ничего подобного. Энни, приди в себя. Когда я тебя заставляла? Я и слова не сказала.

— Тогда зачем ты пошла со мной? Что ты здесь делаешь, если тебе нечего предложить? Что мы вообще здесь делаем?

— Ну, я думала, что мы смотрели…

— Ты никогда не смотришь. Ни на вещи, ни на людей. Иначе бы ты не носила такую одежду.

— Послушай, я понимаю, что тебе хочется одеваться не так, как я.

— Мама, никто не хочет одеваться так, как ты. Честное слово. Тебе никогда не приходило это в голову?

Посмотрев в одно из многочисленных зеркал, Рия увидела отражение сердитой стройной девочки-подростка с прямыми светлыми волосами, которая держала в руках нечто вроде одеяния раба. Рядом с ней стояла усталая женщина с пышной гривой кудрявых волос, падавших на плечи, в поношенном черном бархатном свитере с треугольным вырезом и белой юбке. Для похода по магазинам она надела удобные туфли на низком каблуке. Это был не тот день, когда Рия опрометью выскакивала из дома; она прекрасно помнила о магазинных зеркалах, в которых можно внезапно увидеть себя со стороны. Она причесалась, накрасилась и даже почистила кремом туфли и сумочку. Зеркало, висевшее в холле их дома на Тара-роуд, показывало, что все нормально. Но тут оказалось по-другому.

— И ведь ты еще не старая, — сказала Энни. — Многие женщины твоего возраста не ставят на себе крест.

Рия с величайшим трудом поборола желание схватить дочь за волосы и вытащить из магазина. Вместо этого она снова задумчиво посмотрела на себя в зеркало. Ей тридцать семь. На сколько она выглядит? На тридцать пять? Минимум. Кудрявые волосы делают ее моложе; во всяком случае, сорока ей никто не даст. Впрочем, как знать?

— Мама, перестань втягивать щеки и корчить рожи. Это смешно. — О боже, когда это случилось? Что заставило Энни возненавидеть мать и насмехаться над ней? Ведь до сих пор они так хорошо ладили…

Рия сделала еще одно нечеловеческое усилие.

— Послушай, речь не обо мне. Это твой подарок. Бабушка хочет, чтобы ты купила себе что-нибудь красивое и подходящее.

— Нет, не хочет. Мама, ты же никогда никого не слушаешь. Бабушка сказала, что я могу выбрать что хочу. Про что-то «подходящее» она не говорила.

— Я думала…

— Ты думала о том, что хорошо выглядело бы на пуделе, которого привели на собачью выставку! — Энни отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

Рядом стояли мать и дочь и рассматривали висевшие на стеллаже блузки.

— У них должна быть такая же желтая! — с жаром сказала девочка. — Давай спросим продавца. Тебе очень идет желтое. А потом пойдем пить кофе.

Они были похожи на обычных мать и дочь, а не на заранее отобранных актрис, присланных из рекламного агентства, чтобы пудрить мозги простым людям. Рия чуть не заплакала от зависти.

Дэнни договорился, чтобы циклевочную машину привезли в одиннадцать часов. Рия решила, что ей надо быть в это время дома. Ей показалась довольно странной идея — снять ковролин, якобы скрывавший красоту деревянного пола. Она вовсе не считала его красивым — доски потеряли цвет и из них тут и там торчали гвозди. Однако Дэнни лучше разбирался в таких вещах, это она признавала. Его работа заключалась в том, чтобы продавать дома людям, которые знали всё обо всем, и эти люди считали, что деревянные полы и тщательно подобранные ковры — это хорошо, а ковролин — плохо, потому что под ним скрываются доски, пришедшие в ужасающее состояние. Циклевочную машину можно было взять в аренду на выходные и возить по дому, пока она, отчаянно сотрясаясь, будет снимать самый неприглядный верхний слой дерева. Вот чем им предстояло заниматься сегодня и завтра.

Интересно, что Энни подумает, если она сейчас уйдет? Может, ей так будет легче?

— Энни, ты знаешь, отец договорился на сегодня насчет циклевочной машины… — осторожно начала она.

— Мам, я не собираюсь тратить на это свои выходные, это нечестно.

— Нет-нет, что ты, я ничего такого не имела в виду. Я хотела сказать, что мне надо идти домой, чтобы встретить людей, которые ее доставят, но я не хочу бросать тебя здесь.

Энни молча уставилась на нее.

— Я понимаю, что мало чем могу тебе помочь. Вечно впадаю в ступор, когда вижу столько одежды, — сказала Рия.

Выражение лица Энни внезапно изменилось. Порывистым движением она потянулась к матери и крепко ее обняла.

— Бывает и хуже, — ворчливо ответила она. Из уст Энни это звучало как наивысшее одобрение.

С легким сердцем Рия отправилась домой.

Рия стояла в дверях своего дома на Тара-роуд, когда услышала скрип ворот и знакомый крик «Ри-я, Ри-я!» Крик, известный всей округе так же, как звон церковных колоколов или гудок фургончика с мороженым. Это были ее мать и собака, уродливое существо неизвестной породы по кличке Плайерс. Этот пес никогда не чувствовал себя у Рии и Дэнни как дома, но в силу обстоятельств был вынужден проводить у них значительную часть своей нелегкой жизни. Мать Рии всегда ходила в места, куда собак не пускали, а если Плайерс оставался дома один, то скулил не переставая. В доме Рии он выл, но по каким-то причинам вой скулежом не считался, а потому был более предпочтительным.

Мать Рии никогда не приходила без приглашения или предупреждения. После переезда в домик неподалеку она устраивала из этого целое представление. «Не рассчитывайте на то, что в доме детей вас непременно встретят с распростертыми объятиями». Таков ее девиз, часто повторяла она. Девиз был мрачный и бессмысленный, потому что Нора являлась без приглашения и предупреждения каждый божий день. Она думала, что крика у ворот вполне достаточно, чтобы успеть подготовиться. Рия невольно вспоминала школьные годы, когда мать приходила на детскую площадку или в парк, где девочка играла с подружками, и кричала: «Ри-я!» Одноклассницы вечно передразнивали ее. За прошедшее время Рия стала женщиной средних лет, но ничего не изменилось: мать по-прежнему выкрикивала ее имя как боевой клич.

— Входи, мама. — Дочь пыталась говорить приветливо. Она ждала доставки циклевочной машины. Пес будет лаять на агрегат, а потом завоет так отчаянно, словно ему отдавили лапу. Трудно было выбрать более неудачный день для привода собаки.

Нора ворвалась в дом, как всегда, уверенная, что ей здесь рады. Разве она не предупредила о своем приходе еще из-за ворот?

— Этот щенок в автобусе потребовал, чтобы я купила билет! Я сказала ему, чтобы не хамил. — Рия всегда недоумевала, почему мать, такая любительница собак, пользуется словом «щенок» в уничижительном смысле. В последнее время щенки окружали Нору повсюду: в магазинах, в транспорте и на улице.

— А что в этом плохого?

— Как он смел предположить, что я не имею права ездить без билета? Если бы он разул глаза, то с первого взгляда понял бы, что я пенсионерка! — Конечно, мать Рии выглядела на свой возраст. Несмотря на льняной костюм лимонного цвета и черный шейный платок в горошек. Должно быть, этот щенок в автобусе просто ни о чем не думал. Для него все люди старше сорока были стариками. Но объяснять это матери не имело смысла. Рия вынула из духовки противень с песочным печеньем, испеченным вчера вечером. Кофейные чашки уже были наготове. Скоро кухня наполнится людьми. Представители бюро проката, Дэнни, желающий освоить процесс циклевки, Брайан с одноклассниками, знающими, что на кухне Линчей всегда найдется что поесть, — в отличие от их собственных. Может быть, вернется Энни с каким-нибудь умопомрачительным нарядом и с Китти Салливан, которую она встретила в гипермаркете.

По субботам всегда приходила Розмари, а иногда из квартиры над прачечной прибегала Герти. Дважды в неделю Герти приходила убираться; это был ее профессиональный долг. Но в субботу она могла заскочить просто так, по-дружески.

Повод находился всегда: либо она что-то забыла, либо хотела договориться о расписании на следующую неделю.

Мог прийти Колм Барри с овощами. Каждую субботу он приносил их охапками. Иногда даже смывал землю с крупных корней пастернака и моркови и срезал шпинат. Рия варила целые кастрюли супа из свежих овощей, без особого труда выращенных в нескольких метрах от ее кухни.

Приходили и другие люди. На кухне Рии Линч привечали всех. Когда Рия была девочкой, никому не разрешалось заходить на их кухню — темное, мрачное место с полом, покрытым вытертым линолеумом. В доме матери гостей вообще было не густо. Мать — а насколько Рия помнила, и отец тоже — были людьми беспокойными, не умевшими отдыхать и не понимавшими, что другим может этого хотеться.

Даже когда мать приходила сюда, на Тара-роуд, она вечно суетилась, постоянно звенела ключами, то снимала пальто, то надевала его, порываясь уйти, и не могла понять магии этого теплого, уютного места.

То же самое было в семье Дэнни. Его мать и отец сидели на очень удобной кухне деревенского дома и кружками пили чай, не приглашая к себе никого и не терпя никаких вторжений со стороны. Их сыновья либо находились у себя в комнатах, либо бегали по улице и жили собственной жизнью. Хотя родителям Дэнни было уже за семьдесят, они продолжали вести ту же жизнь, не устраивая семейных сборищ, не общаясь с соседями и не имея друзей. Рия с гордостью оглядывала свою светлую и просторную кухню, где всегда кипела жизнь и собирались компании, душой которых была она сама.

Дэнни не обращал внимания на то, что Нора Джонсон вечно бренчит ключами; крики тещи из-за ворот его тоже не раздражали. Увидев Нору у себя на кухне, он обрадовался и крепко обнял ее. На Дэнни была красная спортивная рубашка, которую он купил в Лондоне. Сама Рия никогда в жизни не купила бы ему такую. Однако она была вынуждена признать, что рубашка молодила его; в ней Дэнни выглядел красивым старшеклассником. Наверное, она действительно выбирает одежду хуже всех на свете. Тот растянутый бархатный свитер, который высмеяла Энни, она теперь не могла надеть без чувства неловкости.

— Холли, я знаю, зачем вы пришли. Чтобы помочь, — сказал Дэнни. — Вы не только балуете внучку, давая ей деньги на одежду, но и приходите помогать нам циклевать полы.

— Нет, Дэниел. Я пришла оставить у вас на часок бедного Плайерса. В «Святой Рите» сидят ужасные люди, они не позволяют собаке входить в помещение и не понимают, что старикам просто необходим четвероногий друг! Но эти щенки врачи ничего не понимают. Говорят, негигиенично. Они просто с ума сходят из-за животных.

— Раз так, пусть сидит здесь. Привет, малыш. — Неужели Дэнни действительно нравилась эта дворняга, уже открывшая пасть, чтобы испустить душераздирающий вой? Похоже, он смотрел на Плайерса с любовью. Но жизнь Дэнни слишком зависела от того, сумеет ли он вежливо разговаривать с людьми, желающими купить или продать недвижимую собственность. Поэтому определить степень искренности его энтузиазма было трудно. В его мире искренность не поощрялась.

Мать Рии допила кофе и поднялась. В последнее время она стала неотъемлемой частью жизни соседнего дома престарелых. Хилари жаловалась на то, что мать готова вообще переселиться туда. Нора научила Энни играть в бридж и иногда брала ее с собой в «Святую Риту», чтобы составить компанию старикам. Энни была в восторге. Она говорила, что старики ведут себя шумно, как школьники, и ссорятся так же. По ее словам, все в доме относились к бабуле с большим уважением. Еще бы, ведь по сравнению с ними бабуля была совсем молодой.

Нора говорила, что общаться со стариками очень полезно. Она много раз намекала, что Рия должна делать то же самое; однажды та тоже станет старой и одинокой и пожалеет, что в свое время оказывала мало внимания пожилым людям. Рия не работает, как все остальные, поэтому свободного времени у нее полно.

— Наверное, вы свели с ума всех стариков в «Святой Рите». Еще бы, их приходит очаровывать юный цыпленок с шейным платком в горошек, — сказал Дэнни.

— Дэниел, перестань льстить, — ответила Нора Джонсон, но было видно, что она довольна.

— Я серьезно, Холли. Вы для них наверняка свет в окошке, — поддразнил ее Дэнни. Довольная теща поправила волосы и отбыла; нарядный костюм лимонного цвета очень шел ей. — Твоя мать хорошо одевается, — сказал он Рии. — Дай бог нам так выглядеть в ее возрасте.

— Будем, будем. Ты сам выглядишь как мальчик, а не как мужчина, которому скоро исполнится сорок, — засмеялась Рия. Но Дэнни смеяться не стал. Говорить так не следовало. Ему шел тридцать восьмой год. Рия глупо пошутила и расстроила его. Она сделала вид, что не заметила своей ошибки. — А посмотри на меня. Когда мы познакомились, ты хотел сначала посмотреть на мою мать, а уже потом решить, стоит ли в меня влюбляться. Говорил, что женщины всегда превращаются в своих матерей. — Рия болтала все, что взбредет в голову. Ей хотелось, чтобы взгляд Дэнни снова стал прежним.

— Я так говорил? — удивился он.

— Да. Неужели не помнишь?

— Нет.

Рия пожалела, что начала этот разговор. Муж казался сбитым с толку и ничуть не польщенным.

— Мне нужно позвонить Розмари, — внезапно сказала она.

— Зачем?

Настоящей причиной этого было нежелание оставаться наедине с мужем, которого она раздражала.

— Хочу узнать, зайдет ли она к нам, — весело ответила Рия.

— Зайдет, зайдет, — ответил Дэнни. — И приведет с собой еще полмира. — Его слова прозвучали насмешливо, но Рия знала, что на самом деле Дэнни очень нравится кипучая и веселая жизнь на кухне, так отличающаяся от жизни в неприветливом деревенском доме, где он вырос, не слыша ничего, кроме карканья ворон на соседних деревьях.

Дэнни был счастлив здесь не меньше жены: именно о такой жизни они и мечтали. Жаль, что они оба сильно устают и занимаются любовью уже не так часто, как раньше. Просто в последнее время слишком много всего случилось. Но скоро жизнь снова вернется в нормальное русло.

Когда Розмари пришла, то потребовала подробно рассказать ей о походе по магазинам.

— Ужасно интересно следить за тем, как дети становятся самостоятельными, — сказала она. — Узнают, чего хотят, и определяют собственный стиль. — Она не сидела, а бродила по кухне, брала в руки посуду и разглядывала клеймо на донышке, трогала пальцем связки лука на стене, читала рецепты, прикрепленные к холодильнику, все осматривала и всем сдержанно восхищалась.

Она буквально вцепилась в кружку и благодарила Рию так, словно пила черный кофе впервые в жизни. Как всегда, отказалась от песочного печенья, сказав, что бессовестно объелась за завтраком, хотя каждый, кто видел ее узкие бедра и девичью фигуру, понимал, что это наглая ложь. На Розмари были хорошо сшитые джинсы и белая шелковая блузка, которые она называла нарядом для уик-энда. Волосы тщательно уложены; она каждую субботу была первой посетительницей местного салона красоты. Розмари всегда завидовала тем, кто мог ходить туда в любой день недели. Счастливчикам вроде Рии, которая нигде не работала.

Теперь Розмари была владелицей полиграфической компании. Она получила премию как победитель конкурса предприятий малого бизнеса. Если бы не многолетняя дружба, Рия могла бы ее задушить. Розмари была убедительным доказательством того, что женщина может работать и при этом великолепно выглядеть. Но их слишком многое связывало. О боже, ведь Розмари присутствовала при первой встрече Рии с Дэнни. Она годами выслушивала все ее жалобы и делилась с Рией своими бедами. У них почти не было секретов друг от друга.

Но в том, что касалось Герти, они общего языка не находили.

— Давая ей десятки для этого пьяницы, ты только поощряешь уверенность Герти в том, что такая жизнь нормальна.

— Она не собирается бросать Джека. Ты можешь поручить ей любую работу, она справится, — просила Рия.

— Нет, Рия. Неужели ты не понимаешь, что только усугубляешь ситуацию? Твое молчание позволяет Герти считать вполне естественным, что ее лицо превращается в боксерскую грушу, а перепуганные дети живут в доме ее матери. Такие сцены будут повторяться без конца. Но если в один прекрасный день ты скажешь «хватит», это приведет ее в чувство и добавит смелости.

— Не приведет. Герти просто подумает, что у нее не осталось ни одной подруги на свете.

