Дом на Тара-роуд

Глава четвертая

Рия потеряла ощущение времени. Иногда она ложилась в постель, затем просыпалась, думая, что уже утро, а оказывалось, что она проспала всего полчаса. Незанятая половина кровати казалась огромным пустым пространством. Рия вставала, подходила к окну и обхватывала себя руками, словно пытаясь унять боль. Уже миновала полночь, и он спал в каком-то жилом микрорайоне, обняв свою девочку. Вынести это было невозможно. Наверное, от переживаний она тронулась умом. Такое с людьми бывает. Она часами сидела и смотрела в окно, пока не исчезали звезды и не начинался рассвет. Рия думала, что лишилась рассудка и сама не заметила этого. Но при дневном свете она становилась нормальной. Дом был убран, еда готовилась, люди приходили и уходили. Если с ней разговаривали, она отвечала вполне разумно. На ее взгляд.

Однако все было совершенно нереально. Когда день подходил к концу, она ничего не могла вспомнить. Когда Майлс и Декко принесли трех лягушек, чтобы поиграть с ними в ванной? Сегодня? Вчера? На прошлой неделе? В какой день она жутко поссорилась с Энни из-за Китти? И с чего началась эта ссора? Хилари действительно принесла шесть больших корней пастернака и попросила Рию сварить из них суп, который она возьмет с собой, или Рии это только показалось?

Конечно, он вернется, это ясно. Вот только когда? Сколько продлится этот болезненный период унизительного ожидания того, что он бросит ключи на столик и скажет: «Радость моя, я дома. Это было всего лишь дурацкое увлечение, которое прошло. Ты простишь меня, или мне придется встать перед тобой на колени?»

И она тут же простит его. Крепко обнимет и, может быть, устроит праздник. Какое-то время имя Бернадетты не будет звучать вовсе, а потом они станут упоминать его в шутку.

Но когда же начнется процесс выздоровления? Иногда в течение дня Рия бросала свое занятие и испытывала ощущение физического шока, вспоминая то, что было ложью. Эта красная рубашка, которую он якобы купил в Лондоне.

Конечно, ее выбрала ему эта девушка. Бернадетта была с ним в Лондоне. Когда Рия поняла это, ей пришлось сесть. Счет за мобильный телефон. Почти все звонки были сделаны на один и тот же номер. Тот самый, который теперь был записан у нее на крайний случай. Духи, купленные в магазине «дьюти фри» и подаренные ей из чувства вины за поездку с Бернадеттой. День, когда они все ходили в зоопарк и собирались зайти в «домик льва», а ему вдруг понадобилось позвонить якобы в офис, а на самом деле Бернадетте. Все это лежало на поверхности, а она ни о чем не подозревала. Господи, какой дурой, какой доверчивой дурой она была! Но потом Рия начинала спорить с собой. Кому хочется быть тюремщиком, следящим за каждым шагом заключенного? Если ты кого-то любишь, то доверяешь ему. Все очень просто.

Но все остальные знали. Конечно, знали. Когда она звонила к нему на работу, они поднимали глаза к небу, сочувствуя и в то же время досадуя. Степенная домашняя хозяйка, не знающая, что у ее мужа есть другая женщина. Даже Труди — девушка, которая сидела на телефоне — наверняка соединяла с Дэнни Бернадетту так же часто, как и Рию. Наверное, Бернадетта тоже знала ее имя и спрашивала, с помощью какой диеты Труди умудряется сохранять фигуру.

А о Барни Маккарти и говорить нечего. Этот человек приходил к ним в дом и хвалил приготовленные ею блюда. Он много, очень много раз ездил в командировки с Дэнни и Бернадеттой. Симпатичная Бренда Бреннан, хозяйка «Квентина», где Рия раз в год отмечала годовщину своей свадьбы, знала тоже. И, должно быть, жалела Рию — скучную жену, которую балуют раз в год — за то, что та ничего не подозревала.

И Полли знала. Только она не жалела Рию, а насмехалась над ней, потому что Рия находилась в точно таком же положении, что и Мона. Мона… Неужели и она тоже? Рия столько раз обманывала ее, скрывая существование Полли. Возможно, Мона отвечала ей тем же и скрывала существование Бернадетты.

Все это было бы смешно, если бы не было так ужасно. Если уж эти люди знали о Бернадетте, то Розмари и подавно. Она знала всё, что творится в Дублине… Стоп. Нет, Розмари не притворялась. Она настоящая подруга, она рассказала бы ей всё. Если бы Розмари и Герти что-то знали, они предупредили бы ее и не позволили бы, чтобы ее жизнь разлетелась вдребезги. Время от времени Рии казалось, что Розмари исподволь предупреждала ее. Может быть, совет пойти на работу и сменить гардероб был намеком на то, что у нее не всё в порядке?

Салливаны явно знали. Фрэнсис бодро утешала ее:

— Рия, я думаю, это пройдет. Мужчины в возрасте около сорока ведут себя очень странно. Если вы сможете это перетерпеть, я уверена, что все закончится хорошо.

— Вы знали? — однажды прямо спросила ее Рия.

Ответ был уклончивым.

— Этот город полон слухов и сплетен. Если всё слушать, голова кругом пойдет. У меня хватает своих проблем. Китти невозможно удержать в узде.

Колм Барри? Может быть, и нет. Дэнни не так глуп, чтобы водить эту девочку в ресторан, находящийся в двух шагах от собственного дома. Но многие другие знали. Подсчитывать точное количество таких людей было унизительно. Водители такси, сотрудник автозаправочной станции. Возможно, Ларри, управляющий банком. Может быть, Бернадетта для удобства открыла счет в его филиале.

Мойщик окон спросил о Дэнни.

— А где сам? — осведомился он.

В тот день у Рии было настроение поговорить.

— Ушел. Променял меня на молодую.

— У него всегда был блудливый взгляд, у вашего мужика. Вы должны радоваться, что избавились от него, — сказал мойщик окон. Почему он сказал это? Почему?

Почему люди в благотворительном магазине жмут ей руку и говорят, что она молодец? Кто им сказал? Может быть, они уже знали это? О господи, если бы она могла избавиться от всех, кто знал! От людей, которые жалели ее, гладили по головке и судачили за ее спиной. Она была уверена, что все кончится, когда Дэнни бросит Бернадетту и вернется домой, но сколько придется ждать, пока эти люди перестанут снисходительно улыбаться, как будто Дэнни переболел гриппом?

И, конечно, нужно было что-то делать с детьми. Энни ходила мрачная и осуждала то мать, то себя. «Мама, знаешь, если бы ты была хоть чуточку более нормальной, если бы ты перестала целыми днями трепаться и кормить половину Дублина, он бы не ушел». А на следующий день звучало: «Это моя вина… Он называл меня своей принцессой, а я с ним почти не разговаривала. Целыми днями торчала у Китти. Папа думал, что я его не люблю. Поэтому он ушел и нашел себе кого-то не намного старше меня».

Пару раз она спрашивала Рию, не стоит ли написать папе письмо о том, как им без него одиноко.

— Не думаю, что он знает об этом, — плакала Энни.

— Знает, — с каменным лицом отвечала Рия.

— Если он знает, то почему не возвращается? — спрашивала дочь.

— Он вернется, но только тогда, когда будет готов к этому. Честное слово, Энни, я не думаю, что его следует торопить. — Однажды Рия заметила, как Энни кивнула, в кои-то веки согласившись с матерью.

У Брайана тоже был свой взгляд на происходящее.

— Мама, наверное, это я виноват. Я редко умывался.

— Брайан, это тут ни при чем.

— Нет, при чем. Ты же знаешь, что папа всегда умывается и каждый день надевает чистую рубашку.

— Да, взрослые так и поступают.

— Может быть, мы скажем ему, что теперь я моюсь чаще? Честное слово, я так и сделаю.

— Если бы папа ушел из-за того, что ты грязнуля, он сделал бы это давным-давно. Ты был грязнулей с рождения, — насмешливо ответила ему Энни.

Тогда Брайан решил, что отец ушел из-за секса.

— Так говорят Майлс и Декко. Говорят, что он ушел к ней, потому что она хочет заниматься сексом день и ночь.

— Не думаю, что это так, — ответила Рия.

— А я думаю. Может, ты позвонишь ему и скажешь, что тоже будешь заниматься сексом день и ночь? — Он смущался из-за того, что был вынужден говорить матери такие вещи, но явно считал, что это необходимо.

— Нет, Брайан. Дело не в этом. — Рия была рада, что при этом разговоре не присутствует Энни.

Однако Энни была в комнате, когда Брайан выложил свою козырную карту.

— Мама, я знаю, как вернуть папу! — воскликнул он.

— Очень интересно, — сказала Энни.

— Вам с ним нужен бэби. — Наступила оглушительная тишина. — Ладно, давайте, — продолжил Брайан. — Я ничего не скажу. Я говорил об этом с Майлсом и Декко. Это не так плохо, как вы думаете. А мы могли бы с ним сидеть. Майлс, Декко и я. Иметь деньги на карманные расходы — это же здорово! — Мальчик увидел изумленное лицо матери. — Послушай, мама, если папа вернется, я буду делать это даром. Безо всякой подпитки, — добавил он.

«Разве это не удивительно, — думала Рия, — что я нахожусь за тридевять земель отсюда, где нет людей, способных убедить меня, что я в порядке, а с виду все действительно в порядке, хотя на самом деле никакого порядка нет?» Она перестала выходить на улицу, потому что боялась встретить знакомых, хотя и знала, что безвылазно сидеть в доме на Тара-роуд и постоянно чувствовать себя брошенной опасно.

Когда у входной двери раздавался какой-то звук, у нее холодело под ложечкой. Еще совсем недавно Дэнни забегал посреди дня. «Радость моя, я по тебе соскучился. Не найдется лишнего объятия для занятого человека?» И оно всегда находилось. Когда это прекратилось? Почему она этого не заметила? Почему стук брошенного в почтовый ящик рекламного буклета все еще заставляет ее думать, что Дэнни вернулся? Чтобы жить в реальном мире, нужно прилагать большие усилия. Помнить, что ты делаешь, и сколько сейчас времени. Услышав «Angelus», Рия машинально посмотрела на часы. Все так делали, словно проверяли точность хода церковных курантов. И тут зазвонил телефон.

Женщина говорила с американским акцентом.

— Надеюсь, вы простите меня за то, что я звоню в частный дом, но это единственный номер риэлтора и агента по торговле недвижимостью мистера Дэнни Линча, который приводится в справочнике. Его рабочего телефона там нет.

— Да? — рассеянно спросила Рия.

— Меня зовут Мэрилин Вайн. Мы были в Ирландии пятнадцать лет назад, познакомились с мистером Дэнни Линчем, и он предлагал нам приобрести кое-какую недвижимость…

— Дать вам номер его служебного телефона? Правда, сейчас его нет на работе…

— Да, конечно. Но позвольте занять у вас еще минуту. Я хотела узнать, сможет ли он взяться за мой случай. Тут дело не в деньгах.

— Тогда сильно сомневаюсь, — ответила Рия.

— Простите?

— В последнее время его интересуют только деньги и цена всего на свете… Извините, сегодня у меня неважное настроение.

— Прошу прощения. Я позвонила в неподходящий момент?

— Подходящих моментов у меня теперь не бывает вообще. Что именно Дэнни должен сделать в благотворительных целях?

— Нет, я не о благотворительности. Он был очень симпатичным молодым человеком, и я подумала, что он может знать кого-нибудь, кто хотел бы на это лето поменяться домами. Могу предложить удобный и, надеюсь, красивый дом с бассейном в Стонифилде, штат Коннектикут, это тихий университетский городок в Новой Англии. А я бы хотела что-нибудь неподалеку от Дублина, но с садом…

— На это лето? — переспросила Рия.

— Да. Июль и август. Я понимаю, уже поздновато… но я только сегодня ночью поняла, что хочу в Ирландию. Не могла уснуть и решила, что утром попробую позвонить. Просто на всякий случай.

— А почему вы подумали именно о Дэнни? — неторопливо спросила Рия.

— Он показался мне очень осведомленным человеком. Да и других знакомых риэлторов у меня в Ирландии нет. Я подумала, что он сможет свести меня с нужными людьми, хотя это и не совсем по его специальности.

— Какой вам нужен дом? Большой или маленький? — спросила Рия.

— Все равно. В больших домах я не ощущаю одиночества. У меня в Стонифилде дом с множеством комнат, так что четыре-пять человек там поместятся легко. Конечно, в их распоряжении будет машина. В Новой Англии есть на что посмотреть.

— Но ведь есть специальные агентства, которые занимаются такими делами.

— Да, конечно. Можно что-нибудь найти и через Интернет. Но если у тебя есть симпатичный старый знакомый в этой сфере, оно как-то легче. Конечно, меня… нас он вряд ли помнит. Но в данный момент мне не очень хочется общаться с совершенно незнакомыми людьми и о чем-то с ними договариваться. Я знаю, это звучит немного странно…

— Нет. Странно другое. То, что я прекрасно вас понимаю.

— Я говорю с миссис Линч?

— Не знаю.

— Простите, что?

— Мы расходимся. Точнее, разводимся. Вы знаете, что теперь в Ирландии разрешен развод?

— Ох, простите, ради бога. Теперь я понимаю, что действительно выбрала неудачное время.

— Нет, время самое подходящее. Мы договоримся.

— О чем?

— Я поеду в ваш дом, а вы в мой. На июль и август. Это мне подходит.

— Но… наверное, мы должны…

— Конечно, должны. Я отправлю вам фотографию дома и его подробное описание. Он красивый; вам понравится. Стоит на Тара-роуд. Огромный сад, полированные деревянные полы, старинные окна из закаленного стекла и… и… лепные потолки… и… и… — Рия заплакала. На другом конце провода молчали. Наконец она взяла себя в руки. — Пожалуйста, простите меня, Марион… Так, кажется?

