1968

Георгий БУРКОВ



Г. Бурков родился 31 мая 1933 года в Перми. В 1952 он поступил на юридический факультет Пермского университета, однако проучился в нем всего два года и бросил. Параллельно с учебой стал посещать театральную студию при Доме офицеров. Студия была полупрофессиональная, занятия в ней проводились по вечерам, поэтому днем Бурков часами пропадал в библиотеке. Если занятий в студии не было, то эти посиделки затягивались до ночи, до закрытия библиотеки. Возвращаясь в таких случаях домой, Бурков всегда боялся, что его на улице остановят милиционеры и впаяют срок за тунеядство (тогда с этим было очень строго). Однако все обошлось.

С 1954 года Бурков становится профессиональным актером: работает сначала в театре в Березниках, затем — в Пермском областном театре, Кемеровском. Во время гастролей Кемеровского театра в Минске в 1964 году Буркова увидел на сцене главный режиссер Театра имени Станиславского Б. Львов-Анохин. Актер ему настолько понравился, что он пригласил его в Москву попробоваться в свой театр. Не принять такое предложение было равносильно самоубийству, и актер согласился. (По другой версии, Буркова увидел в Минске один московский критик, который, вернувшись в столицу, поведал о нем Б. Львову-Анохину.)

Приехав в Москву в конце того же года, Бурков прямиком отправился в Театр имени Станиславского. Художественному совету театра он показывался в роли Поприщина из «Записок сумасшедшего» Н. Гоголя. Его игра произвела хорошее впечатление, и его зачислили в труппу. Радости артиста не было предела. Видимо, на этой почве он тогда и потерял голову. В тот день к нему в общежитие заехал его старый кемеровский приятель и они решили «обмыть» сразу два события: приезд друга и удачный экзамен Буркова. И напились так, что на следующий день актер не смог выйти на свой первый спектакль. Такой поступок шюлне могли простить какому-нибудь именитому мэтру сцены, но только не такому, как Бурков, не имевшему тогда ни званий, ни наград. Короче, его из театра уволили так же быстро, как и приняли. Бурков сложил свои нехитрые вещички и собирался уезжать на вокзал, как вдруг произошло неожиданное. Главный режиссер театра вызвал его к себе и предложил ему альтернативный вариант: Буркова оставляют в театре без зачисления в штат на испытательный срок. Если в течение этого срока актер проявит себя с положительной стороны, его тут же возьмут в основной состав. Что касается зарплаты, то Львов-Анохин и здесь нашел что предложить: «Я буду платить вам сто рублей из собственной получки». На том и порешили.

Испытательный срок Буркова длился до марта 1965 года. За все это время он ни разу не нарушил данного им слова, прекрасно зарекомендовал себя как актер и был зачислен в труппу театра на равных со всеми правах. С этого момента началось медленное, но уверенное восхождение артиста к славе.

В том же году Бурков женился на молодой актрисе этого же театра Татьяне Ухаровой. Послушаем ее рассказ: «Мы сидели с тевчонками в театре, что-то рассказывали, хохотали — молодые были, шумливые. И оказалось, что в нашей компании незамужней оказалась одна я. Зашел разговор о том, что взяли в театр нового актера, что он очень смешной. Начали меня «подкалывать»: «Смотри, Танька, не твой пришел?» И действительно, смотрю — подходит к расписанию, где висят приказы об очередном распределении на роли, очень смешной человек: высокий, в суконных коротких брюках; красный свитер в горошек и сиреневый пиджак. Спрашиваю: «Вы Бурков?» — «Я». — «Значит, вы играете моего отца?» — «А если вы такая-то, значит, вы играете мою дочь». Разговорились, отметила, что с ним очень легко говорить, — добром, что ли, повеяло… Вместе вышли из театра, проводил меня до остановки. Не могу сказать, что у нас началось с любви, — потом уж… Началось с того, что во многом совпали взгляды. Много говорили, делились. Но все произошло очень быстро: в марте познакомились, в июне уже поженились».

В 1966 году у Бурковых родилась девочка, которую назвали Машей (в честь матери актера). Жили они тогда в маленькой комнатке в общежитии Театра имени Станиславского возле метро «Аэропорт».

В том же году состоялся и дебют Буркова в кино: в советско-польском фильме режиссера Михаила Богина «Зося» он сыграл в одном из эпизодов. А где-то через год Эльдар Рязанов пригласил его на одну из ролей в фильме «Зигзаг удачи». Бурков играл в нем ретушера в фотоателье Петю, человека бескорыстного и честного, но подверженного влиянию «зеленого змия». Именно после этой роли за актером прочно укрепилось «алкоголическое» амплуа, из которого он не скоро выбрался.

Сам Г. Бурков о своих героях скажет следующее: «Я не люблю играть людей исключительных, показательных. Мой герой, наоборот, легко может затеряться, уйти в толпу, и вы его не отличите…»

О том, каким Бурков был в повседневной жизни, рассказывает И. Попов: «Как-то он пришел на день рождения к Олегу Николаевичу Ефремову (он родился 1 октября. — Ф. Р.), с которым работал еще в «Современнике». Получал он тогда мало и купил «гуся» — портвейн в бутылке по 0,8, который еще назывался «огнетушителем» или «фугасом». Ефремов закричал: «Убери, выброси в мусоропровод!» Жора заглянул в комнату, а там генералы и стол уставлен коньяком в ряды. Жора смотрит — стоит валенок — и поставил в него «фугас». Утром, когда ничего не осталось, настал час Буркова. Он вышел в переднюю, достал из валенка бутылку и вынес ее под шквал аплодисментов».

В конце 60-х — начале 70-х годов Бурков много снимается, однако лучшие его роли созданы в фильмах двух режиссеров: Э. Рязанова («Старики-разбойники», 1972; «Ирония судьбы, или С легким паром», 1976) и В. Шукшина («Печки-лавочки», 1972; «Калина красная», 1974).

С В. Шукшиным Бурков познакомился в 1971 году. Рассказывает Т. Буркова: «Василию Макаровичу порекомендовали его на фильм «Печки-лавочки». Вот, мол, есть очень хороший смешной артист. До фильма они не были знакомы. Шукшин пригласил на пробы, и после этого… Как говорят о любви с первого взгляда, так и у них: прониклись друг к другу с первой встречи, с первого знакомства. После этого — только и говорил о Шукшине. Не замолкал, мог говорить не переставая…

Они хотели создать принципиально новый театр, мечтали о возрождении культуры — их идеи сплавлялись в единое. В чем-то Шукшин помогал Буркову, в чем-то Бурков — Шукшину. Они были Друзьями. После смерти Шукшина Жора писал ему письма. Этот цикл он так и назвал: «Письма к другу». И вот, разбирая архив, я нашла такую фразу: «Должен признаться, что после смерти Шукшина у меня нет друзей».

В 70-е годы Бурков был одним из самых любимых зрителем актеров Советского Союза. Любое его появление на экране встречалось с улыбкой, людям было радостно видеть этого актера. Многим тогда казалось, что он и в жизни должен быть таким-же жизнерадостным и веселым. Но это было не совсем так. И. Попов рассказывает: «Он никогда не был особенно веселым человеком. Он был с юмором и иронией по отношению к себе. Никогда не занудствовал, не говорил про болезни. Жора отличался от актеров тем, что был начитанным человеком. Несмотря на то, что он все время играл каких-то ханыг, жуликов и пьяниц, он был философ. Дома держал замечательную библиотеку. Кажется, Бондарчук помог ему с квартирой, и он переехал на Фрунзенскую набережную, где у него появился свой кабинет. Поскольку среди нас собеседников было немного, он предпочитал рассказывать истории. Он умел травить. За сценой рассказывал анекдоты — актерам выходить, а он сидит и всех смешит».

