Доверься себе, или Как сохранять спокойствие и уверенность в любых обстоятельствах

Отсутствие уверенности в себе объясняется различными причинами. Это может быть адаптивное поведение, реакция на окружающую среду, на ситуацию. Некоторые травмы очевидны: детские страдания, обесценивающие утверждения наших родителей или учителей, насмешки и отторжение со стороны сверстников в школе. Возможны и другие причины, более деликатные, которые остаются незамеченными. Определить источник унижения – уже шаг к излечению. Это понимание помогает от него отстраниться, абстрагироваться, но прежде всего – понять, что «не все исходит от меня».

Таким образом, душевное благополучие наших детей зависит не только от нас. Его может разрушить травмирующее событие в школе, несчастный случай, внешняя агрессия. Мы не всемогущи в отношении их безопасности, их счастья, еще меньше от нас зависит интерпретация их психической жизни, но все же отношения с родителями играют фундаментальную роль в выстраивании их уверенности в себе. Мы можем оставаться внимательными, сопровождать каждый этап их становления позитивными оценками и создавать для них такую эмоциональную, интеллектуальную и социальную среду, в которой они нуждаются.

1. Реакция на страдание

Вы не умеете отвечать на вопросы… Вы не умеете понятно объяснять. Вы путаетесь в своих фразах, сбиваетесь, сами себе противоречите… Велик соблазн прийти к заключению, что вам недостает уверенности в себе. Психологи Мишель Кормер и Джозеф Форгас из Сиднейского университета провели эксперимент, который показал, что это естественная реакция на страдание.

Первой группе добровольцев показали комедийное шоу. Вторая группа посмотрела фильм, в котором мать умирает от рака на глазах у своих детей. Затем была протестирована их способность объясниться в щекотливой ситуации: высказать другу свое мнение о том, как он представил проект перед экспертной аудиторией. Друг провел презентацию неудачно, поэтому нужно было найти правильные формулировки, чтобы посоветовать ему определенные улучшения, при этом не обескураживая его.

Те, что посмотрели комедийное шоу, легко нашли выход и доходчиво объяснились с другом. Добровольцы из второй группы никак не могли подобрать слова.

Они противоречили сами себе, делали длинные паузы, допускали неловкость за неловкостью, повторяли уже сказанное… И так было даже с теми, кто утверждал, что фильм их нисколько не тронул!

Вы только что пережили трудную ситуацию или стали свидетелем мучительных сцен? Вас выдаст выражение лица. Ваш мозг наделен защитным механизмом, который автоматически помогает избегать конфронтации с другими людьми. Когда проявляется эта защитная реакция, мы говорим, что нам не хватает уверенности в себе. Если вы противоречите самому себе, путаетесь в мыслях и не в состоянии ясно их излагать – это ничего не говорит о вашей личности. Это естественная реакция на страдание. Если такое происходит слишком часто, возможно, это означает, что в вашей жизни происходит или происходило много драматических событий. Именно этими травмами и необходимо заняться, а не неуверенностью в себе.

Если длящиеся симптомы доводят до того, что вы начитаете говорить о себе: «я запутался», «я не умею выразить себя», «я глуп», «я вообще не умею отвечать на вопросы», – присмотритесь к своей жизни. Может, вы еще не сумели выплеснуть все эмоции, все болезненные образы вашего детства? Если просмотра короткометражного фильма достаточно для того, чтобы изменить скорость нашего мышления и затруднить нашу речь, неудивительно, что человек, подвергшийся насилию в детстве, испытывает затруднения при разговоре и утрачивает ясность мысли!

Леана была отличной ученицей. Она не помнит, чтобы ее унижала учительница начальных классов, но она была свидетелем того, как та жестоко обращалась с другими учениками, в частности с ее братом, который учился с ней в одном классе. Сейчас ей двадцать восемь, и она не решается выступать на собрании. Если ей приходится говорить, она смущается, краснеет, забывает, что хотела сказать. Дискомфорт, который она испытывает в группе или в ситуации, напоминающей класс, столь силен, что, например, она не может есть в присутствии других людей. Если сказать, что ей «не хватает уверенности в себе», это лишь помешает ей задать себе правильный вопрос: «Что во мне происходит, когда я оказываюсь в группе?». Напротив, выявление того, что ее дискомфорт связан с подавленными эмоциями страха, боли и особенно – гнева на эту женщину, представляет вещи в их истинном свете и открывает пути к освобождению. Рассказав свою историю, получив сочувствие от членов группы и выразив свой гнев по отношению к учительнице, Леана смогла принять участие в коллективной трапезе.

Ваш маленький Седрик выходит из кино или только что посмотрел очень жесткий сериал? Поощряйте его говорить. Чем больше он рассказывает, тем меньше будет негативное воздействие увиденного. Рассказывая, он вновь обретает власть над увиденным. Вы избежите кошмаров!

Ваша дочь Селин вернулась из школы более тихая, чем обычно, или явно расстроенная? Не пожалейте времени, чтобы выслушать ее, узнать, что произошло, а самое главное – обсудить ее реакции на то, что она видела или пережила. Что она почувствовала? Что сказала себе?

Произошло ли травмирующее событие в школе, на улице, у бабушки или у вас дома, кто был обидчиком незнакомец, подруга, дядя, папа, – выслушайте, не осуждая, не комментируя, не пытаясь успокоить. Дайте ей рассказать все, что у нее на душе.

Отзеркальте ее чувства: «Ты действительно очень испугалась, когда…» Покажите ей, что вы испытываете те же чувства, что и она. Это то, в чем вы сами нуждались в детстве. Почему бы вам не пережить его внутренне? Вы, сегодняшний взрослый, станьте тем родителем, которого не было в тот день у вас. Прислушайтесь к эмоциям вашего внутреннего ребенка.