— Мэрилин. Мэрилин Вайн.

— А я — Рия Линч. Больше всего на свете мне хочется уехать отсюда и пожить в тихом доме с бассейном и живописными окрестностями. Я смогу на месяц взять с собой детей, а второй месяц пожить одна и подумать о своем будущем. Вот почему я так загорелась.

— Рия, похоже, ваш дом — именно то, что мне нужно. Будем считать, что договорились.

По голосу, доносившемуся за три тысячи миль, нельзя было догадаться, что Мэрилин Вайн стоит на кухне своего белого деревянного дома и по ее лицу текут слезы. Наконец она положила телефон на кухонный стол, взяла чашку кофе, вышла в сад и села у бассейна, из которого недавно вышла. Пятнадцать кругов утром и днем; это вошло у нее в такую же привычку, как чистить зубы. На часах было десять минут восьмого. Она только что согласилась поменяться домами с чрезвычайно возбужденной женщиной, потерпевшей семейную катастрофу. С совершенно незнакомой женщиной, жившей за три тысячи миль. С женщиной, которая вряд ли имела право меняться домами, поскольку суд еще не вынес решения о разделе имущества разведенных супругов.

Мэрилин знала только одно: принимать импульсивные и необдуманные решения с утра очень глупо. Обычно в такое время она телефонных звонков не делала. Тем более не договаривалась о чем-то с истеричками на другом конце провода. Больше такое не повторится. Наверное, нужно перезвонить и отказаться от сделки, пока не стало слишком поздно. Или лучше отправить письмо?

Проще всего перезвонить немедленно и сказать, что она вынуждена отказаться от обмена домами по семейным обстоятельствам. По семейным обстоятельствам? Эта мысль заставила ее криво усмехнуться. Но Рия в Ирландии этого не знает. Нет, легче написать или отправить сообщение по электронной почте. Что угодно, только бы не слышать в трубке разочарованный голос. Однако, судя по всему, компьютера с доступом к Интернету в доме на Тара-роуд не было. Такой компьютер наверняка имелся в офисе мужа, но Рия им пользоваться не могла.

Она говорила легко и живо, но слегка сбивчиво. Мэрилин попыталась вычислить, сколько ей лет. Тому красивому молодому агенту по торговле недвижимостью теперь должно быть лет сорок; выходит, его жене примерно столько же. Она сказала, что ее дочери четырнадцать, а сыну почти десять. Лицо Мэрилин окаменело. Значит, ее семейная жизнь кончилась. Ясно, мужа она ненавидит, если так пренебрежительно говорит о нем с совершенно незнакомым человеком. Без него ей будет лучше.

Мэрилин не позволила себе хмуриться. Скоро на работу. Она приедет в студенческий городок и припаркуется на автостоянке. А потом, на ходу здороваясь то с тем, то с другим, пойдет в свой отдел кадров. Холодная, сдержанная, в безукоризненном льняном костюме.

На нее будут смотреть с интересом. Странно, что она не полетела на Гавайи вместе с мужем. Грега Вайна пригласили прочитать там курс летних лекций. Казалось, о лучшем и мечтать было нельзя. Но Мэрилин отказалась наотрез и решила ничего не объяснять коллегам и друзьям. Наконец-то ее перестали допрашивать и переубеждать. Она знала, что привлекла к себе внимание и дала пишу домыслам. Люди искренне не понимали, почему она не хочет отправиться на солнечный остров с любимым мужем, если ректорат согласен оставить за ней место до возвращения.

Интересно, что бы они сказали, если бы узнали, над каким необычным предложением она раздумывает в данный момент? На два месяца поменяться домами с женщиной, которая владеет (или утверждает, что владеет) четырехэтажным викторианским домом в Дублине? Сказали бы, что это странная прихоть и очертя голову такие вещи не делают.

Мэрилин допила кофе и расправила плечи. Что сделано, то сделано. Она взрослая женщина. Очень взрослая.

Первого августа ей исполнится сорок. Она может принимать любые решения, которые ей нравятся. И сама знает, что для нее лучше.

Она посмотрела на телефон и кивнула, словно подтверждая результаты недавно закончившейся беседы. Полюбовалась своим отражением в зеркале, висевшем на стене холла. Короткие каштановые волосы, подстриженные так, чтобы их можно было быстро высушить после бассейна, тревожные зеленые глаза, слегка напряженные плечи, но все остальное совершенно нормально. Она не похожа на человека, способного принимать необдуманные решения.

Мэрилин взяла ключи и поехала на работу.

Рия сидела и крепко держалась за крышку стола. В последний раз она ездила за границу одна еще в подростковом возрасте. И несколько раз с Дэнни. Что ж, по крайней мере, у нее есть заграничный паспорт и несколько недель для того, чтобы все организовать.

Мэрилин сказала, что будет с удовольствием кормить кота Энни. Дети будут рады совершить путешествие в Америку и пожить в доме с бассейном. По словам Мэрилин, привыкнуть к езде по другой стороне улицы будет легко, потому что город у них тихий. Рия предупредила Мэрилин, что лихачить в Дублине не следует; здесь попадаются сумасшедшие водители, а потому дорожных происшествий хватает.

На что Мэрилин ответила, что предпочитает ходить пешком.

Она по привычке взяла лист бумаги, написала на нем слово «Список» и подчеркнула. Когда Рия начала записывать, что нужно сделать, у нее сжалось сердце. Она что, с ума сошла? Что она знает об этой женщине? Только то, что они обе плакали, когда говорили по телефону. Если вдуматься, то Мэрилин выбрала очень странный способ обмена. Есть агентства и фирмы, специализирующиеся на таких вещах. Интернет буквально ждет возможности свести людей и подыскать для них идеальный вариант.

Каким человеком нужно быть, чтобы запомнить имя и лицо красивого молодого агента по торговле недвижимостью и пытаться связаться с ним через пятнадцать лет? Может быть, она влюбилась в него? В конце концов, Дэнни действительно был очень хорош собой. Может быть, на самом деле их отношения были более тесными, чем говорит Мэрилин; смятение чувств, увлечение и так далее. В таком случае желание поселиться в его доме — лишь уловка. Попытка вторгнуться в его жизнь.

Рия видела много фильмов, в которых наивные и доверчивые люди пускали в дом сумасшедших, выглядевших нормальными. А потом начинался настоящий кошмар. Нет, нужно как следует подумать и определиться, чего она хочет. Почему она решила, что это хорошая мысль? Потому что не может смотреть на Хилари, мать, Розмари, Фрэнсис, Герти и видеть в их глазах сочувствие? Есть ли у нее другая причина, чтобы пересечь Атлантический океан?

«Там я смогу его забыть, — сказала себе Рия. — Перестану всюду видеть его лицо. Если я усну в Америке на чужой кровати, то могу не проснуться в четыре часа ночи от страха, думая, что он сильно запоздал, попал в автомобильную катастрофу, а потом ощутить еще более тошнотворное чувство, вспомнив, что он не вернется никогда. Америка сможет меня вылечить».

Заодно Америка вылечила бы ее от ужасной мысли о том, что у Дэнни были и другие Бернадетты. Говорят, что мужчина никогда не останавливается после первой интрижки. Могли быть и другие женщины, бывавшие в этом доме и спавшие с ее мужем. Господи, как было бы хорошо очутиться там, где никто не знал Дэнни, не слышал о нем и не спал с ним!

И все же она приняла чересчур поспешное решение. Пообещать абсолютно незнакомой женщине, что она сможет жить в доме на Тара-роуд. В обычное время она не совершила бы такого неосторожного поступка. Но в том-то и дело, что время было необычное. Именно такое, когда два месяца в Америке могли бы стать ее спасением. Только идиотке могло прийти в голову, что эта Мэрилин похожа на серийного убийцу.

Рия вспомнила, что Мэрилин вовсе не хотела попасть именно в этот дом. Она была согласна на что угодно; Рия сама предложила ей пожить на Тара-роуд. Мэрилин несколько раз извинялась и хотела положить трубку, но Рия ее удерживала. Мэрилин сказала, что пришлет фотографии и свидетельство банка; Рии предстояло сделать то же самое. Конечно, миссис Вайн была совершенно нормальным честным человеком. Просто ей хотелось сбежать и пораскинуть мозгами; так по-американски называлось и состояние самой Рии. Два человека с одинаковыми потребностями случайно встретились в нужное время. Неужели такое возможно?

«Почему я так этого хочу? — снова спросила себя Рия. — Когда я проснулась сегодня утром, у меня и в мыслях не было ехать на лето в Новую Англию. Может быть, дело в детях? В моем желании предложить им что-нибудь равноценное плаванию с отцом по Шаннону? Или я хочу оказаться там, где Дэнни Линч не будет центром застывшего мира, в котором все ждут от него поступка, чтобы начать жить дальше?»

Она чувствовала, что верно и то и другое, но боялась, что ей не хватит сил реализовать этот план. Может быть, посоветоваться с Розмари? У Розмари ясная голова, она всегда зрит в корень…

И тут Рия расправила плечи. Она — сильная женщина, хотя все доказывает обратное. Она не позволит обстоятельствам сломить ее и превратить в одну из тех трепещущих посетительниц благотворительного магазина, которых она так презирала. Тех, кто не мог сделать выбор между голубой и желтой скатертью; сначала они посоветуются с мужем, с дочерью, с соседкой, а потом вернутся и заплатят целых три фунта…

Ей понравился голос Мэрилин; эта женщина не была сумасшедшим убийцей, решившим очистить окрестности Тара-роуд. Она появилась именно тогда, когда была нужна. Рия с мрачной решимостью придвинула к себе листок бумаги.

Обед с Энни и Брайаном прошел неважно.

Дэнни повел их в «Квентин». Он думал, что это станет для них праздником, но выяснилось, что он ошибся. Во-первых, они были не так одеты. Все другие молодые люди, пришедшие на ранний обед с родителями, бабушками и дедушками, принарядились. На Брайане же были поношенные джинсы и грязная майка. Его куртка на «молнии» была исписана именами футболистов и покойных поп-звезд; он выглядел малолетним беспризорником, которые пристают к туристам на Графтон-стрит. Энни тоже была в джинсах — на взгляд Дэнни, чересчур обтягивающих. Ее грязные светлые волосы были заправлены за уши. Она носила просторный жакет с блестками, который просто обожала. Жакет принадлежал одной старой даме из «Святой Риты»; единственное его достоинство заключалось в том, что он был подлинным нарядом пятидесятых годов.

— Ты только посмотри на цены! — сказал ошеломленный Брайан. — Посмотри, сколько здесь стоит бифштекс и пирог с почками! Мама такое делает дома бесплатно.

— Не бесплатно, дурачок, — ответила Энни. — Для этого нужно купить мясо, почки, муку и масло для теста.

— Но ведь все это у нее уже есть, — возразил Брайан.

— Нет, балбес. Эти вещи не растут на кухне. Так могут думать только мужчины. Ей нужно выйти из дома и купить все это в магазине. Ты не учитываешь стоимость ее работы, а она здесь главное.

Дэнни понимал, что Энни пытается оправдать цену дорогих блюд, которыми он их угощал, но для светской беседы этот предмет не годился.

— Ну, что на вас смотрит? — Он с надеждой переводил взгляд с одного на другую.

— Что такое «порчини»? Жареная свинина? — спросил Брайан.

— Нет, это грибы, — объяснил отец.

— Балбес, — снова сказала Энни, хотя сама этого не знала.

— Я съел бы гамбургер, но в меню его нет, — сказал Брайан.

Дэнни скрыл досаду.

— Посмотри сюда. Тут написано «рубленое мясо с томатами и базиликом». Это примерно то же самое.

— Почему они не пишут «бургер», как во всех нормальных местах? — проворчал Брайан.

— Они рассчитывают на людей, которые умеют читать и понимать написанное, — презрительно сказала Энни. — Папа, а вегетарианские блюда у них есть?

В конце концов они сделали выбор. Знаменитый метрдотель Бренда Бреннан лично приняла у них заказ.

— Рада видеть вас с семьей, мистер Линч, — любезно сказала она, не подав и виду, что дети одеты как бродяги.

Дэнни благодарно улыбнулся в ответ.

— Это она? — шепотом спросил Брайан, когда Бренда Бреннан ушла.

— Кто? — Дэнни захлопал глазами.

— Ну, та самая, у которой будет бэби, с которой ты будешь жить?

— Брайан, не говори глупостей! — Терпение Энни лопнуло. — О господи, она такая же старая, как мама. Конечно, это не она.

Дэнни почувствовал, что пришло время объяснить причину сегодняшней встречи.

— Мы с вашей мамой сегодня хорошо поговорили, по-настоящему хорошо. Не было этих глупых ссор, которые так расстраивают нас и особенно вас.

— Что ж, уже неплохо, — проворчала Энни.

— Да. Последние дни были у нас не слишком удачными, но теперь мы снова можем разговаривать.

— Ты вернешься? — с надеждой спросил Брайан.

— Брайан, именно об этом мы и говорили с твоей мамой. Все зависит от выбора слов. Я не уходил. В том смысле, что не бросал тебя и Энни. Просто я буду жить в другом месте, вот и всё.

— В каком месте? — спросила Энни.

— Ну, пока это только квартира, но очень скоро будет дом, в котором вы сможете ночевать сколько захотите. Там хороший сад. Этот дом будет и вашим тоже.

— У нас уже есть хороший сад. На Тара-роуд, — сказала Энни.

— Да. А теперь у вас будет их два. — Дэнни широко улыбнулся при мысли об этом.

Дети посмотрели на него с сомнением.

— И у каждого из нас будет своя комната? — спросила Энни.

— Да, конечно. Но не сразу, не в тот день, когда мы переедем. Нужно будет кое-что изменить. Рабочие мистера Маккарти поставят в спальне для гостей перегородку. А до тех пор один из вас будет спать на диване в гостиной.

