Доникейское христианство (100 — 325 г. по Р. Χ.)

§82. Литература

См. труды, цитируемые в гл. VI, особенно Garrucci (6 томов), и иллюстрации в конце этого тома.

I. Более древние труды

Bosio (Roma Sotterranea, Rom. 1632; сокр. издание P. Giovanni Severani da S. Severino, Rom. 1710, очень редкое); Boldetti (1720); Bottari (1737); D'Agincourt (1825); Röstell (1830); Marchi (1844); Maitland (The Church in the Catacombs, Lond. 1847); Louis Perret (Catacombes de Rome, etc. Paris 1853 sqq. 5 vols., с 325 прекрасными иллюстрациями, но текст имеет небольшую ценность и устарел.

II. Недавние труды

*Giovanni Battista de Rossi (главный авторитет по катакомбам): La Roma Sotterranea Cristiana descritta et illustrata, издана по указанию папы Пия IX, Roma (cromolitografia Pontificia), tom. I. 1864. Tom. II. 1867. Tom. III. 1877, in 3 vols. fol. с 2 дополнительными томами иллюстраций. Ожидается четвертый том. См. также его статьи в выходящем раз в два месяца «Bulletino di archeologia Cristiana», Rom. 1863 sqq., и несколько менее значительных очерков. Роллер называет Де Росси «le fouilleur le mieux qualifié, fervent catholique, mais critique sérieux»[547].

*J. Spencer Northcote (каноник Бирмингема) and W. R. Brownlow (каноник Плимута): Roma Sotterranea. London (Longmans, Green & Co., 1869; второе издание, «переписанное и сильно расширенное», 1879, 2 vols.). Первый том посвящен истории, второй — христианскому искусству. Этот труд воспроизводит исследования командора Де Росси, с его согласия, и снабжен большим количеством хромолитографических иллюстраций и гравюр, с особым вниманием к кладбищу Святого Каллиста. Отдельный том о надписях см. далее.

F. X. Kraus (католик): Roma Sotterranea. Die Rüm. Katakomben. Freiburg, i. B. (1873), second ed. 1879. Основано на Де Росси и первом издании Northcote & Brownlow.

D. de Richemont: Les catacombes de Rome. Paris 1870.

Wharton В. Marriott, В. S. F. S. А. (английская церковь): The Testimony of the Catacombs and of other Monuments of Christian Art from the second to the eighteenth century, concerning questions of Doctrine now disputed in the Church. London 1870 (223 стр. с иллюстрациями). Обсуждаются памятники, имеющие отношение к культу Девы Марии, первенству папы и состоянию души после смерти.

F. Becker: Roms altchristliche Cömeterien. Leipzig 1874.

W. H. Withrow (методист): The Catacombs of Rome and their Testimony relative to Primitive Christianity. New York (Nelson & Phillips) 1874. Полемика против католичества. Автор пишет (Pref., p. 6): «Свидетельство катакомб указывает — более поразительно, чем любое другое — на невероятный контраст между первоначальным христианством и современной Римской церковью».

John P. Lundy (епископальная церковь): Monumental Christianity: or the Art and Symbolism of the Primitive Church as Witnesses and Teachers of the one Catholic Faith and Practice. New York 1876. Новое расширенное издание — 1882, 453 стр., богато иллюстрировано.

*John Henry Parker (епископальная церковь): The Archaeology of Rome. Oxford and London 1877. Parts IX. and X.: гробницы в Риме и около него, скульптура; Part XII.: катакомбы. Образцовый труд, с наилучшими иллюстрациями.

«Théophile Roller (протестант): Les Catacombes de Rome. Histoire de l'art et des croyances religieuses pendant les premiers siècles du Christianisme. Paris 1879–1881, 2 vols. fol. 720 страниц текста и 100 превосходных гравюр, много иллюстраций и надписей. Автор несколько лет прожил в Неаполе и Риме, где служил пастором реформатской церкви.

М. Armellini (католик): Le Catacombe Romane descritte. Roma 1880 (Популярное переложение De Rossi, 437 стр.). Более важный труд того же автора: Il Cimiterio di S. Agnese sulla via Nomentana. Rom. 1880.

Декан Stanley: The Roman Catacombs, in «Christian Institutions.» Lond. and N. York 1881 (pp. 272–295).

*Victor Schultze (лютеранин): Archaeologische Studien über altchristliche Monumente. Mit 26 Holzschnitten. Wien 1880; Die Katakomben. Die altchristlichen Grabstätten. Ihre Geschichte und ihre Monumente (52 иллюстрации). Leipzig 1882 (342 стр.); Die Katakomben von San Gennaro dei Poveri in Neapel. Jena 1877. См. также памфлет: Der theolog. Ertrag der Katakombenforschung. Leipz. 1882 (30 стр.). Памфлет направлен против критики Гарнака, который обвиняет Шультце в преувеличении значения исследования катакомб (см. «Theol. Literaturzeitung» 1882.)

Епископ W. J. Kip: The Catacombs of Rome as illustrating the Church of the First Three Centuries. N. York 1853, 6^th ed., 1887 (212 pages).

K. Rönneke: Rom's christliche Katakomben. Leipzig 1886.

См. также Edmund Venables в Smith and Cheetham, 1. 294–317; Heinrich Merz в Herzog, VII. 559–568; Theod. Mommsen, Roman Catac. in «The Contemp. Review», vol. XVII. 160–175 (April to July, 1871); соответствующие статьи в Archaeol. Diets. Martigny и Kraus, Archaeology Bennett (1888).