2. Приобретенный автоматизм

Оставалось высказаться еще одному человеку. Жюли произнесла: «Что ж, я, пожалуй, начну», – покраснела и уставилась в пол. Сказав несколько слов, она расплакалась: «У меня никогда не получается говорить». Жюли очень застенчива. Она не осмеливается выступать. Что же с ней случилось, отчего она так реагирует?

Ребенок не рождается с отсутствием уверенности в себе. Реакции подчинения и страха генетически запрограммированы, однако они становятся привычкой и даже характером лишь в том случае, если ребенок научится бояться определенных ситуаций. Тогда его мозг запускает физиологические и психологические процессы, соответствующие тому, что он интерпретирует как возврат в травматическую ситуацию прошлого. В зависимости от того, как его принимают родители, значимые взрослые, а также сверстники, в зависимости от опыта, который приобретает ребенок, он может получить (или не получить) здоровую дозу уверенности в себе, то есть он будет знать, что реакция вытеснения уместна только в тех обстоятельствах, которые действительно этого требуют.

Когда вы видите чрезмерную или неуместную реакцию вытеснения у ваших детей, позвольте им проявить себя. Существует намерение взрослого и переживание ребенка. Одно никогда не совпадает с другим. Выслушайте ребенка. Как он переживает ситуацию? Чувствует ли он одобрение, любовь, защищенность?

Когда ребенка бьют, оскорбляют, унижают, издеваются или игнорируют, он склонен чувствовать себя виноватым. Его мозг, еще незрелый, не подсказывает ему, что причины такого обращения не в нем. Он не знает, что мама не может его любить, потому что никогда не знала любви, что папа защитил броней свое сердце уже давно, задолго до его рождения. И потом, возможно ли такое, чтобы родители были не способны нас любить? Это слишком трагично, пугающе. Все дети нуждаются в том, чтобы верить в любовь своих родителей, всегда готовых их защитить. Ребенок предпочитает думать, что, будь он лучше и умнее, будь он вообще другим, его бы непременно любили. Поэтому его вывод таков: «Раз папа не любит меня, значит я неприятный, неинтересный, нехороший».

Ребенок доверяет родителям, слепо доверяет. Если они говорят, что он глуп, неуклюж, нерасторопен, – увы, он им верит! Он неспособен понять, что родители могут быть неправы в своих оценках.

Даже если вы, как правило, гораздо более нежны, любящи и внимательны к своему потомству, чем ваши родители, у вас тоже случаются моменты, когда мысль не успевает за словом или когда в приступе раздражения с ваших уст вот-вот готово сорваться оценочное суждение. В таком случае как можно скорее остановитесь, сделайте глубокий вдох и выразите свой гнев в не подрывающих доверие ребенка фразах: «Я очень недоволен… Я не хочу… Мне необходимо…» – и не раздумывая извиняйтесь, если какие-то оценочные суждения вырвались из ваших уст. Лучше поздно сказать то, что надо, чем упустить момент!

И хотя поначалу сообщения, начинающиеся с «я», а не «ты», не сразу приходят на ум и требуют определенного напряжения, смена атмосферы и тот факт, что наши дети стали больше нас слушать, придают нам сил, а замешательство быстро проходит.

Ваш ребенок склонен говорить про себя «я ничтожество»? Перефразируйте сказанное им, уточнив: «Ты с этим упражнением не справился…» или: «Ты несчастлив, потому что твоя девушка предпочла встречаться с Марком…»

К травмам ребенка добавляется запрет выражать гнев по отношению к родителю. Его могут ударить, наказать, унизить, запереть, отвергнуть, причинить боль. Чтобы восстановить свое чувство целостности, ребенок должен иметь возможность выражать гнев, восставать против несправедливости. Когда ему запрещают гневаться, он вынужден подавлять не только гнев, но и ощущение травмы, тем более что обычно ему говорят, что это «для его же блага». Отрицание права на гнев и любые другие чувства является основой неуверенности в себе.

Позволяйте вашим детям выражать свой гнев. Продемонстрируйте им, что, каким бы интенсивным он ни был, их гнев не может причинить вам вред. Время от времени организуйте сражения с подушками, чтобы дети могли безопасно дать выход своей агрессии.

Установка «я вовсе не милый и не интересный…» – это установка на выживание. Она позволяет ребенку сохранять необходимый ему положительный образ родителей. Именно поэтому мы так дорожим своими негативными установками, даже став взрослыми. Подвергать их сомнению означало бы вновь погрузиться в давно подавленные эмоции: страдание, ужас, отвращение, ярость перед сознательной или неосознанной жестокостью родителей.

Не имея возможности высвободить свои эмоции и переложить слова в конкретные поступки, мозг ребенка устанавливает защиту в виде рефлекторных реакций по отношению к определенным людям и ситуациям, в том числе к группе, которая насмешничает над ним. Позднее любая ситуация в группе вызовет эту физиологическую реакцию, демонстрирующую неуверенность в себе.

Мой отец унижает или терроризирует меня? Став взрослым, при столкновении с авторитетным человеком или с тем, от кого буду зависеть, я непременно буду испытывать страх, который часто называют инстинктивным, хотя на самом деле он приобретенный.

3. Изоляция

Если человека исключают из сообщества, у него в считаные минуты начинается депрессия! Да, вы прочли правильно: в считаные минуты. Психологи доказали это в ходе многочисленных опытов[5].

Лет десять назад исследователи заметили, что если в течение четырех минут человеку не передают пас при игре в мяч, он хмурится, а после игры забивается в угол и ни с кем не разговаривает. Группа австралийских психологов уточнила это исследование. Добровольцам было предложено играть в игру в интернете. Играли в мяч втроем. После нескольких ударов двух игроков попросили больше не пасовать третьему. Через шесть минут все три участника заполнили анкеты. Они должны были оценить чувство принадлежности к группе, впечатление о своем воздействии на ситуацию, самооценку и чувство принадлежности к происходящему.