— Ничего себе второй дом! Спать на диване! — фыркнула Энни.

— Это только временно. А потом все образуется, — с фальшивой улыбкой заверил ее отец.

— А сколько дней мы сможем там оставаться, в этом доме с перегороженной комнатой? — спросил Брайан.

— Сколько захотите. Мы с вашей мамой как раз сегодня беседовали об этом. Вы обрадуетесь, когда придете домой и поговорите с ней. Мы согласились, что для нас самое главное в жизни — это вы…

Энни его перебила:

— А можно одному из нас ночевать в одном доме, а другому — в другом? Мы ведь с Брайаном не сиамские близнецы, правда?

— Конечно, можно.

Похоже, Энни это понравилось.

— А когда бэби будет плакать и мешать спать, нам можно будет вернуться на Тара-роуд? — поинтересовался Брайан.

— Да, конечно.

— Что ж, тогда ладно. — Брайан тоже был удовлетворен.

— Она что, будет вести себя как мама? Станет приказывать убирать комнату и не приходить поздно?

— Бернадетта будет вам рада. Она очень хочет с вами познакомиться. Как, по-вашему, когда мы это сделаем?

— Ты так и не ответил, будет ли она устанавливать свои правила и режим дня, — не отставала Энни.

— Вы будете вести себя в этом доме так же хорошо, как вели себя на Тара-роуд. Ничего другого от вас требовать не будут.

— На Тара-роуд мы вели себя не слишком хорошо, — во избежание недоразумений объяснил отцу Брайан.

Дэнни вздохнул.

— Давайте решим, где и когда вы познакомитесь с Бернадеттой.

— Какой у нее живот? Большой или не очень? — полюбопытствовала Энни.

— Не очень. А что?

Девочка пожала плечами.

— Тогда какая разница, где мы познакомимся? — Дэнни почувствовал нетерпение — все оказалось труднее, чем он ожидал. — Да и вообще, зачем нам с ней знакомиться? — продолжила Энни. — Может быть, лучше подождать, пока она родит, и сделать все сразу?

— Конечно, вы с ней познакомитесь! — воскликнул Дэнни. — В отпуск мы все поплывем на катере по Шаннону. Все мы. А до тех пор нам нужно познакомиться.

Дети остолбенели и уставились на отца.

— По Шаннону? — спросила Энни.

— Все? — спросил Брайан.

— А Китти можно будет взять? — выпалила Энни. — Брайан, не смей спрашивать про Майлса и Декко. Даже и не думай.

— Честно говоря, едва ли маме понравится проводить отпуск с… ну, если она поплывет с нами тоже, — задумчиво сказал Брайан.

Энни с отцом обменялись взглядами. Это был единственный миг взаимопонимания за весь ужасный обед. По крайней мере, дочь осознавала всю сложность предстоявших проблем. Она не стала называть брата балбесом. Вместо этого они с Дэнни принялись объяснять мальчику, которому было всего-навсего девять лет, что мама не поедет с ними в это давно задуманное и тщательно спланированное путешествие.

В отделе Мэрилин живо обсуждали традиционную августовскую встречу ассоциации выпускников университета. Нужно было составить адресный список мест размещения участников. Отелей, гостиниц, общежитий и частных домов, где могли бы жить бывшие студенты. Многие из них считали этот уик-энд главным событием сезона. У университета был очень хороший сборщик средств для данного мероприятия, сумевший наладить тесную связь прошлого с настоящим.

По традиции, сотрудники отдела кадров размещали гостей в собственных домах. В доме Мэрилин и Грега на Тюдор-драйв, номер 1024, гостило множество семей. Все были весьма приятными людьми. Им очень нравился бассейн, совершенно необходимый в жарком августе. Со многими Вайны поддерживали дружеские отношения долгие годы. Они получали ответные приглашения и могли в любое время приехать в Бостон, Нью-Йорк или Вашингтон.

План встречи уже реализовывался. Было опубликовано объявление, определены особенности взимания налогов с подарков и пожертвований в пользу библиотеки и центра искусств. Сегодня предстояло обсудить культурную программу, количество людей, которые смогут выступить с приветственными речами, и регламент этих выступлений. Скоро должно было начаться распределение обязанностей. Мэрилин понимала, что ей нужно выступить еще до того. Она не станет участвовать в проектах, которые не сможет реализовать.

Мэрилин откашлялась и обратилась к профессору педагогики, который вел совещание:

— Я должна объяснить, что в июле и августе меня здесь не будет. Я приняла любезное предложение ректората предоставить мне отпуск за свой счет. Я уеду в конце июня и вернусь в начале сентября, после Дня труда.[10] Прошу загрузить меня по полной программе сейчас, потому что в момент самого события я буду отсутствовать.

Многие подняли глаза и улыбнулись. Хорошая новость. Упрямая и несговорчивая Мэрилин Вайн наконец сдалась и решила отправиться к своему мужу на Гавайи.

До отъезда почти два месяца. Времени уйма. Но она ничего никому не скажет, пока не будет готова. Список оказался бесценным. Рия не могла понять, почему Дэнни смеялся над ней, ерошил ей волосы и называл глупышкой. О господи, люди поступали так всегда. Да, конечно, в офисах пользовались компьютерами, органайзерами, «филофаксами». Но принцип был тот же. Ты записываешь то, что нужно сделать, и пришпиливаешь листок на грудь. Так уж точно ничего не забудешь.

Пройдет не меньше недели, прежде чем она получит документы от Мэрилин. Она не хотела никому ничего сообщать, пока не выяснится, что игра стоит свеч. Рия составила небольшое собственное досье, которое можно будет переслать сегодня или завтра. У нее были фотографии дома изнутри и снаружи и вырезка из «Айриш Таймс», в которой описывалось, что собой представляет Тара-роуд. Она приложила к ним карту Дублина, новейший путеводитель по городу, путеводитель по ресторанам и список книг, которые Мэрилин следовало прочитать перед приездом. Указала адрес своего банка, имя, номер телефона и факс управляющего. И составила краткую бесстрастную записку о том, что дом является совместной собственностью ее и Дэнни, право на которую никто не подвергает сомнению. Он заберет детей до конца июля, а позже она пришлет список своих друзей и знакомых, которые помогут Мэрилин освоиться на новом месте.

Пожалуй, неделя — это слишком оптимистический прогноз; возможно, Рии придется хранить секрет немного дольше, чем она надеялась. Наверное, весь процесс займет дней десять. Но она не представляла себе, как быстро делаются дела в Соединенных Штатах. На следующий день у ее дома остановился пикапчик «ФедЭкса» и привез все документы, посланные Мэрилин. Не смея дышать, она смотрела на фотографии бассейна, невысокого белого дома с цветами на крыльце, карту’ окрестностей, местную газету, подробное описание машины, список магазинов и копии членских билетов рекреационного центра и клуба, которыми Рия сможет пользоваться во время проживания в Стонифилде. Неподалеку от дома можно было играть в гольф, теннис и боулинг. Кроме того, Мэрилин сообщала, что оставит ей список телефонов служб, куда следует обращаться в экстренных случаях.

В записке, такой же краткой и бесстрастной, как записка Рии, Мэрилин объясняла, что ей нужно место, где она сможет обдумать свое будущее. Именно поэтому она не полетела с мужем, которого отправили читать лекции на Гавайи. К сведениям о банке она добавила, что еще ничего не говорила мужу насчет обмена домами, но с этим проблем не будет; она подтвердит его согласие в ближайшие двадцать четыре часа. Она не хотела сообщать ему о договоре раньше времени. Рия сама понимает, что в таких делах без толики дипломатии не обойтись.

Рия понимала. Ей тоже предстоял нелегкий разговор с Дэнни. «Все ли в офисе знают о произошедшем?» — всякий раз думала она, когда звонила и просила соединить ее с мужем. Набирать знакомый номер было все труднее и труднее. Как жена Дэнни, она еще имела какой-то статус, но кто она теперь? В голосе девушки, принимавшей телефонные звонки, слышались сначала сочувствие, потом смущение, а теперь насмешка. Впрочем, возможно, все это ей только казалось.

— Дэнни, ты не мог бы приехать в ближайшее время и забрать свои вещи? Я хочу немного прибраться в доме.

— А ты не слишком торопишься?

— Думаю, нет. Дети должны привыкнуть к тому, что твои вещи находятся там, где ты живешь.

— Я уже говорил, квартира для этого слишком мала.

— Кажется, ты сказал, что Барни помог тебе купить новый дом.

— Я сказал, что он помог мне его найти, а не купить.

— Это я понимаю, но разве он еще не построен?

— Построен, но не отделан.

— Надеюсь, в нем уже можно хранить твои клюшки для гольфа, книги, оставшуюся одежду… и музыкальный центр. Он твой.

— Нет, радо… нет, он не мой, а наш. Мы же не опустимся до того, что станем делить каждую мелочь.

— Когда-то придется.

— Но не… не сию минуту.

— Если можешь, приезжай сегодня на машине. Есть и другие дела, которые я хочу с тобой обсудить. Сумеешь приехать до возвращения детей?

— Но я хотел бы их увидеть.

— Конечно, увидишь, но лучше не сегодня.

— Рия, не надо устанавливать свои правила.

— Мы же согласились не сбивать детей с толку; им будут рады в любом доме. Я не собираюсь являться к тебе вместе с ними, поэтому будет справедливо, если и ты не станешь встречаться с ними у меня.

Наступила тишина.

— Это разные вещи.

— Нет. В доме Бернадетты ничто не напоминает обо мне. Там нет ни моей косметики, ни одежды, ни швейной машины, так почему твои вещи должны быть здесь?

— Я приеду, — сухо ответил Дэнни.

Хейди Фрэнкс не могла дождаться конца совещания, чтоб поговорить с Мэрилин. Она очень обрадовалась тому, что Мэрилин наконец взялась за ум, и хотела предложить поухаживать за садом в отсутствие хозяйки. Она знала, что сад — радость и гордость Мэрилин, а ее соседи не мастера по части садоводства. Но торопиться не следовало. Хейди не станет визжать от восторга; она будет держаться так же непринужденно, как сама Мэрилин. Объявление, которое сделала миссис Вайн на совещании, было нарочито спокойным и бесстрастным. Несмотря на то, что все вокруг ей сочувствовали и интересовались ее планами.

— Я буду с удовольствием заезжать и включать дождевальную установку, — сказала Хейди, как только улучила для этого момент.

— Спасибо, Хейди, но она полностью автоматическая и включается самостоятельно.

— Ну, присмотрю за тем, чтобы жуки и насекомые не повредили твои красивые клумбы.

— Понимаешь, там будет кое-кто жить. Именно поэтому я и не предложила свой дом для размещения участников встречи выпускников.

— Человек, который будет присматривать за домом? Хорошая мысль. И кто же это будет делать?

— О, ты ее не знаешь. Она из Ирландии. Некая Рия Линч.

— Из Ирландии? — ахнула Хейди.

— Да. Думаю, ей все здесь покажется непривычным. Извини, Хейди, я тороплюсь. Мне еще нужно подать заявление. Я все тебе расскажу, только немного позже. — Мэрилин вышла из офиса.

Хейди смотрела ей вслед и улыбалась. Вот Грег обрадуется! Он ужасно расстроился, когда жена не полетела с ним. Грег свернул горы ради того, чтобы наладить обмен преподавателями, и уже не мог отказаться от поездки. Уф-ф… Наконец-то Мэрилин решила присоединиться к мужу.

Рия еще никогда не пользовалась курьерской службой. Это оказалось удивительно легко: они приехали и забрали пакет. Господи, какой дурой она была, когда думала, что важные документы еще посылают обычной почтой. Ей следовало многое освоить. Что ж, может быть, за это лето она научится уму-разуму.

Она увидела в саду Колма, за которым прищуренными глазами наблюдал Климент. Колм подарил его Энни, когда Климент был еще котенком. Колм упорно работал, всегда сохраняя спокойствие и вежливость. Рия умирала от желания пригласить его выпить кофе и поделиться с ним своими планами.

Но она не могла сделать этого, не переговорив с Дэнни. Он наверняка выпрыгнет из штанов, когда узнает о ее планах на лето. Его встреча с детьми в «Квентине» была настоящей катастрофой. «Квентин»… Повести их туда мог только полный болван. Дети не сказали ей, что им там не понравилось, но это было написано у них на лбу.

Хейди подошла к телефону, звонившему на письменном столе Мэрилин.

— Добрый день. Телефон Мэрилин Вайн, говорит Хейди Фрэнкс. Ох, Грег, как я рада тебя слышать! Нет, ты ее не застал, она вернется через десять минут. Что-нибудь передать?.. Да, да, непременно скажу. Да, Грег, мы все ужасно рады, что она летит к тебе. Это важное решение. Сегодня. На совещании. Да, на июль и август. Нет? Не знаешь? Значит, она хотела сделать тебе сюрприз. Тогда я жалею, что проболталась. Нет, Грег, я не ошиблась. Она сказала, что полетит на Гавайи, а на Тюдор-драйв будет жить и присматривать за домом какая-то ирландка. Послушай, лучше она скажет тебе об этом сама. Я понимаю, Грег. Дело действительно сложное. — Хейди медленно положила трубку и обернулась.

В дверях стояла побледневшая Мэрилин и слушала их разговор. Зачем она сделала объявление до разговора с Грегом? Дура, набитая дура! Это произошло частично из-за разницы во времени с Гавайями, а частично из-за того, что она пыталась сообразить, что сказать мужу. Теперь дело усложнялось.

Дэнни даже не прикоснулся к конверту с фотографиями, брошюрой и картами. Просто стоял и смотрел на Рию во все глаза.

— Это невозможно. Поверь мне, это такое безумие, о котором я и говорить не желаю.