III. Христианские надписи в катакомбах и на других памятниках

*Командор J. В. de Rossi: Inscriptiones Christianae Urbis Romae septimo seculo antiquiores. Romae 1861 (XXIII, and 619 pages). Ожидается следующий том. Основной труд в этой области. Много надписей приводится также в его Roma Sott, и «Bulletino».

Edward Le Blant: Inscriptions chrétiennes de la Gaule antérieures au VII^me siècle. Paris 1856, 1865, 12 vols. Его же: Manuel d'Épigraphie chrétienne. Paris 1869.

John McCaul: Christian Epitaphs of the First Six Centuries. Toronto 1869. Греческие и латинские, в основном из Рима.

F. Becker: Die Inschriften der römischen Cömeterien. Leipzig 1878.

*J. Spencer Northcote (католик, каноник Бирмингема): Epitaphs of the Catacombs or Christian Inscriptions in Rome during the First Four Centuries. Lond. 1878 (196 pages).

G. T. Stokes: Greek and Latin Christian Inscriptions; две статьи в «Contemporary Review» 1880, 1881.

V. Schultze обсуждает надписи в пятом разделе своего труда Die Katakomben (1882), pp. 235–274, и приводит список литературы.

Corpus Inscriptionum Graecarum, под редакцией Воскн, and Kirchhoff, и Corpus Inscriptioпит Lat., под редакцией Берлинской Академии: Тн. Mommsen и др., 1863 sqq. (еще не закончен), содержит также христианские надписи. Профессор Е. Hubner добавил надписи из Испании (1871) и Британии (1878). G. Pétrie собрал христианские надписи на ирландском языке, ed. Stokes. Dublin 1870 sqq. См. также статью «Inscriptions», Smith and Cheetham, I. 841.

§83. Происхождение и история катакомб

Катакомбы Рима и других городов открывают новую главу истории церкви, которая лишь недавно была извлечена на свет из–под земли. Их обнаружение стало для мира таким же поучительным и важным открытием, как и обнаружение давно потерянных городов Помпеи и Геркуланума, а также Ниневии и Вавилона. Евсевий ничего о них не говорит; древние отцы церкви едва упоминают, кроме Иеронима и Пруденция, да и те не дают нам представления об их масштабе и важности. Поэтому до недавнего времени историки молчали о катакомбах[548]. Но после великих открытий командора Де Росси и других археологов их больше нельзя игнорировать. Катакомбы подтверждают, иллюстрируют и дополняют наши прежние знания, почерпнутые из более важных литературных источников.

Происхождение названия «катакомбы» точно не установлено, но оно обозначает подземные кладбища или места упокоения мертвых[549]. Впервые оно используется по отношению к христианским захоронениям в окрестностях Рима, но потом стало относиться к таким же захоронениям Неаполя, Мальты, Сицилии, Александрии, Парижа и других городов.

Раньше полагали, что римские катакомбы первоначально представляли собой песчаные карьеры (arenariae) или каменоломни (lapidicinae), вырытые язычниками в целях добычи строительного материала и иногда использовавшиеся для захоронения тел недостойнейших рабов и преступников[550]. Но сейчас это мнение оставлено по причине различий в их строении и почве. Хотя несколько катакомб, примерно пять из тридцати, более или менее тесно связаны с заброшенными песчаными карьерами[551].

Следовательно, катакомбы, за немногими исключениями, были созданы христианами специально для погребения христиан. Из их невероятной протяженности и смешения языческих символов и надписей с христианскими можно было бы сделать вывод, что язычники также пользовались ими, но взаимная неприязнь христиан и идолопоклонников была слишком велика, чтобы они общались в жизни и смерти. Мифологических деталей в катакомбах немного, и они адаптированы к христианским представлениям[552].

Другое ошибочное мнение, которое ранее было принято повсеместно, гласит, что катакомбы были местом убежища христиан, скрывавшихся от языческих гонений. Но громадный труд, которого требовало их создание, не мог бы укрыться от внимания властей. Напротив, существование катакомб — следствие терпимости. Римское правительство, хоть и ревностно относившееся к тайным обществам (как любое деспотическое правительство), достаточно либерально относилось к вопросам захоронения, особенно бедняков, и к обществам, задачей которых было, посредством регулярных сборов, обеспечение достойного погребения с отправлением религиозных церемоний[553]. Только худшие из преступников, предатели, самоубийцы и убитые молнией (сраженные гневом богов) оставались непогребенными. Благочестивая забота о мертвых свойственна человеку инстинктивно, она встречается среди всех народов. Смерть — могущественный уравниватель различий, проповедник терпимости и милосердия; даже деспоты склоняются перед ней и вспоминают о собственной бренности; она склоняет к сочувствию и слезам даже ожесточенные сердца. «De mortius nihil nisi bonum»[554].

Вероятно, христианам с самого начала разрешено было хоронить умерших отдельно, как и иудеям, хотя это право и не было нигде зафиксировано явно. Галлиен восстановил его после того, как христиане временно были лишены этого права во время гонений Валериана (260)[555].