Игрок, которому не давали паса, чувствовал себя бесполезным. Он полагал, что другие не испытывают к нему симпатии и не ценят его. Он проявлял стремление замкнуться в себе и, что еще хуже, склонен был распространять эти ощущения на все аспекты своей жизни! Если краткая онлайн-игра в мяч с двумя незнакомыми людьми может вызвать такую реакцию, несложно догадаться, что происходит с человеком, отвергнутым, исключенным или просто изолированным от его друзей, его компании, общества.

В такой же ситуации оказываются безработные. Даже если их именуют «соискателями», все равно они безработные. Можно понять, что уволенный за проступок человек чувствует себя виноватым, однако наблюдения показывают, что даже те, кто был уволен по чисто экономическим причинам, склонны себя обесценивать и впадают в депрессию. Они теряют уверенность в себе и чувствуют себя никчемными, причем даже в тех ситуациях, когда не подвергались сомнению ни их человеческие качества, ни мастерство.

В другом эксперименте психолог просил людей наблюдать через одностороннее зеркало за работой двух человек и оценивать ее. Эти два человека должны были точно и одинаково выполнять одну и ту же работу. Прежде чем испытуемые дали свою оценку, им разъяснили, что у лаборатории недостаточно денег, чтобы заплатить обоим работникам. С помощью жребия экспериментатор назначил того, кому денег не достанется. В результате, несмотря на прямую информированность о произвольности принятого решения, испытуемые оценили работу того, кому не заплатят, ниже, чем работу другого! Тот, кому случайно повезло, заслужил свою счастливую судьбу, а следовательно, второму не повезло отнюдь не случайно! То есть испытуемые сочли, что он сам виноват в том, что все так получилось.

Мы видим, что наше требование справедливости может привести нас к несправедливости! Наша потребность видеть в происходящем справедливость заставляет нас возлагать на себя ответственность за то, что с нами происходит, даже когда у нас нет на это никаких оснований. «Беда не приходит случайно», – мы в этом глубоко убеждены. В том же духе рассуждения типа: «Человека притесняют в его бизнесе, если он слаб, женщину насилуют, потому что она сама это спровоцировала, мужчина становится безработным, потому что ему не хватило компетентности…» Эти установки обосабливают человека от окружающих и, конечно, всерьез подрывают его уверенность в себе.

Франс была счастливой маленькой девочкой, все у нее складывалось хорошо, в школе были подруги. Когда она перешла в этот лицей, ее родители сменили место жительства, и она приехала в интернат на несколько дней позже других. Директриса ввела ее в класс со словами: «У нас новенькая. – Затем, обращаясь к ней, сказала: – Вот ваша парта, садитесь, доставайте свои вещи». Франс осторожно приподняла крышку деревянной парты, достала из ранца книги и тетради и разложила их в полной тишине, показавшейся ей вечностью. Никто не подошел к ней на перемене. Ни одна девочка не пыталась наладить с ней отношения. Прежде всего потому, что «новенькой» довелось пережить болезненный, унизительный опыт. Подойти к ней было все равно что приблизиться к прокаженной… И одноклассницы молча наблюдали ее страдания, им было неловко. К тому же для того чтобы с ней так обращались, эта девочка должна была чем-то отличаться от остальных. Она начала учебный год с опозданием, она была не такой, как другие.

В небезопасной среде люди первым делом защищают себя. С начала учебного года девочки уже создали несколько союзов, они не собирались подвергать эти союзы риску разрыва ради того, чтобы принять незнакомую девочку со столь низким статусом. Общение с человеком из более низкой иерархической страты воспринимается как опасный опыт. С другой стороны, появление изгоя придавало уверенности и сплачивало класс. Для регулирования этих бессознательных психосоциальных механизмов необходимо вмешательство третьей стороны. Поскольку ни один взрослый на протяжении трех лет обучения Франс ни разу не вмешался с тем, чтобы помочь ей справиться с ситуацией или дать классу проявить более зрелое отношение к жизни, девочка-подросток находилась в изоляции до самого бакалавриата. Двадцать лет спустя ей все еще катастрофически не хватало уверенности в себе, она старалась оставаться незамеченной, по-прежнему считала, что неинтересна, неуместна. Она никогда не осмеливалась кому бы то ни было говорить об этом, убежденная, что она «плохая».

Освобождение было впечатляющим, когда она наконец осмелилась говорить об этом, когда смогла, при поддержке психотерапевта и группы, определить роль директора и психо-социального процесса, жертвой которого она стала. Это не она была «плохой». Ей больше не нужно было опускать голову, ее наконец-то оценили по достоинству.

Франс на момент травмирующих событий было пятнадцать, она была во втором классе[6]. Опыт отторжения в школе надолго травмирует ребенка, даже подростка! Было бы хорошо, если бы наша образовательная система уделяла больше внимания защите наших детей от этой опасности. «Мы здесь не для того, чтобы воспитывать», – говорят некоторые. Но и не для того, чтобы вредить. Отношение директрисы интерната стало непосредственной причиной неприятия Франс ее одноклассницами. Правда, это было тридцать лет назад, но разве сегодняшние учителя всегда внимательны к тому, чтобы дать детям время поговорить друг с другом?[7] Всегда ли они внимательны к тому, как дети относятся друг к другу из-за каких-то измышлений или плохой оценки? Знают ли они о биопсихосоциальных механизмах, которые индуцируют их действия в группе или классе? В программу обучения педагогов такого рода информация, увы, не входит.