Рассказывает Т. Буркова: «Он был человеком непрактичным. Это и не комплимент, и не недостаток. Скажу банальное определение, но это так: он был большим ребенком. Возможно, за стенами дома кому-то мог показаться и иным, но дома человек раскован, больше проявляется его истинное лицо. Большой ребенок. И совершенно неприспособленный к быту. Не любил ходить и ресторан, не любил магазины, не любил ездить за границу — ему там было неуютно. Сидел больше в номере, писал, читал. Что он носит, что он ест, его мало заботило…»

В конце 70-х Бурков снялся еще в целом ряде ролей, лучшими из которых были: Копытовский в «Они сражались за Родину» (1975), Погарцев в «Подранках», Вася в «Степи», Кадкин в «Кадкина всякий знает» (все — 1977), Мослаков в «Беде» (1978).

В 1976 году состоялся дебют Буркова как театрального режиссера: в Московском областном театре имени Островского он поставил спектакль «В стране лилипутов» по Д. Свифту.

В самом конце 70-х Бурков вынужден был уйти из Театра имени Станиславского. Произошло это при следующих обстоятельствах. В том году готовилась премьера спектакля «Васса Железнова», в котором он играл дядю Прохора. Однако чиновники из Министерства культуры премьеру отменили, а декорации приказали сжечь. К счастью, на помощь пришел режиссер Театра на Таганке Ю. Любимов. Он взял спектакль к себе в театр вместе с декорациями и всеми актерами. Премьера спектакля все-таки состоялась.

В 1980 году Г. Буркову было присвоено звание заслуженного артиста РСФСР. Тогда же он был принят в группу МХАТа. Рассказывает И. Попов: «Когда мы ездили на гастроли, популярность его была невероятной. Помню, мы приехали в Уфу, поселились в гостинице и вечером пошли на «разведку». Тогда уже была в разгаре антиалкогольная кампания, было такое время, когда водка продавалась с одиннадцати и этот час назывался «Час волка» — как раз в одиннадцать в Театре Образцова «вылезал» волк… Так вот Жора подошел к милиционеру: «Где у вас можно выпить?» И тот обалдел: «Вам?» Тут же посадил его в милицейскую коляску, сзади сел второй милиционер, до места метров пятьдесят проехать, но они взмолились: «Мы хотим вас подвезти». В кафе гуляла свадьба, и перед Жорой тут же распахнулись двери, а потом вся свадьба бежала к нему, кто с рублем, кто с «пятеркой», чтобы он поставил на них автограф, а невеста попросила его расписаться на фате. В Уфе его как знаменитость поселили с женой в «люксе», и в номере всегда были люди, он тогда сыграл следователя в телевизионном фильме, и к нему в гости приходили прокурор республики, главный следователь». (Речь идет о фильме А. Бланка «Профессия следователь», 1983.)

В конце 80-х Бурков сменил еще несколько театров: сначала играл в МХАТе Т. Дорониной, затем перешел в Театр имени Пушкина. По словам все того же И. Попова: «В Жоре всегда жил режиссер, это разводило его с профессиональными режиссерами. Не то чтобы он был неуживчивый, просто он был человек самостоятельный».

Все эти передряги не могли не сказаться на его здоровье. В 1988 году жена почти силком повела его делать кардиограмму, и та показала массу болезней: стенокардия, плохие сосуды, ишемия… Рассказывает Т. Буркова: «Он два года болел втемную — ничего и никому не говорил. Никогда не жаловался. Если ему становилось плохо, мы это понимали, когда он ложился на диван и лежал. Мне кажется, он предчувствовал смерть. В его записях часто встречается фраза по поводу себя: «Аннушка уже купила подсолнечное масло…» Вообще у него много пророческих записей. Кто-то нагадал ему время смерти, так он мне потом говорил: «Я живу лишние два года. Тащишь меня своими травами…»

В середине июля 1990 года Бурков, будучи дома, полез в библиотеке за книжкой, но не удержался, упал на подлокотник дивана и сломал бедро. Когда его привезли в больницу, выяснилось, что перелом спровоцировал отрыв тромба. Ему сделали операцию. После нее он стал чувствовать себя лучше, даже начал делать физические упражнения. Однако на третьи сутки после нее тромб попал в легочную артерию.

Рассказывает Т. Буркова: «19 июля я говорила с ним за час до смерти. Когда собралась уходить, увидела его взгляд — острый, пронзительный. Он смотрел прямо мне в глаза, но как-то сквозь меня, далеко-далеко. Сказала ему: «Держись, Жора, держись». II он ответил: «Продержусь, сколько смогу». Но вот странно. Потом мне стало казаться, что он сказал совсем другое. Стало казаться, что он сказал: «Я, наверное, умру». Странно, но так… А врачи после вскрытия спросили: «Как он жил с такими сосудами?..»

Г. Буркова похоронили на Ваганьковском кладбище. Гранитный крест на гранитном основании сделан из того же куска гранта, что и памятник В. Шукшину на Новодевичьем кладбище.

Спартак МИШУЛИН



С. Мишулин родился 22 октября 1926 года в Москве в обеспеченной семье. Его мать работала заместителем наркома золотопромышленности и входила в круг партийно-хозяйственной номенклатуры. Что касается родного отца нашего героя, то он его ни разу не видел, так как мать забеременела в гражданском браке. Как утверждает С. Мишулин, есть данные, что его отцом мог быть Александр Фадеев. Поэтому мальчика воспитывал его дядя — ректор Академии общественных наук при ЦК ВКП(б). Кстати, имя мальчику — Спартак — придумал именно он. Дядя писал работы по истории Древнего Рима (его перу принадлежит также учебник по истории для средних классов) и из гладиаторов больше всех любил Спартака и Аристоника. Так как Мишулин родился первым, дядя отдал ему имя Спартак, а своего сына позднее нарек Аристоником.

Жили Мишулины в центре Москвы — в Настасьинском переулке, дом 1. Спартак с малых лет рос чрезвычайно подвижным и смешливым ребенком. По его словам, когда он посещал спектакли или киносеансы, ему удавалось просидеть на своем месте лишь несколько минут — до первой же смешной сцены или кадра. Затем, с приступом безудержного хохота, он падал с кресла на пол, и его выносили на руках из зала. Чтобы досмотреть фильм до конца, ему порой приходилось покупать билеты на все сеансы подряд.

В конце 30-х годов мать Мишулина арестовали как «врага народа», и он остался на попечении отчима, своего дяди и его жены. Отчим был пьющим, поэтому в воспитании ребенка (да еще чужого) применял только один метод — кулаки. В конце концов Спартаку это надоело, и он уехал из Москвы: увидел на улице объявление о наборе в 1-ю артшколу и поехал по указанному адресу (его ввела в заблуждение приставка «арт» — он подумал, что это школа артистов). На самом деле это была артиллерийская школа в Анджеро-Суджинске (под Кемеровом). На дворе стоял 1942 год.

Именно в артиллерийской школе в юноше впервые проснулся зуд творчества: он стал руководителем художественной самодеятельности и силами учеников поставил спектакль. Однако в местном клубе не оказалось лампочек, и, чтобы не сорвать премьеру, Спартак отправился в клуб соседнего села и тайком свинтил в нем все лампочки. Но у этого преступления нашлись свидетели. Они «заложили» молодого режиссера, и того сразу после премьеры арестовали как расхитителя социалистической собственности. Уже попутно следователи разоблачили и другие «преступления», совершенные С. Мишулиным: кражу из библиотеки книги «История гражданской войны» и порчу плаката, на котором был изображен товарищ Сталин (будущий актер на обратной стороне плаката писал приключенческий роман «Золотой гроб»). За все эти «преступления» Спартак получил несколько лет тюрьмы. Ему могли впаять и более суровый приговор, однако следователи учли его юный возраст, выкинули из дела 58-ю статью (политическую) и классифицировали дело как хулиганство, В тюрьме Мишулину повезло — он встретил бывшего шофера своего дяди. Тот был при должности и устроил Спартака на хорошее место — прицепщиком на трактор. Работа была простая: дернул за веревку — плуг поднялся. Казалось бы, работай себе потихонечку и жди конца срока. Однако и здесь Мишулину не повезло. Однажды он пошел за водой для своего сменщика, но по дороге решил прилечь в борозду отдохнуть. Тут его и разморило. И в это время сменщик, уставший его ждать, завел трактор и начал работать без него. Спартак проснулся только в тот момент, когда трактор уже начал наезжать на него и выбраться из-под него возможности никакой не было. И его начало засасывать под задний мост. Сменщик увидел это слишком поздно, поэтому, когда он все-таки остановил трактор, Мишулин уже не подавал никаких признаков жизни. Врачи, узнавшие, в какой переплет попал юный заключенный, даже не стали его по-настоящему осматривать и сразу определили в морг. А он через какое-то время там очнулся.

