Дорога на Рейншедоу (ЛП)

Глава 21

Все на острове, включая виноградарей Сэма, слышали об отмене свадьбы Кевина и Элис и последствиях этого события. Сэм прислушивался к слухам лишь потому, что надеялся уловить хоть крупицы сведений о Люси. Но её имя редко упоминалось. До него дошли новости, что Марринны наперёд устроили обед после репетиции, а на следующий день устроили приём, запланированный как свадебный. С музыкой, танцами и угощением. Сэм также слышал, что Маринны собираются подать в суд на Кевина, чтобы возместить хоть часть потраченного, включая билет на самолёт, использованный экс-женихом на подаренный себе отпуск.

Прошло три дня с визита Люси в Рейншедоу. Из свадебного путешествия только что вернулись Марк, Мэгги и Холли. И Сэм с Алексом помогли им переехать на новое место – отремонтированный фермерский домик с тремя спальнями, с собственным бассейном.

Когда Сэму стало невмоготу больше ждать, он позвонил Люси и оставил короткое сообщение, спросив, нельзя ли с ней поговорить. На звонок она не ответила.

Сэм терялся в догадках. Он не мог ни спать, ни есть. Попытки не думать о Люси отнимали больше сил, чем мысли о ней.

В конечном счёте с ним решил поговорить Марк.

– Приглашение в этот Митчелловский центр искусств звучит очень солидно.

– Чертовски престижно.

– Поэтому тебе не захочется просить её отказаться.

– Да. Никогда не захочу, чтобы Люси шла на какие-то жертвы. Собственно, я рад, что она собирается туда. Так лучше для нас обоих.

Марк иронически посмотрел на Сэма:

– И чем же это лучше лично для тебя?

– Я не даю обязательств.

– Почему?

– Потому что не могу, – огрызнулся Сэм. – Я не ты.

– Да ты совершенно такой, как я, идиот. Пытаешься всеми силами избежать того, через что мы прошли, пока росли. Как ты думаешь, мне легко было признаться, что я влюбился в Мэгги? Просить её руки?

– Нет.

– Ну, вообще-то, легко. – Марк улыбнулся в ответ на озадаченное выражение на лице Сэма. – Найди того, кого нужно, и самое трудное дело в мире станет самым лёгким. У меня были те же проблемы, что и у тебя. В семье Ноланов от этого никуда не денешься. Но скажу тебе вот что: я бы никогда не позволил Мэгги уйти, по меньшей мере, не сказав, что люблю её. И однажды я так и сделал… Мне просто ничего не оставалось, как набраться духу и прыгнуть.

Приблизительно через восемьдесят пять часов после того, как Сэм последний раз виделся с Люси (не то, чтобы он считал), в дом на Рейншедоу доставили посылку. Парочка парней бережно достала из грузовика огромный плоский предмет и подняла его на крыльцо. Возвращаясь с виноградника, Сэм подходил к дому как раз в тот момент, когда уезжали парни. В передней стоял Алекс, уставившись на частично распакованный предмет.

На окно с деревом.

– Записка прилагалась? – спросил Сэм.

– Нет.

– Парни с доставки что-нибудь сказали?

– Только то, что устанавливать его будет ещё та головная боль. – Алекс присел на корточки, рассматривая окно. – Посмотри на эту вещицу. Я-то представлял что-то эдакое цветистое и викторианское. Ничего подобного.

В окне было нечто сильное, дерзкое и изящное, из сплавленных кусочков стекла естественных цветов и невообразимых пёстрых переплетений. Сделанные из свинца ствол и сучья дерева встраивались в окно. Сэм никогда не видел ничего подобного. Луна, казалось, сияла сама по себе.

Алекс встал и вынул из заднего кармана телефон.

– Позвоню-ка я одному парню, чтобы помог мне установить окно. Если получится, то сегодня.

– Я не знаю, – сказал Сэм.

– Не знаешь что?

