Дорогой Солнца. Книга третья (СИ)

Глава 16

Пуля проверил пещеры на глубину больше километра. Никаких признаков возможной связи с подземной системой демов он не обнаружил, а смотрел очень и очень внимательно. Залез на нижние, полузатопленные горизонты, нырял в узкие лазы. И ничего. Даже туристические следы заканчивались где-то метрах в пятистах от входа, дальше никто благоразумно не лез.

— Значит, план такой, — говорил я собравшимся в главном помещении бункера, — сейчас все вместе выдвигаемся к пещерам. Грузимся припасами по максимуму, чтобы недели две можно было прожить без вылазок. Потом кто-то из нас пойдёт на разведку в город. А уже по результатам будем смотреть, что делать дальше.

— А там сейчас… безопасно? — тихо спросила Сара, жена Дэвида.

— Где, в пещерах? — уточнил я. — Безопаснее, чем здесь, определённо.

— Нет, в городе…

— Мы на это не рассчитываем, — ответил я. — Поэтому и посылаем разведку. Надо понять диспозицию: где сейчас демы? Удалось ли им захватить город, или же их разбили? Пока у нас не будет твёрдого ответа на эти вопросы — что-то ещё планировать совершенно бессмысленно.

— Ясно, — кивнула Сара. — Звучит разумно…

В целом она держалась достаточно хорошо. Ни намёка на слёзы или даже усталость. «Она уже пережила ядерную войну, — напомнил я себе, — как и все присутствующие… все уже изменились необратимо».

На погрузку припасов во внедорожники, оставшиеся от демов, ушло минут сорок. В это время Рубин, Пуля и Маркос внимательно следили за небом, надев «ночники» — на случай появления новых дронов. Я же, как и остальные, грузил ящики с провизией и медикаментами.

Наконец, все приготовления были закончены.

Колтон мешкал возле распахнутой двери машины, глядя на жилой дом с погасшими окнами.

Я подошёл к фермеру и спросил:

— Что-то не так?

Он посмотрел на меня. Его глаза блеснули, отражая розовые лучи начинающегося рассвета.

— Всё не так… — вздохнул он. — Совсем всё. Была надежда, что всё закончилось, а теперь мы остаёмся без дома…

— Рано судить, — возразил я.

— Я всегда готовился к худшему, — ответил Колтон. — Поэтому мы до сих пор и живы.

С этими словами он запрыгнул во внедорожник и захлопнул за собой дверцу.

Ехали не быстро. Пуля и Маркос вели машины, соблюдая максимальную осторожность: всё-таки теперь на борту были дети. Кстати, мальчишки, как и их мама, вели себя просто идеально, ни криков, ни хныканья, ни даже малейших капризов. Лишь где-то на середине пути самый младший, Кейдан, попросился в туалет. Пришлось сделать короткую остановку.

Когда мы выезжали, со стороны города всё ещё громыхало. Но с рассветом всё стихло: то ли мы отъехали на слишком большое расстояние, то ли, действительно, артиллерия перестала работать. Впрочем, даже во втором случае это вовсе не значило, что боестолкновения прекратились. Вполне может быть, начались ожесточённые городские бои.

Убежище у входа в пещеру мне понравилось — расщелину-овраг на границе невысоких отрогов и равнины заметить было сложно, даже если подъехать вплотную.

— Тут раньше стояли таблички с предупреждением, — сказал Пуля, когда мы заехали на узкий спуск, сделав крюк на краю оврага. — Мы пока что сняли. Местные и без того знают, а приезжих мы не ждём.

— Ясно, — кивнул я. — Но после надо бы на место вернуть, могут мирные переселенцы угодить.

— Да ясно, — кивнул Пуля. — Но потом.

Вход в пещеру представлял собой узкую щель возле основания скалы, нависающей над ручьём. Его прикрывали свисающие корни деревьев, растущих выше по склону. Площадка перед ним оказалась достаточно широкой, чтобы принять ещё два внедорожника — правда, ставить их пришлось уже вплотную, дверь к двери, из-за чего выходить было неудобно.

Распределив обязанности, мы довольно быстро организовали временный лагерь: поставили палатки, прямо внутри пещеры, обозначили места для кухни и так далее. Потом разобрались с дежурствами наверху оврага. Радиосвязь, понятное дело, использовать было нельзя, поэтому в качестве экстренного средства оповещения мы использовали длинную нейлоновую верёвку. Один её конец был закреплён через систему карабинов на посту наверху, другой — привязан к металлической кружке, лежащей внутри кастрюли. Стоило подёргать за верёвку — и кастрюля начинала дребезжать не хуже пожарного колокола.