Розмари только вздыхала. Они многое воспринимали одинаково: злились на матерей, жалели сестер, радовались тому, что поселились на тихой и зеленой Тара-роуд. Розмари яростно поддерживала подругу буквально во всем. Слишком многие женщины говорили Рии, что они сошли бы с ума, если бы у них не было работы, обеспечивающей материальную независимость от мужа. Розмари никогда такого не говорила. Разве что иногда задавала вопрос, который интересовал всех работающих замужних женщин: «Чем ты занимаешься целый день?» Обычно она делала это при Дэнни.

Конечно, в последние пять лет Энни и Брайан уже не требовали столько внимания, но о работе вне дома Рия всерьез не задумывалась. Да и что она могла делать? Ни толкового образования, ни квалификации. Нет, уж лучше поддерживать порядок в доме. Рия не слишком переживала из-за того, что она всего-навсего домохозяйка, и искренне верила, что Розмари, у которой есть все, что можно иметь в этой жизни, завидует ей.

— Рия, не томи душу. Говори, что она купила. — Розмари и вправду было интересно; она считала, что Рия с Энни сошлись во вкусах и что-то выбрали.

— Я не мастер на такие вещи, — закусив губу, ответила Рия. — Я не смогла посоветовать ей ничего путного.

На лице Розмари мелькнула тень нетерпения.

— Не говори глупостей. Конечно, ты в этом разбираешься. У тебя куча времени, чтобы ходить по магазинам.

Но тут привезли циклевочную машину, и тех, кто ее доставил, пришлось напоить кофе. Затем явился девятилетний Брайан, выглядевший так, словно весь день провел на стройке, где используют детский труд, и привел с собой двух еще более грязных приятелей. Они схватили по банке кока-колы, сгребли все печенье и удрали наверх. Потом пришла Герти с большими тревожными глазами, сбивчиво объяснила, что вчера не успела дочистить медную кастрюлю, и тут же начала скрести ее дно. Это означало, что ей позарез нужны пять фунтов.

Плайерс заскулил: выяснилось, что мать неожиданно быстро вернулась из «Святой Риты». Нору не предупредили, что сегодня утром состоятся похороны и что ей там делать нечего. Потом в окно постучал Колм Барри и жестом показал, что оставил Рии большую корзину овощей. Рия махнула ему рукой, призывая присоединиться к собравшимся, и ощутила гордость от того, что находится в центре событий. Она видела, что на пороге кухни стоит Дэнни и следит за происходящим. Он выглядел таким юным и красивым, что у нее защемило сердце. Зачем она напомнила мужу, что ему уже под сорок?

Казалось, он совсем забыл об этом. Лицо Дэнни не было расстроенным; он просто стоял и смотрел. Как беспристрастный наблюдатель, человек со стороны, видящий все это в первый раз. Потом по очереди циклевали полы; это оказалось не так просто. Стоять позади норовистой машины было недостаточно; ею требовалось управлять, направлять и обходить тяжелые предметы. Дэнни с энтузиазмом руководил добровольными помощниками. «В доме пора что-то менять», — говорил он. Неожиданно по спине Рии поползли мурашки. Дом был чудесный; зачем в нем что-то менять?

На ланч мать Рии не осталась.

— Меня не волнует, сколько тонн овощей принес тебе Колм. Я знаю, как трудно иметь дело с людьми, которые привыкли командовать другими. Поэтому сиди дома и присматривай за мужем. Это просто чудо, что вы прожили вместе так долго. Я всегда говорила, что ты родилась счастливой. Надо же, заарканить такого мужчину…

— Холли, у меня от вас голова пухнет. Еще неизвестно, кто кого заарканил. Ну, если вы не хотите остаться, то возьмите с собой немного помидоров, выращенных Колмом. Я так и вижу, как вы угощаете сандвичами с тонко нарезанными помидорами и мартини с водкой многочисленных джентльменов, которые соберутся у вас во второй половине дня.

Нора Джонсон покатилась со смеху.

— Если бы. Ладно, так и быть, возьму немного. Просто чтобы не пропали. — Мать Рии никогда не брала того, что ей предлагали от души. А если что-то и принимала, то с таким видом, словно она оказывает вам услугу.

Розмари была разочарована тем, что смотреть нечего. Видели ли они роскошное платье, которое висит в витрине магазина на перекрестке? Нет? Совершенно божественное, но не для нас, заезженных старых кляч, говорила Розмари, похлопывая себя по плоскому животу, а для таких, как Энни, у которой фигура ангела. Розмари прекрасно знала, что ее никто не назовет заезженной старой клячей. Это относилось только к Рии.

У Брайана и его друзей Декко и Майлса возникла проблема. Они хотели посмотреть у Декко какой-то матч по кабельному телевидению, но там был новорожденный, поэтому телевизор включать не разрешали.

— А почему вы не можете посмотреть матч здесь? — спросила Рия.

Брайан захлопал глазами.

— Ты что, не понимаешь? Мы не можем смотреть его здесь.

— Конечно, можете. Это твой дом. Такой же, как мой и папин. Можете взять поднос в малую гостиную.

Брайан покраснел.

— Мам, мы не можем посмотреть матч здесь, потому что у нас нет кабельного телевидения, как в доме у Декко! — выпалил он.

И тут Рия вспомнила свой долгий спор с Дэнни, состоявшийся несколько месяцев назад. Дэнни сказал, что дети и так слишком много смотрят телевизор.

— Что толку, что у нас оно есть? — мрачно сказал Декко. — Все равно им нельзя пользоваться из-за этого противного бэби.

— Перестань, — сказала ему Рия. — Разве родной брат может быть противным?

— Может, миссис Линч. Это противно и глупо. Зачем им понадобился ребенок через столько лет? Мне ведь уже десять. — Мальчики покачали головами и стали обсуждать, что будет, если воспользоваться двенадцатифутовым удлинителем. Допустим, они вынесут телевизор на улицу, отодвинут его как можно дальше от стены и прикрутят звук. Как, получится? Но Декко сомневался. Его мать буквально трясется над этим отвратительным бэби.

Новость для Рии была неутешительная. Она всерьез думала о третьем ребенке. Компания «Маккарти и Линч» набирала силу. Дэнни присвоили титул лучшего агента года. У них прекрасный дом, они сравнительно молоды и вполне могут позволить себе еще одного малыша.

Медная кастрюля блестела. Герти с гордостью показала ее Рии.

— Рия, в нее можно смотреться как в зеркало.

Рия подумала, что для этой цели кастрюля слишком велика и тяжела, но ничего не сказала. Не сказала она и о свежем синяке на щеке Герти, который та пыталась прикрыть волосами.

— О боже, она действительно сверкает как золото. Хорошо, что ты смогла выбраться ко мне в субботу. — Сценарий предусматривал, что теперь Рия предложит ей деньги, Герти сначала откажется, а потом возьмет. Речь шла о чувстве собственного достоинства, хотя для обеих это было привычной игрой.

Но сегодня все вышло по-другому.

— Ты знаешь, почему я это сделала.

— Да, но я все равно рада. — Рия потянулась за сумочкой, удивленная прямотой подруги.

— Рия, я в отчаянном положении. Ты не можешь дать мне десять фунтов? Отработаю на следующей неделе.

— Герти, не давай ему денег.

Герти отвела волосы в сторону, и Рия увидела на ее шее длинный красный шрам.

— Пожалуйста, Рия.

— Он сделает это снова. Уйди от него. Это единственный выход.

— И куда я пойду? Куда пойду с двумя детьми?

— Смени в квартире замки. Получи постановление суда о запрете подходить к тебе и детям.

— Рия, я встану перед тобой на колени. Он ждет меня на улице.

Рия дала ей десятку.

Потом она вышла в холл и услышала разговор Энни с подружкой Китти.

— Нет, конечно, мы ничего не купили. А ты как думала? Стоит, ахает и возводит глаза к небу. «Ты же не собираешься носить это, не собираешься носить то…» Hei’, она молчит, но это написано у нее на лбу. Говорю тебе, это было ужасно. Нет, я ничего не буду покупать. Честное слово, так легче. Не стоит суетиться. Правда, не знаю, что я скажу бабуле. Она такая щедрая, и ей все равно, что я ношу.

Рия посмотрела на мужа. Если бы она минутку побыла рядом с ним, ей стало бы легче, она смогла бы восстановить утраченные силы и уверенность в себе. Дэнни наклонился над циклевочной машиной; его тело дрожало вместе с агрегатом, пытавшимся добраться до хорошего дерева, которое мужу хотелось обнажить. Он был полностью поглощен работой, но казалось, что Дэнни делает это для кого-то другого, словно один из клиентов попросил его предварительно отремонтировать покупаемую недвижимость.

Рия прижала руку к горлу и подумала, что у нее начинается грипп. На Тара-роуд стоит чудесное субботнее утро, так почему ее все раздражает? Может быть, изложить проблему письменно? Или сходить к психологу-консультанту? Но тот наверняка посоветует ей пойти работать. Это кажется самым разумным. Посторонние люди считают, что работа отвлекает женщину, оставляет меньше времени на мрачные мысли, делает ее более независимой и значимой в собственных глазах. Как объяснить им, что это не ответ? У Рии уже есть работа. Ради таких мелочей нет смысла каждое утро куда-то ездить. Дэнни часто говорит, что если она пойдет работать, все ее жалованье съест прогрессивный налог. К тому же выясняется, что именно сейчас дети нуждаются в ней больше всего.

Она должна быть дома, потому что к ней каждый день приходит мать. И Герти, которой нужны не столько несколько фунтов за уборку, сколько дружеская поддержка. А кто будет заниматься благотворительностью, если Рия пойдет на службу на полную ставку? Эта работа не имеет ничего общего с изысканными ланчами для сбора средств, на которые тратят время некоторые представительницы среднего класса. Это настоящая работа — приходить в магазин, становиться за прилавок, продавать вещи и получать деньги. Или идти в больницу, чтобы присматривать за малышами, матерям которых говорят, что у них рак груди. Собирать старую одежду, хранить ее в гараже, а потом отвозить в дешевую химчистку. Искать бидоны, банки, варить чатни[6] и соусы, а потом четыре часа стоять у супермаркета с тележкой.

Да и сам дом нуждался в ней. Дэнни часто говорил, что она — первая линия его обороны, борющаяся с древоточцами, сыростью и сухой гнилью. Ну, а если предположить, только предположить, что она пойдет работать, что она будет там делать? При одной мысли об Интернете у нее по спине бежали мурашки. Даже для получения должности приемщицы ей придется освоить компьютер. А компьютер — это тебе не пишущая машинка.

Может быть, сосущее чувство пустоты и тревоги пройдет. Может быть, решение проблемы заключается вовсе не в поисках работы. Скорее всего, ответ стар, как само время. Собственно говоря, Рия в нем и не сомневалась. Она хотела еще одного ребенка. Маленькая головка прижимается к ее груди, глаза доверчиво смотрят на нее. Дэнни сидит рядом. Это не смешно. Именно в этом они и нуждаются. Как бы ни издевались над этим Брайан и его друзья, пришло время рожать еще одного малыша.

Они обедали у Розмари. Это не вечеринка — их было всего трое. Рия знала, какое будет угощение: холодный суп, жареная рыба и салат. Потом фрукты и сыр у большого окна с видом на ярко подсвеченный сад.

Дэнни всегда говорил, что безупречные апартаменты Розмари в доме тридцать два по Тара-роуд теперь стоят целое состояние. Дела ее компании шли успешно, так что недостатка в деньгах Розмари не испытывала. Хотя она не была такой искусной поварихой, как Рия, но все же могла приготовить изысканный обед без особых усилий.

Конечно, Рия знала, что многое доставлено сюда прямо из кулинарии, но никто другой об этом не догадывался. Когда люди хвалили вкусный черный хлеб, Розмари только улыбалась в ответ. Стол был накрыт отменно. Виноград и инжир, разложенные на охлажденном подносе, большой синий кувшин для воды со льдом, белые тюльпаны в черной вазе. Ничего более элегантного нельзя было придумать. Негромкий современный джаз и сама Розмари, одетая так, словно собралась на премьеру. Рия не переставала удивляться энергии и высоким требованиям подруги.

Они с Дэнни шли по Тара-роуд. Иногда ее раздражало, что муж не может думать ни о чем, кроме стоимости каждого дома. Но это был его бизнес. Это вполне естественно. Они часто говорили друг другу, что второй такой улицы нет во всем Дублине. Все другие улицы то входили в моду, то выходили из нее, но Тара-роуд была исключением. Тут были дома, переходившие из рук в руки только за очень большие деньги. Были и обветшавшие стандартные домики на семь квартиросъемщиков каждый, с мусорными баками и велосипедами, разбросанными по неухоженному участку. Были кирпичные дома, в которых из поколения в поколение жили государственные служащие и банкиры, но большинство домов напоминало их собственный. Когда-то они были роскошными, потом пришли в упадок, а теперь снова медленно, но верно обретали прежнее величие.

Магазины, начинавшиеся за угловой прачечной Герти, с годами становились все более фешенебельными. Тут стоял шикарный ресторан Колма Барри с собственным участком. Были и маленькие домики вроде дома Норы Джонсон, не поддающиеся определению и описанию.

Когда Рия подходила к воротам тридцать второго дома, она каждый раз любовалась его элегантным фасадом. Ее мысли текли по привычному руслу. Она хотела бы, чтобы перед ее домом был такой же большой и приветливый передний двор с подъездной аллеей, где можно припарковать несколько машин. Двор, в котором всё устремляется к парадной двери, где цветы становятся все выше и по мере приближения к гранитным ступеням превращаются в кусты. Словно это не дом, а настоящий замок. Их с Дэнни жилище не выглядело прочным. Казалось, его можно разобрать за несколько минут. Несколько лет назад Дэнни согласился покрыть двор гудроном и разбить на нем несколько альпийских горок. Но все равно он не шел ни в какое сравнение с двором дома тридцать два.

Рия снова и снова спрашивала себя, почему это так ее заботит. Ей был несвойствен дух соперничества, она никогда не завидовала чужим кухням, диванам и шторам. Возможно, потому что ее дом вызывал в ней ощущение надежности и постоянства. Никому бы и в голову не пришло, что кто-то в доме тридцать два станет строить на своей подъездной аллее флигели или что-нибудь еще. Но окружение дома Линчей могло измениться в любую минуту. Дэнни несколько раз говорил, что это только добавит дому обаяния, таинственности и повысит его стоимость. Рия отвечала, что стоимость твоей собственности имеет значение только тогда, когда ты собираешься ее продавать. Во всех остальных случаях ее ценность — это ощущение уюта и спокойствия. Время от времени они говорили об этом, но без особого толку. Это был один из тех редких случаев, когда Рия не могла передать всю глубину владевших ею чувств. Ее желание создать более пристойный и надежный передний двор могло показаться Дэнни придиркой или завистью к тому, что есть у других.

Рии нравилось думать, что она лучше других знает, что важно, а что нет. Она должна использовать все свое красноречие, чтобы убедить мужа снова стать отцом. По сравнению с этим сад не имеет никакого значения. Не стоит надоедать Дэнни лишний раз. В последнее время он выглядит усталым и бледным. Работа, работа…

Когда Розмари пошла за напитками, Рия еще раз огляделась по сторонам. Все было идеально. Ничто не говорило о том, что здесь живет респектабельная деловая дама. Все дела и документы Розмари хранились в офисе. Дом на Тара-роуд существовал для отдыха. Все выглядело таким же первозданным, как в первый день. Краска не облупилась, мебель не поцарапалась. Рия заметила, что даже книги и журналы по искусству лежат на низком столике в строгом порядке. В ее доме такое было невозможно; кто-нибудь сразу же положил бы на них свои тетрадки, жакет, теннисные туфли или вечернюю газету. Рия чувствовала, что пентхаус Розмари никогда не был настоящим домом. Скорее интерьером, который можно сфотографировать для журнала.

Рия хотела сказать об этом Дэнни, когда они возвращались по Тара-роуд, разглядывая чужие дома и неизменно поздравляя себя с тем, как мудро они поступили, поселившись здесь, хотя в ту пору оба были молодыми и беспечными. Но Дэнни заговорил первым.

— Мне нравится ходить в этот дом, — неожиданно сказал он. — Там тихо, мирно, и никто от тебя ничего не требует.

Стоял теплый весенний вечер. Дэнни шел, перекинув пиджак через плечо. Как обычно, волосы лезли ему в глаза; с ними не мог справиться ни один парикмахер. «Чем ему нравится атмосфера апартаментов Розмари? — подумала Рия. — Это совсем не в его вкусе. Слишком просторно. Наверное, все дело в их стоимости. Нельзя не пропитаться торгашеским духом, если ты изо дня в день покупаешь и продаешь недвижимость. Нет, на самом деле Дэнни нужен теплый, уютный дом, наполненный людьми».