Однако, как говорит пословица: «Нет худа без добра». Попав после этого случая в разряд калек, Спартак был назначен начальником пожарного отделения на мельницу. Но и здесь ему не удалось обойтись без происшествия. Он решил помочь зекам, которые голодали, и стал тайно привозить им муку в бочке вместо воды. Но однажды какой-то начальник попросил у Спартака напиться, а в бочке воды не оказалось. Короче, впаяли ему за воровство еще полтора года.

В середине 40-х Мишулин наконец-то освободился и стал чумать, куда податься. Возвращаться в Москву он не мог — не хотел компрометировать дядю и других родственников. Тут один из зеков, освободившихся вместе с ним, предложил ехать в деревню Брусово Тверской области, где его жена работала директором Дома культуры. И Спартак согласился.

Поработав некоторое время в Брусово, Мишулин затем принял должность худрука в Доме культуры в поселке Удомля. Именно там в начале 50-х годов его и нашел дядя. «Кем ты хочешь быть?» — спросил он своего племянника. И тот искренне ответил: «Артистом». И дядя повез его с собой в Москву устраивать в артисты. Так как он имел знакомых во многих учреждениях столицы, в том числе и в ГИТИСе, ему ничего не стоило упросить руководство этого института принять экзамен у своего племянника. Причем в середине учебного года.

Тот экзамен Спартак благополучно провалил то ли от волнения, то ли от недостатка таланта. Однако экзаменаторы пошли ему навстречу и крест на его мечте стать артистом не поставили: они отправили его во вспомогательный состав Калининского драмтеатра.

Проработав там несколько лет, Мишулин затем попал в труппу Омского драматического театра. Сыграл Тузенбаха в «Трех сестрах» (в Питере тогда эту роль играл С. Юрский), Сергея в «Иркутской истории» (в Москве в этой роли тогда же блистал М. Ульянов). Затем он вновь вернулся в Калинин. Там с ним произошла история, которая едва не стоила ему жизни. Ночью он возвращался из театра и стал свидетелем, как группа молодых парней приставала к девушке. Спартак не смог остаться в стороне и заступился за нее. В свое время он занимался боксом и надеялся на силу своих кулаков. Однако численный перевес был на стороне нападавших, к тому же у одного из парней оказался с собой нож. И хотя девушку актер у мерзавцев отбил, но защититься от клинка не сумел. Удар пришелся в спину, оказалось задетым легкое. К счастью, помощь пришла вовремя, и Мишулина удалось спасти. Правда, несколько месяцев ему пришлось поваляться в больнице.

В 1960 году Калининский театр поехал на гастроли в Москву и выступал в Театре имени Пушкина. Играли «Хрустальный ключ». Видимо, именно тогда на актера впервые обратили внимание столичные режиссеры. Во всяком случае, вскоре Мишулина стали приглашать в свой состав сразу несколько московских театров: Ленком, ЦАТСА и Сатиры. Прикинув все «за» и «против», Спартак выбрал последний. Причем начинал он свою карьеру в нем с необычного поступка. Так как тогда он уже имел высшую категорию, он не считал вправе иметь ее, когда в Сатире работал такой артист, как Анатолий Папанов. Поэтому он отправился в Управление культуры и попросил, чтобы ему, Мишулину, снизили категорию. Там удивились этой просьбе, но отказывать не стали. Правда, поступили оригинально: дали первую категорию (120 рублей), но повысили концертную ставку до 11 рублей 50 копеек.

Едва попав в труппу Театра сатиры, Мишулин довольно быстро вписался в репертуар и стал играть одну роль за другой. Он получил роли в спектаклях «Проделки Скапена», «Клоп» (оба — 1963), «Женский монастырь» (1964), «Интервенция» (1967) и др.

Однако всесоюзную славу Мишулин приобрел благодаря телевидению. В середине 60-х годов на свет родился «Кабачок 13 стульев», в котором Спартаку досталась роль пана Директора. По признанию артиста: «После этой роли я стал всенародно а именит. Что творилось! Женщины бросались ко мне, просили расписаться — на шее, груди, где угодно. Тогда во мне начало урождаться недоверие к женщинам, что они ради корысти или pади славы интересуются мной. И когда очередная поклонница говорила: «Мне ничего не надо, я ничего не хочу — лишь бы быть возле вас!» — я проводил испытание. Приглашал даму к себе домой. Но никаких попыток перейти к интимной близости не делал. Некоторые просились переночевать — я не возражал. Кое-кто оставался пожить. В конце концов она начинала возмущаться: «Почему ты не проявляешь ко мне интереса, почему ты меня не желаешь?» Я же отвечал: «Но ведь ты хотела только видеть меня… Тебе же ничего не надо!» — после этого она уходила…»

Между тем по-настоящему переломным в творческом плане временем для Мишулина стал 1968 год. Тогда он был утвержден сразу на две главные роли в театре и кино, которые на лестнице славы вознесли его имя сразу на несколько ступенек вверх.

Началось все весной, когда актер получил роль Карлсона в спектакле Театра сатиры «Малыш и Карлсон». Причем получил он ее не сразу. Сначала ее репетировал 3. Высоковский, затем — Долинский. А Спартак играл в спектакле роль одного из грабителей. Однако затем главный режиссер театра В. Плучек решил переиграть состав и назначил на роль Карлсона Мишулина. За 18 дней до премьеры. Успех его в этой роли был оглушительным. Тогда же было решено осуществить и телевизионную постановку спектакля.

Той же весной еще одна роль нашла нашего героя — теперь уже в кино. Режиссер В. Мотыль, который прекрасно знал Мишулина по работе в Омском театре, без всяких проб отдал ему роль Саида в фильме «Белое солнце пустыни». И вновь — оглушительный успех как у зрителей, так и критики.

Конец 60-х годов запомнился актеру еще и тем, что тогда изменилась и его личная жизнь: он женился. Его женой стала монтажер программы «Время» 27-летняя Валентина. С. Мишулин раесказывает: «Снимали мы как-то «Кабачок «13 стульев». А я там, между прочим, был не только паном Директором, но и режиссером и посему часто заходил в монтажный цех. И как-то увидел там симпатичную девушку, курящую в коридоре. Я, конечно, не святой был человек, но и не мастак знакомиться. А здесь себя переборол… Два года мы с ней встречались, проверяли друг друга. А потом поженились…».

По словам Мишулина, на 43-м году жизни он впервые после долгого перерыва взял в руки рюмку. Вот его рассказ об этом;«Я долгое время вообще не брал в рот спиртного. Причина этого — случай в пионерлагере. Моя мама была наркомом, и меня устроили на три смены в престижный лагерь на море, для номенклатурных детей. Мы, «старички», торжественно провожали и встречали разные смены. Как-то раз попросили нашего друга — он работал шофером в лагере, но был по профессии матрос — купить для торжественной встречи водки. Я водку не пил, потому что мне не досталось — опоздал. И решением общего собрания мне полагалась штрафная. Кто-то сбегал за одеколоном, его разбавили водой, и я принял. Всю ночь после праздника я блевал в кустах. Оставшись в живых, я возненавидел алкоголь. И, когда уже стал артистом, сидел в компаниях, вздрагивал от отвращения, когда кто-то выпивал рюмочку… Вновь пить я начал в 43 года, когда уже работал в Сатире…»

Тем временем 70-е годы оказались для Мишулина в творческом отношении не менее плодотворными, чем предыдущее десятилетие. Он был много занят как в театре, так и на съемочной площадке. На сцене зрители увидели его в спектаклях: «Таблетка под язык», «Маленькие комедии большого дома», «Баня» и др.