Будучи в основном наследниками иудейской и восточной традиции, римские христиане, естественно, следовали восточным обычаям: высекали свои гробницы в скалах и строили галереи. Отсюда большое сходство иудейских и христианских кладбищ в Риме[556]. Древние греки и римляне при империи обычно сжигали тела (crematio) из санитарных соображений, но погребение в земле (humatiö) за пределами города недалеко от оживленных дорог, или на холмах, или в естественных гротах было более древним обычаем; у богатых были собственные гробницы (sepukra).

В своих катакомбах христиане могли собираться для поклонения и укрываться в моменты гонений. В этих тихих убежищах их преследовали очень редко. Только однажды сообщается о том, что язычники заблокировали христиан на кладбище и те умерли, задохнувшись.

Большая часть катакомб была построена в первые три века, историю некоторых можно проследить до апостольского периода[557]. После Константина, когда земное положение христиан улучшилось и они смогли хоронить своих мертвых, не опасаясь преследований, кладбища стали размещаться на поверхности, особенно над катакомбами и вокруг базилик или на других территориях, приобретенных или подаренных с этой целью. Некоторые катакомбы обязаны своим происхождением отдельным лицам или семьям, позволившим использовать собственные земли для погребения своих братьев; другие принадлежали церквям. Христиане писали на могилах подобающие эпитафии и утешительные мысли, рисовали на местах погребений свои любимые символы. Во время похорон они превращали эти мрачные и безрадостные помещения в часовни; при тусклом свете терракотовых светильников они вручали прах праху, пепел — пеплу и среди смертной тени вдыхали дуновение воскресения и вечной жизни. Но было бы заблуждением считать, что катакомбы стали обычным местом поклонения во времена гонений; они совершенно не были пригодны для этого; даже в самых больших помещениях может поместиться только двадцать, максимум тридцать человек[558].

Катакомбы начали использовать для поклонения в никейскую эпоху, что в значительной степени стимулировалось поклонением мученикам и святым. Когда их перестали использовать для погребения, они сделались местом паломничества благочестивых верующих. В них строились маленькие часовни в память о мучениках. Святой Иероним[559] рассказывает, как, будучи еще школьником, около 350 г. по P. X., он каждое воскресенье ходил со своими товарищами на могилы апостолов и мучеников в римских криптах, «где в подземных глубинах посетитель проходит между телами погребенных в обеих стенах и где так темно, что сбывается пророчество: живые спускаются в ад[560]. Здесь и там мрак рассеивается лучом света, но не проходящим через окно, а проникающим через какую–нибудь расщелину; когда вы идете дальше, он угасает, и в окружающей ночной тьме вам приходит на память стих Вергилия:

Поэт Пруденций также в начале V века несколько раз упоминает об этих местах захоронения и о связанном с ними поклонении[562].

Папа Дамас (366 — 384) проявил рвение, укрепив и украсив катакомбы, а также построив новые лестницы для удобства паломников. Его преемники сохранили интерес к ним, но неоднократные ремонты привели к большой путанице в датировании произведений искусства.

В результате варварских вторжений Алариха (410), Гейзериха (455), Рисимера (472), Витигеса (537), Тотилы (546) и ломбардов (754) превратили Рим в груду руин; было уничтожено множество ценных сокровищ классической и христианской древности. Но благочестивое варварство охотников за реликвиями причинило еще больший ущерб. Могилы реальных и воображаемых святых были опустошены, множество костей было перевезено в Пантеон, в церкви и часовни для большего удобства поклонения. После этого интерес к катакомбам постепенно ослабевал, они пришли в упадок и были стерты из людской памяти более чем на шестьсот лет.

В XVI веке катакомбы были заново открыты и стали интересной областью исследования для любителей древности. Первое открытие было сделано 31 мая 1578 г. несколькими работниками виноградника на Виа Салария, которые, копая пуццоланы, наткнулись на древнее подземное кладбище, окрашенное рисунками христианской тематики, греческими и латинскими надписями и скульптурными саркофагами. «Тогда, — говорит Де Росси, — родилось название Roma Sotterranea[563] и соответствующая наука». Одним из первых и главных исследователей был Антонио Бозио, «Колумб этого подземного мира». Его труды были опубликованы после его смерти (Рим, 1632). Филиппо Нери, Карло Борромео и другие сторонники восстановления католической старины, подобно святому Иерониму в древности, проводили целые ночи в молитве среди этих руин века мучеников. Но протестантские богословы дискредитировали их находки как изобретения римско–католических богословов, которые в языческих песчаных карьерах ищут следы христианских святых, никогда не живших, и христианских мучеников, никогда не умиравших[564].

В наш век поиски и исследования катакомб переживают новый этап. Теперь это важный раздел христианской археологии. Догматическое и сектантское от ношение уступило место научному методу, основная задача которого — обнаружить истину. Признанным пионером в этой подземной области истории древней церкви является кавалер Джованни Баттиста Де Росси, ревностный, но либеральный католик. Его монументальный труд на итальянском языке (Roma Sotterranea, 1864 — 1877) в сжатом изложении доступен теперь французским, немецким и английским читателям благодаря Алларду (1871), Краусу (1873 и 1879), Норткоуту и Браунлоу (1869 и 1879). Другие авторы, протестанты и католики, постоянно добавляют новую информацию к уже собранной. Большой прогресс сделан в области хронологии и истолковании изображений в катакомбах.