Первым дежурил Фернандо. Нет, мы не скидывались — просто он единственный из взрослых мужчин, кому удалось более-менее полноценно поспать ночь. После него стоять вызвался Колтон. Так что мы с парнями получились возможность выспаться.

Я поднялся через три часа, разбудил Пулю и Рубина. Мы вышли из пещеры, устроив небольшое совещание-инструктаж на берегу шумного ручья.

— Пуля, ты останешься в лагере, — сказал я, убедившись, что мы одни. — Задача — смотреть в оба, участвовать в обороне.

Они с Рубином переглянулись. Второй изобразил недоумение и пожал плечами.

— Мы пойдём с тобой, — сказал я, обращаясь к лётчику. — На разведку в город.

— Почему с ним? — спросил Пуля нейтральным тоном. — Если что, я пилотировать боинги не умею.

— Понимаю, — кивнул я. — Но сейчас так надо.

— Надо так надо, — Пуля пожал плечами, кивнул и направился обратно в пещеру.

Рубин посмотрел на меня с укоризной. Потом кивнул и произнёс нейтральным тоном:

— Пойду поговорю с Колтоном, чтобы забрать один из фермерских пикапов. Ехать на демовских нельзя.

— Хорошо, — кивнул я. — Давай у выхода через пятнадцать минут. Ну и возьми то, что сочтёшь необходимым. На твоё усмотрение.

Я вернулся в пещеру, подошёл к палатке, где устроились мы с парнями. Пуля сидел на раскладном стуле возле и разглядывал консерву из сухпайка, пытаясь в полумраке прочитать этикетку.

— Решил перекусить? — тихо спросил я.

— Возможно, — сухо ответил Пуля.

— Как тебе Маркос? Вы вроде отлично справились…

Пуля вздохнул, отложил консерву и поднял голову. Посмотрел на меня.

— Он не так прост, как кажется, — ответил Пуля.

— В смысле? Объясни.

Я присел рядом на корточки.

— У него навыки выше среднего. Неразговорчивый. Скорее всего, военное прошлое. Может, наёмник или ещё что-то в этом роде. Он присматривался ко мне. Оценивал.

— Пытался завербовать? — почти шёпотом спросил я.

— Нет, до этого явно не дошло, — ответил Пуля. — Но… в общем, мне не очень нравится, что нам приходится разделяться.

Что ж, в чём-то он прав. Но мне нужно было какое-то время побыть наедине с Рубином. Мне очень не понравился незавершённый разговор с пленным.

— Мне тоже, — ответил я.

— Что с Рубином не так? — прямо спросил Пуля, тоже понизив голос до едва различимого шёпота.

— Я не знаю.

— Но что-то не так, да?

— Знаешь, я начинаю думать, что многое из того, что нас окружает — вовсе не то, чем кажется, — так же тихо ответил я. — Ты видел, как Маркос стрелял в пленника? Можешь ситуацию описать?

— Видел, — кивнул Пуля. — Он у меня ещё спросил: «снять?» Тогда мне показалось, что это лучшее решение.

— Нас реально нельзя было со спины узнать? — спросил я.

— В ночнике — нельзя, — уверенно кивнул Пуля. — У меня даже мысли такой не возникло.

— Ясно, — кивнул я. — Может, просто это у меня паранойя начинается…

— Не удивительно, учитывая всё, — Пуля пожал плечами. — С Рубином — насколько всё важно? Просто… — он осёкся.

— Что — просто? — переспросил я.

— Да так. Предчувствия. Интуиция. Не знаю. Тревожно мне. Уже давно так тревожно не было.

— Понимаю, — кивнул я.

— Но всё равно пойдёшь с ним вдвоем?

— Пойду, — кивнул я.

— Тот мужик, которого Маркос застрелил — начал говорить что-то важное, да?

— Пока не знаю, — ответил я. — Но хочу выяснить.

— Ладно, — кивнул Пуля.

Из палатки на противоположной стороне пещеры вышел Рубин. Огляделся, после чего направился в нашу сторону.

— Ну вот, договорился, — улыбнулся он, оказавшись рядом и демонстрируя ключи от автомобиля. — У Колтона возражений не было. Ещё он предложил взять один из «Ремингтонов» — нам надо?