Рия сохраняла спокойствие. В ее списке значилось: «Не просить! Не умолять!» Это подействовало. Она не делала ни того ни другого.

— Нам придется заплатить только за проезд. Я уже была в турагентстве. Они и глазом не моргнули.

— Можно спросить, что ты называешь «моргнуть глазом»? — насмешливо спросил он.

— Цену обеда в «Квентине» для детей, которые хотели только гамбургер и пиццу, — ответила она.

— Ага, я знал, что следует ждать чего-то в этом роде, знал! — торжествующе воскликнул Дэнни.

— Я очень рада, что ты оказался прав.

— Послушай, перестань разговаривать со мной таким тоном. Черт побери, мы же не хотим играть детьми в футбол! По телефону ты говорила нормально. Что изменилось за это время?

— Ничего не изменилось. Я действительно думаю о детях. Ты хочешь взять напрокат хороший катер, чтобы совершить с ними плавание по Шаннону; у меня на это денег нет. Честно говоря, я не знаю, на какие деньги могу рассчитывать вообще, поэтому я договорилась о том, что они проведут каникулы в хорошем доме с бассейном. Пойми, Дэнни, нам нужно оплатить только стоимость билетов на самолет. Здесь я хожу в магазин, покупаю продукты и готовлю, и там буду делать то же самое. Я думала, ты обрадуешься.

— Обрадуюсь? Ты думала, я обрадуюсь тому, что какая-то чокнутая незнакомая женщина будет жить в моем доме.

— В нашем доме.

— Рия, поверь мне, это невозможно.

— Мы уже договорились.

— Как договорилась, так и отговоришься.

— Ты сможешь объяснить детям, почему они не поедут со мной в каникулы и не увидят Соединенные Штаты? Ты сможешь взять их на два месяца? Сможешь, Дэнни? Дело именно в этом.

— Нет, не в этом. А в том, что ты приставляешь мне дуло к виску!

— Ничего подобного я не делаю. Просто изо всех сил пытаюсь сложить кусочки того, что ты разбил. Я была бы счастлива жить здесь вечно. А ты нет. Вот в чем все дело! — Лица обоих пылали от негодования.

Наконец Дэнни слегка успокоился. Рия заметила, что он перестал называть ее «радость моя». И на том спасибо…

— Рия, мы ничего не знаем об этой женщине. Допустим на мгновение, что я одобрил эту идею. Но одобрить идею побега невозможно. — Рия склонила голову набок и смерила его насмешливым взглядом. — Я не убегал. Я принял жизненно важное решение и сказал тебе о нем прямо и честно, — слегка похвастался он.

— Да, я забыла. Конечно. — Рия полностью восстановила контроль над собой.

— Ну вот, хоть в чем-то мы с тобой согласны… А знаешь, пожалуй, в этой идее обмена домами с американцами что-то есть. Конечно, пока делать такие вещи еще рано, но Штаты — это обширный рынок, а способ куда более безопасный, чем «тайм-шер». Барни недавно говорил…

— Я улетаю первого июля, а она прилетает в тот же день. Дети могут прилететь ко мне первого августа. Я узнала расписание полетов. Свободные места есть, но заказ нужно сделать как можно раньше. — Голос Рии был очень спокойным, казалось, она не сомневалась в своих словах.

Дэнни неохотно протянул руку, взял конверт, присланный Мэрилин Вайн, и стал читать вложенные в него документы. И тут Рия поняла, что победила. Поездка состоится.

Мэрилин послала Грегу в Гавайский университет лаконичное сообщение по электронной почте:

Он позвонил в восемь. Мэрилин ждала этого звонка и сразу сняла трубку.

— У вас там сейчас два часа дня, — сказала она.

— Мэрилин, я позвонил не для того, чтобы обсуждать разницу во времени. Что случилось?

— Мне ужасно жаль, и Хейди тоже очень расстроилась из-за того, что ввела тебя в заблуждение. Через час я отправила бы тебе по электронной почте сообщение с просьбой позвонить.

— Вот я и звоню.

— Я хочу сбежать отсюда. Мне здесь душно.

— Знаю. Мне тоже было душно. Именно поэтому я договорился об этой поездке для нас двоих. — Голос Грега звучал глухо. Он был уверен, что жена полетит с ним на Гавайи, и очень расстроился, когда она сказала, что не сможет этого выдержать.

— Грег, это мы уже проходили.

— Нет, этого, как ты выражаешься, мы еще не проходили. Я сижу здесь за пять тысяч миль от тебя и не могу понять, почему ты не со мной.

— Грег, пожалуйста…

— Думаешь, твоего «пожалуйста» достаточно, чтобы я понял? По-твоему, это должно меня вдохновить? И о каких планах на лето вдет речь? Ты расскажешь мне, или я должен ждать, чтобы половина факультета отправила мне противоречивые сообщения о том, летишь ты ко мне или нет?

— Ради бога, извини меня за это.

— Мэрилин, что ты собираешься делать? — Тон Грега стал ледяным.

— Первого июля я улетаю в Ирландию.

— В Ирландию? — изумился он.

Перед ней возникло лицо мужа, морщинистое, загорелое, со сдвинутыми на лоб очками и волосами, начинающими редеть спереди. На нем выцветшие легкие брюки и одна из тех ярких рубашек, которые так хорошо смотрятся на солнечных островах, но в других местах выглядят аляповатыми.

— Помнишь, мы были там вместе много лет назад?

— Конечно, помню. Мы три дня пробыли на симпозиуме, а потом провели три дня на западе, где все время лил дождь.

— Я еду туда не за погодой, а за спокойствием.

— Мэрилин, в твоем психическом состоянии очень опасно запираться в какой-нибудь хижине на склоне горы.

— Какой горы? Я буду жить в фешенебельном пригороде Дублина, в большом доме викторианской эпохи. Дом очень красивый, четырехэтажный, с большим садом. Я буду там счастлива.

— Ты шутишь?

— Нет, не шучу. Я договорилась о временном обмене с женщиной, которой принадлежит этот дом. А она приедет сюда, на Тюдор-драйв.

— Ты отдаешь наш дом совершенно незнакомому человеку?

— Я предупредила ее, что ты можешь вернуться. Шансов на это немного, но тебя могут вызвать на работу. Она в курсе.

— Очень любезно с ее стороны. Видимо, ее муж будет время от времени навещать тебя.

— Нет. Они расходятся.

— Как и мы, я полагаю, — сказал он. — За всей этой кучей фраз скрывается одно. Мы расходимся, да, Мэрилин? — мрачно спросил Грег.

— Нет. Просто в этом году мы некоторое время проводим врозь. Такое было уже сотню раз. Рассказать тебе о Рии?

— О ком?

— О Рии Линч. Женщине, которая приедет.

— Нет. — Грег бросил трубку.

Хейди Фрэнкс так расстроилась из-за своей промашки с Грегом, что ей пришлось уйти в комнату отдыха и выплакаться там. Из-за ее болтливости возникла очень неловкая ситуация. Но ей в голову не пришло, что муж может ничего не знать о планах жены.

Они были такой замечательной парой… Никто не думал, что временная разлука Грега и Мэрилин означает крах их брака. Во-первых, он регулярно звонил и отправлял сообщения по электронной почте; во-вторых, присылал многочисленным коллегам почтовые открытки, где писал о некоторых новостях, которые ему сообщала Мэрилин. Любой на месте Хейди решил бы, что Грег уже все знает.

Это было очень неприятно. Но труднее всего было забыть пепельное лицо Мэрилин, понявшей, что Хейди проболталась. Хейди прижимала к глазам платок. Ее лицо покрылось пятнами, волосы растрепались. О господи, если бы Мэрилин была человеком, способным прощать по-настоящему! Тогда они поплакали бы вместе, потом Мэрилин рассказала бы, что происходит, Хейди пообещала ей хранить молчание, и на этом история закончилась бы. Обиднее всего было то, что она, Хейди, в обычной обстановке вовсе не отличалась болтливостью. Но рассчитывать на отпущение грехов не приходилось. Мэрилин была женщиной стоической и несгибаемой. «Пустяки, — сказала она. — Не о чем говорить. Все наладится. Инцидент исчерпан».

Хейди чувствовала себя измученной. Сегодня вечером должен был состояться коктейль по случаю проводов на пенсию одного профессора математического факультета. Генри очень хотел, чтобы она пришла. Жены других преподавателей обычно являлись на такие мероприятия разодетые в пух и прах. Хейди снова посмотрела на свою шелушащуюся кожу, прическу, напоминающую воронье гнездо, и поморщилась. Холодным компрессом на веки тут не отделаешься. Внезапно она приняла необычное для себя решение — взять полдня отгула и пойти в салон красоты Карлотты. Карлотта, специальностью которой является «уход за зрелой кожей», позаботится о ней.

Лежать и позволять Карлотте делать свое дело было очень приятно. Хейди расслабилась, и ей сразу полегчало. Смуглая, большеглазая Карлотта была привлекательной и в то же время по-матерински ласковой. Безукоризненная кожа хозяйки являлась лучшей рекламой ее бизнеса. Карлотта приехала в Стонифилд из Калифорнии лет десять назад и открыла пользовавшийся большой популярностью салон, в котором работали шесть местных женщин.

Ходили слухи, что в молодости она трижды была замужем. О детях при этом не упоминалось. В данный момент мужа у нее не было. Но все знали, что, если бы Карлотта захотела, претендент тут же нашелся бы. Даже если бы для этого ему пришлось развестись. Она была очень экзотичной, очаровательной и хорошо обеспеченной женщиной. Весь Стонифилд гадал, исполнилось ей сорок или еще нет. Так что искать мужа номер четыре ей долго не пришлось бы.

Она предложила Хейди травяную маску для лица и массаж головы. Ничего сильнодействующего, ничего дорогого. Хейди тут же поклялась себе, что станет ходить в этот оазис спокойствия регулярно. У Генри есть гольф; будет только справедливо, если она тоже найдет себе место, где можно расслабиться. Когда сильные и ловкие руки стали массировать ей шею, Хейди начала забывать лицо Мэрилин Вайн, которая собиралась где-то провести два месяца, не поставив в известность мужа.

— Как поживает Мэрилин? — неожиданно спросила Карлотта.

Хейди совсем забыла, что Карлотта была соседкой Вайнов. Но дважды в день на одни и те же грабли не наступают. Поэтому она ничего не сказала о планах и намерениях Мэрилин.

— Мы время от времени сталкиваемся в офисе, но как она поживает в последнее время, я не знаю. Она очень скрытная. Вы, Карлотта, знаете ее лучше меня: как-никак, вы соседи. Часто видитесь с ней?

Карлотта непринужденно говорила обо всех, но никаких подробностей не сообщала, отделываясь общими фразами. «Вайны — чудесные соседи», — сказала она. Людей лучше найти трудно. И прекрасно ухаживают за домом. С тех пор как Мэрилин переехала на Тюдор-драйв, все стали брать с нее пример. Она просто обожает деревья и цветы.

— А в салон она приходит? — спросила Хейди.

— Нет. Кожа у нее безукоризненная от природы.

— Жаль. Это было бы для нее праздником.

— Я рада, что вы поняли, как это успокаивает. — Карлотта была довольна. — Но даже если бы я пригласила Мэрилин, сейчас она не смогла бы прийти. Это путешествие и вообще…

— Какое путешествие?

— Разве Мэрилин вам не говорила? Она улетает на два месяца в Ирландию. Поменялась домами с подругой или кем-то в этом роде.

— Когда она вам это сказала?

— Сегодня утром, когда мы выбрасывали мусор. Она просто зациклилась на этом и была очень довольна. Кажется, мы с ней еще никогда так долго не разговаривали.

— Ирландия… — задумчиво повторила Хейди. — О господи, с какой стати ее вдруг понесло в Ирландию?

— Америка! — сказала Розмари. — Не верю.

— Я и сама-то с трудом верю, — призналась Рия.

— А что говорят люди? — поинтересовалась Розмари.

— Ты имеешь в виду Дэнни?

— Честно говоря, да.

— Ну, конечно, он в ужасе. Но я думаю, главным образом из-за того, что ему придется на месяц забрать детей. Это разрушит его любовное гнездышко.

— И что он собирается делать?

— Как-нибудь выкрутится. Я встречу их в аэропорту Кеннеди первого августа. Июль — его дело. — За это время Рия стала сильнее и решительнее.

Розмари посмотрела на нее с восхищением.

— Я вижу, ты действительно все обдумала. К прибытию детей уже изучишь новое место, будешь знать, куда их свозить, как развлечь и тому подобное. На это действительно понадобится не меньше месяца.

— Мне понадобится не меньше месяца на то, чтобы прийти в себя. Это мой месяц. Когда они приедут, то сами найдут себе развлечение. А теперь посмотри на фотографии дома.

Розмари рассматривала снимки прекрасного сада и бассейна при доме в маленьком университетском городке штата Коннектикут, а сама думала о разительной перемене, происшедшей с ее подругой. Конечно, это могло быть искусственным возбуждением, но казалось, что к Рии вернулась жизнь. До сих пор она ходила как сомнамбула.

— Я не поеду, — сказала Энни.

— Ладно, — ответила мать.

Это напугало Энни. Она думала, что ее будут убеждать и уговаривать. Похоже, все вокруг менялось.

Брайан смотрел на фотографии.

— Слушай, у них рядом с гаражом баскетбольный щит… Интересно, у них есть мячик, или надо будет взять свой?

— Конечно, мячик у них есть, — свысока ответила Энни.

— Ты только глянь на бассейн. Прямо как в отеле.

Энни снова потянулась к снимкам, но ее лицо не утратило воинственного выражения.

— Ехать туда смешно, — сказала она.

Рия молча продолжила накрывать на стол. Она убрала большое кресло с подлокотниками, в котором любил сидеть Дэнни. Причем сделала это без лишнего шума. Просто передвинула в дальний угол и положила на него пачку газет и журналов. Сама Рия садилась за стол то здесь, то там, чтобы детям не бросалась в глаза пропасть, зиявшая в том месте, где прежде сидел их отец.