В кино он снялся в картинах: «В тридевятом царстве» (1971), «Конец ночного вора», «Достояние республики» (оба — 1972), «Нет дыма без огня», «Что наша жизнь», «Только ты» (все — 1973), «Кыш и Двапортфеля» (1974) и др.

В 1979 году в семье Мишулиных произошло пополнение: родилась дочка, которую назвали Кариной.

В 80-е годы Мишулин снялся еще в нескольких десятках картин (всего на его счету около 70 фильмов), занялся театральной режиссурой: поставил сказку «Бочка меда».

Ему присвоили звание народного артиста РСФСР.

На сегодняшний день в репертуаре Театра сатиры идут всего лишь четыре спектакля, в которых занят Мишулин. Это его откровенно огорчает. Он признается: «Я ощущаю себя чужим здесь. У нас опять какие-то дьявольские отношения с Плучеком, который, не знаю почему, стал ко мне плохо относиться. Я десять лет ничего не делаю, играю только старое. Вышли в свое время спектакли — «Слон», «Свадьба Кречинского»… Плучек почему-то их закрыл. Мой бенефис прошел 8 — 10 раз, имел хорошую прессу, но тоже был закрыт. Были работы, и я не верю, что они были плохие…»

Практически перестали приглашать Мишулина и в кино. А тут еще и другие напасти свалились на голову актера: в 1995 год у него сожгли дачу. Вот как это произошло. Был у него знакомый, который работал в ресторане. Как-то раз в разговоре он пявил: мол, поругался с женой, жить негде. И Мишулин ему предложил пожить на его даче, которая тогда пустовала. Друг с удовольствием согласился. Стал там жить, причем выдавал ее за свою. Познакомился с местными девушками, пригласил их в гости. Однако что-то у них там не заладилось, девушки обозлились на молодого человека и решили дачу поджечь. В один прекрасный день дом полностью сгорел.

Более двух лет Мишулин восстанавливал разрушенное. Для этого ему пришлось потратить все свои сбережения, страховку, подключить к этому делу друзей-актеров. Те сыграли вместе с ним три концерта и заработали около 50 миллионов. Кроме этого, какое-то время актеру пришлось даже приторговывать в палатке около «Мосфильма». Торговал водкой. Причем, чтобы люди его не узнали, одевал на себя накладные усы, бороду.

И все же, несмотря на все эти катаклизмы и неурядицы, Мишулин не унывает. По его словам, в его жизни еще и не такое бывало.

Олег ЯНКОВСКИЙ



О. Янковский родился 23 февраля 1944 года в городе Джезказгане Казахской ССР. Его отец и мать были потомственными дворянами (по отцовской линии — польские, по материнской — русские). Отец служил штабс-капитаном в Семеновском полку, в гражданскую войну перешел на сторону красных и воевал под началом М. Тухачевского. Однако в 30-е годы он был репрессирован и вместе с семьей отправлен в ссылку в Казахстан. В Джезказгане он дослужился до начальника строительства.

На момент рождения Олега в семье Янковских было уже двое мальчиков: Ростислав и Николай. По словам О. Янковского, первые годы жизни ему запомнились счастливыми и безмятежными, несмотря на то, что время было тяжелое, военное. Актер вспоминает: «А потом в одночасье все кончилось: отца в очередной раз забрали, мать, которая никогда прежде не работала, осталась с тремя детьми на руках. Так что коньки, велосипед или — чуть позже — загадочный мир, мерцавший за соседскими стеклами пузатой линзой первого телевизора, — все это существовало не для нас. Но мы даже не испытывали зависти, потому что хотеть этих роскошных вещей было нельзя, не принято, не полагалось…»

После ареста отца (а это произошло, когда семья жила уже в Таджикистане) семья Янковских распалась: старший сын Ростислав уехал в Минск (на родину отца), работать актером в Русский драмтеатр, а мать с Николаем и Олегом уехали в Саратов. Там они жили буквально впроголодь. Николай подавал большие надежды как актер (его даже приглашал в Слоновское театральное училище сам Сальников), однако он не мог бросить своя семью и устроился работать кузнецом. Его зарплаты едва хватало, чтобы прокормить себя, жену, мать, бабушку и младшего брата Олега. По мере сил присылал деньги из Минска старший брат Ростислав. Но и этих денег едва хватало, чтобы сводить концы с концами. Когда жить стало совсем невмоготу, Ростислав забрал Олега к себе в Минск. Хотя и у него жизнь складьи валась не сладко. Вместе с женой они жили в мансарде театрального здания, а если точнее — в гримерке. Пожарные периодически выгоняли их оттуда, они поживут чуть-чуть в гостинице и обратно возвращаются на старое место. Вместе с ними стал теперь жить и Олег. Несмотря на то, что его брат был актером, Олега в те годы тянул к себе футбол, и он подавал большие надежды в этом виде спорта. Но от судьбы, как говорится, не уйдешь. Однажды в театре заболела молодая актриса-травести, игравшая в пьесе А. Салынского «Барабанщица» роль мальчику Эдика, и ей срочно пришлось искать замену. Тут под руку режиссера и подвернулся юный Олег. Так как роль была из разряда «кушать подано», подростку доверили ее без всякого страха. И он действительно не подвел коллектив, справился. С этого момента в жизнь Янковского всерьез вошел театр.

Окончив в Минске 10 классов, Олег вскоре вернулся в Саратов и стал перед выбором — куда поступать? Выбор стоял между медицинским училищем и театральным. В конце концов О. Янковский выбрал последнее и поступил в Саратовское театральное училище. Именно во время учебы в нем состоялся его дебют и кино. Правда, стоит внести ясность: первым фильмом, в котором снялся Янковский, был не «Щит и меч», а другая картина. К сожалению, на экраны она так и не вышла. По словам О. Янковского, снималась она на Литовской киностудии всего один (!) день. Затем оператор случайно утопил камеру в озере, и съемки пришлось прекратить. Премьера фильма так и не состоялась. Однако начало было положено.

По свидетельству очевидцев, будучи студентом театрального училища, Янковский никого своим дарованием не покорял и считался твердым середнячком. Поэтому в годы его ученичества, глядя на него, вряд ли кто-нибудь из знавших его товарищей мог предположить, что через каких-нибудь пять-шесть лет Янковский станет одним из самых популярных актеров советского кино. Но факт остается фактом.

Окончив училище в 1965 году (его дипломной работой был Тузенбах), Янковский был принят в труппу Саратовского драматического театра имени Карла Маркса. К тому времени он уже успел жениться на своей однокурснице по училищу Людмиле Зориной, которая попала в этот же театр. Вскоре на свет появился мальчик — Филипп Янковский.

Стоит отметить, что первые годы своей работы в театре Янковский был на вторых, а то и на третьих ролях. А его жена довольно быстро стала звездой, и Янковского одно время называли не иначе, как «муж актрисы Зориной». Это сильно било по ею мужскому самолюбию и заставляло работать засучив рукава. И 1966 году он сыграл свою первую крупную роль — Ненилло в спектакле «Рождество в доме синьора Купьелло». Постепенно отношение в театре к нему стало меняться, и большую роль в этом сыграло кино.