Если бы сегодня вечером Розмари обедала у них, за кухонным столом сидело бы человек семь-восемь. То и дело на кухню прибегали бы дети со своими приятелями. Может быть, пришла бы Герти, чтобы помочь накрыть на стол, и в конце концов присоединилась бы к компании. Где-то звучала бы негромкая музыка, звонил телефон. Пришел бы любопытный кот Энни по кличке Климент и начал проверять список приглашенных; люди говорили бы, перебивая друг друга. На каждом конце стояла бы заранее откупоренная бутылка вина. Обед начался бы густой рыбной похлебкой с моллюсками, крупными устрицами и толстыми ломтями свежего хлеба. Затем подали бы жаркое, а напоследок — два десерта. Никто не мог отказаться от изумительного пирога Рии с патокой. Такие вечера доставляли удовольствие всем, хотя ничем не напоминали изысканные трапезы из французских фильмов.

Но затевать спор не имело смысла: Дэнни мог подумать, что она хвастается. Поэтому Рия, как обычно, сделала то, что могло доставить ему удовольствие. Взяла мужа под руку и сказала, что он прав, в таком спокойном месте приятно посидеть и поговорить. Не стоило напоминать, что Розмари оделась и накрасилась так, словно собиралась давать интервью для телевидения, а не принимать Дэнни и Рию, своих самых близких друзей.

— Нам повезло с друзьями и соседями, — довольно вздохнув, сказала она. Это уж точно. Когда они свернули к себе, то увидели, что в малой гостиной горит свет.

— Надо же, они еще не спят, — весело удивился Дэнни.

— Не может быть. Уже час ночи.

— Ну, если это не дети, значит, к нам забрался вор, — беспечно ответил Дэнни. Вряд ли воры стали бы смотреть телевизор и дожидаться возвращения хозяев.

Рия огорчилась. Она хотела посидеть с мужем на кухне, выпить по рюмочке и поговорить о том, что им нужно родить еще одного ребенка. И даже приготовила доводы на случай сопротивления. Сегодняшний вечер идеально подходил для такого разговора, хотя она и не могла понять, как Дэнни может доставлять удовольствие пустой и холодный пентхаус Розмари. Какого черта детям вздумалось полуночничать?

Конечно, это были Энни и ее подружка Китти. Не было ни предупреждения о приходе Китти, ни просьбы разрешить взять лак Рии, чтобы выкрасить друг другу ногти на ногах, ни одолжить кассету уроков фитнеса, которая торчала в видеомагнитофоне. Казалось, девочки были слегка раздосадованы тем, что взрослые вернулись в собственный дом.

— Здравствуйте, мистер Линч, — сказала Китти, которая женщин не замечала в упор, но зато широко улыбалась каждому встречному мужчине. Она выглядела как персонаж документального фильма об опасности жизни в больших городах — худая, как беспризорница, с темными кругами под глазами; сказывались поздние возвращения с дискотек. Рия знала об этом, потому что Энни постоянно требовала, чтобы ей предоставили такую же свободу.

Дэнни считал Китти забавной малышкой, девочкой с характером.

— Привет, Китти, привет, Энни. Я вижу, вы выкрасили друг другу ногти в разные цвета. Замечательно!

Довольные девочки улыбнулись ему.

— Могло быть и лучше, — стала оправдываться Энни. — Ни синего, ни черного. Только красный и розовый. — Китти нахмурилась и неодобрительно покачала головой.

— Прошу прощения, — саркастически сказала Рия. Она хотела пошутить, но реплика получилась слишком резкой. Ее возмущала несправедливость. Они рылись в ящике ее туалетного столика, взяли без разрешения ее лак, а она должна была чувствовать себя польщенной и одновременно стыдиться того, что у нее нет набора лаков всех цветов радуги! Девочки пожали плечами и посмотрели на Дэнни, ища поддержки.

— Брайан в постели? — лаконично спросила Рия, не дав Дэнни сказать то, что только усугубило бы ситуацию.

— Нет, он взял машину и вместе с Декко и Майлсом поехал в ночной клуб, — ответила дочь.

— Энни, прекрати.

— Ох, мама, а чего ты ждала? Неужели нам с Китти есть дело до того, где Брайан?

Китти решила прийти к подруге на выручку.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, миссис Линч, он лег в девять часов. Мы подоткнули ему одеяло, и он уснул. Честное слово. — Она сумела отвести Рии роль суетливой старой матери, у которой не все дома.

— Конечно, Рия, где же еще ему быть? — Дэнни тоже встал на сторону этих паршивок…

— Как прошел вечер? — спросила Энни отца. Не потому что ее это интересовало, а чтобы отомстить Рии.

— Хорошо. Ни суеты, ни спешки.

— Угу. — Хотя Энни и дулась на мать, но реплика Дэнни энтузиазма у нее не вызвала.

Рия решила не обращать внимания на то, что в последнее время все вызывает у Энни досаду и гнев. Это пройдет. Как, впрочем, и все остальное.

— Думаю, вам пора спать. Китти останется на ночь?

— Мама, сегодня суббота. Ты что, не понимаешь? Завтра занятий нет.

— Нам еще нужно закончить «седы».[7] — Китти скулила как щенок, который боится, что его побьют.

— Вам, девочки, никакие «седы» не нужны. — Улыбка Дэнни была лестной, но ее не приняли. В конце концов, он тоже был старым и надоедливым отцом.

— Нет, нужны.

— Ладно, давайте посмотрим, что нам скажет инструкторша.

Рия делано улыбалась и следила за тем, как ее муж вместе с девочками-подростками делает смешное упражнение для укрепления мышц живота, который у него был плоским, как доска. Все смеялись друг над другом до упаду. Она не могла ни присоединиться к ним, ни уйти. Прошло от силы десять минут, но Рии они показались двумя часами. Ни беседы по душам на кухне, ни постели не было. Когда поднялись наверх, Дэнни сказал, что пойдет в душ. В последнее время он настолько потерял форму, что даже несколько минут не слишком трудных физических упражнений чуть не убили его.

— Я превращаюсь в мешок старого сала, — сказал он.

— Неправда. Ты очень красивый, — искренне ответила Рия, когда он снял с себя одежду. Ей хотелось, чтобы Дэнни тут же лег в постель, но он отправился в душ и вышел оттуда в пижаме; это означало, что заниматься любовью он сегодня не намерен. Перед тем как уснуть, Рия попыталась вспомнить, когда это было в последний раз. Но волноваться не собиралась. Просто у каждого из них были дела. Временами такое случается, а потом всё опять приходит в норму.

В воскресенье Дэнни ушел на весь день. Клиенты хотели взглянуть на новые апартаменты. «В последнее время компания изучает вкусы молодых специалистов», — сказал он. Застройщики хотят знать, стоит ли проектировать в таких домах фитнес-клубы и кофе-бары, где одинокие молодые люди могли бы встречаться с себе подобными. Ему нужно определиться. Нет, к ланчу он не вернется.

Брайана пригласили в гости к Декко; там намечались крестины. Мальчишка не хотел на них идти, но к ним собирались приехать бабушка и сослуживцы мамы и папы; видимо, требовалось и его присутствие. По каким-то непонятным причинам. Родители Декко сказали, что если они с Брайаном и Майлсом наденут чистые рубашки и не будут хватать сандвичи, то каждый из них получит по пять фунтов.

— Это целая куча денег, — серьезно сказал Декко. — Только чокнутый может выложить за такое пятнадцать фунтов.

— Нормальные люди заплатили бы пятнадцать фунтов за то, чтобы нас там не было, — покачал головой Брайан.

— Нормальных людей в доме, где родился ребенок, не бывает, — мудро промолвил Декко, и вся троица дружно вздохнула.

Энни предупредила, что они с Китти пойдут в школу на собрание по профориентации. Конечно, они говорили об этом всем. Давно и не один раз. Просто их никто не слушал.

— Раньше ты ни на какие собрания по профориентации не ходила, — возразила мать.

— Там говорили только о банках, страховых агентствах, юридических конторах и прочей ерунде. — Энни казалось, что все и так ясно.

— А о чем будут говорить на этой неделе?

— О действительно стоящих местах. Вроде музыкальной индустрии или модельных агентств.

— Энни, а как же ланч? Я разморозила целую баранью ногу, а теперь выясняется, что никого не будет…

— Мама, только ты способна подумать, что какая-то баранья нога важнее моего будущего! — Она вылетела из комнаты, хлопнув дверью.

Рия позвонила матери.

— Рия, не говори глупостей. Почему я должна бросить всё и идти к тебе есть тонны красного мяса? Зачем размораживать ногу, не узнав предварительно, кто ее станет есть? Вот в этом ты вся. Никогда ни о чем не думаешь.

Рия позвонила Герти. Трубку взял Джек.

— Что?

— Ох… э-э… Джек, это Рия Линч.

— Что тебе нужно? Впрочем, я и так знаю.

— Я хотела поговорить с Герти.

— Ага. Чтобы надавать ей кучу феминистских советов.

— Нет. Просто хотела пригласить ее на ланч.

— Мы не можем прийти.

— Ну, может быть, она придет одна.

— Не придет, миссис Сожги Лифчик.

— Джек, может быть, я смогу с ней договориться.

— А не пошла бы ты… — Послышался какой-то посторонний шум.

— Рия, это Герти… Извини, я не могу пойти.

— Пойти куда?

— Куда бы ты меня ни позвала. Спасибо, но не могу.

— Это был всего лишь ланч, Герти. Всего-навсего паршивая баранья нога.

На другом конце провода послышался всхлип.

— Черт побери, Рия, если это всё, то зачем звонить и вызывать скандал?

— Это автоответчик Мартина и Хилари. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала.

— Ничего, Хилари, это я, Рия. Если вас нет дома в воскресенье в десять утра, то вряд ли вы приедете на ланч… Привет.

Рия позвонила Колму Барри в ресторан. По воскресеньям он всегда был дома. Говорил, что в этот мирный и спокойный день занимается счетами и делопроизводством.

— Алло… — Сестра Колма Кэролайн всегда отвечала так тихо, что приходилось напрягать слух. Она сказала, что Колма нет, что он уехал по каким-то делам. В общем, его нет. Кэролайн говорила так неуверенно, словно Колм стоял рядом и жестом показывал, что не хочет брать трубку.

— Неважно. Я просто хотела спросить, не придет ли он на ланч. Только и всего.

— На ланч? Сегодня? — с удивлением и недоверием спросила Кэролайн.

— Ну да.

— К вам домой?

— Да, домой.

— А вы его уже приглашали? Неужели он забыл?

— Нет, это чистая импровизация. Я приглашаю и вас тоже. Конечно, если вы свободны.

Казалось, эта мысль не укладывалась у Кэролайн в голове.

— Ланч? Сегодня?

Рии захотелось ее стукнуть.

— Ладно, Кэролайн, не обращайте внимания.

— Конечно, Колм будет очень жалеть, что упустил такой случай. Он любит бывать у вас, просто… ну, он… ну, его нет.

— Да, вы уже сказали, что у него дела. — Рия услышала в своем голосе нотку нетерпения. — А вы сами не свободны, Кэролайн? Вы и Монто? — Она отчаянно надеялась, что нет. И ей повезло.

— Нет. Мне очень жаль, Рия. Честное слово. Ужасно жаль, но сегодня это невозможно. В любой другой день — пожалуйста.

— Ладно, Кэролайн. Я уже сказала, это был экспромт. — Она дала отбой.

Зазвонил телефон, и Рия с надеждой взяла трубка.

— Рия? Это Барни Маккарти.

— Барни, он уже уехал на встречу с вами.

— Уехал?

— Да. На новый участок, с роскошными квартирами.

— Да, конечно. Да.

— А вы еще не там?

— Нет, я задержался. Если он позвонит, сообщи ему, ладно? Мы пересечемся по дороге.

— Конечно.

— Рия, у тебя все в порядке?

— Да, все, — солгала она.

Может быть, все-таки приготовить баранью ногу, а когда все вернутся, подать ее холодную с салатом? Герти говорила, что если мясо не оттаяло полностью, его можно заморозить снова. Но откуда ей знать? Это мог бы знать Колм, однако, по словам его в детстве напуганной сестры, он уехал куда-то делать что-то. Могла знать Розмари, но спрашивать ее Рии очень не хотелось. Может, Энни права, и она действительно стала занудой? Или без царя в голове, как говорит мать? Теперь Рия понимала, почему люди, которые живут одни, считают воскресенье унылым и бесконечным днем. Родись у них с Дэнни малыш, все было по-другому… в сутках часов бы не хватало.

После возвращения с крестин Брайана вырвало. По его словам, этого было вполне достаточно, чтобы не ходить в школу. Он был уверен, что Декко и Майлсу достались более добрые и понимающие родители, которые не погонят больных на улицу, когда тем действительно плохо. По мнению Энни, все они были наказаны за то, что пили шампанское; вполне естественно, что их вырвало. Брайан покраснел от негодования и сказал, что у сестры нет никаких доказательств. И она говорит это только для того, чтобы отвлечь внимание от их с Китти позднего возвращения, вызвавшего у всех такую тревогу.

— Я разговаривала о своей карьере, о будущем, о работе и других вещах, которых никогда не будет у такого пьяницы, как ты, — холодно ответила Брайану Энни.

Рия пыталась восстановить мир. Рассчитывать на поддержку Дэнни не приходилось; тот с головой ушел в брошюры и пресс-релизы о новых районах жилой застройки. Вчера вечером он вернулся очень усталый. Слишком усталый, чтобы ответить жене, когда она потянулась к нему. «День был чересчур длинный», — сказал он. Для Рии этот день тоже был длинным. Длинным и одиноким. Она возила по полу тяжелую циклевочную машину, но не жаловалась. Теперь они снова были на знакомой территории. Шумный сытный завтрак. Семья начинает трудовую неделю на большой светлой кухне.

Как ни странно, к моменту их ухода все улеглось. Брайан сказал, что, так и быть, в школу отправится; свежий воздух пойдет ему на пользу, и ни один суд в мире не докажет, что он употреблял алкоголь. Энни сказала, что да, наверное, ей следовало позвонить и предупредить, что собрание затягивается. Но ей и в голову не пришло, что ее ждут. Честно.

Дэнни вынырнул из мира дорогих апартаментов.

— В последнее время невозможно сбыть квартиры с ковролином во всю площадь пола, — сказал он. — Всем подавай дубовый паркет. Ни о чем другом они и слышать не хотят. Откуда в стране взялось столько денег? Объясните мне это, и я смогу умереть спокойно.

— Подожди еще лет пятьдесят. У меня на тебя большие виды, — засмеялась Рия.

— Надеюсь, не на этот вечер, — ответил он. — Обед со вкладчиками. Не пойти нельзя.

— Как, опять?

— Увы, да. И не в последний раз. Если агентства недвижимости не будут устраивать рекламные мероприятия, инвесторы решат, что мы не верим в себя.

Она скорчила гримасу.

— Знаю, знаю. Но это ненадолго.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, в конце концов все будет продано, правда? Разве не об этом речь?

— Да, на данном этапе. Но это только начало. Именно об этом мы разговаривали в субботу с Барни.

— Кстати, вы вчера встретились?

— Нет. А что?

— Он опаздывал. Я сказала, что он найдет тебя на участке.

— Я весь день был с людьми. Наверное, кто-то принял сообщение. Я прочитаю его в офисе и потом позвоню Барни.

— Дэнни, ты слишком много работаешь.

— И ты тоже. — Он сочувственно улыбнулся. — Я притащил домой эту чертову циклевочную машину, а всю работу пришлось делать тебе.

— Думаешь, стало лучше? — с сомнением спросила Рия.

— И ты еще спрашиваешь? Стоимость дома выросла на тысячи, и это всего за один уик-энд. Подожди, скоро мы заставим детей работать как рабов и отциклюем полы во всем доме. Тогда он будет стоить целое состояние.

— Но мы же не собираемся его продавать! — встревожилась Рия.

— Знаю, знаю. Но однажды мы станем седыми, старыми и захотим поселиться у моря, на Марсе или где-нибудь еще… — Он взъерошил ей волосы и ушел.

Рия улыбнулась. Все вернулось в свою колею.

— Ри-я!

— Привет, мама. А где Плайерс?

— Все ясно. Собака тебе важнее собственной матери.

— Нет, я просто думала, что он придет с тобой, вот и все.

— Нет, не придет. Твоя подруга Герти повела его на прогулку, вот где он. Отправился на утреннюю пробежку вдоль канала.

— Герти?

— Да. Она сказала, будто слышала, что таким собакам, как Плайерс, обязательно нужно время от времени бегать, чтобы не разжиреть. Конечно, я еще в состоянии следить за собой, но на Плайерса моих сил уже не хватает. Вот Герти и предложила свои услуги. — Рия удивилась. Герти никогда не бегала. В последнее время она и ходила-то с трудом, боясь вечно пьяного мужа. Но мать уже сменила тему. — Неважно. Мне нужно было только одно: сказать Энни, что начало в семь вечера.