Как ни странно, но в глубине души она продолжала ждать, что Дэнни войдет и скажет: «Радость моя, сегодня был ужасный день. Как я рад, что наконец-то дома». Говорил ли он это в те дни, когда занимался любовью с Бернадеттой? Иногда эта мысль заставляла ее вздрагивать. Как плохо она знала собственного мужа и то, чего он хотел от жизни! Временами Рия не могла сосредоточиться на путешествии в Америку — ее слишком многое отвлекало. Мысли о днях, когда Дэнни работал допоздна; она относилась к этому с пониманием и даже готовила еду, которая не теряла вкуса до его возвращения. О вечерах, когда он засыпал от утомления в кресле. Это объяснялось тем, что перед этим он занимался любовью с молодой девушкой. О неделях, когда она в четыре часа ночи просыпалась в пустой постели и пыталась вспомнить тот последний раз, когда они любили друг друга. Неужели он уже тогда собирался бросить ее и переехать в другой дом?

Рия знала, что если бы она жила одна, то наверняка уже давно сошла бы с ума. Сохранить рассудок ей помогло только одно: необходимость притворяться перед детьми. Она смотрела на сидевшего за столом Брайана. Тот разглядывал снимки баскетбольного щита, прикрепленного к стене, и бассейна с бортиками, выложенными кафелем. Энни сердито оттолкнула в сторону вырезки и фотографии. Рию охватила волна жалости к детям. Им предстояло провести лето совсем не так, как они привыкли. Придется быть с ними помягче.

Она задумчиво ответила дочери:

— Да, я понимаю, что это звучит непривычно. Но здесь есть свои плюсы. Во-первых, всем нам полезно увидеть Америку; во-вторых, нам не придется платить за проживание. Кроме того, важно, что сюда приедет человек, который вместо нас присмотрит за домом.

— Кто она такая? — хмуро спросила Энни.

— Милая, все это есть в письме, которое я дала вам прочитать.

— Там об этом не говорится, — буркнула девочка.

В каком-то смысле она была права. Письмо было слишком лаконичным. В нем не объяснялось, почему Мэрилин решила покинуть этот рай и отправиться в Дублин, и не сообщалось, приедет ли с ней муж Там не было упоминаний о стонифилдских друзьях и знакомых Мэрилин. Только список плотников, водопроводчиков, электриков и садовников, к которым можно обратиться в экстренных случаях.

Список Рии был менее формальным. Но даже если бы Мэрилин последовала ее примеру, это бы Энни не обрадовало. Она брезгливо ворошила листки, лежавшие на кухонном столе.

— Папа определил дату начала вашего круиза по Шаннону? — спросила Рия.

Дети виновато посмотрели друг на друга, как будто что-то скрывали.

— Он говорит, что все катера уже разобрали, — пробормотал Брайан.

— Этого не может быть.

— Во всяком случае, он так сказал, — ответила Энни.

— Что ж, похоже, на них сейчас большой спрос, — пытаясь не выдать недоверия, сказала Рия.

— Он мог это придумать. — Брайан смотрел куда-то в сторону.

— Нет, Брайан, папа не стал бы это придумывать. Он очень хотел поплавать с вами по реке.

— Да, но она не хотела, — отозвалась Энни.

— Мы этого не знаем. — Рия старалась быть справедливой.

— Знаем, мама.

— Она сказала вам это в глаза?

— Нет, мы ее еще не видели, — ответил Брайан.

— Ну, тогда…

— Мы познакомимся с ней сегодня, — проворчала Энни. — После школы.

— Вот и хорошо, — без эмоций сказала Рия.

— Почему хорошо? — Похоже, Энни встала сегодня не с той ноги.

— Потому что вам предстоит провести с ней весь июль. Чем скорее вы познакомитесь с Бернадеттой, тем лучше. У вас будет больше времени узнать ее.

— Я вообще не хочу ее узнавать, — заупрямилась Энни.

— Я тоже, — согласился с сестрой Брайан, что бывало крайне редко.

— И где вы встретитесь?

— В ее квартире… э-э… в их квартире, — ответила Энни. — Наверное, за чаем. — Это было сказано таким тоном, словно чаепитие во второй половине дня являлось вопиющим нарушением приличий.

С одной стороны, Рия была довольна тем, что дети испытывают неприязнь к женщине, которая увела их отца. Однако она знала, что сын и дочь — ее единственная надежда на будущее примирение.

— Знаете, было бы неплохо… — начала она. Рия хотела сказать, что им следовало бы взять с собой растение в горшке или какой-нибудь другой маленький подарок. Это сломало бы лед и доставило удовольствие Дэнни. Но она вовремя передумала. Абсурд. Она не собирается облегчать детям знакомство с беременной любовницей их отца. Это забота Дэнни. Вот пусть он и выкручивается.

— Что было бы неплохо? — Похоже, Энни что-то заподозрила.

— Было бы неплохо, если бы всего этого не случилось. Но что сделано, то сделано. Придется искать какой-то выход.

Она собрала со стола содержимое конверта Мэрилин.

— Ты их унесешь? — спросила Энни.

— Да. Брайан их уже видел, ты не захотела, поэтому конверт полежит у меня. О’кей?

— А что я буду делать, пока ты будешь там?

— Не знаю, Энни. Думаю, поживешь с папой и Бернадеттой. Потерпишь. — Она знала, что это несправедливо, но не собиралась просить и умолять.

Все трое понимали, что, когда придет время, Энни отправится в Стонифилд как миленькая.

Бернадетта жила в Бантри-Корте, микрорайоне, который Барни построил лет пять назад. Дэнни продал там много квартир. Наверное, тогда он и познакомился с Бернадеттой. Рия об этом не спрашивала. Было много вопросов, которых она не задавала. Например, как выглядит эта девушка. О чем они разговаривают. Что она ему готовит. Обнимает ли она Дэнни и гладит его по лбу, когда он просыпается от ночного кошмара с безудержно колотящимся сердцем.

Ей удавалось отгонять от себя такие мысли. Но сегодня ее дочери и сыну предстояло пить чай в квартире этой женщины. Почему-то Рии было важно сначала увидеть Бернадетту самой. До того, как это сделают Энни и Брайан.

Едва дети ушли в школу, Рия села в машину и поехала в Бантри-Корт. Дорога заняла пятнадцать минут. Должно быть, Дэнни часто ездил по этому маршруту, когда поздно возвращался домой. Интересно, он делал это с отвращением или, наоборот, наслаждался своей двойной жизнью? Что было бы, если бы Бернадетта не забеременела? Неужели эта история продолжалась бы вечно? Бантри-Корт, Тара-роуд. Два дома, две жизни.

Она припарковалась во дворе и посмотрела на окна. За одним из них сидит Бернадетта, готовится развлекать детей Дэнни во время чая, узнавать их и говорить, что скоро у них родится сестра или брат. Назовет ли она Дэнни «милый» или даже «радость моя»? И расстроит ли детей, когда положит ладонь на его руку?

Что бы Бернадетта ни сделала, она им не понравится. У нее нет ни единого шанса на успех. Энни и Брайан хотят того, чего никогда не получат. И все из-за Бернадетты. Они хотят, чтобы все было по-прежнему.

Ее зовут Бернадетта Данн. Рия уже знала. Дети сказали. Эта фамилия застряла у нее в дальнем уголке мозга. И лежала там тяжким грузом.

Рия подошла к доске с кнопками звонков. Вот она. Данн, квартира номер двенадцать. Нажать? А что сказать? Если Бернадетта впустит ее — чего, скорее всего, не случится, — что Рия ей скажет? Рия поняла, что не думала об этом; ее привел сюда инстинкт.

Она замешкалась и немного отошла от доски. Едва Рия это сделала, мимо нее прошла женщина и нажала на кнопку с номером двенадцать.

— Алло! — ответил высокий молодой голос.

— Бер, это мама, — сказала женщина.

— Хорошо. — Должно быть, Бернадетта нажала на кнопку домофона, потому что дверь открылась.

Рия шарахнулась в сторону.

— Вы войдете? — Женщина была приятная. Она с легким недоумением смотрела на переминавшуюся с ноги на ногу Рию.

— Что? Нет, нет. Я передумала. — Рия повернулась и пошла к машине, но перед этим успела рассмотреть новую тещу Дэнни. Маленькая, довольно изящная, в бежевом костюме и белой блузке, в руках большая коричневая кожаная сумка. Короткие, аккуратно подстриженные русые волосы, туфли цвета меди на высоких каблуках. Возраст — от сорока до сорока пяти. Не намного старше Рии и Дэнни. Но ее дочери уже двадцать два.

Рия сидела в машине. Зачем она приехала сюда? Чтобы расстраиваться? Глупо. Тем более что вести машину в таком состоянии невозможно. Она будет сидеть здесь, пока не успокоится. Черт ее дернул приехать сюда и узнать, что миссис Данн, приехавшая навестить беременную дочь, относится к ее поколению, а не к поколению Норы или матери Дэнни!

Интересно, как к этому относится сам Дэнни. Или он так влюблен, что ничего не замечает вокруг? Не успела она додумать эту мысль, как увидела, что большая стеклянная дверь открылась и на пороге показалась та же женщина. Но теперь она была с дочерью. Рия быстро нагнулась к лобовому стеклу и начала пристально разглядывать девушку с длинными прямыми волосами, мягкими и блестящими, как в рекламе шампуня. Рия инстинктивно прикоснулась к своим жестким кудрям.

У Бернадетты было бледное лицо сердечком и темные глаза. Такие лица можно увидеть на обложках компакт-дисков с записями народных песен. Лица людей, у которых есть душа. На ней был длинный черный бархатный свитер, короткая розовая юбка и девчоночьи черные туфли с розовыми ленточками. Рия знала, что Бернадетте Данн идет двадцать третий год и что она преподает музыку. Но эта девушка выглядела семнадцатилетней школьницей, которую сопровождает мать, считающая, что ее дочь прогуливает уроки. Они сели в новенькую «тойоту-старлет», и мать Бернадетты ловко дала задний ход.

Рия собралась с силами, включила сцепление и поехала за ними. Ей просто хотелось знать, куда они направляются, все остальное значения не имело. Две машины неторопливо ехали по оживленной утренней улице, а затем передняя дала сигнал и остановилась. Бернадетта вышла и помахала рукой матери, отправившейся искать место для парковки. Похоже, срок у нее был небольшой. Если только живот не скрывался просторным черным свитером. Большая, известная на весь город кулинария. Она покупает продукты на ужин для своих падчерицы и пасынка. Хочет вечером устроить для Энни и Брайана пир горой.

Рии отчаянно захотелось припарковать машину прямо у тротуара, включить аварийные сигналы и побежать за Бернадеттой в магазин. Там она могла бы показать ей вегетарианский паштет, который нравится Энни, сосиски «чоризо», последнее увлечение Брайана, и мягкий, текучий сыр бри с крекерами из отрубей для Дэнни. Можно было бы просто встать за девушкой и поговорить с ней, как часто делают люди в очередях.

Но это опасно. А вдруг Бернадетта видела ее фотографию и знает, как она выглядит? Кроме того, скоро придет ее мать и станет советовать, что купить. Она узнает в Рии ту самую женщину, которая топталась у парадного. Кстати, что же это за мать, которая поощряет дочь, разрушившую чужую семью и забеременевшую от женатого мужчины? Уж не подала ли она ей пример? Во всяком случае, без помощи матери тут не обошлось.

Но в эту секунду Рия опомнилась и поняла, что мать вряд ли желала своей дочери подобной судьбы. Скорее всего, она была в такой же панике, в какой была бы сама Рия, если бы ее Энни связалась с женатым мужчиной средних лет. Скорее всего, сначала мать не знала, что Дэнни женат. И только потом начала что-то подозревать.

Внезапно Рия вспомнила женщину, которая звонила по телефону и интересовалась, она ли миссис Линч. Это была та самая женщина. Тогда Дэнни состряпал какую-то фантастическую историю, но позже признался в обмане. Если бы Энни связалась с женатым мужчиной, Рия сделала бы то же самое. Позвонила бы ему домой и проверила, есть ли у него жена. Поговорила бы с врагом. Наверное, эта женщина тоже любила свою дочь. Хотела, чтобы бойфренд ее Бер был молодым и холостым. Но какая мать знает, что может прийти в голову ее дочери?

Правильно ли она поступила, увидев Бернадетту? Рия сидела, закусив губу, и размышляла. Вероятно, правильно. Теперь места для воображения больше нет. Теперь это можно выбросить из головы. Но боль от того, что она такая молодая, останется. Как и нежелание простить.

Тут раздался стук в стекло машины, и Рия вздрогнула. На какое-то мгновение ей показалось, что Бернадетта и ее мать выследили ее и собираются устроить скандал. Но это была всего лишь встревоженный инспектор уличного движения.

— Вы что, решили здесь припарковаться? — спросила она.

— Нет. Просто я думала о мужчинах, женщинах и о том, что их желания никогда не совпадают.

— Знаете, вы выбрали странное место для таких размышлений. — Инспекторше явно не терпелось достать «ноутбук» и выписать штрафную квитанцию.

— Вы правы, — согласилась Рия. — Но эти мысли иногда приходят неожиданно. Неважно, я уже уезжаю.

— И правильно делаете. — Инспекторша неохотно спрятала свой компьютер.

В полдень Рия позвонила Мэрилин.

— Что-нибудь не так? — тревожно спросила та.

— Нет, я просто хотела убедиться, что вы не передумали, вот и всё. Извините, я не слишком рано? Я почему-то решила, что вы уже проснулись.

— Нет, нет. Все в порядке. Я уже поплавала, так что время самое подходящее. Вы сделали то, что собирались?