– Не знаю, хочу ли я его устанавливать.

Алекс в нетерпении послал ему сердитый взгляд.

– Не впаривай мне это дерьмо. Это окно должно быть в доме. Этому месту оно просто необходимо. Давным-давно здесь было в точности такое же.

Сэм насмешливо посмотрел на брата:

– Как ты узнал?

Лицо Алекса замкнулось.

– Я только хотел сказать, что оно, кажется, здесь к месту. – И отошёл, набирая номер. – Я позабочусь обо всем.

Благодаря точным измерениям Люси, Алекс с рабочими смог без проблем вставить витраж в раму и уплотнить края силиконовым герметиком. С большей частью работы справились уже во второй половине дня. Герметику требовалось сутки, чтобы высохнуть, а потом предстояло обить стекло деревянными панелями.

«Только что установили окно, – послал Сэм смс-ку Люси. – Тебе стоит взглянуть.»

Ответа не последовало.

Обычно Сэм долго отходил ото сна, но этим утром он резко открыл глаза и тут же сел на кровати. У него возникло какое-то неприятное чувство, неуютное, словно душа не на месте. Притащившись в ванную, он побрился, принял душ. Рутинная проверка в зеркале выявила натянутое горькое выражение, которое, казалось, принадлежало не ему, а какому-то странно знакомому человеку. Потом он понял, что это выражение обычно носил Алекс.

Сэм надел джинсы и чёрную футболку и направился на кухню за кофе и завтраком. По дороге он ненароком взглянул на витражное окно на втором этаже и застыл.

Окно изменилось. Стеклянное небо сейчас затопил розово-оранжевый рассвет, тёмные ветви покрылись густой зелёной листвой. Сдержанная гамма витража уступила место ликующему сиянию. Яркие цвета, рождаемые стеклом, являли взору зримую музыку, мелодия которой лилась, проникая до самой глубины души. Оно было больше, чем красота, это впечатление от окна. Форма истины, которую Сэм не мог отрицать. Истина, разбившая вдребезги оборонительные рубежи, оставив его стоять и моргать, словно он только что вышел из темноты на солнце.

Сэм медленно спускался в тихий виноградник посмотреть, что за музыку сотворила для него Люси. Воздух благоухал запахами травы и солоноватой океанской свежести. Из-за обострённости чувств, лόзы Сэму виделись зеленее обычного, а почвы сильнее дразнили своей пряностью. На его глазах небо превращалось в столь ослепительно синее, что приходилось щуриться, чтобы от рези в глазах не навернулись слёзы. Пейзаж выглядел таким идеальным, словно его воплотил художник – разве что только реальный, – это было искусство, которое можно потрогать, пройтись по нему, попробовать на вкус.

Что-то было такое в работе на винограднике… какие-то силы природы или магии, бессловесный язык, взывающий к лозам гимном жизни.

Как во сне Сэм подошёл к пересаженной лозе, которую никто бы не смог распознать. Не успев коснуться её, он почувствовал её энергию, гудение ствола и ветвей, расцветающих к жизни. Он чувствовал, как глубоко в землю вгрызается корневище, держа якорем растение, чтобы ничто не могло его сдвинуть. Проведя ладонями по листьям, Сэм услышал их шёпот. Они говорили с ним, и он кожей впитывал секреты лозы. Отщипнув тёмно-синюю виноградину, Сэм зажал её зубами и надкусил. Вкус её был насыщенный и сложный, волнующий горько-сладкие неглубокие воды прошлого, затем смешивающийся с богатыми тёмными тайнами вещей всё ещё им непостижимыми.

Услышав шум подъезжающей машины, он обернулся и увидел, что по дороге едет «БМВ» Алекса. Брат никогда так рано не приезжал домой. Он медленно опустил окно и спросил:

– Тебя подвезти?

Сэм машинально помотал головой и сделал знак: мол, езжай дальше. Он не мог объяснить, что случилось, не сумел бы найти слов… да Алекс скоро сам всё обнаружит.