— Начало чего?

— Сегодня вечером Энни и ее подруга Китти идут со мной в «Святую Риту». Мы будем учить стариков играть в бридж.

У Рии ум зашел за разум. Энни идет в дом престарелых. Бридж? Какой еще бридж?

— Но ведь это время ужина.

— Они понимают, что есть вещи поважнее. Потому что они нормальные добрые девочки и по-настоящему любят людей, — сказала Нора. Она сидела за столом и ждала, пока дочь подаст ей кофе; грозное выражение ее лица намекало, что сама Рия не добрая, не нормальная и ненавидит всех вокруг.

Едва загудела стиральная машина, как позвонила Розмари.

— О боже, Рия, как я тебе завидую. Ты спокойно сидишь дома, а я торчу на работе.

— Каждому свое. — Рия поняла, что перегнула палку. В последнее время она говорила с людьми резко, причем без всякой причины. Она тут же постаралась исправиться. — В чужом рту каравай слаще. Когда я подбираю вещи с пола, то завидую тому, что ты весь день на работе.

— Ничего подобного.

— Почему ты так говоришь?

— Я твердила тебе тысячу раз: если бы ты действительно страдала припадками клаустрофобии, то уже давно работала бы. Я вот о чем. Сегодня утром я видела, как Джека сажали в патрульную машину. Он учинил какой-то дебош у пивной. Я подумала, что тебе это следует знать. Если ты ничем не занята, то проверь, в каком состоянии Герти, ладно?

— Герти в нормальном состоянии. Она гуляет с собакой моей матери.

— Ты шутишь? Ну и дела! — Похоже, новость обрадовала Розмари. — Она что, снова решила подработать?

— Вряд ли. Иначе мать мне сказала бы.

— Ладно, тогда все в порядке. А я было подумала, что ей понадобилась пара фунтов на бутылку, чтобы утешить мужа, когда его отпустят легавые.

— Миссис Линч?

— Да, это я. — Сегодня весь день происходили странные вещи.

— Миссис Дэнни Линч?

— Да.

— Ох, прошу прощения. Похоже, мне дали не тот номер.

— Нет, все верно. Я — Рия Линч. — Но в трубке уже звучали частые гудки.

Сразу вслед за этим позвонила Хилари.

— Твой голос на автоответчике звучал как у скорбящей Богоматери, — сказала она.

— Неправда. Я просто сказала, что это неважно. Мы же говорили с тобой, что людей, которые звонят и не оставляют сообщений, следовало бы вешать.

— Я всегда говорила, что автоответчик — это пустая трата денег. Какая разница, кто звонил и что он хотел сообщить?

— Спасибо, Хилари.

Но сарказм до сестры не дошел.

— О чем ты хотела поговорить? Наверное, о маме?

— Вовсе нет.

— По-моему, у нее с головой не в порядке. Ты не видишь этого, потому что не хочешь. Ты хочешь верить, что в мире все хорошо, что в нем нет ни голода, ни войн, что все политики честны и желают людям добра, а климат всюду замечательный.

— Хилари, ты позвонила, чтобы выругать меня сразу за всё или только за что-то одно?

— Очень смешно. Но вернемся к маме. Я волнуюсь за нее.

— Да почему? Мы говорили об этом сто раз. Она жива, здорова, занята и счастлива.

— По-моему, она считает, что не нужна своим родным.

— Хилари, она нужна своим родным. Разве она не бывает здесь каждый божий день, а то и по два раза? Я приглашаю ее за стол, приглашаю с ночевкой. Она проводит с Энни и Брайаном больше времени, чем я.

— Хочешь сказать, что я делаю для нее недостаточно?

— И в мыслях не было. Она все время говорит, что вы с Мартином очень хорошо к ней относитесь.

— Ну, может быть.

— Тогда что тебя тревожит?

— Она пытается продать свой дом. — Последовало молчание.

— Хилари, этого не может быть. Иначе она обратилась бы к Дэнни.

— Только если хотела бы действовать через него.

— А к кому она еще могла бы обратиться? Нет, Хилари, ты что-то перепутала.

— Поживем — увидим, — отрезала сестра и положила трубку.

— Радость моя.

— Да, Дэнни?

— Меня никто не искал дома? Никакие странные люди не заходили?

— Нет. Никого не было. А что?

— Да есть тут одна сумасшедшая. Звонит насчет апартаментов, говорит, что с ней отказываются иметь дело… полная паранойя. Она и домой всем звонит.

— Какая-то женщина звонила, но сообщения не оставила. Возможно, это была она…

— Что она сказала?

— Ничего. Только удостоверилась, что я — это я.

— И что ты ей ответила?

Внезапно Рия вспылила. Уик-энд был тяжелый, глупый и бессмысленный.

— Что я — вломившийся в дом убийца с топором. О господи, Дэнни, что я могла ей сказать? Она спросила, я ли миссис Линч, и я ответила утвердительно. Потом она сказала, что ошиблась номером, и повесила трубку.

— Я позвоню в полицию. Это телефонная хулиганка.

— Ты сказал, что она звонила и в офис… Ты знаешь, кто это?

— Послушай, радость моя, я приду поздно. Я уже говорил.

— Да, помню. У тебя обед с клиентами.

— Радость моя, мне пора.

Он всех называл «радость моя». В этом обращении не было ничего личного. Как ни дико, но ей придется назначить мужу встречу, чтобы обсудить вопрос о ребенке. А если он согласится, что это хорошая мысль, то назначить еще одну встречу, чтобы воплотить ее в жизнь.

В семь часов вечера Рия поужинала чашкой бульона и тостом. Она сидела в огромной кухне одна. Буйный апрельский ветер трепал белье на веревке, но она не торопилась его снять. Брайан пошел к Декко делать уроки. Энни отправилась с бабушкой в «Святую Риту», предупредив, что после бриджа съест пиццу. Конечно, это было куда интереснее, чем сидеть с матерью. Похоже, Брайану было приятнее находиться рядом с ненавистным бэби, чем торчать дома. Колм Барри помахал Рии из огорода и отправился к себе в ресторан. Подруга Розмари была дома и готовила себе что-то минималистское. Другая подруга пряталась от пьяного мужа, весь день гуляя с этой нелепой собакой. Во всяком случае так сказала Нора. Гнездо опустело. Как это случилось? Почему больше никого нет дома?

Члены семьи явились тогда, когда она ожидала этого меньше всего. Энни и ее бабушка веселились так, как будто они одногодки. Разница в возрасте составляла больше полувека, но это не мешало им хорошо ладить друг с другом. «Пожилые дамы ужасно забавные», — сказала Энни. Они хотели дать ей поносить одежду пятидесятых годов. Даже фальшивый мех. А некоторые пошли с ними в пиццерию.

— И их отпустили? — удивилась Рия.

— Рия, это не тюрьма, а дом престарелых. И люди там очень счастливы.

— Мама, но ты молода для такого дома. Слишком молода, — сказала Рия.

— Я говорю вообще, — надменно ответила мать.

— Значит, ты не собираешься переселяться туда?

Нора остолбенела.

— Это что, допрос?

— Мама, ради бога, не надо затевать спор по всякому поводу! — взмолилась Энни.

Пришел Брайан. Увидев бабушку, он не удивился, а обрадовался.

— Я увидел привязанного к воротам Плайерса и понял, что ты здесь.

— Плайерс? Привязан к воротам? — Нора пулей вылетела из дома. — Бедный песик! Она тебя бросила?

Послышался звук мотора. Дэнни вернулся домой неожиданно рано.

— Папа, папа, ты знаешь, какого цвета флаги Италии, Венгрии и Индии? Папа Декко не знает. Вот было бы здорово, если бы ты знал!

— Эта твоя подруга еще рассеяннее, чем ты, Рия. — Нора Джонсон никак не могла успокоиться. — Представь себе, Герти привязала бедного Плайерса к воротам! Наверное, он просидел там два часа.

— Бабуля, когда мы пришли несколько минут назад, его там не было, — заверила ее Энни.

— Я видел, как Герти бежала вверх по Тара-роуд. С тех пор прошло ровно две минуты, — подтвердил Дэнни. — Эй, а где ужин?

— Никто не пришел, — тихо и устало сказала Рия. — Ты же говорил, что у тебя деловой обед.

— Я его отменил. — Он был нетерпелив, как ребенок У Рии возникла идея.

— Может быть, мы вдвоем сходим в ресторан к Колму?

— Ну, не знаю…

— Серьезно. Я бы пообедала там с удовольствием. Это был бы настоящий праздник.

— Это был бы праздник для любого, — фыркнула Энни. — Ресторан — это тебе не пицца!

— И не сосиски у Декко, — проворчал Брайан.

— Хотела бы я иметь возможность ходить в четырехзвездочный ресторан, когда у меня нет настроения готовить, — сказала Нора.

— Я позвоню ему и закажу столик. — Рия поднялась на ноги.

— Честное слово, моя радость, может быть, лучше бифштекс… или омлет…

— Нет. Ты тоже заслуживаешь праздника.

— Я и так слишком часто питаюсь в ресторанах. Для меня праздник — это возможность побыть дома, — взмолился Дэнни.

Но Рия уже набрала номер Колма и сделала заказ. Потом легко взбежала наверх, надела черное платье и золотую цепочку. Она с удовольствием приняла бы ванну и оделась понаряднее, но понимала, что нужно ловить момент. Лучшей возможности поговорить с мужем о будущем ей не представится. Но нужно действовать быстро, иначе мать или дочь сорвут все ее планы, принеся Дэнни сосиски и консервированные бобы.

Они шли по Тара-роуд под руку. Ресторан Колма был ярко освещен. Рию восхитило мастерство декораторов. Людей внутри видно не было, но создавалось впечатление, что их там много. Она радовалась, что все столики у Колма заняты даже в понедельник вечером. Было бы ужасно обидно готовить для людей, доставать фарфор и серебро и видеть, что все коту под хвост. Это была одна из причин, по которой Рия не любила рестораны. Больно смотреть на место, куда никто не ходит.

— На стоянке очень мало машин, — сказал Дэнни, опровергая ее мысли. — Интересно, как он сводит концы с концами.

— Он любит готовить, — сказала Рия.

— Судя по виду этого места, сегодня он большой прибыли не получит. — Рия ненавидела манеру Дэнни все сводить к деньгам. В последнее время он только об этом и говорил.

Кэролайн взяла у них пальто. На девушке было красивое черное платье с длинными рукавами и черный тюрбан, прикрывавший волосы. «Такой строгий наряд может себе позволить только очень изящная женщина», — подумала Рия.

— Вы сегодня такая элегантная. Тюрбан — это новый штрих. — Кэролайн действительно инстинктивно прикрыла лицо рукой, или это ей только показалось?

— Да. Я решила, что это… возможно… — Фраза осталась неоконченной.

Вчера она так странно говорила по телефону… Рия даже подумала, что что-то случилось. И даже сегодня, несмотря на то, что Кэролайн безмятежно улыбалась и буквально скользила по полу, провожая Рию и Дэнни к их столику, в ней чувствовалось напряжение и смятение. Брат и сестра представляли собой странную пару. У Кэролайн был муж, красавец Монто Маккей, который ходил в роскошных костюмах и ездил на еще более роскошных машинах. Колм свою личную жизнь не афишировал. Ходили слухи о его связи с женой известного бизнесмена, но толком никто ничего не знал. Колм и Кэролайн стояли друг за друга горой и защищали от всех и вся.

Рии нравилась такая преданность. Ее отношения с сестрой были сложными. Хилари изрыгала то жар, то холод, была завистливой и капризной, но иногда демонстрировала удивительное понимание. И все же Рия никогда не выступала с ней единым фронтом, как делали Колм и Кэролайн.

— О чем задумалась? — спросил ее Дэнни.

Она посмотрела на мужа — красивого, усталого и все еще сохранявшего юношескую стать. Он уставился в меню, пытаясь решить загадку: заказать утку во фритюре или подумать о здоровье и ограничиться жареным палтусом. Эти раздумья отражались на его лице.

— Я думала о своей сестре Хилари, — сказала она.

— Что она выкинула на этот раз?

— Ничего. Как обычно, взялась за дело не с того конца. Что-то бормотала о тебе и желании мамы продать свой дом.

— Она так сказала?

— Ты же знаешь Хилари. Она никогда никого не слушает.

— Она сказала, что я хотел продать дом?

— Она сказала, что тебя об этом и не просили. Что мама хочет продать его сама.

— Не понимаю.

— А что тут понимать? Чушь полнейшая.

— Ах, дом твоей матери! Теперь ясно.

— Ну, значит, ты умнее меня. Потому что мне ничего не ясно.

Колм подошел к столику и поздоровался. Он потратил на это сорок секунд, но был очень гостеприимен и сообщил им кучу полезной информации.

— Сегодня замечательный ягненок из Уиклоу, а рыбу я утром купил прямо в порту. Как вы знаете, овощи с лучшего огорода на свете. Если они вам еще не надоели, то советую попробовать цукини. Можно угостить вас бокалом шампанского? Потом я вас покину и не стану мешать наслаждаться вечером.

Колм как-то сказал Рии, что многие владельцы ресторанов делают большую ошибку, считая, что гостям льстит, если хозяин проводит много времени у их столика. Лично он считает, что если люди пришли пообедать, то не стоит им мешать. Сегодня вечером она сумела в полной мере оценить это.

Рия выбрала ягнятину, а Дэнни сказал, что поскольку в последнее время он безобразно растолстел, то съест простую жареную рыбу без сливочного соуса. Только сбрызнутую лимонным соком.

— Дэнни, ты вовсе не толстый. Ты красивый. Я говорила тебе это вчера вечером.

Муж смутился.

— Радость моя, мужчина не может быть красивым, — неловко сказал он.

— Может. Ты такой и есть. — Она положила ладонь на его руку. Дэнни оглянулся по сторонам. — Все в порядке. Нам можно держаться за руки, мы женаты. В отличие от вон той пары. — Она засмеялась и кивком показала на столик, за которым сидели пожилой мужчина и молоденькая девушка.

— Рия, — начал Дэнни.

— Нет, сначала послушай меня. Я рада, что ты отменил свой сегодняшний обед. Очень рада. Мне хотелось оказаться с тобой наедине, а не на нашей кухне, где собирается половина города и его окрестностей.

— Тебе же это нравится.

— Да. Очень нравится, но не сегодня. Я хотела поговорить с тобой. У нас давно нет времени ни на общие разговоры, ни на общие дела. Даже на любовь.

— Рия!

— Я все понимаю. И никого не осуждаю. Так уж вышло. Но то, что я хотела тебе сказать… мне нужно было для этого время и место. Я хотела тебе сказать… — Внезапно она умолкла и стала искать нужные слова. Дэнни смотрел на нее во все глаза. — Помнишь, я сказала, что ты молодо выглядишь? Это правда. Ты действительно молод, ты похож на мальчика, тебе любой двадцатилетний позавидует. Ты выглядишь так же, как в тот момент, когда родилась Энни. Волосы лезли тебе в глаза, а ты никак не мог поверить, что стал отцом. За это время ты ничуть не изменился.

— Что ты говоришь? Ради бога, что ты говоришь?

— Дэнни, скажу тебе честно. Я в таких вещах разбираюсь. Пришло время для еще одного ребенка. Для новой жизни. Сейчас ты твердо стоишь на ногах, ты уверен в себе. Тебе захочется видеть, как у тебя растет еще один сын или дочь. — Подошел официант с блюдом инжира и пармской ветчины, но увидел их лица и незаметно удалился. Холодные закуски могут немного подождать. — Тебе пора снова стать отцом. Я думаю не только о себе, но и о тебе тоже. Вот и всё, что я хотела сказать. — Увидев потрясенное лицо Дэнни, Рия улыбнулась.

— Почему ты говоришь об этом так?.. — Его голос был чуть громче шепота, лицо побелело. Конечно, сама идея не могла его шокировать. За прошедшие годы жена говорила ему это дважды. Просто на этот раз она говорила об отцовстве, а не о собственном стремлении родить еще одного малыша.

— Дэнни, позволь мне объяснить…

— Не могу поверить, что это говоришь ты… Почему? Почему именно так?

— Я просто говорю, что сейчас самое подходящее время. Вот и всё. Я думаю о тебе и твоем будущем. О твоей жизни.

— Но ты так спокойна… Это невозможно. — Он тряхнул головой, пытаясь прийти в себя.

— Да, конечно, ты понимаешь, что я тоже хочу этого. Но, клянусь, я думаю о тебе. Ребенок — это то, что тебе сейчас необходимо. Это придаст всему смысл. Ты перестанешь переживать из-за строительства, рынка недвижимости и прочей ерунды. Ребенок изменит твою жизнь.