— Да. Сделала. — Голос Рии звучал уныло.

— Ничего не изменилось, нет?

— Нет. Просто кое-что не укладывается у меня в голове. Сегодня я увидела женщину, к которой уходит мой муж. Она еще ребенок. Понимаете, это стало для меня шоком.

— Я вам очень сочувствую.

— Спасибо. Мне хотелось с кем-то поделиться.

— Это мне понятно.

Глаза Рии наполнились слезами; похоже, эта женщина действительно ее понимала. Нужно было сказать, что она не собирается плакаться ей в жилетку.

— Не считайте меня неуравновешенной, — начала Рия. — Мне бы не хотелось, чтобы у вас сложилось такое впечатление. Просто мне хотелось убедиться, что у нас все получится, что в Штатах тоже все идет как надо. Понимаете, мне нужна какая-то опора.

— Конечно, у нас все получится, — сказала Мэрилин. — Потому что иначе я тоже свихнусь. У меня был очень тяжелый телефонный разговор с мужем, мы наговорили друг другу много горьких слов… Я не хочу говорить об этом никому из знакомых, потому что они будут меня успокаивать и доказывать, что все неважно. А это важно.

— Конечно, важно. И как закончился ваш разговор?

— Он бросил трубку.

— И вы не стали перезванивать, потому что вам нечего было добавить.

— Точно, — сказала Мэрилин.

Наступила пауза. Утешить друг друга им было нечем.

— Что за день вам предстоит? — наконец спросила Рия.

— Напряженный. Я не оставила себе ни одной свободной минуты. Конечно, вредно для здоровья, но ничего лучшего я придумать не смогла. А у вас?

— Почти то же самое. Все говорят: «Сиди и отдыхай. Не бери в голову». Я пробовала. Толку никакого. Я обнаружила, что в мозгу крутятся одни и те же мысли.

— Да, именно так. Никакого спасения, — подтвердила Мэрилин.

Больше говорить было не о чем. Женщины попрощались непринужденно, как старые и близкие подруги.

Рия решила сдержать слово и устроить себе напряженный рабочий день. Для начала она наведет порядок в шкафах; это тяжелый физический труд. Теперь, когда в ее доме будет жить незнакомая женщина, сделать такую уборку придется волей-неволей. Большинство вещей Дэнни уже увез, но она соберет последнюю партию. И не станет делать сентиментальных пауз, вспоминая о лучших временах. Все будет выглядеть так, словно она работает грузчиком в транспортной компании.

Рия начала с большого просторного шкафа в ванной. Там еще оставались пижамы, носки и старые футболки теперь уже бывшего мужа. Она не собирается хранить это барахло; пусть Бернадетта ищет для него место. Рия тщательно сложила вещи и поместила их в один из специально купленных бумажных пакетов с ручками. Дэнни не сможет сказать, что она швырнула его вещи в мешок для мусора; все сложено так аккуратно, словно он собирается взять его с собой в отпуск. Там были старые полотенца, теплый стеганый халат, поношенный шерстяной тренировочный костюм и несколько старых, вышедших из моды плавок Дэнни не поблагодарит ее за эти вещи, но и не сможет упрекнуть.

Потом она позвонила матери и пригласила ее на ланч.

— Ты уже отказалась от этой дурацкой идеи эмигрировать в США? — спросила Нора Джонсон.

— Мама, речь идет о двухмесячном отпуске. Отдыхе. Смене обстановки, которая необходима мне как воздух.

— Ну, во всяком случае, это тебя немного развеселило, — неохотно признала мать.

— Приходи, мама. Мне нужна твоя помощь. Я разбираю полки на кухне. Для этого нужны два человека.

— Рия, ты просто сумасшедшая. По тебе клиника плачет. Заставлять меня разбирать кухонные полки в такое время!

— Что ты предлагаешь? Посадить Дэнни в тюрьму за то, что он меня больше не любит? Или мне лечь на диван и заплакать?

— Нет.

— Ладно. Я сварю сытный бульон, и через полтора часа работы мы подкрепимся. — Рия одним махом убивала двух зайцев. Матери все равно придется доказывать, что ничего ненормального в ее поведении нет. А легче всего это сделать во время уборки кухни.

Когда все закончилось, она была совершенно измучена. Но, по крайней мере, мать утихомирилась, подтвердила, что игра стоит свеч, получила сердечное приглашение посетить Стонифилд, а заодно помогла навести порядок на кухонных полках.

Но Рия никак не могла остановиться — ей нужно было окончательно выбиться из сил. Она не желала ночью лежать без сна в одинокой широкой постели и думать о Дэнни и этой девочке, спящих в Бантри-Корте. Ей хотелось уснуть мертвым сном, как только голова коснется подушки. Поэтому после ухода матери Рия позвонила Герти. Той тоже требовалось с глазу на глаз объяснить, что делает Рия. Проще всего будет сделать это во время работы.

— Герти, я понимаю, что говорю как героиня телепередачи «Дневник чокнутой домохозяйки», но все равно… Ты не можешь уделить мне два часа во второй половине дня? Очень меня обяжешь. Мне нужно вычистить все столовое серебро, упаковать его и положить на хранение в сейф. Когда Мэрилин приедет, она не захочет нести за него ответственность. Кроме того, я думаю, что позже мне придется разделить его с Дэнни, так что одно к одному.

— С удовольствием. Мне тоже нужно кое-что тебе рассказать. Не возражаешь, если я приду прямо сейчас?

— Отлично. Слушай, Герти, я дам тебе двадцать фунтов. Честное слово, это мне по карману.

— Ты не должна…

— Нет, это настоящее трудовое соглашение. Ты выполняешь для меня работу.

Герти пришла, как всегда, бледная и устремила тревожный взгляд на подругу.

— Здесь больше никого нет?

— Никого, кроме меня.

— Знаешь, что я хочу тебе сказать? Этот город, куда ты едешь. Я посмотрела по карте. Он всего в тридцати милях от того места, где живет Шейла.

— Шейла? Твоя сестра? Замечательно! — обрадовалась Рия. — Значит, я смогу ее увидеть.

Но Герти почему-то не ликовала.

— Рия, ты не проговоришься? Ничего ей не скажешь?

— О чем?

— О нас с Джеком. Про наши отношения? — Взгляд у Герти был затравленный.

Рии стало так жаль подругу, что на глаза навернулись слезы.

— Конечно, Герти. Сама знаешь.

— Просто ты едешь туда одна, расстроенная после всего того, что с тобой случилось… В таком состоянии хочется с кем-то поделиться…

— Нет, Герти, я ни с кем не стану делиться. Честное слово.

— Рия, не хочется признаваться, но меня очень поддерживает то, что Шейла завидует мне. Никто другой этого не делает. Приятно знать, что моя умная сестра, которая уехала в Соединенные Штаты, думает, что я здесь живу лучше, чем она там. Красивый муж, прекрасная семья, замечательные подруги и все такое прочее…

— Но кое-что из этого у тебя действительно есть, Герти, — сказала Рия. Наградой ей стала улыбка. Та самая, которую Рия впервые увидела, когда пришла работать в «Полли».

— Да, — ответила Герти. — Ты права. У меня действительно это есть. Все зависит от точки зрения.

Подруги чистили серебро и избегали тем, которые могли бы причинить им боль. Когда дело было сделано, Рия протянула Герти конверт.

— Не хочется брать деньги за работу, которая доставила мне удовольствие. У вас был такой чудесный дом, такая счастливая семья… Дурак он. Чего ему здесь не хватало?

— Думаю, ему захотелось снова почувствовать себя молодым, — сказала Рия. — Ничего другого мне в голову не приходит.

— Ты устала, Рия. Не хочешь отдохнуть до прихода детей?

— Нет. Я не устала. А дети проводят этот вечер с отцом.

— Он что, опять поведет их в «Квентин»?

— Нет, он будет знакомить их с мачехой, — подозрительно спокойным тоном ответила Рия.

— Она никогда не станет их мачехой, помяни мое слово. Все это закончится задолго до того, как встанет вопрос о заключении брака. И никакой референдум о разводе ей не поможет.

— Герти, мне это тоже не поможет. Пожалуйста, не говори так, — взмолилась Рия.

— Это не попытка тебя утешить, а факт. Ничего из этого не выйдет. Кажется, Полли с ней немного знакома. Говорит, что она на четвертом месяце.

Рию тошнило при мысли о том, что Полли говорит за ее спиной, но еще ужаснее была мысль, что Барни и Полли регулярно видятся с Бернадеттой. Причем наверняка часто. Встречаются вчетвером. Ей захотелось взяться за еще более тяжелую работу, после которой мозги наверняка отключатся. Когда Герти ушла, она задумалась, стоит ли вымыть пол на кухне, или это будет уже чересчур.

Так и не решив вопрос, Рия поднялась в гостиную, села за круглый стол и посмотрела по сторонам. Что подумает американка об этой старомодной комнате? Похоже, ее собственный дом оформлен в современном минималистском стиле. Здешняя гостиная с портретами в тяжелых рамах и огромным сервантом покажется ей глупой и претенциозной. Но все эти предметы выбирались с любовью и хранились здесь годами. Она помнила день, когда каждый из них с ликованием пронесли в эту дверь. Герти стирала с них пыль всякий раз, когда ей нужно было заработать на лишнюю бутылку для Джека. Конечно, Мэрилин все эти вещи понравятся. В этой комнате она будет чувствовать себя счастливой. Ирландская экзотика…

Рия начала выдвигать ящики серванта. Интересно, что в них должно храниться. Наверное, столовые салфетки, штопоры, лопаточки и вилки для салатов. Но поскольку Линчи ели на кухне, смысла хранить эти вещи здесь не было. Любопытно, что же все-таки лежит в ящиках сейчас?

Ответ оказался прост. То, что стало ненужным. Детские рисунки, сломанные часы, карандаши, старый календарь, связанный ее матерью берет, липкая лента, фонарик без батарейки, путеводитель по ресторанам, кассета с песнями Боба Марли, дешевые пластмассовые игрушки из рождественских хлопушек, старый дневник Энни, пара рецептов и фотография Рии и Хилари в подростковом возрасте. Рия выложила всё на поднос и протерла ящик влажной тряпкой. Класть вещи обратно она не собиралась: там им было не место.

Она лениво полистала дневник Энни: смешной наклонный почерк, маленькие узкие буквы, чтобы больше поместилось. Рия улыбнулась. Список хитов, «горячая десятка», годы и дни рождения разных певцов. Немного о школе. Энни и Китти рассадили, потому что они слишком много болтали. Противные учителя, учителя так себе и любимые. Именно такие вещи записывала и сама Рия. Где теперь ее собственные старые дневники? Интересно, Нора тоже читала их или нет?

А потом она наткнулась на запись о барбекю в честь дня рождения Брайана. Заметка была сделана таким мелким и судорожным почерком, словно имело значение каждое слово и без него описание было бы неполным. Ее было трудно прочесть, а еще труднее понять.

Рия не испытывала угрызений совести из-за того, что читает чужой дневник. Ей было необходимо знать, что именно произошло в тот день. Энни писала обо всем завуалированно. Это случилось в переулке. Никто ничего не знал, а это была самая ужасная вещь на свете. Все вышло нечаянно. Она просто искала котенка. Это не преступление.

У Рии перехватило дыхание. Что могла видеть Энни? Кто это был? И где? Это не могла быть Китти, потому что она упоминалась в другом контексте. Рия попыталась вспомнить тот день. Энни пришла домой после падения у ресторана Колма. Может быть, она видела Колма с женой того бизнесмена? Нет, она называла Колма милым, а женщину отвратительной, высокомерной и насмешливой. Тогда Кэролайн? Могла она натолкнуться на эту странную рассеянную сестру Колма и ее здоровенного тупого мужа? Или Кэролайн и кого-то другого? Может быть, найдется какой-нибудь намек?

Рия продолжила чтение.

Рия села и уставилась на стол с разложенными на нем предметами. Придется вернуть их на место. Должно быть, однажды Энни второпях спрятала дневник и собиралась забрать его позже. Она не должна знать, что ее мать видела этот дневник.

Мэрилин обходила свой дом и пыталась увидеть его со стороны. Каким он покажется человеку, живущему в доме, которому больше ста лет? Вся мебель, стоявшая в доме Рии, на фотографиях казалась антикварной. Похоже, этот Дэнни Линч очень прилично зарабатывал.

Дом самих Вайнов был построен в начале семидесятых. Улица Тюдор-драйв была частью района, предназначенного для преподавателей университета и некоторых бизнесменов. Все дома имели собственные участки; за газонами и фасадами ухаживали сотрудники коммунальных служб. Так что люди здесь жили не бедные. Попадавшиеся тут и там небольшие белые деревянные церкви делали микрорайон похожим на почтовую открытку с надписью: «Добро пожаловать в Новую Англию». Но тому, кто приехал из страны с такой древней культурой, все это должно было казаться чересчур современным.

В одном из путеводителей по Дублину Мэрилин прочитала совет туристам посетить скит святого Кевина на красивом озере к югу от города. Это было в шестисотых годах. Не в тысяча шестисотых, а просто в шестисотых. Седьмой век нашей эры. И практически у твоего порога. Вдруг Рия и ее дети изучат все достопримечательности Стонифилда за первые полчаса, а потом будут гадать, чем занять оставшееся время?

Выгребание вещей из шкафов и их подготовка к приему гостей утомили Мэрилин. Места хватит для всех. Рия будет спать в хозяйской спальне, кроме которой есть еще три. Должно быть, люди, проектировавшие этот дом, рассчитывали на более общительную и гостеприимную семью, чем семья Вайнов.