Мы исходим из представления о том, что если человек оказался в социальной изоляции, то причина в нем самом: либо у него было трудное детство, либо имеются «веские основания», чтобы его отвергали другие. Есть мнение, что человек становится жертвой потому, что так и не научился защищаться, а напротив, привык считать себя жертвой, однако это не всегда так. Встречаются самые неожиданные исключения, и они бывают связаны с чисто внешними обстоятельствами.

Любое понижение статуса может быть воспринято как отверженность и вызвать утрату уверенности в себе. Интересно, что существует соотношение между социальным положением и восприятием. Чем выше авторитет человека, тем крупнее он представляется оптически! Чем выше его положение, тем больше разрыв между его фактическим ростом и тем, как его оценивают другие! По этой логике получается, что человеку маленького роста подобает место в самом низу социальной лестницы.

Выход на пенсию, отпуск без сохранения содержания, не говоря уже о понижении в должности, а главное – ограничение контактов также могут вызвать подобную резкую реакцию обесценивания. Селин это испытала, когда сама решила ограничить свои должностные обязанности. Будучи директором школы, она чувствовала себя востребованной. Ее слушали, это повышало ее самооценку. Обретя бо́льшую уверенность в себе благодаря этой должности, она предложила передать административные полномочия педагогическому коллективу. Поскольку должностные обязанности занимали очень много времени, она хотела освободить время для своих собственных детей. Однако очень скоро, лишенная своего статуса, она утратила уверенность в себе.

Такое обесценивание совершенно иррационально, но из этой ситуации можно сделать вывод, что ее реакция была инстинктивной, естественной. Психологи из Сиднейского университета в Австралии повторили опыт интернет-игры в мяч, но двух игроков заменили два компьютера. Таким образом, игрок выключался из игры машинами, запрограммированными, а значит, лишенными всякой преднамеренности. Человек был проинформирован об этом с самого начала эксперимента. И все же он отреагировал точно так же: его настроение ухудшилось, самооценка упала, и он утратил смысл игры.

Можете себе это представить? Вы утратили смысл из-за того, что компьютер не играл с вами в течение четырех минут! Эти опыты показывают, что реакция на отчуждение бессознательная и более сильная, чем все логические рассуждения, которые можно привести в пользу своей ценности.

Представьте, что происходит, когда вас отвергают ваши родители! Когда ваши родители показывают вам, что вы в семье лишний. И так происходит на протяжении долгих лет.

Значит ли это, что нам не следует никогда отказывать детям в просьбе поиграть с ними? Разумеется, нет. Однако имеет значение, что вы при этом говорите. Одно дело сказать: «Нет, дорогой, сейчас я занята. Вот закончу работу и приду». И совсем другое: «Что ты ко мне все время пристаешь? Иди и играй».

Вы уже начали понимать возможные причины ваших трудностей? Доводилось ли вам оказываться в ситуации отвержения, обесценивания, социального унижения? Как вы прошли через это испытание? Смогли с кем-нибудь об этом поговорить? Вас поддержали? Ваша рана затянулась или она все еще открыта?

4. Притеснения и издевательства

Вам плохо? Вы совершаете все больше ошибок и в итоге утрачиваете уверенность в своих способностях. У вас все чаще болит живот или голова… Вы стали жертвой травли?

Моральное притеснение носит такой специфический характер, что его трудно распознать, настолько оно коварно. Поначалу это может быть безобидное замечание, намек, казалось бы, ничего серьезного. Если жертва реагирует, ее чрезмерная чувствительность привлекает дополнительное внимание. Замечания делаются все более уничижительными, обесценивание все более настойчивым. Если жертва жалуется, ее высмеивают. К тому времени она на это уже никак не отвечает. Тем более что она склонна чувствовать себя виноватой: «Не бывает дыма без огня», «Случайно с человеком такого не происходит». Эти предрассудки, как мы видели, только усиливают власть обидчика над жертвой.

Все чаще стали говорить о моральном притеснении на работе. Но пока не осмеливаются говорить о подобном в школе и семье. Между тем речь идет об одном и том же феномене. Что в школе или лицее, что в семье притеснения со стороны взрослых, а также других детей, к сожалению, бывают не только моральными. Избиения, угрозы, всевозможные жестокости терроризируют жертву.

Англичане называют буллингом ожесточение одного школьника против другого, который подвергается травле, запугиванию, жестокости, а порой и вымогательству. Действительно, ребенок более мягкий, нежный, физически хрупкий или с особенностями развития – легкая жертва, а потому обидчики охотнее выбирают таких детей. Но разве ребенок в этом виноват? И потом, если присмотреться внимательнее, мы заметим, что притеснениям подвергаются и дети, просто непохожие на других, более яркие, одаренные, лучше одетые. Приглядевшись еще внимательнее, мы обнаружим, что жертвой может стать вообще кто угодно. Притеснения начинаются с едва уловимой презрительной фразы, легкого толчка в плечо… с совершенных пустяков! Если жертва окажет сопротивление, обидчик откажется от своих намерений. А если свидетели не вмешиваются, с их молчаливого разрешения он постепенно усиливает агрессию.

Это может привести к любому исходу. Однако, если человек хотя бы раз подвергся жестокому обращению, существует риск, что он может снова стать жертвой. Подавленный гнев приводит к стеснению в груди, к привычке безответно сносить удары…

Некоторые дети подвергаются притеснению в своих семьях – со стороны брата, сестры, даже одного из родителей, а то и обоих. В таком случае они получают еще более глубокую рану. Ребенку негде укрыться. Его родители, те самые люди, которые должны его защищать и утешать, обижают его, причиняют ему боль…

5. Непонимание пределов понимания

2 балла из 20; 4 из 20; 3 из 20… С каждым разом это унижает его все больше. Шарль не может понять, как другим удается добиться хороших оценок. Он прилагает столько усилий, чтобы запомнить правила орфографии! Остальные, похоже, не вкладывают столько сил, но у них все получается.