После досадного случая в Литве прошло совсем немного времени, и в 1966 году молодого актера случайно заметила ассистент режиссера из Москвы Наталья Терпсихорова. Дело было так. Столичная гостья устроила смотрины для нескольких артистов саратовского театра в номере местной гостиницы, в которой она остановилась. Янковского она к себе не звала, однако в числе приглашенных оказался его друг по театру, который и взял его с собой. Пока друг проходил пробы, Янковский скучал в кори доре и совершенно не надеялся на то, что его заметят. Но Терпсихорова за день до этого, будучи в театре, обратила внимание на фотографию Янковского и запомнила его. И теперь поинтересовалась у вошедшего актера, кто такой Янковский. «А зачем я вам буду про него рассказывать, если он сейчас стоит за дверью в коридоре», — удивился актер и, с разрешения хозяйки номера, позвал друга. Так состоялось знакомство Янковского с ассистенткой Басова. Знакомство закончилось вполне успешно — Терпсихорова сделала фотопробы Янковского и увезла их в Москву. Однако на этом тогда все дело и закончилось — долгожданного вызова из столицы так и не последовало.

Тем временем саратовский драмтеатр отправился на гастроли во Львов. И надо же было такому случиться, но в этом же городе в те же дни находился режиссер Владимир Басов. Более того, в один из дней он вместе со своей женой киноактрисой Валентиной Титовой пришел в тот же ресторан, в котором обедал и Янковский. Как гласит легенда, первым обратила внимание на молодого актера Титова. Едва Янковский появился в дверях заведения, она тронула мужа за руку и произнесла: «Я, кажется, нашлв исполнителя на роль Генриха (имеется в виду Генрих Шварцкопф из фильма «Щит и меч»). Басов посмотрел в ту же сторону, что и жена, но тут же недовольно покачал головой: «Такого лицв у актеров не бывает. Этот молодой человек наверняка какой-нибудь физик или, на худой конец, филолог…» Подойти к молодому человеку и поинтересоваться, кто он на самом деле, ни у режиссера, ни у его жены догадки не хватило. На том они тогда и расстались. Но история на этом не закончилась.

Буквально через несколько недель после этого случая Янковский внезапно получил вызов из Москвы от Натальи Терпсихоровой — ему надлежало явиться на кинопробы. Бросив все свои дела, Янковский отправился в столицу. Оказавшись на «Мосфильме», он как-то вошел в кабинет В. Басова. Режиссер сидел за столом и увлеченно разглядывал фотографии актеров, прошедших пробы. Он был так увлечен этим делом, что в первую минуту не заметил вошедшего гостя. Но вот он наконец поднял глаза… и громко расхохотался. Для Янковского это было настолько неожиданно, что он опешил. А Басов вдруг вскочил со своего места и, схватив молодого актера в охапку, увлек его на улицу. «Мы должны немедленно съездить в одно место», — сообщил Басов и буквально впихнул ничего не понимающего Янковского в свой автомобиль.

Вскоре они приехали в один из уютных двориков в центре города, где на детской площадке мирно прогуливались со своими чадами несколько молодых мамаш. В одной из них Янковский, к своему удивлению, узнал Валентину Титову.

Когда они с Басовым вышли из машины и направились к Титовой, режиссер чуть ли не на весь двор закричал: «Ты была права — этот парень оказался артистом. Так что Генрих у нас уже есть!»

Фильм «Щит и меч» вышел на широкий экран в 1968 году и мгновенно стал фаворитом сезона — четыре его серии заняли 1–5 места в прокате, собрав на просмотрах 68 млн. зрителей. После его премьеры О. Янковский проснулся знаменитым.

Любопытно отметить, что старший брат Олега, который, собственно, и открыл ему путь на сцену, долгое время не верил, что из него получится хороший актер. Но после того, как на экраны страны вышел «Щит и меч», он признал свою ошибку.

В 1967 году Янковскому вновь поступило предложение из Москвы — режиссер Евгений Карелов приглашал его на главную роль в картине «Служили два товарища». Стоит отметить, что первоначально Олегу предстояло сыграть в картине поручика Брусенцова, однако затем режиссер изменил свое решение и Янковскому досталась роль красноармейца Некрасова (Брусенцова сыграл В. Высоцкий). Позднее сам актер так вспоминал о своей работе в этом фильме: «Я играл там роль красноармейца Некрасова — личность замечательную. На ней лежал отпечаток трагического конца. Мне кажется, в этой картине я научился молчать. Мне работалось хорошо с Кареловым — мы понимали друг друга…»

На рубеже 70-х годов творческая судьба О. Янковского складывалась весьма благоприятно. К тому времени в театре он сумел выбиться в лидеры и сыграл ряд прекрасных ролей: Дмитрия Николаевича в «Баловне судьбы» (196?), Светлова в «Тогда в Тегеране» (1970), Мышкина в «Идиоте» (1971), Мелузова в «Талантах и поклонниках» (1973). В кино на его счету были роли в фильмах: «Я — Франциск Скорина» (1970), «О любви» (1971), «Гонщики» (1972) и др.

В «Гонщиках» судьба свела Янковского с замечательным актером Е. Леоновым, который вскоре станет для него своего рода «крестным отцом». Дело в том, что Леонов в 1974 году ушел из Театра имени Маяковского и оказался в труппе Ленкома, которую тогда только что возглавил Марк Захаров. Новому режиссеру требовались молодые таланты, и, зная это, Леонов посоветовал ему обратить внимание на актера из Саратова Олега Янковского. Захаров так и поступил. Однажды, когда Янковский оказался проездом в Москве, он позвонил ему и назначил встречу в одном из мест столицы. Янковский, как человек пунктуальный, к назначенному часу пришел, а вот Захаров нет. Как оказалось, из-за неотложных дел он не смог вырваться на встречу, а когда освободился было уже поздно. Но Янковский не обиделся. В тот же день он позвонил Захарову домой, и они назначили новую встречу на следующий день.

На этот раз Захаров его не подвел, пришел вовремя и с ходу предложил Янковскому перейти к нему в театр. Предложение было заманчивым, но Янковский, стоит отдать ему честь, от прямого ответа уклонился, предложив сначала посмотреть его в деле — то есть, на сцене. «У нас скоро начинаются гастроли в Ленинграде, — сообщил он Захарову. — И я приглашаю вас на один из моих спектаклей — «Идиот». Захаров пообещал прийти.

Просмотр оставил у режиссера двоякое впечатление. По его мнению, спектакль был неровным, однако игрой Янковского oностался доволен. Узнав об этом, актер наконец дал свое согласив перейти в Ленком.

Стоит отметить, что переезд Янковского из провинции в столицу не был столь гладким, как это может показаться на первый взгляд. Первое время из-за бытовых проблем молодой семье (а в Москву Янковский привез и жену с сыном) было довольно трудно. Они жили в 5-метровой комнатке театрального общежитии, получали не самую высокую зарплату.

Дебютом Янковского в Ленкоме стала роль секретаря партийной организации на автозаводе в спектакле «Автоград XX I». Как напишут затем критики, «эта роль не стала победой молодого актера». Однако уже в следующей своей роли — Гансйорга в спектакле «Ясновидящий» по роману Л. Фейхтвангера «Братья Лаутензак» Янковский сумел реабилитироваться и заслужить высокие похвалы.

Между тем кинематографическая судьба Янковского складывалась намного успешнее, чем сценическая. В 1974 году он попадает в поле зрения кинорежиссера, работать с которым мечтал любой актер Советского Союза. Речь идет об Андрее Таркок» ском. В автобиографическом фильме «Зеркало» он предложил О. Янковскому исполнить роль своего отца — Арсения Тарковского, а на роль себя самого (речь идет о детских годах Андрея) он утвердил его сына Филиппа (ему тогда было 4,5 года). По словам О. Янковского: «Я взял в фильм сына, хотя нормальный человек, знающий кинематограф, в общем-то, не имеет права это делать. Я довольно жестоко поступил, застудил его там. Но, надеюсь, Бог меня простит».