— И давно ты знаешь? — спросил он.

Странный вопрос.

— Ну, наверное, я всегда знала, что этот день наступит тогда, когда наши дети станут почти взрослыми.

— Они всегда будут мне дороги. Ничто не в силах изменить это, — прерывающимся голосом сказал он.

— О господи, неужели я этого не знаю? Этот ребенок не станет лучше их, он просто будет другим. — Рия сменила позу и наклонилась к нему. Официант воспользовался представившейся ему возможностью и молча поставил на стол тарелки. Рия взяла вилку, но Дэнни даже не пошевелился.

— Не могу понять, почему ты так спокойна. — Голос Дэнни дрожал. Он с трудом выдавливал из себя слова.

Рия посмотрела на мужа с удивлением.

— Дэнни, милый, я совсем не так спокойна, как может показаться. Я говорю тебе, что нам пора завести еще одного ребенка. Мне кажется, что ты согласен… Поверь, я очень волнуюсь.

— Что?

— Дэнни, говори тише. Мы же не хотим, чтобы об этом узнал весь ресторан. — Выражение лица мужа начинало ее тревожить.

— О боже, — сказал он. — О боже, я не могу в это поверить.

— Во что? — Ее тревога возрастала. Дэнни прикрыл лицо ладонями. — Дэнни, что это? Пожалуйста, перестань. Пожалуйста.

— Ты говорила, что поняла. Говорила, что думаешь о моем будущем и моей жизни. А теперь выяснилось, что это ты хочешь еще одного ребенка! Так вот о чем шла речь. — Его лицо было искажено болью.

Рия хотела ответить, что для женщины это вполне естественно, но что-то остановило ее. Она услышала доносившийся откуда-то издалека собственный голос, задававший вопрос, который, как она знала, должен был изменить всю ее жизнь:

— А о чем говоришь ты, Дэнни?

— Я подумал, что тебе все стало известно, и мне на мгновение показалось, что ты смирилась с этим.

— Что? — Ее голос был неестественно ровным.

— Рия, ты должна знать, что я кое с кем встречаюсь, и… ну, мы узнали, что она беременна. Мне предстоит снова стать отцом. У нее будет ребенок, и мы этому очень рады. Я собирался рассказать тебе в следующий уик-энд. И вдруг мне пришло в голову, что ты все знаешь сама.

В ресторане стало более шумно. Столовые приборы начали громко звякать о тарелки. Бокалы звенели так, словно были готовы разбиться. Голоса слились в сплошной гул. Смех за столиками стал пронзительным. Голос Дэнни доносился до нее как сквозь вату.

— Рия, послушай меня. Ри-я… — Она не могла вымолвить ни слова. — Я не хотел этого. Все получилось само собой. Я хотел, чтобы мы были вместе… Я не искал этого…

О да, он был похож на мальчика. На беспомощного мальчика. С этим было невозможно справиться. Тем более в одиночку. Это было нечестно.

— Скажи мне, что это неправда, — выдавила она.

— Рия, радость моя, ты сама знаешь, что это правда. Ты знаешь, что мы давно не занимались любовью и больше никогда не будем ею заниматься.

— Не верю. И не поверю никогда.

— Я тоже не думал, что так случится. Думал, что мы доживем с тобой до старости, как люди делали раньше.

— И делают сейчас.

— Да, некоторые делают. Но мы изменились. Мы уже не те люди, которые поженились много лет назад. У нас другие потребности.

— Сколько ей лет?

— Рия, это тут ни при чем…

— Сколько?

— Двадцать два, но это неважно… и не имеет никакого отношения к делу.

— Конечно, не имеет, — тупо повторила она.

— Я хотел сказать тебе вот что: может, оно и к лучшему, что все вышло наружу. — Наступило молчание. — Рия, нам нужно поговорить об этом. — Она все еще молчала. — Скажи что-нибудь! — взмолился он.

— На восемь лет старше твоей дочери.

— Радость моя, клянусь, дело не в возрасте.

— Нет?

— Я не хочу причинять тебе боль. — Молчание. — Во всяком случае, больше той, которую уже причинил. Честное слово, я думал, что мы могли бы стать единственной парой на свете, которая расстанется так, как нужно. Парой, которая не станет рвать друг друга на куски…

— Что?

— Мы любим Энни и Брайана. Им это будет тяжело. Мы не будем увеличивать их тяжесть. Скажи, что не будем.

— Пардон?

— Что?

— Прошу прощения. Что я должна тебе сказать? Я не поняла.

— Радость моя…

Рия встала. Она дрожала всем телом и была вынуждена схватиться за стол, чтобы не упасть.

— Если ты когда-нибудь… — очень тихо и сдержанно сказала она. — Если еще хоть раз в жизни ты назовешь меня «радость моя», я возьму в руку вилку… вот так., и воткну ее тебе в глаз. — Рия нетвердо пошла к двери ресторана, а Дэнни стоял у столика и беспомощно смотрел ей вслед. Но ноги ее не держали, и она зашаталась. Заметив это, Колм Барри быстро поставил две тарелки, подхватил падавшую Рию и увел ее на кухню.

Дэнни последовал за ними и стал смущенно следить за тем, как Кэролайн обтирает лицо и запястья Рии губкой с холодной водой.

— Дэнни, это ваших рук дело? Вы постарались? — спросил Колм.

— Да, в какой-то степени.

— Если так, то, наверное, вам лучше уйти. — Колм был безукоризненно вежлив, но решителен.

— Что вы имеете в виду?

— Я приведу ее домой. Когда она будет в порядке. И если захочет вернуться.

— Куда еще ей идти?

— Пожалуйста, Дэнни. — Голос Колма звучал настойчиво. Это была его кухня. Его территория.

Дэнни ушел. Он открыл парадную дверь ключом. В кухне двое детей, теща Дэнни и ее пес смотрели телевизор. С минуту он помешкал в холле, пытаясь придумать объяснение. Но что сказать и как сказать, должна была решить Рия. Он неслышно поднялся по лестнице и снова неуверенно постоял в дверях спальни. Вряд ли Рия захочет видеть его здесь, когда вернется. Допустим, он куда-нибудь уйдет. А вдруг это станет для нее новым ударом? Он написал записку и положил ее на подушку Рии.

Потом он взял трубку и сделал два звонка.

— Алло, Кэролайн, это Дэнни Линч. Я могу поговорить с Колмом?

— Сейчас узнаю.

— Не нужно. Просто попросите Колма передать ей, что я ничего не сказал детям. Если она захочет поговорить со мной, я буду в кабинете. Спасибо, Кэролайн.

Затем он набрал другой номер.

— Алло, радость моя, это я… Да, я сказал ей… Не очень… Да, конечно, о ребенке… Не знаю… Нет, ее здесь нет… Нет, не могу приехать, я должен дождаться ее возвращения… Радость моя, если ты думаешь, что я способен передумать даже сейчас… Я тоже люблю тебя, милая.

На кухне Колма продолжалась готовка. Хозяин принес Рии немного бренди. Она выпила его медленно, с ничего не выражающим лицом. Он не спрашивал, что случилось.

— Мне нужно идти, — время от времени повторяла она.

— Не торопитесь, — отвечал ей Колм.

Наконец она сказала это более решительно и добавила:

— Дети будут волноваться.

— Я схожу за вашим пальто.

Они вышли из ресторана молча. У ворот дома Рия остановилась и посмотрела на Колма.

— Кажется, что это происходит с другими людьми, — сказала она. — А вовсе не со мной.

— Знаю.

— Серьезно?

— Да. Это попытка смягчить шок или что-то в этом роде. Все мы сначала думаем, что это происходит с кем-то другим.

— А потом?

— Наверное, понимаем, что это не так.

— Так я и думала, — сказала Рия.

Таким же тоном они обычно говорили об овощах или опрыскивании фруктовых деревьев… Колм не обнял ее на прощание и даже не попрощался. Просто вернулся в свой ресторан, а Рия вошла в дом.

Она сидела на кухне. Стол был засыпан крошками, на тарелке лежали яблочные огрызки. Пакет молока забыли убрать в холодильник На стульях валялись газеты и журналы. Рия видела все очень четко, но не со стула, на котором сидела. Казалось, она парила высоко в небе и смотрела вниз. Видела самое себя, крошечную фигурку, сидящую на неприбранной кухне в темном доме, где все остальные давно спят. Смотрела на старые часы, отбивавшие час за часом, но не знала, что делать дальше. Похоже, случившееся еще не дошло до нее.

— Мама, это что, бунт? — спросила Энни.

— Что?

— Где завтрак?

— Не знаю.

— Ох, мама, только не сегодня! Мне нужна белая блузка, а она не глажена.

— Нет?

— Где ты была? Ходила в магазин?

— Почему?

— На тебе пальто. Ладно, я сама поглажу.

— Да.

— Папа уже ушел?

— Не знаю. Его машина на месте?

— Эй, мама, а почему нет завтрака? — поинтересовался Брайан.

Энни повернулась к нему.

— Не будь свиньей, Брайан! Ты что, все еще пьян? Не можешь раз в жизни сам приготовить себе завтрак?

— Я не пьян.

— Вчера ты был пьян, я видела, как тебя вырвало в раковину. — Дети посмотрели на Рию, ожидая, что та вмешается и прекратит перебранку. Она молчала. — Поставь чайник, Брайан. От тебя, здоровенного балбеса, никакого толку — сказала Энни.

— Ты подлизываешься к маме, потому что тебе от нее что-то нужно. Сделать тебе сандвичи, отвезти куда-нибудь, что-нибудь погладить. Ты никогда ее не жалела.

— Нет, жалела. Правда, мама?

— Что? — спросила Рия.

— Господи, где утюг? — простонала Энни.

— Мама, почему ты в пальто? — спросил Брайан.

— Брайан, ешь свои хлопья и молчи! — прикрикнула на него Энни. Рия не пила ни чай, ни кофе. — Она поела перед уходом, — объяснила Энни.

— А куда она ходила? — изумился Брайан, пытавшийся нарезать хлеб.

— Она не должна перед тобой отчитываться. — Голос Энни доносился до Рии откуда-то издалека.

— Пока, мама.

— Что?

— Я сказал «до свидания». — Брайан посмотрел на Энни в поисках поддержки.

— Ах, да. До свидания, милый. Пока, Энни.

Дети пошли за велосипедами. Обычно они старались не выходить из дома вместе, но сегодня все было не так.

— Что это с ней? Как ты думаешь? — спросил Брайан.

— Наверное, они вчера выпили лишнего в ресторане Колма, — беспечно ответила Энни. — Или поссорились. Сам видел, папа еще не встал.

— Скорее всего, — мудро кивнул Брайан.

На кухню спустился Дэнни.

— Я ждал, пока уйдут дети, — сказал он.

— Что?

— Я не знал, что ты захочешь им сказать. Ты знаешь? Подумал, что сначала лучше поговорить с тобой. — Видно было, что ему не по себе. Бледный, лохматый, небритый… Он спал не раздеваясь. Рия все еще испытывала странное ощущение, что ее здесь нет, что она наблюдает за происходящим со стороны. За долгие бессонные часы это чувство так и не прошло. Она молчала и выжидающе смотрела на мужа.

— Рия, что с тобой? Почему ты в пальто?

— Забыла снять. — Она встала со стула.

— Что? Ты даже не ложилась?

— Нет. А ты?

— Сядь, радость моя…

— Что?

— Понял. Извини, это ничего не значит. Просто привычка. Сядь, Рия.

Внезапно у нее в голове прояснилось. Люди, за которыми она наблюдала издалека, перестали быть фигурками из спичек, суетившимися далеко внизу. Она находилась у себя на неубранной кухне, в пальто поверх нарядного черного платья. Дэнни, ее муж, единственный мужчина, которого она любила, обрюхатил какую-то двадцатидвухлетнюю, собирался уйти из дома и создать новую семью. А сейчас предлагал жене присесть. В ее собственном доме.

— Дэнни, уйди, пожалуйста. Отправляйся на работу, — бесстрастно сказала она.

— Рия, ты не можешь мне приказывать. Не становись в позу. Нам нужно поговорить. Решить, что делать и что сказать.

— Я буду вести себя так, как мне нравится. И хочу, чтобы тебя здесь не было, пока я не буду готова поговорить с тобой. — Собственный голос показался ей нормальным. Кажется, ему тоже.

Он с облегчением кивнул.

— И когда это произойдет? Когда ты… будешь готова поговорить?

— Не знаю. Я сообщу.

— Сегодня? Вечером или… э-э… позже?

— Еще не знаю.

— Радость… Рия, послушай, есть вещи, которые ты должна знать. Я должен рассказать, что произошло.

— Я думала, ты это уже сделал.

— Нет, нет. Я должен рассказать тебе, как это случилось, и обсудить, что делать дальше.

— Кажется, я знаю, что случилось.

— Я хочу объяснить…

— Уходи. — Он все еще колебался. — Сейчас же. — Дэнни пошел наверх. Она слышала плеск воды и скрип ящиков комода, выдвигавшихся в поисках чистой одежды. Бриться Дэнни не стал; он выглядел как бродяга и был в замешательстве.

— С тобой все будет в порядке? — спросил он. Рия бросила на него убийственный взгляд. — Нет, я понимаю, что это звучит глупо. Но я волнуюсь, а ты не даешь мне слова сказать. Не хочешь знать, что случилось, и вообще…

— Как ее зовут? — равнодушно спросила Рия.

— Бернадетта.

— Бернадетта, — медленно повторила она. Наступила долгая пауза, потом Рия посмотрела на дверь. Дэнни вышел, сел в машину и уехал.

Только теперь Рия поняла, что страшно проголодалась. Она ничего не ела со вчерашнего утра. Инжир и пармская ветчина так и остались нетронутыми. Она быстро прибрала стол и приготовила поднос. Чтобы справиться с предстоящим, понадобятся все ее силы, так что не время думать о диетах и калориях. Она отрезала два куска цельного белого хлеба и нарезала банан. Сварила крепкий кофе. Без еды жить нельзя.

Только она начала есть, как послышался стук в заднюю дверь. Розмари принесла то самое желтое платье, о котором они говорили на днях. Неужели это было в субботу? И трех суток не прошло. Розмари всегда одевалась на работу так, словно ей предстояло выступить по телевидению в прайм-тайм. Она была ухожена и накрашена. Безукоризненно подстриженные короткие прямые волосы выглядели так, словно она только что вышла из парикмахерской. Платье было ее собственное, но вряд ли Розмари хоть раз его надела. Говорила, что это не ее цвет; желтое идет смуглым.

Розмари держала платье перед собой, как продавщица, пытающаяся убедить несговорчивую покупательницу.

— Оно с виду неказистое, но примерь. По-моему, в самый раз для презентации. — Рия смотрела на нее и молчала. — Не смотри на меня так. Ты думаешь, оно слишком светлое, но с твоими темными волосами и черным шейным платком. — Внезапно она умолкла и внимательно присмотрелась к Рии. Та сидела бледная, в черном бархатном платье, с золотой цепочкой, и ела огромный сандвич с бананом в половине девятого утра. — Что? — шепотом спросила она.

— Ничего. А что?

— Нет, Рия, что-то случилось. Что ты делаешь?

— Завтракаю. А ты что подумала?

— Что? Твое платье…

— Ты не единственная, кто наряжается по утрам. — У Рии дрожала нижняя губа. Она говорила тоном обиженного пятилетнего ребенка. Розмари смотрела на нее с ужасом. И тут Рия не выдержала. — О боже, Розмари, у него подружка, беременная подружка. Ей двадцать два года, и она хочет родить от него ребенка.

— Нет! — Розмари уронила платье на пол, подбежала и обняла подругу.

— Да. Это правда. Ее зовут Бернадетта. — В голосе Рии послышалась истерическая нотка. — Бернадетта! Ты только представь себе! Я не знала, что такие имена еще существуют. Он уходит от меня и переезжает к ней. Все кончено. Дэнни ушел. О господи, Розмари, что мне делать? Я люблю его, Розмари. Что мне делать?

Розмари обнимала подругу и бормотала ей в кудрявую макушку:

— Тс-с, тс-с, еще ничего не кончено, все будет хорошо, все будет хорошо…

Рия отстранилась.

— Не будет. Он бросает меня. Ради нее. Ради Бернадетты.

— Ты примешь его обратно? — Розмари всегда была очень практична.

— Конечно, приму. Сама знаешь. — Рия заплакала.

— Значит, мы должны его вернуть. — Розмари взяла со стола салфетку и вытерла Рии слезы, как маленькой.

— Герти, можно к тебе?