Но работа только начинается. Больше половины древних христианских кладбищ только ждут будущих исследователей. Де Росси изучает в основном одну группу римских катакомб, катакомбы Каллиста. Катакомбы Неаполя, Сиракуз, Агридженто, Мелоса, Александрии, Киринеи изучены очень мало; другие катакомбы древней апостольской церкви еще предстоит открыть, и следствия этого будут так же важны для истории церкви, как обнаружения Илиона, Микен и Олимпии было важно для истории классической Греции.

§84. Описание катакомб

Римские катакомбы представляют собой длинные и узкие переходы или галереи, пересекающиеся между собой, выкопанные под холмами вне города и вокруг него для погребения мертвых. В них темно и мрачно, с поверхности внутрь пробиваются лишь случайные лучи света. Галереи из двух или более ярусов, полные гробниц, образуют сложную сеть или подземный лабиринт. Для захоронения отдельных тел в вертикальных стенах высекались небольшие ниши, похожие на полки (loculi), для семейств и выдающихся мучеников — прямоугольные помещения (cubicula). Вход в них закрывался мраморными плитами или кирпичами. Более богатых хоронили в саркофагах. Потолок плоский, иногда с небольшими арками. Место экономили, так что пройти по коридору можно было только по одному; в среднем ширина прохода составляет от 70 до 90 см. Возможно, такая экономия объясняется бедностью первых христиан, а также их сильным желанием быть вместе в жизни и смерти. Маленькие молельни с алтарями и сидениями для епископов, высеченные в туфе, вероятно, были построены позже, и в них могло поместиться одновременно только несколько человек. Они подходили для погребальных богослужений и частной молитвы, но не для публичного поклонения.

Изначально галереи были короткими, но постепенно они удлинялись и достигли громадных размеров. Их общая протяженность исчисляется сотнями километров, количество могил — миллионами[565].

Древнейшее и самое известное из римских кладбищ — кладбище Святого Себастьяна, изначально называемое Ad Catacumbas, на Аппиевой дороге, на расстоянии немногим более трех километров к югу от городских стен. Говорят, что когда–то на нем были похоронены тела святого Петра и святого Павла, позже перенесенные в базилики, названные в их честь; здесь покоились также сорок шесть римских епископов и большое количество мучеников.

Громадное кладбище имени папы Каллиста (218 — 223) на Виа Аппия изначально представляло собой несколько небольших и независимых друг от друга мест погребения (называемых именами Люцины, Зеферина, Каллиста и Ипполита). Оно было тщательно изучено Де Росси. Самая древняя его часть названа в честь Люцины, ее ширина составляет 100 римских футов, длина — 180. Группа в целом носит имя Каллиста, возможно потому, что его предшественник, Зеферин «поставил его над кладбищем» (Римской церкви)[566]. Он был тогда диаконом. Римская церковь ценит его, но Ипполит рассказывает о нем весьма неприглядные вещи. Это, без сомнения, был замечательный человек, дошедший от положения раба до высшего церковного чина.

Кладбище Домитиллы (в IV веке называвшееся именами святой Петрониллы, Нерея и Ахиллия) расположено на Виа Ардеатина, его происхождение ведется от Флавии Домитиллы, внучки или правнучки Веспасиана. Она была сослана Домицианом (ок. 95 г. по P. X.) на остров Понтия «за исповедание Христа»[567]. Ее слуги (eunuchi cubicularii) Нерей и Ахиллий, согласно преданию, точность которого не установлена, были крещены святым Петром, приняли мученическую смерть и были похоронены в поместье, принадлежавшем их хозяйке. На другом участке кладбища Де Росси обнаружил остатки колонн подземной часовни и небольшое помещение с настенной фреской, на которой представлена пожилая матрона, названная «Veneranda», и молодая женщина, в надписи называемая «мученицей Петрониллой», указывающая на Святое Писание в ларце рядом с собой как на доказательство своей веры. Очевидно, первая из женщин встречает вторую в Раю[568]. Судя по имени, речь идет о легендарной дочери святого Петра[569]. Но римские богословы, не желающие признавать, что у первого папы были дети (хотя о его браке, без сомнения, сказано в евангелиях), считали Петрониллу духовной дочерью, как Марка — духовным сыном апостола (1 Пет. 5:13), и объявили ее дочерью некоего римлянина Петрония или Петра, связанного с семейством Домитиллы.

Другие древние катакомбы носят имена Претекстата, Прискиллы (святого Сильвестра и святого Марцелла), Василиссы (святого Гермеса, Василиссы, Прота и Иакинфа), Максима, святого Ипполита, святого Лаврентия, святого Петра и Марцеллина, святой Агнесы и Острианума (Ad Nymphas Petri, или источника Петра, где, как считается, Петр совершал крещение, используя естественный водоем). Де Росси приводит список сорока двух кладбищ большего или меньшего размера, включая отдельные могилы мучеников в Риме и рядом с ним, относящиеся к первым четырем векам и упоминаемые в древних записях[570].

Предметы из катакомб поучительны и интересны, но большая их часть была перенесена в церкви и музеи и должна изучаться отдельно. В могилы клали украшения, кольца, перстни–печати, браслеты, ожерелья, зеркала, зубочистки, ухочистки, пряжки, брошки, иногда монеты, бесчисленное количество светильников, глиняных (из терракоты) или бронзовых, даже серебряных и янтарных, всяческие орудия, а в захоронениях детей — разнообразные игрушки. На многих из этих предметов вырезана монограмма Христа или другие христианские символы. (На светильниках из иудейских захоронений обычно присутствовало изображение ветхозаветного золотого светильника.)