— Достаточно трофейных стволов, — ответил я.

— Я вот тоже так подумал. Ну что, едем?

— Едем, — кивнул я, поднимаясь.

Пожав руку Пуле, я поднял свой рюкзак и направился в сторону машин.

Рубин сидел за рулём. Поначалу молчали. Я собирался с мыслями. Когда мы отъехали от лагеря километров на пять, он посмотрел на меня, после чего спросил:

— Тор, ты поговорить хотел, да? Насчёт этого пленного дема?

— Верно, — кивнул я.

— Давай тогда сразу? А то молчишь, блин, как следователь… ты где такому научился? В органах работал?

— Нет, — ответил я. — Не работал. Слушай, мне самому эта ситуация не слишком нравится. Было бы куда проще, если бы ты… а, хотя ладно. Не важно уже. Больше всего мне интересно откуда он тебя знает? Они ведь явно тебя искали. Не столько нас — сколько именно тебя. Сначала я подумал, что была информация о лётчиках, которые готовились для специального отряда. Но понимаешь… чтобы тот мужик считал тебя «легендой» — он и сам должен был быть лётчиком. Ну или кадровым военным с длинным послужным списком хотя бы. Он же был просто мажором в военной форме, с примитивными навыками и подготовкой. Так как же ты вдруг стал для такого кадра легендой?

Рубин вздохнул. Перехватил руки на руле. Улыбнулся, потом снова стал серьёзным.

— Слушай, — начал он. — Что бы ты там себе ни думал, но я не собирался ничего скрывать. У нас даже уровень допуска сейчас одинаковый — так что в этом никакого смысла нет. И да, я знаю, почему он мог назвать меня легендой. Спасибо, что спросил прямо, в лицо, а не стал…

Он осёкся и сжал челюсти.

— Не стал что? — прохладным тоном спросил я.

— Не стал наводить справки.

— Сейчас это сложно, — я пожал плечами и грустно улыбнулся.

— Но возможно.

— Только в теории… и вообще, разве я давал повод думать, что могу вести себя так?

— Ты профессионал, — теперь настала очередь Рубина пожимать плечами. Причём он сделал это, не отрывая руки от руля.

Я рассмеялся.

— Что? Не так разве? — спросил он, с недоумением наблюдая за моей реакцией.

— Да так, пожалуй, — ответил я. — Только не в той сфере, в которой ты подумал.

Рубин нахмурился.

— Точно. Ты, кажется, говорил, что до войны работал фитнес-тренером. Но ведь ещё раньше-то тоже была служба, так?

— Это было давно… и не то, чтобы до новой учебки я прямо активно использовал те, старые навыки… так откуда тебя могут знать в Америке? — спросил я.

— Дело в моём прошлом, — ответил Рубин. — Понимаешь, я из довольно состоятельной семьи.

— Интересно, — кивнул я. — Ты не рассказывал.

— Ты не спрашивал, — парировал Рубин.

— Ну… будем считать спрашиваю теперь, — улыбнулся я. — Хотя постой! Дай догадаюсь. Ты учился здесь, верно?

— Родился, — ответил лётчик. — Правда, не совсем здесь — во Флориде. Тогда это только становилось модным…

— Ясно, — кивнул я.

— Ну и учился потом. Но не долго. До того, как решил, что хочу быть военным лётчиком.

— Ну и шёл бы в Пенсаколу, что мешало? — улыбнулся я.

— Я думал об этом, — кивнул Рубин. — Но тут правила оказались довольно жёсткими. Я не прошёл предварительный отбор. Отец потом выяснил, что произошло это из-за моих связей с Россией. Наверно, после этого моё мировоззрение и начало меняться…

Он сделал паузу.

— Ты был знаком с ним? — спросил я. — С этим демом?

— Что? — Рубин вышел из задумчивости. — А, нет. Не был. Вероятно, он знает моего отца.

Я отметил про себя, что ответ прозвучал в настоящем времени. Как минимум это означает, что его отец всё ещё жив.

— Кто твой отец, Лёша? — я нарочно назвал его по имени, подчёркивая то, что вопрос личный.

— Ты его вряд ли знаешь, — ответил он. — Непубличная фигура. Но по богатству в довоенной России он был месте на десятом.

Я хмыкнул.

— Нет, правда. Ты же не думаешь, что список форбс и публичные люди имеют какое-то отношение к реальному распределению богатства и влиятельности?

— Да мне глубоко… начхать, — ответил я. Хотелось эту мысль сформулировать иначе, но я решил сдержаться.