— Ох, Розмари, сейчас неподходящее время. Может быть, в следующий раз? Я просто… — Розмари молча прошла мимо нее. В квартире Герти царил беспорядок. Как всегда, если не считать, что на этот раз дело дошло до мебели.

Люстра висела под нелепым углом, а в углу стоял маленький столик без ножки. Осколки фарфора и стекла были сметены в кучу. На ковре красовалось пятно то ли от пролитого кофе, то ли от чего-то другого.

— Извини, сама видишь… — начала Герти.

— Герти, я пришла в девять утра не для того, чтобы ставить тебе двойку за домоводство. Мне нужна твоя помощь.

— Что случилось? — У Герти были все основания для тревоги. Какую помощь она могла оказать Розмари Райан, чья жизнь шла как часы, которая выглядела как манекенщица, имела дом, который фотографировали для журналов, и владела собственной компанией?

— Ты нужна Рии. Я отвезу тебя. Пошли. Бери пальто.

— Я не могу. Сегодня не могу.

— Можешь, Герти. Все очень просто. Рия нуждается в тебе. Вспомни, как она ведет себя, когда в ней нуждаешься ты.

— Не сейчас. Ты же видишь, что тут было вчера вечером.

— Вот удивила! — Розмари обвела комнату насмешливым взглядом.

— Мы выясняли отношения, и я пообещала Джеку, что больше не буду бегать к вам обеим. — Герти понизила голос. — Он сказал, что мои подруги… создают проблемы.

— Чушь собачья, — сказала Розмари.

— Тс-с. Он спит. Не буди его.

— Мне все равно, проснется он или нет. Подруга, которая никогда в жизни не просила тебя об услуге, хочет, чтобы ты пришла к ней домой. И ты придешь, черт побери!

— Не сегодня. Скажи, что я прошу у нее прощения. Она поймет. Рия знает, что творится в этом доме, и простит меня.

— Она, может, и простит, а я нет. Никогда.

— Друзья на то и существуют, чтобы понимать и прощать. Рия моя подруга, и ты тоже.

— Значит, эта пьяная свинья, которая храпит в соседней комнате, тебе дороже подруг? Так прикажешь тебя понимать? Очнись, Герти, что он может тебе сделать? Выбить еще пару зубов? Когда ты в следующий раз пойдешь к Джимми Салливану, вырви их все. Так будет удобнее. Как только твой любимчик начнет хмуриться, ты будешь вынимать вставные челюсти.

— Розмари, ты очень жестокая женщина, — пробормотала Герти.

— Я жестокая? Минуту назад я была сочувствующей и понимающей подругой. Ладно. А теперь послушай, кто такая ты сама. Ты слабая, эгоистичная, вечно хнычущая жертва, заслуживающая того, чтобы тебя били еще сильнее, потому что в тебе нет ни капли доброты и чувства собственного достоинства. О господи, если бы кто-нибудь другой услышал, что Рия Линч нуждается в нем, он прилетел бы как пуля. Но только не ты, Герти.

Розмари еще никогда не была такой разъяренной. Она пошла к двери, даже не оглянувшись. Когда она садилась в машину, позади послышались шаги. При дневном свете на лице Герти были хорошо видны синяки, незаметные в полумраке квартиры. Мгновение женщины смотрели друг на друга.

— Он бросил ее. Этот ублюдок.

— Дэнни? Не может быть! Он не мог…

— Смог, — сказала Розмари и включила двигатель.

Рия по-прежнему сидела в выходном платье. Это только подчеркивало серьезность момента.

— Я не говорила Герти ничего. Только то, что Дэнни сказал, что уезжает. Я сама больше ничего не знаю, да мы этого и не хотим. Мы хотим только одного: помочь тебе пережить сегодняшний день, — властно сказала Розмари.

— Спасибо, что пришла, Герти, — еле слышно произнесла Рия.

— Разве я могла не прийти? Ты ведь столько для меня сделала… — Герти уставилась в пол, боясь смотреть Розмари в глаза. — С чего начнем?

— Не знаю. — Рия, обычно уверенная в себе, растерялась. — Просто я не могу говорить ни с кем, кроме вас двоих.

— Кто может подняться к тебе наверх? Колм?

— Нет, он остается в саду. Но Колм и так все знает. Вчера вечером я упала в обморок в его ресторане.

Розмари и Герти переглянулись.

— Кто еще может прийти? — спросила Розмари, а потом обе одновременно сказали: — Твоя мать!

— О боже, сегодня я не смогу смотреть ей в глаза… — пролепетала Рия.

— Верно, — сказала Герти. — Может, ее как-нибудь отвлечь? Я могу это сделать. Приду, поблагодарю за то, что она дала мне собаку, и попрошу прощения, что привязала Плайерса к забору.

— Зачем он тебе понадобился? — спросила Рия.

Притворяться больше не имело смысла.

— Для защиты. Джек боится собак. Вчера он очень расстроился из-за того, что его забрали в полицию.

— Жаль, что не задержали! — фыркнула Розмари.

— Какого размера тюрьмы понадобятся, чтобы задержать всех пьяниц? — философски ответила Герти. — Я могу сказать Норе, что у тебя грипп или что-нибудь такое…

Розмари покачала головой.

— Нет, это еще хуже. Она явится сюда со своими снадобьями, как Флоренс Найтингейл,[8] и начнет уговаривать тебя забронировать себе место в этом ее доме престарелых. Можно сказать ей, что ты пошла по магазинам и дома никого нет. Как думаешь, она поверит?

Казалось, Рия не знала, что ответить.

— Тогда мать придет посмотреть, что я купила, — наконец пробормотала она.

— А если сказать, что ты уехала на какую-то встречу?

— С кем? — спросила Рия. Последовало молчание.

Потом заговорила Розмари.

— Мы скажем, что есть бесплатное приглашение в «Квентин» на два лица. Мы с тобой собирались пойти туда, но не смогли. А поскольку оно действительно только на сегодняшний день, идти туда некому, кроме нее и Хилари. Что скажешь? — Она была бодрой и решительной, как во время производственного совещания, и следила за реакцией на свое предложение.

— Ты не представляешь, какие они копуши, — сказала Рия. — Они никогда не согласятся на что-то неожиданное.

— Хилари ни за что не упустит своей выгоды. Она все меряет на деньги. А твоя мать с удовольствием посмотрит на людей, которые знают, что такое стиль. Они пойдут. Я закажу столик.

Герти ее поддержала.

— Любой на их месте приоделся бы и побежал в «Квентин». Даже я сама. А это о чем-то говорит. — На ее изукрашенном синяками лице появилась слабая улыбка.

Рия проглотила комок в горле.

— Конечно. Конечно, пойдут, — сказала она.

— Я заберу Энни и Брайана из школы и отвезу их к себе ужинать и смотреть видео. — Розмари увидела на лице Рии тень сомнения и быстро добавила: — Фильм будет таким, что они не смогут отказаться. А заодно приглашу эту ужасную Китти. — Рия улыбнулась. Это меняло дело. — И последнее, Рия. Ты пойдешь в мою парикмахерскую. Тамошние мастера знают свое дело.

— Розмари, уже слишком поздно. Прическа и косметика не помогут. Я не… Это потеряло для меня всякий смысл.

— А чем ты заполнишь время, оставшееся до его прихода? — Ответа не последовало. Розмари сделала два коротких телефонных звонка таким же крутым профессионалам, как и она сама. Долгих объяснений не потребовалось. Бренда из «Квентина» услышала, что ее гостями будут миссис Джонсон и миссис Моран, чтобы с ними обращались как с особами королевской крови, получившими персональное приглашение в ресторан, и подали всё, что они потребуют. Потом она позвонила в парикмахерскую и сделала заказ на стрижку и маникюр для миссис Линч.

— Вообще-то я не из слабых, но вряд ли мне хватит сил объяснить матери и Хилари насчет «Квентина»… — начала Рия.

— И не надо. Я сделаю это сама, — ответила Розмари.

— В доме полный кавардак.

— К твоему возвращению его не будет, — пообещала Герти.

— Не могу поверить, что из этого что-нибудь выйдет, — медленно сказала Рия.

— Выйдет. Природа позаботится. Именно так и справляются с бедами, — ответила Герти, которая знала эти вещи не понаслышке.

— Это как анестезия. Некоторое время нужно продержаться на автопилоте, — сказала Розмари, которая могла объяснить все на свете, но не имела представления о том, что чувствует человек, увидевший, что перед ним разверзлась пропасть отчаяния.

Рия плохо помнила свой визит в парикмахерскую. Она сказала мастерам, что очень устала, не спала всю ночь, и попросила не обращать внимания на ее рассеянность. Она пыталась проявить интерес к горячему масляному компрессу на своих пышных кудрявых волосах и решить, какую форму и цвет должны иметь ее ногти. Но в основном сидела молча и позволяла делать с собой что угодно. Когда пришло время платить, мастера сказали, что пришлют счет мисс Розмари Райан.

Рия посмотрела на часы. Было время ланча. Если все прошло по плану, то ее мать и сестра сейчас сидят в самом шикарном ресторане Дублина и едят блюда, которые считают бесплатными. Еще одна сюрреалистическая особенность этого совершенно нереального дня.

После ланча в «Квентине» Хилари и ее матери предложили кофе по-ирландски.

— Как ты думаешь, это включено в приглашение? — прошипела миссис Джонсон. Хилари, которой прибавило храбрости великолепное итальянское вино, решила держаться уверенно.

— Уверена. В таких местах на десерт не скупятся. — Элегантная леди, которая здесь командовала, сказала им, что в приглашение включено очень многое, и вторую чашку им принесли, не задавая дополнительных вопросов.

Пока мать и дочь ждали такси, их попросили оказать заведению услугу и попробовать ликер, который рестораторы хотели включить в меню; чтобы принять окончательное решение, им требовалось узнать мнение высокопоставленных клиентов. Возвращение на Тара-роуд слилось для обеих в одно сплошное пятно. Нора Джонсон чувствовала облегчение при мысли о том, что Розмари не будет дома. Иначе ей пришлось бы зайти к леди Райан и отчитаться, как прошел ланч. Лучше позвонить… когда она немного отдохнет…

До возвращения Дэнни оставалось еще два часа. Раньше Рия не знала, что время может течь так медленно. Она бесцельно бродила по дому и трогала вещи. Стол в холле, на котором Дэнни оставлял ключи, спинку кресла, в котором он сидел вечерами и часто засыпал, положив на колени деловые бумаги. Взяла в руки стеклянный кувшин, который он подарил ей на день рождения. На кувшине было выгравировано имя «Рия». Еще в январе он любил ее так, что заказал эту гравировку, а уже в апреле другая женщина ждала от него ребенка. Вынести это было выше ее сил.

Она посмотрела на подушку, которую вышила для него. Всего два слова: «Дэнни-бой».[9] У нее ушло на это несколько недель. Она помнила выражение лица мужа, когда он увидел подарок.

— Должно быть, ты любишь меня почти так же, как я тебя, раз положила на это столько труда, — тогда сказал он. Почти так же!

Она смотрела на их новый музыкальный центр. На последнее Рождество, всего четыре месяца назад, Дэнни потратил уйму времени, чтобы выяснить, у какой модели лучше колонки. Он купил ей кучу компакт-дисков. Всю Эллу Фицджералд, которую Рия обожала. А она ему — «биг-бэнд», поклонником которого был Дэнни: братьев Дорси, Гленна Миллера… Их вкусы заставляли детей стонать. Должно быть, юная Бернадетта любит такую же странную музыку, как и Энни с Брайаном. Должно быть, Дэнни Линч притворяется, что любит эту музыку тоже. Скоро он придет домой и все ей расскажет.

Рия увидела в саду Колма Барри. Он перекапывал почву, но так бесцельно, словно пришел не за овощами, а чтобы на всякий случай присмотреть за Рией.

Герти позвонила Розмари в семь вечера.

— Я позвонила только для того, чтобы сказать… ну, не знаю, зачем я позвонила, — смешалась она.

— Прекрасно знаешь. Потому что уже семь часов и мы обе сходим с ума от беспокойства.

— Дети у тебя?

— Да. Все прошло нормально. Я чуть не расплатилась за эту кассету собственным телом, но все-таки достала.

— Слава богу. Это их отвлечет… Как думаешь, они поладят?

— Придется, — ответила Розмари. — Иначе они слишком многое потеряют. Оба.

— А как же быть с ребенком? И беременной девушкой?

— Возможно, именно об этом они сейчас и разговаривают.

— Розмари, ты читаешь молитвы?

— Давно этого не делала. А ты?

— Нет, я совершаю поступки. Обещаю Богу что-то сделать, лишь бы Джек перестал.

Розмари закусила губу. Это признание стоило Герти очень дорого.

— И твои поступки помогают?

— А как ты думаешь?

— Думаю, не всегда, — тактично ответила Розмари.

— Сегодня я поклялась совершить один поступок. Сказала Богу, что, если Дэнни вернется к Рии, я сделаю… ну, то, что давно обещала сделать.

— Надеюсь, не подставить ему другую щеку, — не удержалась Розмари.

— Нет. Как раз наоборот, — ответила Герти и положила трубку.

В семь часов вечера Рия уменьшила громкость сигнала автоответчика. Она не хотела отвлекаться на все новые и новые путаные сообщения от матери и сестры, которых, похоже, изрядно напоили в ресторане. Были сообщения и от других людей. От зятя Мартина, интересовавшегося, где Хилари. От матери Декко, сказавшей, что у Брайана будет возможность посидеть с ее ребенком в следующий уик-энд. Ателье проката подтверждало, что сможет дать им циклевочную машину на субботу с воскресеньем. Женщине, организовывавшей встречу выпускников школы, требовались адреса бывших одноклассников Рии.

Сегодня у нее не было сил с кем-то говорить. Как люди жили без автоответчиков? Она вспомнила день, когда им поставили автоответчик, и уморительные попытки Дэнни составить убедительный ответ.

— Увы, приходится признать, что я не артист, — наконец сказал он. Но он был артистом. Причем очень хорошим. Играл в течение многих месяцев. А то и лет.

Она села и стала ждать возвращения Дэнни Линча на Тара-роуд.

Он не окликнул ее своим обычным: «Ю-ху, радость моя, я вернулся!» Не оставил ключи на столике в холле. Он выглядел бледным и тревожным. Если бы все было нормально, она стала бы волноваться, поинтересовалась бы, не заболел ли он гриппом, попросила бы проводить больше времени вне офиса, больше отдыхать. Но все было ненормально, поэтому Рия просто смотрела на Дэнни и ждала его слов.

— Тут очень тихо, — наконец сказал он.

— Да, правда.

Они вели себя как незнакомцы, которые встретились впервые в жизни. Он сел и положил голову на руки. Рия ждала.

— Как ты хочешь это сделать? — спросил он.

— Дэнни, ты сказал, что мы должны поговорить. Вот и говори.

— Ты очень усложняешь мою задачу.

— Что? Я усложняю? Я не ослышалась?

— Ладно. Я изо всех сил попытаюсь быть честным, больше не лгать и ничего не скрывать. Я не горжусь собой, но не цепляйся к моим словам. Так только хуже. — Она смотрела на него и молчала. — Рия, я тебя прошу. Мы слишком хорошо знаем друг друга. Знаем, что означает каждое слово. И даже молчание.

— Нет, я тебя совсем не знаю, — очень медленно, с расстановкой, сказала она. — Ты говоришь, что не будешь лгать и что-то скрывать. А я и не знала, что ты лжешь и что-то скрываешь. Думала, у нас все хорошо.

— Нет, не думала. Не могла думать. Скажи честно.

— Я и говорю честно. Честно, как говорила всегда. Если ты действительно знаешь меня, то должен понимать это.

— Ты все принимала за чистую монету?

— Да.

— И не заметила, что все изменилось? Полагала, что мы остались такими же, какими были, когда поженились? — Казалось, он удивился.

— Да, такими же. Только повзрослевшими и более занятыми. Более усталыми, но в главном такими же.

— Но… — Он осекся.

— Что «но»?

— Рия, но нам же больше нечего сказать друг другу. Мы ведем домашнее хозяйство, берем напрокат циклевочную машину, вынимаем продукты из морозилки, составляем списки. Это не жизнь. Не настоящая жизнь.

— Это ты взял напрокат машину, — ответила она. — Мне такое и в голову не пришло бы.

— Радость моя, в последнее время мы ни о чем другом не разговаривали. Ты знаешь это, просто не хочешь признать.

— Ты собираешься уйти, уйти из этого дома, от меня, от Энни, от Брайана… Что случилось?

— Ты знаешь, что все перестало быть таким, каким было раньше.

— Нет. Не знаю.

— Хочешь сказать, что ты всем довольна?

— Нет, не всем. Ты слишком много работаешь. Точнее, слишком редко бываешь дома. Может быть, дело совсем не в работе. А я думала, что в ней.