В катакомбах находят также большое количество фляг и чаш, с орнаментом или без, в основном вне могил — прикрепленными к могильным крышкам. Раньше считалось, что в них собирали слезы или, на основании сухого красного осадка в них, кровь мучеников. Но позже археологи стали полагать, что это сосуды для питья, которые использовались на вечерях любви и причащениях. В IV веке, несмотря на осуждение Карфагенского собора (397), бытовала суеверная привычка предлагать мертвым вино причастия или ставить чашу с освященным вином рядом с могилой[571].

По мнению людей с излишне богатым воображением, почти что каждый похороненный в катакомбах христианин был мучеником, и рядом с его телом лежали «орудия пытки», однако эти инструменты представляют собой обыкновенные ремесленные принадлежности. Инстинкт побуждал скорбящих класть в могилы своих родственников и друзей предметы, которые они постоянно использовали при жизни. Бытовала также идея, что в будущей жизни люди продолжат заниматься тем же, чем занимаются в нынешней, только без греха и проклятия.

Часто при открытии могил и сейчас обнаруживаются очень хорошо сохранившиеся скелеты, иногда ослепительно белые, словно облеченные сиянием славы, но от прикосновения они рассыпаются в пыль.

§85. Изображения и скульптуры

Самое важное наследие катакомб — изображения, скульптуры и эпитафии.

I. Изображения. Мы уже описывали их в предыдущей главе. Они нарисованы al fresco на стенах или потолках; на них присутствуют христианские символы, сцены библейской истории и аллегорические образы Спасителя. Некоторые написаны в чисто классическом стиле и явно относятся к раннему периоду, когда в Риме еще процветало греческое искусство, но основная их часть сделана в период упадка. Преобладают изображения Доброго Пастыря и тех библейских историй, которые рассказывают о победе веры и надежде воскресения. Смешанный характер некоторых христианских фресок может объясняться отчасти тем, что заказчики–христиане нанимали художников–язычников, а отчасти старыми реминисценциями. Этруски и греки имели обыкновение расписывать свои могилы, и обращенные в христианство греки с самого начала понимали ценность художественного языка как средства наставления. В плане технических навыков христианское искусство уступает языческому, но его темы более возвышенны, а значение — глубже.

II. Скульптуры в основном присутствуют на крышках саркофагов. Многие из них собраны в Латеранском музее. Некоторые относятся к доникейскому периоду[572]. На них объемно представлены те же сцены, что и на настенных картинах, насколько это можно сделать в камне или мраморе, — обычно воскресение Лазаря, Даниил среди львов, Моисей, ударяющий по скале, и жертвоприношение Исаака.

Среди древнейших христианских саркофагов можно упомянуть саркофаг святой Елены, матери Константина (умерла в 328 г.), и Констанции, ее дочери (умерла в 354 г.), оба из красного порфира, хранящиеся в Ватиканском музее. Скульптура на первом из них, вероятно, представляет триумфальный въезд Константина в Рим после победы над Максенцием; скульптура на последнем — уход за растущей лозой, вероятно, в символическом значении[573].

Богатейший и изысканнейший из всех христианских саркофагов — саркофаг Юния Басса, префекта Рима, 359 г. по P. X., пятикратного консула, в крипте святого Петра в Ватикане[574]. Он был найден на Ватиканском кладбище (1595). Изготовлен из паросского мрамора в коринфском стиле. В верхней части представлено жертвоприношение Авраама, пленение святого Петра, Христос, сидящий между Петром и Павлом, пленение Христа и Пилат, умывающий руки; в нижней части — искушение Адама и Евы, страдающий Иов, вход Господень в Иерусалим, Даниил среди львов и пленение святого Павла.

§86. Эпитафии

Среди всех цивилизованных народов во все века существовал обычай увековечивать посредством могильных надписей память о родственниках и друзьях, запечатлять свои чувства любви и уважения, скорби и надежды перед лицом смерти и вечности. В христианских захоронениях было мало возможностей оставлять многословные послания, а потому эпитафии чаще возбуждают любопытство, нежели удовлетворяют его, но, тем не менее, они содержат в поэтической и прозаической форме множество биографических и исторических сведений. Многие кладбища представляют собой нечто вроде летописи церкви, к которой они относятся.

В катакомбах очень много таких могильных надписей, греческих и латинских или странным образом смешанных (латинские слова греческими буквами), часто написанных неумело, неграмотно, искаженно и почти непонятно, с символическими изображениями или без них. Классические языки в то время находились в состоянии упадка, как и классическое красноречие и искусство, а подавляющее большинство христиан были людьми бедными и неграмотными. В более древних эпитафиях указано только имя, иногда возраст и день погребения, но не дата рождения.

Де Росси собрал, классифицировал и истолковал более пятнадцати тысяч эпитафий, сделанных в одном только Риме за первые шесть веков существования церкви, и их количество постоянно растет. Бенедикт XIV основал в 1750 г. Музей христианства и выделил зал в Ватикане для коллекции древних саркофагов. Григорий XVI и Пий IX оказывали ему покровительство. В этой галерее надписей дорогие языческие и простые христианские надписи и саркофаги, размещенные друг против друга у противоположных стен, являют поразительный контраст. Другое важное собрание представлено в музее Кирхера, в Римском колледже, еще одно — в Музее христианства при Берлинском университете[575]. Целая область древних эпитафий, языческих и христианских, из Италии и других стран стала доступна благодаря стараниям и знаниям Грутера, Муратори, Марки, Де Росси, Леблана, Бека, Кирхгофа, Орелли, Моммсена, Генсена, Гюбнера, Уаддингтона, Мак–Кола.