К тому моменту, когда Сэм вернулся в дом, Алекс уже добрался до площадки второго этажа.

Сэм поднялся по лестнице и обнаружил, что Алекс пристально изучает окно. На лице не отражалось удивления, лишь озабоченная напряжённость человека, подходящего к миру со своих внутренних, точно сформулированных позиций. Алекс хотел получить объяснение, какового здесь просто не было. Или по крайне мере такого, которое он бы принял.

– Что ты с ним сделал? – спросил он.

– Да ничего.

– Как же…

– Понятия не имею.

Они оба уставились на витраж, который продолжал преображаться с тех пор, как Сэм выходил прогуляться… Сожжённая дотла луна исчезла, стеклянное небо, одурманенное солнцем, сменило цвет на золотой и синий. Листва стала гуще: изумруды, оправленные брызгами морской воды, почти скрывшими листья.

– Что это значит? – вслух изумился Алекс.

Чувства, творящие видимое, как-то раз сказала Люси о своём витражном стекле.

Сэм подумал: это любовь, творящая видимое. Всё это. Виноградник, дом, окно, вино.

Пришедшее понимание было столь простым, что многие не восприняли бы его, будучи под влиянием изощрённых умов. Постигли бы лишь те, кто ещё способен удивляться. Любовь – тайна, стоящая за всем… Любовь заставляла расти виноградные лозы, и заполняла межзвёздное пространство, и держала землю под ногами. Не важно, известно вам это или нет. Невозможно остановить вращение Земли, или сдержать океанские приливы, или преодолеть притяжение Луны. Невозможно остановить дождь или навести тень на солнце. И сердце одного человека обладает не меньшей силой, чем сердца всего остального человечества.

Прошлое всегда окружало Сэма, как прутья тюремной решётки, и он никогда не понимал, что в его власти выйти на свободу в любой момент. Он не только пострадал от последствий грехов родителей, он добровольно нёс в себе груз этих грехов. Но к чему ему проводить остаток жизни, погребённым под тяжестью вины, боли, секретов, когда, если он просто выбросит всё из головы, то станет свободным и достигнет всего, чего желает больше всего? У него могла быть Люси. Он мог бы любить её безумно, счастливо, безгранично.

Всё, что ему надо сделать – задержать дыхание и прыгнуть.

Не сказав брату ни слова, Сэм ринулся вниз по лестнице и схватил ключи от грузовика.

В квартире и студии Люси было зловеще тихо и темно – так выглядит место, в котором долго никто не жил.

По затылку прокатился холодок, и Сэм застыл от леденящего душу страха. Настойчивость, гнавшая его в город, сменилась отчаяньем, тугим узлом сдавившим сердце.

Не могла Люси уже уехать. Не так же скоро.

Под влиянием порыва Сэм ринулся к «Приюту художника», к Джастине. Когда он вошёл в гостиницу, запахи еды донеслись до него: горячих бисквитов, выпечки, бекона с запахом дымка яблоневых поленьев, яичницы.

Джастина нашлась в столовой: собирала в стопку грязные тарелки и подносы. Увидев Сэма, она улыбнулась:

– Привет, Сэм.

– Можно тебя на минутку на пару слов?

– Конечно. – Джастина отнесла тарелки на кухню, а потом прошла с Сэмом в угол к стойке администратора. – Как дела?

Он нетерпеливо мотнул головой и заговорил:

– Я ищу Люси. Её нет ни дома, ни в студии. Ты имеешь хоть какое-то представление, где она?

– Она отправилась в Нью-Йорк, – ответила Джастина.

– Так скоро? – коротко бросил Сэм. – Но ведь она не собиралась уезжать до завтра.

– Знаю, но ей позвонил профессор, её пригласили на собрание и какой-то большой приём.

– Когда она уехала?