— И в ней тоже, — уныло ответил Дэнни.

— Но все остальное было нормально. Мне и в голову не приходило, что ты не был счастлив с нами.

— Речь не о том.

Рия наклонилась и посмотрела мужу в глаза.

— А о чем, Дэнни? Послушай, ты хотел поговорить, вот мы и разговариваем. Ты хотел, чтобы я говорила спокойно. Я говорю спокойно. И так же честно, как ты. В чем дело? Если ты не был здесь счастлив, то зачем ты пришел? Скажи мне так, чтобы я поняла.

— Рия, ничего не осталось. В этом никто не виноват. Такое случается со всеми.

— Со мной этого не случилось, — просто ответила она.

— Нет, случилось. Ты просто не хочешь смотреть в лицо фактам. Тебе больше нравится притворяться.

— Я никогда не притворялась. Ни на минуту.

— Я не в осуждение. Притворяться Счастливой Семьей с большой буквы.

— Дэнни, но мы и есть счастливая семья.

— Нет, радость моя, есть и другая жизнь. Для нас обоих. Мы еще не старые. Мы не должны держать себя в узде и мириться с тем, как все сложилось.

— Все сложилось хорошо. Разве у нас не самый красивый дом и не самые чудесные дети на свете? Скажи, чего тебе не хватает?

— Ох, Рия, Рия… Я хочу кем-то стать, иметь будущее, мечты и начать новую жизнь.

— И родить нового ребенка?

— Да. Это часть новой жизни. Ее начало.

— Расскажи мне о ней. О Бернадетте. Что она сумела тебе дать, в отличие от меня? Конечно, я спрашиваю не о потрясающем сексе. Я спокойна, но есть вещи, которые я слышать не хочу.

— Прошу тебя, не надо бросаться обвинениями и говорить гадости о том, чего ты не знаешь.

— А я прошу тебя думать, что ты говоришь. Я совершенно спокойно спрашиваю тебя, почему ты внезапно решил отказаться от жизни, которую я считала почти счастливой. Разве это означает бросаться обвинениями? Я попросила объяснить, почему с ней тебе лучше, чем со мной. Я упомянула секс, потому что у вас с Бернадеттой должен родиться ребенок. Прости меня, но без секса это было бы невозможно.

— Терпеть не могу твой саркастический тон. Мы достаточно знаем друг друга, чтобы обойтись без этого. Вот и давай обойдемся.

— Дэнни, может быть, мы сумеем пережить случившееся как нормальные люди? Я понимаю, это серьезно, речь идет о ребенке, но другие переживали и не такое.

— Нет, это не так.

— Ты не можешь считать, что все кончено. Ты увлекся девушкой намного младше тебя, тебе это лестно. Конечно, я разозлилась и огорчилась, но я смогу справиться с этим. И все смогут. Это не конец.

— Я весь день твердил себе: «Только бы Рия оставалась спокойной. Я не жду, что она простит меня, но пусть она будет достаточно спокойной, чтобы обсудить это и решить, как быть с детьми». Ты спокойна. Я этого не заслуживаю. Но это не то спокойствие, которое мне нужно. Ты думаешь, что это всего лишь увлечение.

— Увлечение? — повторила она.

— Да. Помнишь, мы пытались определить уровни отношений между мужчиной и женщиной? Смятение чувств, увлечение, роман, связь и настоящая любовь. Мы прошли их все. — Он говорил мечтательно и при этом смотрел на Рию с искренним восхищением.

— И что? — Она была сбита с толку.

— То, что это не увлечение, а настоящая любовь. Я люблю Бернадетту и хочу прожить с ней до самой смерти. А она — со мной.

Рия кивнула с таким видом, словно считала совершенно естественным, что мужчина, которого она любит, говорит о своей любви к другой женщине, а потом осторожно сказала:

— Хорошо, ты весь день надеялся, что я буду спокойной. А на что ты надеялся еще? Ты думал о том, как нам лучше закончить этот разговор?

— Ох, Рия, пожалуйста, не заставляй меня отгадывать загадки.

— Я никогда в жизни не загадывала загадок Я говорю совершенно серьезно. Как ты хотел закончить эту историю?

— Наверное, сохранив достоинство. И уважение друг к другу.

— И что дальше?

— Ты спросила, на что я надеялся… Надеялся, что ты согласишься, что когда-то мы жили очень хорошо, но теперь все кончилось. И что мы сможем придумать, как причинить Энни и Брайану меньше боли.

— Я им никакой боли не причиняла.

— Знаю.

— А ты не думал, что мы можем переделать нашу жизнь так, чтобы она устраивала и тебя тоже?

— Нет, милая, все кончено. Об этом не может быть и речи.

— Значит, когда ты сказал, что нам надо поговорить, ты имел в виду разговор о том, что мне придется делать после твоего ухода, верно?

— О том, что после этого придется делать нам обоим. Но это не вина Энни и Брайана, они не заслуживают таких огорчений.

— Нет. А я заслуживаю?

— Рия, это совсем другое дело. Мы больше не любим друг друга.

— Ко мне это не относится.

— Относится. Просто ты не хочешь признать.

— Неправда. Я говорю это вовсе не для того, чтобы польстить тебе.

— Пожалуйста.

— Нет, я люблю тебя. Люблю твое тело, твою улыбку, твое лицо, хочу ощущать твои объятия и слышать, как ты говоришь, что это был всего лишь кошмарный сон.

— Рия, так было, но этого больше нет.

— Ты меня больше не любишь?

— Я всегда буду восхищаться тобой.

— Мне не нужно твоего восхищения. Мне нужна твоя любовь.

— Тебе так только кажется… но на самом деле это просто инерция.

— Перестань, Дэнни. Не заставляй меня говорить, что я устала и от этого тоже.

— Нельзя иметь все, что хочется… — начал он.

— Это мне. А тебе можно.

— Я хочу, чтобы мы вели себя как культурные люди и решили, как нам жить дальше.

— Что ты имеешь в виду?

— Прежде чем мы поговорим с детьми, нам нужно решить, какое будущее их ждет.

— Я ничего не скажу детям. Мне нечего им сказать. Скажи сам все, что хочешь.

— Но нужно сделать это так, чтобы они не расстроились…

— Тогда оставайся дома, живи с ними и брось своего нового ребенка. Другого способа не расстроить их нет.

— Рия, это невозможно, — сказал Дэнни. — Я уже принял решение.

И тут Рия поверила, что все это произошло на самом деле. Раньше были только слова и кошмары. Теперь она осознала непоправимость случившегося и внезапно почувствовала страшную усталость.

— Ладно, — сказала она. — Принял так принял.

Дэнни ощутил облегчение. Он был прав, они действительно хорошо знали друг друга. Он понял, что Рия смирилась с неизбежным. Теперь их беседа пойдет по желанному для него руслу. Они начнут обсуждать детали. Решать, где кому жить.

— Не стоит все менять сразу. Пусть дети закончат учебный год. Может быть, в конце лета?

— Что в конце лета? — спросила Рия.

— Мы должны решить вопрос с жильем.

— Я буду жить здесь. Разве не так? — удивилась Рия.

— Послушай, радость моя, нам придется продать этот дом. Я хочу сказать, что он слишком велик для…

— Продать дом на Тара-роуд? — Рия остолбенела.

— Конечно, рано или поздно придется это сделать, потому что…

— Дэнни, но это же наш дом. Мы тут живем, мы не можем продать его.

— Другого выхода нет. Иначе как мы сможем… э-э… обеспечить жильем всех?

— Я никуда отсюда не уеду. А тебя пусть обеспечит жильем твоя двадцатидвухлетняя.

— Пожалуйста, Рия… Мы должны подумать, что сказать Энни и Брайану.

— Нет, это ты должен подумать. Я уже сказала, что ничего им говорить не буду и не собираюсь уезжать из этого дома.

Наступила тишина.

— Так вот чего ты добиваешься? — наконец сказал он. — Папа — злое чудовище. Он уходит и бросает вас, а бедная святая мама остается.

— Дэнни, но ведь дело обстоит именно так.

Тут он разозлился.

— Нет, не так! Мы должны сделать всё, чтобы они смогли это вынести!

— О’кей, давай дождемся их возвращения и посмотрим, как тебе это удастся.

— Где они?

— У Розмари. Смотрят видео.

— Розмари знает?

— Да.

— И когда они вернутся?

Рия пожала плечами.

— Часов в девять-десять.

— Ты можешь позвонить и поторопить их?

— Тебе так невмоготу провести в собственном доме еще два часа?

— Дело не в этом. Просто если ты будешь так враждебно настроена, это только усугубит дело.

— Я вообще не буду ни во что вмешиваться. Посижу, почитаю или займусь каким-нибудь делом.

Он с удивлением осмотрелся по сторонам.

— Странно… Я не знал, что здесь может быть так спокойно. Не знал, что ты можешь сидеть и читать. Это место больше напоминало пивной бар в каком-нибудь парке. Двери открываются и закрываются, люди приходят и уходят, едят и пьют кофе. Твоя мать, ее собака, Герти, Розмари, друзья детей. А сегодня тут можно услышать собственные мысли. Впервые за пятнадцать лет.

— Я думала, тебе нравится, что тут всегда люди.

— Рия, здесь никогда не было тишины и спокойствия. Это настоящий бедлам.

— Не верю. Ты все искажаешь. — Она встала из-за стола и пошла к большому креслу. Усталость не проходила. Рия закрыла глаза и поняла, что способна уснуть посреди разговора о том, что ее брак и жизнь, которую она вела до сих пор, вот-вот закончатся. Веки налились свинцом.

— Мне очень жаль, Рия, — сказал Дэнни. Она не ответила. — Как ты думаешь, я могу взять кое-что из вещей?

— Не знаю, Дэнни. Делай что хочешь.

— Я хочу сидеть и разговаривать с тобой. — Ее глаза так и не открылись.

— Давай.

— Но мне больше нечего сказать, — грустно сказал он. — Я не могу до бесконечности повторять одно и то же: мне жаль, что так получилось.

— Да, не можешь, — согласилась она.

— Наверное, поэтому будет лучше, если я пойду наверх и соберу всякие мелочи.

— Наверное.

— Рия…

— Что?

— Ничего.

Последним, что слышала Рия, были шаги наверху. Дэнни шел из кабинета в спальню. Потом она уснула в кресле.

Она проснулась от звука голосов на кухне.

— Обычно в кресле засыпает папа, — сказал Брайан.

— Хорошо провели время? — спросила Рия.

— Его будут показывать в кино только через три недели! — Глаза Брайана сияли.

— А ты, Энни?

— Все было о’кей… Можно Китти остаться на ночь? — спросила Энни.

— Нет. Не сегодня.

— Мама, но почему? Почему ты всегда всем портишь настроение? Мы уже сказали маме Китти, что она останется.

— Не сегодня. Мы с папой должны поговорить с вами.

— Китти тоже умеет разговаривать!

— Энни, ты меня слышала. — Видимо, в ее тоне было что-то особенное. Непривычное. Энни проводила подругу до дверей, бормоча себе под нос, что на свете есть люди, которые обожают всё испортить.

Дэнни спустился вниз. Лицо у него было бледное и взволнованное.

— Мы с мамой хотели вам кое-что сообщить, — начал он. — Но говорить буду в основном я, потому что речь пойдет о… ну, мне придется объяснить вам всё. — Он обвел взглядом детей, тревожно застывших у стола. Рия все еще сидела в кресле. — Не знаю, с чего начать… Не подумайте, что это глупая сентиментальность, но я хочу сказать, что мы вас очень, очень любим, вы замечательные дети…

— Папа, ты что, заболел? — прервала его Энни.

— Нет. Ничего подобного.

— Или собираешься в тюрьму? У тебя точно такой голос.

— Нет, радость моя. Просто кое-что изменилось, и я хотел сказать…

— Я знаю, что это. — Лицо Брайана исказилось от ужаса. — Знаю! То же самое было в доме у Декко. Когда они говорили ему, то тоже сказали… тоже сказали, что любят его. У нас будет бэби? Да?

— Брайан, перестань говорить гадости! — возмутилась Энни.

Однако оба посмотрели на Рию, желая убедиться, что проблема состоит не в этом. Она коротко хмыкнула.

— У нас нет. А у папы — да.

— Рия! — Дэнни посмотрел на жену так, словно она его ударила. Его лицо стало пепельно-серым.

— Я ответила на вопрос. Ты же сам сказал, что мы будем отвечать на их вопросы.

— Папа, что это? О чем ты говоришь? — Энни смотрела то на отца, то на мать.

— Я говорю, что некоторое время не буду жить здесь. Точнее, большую часть времени. А потом… возможно, потом нам придется переехать, но вы будете жить со мной и, возможно, с мамой сколько захотите. Хоть целую вечность. Так что для вас ничего не изменится.

— Вы что, разводитесь? — спросил Брайан.

— Да. Но до этого еще далеко. Нужно сделать так, чтобы все про всё знали, чтобы не было секретов и чтобы никому не было больно.

— Так хочет сделать ваш отец, — сказала Рия.

— Рия, пожалуйста… — Было видно, что ему действительно больно.

— А почему мама говорит, что у тебя будет ребенок? Это ведь не так. Правда, папа?

Дэнни злобно посмотрел на Рию.

— Сейчас это не главное. Главное то, что вы мои дети, и это не сможет изменить ничто на свете. Вы мои дочь и сын.

— Значит, это правда! — с ужасом воскликнула Энни.

— Никакого бэби! — заявил Брайан.

— Замолчи, Брайан, бэби здесь не будет. Папа уходит к нему. Разве не так? — Дэнни молчал и с несчастным видом смотрел на потрясенных детей. — Папа, это так? Ты бросаешь нас из-за него?

— Энни, я вас никогда не брошу. Ты моя дочь, мы не сможем жить друг без друга.

— Но ты уйдешь из дома и будешь жить с той, у которой будет бэби?

— Мы с твоей матерью согласились, что мы уже не те, что прежде… что у нас другие потребности…

Рия, сидевшая в кресле, издала странный сдавленный смешок.

— Кто она, папа? Мы ее знаем?

— Нет, Энни. Еще нет.

— Мама, тебе что, нет до этого дела? Почему ты его не удерживаешь? Скажи, что ты не хочешь, чтобы он уходил! — Энни пылала от гнева.

Рии хотелось вскочить и прижать к себе сердитую обиженную дочь. Боже, как все ужасно, как нереально…

— Нет, Энни. Твой отец все это уже знает, но он принял решение.

— Рия, мы же договорились. Ты обещала, что мы не будем корить друг друга при детях.

— Ни о чем мы не договорились. Я ничего не обещала. Я не говорю детям, что у меня есть «другие потребности». Это неправда. Мне нужен ты, и я хочу, чтобы ты остался дома.

— Мама, все кончилось. Мама… — Лицо Брайана побелело. Он впервые видел, как его сильная, энергичная мать опустила руки.

— Да, Брайан, именно это я и пытаюсь вам объяснить. Ничего не изменилось. Я по-прежнему ваш папа. Такой же, каким был всегда.

— Папа, ты не можешь уйти от мамы. Не можешь уйти к кому-то другому и оставить маму и нас. — Брайан чуть не плакал.

Тут заговорила Энни:

— Ей все равно. Маме на это наплевать. Она отпускает его. Разрешает уйти. Даже не пытается остановить.

— Большое спасибо, Рия. Это было замечательно. — На глазах Дэнни проступили слезы.

К Рии вернулся дар речи.

— Дэнни, я не буду говорить детям, что меня это не волнует и что все хорошо. Ничего хорошего в этом нет.

— Ты обещала… — начал он.

— Я ничего не обещала.

— Мы говорили, что не хотим причинять боль детям.

— Я от них не ухожу. Не говорю, что хочу без их ведома продать дом. Чем я причиняю им боль? Твои планы стали мне известны только вчера, а ты требуешь, чтобы я отнеслась к ним легко. Сказала, что всё к лучшему; мол, мы разные люди с разными потребностями. Я тот же человек, и потребности у меня те же самые. Мне нужно, чтобы ты оставался с нами.

— Рия, вспомни о чувстве собственного достоинства. Пожалуйста! — крикнул он.

И тут до них дошло, что дети молчат. Оба посмотрели на бледных, не веривших своим ушам сына и дочь. По щекам Брайана и Энни катились слезы, но дети этого не сознавали. Они начинали понимать, что их жизнь на Тара-роуд закончилась. Отныне ничто не будет прежним. На кухне воцарилось жуткое молчание. Дэнни и Рия со страхом посмотрели друг на друга. Обычно паузы прерывала Рия. Она всегда делала первый шаг, заставляла людей выйти из оцепенения. Но не сегодня. Похоже, ее шок был здесь самым сильным.

Наконец Дэнни заговорил.