Проблема Шарля называется дислексия. Буквы любого слова пляшут в его голове, он видит их в трех измерениях и не знает, как расположить их на двухмерном листе бумаги, потому что никто не научил его, как организовывать информацию, которую поставляет ему мозг[8]. Мать твердила ему, что это не страшно, что он ни при чем и что даже у Альберта Эйнштейна и Леонардо да Винчи тоже была такая проблема, однако для Шарля это означало лишь его неспособность написать диктант без ошибок. Он прекрасно чувствует, что его мозг отличается от мозга других людей. Но поскольку никто не объяснил ему, чем он может быть интересен, Шарль считает себя хуже других. Более того, у него есть и доказательство: он получает плохие оценки. Понятно, что Шарль не уверен в правильности того, что он пишет, – это естественно. К несчастью, он склонен распространять это недоверие на все, что делает, из-за накопившихся ужасных отметок в дневнике, как будто они оценивают его самого, а не написанные им диктанты. Не добавляет уверенности и то, что он не в состоянии добиться лучшего результата, вкладывая в это столько сил и не понимая своего отличия от других.

Ребенок, который не может делать то, что у других вроде бы легко получается, чувствует себя хуже, чем его приятели. Люди с диагностированной инвалидностью хотя бы могут понять причину своих трудностей. Но многие обладают невидимой инвалидностью, связанной с созреванием нейронов[9], секрецией нейромедиатора, недостатком фермента, способного расщеплять тот или иной белок[10]… Эти расстройства невидимы для глаз большинства взрослых, а тем более для детей. Хуже того, их симптомы часто интерпретируются как дурное поведение. И их наказывают. Словно в этом есть их вина. Словно они делают это нарочно… Они раскачиваются на стуле и прыгают по тротуарной плитке, чтобы стимулировать свое слабое внутреннее ухо, – а взрослые видят в этом лишь неугомонность и непослушание. Они в отчаянии нажимают на карандаш, пытаясь удержать на листе руку, которая словно живет собственной жизнью, – им велят нажимать не так сильно, вместо того чтобы помочь скоординировать движения глаз и рук. Шум дезорганизует мозг, а их обвиняют в том, что они не способны сосредоточиться. Они гиперактивны, резки, нервны или чересчур мечтательны, они мочатся в постель или не в состоянии представить себе, что испытывают другие… Они получают только неодобрение. Тогда они замыкаются на своей проблеме и теряют уверенность в себе. Между тем, научившись себя контролировать, выполнив несколько упражнений, восстанавливающих ход созревания нейронов, они могли бы стать такими же успешными, спокойными и уравновешенными, как их приятели.

Впрочем, многие повторяющиеся формы поведения не зависят от воли ребенка или взрослого. Эти расстройства, если они остались не диагностированными и не подверглись лечению, сопровождают взрослых в течение длительного времени. Но великие живут с этим, они научились себя контролировать… И расстройства отступают на второй план.

Так называемые одаренные, или ранние дети тоже живут не так, как другие. И если некоторые из них показывают в школе хорошие результаты, другие терпят полное фиаско. В частности, из-за так называемого фронтального педагогического метода (когда учитель говорит перед слушающими учениками), который все еще широко используется, несмотря на его доказанную контрпродуктивность. Школа с трудом интегрирует необычных детей независимо от того, опережают они своих сверстников или отстают от них в развитии.

Один четырнадцатилетний юноша с IQ 145 очень плохо учился в школе. Старший преподаватель государственного лицея, который он посещал, твердил матери, просившей о другой форме обучения: «Ему просто надо как следует заниматься!» Мэтью давал верные ответы, но ему с трудом удавалось объяснить свой путь решения. Его обвиняли в том, что он хитрит, плохо учится. И если мать чувствовала, что сын страдает, то отец, как и учителя, был убежден, что он просто курил и загорал вместо того, чтобы приложить усилия. Какие усилия! Он и так много делал! Но его мозг не реагировал на то, что от него требовали.

Нейрофизиология очень много говорит нам о феноменальных способностях нашего мозга. Нет, не все одинаково мыслят. И если ребенок не достигает успеха, это не обязательно означает, что он ничтожество. Вполне возможно, что ему предоставили информацию не в том виде, в каком он мог ее воспринять, его не научили управлять сверхсложной машиной, какой является его мозг. Людям зрительного типа нужны картинки, «аудиалы» хорошо воспринимают вербальную информацию. Преподаватель с временным ментальным управлением, то есть легко позиционирующий себя во времени, велит ребенку поставить скобку после цифры. Если ребенок обладает темпоральным сознанием, он его понимает. Если же ребенок, напротив, обладает пространственным сознанием, он волнуется: «после – это впереди или сзади?» Действительно, попробуйте визуализировать две машины, двигающиеся по тетради так, как мы пишем, то есть слева направо. Значит, автомобиль, который справа, нарисован или написан «после», но по ходу движения он находится впереди, «перед» автомобилем, который слева, если говорить темпорально[11].

Преподаватель математики и педагог Стелла Барук[12] убедительно показала, сколь многие ошибки учеников были вызваны тем, как им был представлен материал. «Не существует проблем с математикой, есть только проблемы с преподаванием ее детям», – утверждает она. Я приглашаю вас читать ее книги, особенно если у вас самих или у ваших детей намечаются проблемы с математикой.

Помимо биохимических и физиологических особенностей мозга, существуют еще и блокады психологического порядка. У Нуары проблемы с делением. Она с ним не справляется.