Запасные комнаты практически не использовались. Грег и Мэрилин были парой самодостаточной и редко приглашали к себе гостей. Люди бывали здесь только в День благодарения,[11] когда приезжали родные, и в августе, во время встречи выпускников. Вот и всё. Теперь в этих комнатах будут спать и в саду играть двое маленьких ирландцев. Мальчику десять. Мэрилин надеялась, что он не станет гонять в футбол на ее ухоженных клумбах; но оговаривать это специально было неудобно. Рия решила бы, что ее сына подозревают в неумении себя вести. Лучше рассчитывать на хорошее поведение, чем пытаться застраховаться от плохого.

У двери одной из комнат Мэрилин задержалась. Может быть, запереть ее? Да, конечно, следовало бы. Она не хочет, чтобы туда заходили незнакомые люди. Они поняли бы ее желание сохранить свои воспоминания за запертой дверью. Не сочли бы себя обиженными. И все же как-то странно запирать комнату в доме, который должен стать кровом для других людей.

Мэрилин хотелось попросить совета у человека, к мнению которого она могла бы прислушаться. Но у кого? Не у Грега. Он был обижен и все еще сердился на жену. Был ошеломлен ее решением отправиться в Ирландию, раздражен приездом Рии на Тюдор-драйв и не желал говорить об этом.

Не у соседки Карлотты, которая всегда мечтала подружиться с Вайнами. Мэрилин потратила много времени на то, чтобы осторожно и вежливо установить добрососедские отношения, не предусматривающие визитов друг к другу. Она не собиралась разрушать созданное своими руками. Просьба дать совет по столь личному и интимному делу изменила бы всё.

И не у Хейди. Ни в коем случае не следовало поощрять Хейди, которая постоянно приглашала Мэрилин куда-нибудь вступить: в кружок для начинающих любителей бриджа, в группу «фэн-шуй», в клуб любительниц вышивания… Хейди и Генри были очень добрыми людьми. Если бы Мэрилин позволила, они приезжали бы на Тюдор-драйв каждый вечер и куда-нибудь возили ее. Им и в голову не приходило, что другие люди могут желать покоя. Для каждого из них это был второй брак, и они наслаждались им в полной мере. Устраивали вечеринки у себя дома и посещали все университетские мероприятия. Они искренне не понимали тех, кто любил одиночество. Мэрилин подумала, что можно запереть комнату, но оставить ключ Рии, чтобы та не обижалась. Ладно, это подождет. Она примет решение перед самым отлетом.

А время шло. На Тара-роуд и Тюдор-драйв настало лето. Рия муштровала своих «солдат» и договаривалась, что они окажут Мэрилин гостеприимство. Американцы обожают ходить в чужие дома.

— Даже в мой? — заколебалась Хилари.

— Особенно в твой. Я хочу, чтобы она познакомилась с моей сестрой и узнала ее как можно лучше.

— А не хватит с нее? Ты знаешь, сколько денег можно было бы получить за сдачу такого дома на два месяца? Мы с Мартином говорили, что за одну неделю конного шоу вы могли бы заработать целое состояние.

— Да, Хилари. Я хотела бы, чтобы ты приехала ко мне в Америку. Мы могли бы повидаться с Шейлой Мэйн и хорошо провести время.

— Конечно, для миллионеров это не проблема, — буркнула Хилари.

Рия пропустила ее слова мимо ушей.

— Ты присмотришь за Мэрилин, ладно?

— Как будто сама не знаешь.

Остальные пообещали то же самое. Мать собиралась сводить Мэрилин в «Святую Риту»; американке наверняка захочется познакомиться со старыми ирландцами, которым есть что вспомнить. Фрэнсис Салливан пригласит ее на чай и, возможно, сводит в театр. Розмари устроит вечеринку и обязательно позовет Мэрилин.

Неожиданно к Рии зашла Полли Каллаган.

— Я слышала, у вас будет жить американка. Если понадобится куда-нибудь возить ее на уик-энды, пусть свяжется со мной.

— Откуда вы знаете про ее приезд? — спросила Рия.

— Дэнни сказал.

— Дэнни этого не одобряет.

Полли пожала плечами.

— Не все коту масленица.

— Похоже, у него масленица круглый год.

— Рия, Бернадетта долго на дистанции не продержится, — сказала Полли.

У Рии заколотилось сердце. Именно этих слов она ждала с таким нетерпением. Слов человека, который знал их всех и мог судить о том, кому достанется победа. Такого человека, как Полли, которая была на ее стороне и могла сказать, что происходит во вражеском лагере. Рия была готова спросить, как держатся на людях Бернадетта и Дэнни. Правда ли, что Бернадетта всегда молчит и сидит, закрывшись волосами? Рии отчаянно хотелось услышать, что Дэнни выглядит грустным и потерянным, как всякий человек, который принял неправильное решение.

Но она тут же взяла себя в руки. Полли была любовницей Барни Маккарти и полностью принадлежала к лагерю противника. Откровенничать с ней не следовало.

— Кто знает, чем все кончится? Тем более что это не имеет значения. Дэнни нужна она, нас ему недостаточно, ну и пусть.

— Все мужчины хотят больше, чем имеют. Мне ли этого не знать?

— Ну, вы, Полли, с дистанции не сходите. Вы ведь уже давно с Барни, правда? — Рия впервые в жизни упомянула об их связи и с трепетом ждала реакции.

— Да, но только неофициально. Я по-прежнему нахожусь в тени, и так будет всегда. Его официальная жена — Мона.

— Теперь я так не думаю. По-моему, Мона — набитая дура, — сказала Рия. — Если бы она знала, что Барни любит вас, то позволила бы ему уйти.

Полли прыснула со смеху.

— Перестаньте, вы прекрасно знаете, что он не хочет уходить от нее. Ему нужны мы обе. Наверное, и Дэнни нужны вы обе. Вы и эта девушка.

Рия много раз мысленно повторяла этот разговор. Она сомневалась, что Полли права. Дэнни не терпелось уйти и начать новую жизнь. Да и нынешние времена сильно отличались от тех, когда Барни Маккарти и Полли Каллаган полюбили друг друга.

Но звонок Моны ее удивил. Та пожелала ей хорошо провести время в Штатах и предложила взаймы свои чемоданы.

— Рия, вы очень смелая женщина. У меня нет слов, чтобы выразить свое восхищение.

— Вряд ли, Мона. Вы думаете, что я пытаюсь сбежать. Большинство друзей Дэнни считает мой поступок свидетельством слабости.

— Я считаю и себя вашей подругой тоже. Знаете, я не подозревала о существовании этой женщины. И в заговоре молчания не участвовала.

— Да, Мона. Я знаю, что это правда. — Рия ощущала угрызения совести. Потому что она сама участвовала в таком заговоре годами.

— Рия, думаю, вы правы, что заняли столь решительную позицию. Я очень жалею, что не сделала то же самое много лет назад. Честное слово.

Рия не могла поверить своим ушам. Все табу насчет Полли и Моны, соблюдавшиеся многие годы, внезапно оказались нарушенными.

— Вы сделали то, что было правильно для того времени, — наконец сказала она.

— Я только старалась избежать громкого скандала. Вряд ли это было правильно, — ответила Мона. — Ну, еще раз желаю вам удачи. Если ваша американская подруга захочет куда-нибудь сходить, пусть позвонит мне.

Что ж, похоже, в Дублине Мэрилин одиночество не грозило. Герти пообещала приходить и убирать дом. Колм сказал, что пригласит ее к себе в ресторан и кое с кем познакомит.

— Колм, можно задать вам странный вопрос?

— Сколько угодно.

— С тех пор прошло много времени. Вы помните тот день, когда мы отмечали день рождения Брайана, а Энни упала у вашего ресторана и вы промывали ей ссадины на коленках?

— Конечно, помню.

— Тогда вы угостили ее вкусным напитком под названием «Святой Климент», в честь которого она назвала Климентом своего кота.

— Да. — Колм насторожился.

— Просто… ну… как вы думаете, что в тот день могло сильно расстроить Энни? Не падение. Какой-нибудь несчастный случай или что-то в этом роде…

— Рия, почему вы об этом спрашиваете?

— Трудно сказать. Как говорится, кое-что попалось мне на глаза, и я подумала, что вы могли бы многое прояснить.

— А ее саму вы спросить не можете?

— Нет. — Последовало молчание. — Мне попался на глаза ее дневник, — призналась Рия.

— Угу.

— Вы шокированы?

— Нет. Разве что чуть-чуть.

— Поверьте мне, каждая мать поступила бы так на моем месте.

— Верю. Но что вы узнали?

— Моя дочь видела то, что ее очень расстроило. Вот и всё.

— Она ничего мне не сказала. Надеюсь, вы не думаете, что ее расстроил я? — Лицо Колма стало суровым.

— О боже, нет! Ну вот, я все испортила… Нет, нет, конечно, я так не думаю. Она написала в дневнике, что вы были очень добры, помогли ей и она хотела вам рассказать об этом, но не смогла. Не понимаю, что она могла там увидеть…

— Там?

— Она ведь упала у вашего ресторана, верно?

Колм помнил, что на самом деле Энни упала в переулке. Но это был ее секрет, который ему следовало хранить. Секрет, который она не доверила никому, кроме личного дневника.

— Нет, — задумчиво сказал Колм. — Там не было ничего такого, что могло ее расстроить.

Рия взяла себя в руки.

— Мне очень неловко, но вы должны меня простить. Я прощаюсь с детьми на целый месяц и сильно нервничаю.

— По-моему, они прекрасно держатся. И вы тоже, — с восхищением сказал Колм.

— Кто знает? — ответила Рия. — Когда много лет назад умер мой отец, я по ночам обыскивала дом, пытаясь найти спрятанный им клад. Мне очень хотелось, чтобы мать перестала говорить о нем гадости и жаловаться на то, что он плохо нас обеспечил. Но все вокруг тоже говорили, что я хорошо держусь.

— Я вас понимаю, — сочувственно кивнул Колм. — Наш с Кэролайн отец был горьким пьяницей, и я мечтал о волшебном напитке, который мы могли бы ему дать, после чего он перестал бы пить и стал нам с сестрой настоящим отцом… Но такого напитка не было, — бесстрастно закончил он.

Рия никогда не слышала, чтобы Колм рассказывал о своем прошлом.

— Мы, брошенные жены, позволяем своим детям унывать, читаем их дневники, теряем их отцов… мы безнадежны! Наверное, единственное, чем я могу им помочь, это сегодня вечером устроить барбекю в саду. — Она горько усмехнулась.

— Вот и хорошо. Я принесу Энни немного овощей. Она еще не отказалась от своей вегетарианской диеты?

— Нет, Колм, не отказалась. Спасибо, вы настоящий друг.

— Я буду скучать по вам.

— Как знать, вдруг Мэрилин вам понравится, и к моему возвращению вы станете закадычными друзьями?

— Я вам сообщу, — пообещал он.

И Рия пошла домой устраивать праздник в честь своего расставания с детьми.

Они почти ничего не рассказали ей о своей встрече с Бернадеттой. Рии очень хотелось знать все подробности, но она не спрашивала. Дети не должны были считать, что они обязаны отчитываться, возвращаясь из одного лагеря в другой. Она узнала только факты: вопрос о плавании по Шаннону на катере снова встал на повестку дня, а новый дом, который день и ночь переделывали рабочие Барни Маккарти, наконец закончен. Еще пахнет краской, но завтра они будут там ночевать.

Рия выяснила, что в комнате Энни будут стоять две кровати, а Брайану поставят раскладушку в комнате, которая в принципе была предназначена для хранения всяких приборов. «Стиральных машин, сушилок и прочего», — объяснила Рия. Брайан был разочарован; он думал, что речь шла о научных приборах.

А еще они познакомились с матерью Бернадетты. Она классная и будет возить их в бассейн, где им дадут шесть уроков плавания. Это подготовит Энни и Брайана к пользованию бассейном в Америке. Рии казалось, что она знает о жизни детей в ее отсутствие всё и одновременно ничего. Ощущение было жутковатое. Словно она умерла и парит у них над головами как призрак, пытающийся вмешаться, но не способный говорить, потому что у него нет тела.

Они ужинали в саду. Кебабы, сосиски для Брайана и мелкие овощи, которые Колм принес в корзинке для Энни. Казалось, Климент тоже понял, что они уезжают; он пришел и смерил всех укоризненным взглядом.

— Надеюсь, она будет играть с ним. Немножко развлекать, — сказала Энни. — Клименту нельзя давать скучать. Это ему не идет.

— Ты ведь можешь прийти к Мэрилин и рассказать о характере своего кота, правда?

— Завтра утром ты улетишь, и этот дом перестанет быть нашим, — ответила Энни.

— Верно. Но ведь тут будет жить женщина, в дом которой ты скоро приедешь сама, так что вам следовало бы ей представиться.

— А это обязательно? — Брайану не нравились нудные разговоры со взрослыми.

— Конечно, нет. Просто проявление вежливости, только и всего.

— Колм обещал приглядывать за Климентом. Он любит его так же, как и я, — весело сказала Энни.

Нет, надеяться на откровенность Энни не следовало. И ни за что на свете не следовало признаваться, что Рия читала ее дневник. Если дочь узнает об этом, то больше никогда не сможет ей доверять.

Вечер был теплый, и они долго разговаривали о своих планах.

Большинство детских вещей уже было переправлено в дом Дэнни. Розмари сказала, что завтра с самого утра отвезет туда же и самих детей, чтобы у Рии было время собраться без спешки. В Америку они полетят уже не с Тара-роуд, а из дома отца. Рия оставила им списки нужной одежды, прикрепленные липкой лентой к внутренней части крышки чемодана. Перед отъездом они должны были все тщательно проверить.

— Она сказала, что ты хороший организатор, — поведал матери Брайан.

— Кто, Бернадетта? — Рия пыталась говорить равнодушно.

— Она увидела чемоданы, и тут папа сказал, что ты — Королева Списков. — Брайан посмотрел на мать, надеясь, что она обрадуется. Но Энни, которая в таких вещах разбиралась лучше, понимала, что этот разговор удовольствия матери не доставит.