— Я не знаю, как быть, — беспомощно пробормотал он. — Я хотел сказать об этом не так, но, наверное, по-другому нельзя. — Все молчали. — Чего ты хочешь? Чтобы я остался на ночь в кабинете и подождал, пока все утрясется? Или лучше уйти и вернуться завтра? Я поступлю так, как ты скажешь.

Было ясно, что Рия ничего говорить не собирается.

Он посмотрел на детей.

— Уходи, — сказал Брайан.

— Останься, — сказала Энни.

— Нет, если ты собираешься уйти, то уходи сейчас, — сказал Брайан. Все посмотрели на Энни. Ее трясло.

— А почему бы и нет? — негромко и горько сказала она. — Если ты все равно уйдешь завтра, какой смысл ждать?

— Это не прощание, радость моя… — начал Дэнни. — Ты можешь это понять?

— Нет, папа. Честно говоря, не могу. — Энни взяла портфель, не оглянувшись, ушла с кухни и начала подниматься по лестнице.

Брайан смотрел ей вслед.

— Что с нами будет? — спросил он.

— Мы это переживем, — ответил Дэнни. — Люди — они такие.

— Мама. — Брайан посмотрел на Рию.

— Твой отец прав. Люди переживают всё, и мы тоже переживем. — Дэнни посмотрел на нее с благодарностью. Но его благодарность была Рии ни к чему. — Дэнни, дети хотят, чтобы ты ушел. Уйди, пожалуйста.

Он быстро вышел. Все трое слышали, как он включил двигатель и поехал по Тара-роуд.

К завтраку Рия приготовила небольшую речь.

— Вчера вечером от меня было мало толку, — сказала она.

— Мама, это действительно случится? Неужели мы ничего не можем сделать? — Брайан смотрел на нее с надеждой.

— Наверное, случится, но я хотела сказать вам, что все не так ужасно, как казалось вчера.

— Это ты о чем? — презрительно спросила Энни.

— Ваш отец сказал правду. Мы оба очень вас любим и будем здесь, а если не здесь, то рядом, пока вы в нас нуждаетесь, пока мы вам не наскучим и вы не захотите жить отдельно. Я не буду ругать вашего отца, а он меня. Если вы захотите провести с ним, скажем, уик-энд, я возражать не стану. А если захотите остаться со мной здесь или в каком-нибудь другом месте, я буду только рада. Обещаю. — Но это детей не вдохновило. — Я вот что хочу предложить. Позвоните сегодня своему отцу в офис и спросите, где он хочет с вами встретиться и все рассказать.

— Мама, а ты не можешь рассказать всё сама? — взмолился Брайан.

— Не могу, Брайан. Я не знаю всего и передам неправильно. Пусть он расскажет сам. Тогда вы перестанете волноваться, и никаких недосказанностей не останется.

— А если он скажет нам одно, а ты — другое? — поинтересовалась Энни.

— Мы постараемся больше этого не делать.

— Кто-нибудь об этом знает?

— Нет. Почти никто.

— Так знает или нет? — резко и нетерпеливо спросила Энни. — Я имею в виду бабушку, тетю Хилари, мистера Маккарти и так далее.

— Бабушка и Хилари не знают. А мистер Маккарти, скорее всего, да. Раньше я об этом не думала, но теперь понимаю, что он знает всё. — Ее лицо стало каменным.

— Мы можем кому-нибудь сказать об этом? Я могу поделиться с Китти, или это страшная тайна?

— Китти — твоя подруга. Ты должна делиться с ней всем, Энни.

— А я не хочу делиться с Декко и Майлсом. Они расскажут всему классу, — буркнул Брайан.

— Не хочешь — не делись. Дело твое, — нетерпеливо ответила Энни.

— Мама, а с кем мы останемся, с тобой или с папой?

— Я уже сказала, что мы не будем воевать из-за вас. Каждый из нас будет рад вам. Но я думаю, что до конца учебного года вам следует остаться здесь.

— Потому что мы ей не нужны? — подозрительно спросила Энни.

— Нет, нет. Она знает, что у вашего отца двое детей, и захочет вас видеть.

— Но у нее есть свой, — проворчал Брайан.

— Как ее зовут? — спросила Энни.

— Не знаю, — солгала Рия.

— Нет, знаешь. Обязана знать, — заупрямилась Энни.

— Нет. Спроси своего отца.

— Почему ты не хочешь сказать? — не отставала она.

— Оставь маму в покое. С чего ты взяла, что она знает?

— Потому что это первое, о чем я спросила. И все остальные спросят то же самое, — ответила Энни.

Дэнни привык смеяться над тем, что Рия всегда составляет список дел. Она всегда озаглавливала его «Список». Старые привычки умирают с трудом. Именно так она и поступила, когда дети ушли. Их объятия были неловкими, но некое подобие реальности мира восстановилось. Со вчерашними слезами и молчанием было покончено. В список вошло множество телефонных звонков.

Сначала нужно было позвонить матери и сказать, чтобы та не приходила, потом сестре, а когда в десять часов откроется благотворительный магазин, в котором Рия должна была работать, позвонить туда и отменить дежурство. Потом она позвонит Розмари в полиграфическую компанию и Герти в прачечную. И еще Колму. Чтобы поблагодарить за заботу.

В последнюю очередь она позвонит Дэнни. Рядом с его именем она решительно написала: «Не извиняться!»

Нора Джонсон тут же начала рассказывать про вчерашний ланч.

— Я так и не разобралась со счетом. Они сказали, что мы можем выпить три чашки кофе по-ирландски. Честно говоря, Рия, они просто на этом настояли. Но если возникнет спор.

— Мама, перестань трещать. Пожалуйста.

— Каким тоном ты разговариваешь с собственной матерью?

— Мама, пожалуйста, послушай меня. Сегодня мне не до того, чтобы выбирать тон. Мы с Дэнни разводимся. Вчера вечером мы сказали об этом детям. Сцена была тяжелая.

— И он уехал? — Голос матери тут же стал спокойным.

— Да. Мы еще не решили, что делать с домом, но сейчас Дэнни уехал.

— Держись за дом, — безапелляционно отрезала Нора.

— Ну, все это еще нужно будет обсудить. Извини, но сейчас у меня неподходящее настроение.

— Обратись к адвокату и держись за свою собственность.

— Ах, мама, сейчас речь не о доме. Речь о том, что Дэнни уходит. Неужели тебе не жаль? Не обидно за меня?

— Думаю, я догадывалась, чем это кончится.

— Ни о чем ты не догадывалась.

— У него очень маленькие глаза, — сказала Нора Джонсон.

— Я могу поговорить с миссис Хилари Моран?

— О господи, Рия, тебе повезло, что ты не воспользовалась этим приглашением. У меня жутко болит голова.

— Послушай, ты можешь говорить?

— Конечно, не могу. Я даже думать не могу. А уж пойти в школу с таким хриплым голосом и подавно. Но пойти придется. И просидеть там до половины пятого. О боже, ты и представления не имеешь, как тебе повезло. Ничего не делать весь день и сидеть в таком большом доме…

— Хилари, закрой рот и слушай меня.

— Что?

— У Дэнни есть другая женщина. Она беременна.

— Не верю.

— Это правда. Я хотела рассказать тебе об этом раньше, чем мама. Наверняка она сейчас набирает твой номер. — Рия чувствовала, что у нее дрожит голос.

— Рия, мне очень жаль. Так жаль, что нет слов.

— Я знаю.

— И что теперь будет?

— Думаю, мы продадим дом. Дэнни идет своей дорогой, а я своей. Что будет дальше, не знаю.

— А дети?

— Переживают, конечно. Это для них такой же шок, как и для меня.

— Ты ничего не знала? И даже не подозревала?

— Нет. И если ты скажешь мне, как мама, что у него маленькие глаза, я приду и убью тебя.

Обе хихикнули. Оказывается, даже в таком состоянии можно было смеяться над матерью.

— Я могу сказать, что заболела, и прийти к тебе, — неуверенно промолвила Хилари.

— Не надо. Честное слово, у меня сегодня миллион дел.

— Надеюсь, одно из них — собрать документы на дом и не выпускать их из рук, — сказала Хилари перед тем, как Рия положила трубку.

Благотворительным магазином заведовала Фрэнсис Салливан.

— Рия, конечно, мы найдем кого-нибудь на это утро, так что можете не волноваться. Куда-то собрались?

— Нет. Небольшой семейный кризис. Именно этим я и хочу заняться.

— Желаю удачи. Это связано с Энни и моей Китти?

— Нет. Почему вы так подумали? — В мозгу Рии прозвучал сигнал тревоги.

— Да так просто… — неуверенно ответила Фрэнсис.

— Продолжайте, Фрэнсис. Если бы я что-то знала, то не стала бы от вас скрывать.

— Наверное, это пустяки. Просто Китти сказала, что в следующее воскресенье они с Энни собираются на мотогонки. Я думала, вы об этом знаете.

— Надеюсь, не в ближайшее воскресенье? У них собрание по профориентации.

— Наверное, нет, — ответила Фрэнсис Салливан. — Но я вам ничего не говорила.

Секретарша Розмари тут же соединила Рию с ней.

— Розмари, ты можешь говорить?

— Ну что, он ее бросает? — спросила Розмари.

— Нет. Ни за что.

— А дети?

— Конечно, встали на дыбы. Нам с Дэнни пришлось несладко.

— Ты в порядке?

— Сейчас — да. Я на автопилоте. И спасибо за всё. Я забыла поблагодарить.

— За что?

— За прическу, за ланч для мамы и Хилари. Кстати говоря, они разошлись там вовсю. Счет может быть больше, чем мы думали.

— Ох, Рия, ради бога…

— И за то, что пришла и поддержала меня. Это главное. Жаль, что я не сумела этим воспользоваться.

— Он вернется.

— Нет. Не похоже.

— Ты все еще на Тара-роуд, да?

— Пока да.

— И оставайся там, Рия. Он не сможет бросить этот дом.

— Герти, спасибо, что пришла. Я знала, что у тебя был неудачный день.

— Ну что, вы помирились?

— Боюсь, нет.

— Слушай, кому, как не мне, знать, что такое семейные ссоры? Он почувствует себя виноватым и все уладит. Даст этой своей родить, пошлет на аборт или придумает что-нибудь еще. Вы с ним… я понимаю, что тебе это не понравится, но вы с ним такие же, как мы с Джеком. Некоторые не могут жить друг без друга.

— Герти, я понимаю, ты хочешь меня утешить, но…

— Послушай, ты можешь представить себе, что живешь не на Тара-роуд? Ты создала этот дом своими руками. Это стопроцентная гарантия того, что все уладится.

— Колм? Это Рия Линч.

— Да, Рия.

— Вы были очень добры ко мне. Я поняла, что так и не сказала вам спасибо.

— За что? Друзья на то и существуют.

— Да, но злоупотреблять дружбой не следует.

— Вы и не злоупотребляли.

— Не знаю. Кажется, я слегка перестаралась.

— Рано или поздно такое случается с каждым, — сказал он.

— Спасибо за то, что не спрашиваете, чем кончилось дело.

— Для этого нужно время. — Он не задавал лишних вопросов и был таким милым, таким тактичным… Особенно по сравнению со всеми остальными.

— Дэнни?

— Это было ужасно, — сказал он. — Мне очень жаль.

Рия посмотрела на свой листок. «Не извиняться!» — приказывал он. Она хотела заплакать и сказать, что ей тоже очень жаль, что раньше они никогда не рычали друг на друга. Хотела, чтобы муж вернулся и обнял ее. «Не извиняться!» — снова прочитала она и поняла, что правильно сделала, написав эти слова. Дэнни не вернется к ней. Никогда.

— Вряд ли был способ избежать этого ужаса, — сухо сказала она. — А сейчас давай подумаем, что можно спасти. Я сказала детям, чтобы они позвонили тебе сегодня. Может быть, как-нибудь вечером ты встретишься с ними на нейтральной территории. Расскажешь им, как ты представляешь себе ближайшее будущее. Тем более лето на носу.

— Но все это еще висит в воздухе, нам с тобой нужно…

— Нет, ты должен сказать им, на что они могут рассчитывать. Сможешь ли ты готовить для них обед и оставлять у себя на уик-энд. Понимаешь, они знают, что их ждет на Тара-роуд, но не знают, что им можешь предложить ты.

— Ты хочешь позволить им?..

— Дэнни, им девять и четырнадцать лет. По-твоему, я должна диктовать таким большим детям, где они могут встречаться с отцом, а где нет? Не стану я этого делать. Ты должен сообщить им хорошие новости. Причем чем больше, тем лучше.

— Ты очень спокойна. — Это произвело на него сильное впечатление.

— Конечно, я неспокойна. Но ты должен сказать им, что, где бы ни жил, они всегда найдут у тебя теплый прием. Причем это должны быть не фразы, а планы.

— Планы?

— Думаю, у тебя есть какое-то жилье.

— Да. Да.

— А там достаточно комнат, чтобы дети могли оставаться ночевать?

— Оставаться?

— Когда они будут навещать тебя.

— В данный момент у меня всего лишь маленькая квартира.

— И где это? — делано бесстрастно поинтересовалась Рия.

— Бантри-Корт… Помнишь район, который мы… который Барни застраивал несколько лет назад?

— Помню, — ответила Рия. — Это было очень удобно. Ты воспользовался случаем и купил себе там квартиру. — Она надеялась, что Дэнни не услышал горечи, прозвучавшей в ее голосе.

— Нет, эта квартира принадлежит не мне, а Бернадетте. Отец подарил на восемнадцатилетие. Понимаешь, это было вложением денег.

— Да уж, — мрачно ответила Рия.

— Теперь его нет в живых, — сказал Дэнни.

— Ясно.

— А ее мать очень переживает из-за происходящего.

— Я ее понимаю.

— Это она тогда звонила. Ты помнишь женщину, которая не назвала своего имени? Думаю, она меня проверяла.

— Значит, она знала, что ты женат?

— Да, — несчастным тоном ответил он.

— Но скоро у тебя будет свой дом. Я права? — жизнерадостно продолжила Рия.

— Да, дом. Для всех.

— Для всех. Прекрасно.

Наступила пауза. Затем Дэнни заговорил снова:

— Конечно, ты понимаешь, что для этого понадобится время.

— Я думаю, они будут рады узнать о твоих ближайших планах. Это позволит детям понять, что ты их не бросаешь.

— Но ты не…

— А я тем более. То же самое относится к лету. Назови время, когда ты сможешь их куда-нибудь свозить. Помнишь, ты как-то говорил, что хочешь взять напрокат катер и проплыть по Шаннону?

— Думаешь, им это понравится? В смысле, без тебя?

— Без меня? Им придется привыкнуть к тому, что там, где есть ты, меня нет. И наоборот. Думаю, нам всем придется привыкнуть к этому. Причем как можно скорее. Скажи им об этом, иначе они испугаются, что ты ушел совсем.

За весь разговор Рия ни разу не упомянула о Бернадетте и будущем ребенке. Она делала вид, будто рассчитывает на то, что Энни и Брайан станут членами семьи отца. Но на самом деле хотела только одного: чтобы отец не закрывал перед ними дверь.

— Еще одно. Твои родители знают о… обо всем этом?

— О господи, нет! — Одна мысль об этом привела Дэнни в ужас.

— Не беспокойся. В свое время я сама скажу им об этом.

— Я не знаю, что сказать… — начал он.

— А Барни, Мона, Полли и все остальные… Они знают?

— Мона — нет, — быстро ответил Дэнни Линч.

— Но Барни в курсе?

— Да. Понимаешь, он помогал нам купить дом.

— Так же, как помогал нам купить этот, — с досадой сказала Рия. Она поняла, что никогда не любила Барни Маккарти. Ей нравились обе его женщины, но не он сам. Странно, что она не догадалась об этом раньше… Она решила сменить тему.

— Детей легко отвлечь. Поговори с ними о каникулах.

— А что будешь делать ты, если мы все уедем?

— Может быть, тоже устрою себе отпуск.

— Радость моя, но… куда ты поедешь?

— Дэнни, я просила не называть меня так.

— Извини. Да, просила. Ты же знаешь, что это ничего не значит.

— Теперь знаю. Но так было не всегда.

— Пожалуйста, Рия…

— О’кей, Дэнни. Ну что, прощаемся?

— Куда их повести? В «Макдоналдс»? В «Планету Голливуд»?

— Не знаю. В таких местах говорить трудновато, но решай сам.

Они положили трубки одновременно.

Все оказалось не так трудно, как она думала. Странно, что ее расстроило двуличие Барни. Расстраиваться было глупо. В конце концов, они с Дэнни много лет хранили его секрет. Мона Маккарти так и не узнала, где был ее муж, когда на свет появилась маленькая Энни Линч.