Десятилетие 1973–1983 годов можно смело назвать «временем Олега Янковского» в отечественном кино. Такого количества ролей разного плана (актер снимался в пяти-шести фильмах в год) мало кто имеет из советских киноартистов. Вот лишь краткий перечень его работ: обобщенные образы Отца в «Зеркале» и Кондратия Рылеева в «Звезде пленительного счастья» (оба — 1975), мятущийся Пряхин в «Чужих письмах» и невозмутимый и справедливый секретарь парткома в «Премии» (1976), активный Тихон в «Сладкой женщине» и инертный Руслан в «Слове для защиты» (1977), статный Сергей Камышев в «Моем ласковом и нежном звере», неиссякаемые на выдумки Волшебник в телефильме «Обыкновенное чудо» (1978) и Мюнхгаузен в «Том самом Мюнхгаузене» (1979), и циничный Семенов в «Мы, нижеподписавшиеся» (1980). Как писал затем режиссер Э. Лотяну: «Наше кино, истосковавшееся по современному герою, с самого начала узрело в Янковском стремительно атакующее начало. Всем он показался милым, поджарым форвардом с открытым взором. Ему предлагали «атакующих» героев, сконструированных по отшлифованной до блеска колодке. Менялись только слова — зыбкость мысли сохранялась. Поступки героев были зачастую искусственными и необязательными, но от актера требовали энергичного участия, чтобы как-то сгладить нелепость происходящего. Ведь он форвард, он должен прорваться любой неной к удачному решению. Забыли, что в Олеге Янковском живет сосредоточенный вратарь, что бегать туда-сюда вдоль и поперек поля не совсем его стихия, хотя если надо…

Олег Янковский — один из немногих актеров, для которых не существует больших и маленьких ролей, и это на деле, а не на словах… Он привел с собой на экран героя, которому веришь. Обремененный раздумьями и тревогой, он мыслит, волнуется, живет — и след его присутствия остается надолго в душе зрителя. Мне нравится молчание Янковского — я назвал бы его красноречивым…»

В начале 80-х О. Янковский еще более укрепил свое положение в звездной табели о рангах, снявшись в целом «букете» фильмов-шедевров. Речь идет о картинах: «Влюблен по собственному желанию» (1982), «Полеты во сне и наяву», телефильме «Дом, который построил Свифт» (оба — 1983), «Ностальгия» (1984).

В одном из последующих своих интервью актер признается: «Я щемяще люблю Макарова из «Полетов во сне и наяву», хотя не хотел бы разделить его судьбу. Он ведь сломанный человек. А что касается самой любимой сцены в кино — это проход со свечой в «Ностальгии». Ведь там не было сюжета — только метафора: рождение человека и его смерть. И все это, пока горит свеча».

Стоит отметить, что на фильм «Ностальгия» О. Янковский попал случайно: эта роль предназначалась для любимого актера Тарковского Анатолия Солоницына, но тот в июне 1982 года внезапно скончался. Тарковский встал перед выбором, кого пригласить вместо него, и в конце концов остановился на Янковском, хотя поступить иначе у него имелись причины. Почему? Дело в том, что к тому времени у Тарковского отношения с Олегом испортились. Еще в конце 70-х Тарковский собирался ставить в театре «Гамлета», и Янковский предложил это сделать в Ленкоме. Естественно, с прицелом на то, что главная роль достанется ему. Начался подготовительный период, все шло нормально, ц вдруг Тарковский заявил, что Гамлета должен играть Солоницын, а Янковский — Лаэрта. В актере взыграло самолюбие, и он вообще отказался работать с Тарковским. В течение нескольких лет они не виделись. Однако, когда Тарковский позвонил Янковскому домой и попросил: «Если не помнишь обиды, помоги», тот ответил, что согласен. Так он попал на главную роль в «Ностальгию».

В 1983 году этот фильм получил один из призов на Каннском кинофестивале.

О. Янковский вспоминает: «После этого у нас с Тарковским было много планов. Он хотел «Гамлета» в кино со мной сделать. Прибежал однажды на озвучание возбужденный: «Олег, давай учи «Гамлета» на английском — есть деньги». — «С ума сошел, как можно Гамлета на английском выучить?» В «Ностальгии» я свою роль играл на итальянском, но Гамлета… Он сказал: «Нет, выучи только один монолог «Быть или не быть?». Как он хотел снимать, я могу сейчас только догадываться…

Я должен был играть у него и в «Жертвоприношении». Но он уже был невозвращенец, и меня не пустили сниматься. Когда обращались в Госкино через официальные инстанции, отвечали: Янковский занят, он не может…»

Действительно, как власти могли позволить, чтобы народный артист РСФСР О. Янковский (это звание он получил в 1984 году) снимался в главной роли в фильме невозвращенца Тарковского.

Стоит отметить, что это звание актер получил, будучи беспартийным. Его в течение многих лет активно агитировали вступить в ряды КПСС, но он каждый раз находил повод, чтобы дипломатично отказаться. А ведь на сцене Ленкома в спектакле «Синие кони на красной траве» он играл Ленина!

Осенью 1987 года судьба свела О. Янковского с Б. Ельциным. Причем произошло это на театральной сцене. Актер рассказывает: «В спектакле «Диктатура совести» по пьесе Михаила Шатрова а играл Постороннего человека, который как бы наблюдает за происходящим на сцене и включает зал в обсуждение злободневных тем. Перед началом спектакля мне всегда сообщали, кто из высоких гостей пожаловал к нам на этот раз, я соответственно готовился и затем уже напрямую обращался с вопросами именно к этим людям… И вот однажды на спектакль пришел Ельцин. Я узнал об этом за пять минут до выхода на сцену. Бориса Николаевича всего несколько дней назад сняли с должности первого секретаря горкома, общаться с опальным Ельциным не рекомендовалось, но я подошел… Это была бомба! В зале в тот вечер еще находились Юз Алешковский, Валерия Новодворская, публика стала требовать, чтобы Борис Николаевич поднялся на сцену. По сути, начался митинг. Я кое-как утихомирил зал и от имени собравшихся обратился к Ельцину: «Прокомментируйте лозунг: «Партия — ум, честь и совесть нашей эпохи». Борис Николаевич только развел руками. Спектакль продолжился, я же не сводил глаз с Ельцина и видел, что он думает над моим вопросом…»

Стоит отметить, что в том же году О. Янковскому была присуждена Государственная премия СССР за исполнение роли Макарова в фильме «Полеты во сне и наяву». А еще через год на Международном кинофестивале в испанском городе Вальядолиде он был удостоен премии за лучшее исполнение мужской роли в картине «Филер». В 1989 году ему досталась еще одна высокая награда — Государственная премия РСФСР за главную роль и фильме «Крейцерова соната». Таким образом, в конце 80-х годов О. Янковский сумел получить многое из того, чем его обделили власти в 70-е (лишь в 1977 году его наградили премией Ленинского комсомола).

Довершением этого каскада наград стало звание народного артиста СССР, которое Янковский получил 21 декабря 1991 года (он стал 1010 обладателем этого звания). Вскоре после этого Советский Союз распался.

Чтобы у читателя не сложилось впечатление, что все перечисленные награды достались актеру легко и просто, приведу лишь один пример — с фильмом «Крейцерова соната», съемки н котором для Янковского оказались самыми тяжелыми. Вот что вспоминает об этом сам актер: «Там многое построено на монологах. И каждый вечер я после съемочного дня (а он заканчивался часов в восемь-девять), если не было еще спектакля, до трех-четырех ночи учил текст — по две страницы Толстого ежедневно. Я благодарен супруге, которая ночами сидела вместе со мной и поправляла меня. Хотя с супругой всегда очень тяжело работать: кто, как не она, знает тебя, к тому же актриса-профессионал. Она делала мне замечания чисто творческие, я злился, срывался. Более тяжелой ситуации не помню в своей жизни — просто не мог дождаться, когда все это кончится. Другое дело, что результат получился хороший. Безумно люблю эту работу, считаю ее лучшей. Потому что в картине «Полеты во сне и наяву», за которую я получил столько комплиментов, работать было н радость — это наши дни, это мой герой, и в этом смысле я все про себя знаю. А тут Толстой, экстремальная ситуация — каждый день по три часа вводить себя в состояние человека, исповедующегося в убийстве собственной жены, — тяжелое дело».