– Я недавно подбросила её в аэропорт. У неё в восемь самолёт.

Сэм быстро вытащил мобильник и взглянул на часы. Семь пятьдесят.

– Спасибо.

– Сэм, слишком поздно тебе…

Но он уже выскочил из гостиницы, прежде чем Джастина успела договорить.

Прыгнув в грузовик, он устремился к аэропорту, на ходу названивая Люси. Звонок попал на голосовую почту. Выругавшись, Сэм съехал на обочину и крупно набрал сообщение.

«НЕ ПОКИДАЙ»

Потом вывел грузовик обратно на дорогу и выжал газ, а в голове снова и снова прокручивались эти слова.

Не покидай. Не покидай.

Аэропорт Роя Франклина, названный так в честь героя-лётчика Второй Мировой войны, который основал его, располагался на западе Пятничной Гавани. И регулярные, и чартерные рейсы отправлялись с единственного терминала. Пассажиры и посетители, вынужденные томиться в ожидании по той или иной причине, обычно устраивались в «Кофе Эрни», выкрашенном в голубую краску кофейном магазинчике, стоявшем справа от аэродрома.

Сэм припарковался около входа в аэропорт и семимильными шагами устремился к двери. Не успел он войти внутрь, как окрестности огласил рокот газотурбинных двигателей «Сессны». Приставив ладонь козырьком к глазам, Сэм вгляделся в жёлто-белый девятиместный самолёт, который быстро набирал высоту, держа курс на Сиэтл.

Люси улетела.

При виде уносившего её на своих крыльях самолёта Сэма пронзила боль такой силы, какой он даже не ожидал. Такая пронзительная боль, что захотелось забиться в какой-нибудь тёмный угол и не думать, не говорить, не шевелиться.

По пути к зданию аэровокзала Сэм прислонился к стене рядом со входом. И попытался прийти в себя, собраться и подумать, что делать дальше. Глаза неимоверно жгло. Он на секунду закрыл их, чтобы как-то утихомирить жжение.

Дверь вокзала открылась, и послышался перестук чемоданных колёсиков. С замирающим сердцем Сэм затуманенным взглядом всматривался в очертания женской фигурки. Он выдохнул её имя.

Люси повернулась к нему лицом.

Какое-то мгновение Сэм думал, что она плод его воображения, чудо, сотворённое силой его отчаянного желания. Ведь в последние несколько минут у него перед глазами прошла вся его жизнь.

В три прыжка Сэм настиг Люси, схватил так крепко, что они завертелись на месте. Люси не успела произнести ни слова, как он накрыл ртом её губы, заглушив все слова и перехватив её дыхание, пока пальцы её не разжались, не выпустили ручку чемодана, и тот со стуком упал на тротуар.

В ответ она впилась в его рот, обхватила руками за шею. Она идеально подходила ему, словно была для него сотворена, такая бесконечно близкая, и всё же отдельная от него. Он хотел вобрать её в себя и хотел слить воедино их жизни. Он всё сильнее целовал её, почти жестоко, пока она со вздохом не отстранилась. И не пробежалась пальцами по его затылку, поглаживая, словно усмиряя его.

Сэм заключил во всё ещё дрожащие ладони её лицо. Щёки её горели лихорадочным румянцем, в глазах отражалось смущение.

– Почему ты не улетела? – хрипло спросил он.

Люси моргнула.

– Ты … ты прислал сообщение.

– И этого было достаточно? – поглаживая её ладонями, осипшим голосом спросил Сэм. – Ты не села в самолёт из-за пары слов?

Люси взглянула на него так, как до сих пор никто не смотрел: в глазах её сияла такая нежность.

– Эта пара слов – они были те, что нужно.

– Я люблю тебя, – просто сказал Сэм, и его рот накрыл её губы, и поцелуй прервался лишь затем, чтобы снова прозвучало: – Я люблю тебя.