— Это хорошо, — кивнул лётчик. — Потому что мне, по большому счёту, тоже. После того, как я выбрал сторону.

— И как же так получилось? — спросил я. — Мажор с американским гражданством по праву земли — и вдруг поступает в военное лётное училище? Как тебя контрразведка вообще пропустила, а?

— У нас это было решить гораздо проще, чем в штатах, — усмехнулся Рубин. — Хотя от гражданства я отказался. Официально вышел. Кстати, это было и не обязательно при решении вопроса. Но я правильно сделал — иначе меня бы закрыли ещё в двадцать втором. Ситуация изменилась. Отец убежал на запад.

— А мама? — спросил я.

— Она погибла, когда мне было пять, — ответил Рубин. — Несчастный случай на отдыхе.

— Извини, мне жаль.

— Да ничего. Давно дело было… отец после этого женился ещё пару раз, у него хватает других детей, — вздохнул лётчик. — Так тебе про отца интересно, да? В общем, сначала он думал, что это мой каприз. Стать пилотом истребителя, все дела. Решил, что я фильмов пересмотрел или в игры переиграл. Сказал, что после поступления помогать мне больше не будет и что военному человеку большое наследство не нужно, что его дело — служить родине. В общем, сам понимаешь — такая разводка юноши. Думал, я быстро сломаюсь, на первом семестре, когда пойму, что такое настоящая военная служба… но я не сломался.

Рубин протянул руку и достал из багажника бутылку с питьевой водой. Отвинтив пробку, сделал пару глотков. Я же задумчиво смотрел на горизонт и пытался представить, как он всё это переживал. Вот ты рождаешься с серебряной ложкой во рту, перед тобой все двери открыты, путешествуешь по всему миру, имея всё самое лучшее. А потом, в один далеко не прекрасный момент, мир вдруг начинает стремительно меняться. Поляризовываться. И ты не просто выбираешь не свою сторону — ты нарочно идёшь наперекор всему, что тебя окружает…

— Сложно было? — спросил я.

— Да не то, чтобы очень, — улыбнулся Рубин. — Понимаешь, там всё было настоящее. Тебе, наверно, кажутся странными мои мотивы и поступки, да? Я поэтому никогда не говорил с однокурсниками на тему родственников. Как-то так получилось, что меня начали считать детдомовским: в увольнениях гуляет по городу, гражданки один комплект, в отпуск вообще не стремится…

— Отец стремился тебя вернуть? — спросил я.

— Конечно, ещё как! Даже на руководство начал давить, чтобы организовать моё отчисление, — улыбнулся Рубин.

— И не получилось?

— Не-а, — ответил лётчик. — Понимаешь, у меня действительно способности оказались. А к тому моменту руководство поменялось, старые связи нарушились. Зайти просто так оказалось невозможным, а на другое у отца времени не хватило…

Снова долгая пауза. Мы ехали значительно восточнее фермы — нелишняя мера предосторожности. Впереди, там, где находился город, было тихо. Да и вокруг не было никакого движения или признаков временных опорников.

— Он меня с детства готовил к… иному, — вдруг продолжил Рубин.

— К чему?

— Что мир изменится, и больше никогда не будет таким же. Что мне повезло, и я буду жить значительно дольше, чем люди живут сейчас… для него стало настоящим шоком, что это всё мне оказалось не нужно.

— Вы… поддерживали связь?

— После двадцать второго года — нет. Мне никак нельзя было, сам понимаешь… и я искренне думал, что он не знает о моём участии в программе.

— Ясно… — вздохнул я. — Получается, тебя снова используют как наживку? Нет, я всё понимаю, благородство все дела… но тебе самому не надоело, а?

Рубин посмотрел на меня и улыбнулся.

— Думаешь, наше руководство опять устроило охоту на кротов и предателей?

Я посмотрел на лётчика. Его улыбка была грустно и чуть снисходительной. Не скрою, это бесило.

— Очевидно же, что они есть!

— Остались некоторые вскрытые каналы, — ответил лётчик. — Которые использовались для направленного доведения информации.

— Я не… не понимаю, — сказал я.

— Я тоже не сразу это понял и принял, — вздохнул Рубин.

— Блин, да говори уже! — не сдержался я.

— Дим, мой отец где-то среди демов. Мы это знаем точно, потому что он через агентуру пытался навести обо мне справки. А я — идеальный кандидат для начала переговоров.