О. Янковский, в отличие от многих своих коллег по искусству, не затерялся и в 90-е годы. В начале десятилетия он был приглашен в Париж, где в спектакле ведущего французского режиссера Клода Режи «Падение» сыграл одну из главных ролей. С этим спектаклем он четыре месяца гастролировал по Франции, играя спектакль шесть раз в неделю. Позднее Олег признается, что для него, актера репертуарного театра, который в этом смысле не насилует себя и играет в удовольствие, эта поденная работа на непонятном языке оказалась сродни шахтерскому труду.

В то же время в родном Ленкоме он сыграл свою давнюю мечту — Гамлета.

Не забывает этого замечательного актера и кинематограф. Причем как отечественный, так и зарубежный. Отмечу, что Янковский на сегодняшний день самый снимаемый за рубежом российский актер. За последние несколько лет он умудрился сняться в целом ряде совместных картин: «Мадо, до востребования», «Алиса» (обе — Франция), «Сны о России» (Япония), Герра Инкогнита» (Греция), «Мой XX век» (Венгрия), «Немой свидетель» (США). Последний фильм (его снял английский режиссер Энтони Уоллер) имел прекрасный прием у публики и был отмечен призом «Жерардмер-96».

Что касается отечественного кино, то и здесь список работ артиста внушителен: «Цареубийца» (1991), «Роковые яйца» (1995), «Ревизор» (1996) и др.

Из последних интервью О. Янковского: «Я никогда не занимался политикой, хотя мне предлагали и баллотироваться в депутаты, и быть советником по культуре. Но нет, я — актер. Политика — это очень серьезно. А то, что я стал доверенным лицом Б. Ельцина на выборах 16 июня 1996 года, — другое. Это мой выбор. Когда в свое время я получил из рук Бориса Николаевича орден, это дало повод Николаю Губенко обвинить меня в том, но я куплен нынешней властью. Будто Губенко не имел наград от прежних правителей!..

Я долго не понимал, почему нравлюсь женщинам. Пионервожатая в школе в Минске мне впервые сказала: «Какие у тебя глаза красивые». Обращаясь как к ребенку. Я это тогда как следует не воспринял. В общем, многое из того, что потом писали ооо мне критики, впервые я услышал от девчонок…

Описывать свои любовные похождения не буду, врать, что всегда хранил верность жене, тоже. Зачем обижать Людмилу? У меня замечательная супруга. Что было между нами, там и останется…

У меня раньше не было дачи. Сейчас построил в Барвихе двухэтажный дом и вбухал в него все, что копил с момента съемок у Тарковского в «Ностальгии». И я горжусь этим домом. Я не ожидал от себя такого подвига. Хотя, откровенно, я и сегодня не построил бы дачу, если бы не помощь очень многих людей: кто-то кирпич подбросит по себестоимости, кто-то со скидкой дерево отдаст. Спасибо друзьям…

Мне уже шестой десяток пошел, не для себя, получается, старался — для детей, внуков. И дерево свое я успел посадить…

Внуков у меня двое: Ивану уже шесть лет, а Лизоньке — два года. Иван, конечно, гордится, что его дед — актер, но с другой стороны — во время наших прогулок ревнует к поклонникам; «Опять ты занят, опять даешь автографы…»

(Сын артиста Филипп Янковский женился на одной из победительниц конкурса красоты Оксане Фандере, которую зритель может помнить по главной роли в фильме «Дураки умирают по пятницам», 1991. — Ф. Р.).

И вновь — из интервью О. Янковского: «Я люблю не только костюмы, галстуки, но и вольные вещи тоже. Не люблю узкие джинсы, хотя носил их, поскольку все носили. Предпочитаю все свободное, широкое. Почему-то считается, что галстук — несвобода. Но когда он мудро завязан, то и пространство есть. Умени правильно одеваться, как и вкус, дается от рождения.

Одеваюсь я за границей. Есть ряд домов, которые мне нравятся — Черрути, Армани, — хотя в тот или иной сезон их линии могут и не вдохновлять. Какой-то период одевался «от Кензо»…

Жене я помогаю в хозяйстве. Завозить продукты — это на мне, поскольку я на машине. Но это просто: я чисто по-европейски раз в две недели набиваю багажник — и все. Базары на люблю — жена обожает. А я в машине сижу.

Я, кстати, и раньше всех родственников обеспечивал продуктами. Из Москвы в Саратов вез апельсины, другие деликатесы. Прекрасно помню, как с пустыми чемоданами — туда, с набитыми — обратно. Целое десятилетие. Потом первые годы в Москве — это тоже чемоданы вещей: я рано стал ездить за границу…

Для меня самый неприятный момент, как ни парадоксально, когда целиком свободен. То есть я вроде бы жду его, но подсознательно испытываю дискомфорт. Я рано вошел в этот круговорот, мальчишкой, и востребованность временами доходила до абсурда. Вечером — театр, ночью — съемки, и действительно — по шесть картин в год плюс театр. Но это как на фронте: люди шли, шли, не болели, а потом приходили после войны и заболевали. Здесь то же самое: востребованному артисту противопоказано останавливаться…»

P. S. Старший брат артиста — Ростислав Янковский — до сих пор работает на сцене Русского драматического театра имени Горького в Минске. Более 16 лет он выходит на сцену в роли Макбета. Российские зрители помнят его и как киноактера по фильмам: «Служили два товарища», «Ватерлоо», «Ребро Адама» и дp.

Его старший сын — Игорь Янковский — окончил Щукинское театральное училище и работал в Театре на Малой Бронной. Снимался в кино (одна из первых ролей в фильме «Приключения принца Флоризеля»), Сейчас он президент фирмы «Максима».

Младший сын — Владимир — окончил театральный институт, но затем ушел в рекламу: снимает клипы.

Средний брат Олега — Николай Янковский — одно время руководил самодеятельностью во Дворце культуры в Саратове, затем стал его директором. Ему присвоено звание заслуженного работника культуры России.

Марис ЛИЕПА



Карьера этого выдающегося балетного танцора была поистине фантастической — она вместила в себя стремительный взлет, оглушительную славу, внезапное падение и раннюю смерть.

М. Лиепа родился 27 июля 1936 года в Риге. Окончив Рижское, а затем Московское хореографические училища, он в 1956 ючу попал в труппу Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. В 1960 году стал солистом Большого театра. А через три года стал самым молодым преподавателем в Московском хореографическом училище. Вспоминает Б. Акимов: «В 1963 году педагог Елена Николаевна Сергиевская неожиданно объявляет нам, ученикам Московского хореографического училища, что последние два года наш класс будет вести Марис Лиепа. У нас — шок! Безумная мальчишеская радость смешивается с жутким волнением, почти страхом. Еще бы: сам Марис Лиепа! Премьер Большого театра, потрясающий танцовщик, красавец, любимец публики, кумир почти всех учеников!

Когда Марис Эдуардович впервые вошел к нам в класс, мы просто замерли. Его внешний вид, манера держаться, говорим» — все так отличалось от наших педагогов! Во-первых, он был молодой (всего 27 лет!), а нас окружали в основном люди уже солидного возраста. Во-вторых, выглядел как настоящий иностранец, только что приехавший из какой-то далекой, неведомой и невообразимо прекрасной страны.