Дрожащими пальцами Люси потянулась к его губам, нежно погладила:

– Ты уверен? Откуда тебе знать? Может, это только секс?

– Это и есть секс… секс с твоим умом, секс с твоей душой, секс с цветом твоих глаз, с ароматом твоей кожи. Я хочу спать в твоей постели. И первое, что хочу видеть, просыпаясь утром, и последнее, ложась спать вечером, – это тебя. Я люблю тебя так, как никогда и не думал, что можно так любить.

В глазах Люси стояли слёзы.

– Я тоже люблю тебя, Сэм. И не хочу покидать тебя, но…

– Погоди. Дай мне первым сказать… Я буду ждать тебя. У меня нет выбора. Я могу ждать вечно. Тебе не придётся бросать Нью-Йорк. Я всё сделаю – лишь бы у тебя всё получилось. Междугородние телефонные разговоры за тридевять земель, интернетная белиберда. Я хочу, чтобы ты осуществила свою мечту. Не желаю, чтобы из-за меня ты отказалась от этого или получила от жизни меньше, чем ты можешь получить.

– Но ты ведь часть моей мечты, – улыбнулась сквозь слёзы Люси.

Сэм обнял её и прижался щекой к волосам.

– Неважно, куда ты сейчас едешь, – тихо произнёс он. – Несмотря ни на что, мы вместе. В системе двойных звёзды бегут по разным орбитам, но силой взаимного притяжения всё-таки удерживаются вместе.

Люси приглушённо фыркнула ему в рубашку:

– Заумные любовные речи.

– Привыкай, – предупредил Сэм, украв ещё один страстный поцелуй. Потом посмотрел в сторону аэропорта. – Хочешь, пойдём, и поменяем билет?

Люси решительно помотала головой.

– Я останусь здесь. Я собираюсь вернуть грант. С таким же успехом, как и там, я могу и заниматься стеклом здесь.

– Нет уж. Ты поедешь в Нью-Йорк и станешь таким художником, каким всегда хотела. А я собираюсь потратить целое состояние на билеты, чтобы видеться с тобой как можно чаще. А в конце года ты вернёшься, и выйдешь за меня.

Люси вытаращила на него глаза.

– Выйду за тебя, – чуть слышно повторила она.

– Предложение по всем правилам поступит позже, – предупредил Сэм. – Просто я хочу, чтобы ты знала о моих честных намерениях.

– Но… ты же не веришь в брак…

– Я передумал. Обнаружил изъян в своих рассуждениях. Я говорил тебе, что не жениться куда романтичнее, поскольку тогда просто остаёшься вместе и проводишь хорошо время. Но я был неправ. Это что-то да значит, когда вместе переживаешь и трудные времена. Как там сказано: в радости и в горести.

Люси притянула его за голову, чтобы ещё раз поцеловать. Особенным поцелуем, поцелуем, в котором слились доверие и капитуляция, вино и звёзды, и волшебство… поцелуем, когда просыпаешься в объятиях любимого, как в убежище, когда утро встаёт с полётом орлов, а солнце пересекает серебряными лентами Фолс-Бей.

– Поговорим о Нью-Йорке позже, – сказала Люси, когда они оторвались друг от друга. – Я все ещё не уверена, что соберусь туда. Я даже не знаю, что мне сейчас нужно. Искусство можно творить где угодно. – Глаза её искрились, словно она задумалась над какой-то своей тайной. – Но вот именно сейчас… ты возьмёшь меня в Рейншедоу?

В ответ Сэм просто подхватил её чемодан, обнял, и они зашагали к грузовику.

– Что-то там происходит с тем окном, которое ты сделала для меня, – чуть позже поделился Сэм. – Виноградник как-то преображается. И вообще всё меняется.

– Ну-ка, расскажи, – кажется, совсем не удивившись, улыбнулась Люси.

– Ты должна сама увидеть.

И он повёз её домой дорогой, первой из многих, по которым им ещё предстояло пройти вместе.