У нее наступает блок. Одна за другой следуют плохие оценки. До этого времени у нее с математикой было все хорошо, учительница не понимает, в чем дело. «Ты не прилагаешь усилий!» – возмущается она. Однако Нуара прилагает усилия. Она просто не справляется. Ее родители только что развелись. Она не выносит такого разделения семьи. Ошибки детей говорят об их интимном опыте. В обязанности учителей не входит лечение семейных травм, но в их обязанности также не входит формировать у ребенка негативное отношение к самому себе.

Учителя обладают большим ресурсом влияния на детей, как отрицательного, так и положительного. Страдая в своей семье, уверенная в своей глупости, потому что в начале учебного года мало что понимала, Элен испытывала доверие к учителю, полагалась на него. Тридцать лет спустя она по-прежнему вспоминает этого учителя начальной школы, который вернул ей уверенность в себе. «Он меня спас», – признает она. Этот человек сумел разглядеть в дальнем конце класса безмолвную девочку, которая не умела ни читать, ни правильно писать. Он понял, что она не справляется не из-за отсутствия способностей, а потому, что никто до сих пор не верил, что у нее все получится.

Разве можно быть уверенным в себе, если у тебя что-то не получается, как у других? Любое несходство легко истолковывается как недостаток, пока мы с ним не разобрались.

Вместо того чтобы довольствоваться ярлыком «Мне/тебе/ему не хватает уверенности в себе», давайте попытаемся понять: в чем заключается страдание? В чем разница? Откуда такая разница?

6. Неудачи

Вы успешны? Вы чувствуете, что готовы бросить вызов Вселенной! Успех возвышает и делает сильным. Напротив, неудача, как правило, приводит к утрате уверенности в себе. Мы разочарованы тем, что не добились успеха. Мы разочаровываем свое окружение, «роняем себя» не только в их глазах, но и в наших собственных. Каждый успех, как и каждая неудача, способствует формированию нашего представления о самих себе.

Если у человека есть крупный проект, проект его поглощает. Мелкие и даже большие неудачи не в состоянии выбить его из колеи. Но если человек в проект не включен, неудача может ощущаться им как конец света.

Многочисленные эксперименты, проведенные психологами, показали то, что все мы знаем, но часто забываем: неудача влечет за собой неудачу, так же как успех приводит к успеху. Правда, промах побуждает нас в следующий раз быть более внимательными, более осторожными, но воспоминание о неудаче порождает тенденцию ее повторения. Это хорошо знают спортсмены, которые окружают себя коучами и психологами, помогающими им выбраться из этих негативных спиралей.

Хорошие оценки обнадеживают, дают уверенность и повышают успеваемость. Низкие оценки обескураживают, вместо того чтобы мотивировать детей и подростков превзойти себя в следующий раз, они намечают тенденцию к понижению их статуса как учеников. Некоторые учителя переоценивают учеников. Но, как ни странно, родители часто предпочитают учителей, недооценивающих их детей, тем, которые их переоценивают! В сознании родителей такая требовательность означает, что они хорошие учителя (учителя и сами склонны так думать, и некоторые из них признают, что недооценивают учеников ради собственного лучшего имиджа). Однако опыт показывает: если детям в начале учебного года ставят завышенные оценки, это помогает им улучшить успеваемость. Для перспективы обучения «справедливая» оценка вряд ли имеет смысл. Хорошая оценка свидетельствует: «у меня получается» – и пробуждает желание стать лучше. Накопившиеся плохие оценки неизбежно приводят к выводу: «Я ничтожество».

Если неудачи в школе быстро приводят к личностному обобщению: «я ничего не стою», «я неудачник», так же происходит в случае профессиональной неудачи и даже при неудаче в любви, поскольку мы судим себя, вместо того чтобы безоценочно переживать свои страдания и всю гамму своих эмоций. Мы ставим себе оценки, основываясь на наших неудачах и успехах, не желая осознать, что мы не центр мира, а значит, вовсе не единственные, кому выпало получить подобные результаты.

Дидье объявил Александре, что он от нее уходит. Из этого она сделала вывод: «Я ничего не стою, я даже не смогла создать семью, я ничтожество…» Что это за выводы! Она испытывает стыд. Она боится чужих взглядов, будто это вопрос престижа. Вместо того чтобы только страдать, испытывать разочарование и боль, она себя судит. Будучи неуверенной в себе, она дорожила образом благополучной семьи, возможно, больше, чем любовью…

Для того чтобы не пойти на дно после неудачи, важно, с одной стороны, понять причины произошедшего, не ограничиваясь самыми очевидными, часто поверхностными. А с другой – дать волю своим эмоциям, быть услышанным и получить поддержку.

7. Скорбь

Любая утрата может привести к разрушению уверенности в себе… Почему? Ведь мы не виноваты в смерти близкого человека! Тем не менее за его смертью может последовать сокрушительная утрата уверенности в себе.

Когда мы узнаем о чьей-то смерти, в первую очередь мы испытываем шок. Это как вспышка. Затем наступает фаза отрицания. Мы не хотим в это верить. Нет, это невозможно, это ошибка, он еще жив. Затем приходит чувство, что это несправедливо. Это всегда несправедливо – умирать и терять людей, которых любишь. Вскипает гнев: «Это несправедливо!» А потом чувство утраты… Естественным ответом на фрустрацию опять же является гнев. Но что делать со всем этим накопившимся гневом? Никто не сказал нам, что такая реакция нормальна, нам трудно принять эти свои эмоции. Мы проецируем их на других, набрасываясь на медицинский персонал, назначая виноватым кого-то из семьи или окружения, или обращаем эти эмоции против себя. «Я должен был… я мог бы…» Чувство вины, испытанное после смерти близкого человека, проистекает из этого обращенного на себя непроявленного гнева.