— Так и есть. Твой папа прав, — с деланой улыбкой ответила Рия, хотя на душе у нее скребли кошки из-за того, что Дэнни насмехался над ней с этой девчонкой Бернадеттой.

— Папа ведь приедет с тобой попрощаться, правда? — Брайан еще надеялся на то, что нормальные отношения между родителями восстановятся.

— Да. Когда вы ляжете спать. Нам с ним нужно кое-что обсудить.

— А вы не поссоритесь? — тревожно спросила Энни.

— Нет. Сама знаешь, мы больше не ссоримся.

— При нас нет, но в остальное время сводите друг друга с ума, — проворчала девочка.

— Вряд ли это так, но на все можно смотреть с разных точек зрения. Например, я считаю, что твоя бабушка слегка с приветом, потому что она тратит уйму времени на стариков из «Святой Риты» вместо того, чтобы общаться со своими сверстниками. Но она себя чувствует там как рыба в воде.

— Потому что они зависят от нее и нуждаются в ней. К тому же в «Святой Рите» она самая молодая, а в других местах была бы просто старой кошелкой, — ответила Энни так просто, словно это разумелось само собой.

Рия сказала детям, что будет звонить им каждую субботу, а они могут звонить ей в любое время, потому что в доме на Тюдор-драйв есть автоответчик. Но тратить деньги Дэнни и Бернадетты на долгие разговоры не следует.

— Не думаю, что у нее много денег, — сказал Брайан. — Я думаю, что это деньги в основном папины.

— Брайан, у тебя мозгов меньше, чем у блохи, — ответила ему Энни.

Дэнни приехал в десять вечера. Рия с ужасом поняла, что испытывает к нему физическую тягу и что так будет всегда. Ничто не изменилось со дня их знакомства в агентстве недвижимости и опьяняющего открытия, что он смотрит на нее чаще, чем на Розмари. К его лицу так и хотелось прикоснуться. Нужно держать себя в руках. Вести себя холодно, чтобы Дэнни не догадался о своей власти над ней.

— Давай на минутку выйдем в сад. Там так спокойно… Что-нибудь выпьешь?

— Светлого пива нет?

— Увы, нет. Я вижу, у тебя появились новые вкусы.

— Тогда чай.

— Мы что, действительно сводим друг друга с ума? — непринужденно спросила Рия, ставя чайник.

— Не думаю. А что?

— Так считают дети.

— Откуда им знать? — улыбнулся он.

— Они говорят, что новый дом очень красивый.

— Вот и отлично.

— Слушай, тебя можно попросить не спускать глаз с этой Китти? Сам знаешь, она никогда мне не нравилась, но она уже не девочка и может сбить Энни с пути истинного, — Рия стала серьезной.

— Конечно. Что еще?

— Брайан родился грязнулей. Настоящим поросенком. Ты не поверишь, но с ним невозможно находиться в одной каюте. Тебе придется заставлять его менять одежду каждый день, иначе он будет носить одно и то же целый месяц.

Дэнни улыбнулся.

— Я запишу.

— А у тебя есть какие-нибудь пожелания на время их пребывания в Стонифилде? Может быть, им не следует там что-то делать?

Вопрос удивил Дэнни. И в то же время польстил ему.

— Не знаю… Наверное, уличное движение. Нужно будет предупредить их, что в Америке при переходе улицы следует смотреть в другую сторону.

— Разумно. Обязательно предупрежу.

— Может быть, там им следовало бы посетить места, которые расширяют кругозор. Музеи, картинные галереи. Это могло бы помочь им в школе.

— Конечно, Дэнни.

Рия и Дэнни взяли чашки, вышли в сад и сели на каменную скамью. Наступила пауза.

— Насчет денег, — сказал он.

— Ну, я купила себе билет на самолет, а ты купил билеты им. Все остальное остается по-прежнему, верно? Я имею в виду те же расходы на хозяйство, которые ты оплачиваешь здесь.

— Да, — слегка напряженно ответил Дэнни.

— Что-то не так?

— Нет, все в порядке.

— Оплата электричества, газа и телефона будет производиться банком автоматически…

— Да, — снова сказал он.

— Значит, вопрос с деньгами решен? — спросила Рия.

— Думаю, да.

— Надеюсь, вы хорошо проведете время на Шанноне. В какую сторону вы поплывете, на север или на юг?

— На юг, к Лох-Дерг. До самых болот множество красивых маленьких городков. Дай бог, чтобы повезло с погодой.

Они разговаривали как чужие.

— Я уверена, что так и будет. Долгосрочный прогноз хороший, — уверенно сказала Рия.

Последовала еще одна пауза.

— А я надеюсь, что тебе понравится там, — ответил Дэнни.

— Не сомневаюсь, что так и будет. Спасибо, что согласился.

— Не за что. Это справедливо, — сказал он.

— Я оставлю тебе номер телефона Мэрилин.

— Хорошо.

— Может быть, как-нибудь привезешь сюда детей, чтобы они с ней познакомились?

— Что? Ах, да. Конечно.

— Наверное, лучше позвонить заранее.

— Естественно.

Больше говорить было не о чем. Они поднялись по ступенькам и немного постояли в холле. Когда они клялись сделать дом на Тара-роуд самым лучшим на свете, этот холл был завален ящиками, коробками и велосипедами.

Сейчас полированный пол с двумя пушистыми коврами отражал лучи теплого вечернего солнца. Дверь в гостиную была открыта. На столе стояла ваза с розами, срезанными Колмом для американской гостьи. Розы отражались в столешнице, часы на каминной полке тикали, а ветер шевелил плотные бархатные шторы.

Дэнни вошел и осмотрелся. Конечно, он тосковал, но не по этим вещам, а по силам и любви, затраченным на их приобретение. Он стоял неподвижно и пытался проглотить комок в горле. Ничто не напоминало его обычную стремительность и трепетное отношение к окружающему. Он был похож на фотографию самого себя.

Рия знала, что никогда не забудет, как он стоял, положив руку на спинку стула. Казалось, Дэнни думал о последнем штрихе, которого не хватало этой комнате. Может быть, дедушкиных часов? Или еще одного зеркала, в котором бы отражалось окно? На его лице застыло именно такое выражение. Выражение человека, не готового отказаться от всего сделанного своими руками ради того, чтобы остаться с беременной девушкой по имени Бернадетта. Скорее, он был готов положить ключи от машины и сказать, что он дома и что все это было ужасной ошибкой. Конечно, останавливать Мэрилин слишком поздно, но они найдут ей другой дом, и все уладится. Будить детей они не станут, завтра те всё поймут сами. Таким было лицо Дэнни, такой была окружавшая его аура.

Рия молчала. Она стояла, затаив дыхание и ожидая, что сейчас начнет осуществляться ее мечта. Важно было не спугнуть этот миг. Сегодня вечером она вела себя очень умно. Держалась спокойно и дружелюбно. И знала, что Дэнни это оценил. Его улыбка была теплой и искренней. Он громко смеялся, когда Рия рассказывала, какой поросенок его сын; на ступеньках их руки соприкоснулись, но Дэнни не шарахнулся, как бывало во время пикировок.

Он стоял как завороженный. Рия не знала, сколько прошло времени, но ей казалось, что это продолжалось целую вечность. Гостиная обладала собственной магией. Если бы Дэнни мог говорить, то сказал бы, что это безумие, настоящее безумие; как жаль, что он причинил боль стольким людям. И она простила бы его, нежно и ласково. Он должен был знать, что вернулся туда, где ему и следовало быть.

Почему он так долго ищет нужные слова? Может быть, ему помочь, подсказать нужное направление? Но тут Дэнни повернулся к ней, и Рия заметила, что он закусил губу, пытаясь заставить себя сказать что-то очень важное. Как дать ему понять, что он может рассчитывать на ее прощение и понимание? Как убедить, что она сделает всё, чтобы Дэнни вернулся к ней?

Раньше слова часто подводили Рию; Дэнни считал, что она то мямлит, то трещит как сорока. Когда она делилась с мужем чем-то сокровенным, с языка срывались ужасные фразы. Нет, как ни велико искушение, она должна молчать. Всё их будущее зависит от этого.

Она пошевелилась и сделала к нему только один шаг, но этого оказалось достаточно. Он подошел, обнял Рию и положил голову ей на плечо. Дэнни не плакал, но дрожал всем телом, и она чувствовала это.

— Рия, Рия, какую кашу я заварил, какую кашу… — пробормотал он.

— Так не должно быть, — мягко ответила она.

— О боже, я хочу, чтобы все было по-другому. Очень хочу. — Он не смотрел на нее. Только шептал ей в волосы.

— Это возможно. Все зависит от нас, — сказала она.

Медленнее, Рия, медленнее, предупредила она себя. Не докучай ему клятвами, мольбами и просьбами. Пусть он попросит сам, а ты скажешь «да». Погладишь его по голове и скажешь, что теперь все будет хорошо. Именно это он и хочет услышать… Дэнни поднял голову и потянулся к ее губам.

Она ответила ему так же, как ответила бы прежняя страстная Рия. Отпустила его дрожащие плечи, обвила руками шею, жадно и требовательно впилась губами в губы.

Господи, как сладко снова обнять его! Рию накрыла волна страсти, и до нее не сразу дошло, что Дэнни пытается вырваться.

— Рия, что ты делаешь? Рия, остановись! — Он был ошеломлен и даже испуган.

Изумленная Рия отстранилась. Он же сам потянулся к ней, положил голову на плечо, сказал, что заварил кашу. Сказал, что хотел бы все сделать по-другому, разве не так? Так почему теперь он смотрит на нее таким взглядом?

— Все будет хорошо, — быстро сказала она, еще веря в то, что должна облегчить ему возвращение. — Обещаю тебе, Дэнни, все будет хорошо, все образуется. Ты нужен здесь.

— Рия! — Тут он испугался по-настоящему.

— Это твоя комната, ты сам ее создал. А мы — твоя семья. Сам знаешь.

— Я прошу тебя, Рия…

— Это я прошу тебя. Вернись. Мы больше не будем говорить об этом, только останься, и все будет как было. Я понимаю, Бернадетта тебе небезразлична и ты перед ней в долгу…

— Перестань.

— Дэнни, она переживет. Она еще ребенок, у нее вся жизнь впереди, она найдет себе другого, кто ближе ей по возрасту. И потом будет вспоминать об этой истории как о глупости, чудесной глупости… а мы смиримся с этим, как делают другие люди. С кем не бывает…

— Но это невозможно. Что с тобой? Почему ты вдруг так изменилась? — Он был сбит с толку.

Это было безумие. Он же сам потянулся к ней.

— Ты обнял меня. Сказал, что совершил большую ошибку и теперь жалеешь об этом.

— Нет, Рия. Я сказал, что сожалею о боли, которую причинил многим людям. Ничего другого я не говорил.

— Ты сказал, что не хотел, чтобы так получилось. А я ответила: «Возвращайся». Я не буду спрашивать, где ты был, если ты придешь поздно. Честное слово, не буду. Пожалуйста, Дэнни. Пожалуйста. — По ее лицу потекли слезы, и Дэнни пришел в ужас. — Дэнни, ты знаешь, что я люблю тебя и прощу тебе всё. Я сделаю всё на свете, лишь бы ты вернулся. — Она задыхалась и протягивала к нему руки.

Он взял в ладони ее руку.

— Послушай, милая, я сейчас уйду. Сию минуту. Ты ничего этого не говорила. Ни слова. Наш разговор закончился полчаса назад. В саду. Ты сказала, что желаешь нам счастливого плавания по Шаннону, а я пожелал тебе хорошо провести время в Америке. — Он смотрел на нее с надеждой и, казалось, молил небо, чтобы его добрые, разумные, успокаивающие слова остановили слезы Рии и помешали ей снова броситься ему на шею.

— Я всегда буду здесь и стану ждать твоего возвращения. Помни это.

— Нет, не будешь. Ты полетишь в Америку и хорошо отдохнешь там. — Он пытался уговорить ее. — Здесь будет жить незнакомая женщина, которая постарается разобраться в наших странных обычаях.

— Я буду здесь. Эта комната всегда будет ждать тебя.

— Нет, Рия, так дело не пойдет. Я ухожу, но хочу, чтобы ты знала, как…

— Что «как»? — спросила она.

— Как щедро было с твоей стороны сделать такое предложение. Любой другой на твоем месте отказался бы. Ты проявила настоящий альтруизм.

Рия смотрела на него с удивлением. До Дэнни не доходило, что щедрость и альтруизм тут вовсе ни при чем. Просто она сама отчаянно хотела этого. Он никогда этого не поймет, а тем более теперь, когда она выдала себя с головой.

Недели составления планов, аутотренинга и борьбы с собственными чувствами пошли прахом. И зачем они только зашли в эту комнату? Если бы она не увидела выражение лица Дэнни, то сумела бы сдержаться. Но она видела. И запомнит его на всю оставшуюся жизнь.

— Да, конечно. Уже поздно, тебе пора, — сказала она. Слезы прекратились. Она еще не была той спокойной Рией, которая поднималась с ним по лестнице, когда шла с кухни — по ее лицу текли слезы. Но она уже сумела взять себя в руки. И даже почувствовать, что ему стало легче.

— Счастливого путешествия, — сказал он Рии на лестнице.

— Спасибо. Не сомневаюсь, что так и будет.

— Рия, мы создали красивый дом. По-настоящему красивый. — Он оглянулся и посмотрел на холл.

— Да. И родили двух чудесных детей, — ответила она.

На крыльце дома, которому они отдали столько сил, Дэнни осторожно поцеловал Рию в щеку, а она ответила ему тем же. Потом Дэнни сел в машину и уехал, а Рия вернулась в дом на Тара-роуд и долго сидела у круглого стола, ничего не видя перед собой.