Самая трудная часть в этой области археологии — датирование (в древнейших надписях почти никогда не указывалось дат)[576]. Основной интерес, который они представляют для историка церкви, — отраженные в них религиозные воззрения, насколько их можно установить из нескольких слов.

Характерная особенность христианских эпитафий в сопоставлении с языческими — присутствие в той или иной форме утешительных слов Павла, обращенных к фессалоникийцам: им не следует горевать, как язычникам, лишенным надежды, но надо помнить, что, как Иисус воскрес из мертвых, так Бог воскресит и тех, кто упокоился в Иисусе.

Другими словами, если в языческих эпитафиях редко отражена вера в бессмертие, а смерть часто представлена как вечный сон, могила, последнее пристанище и они проникнуты настроением печали, то христианские эпитафии полны надежды и радости. За прощанием на земле следует приветствие на небесах. Смерть — это лишь краткий сон; душа — со Христом и живет в Боге, тело ждет радостного воскресения. Такова суть и содержание богословия христианских эпитафий. Символ Христа (Ichthys) часто помещался в начале или в конце текста как указание на основание надежды. Снова и снова мы встречаем краткие, но значимые слова: «В мире»[577]; «Покоится в мире»[578]; «Живи в Боге» или «во Христе»; «Живи вечно»[579]; «Нашел покой»; «Бог да оживит твой дух»; «Не плачь, дитя; смерть не вечна» ; «Александр не умер, он живет над звездами, а тело его покоится в этой могиле»[580]; «Здесь Гордиан, курьер из Галлии, замученный за веру, со всей его семьей, покоится в мире. Воздвигла служанка Феофила»[581].

В то же время продолжали использоваться стереотипные языческие эпитафии (но, конечно, не в политеистическом смысле), такие как «посвящено богам погребения» или «отошедшим духам»[582]. Прославляющие эпитеты языческих эпитафий редки[583], но простые выражения естественных привязанностей очень часты, например, «мое нежнейшее дитя»; «нежный маленький агнец»; «мой дражайший муж»; «моя дорогая жена»; «моя невинная голубка»; «мой почтенный отец» или «мать»[584]. Он и она «прожили вместе» (15, 20, 30, 50 или даже 60 лет) «без жалоб или ссор, не обижаясь и не обижая»[585]. Такие воспоминания о супружеском счастье и восхваления таких женских добродетелей, как скромность, целомудрие, сдержанность, усердие часто встречаются и на языческих памятниках и доказывают, что даже в порочном римском обществе, которое описано Ювеналом и сатириками, было много исключений.

Некоторые эпитафии содержат просьбы молиться об оставшихся на земле, обращенные к мертвым на небесах[586]. В более поздний период, когда, в основном под влиянием папы Григория I, Западная церковь стала верить в чистилище, начали попадаться просьбы о ходатайстве за грешников[587]. Но в большинстве случаев древнейшие христианские эпитафии свидетельствуют, что благочестивые мертвые уже наслаждаются миром, как гораздо лучшим состоянием в соответствии с обещанием Спасителя раскаявшемуся разбойнику и с желанием святого Павла разрешиться и оказаться со Христом[588]. Возьмем хотя бы такой пример: «Прима, ты живешь в славе Божьей, в мире Господа нашего»[589].

I. Подборка римских эпитафий.

Следующая подборка кратких эпитафий римских катакомб взята из Де Росси и Норткоута, которые приводят facsimile латинских и греческих оригиналов. См. также фотографии в Roller, vol. I. Nos. Χ, XXXI, XXXII, XXXIII; vol. II. Nos. LXI, LXII, LXV, LXVI.

1. Дорогому Кириаку, нежнейшему сыну. Живи в Святом Духе.

2. Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель. Пастору, доброму и невинному сыну, который прожил 4 года, 5 месяцев и 26 дней. Виталий и Марцеллина, его родители.

3. В вечном сне {somno aeternali). Аврелий Гемелл, живший … лет и 8 месяцев и 18 дней. Его мать сделала это для своего дорогого достойного сына. В мире. Я удостоверяю перед тобой, Бассилла, невинность Гемелла.

4. Госпожа Василисса [= святая Василисса], мы, Кресцентий и Мицина, вверяем тебе свою дочь Крескен[тину], которая прожила 10 месяцев и … дней.

5. Матроната Матрона, прожила год и 52 дня. Молись о своих родителях.

6. Анатолий сделал это для своего достойного сына, который прожил 7 лет, 7 месяцев и 20 дней. Да упокоится твой дух в Боге. Молись о своей сестре.

7. Регина, живи в Господе Иисусе (vives in Domino Jesu).

8. Моему дорогому и нежнейшему мужу Касторину, который прожил 61 год, 5 месяцев и 10 дней; достойнейшему. Его жена сделала это. Живи в Боге!

9. Америмн своей дражайшей достойной жене Руфине. Да укрепит Бог твой дух.