Если гнев можно выразить, после этапа отрицания, связанного с тем, что нам трудно принять реальность, принятие утраты сопровождает печаль. Слезы завершают скорбную работу, которая позволит жить дальше без близкого человека, но с памятью о том, что он привнес в нашу жизнь.

Но если гнев нельзя выразить и даже испытать, так как на эти чувства наложено табу, работа скорби не может быть выполнена. В таком случае подавленный гнев подрывает нашу уверенность в себе, превращаясь в вину, к тому же смерть оставляет пустоту, нарушает нашу безопасность. Возникают разные страхи, новые, непонятные… Мы не признаем себя. Наши устои пошатнулись. Мы утрачиваем уверенность в себе.

Скорбеть вовсе не значит просто оплакивать ушедшего[13]. Это значит переосмыслить наши воспоминания, облекать чувства в слова, и не всегда комплиментарные. Работа скорби заключается в том, чтобы посмотреть на свои отношения с ушедшим в истинном свете, даже если это вызывает болезненные эмоции. Любая неизлеченная рана может помешать обретению спокойствия. Что мне нравилось в моих контактах с этим человеком и что нравилось меньше? Что меня ранило, о чем я так и не решился сказать? Что я чувствовал рядом с ним, глядя ему в глаза? Где мы помещаем его в наших мысленных представлениях: перед нами, позади, напротив, рядом? Все это говорит о нашем отношении к нему. Скорбь состоится в том случае, если все это удалось выявить, обдумать, проработать, эмоционально пережить. Покуда траур не проработан, даже в виде самого простого ритуала, сохраняется наша уязвимость, запреты, ограничения, мы как будто не имеем права жить по-настоящему, занимать все наше пространство. Завершенная работа скорби помогает сохранять и поддерживать уверенность в себе.

8. Запрет на взаимность

Обмен между людьми осуществляется по основному принципу взаимности. От этого зависит баланс отношений. Если друг делает вам подарок, вы тоже вручите ему подарок не меньшей ценности. Если вы получаете подарки, за которые не сможете «отдариться», есть вероятность, что вы станете чувствовать себя обязанным: «Я ваш должник».

Лидии тридцать девять, у нее есть профессия, муж, двое детей, ухоженный дом и… слишком щедрые родители мужа. Когда они приходят на обед к своим выросшим детям, у них полные руки пакетов с едой: с овощами, которые они вырастили («это намного вкуснее, чем в супермаркете»), с готовой дичью и другими блюдами («тут много, ты можешь положить в холодильник, и тебе совсем не придется готовить»). Не понимая толком почему, Лидия чувствует себя в их присутствии все хуже и хуже.

Ситуация повторяется, она не может выказать своего раздражения: «Они такие милые!» Кроме того все, что они приносят, так вкусно. Она чувствует себя виноватой от одной мысли о том, чтобы скривить губы. Тем более что муж ее не понимает. «Это доставляет им такое удовольствие, я не пойму, на что ты жалуешься, тебе же меньше трудиться, они делают это, чтобы помочь…» И дети любят глазурь на торте, вкусные бабушкины овощи и другие угощения. Не в силах выразить свое недовольство свекру и свекрови, Лидия теряет уверенность в своих способностях хозяйки. Родители мужа исполнены добрых намерений, но, отказывая ей в возможности сделать что-то для них, они как будто говорят: «Ты не умеешь хорошо готовить», «Ты не даешь своим детям вкусной еды». Если бы они время от времени соглашались попробовать приготовленное Лидией и делали комплименты ее кухне, она бы не тонула в этом чувстве собственной неполноценности.

Тот, кто отдает, живет богато, полноценно. Тот, кто имеет право только получать, живет приниженно, обесцененной жизнью должника.

Когда власть одного над другим выше, чем другого над первым, нарушается закон соответствия, что приводит к подчинению и зависимости.

Следует заметить, что дающие делают это не со зла и не с сознательной целью властвовать над берущими. Это их способ справиться с отсутствием уверенности в себе.

Агнес чрезвычайно щедра. Она много дает и мало получает. Она не видит в этом никаких неудобств, ничего не ждет. Она говорит, что дает ради удовольствия отдавать. Немного самоанализа позволяет ей понять, что на самом деле ей трудно получать, она не считает себя достойной. Когда кто-то пытается сделать ей подарок, комплимент или оказать услугу, она пугается: она не привыкла получать и не верит, что такое возможно. В детстве ей всегда приходилось отдавать, служить, чтобы ее любили. Она отдает для того, чтобы другие ее приняли, и потому, что умеет отдавать. Напротив, получая, она слишком робеет.

Мы видим, как наши неуверенности, накладываясь одна на другую, только усиливаются. Давайте соблюдать взаимность в отношениях, давайте поговорим, выразим свои чувства открыто и без осуждения. Давать и получать – это действия, обремененные личной историей и эмоциональными проблемами каждой стороны, которые выходят за рамки данных отношений.

9. Подчинение и зависимость

Какими бы ни были ваше детство, история вашей жизни и ваши способности, если вы работаете в компании с сильной иерархической структурой, с системой аттестации, со строгим начальником, вы будете обладать значительно меньшей уверенностью в себе, чем если бы у вас была возможность расти в коллективном бизнесе, более внимательном к сотрудникам и стремящемся к взаимозаменяемости компетенций. Если мы чувствуем, что нас слушают, признают, ценят, если у нас есть свое место среди других, наша уверенность в себе повышается. Если мы должны подчиняться приказам, выполнять указания, если нас принуждают, если цели наших действий заданы другими, наша уверенность в себе быстро сходит на нет. Кстати, именно так ваши начальники обеспечивают сохранение своего авторитета.

Отсутствие уверенности в себе пропорционально отсутствию самообладания.