Его метод преподавания тоже разительно отличался от общепринятого. Все комбинации он сам нам показывал, и как артистично показывал! Это был целый спектакль, который мы каждый раз наблюдали, затаив дыхание. Любовались графичностью его танца, законченностью каждой позы, красотой жеста, безупречностью вытянутой стопы с острыми собранными пальцами (она напоминала мне карандаш с тонко отточенным грифелем). И нас он учил «прорисовывать» каждое движение, добиваясь максимальной четкости танца».

Как это ни парадоксально, но взлет и падение М. Лиепы произошли по вине одного человека — балетмейстера Юрия Григоровича. В 1964 году он пришел из Кировского театра в Большой и четыре года спустя поставил балет «Спартак» на музыку А. И. Хачатуряна. В роли Спартака был занят В. Васильев, на роль Красса первоначально был утвержден В. Левашев. Однако во время репетиций стало ясно, что молодой Васильев «забивает» своего более старшего коллегу, и вот тогда Григорович принял решение отдать роль Красса Лиепе. По словам все того же Б. Акимова: «Спектакль сразу обрел второе дыхание: два антипода теперь стали равны по своей значительности, яркости, неповторимости! Между ними шла внутренняя яростная схватка, которая потрясала своей масштабностью. И Васильев, и Лиепа танцевали на пределе возможного в балете, на наших глазах творя непостижимое… Тогда все в театре поняли, что Григорович ставит выдающийся спектакль, и стали ждать премьеру с радостным предвкушением чего-то необыкновенного».

Премьера «Спартака» принесла его создателям фантастический успех. Это был настоящий триумф балетмейстера, артистов, советского балета! Где бы за границей ни гастролировал Большой театр, везде на «Спартака» ломились толпы восторженных поклонников. Учитывая все это, в 1970 году официальные власти приняли решение отметить спектакль самой высокой наградой в области искусства — Ленинской премией.

Что касается М. Лиепы, то он после этого поднялся на совершенно немыслимые высоты своей популярности. Поклонницы охотились за ним не только на родине (в их числе была сама Галина Брежнева), но и за ее пределами (в Париже они ночевали под окнами его гостиничного номера).

Между тем, как известно, успех кружит голову его обладателю и рождает на свет массу завистников. Не стал исключением и М Лиепа. Он и до этого всегда отличался резкостью своих сужений, а взлетев на вершину успеха, и вовсе стал несдержан. Многие его поступки и высказывания Григоровичу откровенно не нравились. Завистники пользовались этим и делали все от них зависящее, чтобы натравить одного на другого. И они в этом преуспели. Уже через год после «Спартака» Григорович осуществил новую постановку — «Лебединое озеро», — но Лиепу в нее не взял (и это несмотря на то, что Принца Зигфрида тот танцевал с первых своих сезонов в Большом). Та же история произошла и с постановкой «Ивана Грозного». Такое положение вещей вызывало недоуменный ропот у публики, возмущение критики, но ситуация от этого не менялась. Григорович как мог игнорировал Лиепу, и если все-таки давал ему роль в новой постановке, и) делал это без особого энтузиазма. По подсчетам все того же Б. Акимова за последующие 15 лет своего пребывания в Большом М. Лиепа станцевал только четыре (!) новые партии — Пронского и Каренина в «Анне Карениной» М. Плисецкой, Н Рыженко и В. Смирнова-Голованова, Принца Лимона в «Чиполлино» Г. Майорова и Солиста в балете В. Васильева «Эти чарующие звуки…».

И все же без работы М. Лиепа в те годы не скучал. Он очень много снимался на телевидении, в кино. В 1975 году режиссер Вадим Дербенев снял фильм «Спартак» по одноименному балету.

На следующий год М. Лиепу удостоили звания народного артиста СССР. Напомню, что «народному» тогда было всего 30 лет!

Интересно отметить, что в те годы на балетной сцене еще не воцарился тип юноши с сомнительной сексуальной ориентацией и мнение М. Лиепы на этот счет было определенным: «Сколько ни заламывай танцовщик руки в любовном дуэте, сколько ни делай томную мину, но, если в этот момент он вместо балерины воображает для вдохновения определенные части тела своего приятеля, от публики этого не скроешь! Надоела мне эта балетная голубятня!»

Что касается личной жизни нашего героя, то к середине 70-х он успел дважды жениться: сначала на актрисе Театра имени Пушкина Маргарите Жигуновой (она известна по роли в фильме «Жестокость», а с Лиепой случай свел их в начале 60-х на съемках фильма «Илзе» в Риге), которая родила ему двух детей — мальчика Андриса (1962) и девочку Ильзе (1963), затем — на молодой балерине Нине Семизоровой, приехавшей в столицу из Киева.

М. Лиепа любил роскошь и очень гордился своей квартирой, где была собрана мебель времен Екатерины Второй. У многих людей, побывавших в ней, остались об этом самые восторженные воспоминания.

Тем временем в конце 70-х Большой театр понес первые серьезные потери: весной 1978 года из Парижа не вернулись Г. Вишневская и М. Ростропович, летом следующего года в США попросил политического убежища танцор А. Годунов. А в самом начале 80-х настала очередь нашего героя и других звезд прославленного театра.

28 марта 1982 года М. Лиепа в последний раз вышел на сцену Большого театра, чтобы исполнить отрывок из «Спартака» на концерте, посвященном работникам МВД. А через несколько месяцев после этого художественный совет театра (на самом деле Григорович) принял решение уволить Лиепу из театра. Причем он узнал об этом случайно, когда утром пришел в театр и увидел на доске объявлений приказ о собственном увольнении, а также двух балерин — М. Плисецкой и Е. Максимовой. Марис посчитал это чьей-то неудачной шуткой, пришел в театр, однако вахтеры его внутрь не пустили. Его — народного артиста СССР, отдавшего Большому театру более 20 лет жизни. И пришлось ему после этого одалживать у коллеги пропуск, чтобы тайком пробираться в театр и присутствовать на репетициях сына Андриса, который тогда готовился к конкурсу артистов балета.

Выброшенный из родного театра, М. Лиепа уехал на два года в Болгарию, где возглавил коллектив Софийской народной оперы. Однако двух лет ему вполне хватило, чтобы соскучиться по родине и вновь вернуться в Москву. Но здесь он оказался никому не нужен. И Лиепа впал в тяжелую депрессию. Из нее его не смогла вывести ни новая женитьба, ни рождение еще одного ребенка — дочери. В те дни он записал в своем дневнике такие строки: «Бесперспективность… Для чего ждать, жить, быть?.. Я сижу днями дома без дела и убиваю себя в надежде на прекрасную, легкую смерть во сне. Это единственное, о чем я могу мечтать теперь».

К сожалению, эта мечта прославленного актера вскоре сбылась. 26 марта 1989 года он скончался. Не выдержало сердце.

Разрешения на то, чтобы гроб с телом М. Лиепы был установлен в Большом театре, его друзьям пришлось добиваться ценой неимоверных усилий. Большую помощь в этом вопросе оказал председатель СТД М. Ульянов, который имел обширные связи среди тогдашних руководителей страны. В конце концов такое разрешение было получено. Тысячи людей пришли тогда к Большому театру, чтобы проститься с выдающимся танцором. Их число было столь велико, что панихида грозилась продолжаться до глубокой ночи. Поэтому пришлось ограничить доступ прощающихся и закончить панихиду.

Б. Акимов вспоминает: «Хоронили Мариса Лиепу на Ваганьковском кладбище. Неся гроб с его телом на высоко поднятых руках, мы с трудом протискивались между памятниками, могилами, оградами. И я подумал: «Господи, неужели такой великий танцовщик, слава и гордость Большого театра, не заслужил себе места на кладбище, к которому хотя бы можно нормально подойти?»

Могила М. Лиепы находится на 12-м участке Ваганьковского кладбища, рядом с могилой знаменитого балетмейстера А. Горского.

Загрузка...