10. Нежная Фаустина, живи в Боге.

11. Укрепи, о Боже, душу …

12. Болоза, да укрепит Бог тебя, ты прожила 31 год; умерла 19 сентября. Во Христе.

13. Мир твоей душе, Оксихолий.

14. Агапе, живи вовеки.

15. Во Христе. Павлину, неофиту. В мире. Прожил 8 лет.

16. Твой дух в мире, Филмена.

17. Во Христе. Эстония, дева; странница, прожившая 41 год и 8 дней. Покинула тело 26 февраля.

18. Викторина в мире и во Христе.

19. Дафнена, вдова, которая при жизни ничем не обременила церковь.

20. Леопарду, неофиту, который жил 3 года и 11 месяцев. Похоронен 24 марта. В мире.

21. Феликсу, их достойному сыну, прожившему 23 года и 10 дней; покинул мир девственником и неофитом. В мире. Его родители сделали это. Похоронен 2 августа.

22. Луцилиан — Бакию Валерию, который прожил 9 лет, 8 [месяцев], 22 дня. Новообращенный.

23. Септимий Претекстат Кацилиан, слуга Божий, который жил достойно. Если я служил Тебе, [о Господь], я не раскаялся, и я буду благодарить имя Твое. Отдал Богу душу (в возрасте) 33 лет и шести месяцев. [В крипте святой Цецилии на кладбище святого Каллиста]. Вероятно, представитель благородной семьи, третье имя плохо сохранилось. Де Росси относит эту эпитафию к началу III века.

24. Корнелий. Мученик. Еп[ископ]

II. Надпись из Отона.

Эта греческая надпись была обнаружена в 1839 г. на кладбище Сен–Пьер–л'Эстрьер близ Отона (Аугустодунума, древней столицы Галлии Aeduensis), впервые обнародована кардиналом Питрой и внимательно изучалась известными археологами всех стран. См. Sacrilegium Solesmense (ed. Pitra), vols. I — III, Rai. Garrucci, Monuments d'epigraphie ancienne, Paris 1856, 1857; F. Lenormant, Mémoire sur l'inscription d'Autun, Paris 1855; H. B. Marriott, The Testimony of the Catacombs, Lond. 1870, pp. 113–188. Отцы–иезуиты Секки и Гарруччи нашли в ней доказательства в пользу учения о пресуществлении и чистилище, но Марриотт старается опровергнуть их мнение. См. также Schultze, Katak., p. 118. Символ Ichthys часто встречается в этой надписи, что выдает ее раннее происхождение, но археологи датируют ее по–разному: Питра, Гарруччи и другие относят ее к 160 — 202 г. по P. X.; Кирхгоф, Марриотт и Шультце, с большей вероятностью, к концу IV или началу V века; Ленорман и Леблан — к V — VI веку. Де Росси замечает, что начертания букв не такие древние, как выраженные ими идеи. В надписи есть пробелы, которые могут быть заполнены только с помощью догадок. Она сделана Пекторием в память о его родителях и друзьях, в двух частях; первые шесть строк представляют собой акростих {Ichthys) и содержат слова кого–то из покойных (вероятно, матери); во второй части говорит сын. Первая кажется более древней. Шультце строит догадку, что это древнехристианский гимн. Надпись начинается с Ιχθύος о [ύρανίου άγ] ιον [или, возможно, θείον] γένος и завершается μνήσεο Πεκτορίου, который поставил памятник своим родителям. Вот перевод (отчасти построенный на догадках) из Марриотта (I.c. 118):

§87. Уроки катакомб

Катакомбы представляют собой подземное христианство доникейской эпохи. Они свидетельствуют о том, как христиане жили перед лицом смерти и вечности. Обширность и протяженность катакомб, их повергающая в трепет тьма, их таинственные лабиринты, их неумелые эпитафии, изображения и скульптуры, их реликвии, связанные с ремеслами, поклонением и мученичеством, дают нам живое и впечатляющее представление об условиях общественной и домашней жизни, бедности и кротости, духе поклонения, испытаниях и страданиях, вере и надежде христиан в эпоху от смерти апостолов до обращения Константина. Современный посетитель, живым спускающийся в это обиталище мертвых, получает такое же впечатление от него, как и святой Иероним более полутора тысяч лет назад: он испытывает трепет перед цепенящей тьмой, пугающей тишиной и священными ассоциациями; только тьма теперь глубже, а могилы лишились своих сокровищ. «Тот, кто досконально пропитается образами катакомб, — не без риторического преувеличения заявляет декан Стэнли, — больше приблизится к мыслям ранней церкви, чем тот, кто выучит наизусть даже самый искусный трактат Тертуллиана или Оригена»[590].

Находки из этого подземного некрополя неправомерным образом использовались в полемических и апологетических целях как католическими, так и протестантскими авторами. Первые ищут и находят в его памятниках доводы в пользу поклонения святым, изображениям и реликвиям, в пользу почитания Девы Марии, первенства Петра, семи таинств, реального присутствия Христа на причастии, даже пресуществления и чистилища; последние видят в них доказательство апостольской простоты жизни и поклонения, пример к словам Павла о том, что Бог близок к безумцам, слабым и презренным мира сего, чтобы постыдить мудрых, сильных и могущественных[591].

Полное решение спорных вопросов зависит от датировки памятников и надписей, но в этой области точности нет. Самые выдающиеся археологи придерживаются совершенно разных мнений. Джованни Баттиста Де Росси из Рима, величайший авторитет римско–католической стороны, прослеживает происхождение некоторых изображений и эпитафий из крипт святой Люцины и святой Домитиллы до конца I века и начала II. С другой стороны, Дж. Г. Паркер из Оксфорда, не менее выдающийся археолог, утверждает, что «три четверти фресок представляют собой более поздние реставрации VIII и IX веков» и что «из оставшейся четверти большая часть относится к IV веку». Он заявляет также, что на картинах в катакомбах «нет религиозных сюжетов до времен Константина», что «в IV и V веках они полностью ограничены сюжетами из Писания» и что «на них нет изображений святых и мучеников вплоть до VI века и очень мало — до VIII века, когда они появляются в изобилии»[592]. Ренан относит древнейшие изображения в катакомбах к IV веку, очень немногие (в катакомбах Домитиллы) — к III[593]. Теодор Моммсен называет доводы Де Росси, на основании которых тот датирует Cœmeterium Domitillœ периодом до 95 г. по P. X., несостоятельными и относит его либо ко временам Адриана и Пия, либо ко временам императоров из рода Флавиев[594].

В любом случае искать в катакомбах исчерпывающие сведения о символе веры было бы так же неразумно, как делать это на современном кладбище. Мы можем ожидать встретить там лишь следы популярных эсхатологических верований, найти расхожие отношения к смерти и вечности со случайными указаниями на особенности частной и общественной жизни того времени. Языческие, иудейские, мусульманские и христианские кладбища обладают своими характерными особенностями, но у них много общего, неразрывно связанного с человеческой природой. Римские католические кладбища легко узнать по крестам, распятиям, упоминаниям о чистилище и молитвах за мертвых; протестантские — по частоте цитат из Писания на эпитафиях и по выражениям надежды и радости от скорого вхождения благочестивых покойных в присутствие Христа. Катакомбы обладают своими особенностями, отличающими их и от католических, и от протестантских кладбищ.

Самые характерные символы и изображения в них — Добрый Пастырь, Рыба и Лоза. Эти символы почти полностью исчезли после IV века, но для первых христиан они живо, с детской простотой передавали суть христианского учения, идею Христа и Его спасения как единственного утешения в жизни и смерти. Пастырь на Сабинских или на Галилейских холмах искал заблудших овец, нежно заботился и защищал их, водил на зеленые пастбища и к потокам вод, жертвовал жизнью — одним словом, символизировал Спасителя[595]. Популярность этого образа помогает нам понять необыкновенную популярность «Пастыря Ермы» — религиозной аллегории, написанной в Риме примерно в середине II века и читавшейся во многих церквях вплоть до IV века в качестве части Нового Завета (как в Синайском кодексе). Рыба отражала ту же идею спасения в другой форме, но только для знающих греческий язык (анаграмматическое значение Ichthys), и была связана с каждодневной пищей и водой возрождающего крещения. Лоза говорила о живом союзе верующего со Христом и живом союзе верующих между собой.

Еще одна отличительная особенность катакомб — их радостная и полная надежды эсхатология. В символах и слогах они провозглашают убежденность в бессмертии души и воскресении тела, уходящую корнями в живой союз со Христом в этом мире[596]. Эта славная надежда утешала и поддерживала первых христиан в периоды нищеты, испытаний и гонений. Эта особенность резко контрастирует как с мрачностью предшествовавшего и современного им язычества, для которого за порогом смерти была пустота, так и с последующей мрачностью средневекового богословия, когда загробная жизнь воспринималась наиболее серьезными христианами как продолжение страданий. Таков основной, мы сказали бы даже, единственный доктриналъный урок катакомб.

Катакомбы ненароком пролили свет и на кое–какие другие моменты, особенно на проблему распространения христианства и происхождения христианского искусства. Громадная протяженность катакомб показывает, что количество христиан в Древнем Риме было больше, чем ранее предполагалось[597]. Многочисленные украшения катакомб доказывают: даже среди первых христиан неприязненное отношение к изображениям и скульптурам, унаследованное от иудеев, было не таким всеобщим и продолжалось не так долго, как можно было бы предположить по некоторым отрывкам из доникейских авторов, — или, что более вероятно, на унаследованную от греков и римлян повсеместную любовь к искусству мало повлияли рассуждения богословов, и в конце концов она возобладала над щепетильностью теоретиков.

Открытие катакомб стало неожиданностью для христианского мира, породило много диких выдумок о бесчисленном количестве святых, ужасах гонений, подземных собраниях первых христиан, живших и умиравших, по необходимости или по собственному желанию, в подземной тьме. Более тщательные исследования помогли опровергнуть эти романтические вымыслы и проникнуться реалиями катакомб.

Противоречий между религией доникейских памятников и религией доникейской литературы нет. Они дополняют и поясняют друг друга. И в тех и в других нет ни средневекового католичества, ни современного протестантизма, а есть послеапостольское христианство исповедников и мучеников, — простое, смиренное, непритязательное, необразованное, далекое от мира, сильное в смерти и в надежде на блаженство воскресения, свободное от ограничивающих догм и обычаев более поздних времен, но с той же сильной любовью к символизму, мистицизму, аскетизму и популярным предрассудкам, которую мы находим в произведениях Иустина Мученика, Тертуллиана, Климента Александрийского и Оригена.