Работа в компании, где унижают своих сотрудников, жизнь с обесценивающим вас супругом или с родителями, которые вас оскорбляют и запугивают, подрывает уверенность в себе независимо от того, какой стойкостью вы обладаете. В таком случае внутренняя сила заключается в том, чтобы вырваться из такой среды.

Многие люди приходят на сеансы терапии, чтобы я помогла им оставаться в невыносимой ситуации. Они хотели бы продолжать оставаться в ситуации, которая их угнетает, убежденные, что в этом виноваты они сами. Это все равно что ходить в туфлях, которые жмут. Наступает момент, когда, вместо пластырей и других средств для облегчения страданий, стоит сказать себе: я ошибся, туфли, которые я купил, мне не по размеру, я их обменяю.

Когда речь шла об уверенности в себе, я часто обнаруживала, что проблема в обуви.

Таким образом, недостаток уверенности в себе – это не особенность человека, а реакция на конкретную среду или специфическую ситуацию.

От кого бы вы ни зависели – от жены, мужа, сигарет или алкоголя, – сама динамика зависимости замыкает вас в состоянии неуверенности в себе. Зависимость дарит некоторую защищенность, но создает ощущение, что без этой внешней защищенности вы уязвимы. Если ваша легкость зависит от бокала вина, ваша содержательность – от сигареты, ваше спокойствие – от таблетки нейролептика, вы не так уж тверды внутри, и вы это знаете, даже если вам удастся пустить пыль в глаза окружающим.

Правда, вы, возможно, попали в эту зависимость, движимые недостатком уверенности в себе. Вы обнаружили, что, съев плитку шоколада или прикурив сигарету, можете утишить бурю эмоций. Но зависимость закрепляется, и в случае отсутствия этой внешней защиты вас охватывает паника, это крах.

«Я завишу от мужа в том, что касается документов, я в этом ничего не понимаю… Я себе не доверяю». Марилиз не понимает, что на самом деле, чем меньше она сует нос в бумаги, тем сильнее укореняется в ощущении своей некомпетентности.

«Я не могу без нее жить», – утверждает Бертран. Зависимость от другого человека помогает ему не сталкиваться с внутренней пустотой, одиночеством, но она же подчеркивает его неспособность жить в одиночестве.

Зависимость изо дня в день возвращает нам все более обесцениваемый образ самих себя. И, конечно, она усиливается, когда человек, от которого мы зависим, унижает, обесценивает нас или просто демонстрирует нам свое превосходство.

Взаимосвязи между властью, положением в иерархии и уверенностью в себе делают путь к выздоровлению более сложным. Ваша неуверенность в себе – это не просто психологическая проблема. Это реакция психики в том числе и на социальную реальность. И одной только работы с психикой для излечения недостаточно.

За время практики Доротея преобразилась. Она почувствовала уверенность, она доверяла себе! Но по возвращении домой все рухнуло. Она снова дрожит, ей страшно, она теряет свои навыки, у нее больше нет доводов для самоподдержки. Что происходит? Она находится в полной финансовой зависимости от мужчины, бывшего любовника, ставшего ее боссом… Уверенность в себе в таких обстоятельствах – иллюзия. Она тверда в своем решении продолжить путь к самостоятельности, но не сможет избавить себя от сердцебиения, кома в животе, неспособности внятно говорить в его присутствии. Постепенно, дистанцируясь от него эмоционально, а главное – добившись финансовой независимости, она вновь обретет свою драгоценную уверенность в себе.

Доминант вряд ли заинтересован в том, чтобы позволить другому обрести уверенность в себе. Он может ощущать себя так, будто ему самому что-то угрожает. На самом деле под угрозой его доминирование. Симон не хотел, чтобы его жена была уверена в себе, он требовал от нее подчинения. Обретя уверенность в себе, она бы взбунтовалась. Подобно ему, многие мужья не хотят конкуренции в паре и решают проблему, унижая, обесценивая своих жен. Так же поступают и некоторые жены. Многие женщины своей постоянной критикой и сарказмом стремятся отнять у мужа всякую уверенность, чтобы удержать его при себе. Обратите внимание, что потребность во власти и доминировании также возникает из-за отсутствия уверенности в себе.

Кому я даю властвовать надо мной при отсутствии уверенности в себе?

Если я обретаю власть над другим, придаст ли мне уверенности его зависимость?

Готовность подчиняться, отсутствие уверенности в себе у части популяции позволили сохраниться иерархической модели. Сегодня мы стремимся выйти из этой пирамидальной модели, которая ограничивает творчество и делает нашу надежду на демократию утопической. Например, для того чтобы вернуть каждому человеку, сидящему за столом, уверенность в себе, недостаточно заставить его проделывать психологическую работу над собой, необходимо также изменить структуру и правила взаимодействий в группе.

Все больше компаний отказываются от традиционной иерархической модели. Если «могущественные», обладающие властью люди не готовы расстаться со своими прерогативами и другими приобретенными преимуществами (их нежелание можно понять: кто охотно откажется от власти и денег?), это грозит революцией.

К новой форме неиерархического коллективного интеллекта нас приобщает интернет. Многие люди восстанавливают уверенность в себе благодаря соцсетям. Там их никогда не судят, они могут участвовать во всевозможных форумах, высказываться на дискуссионных сайтах. И их мнение учитывается. Они могут даже делиться своими знаниями и обогатить универсальную свободную энциклопедию – «Википедию». В сети больше избыточных формул вежливости, уважительного обращения, которое связано с соблюдением социального и иерархического позиционирования. Интернет-пользователи общаются друг с другом на равных[14].

Уверенность в себе дает самостоятельность, а самостоятельность дает уверенность в себе. Сегодня задача состоит в том, чтобы сочетать уверенность в себе и уважение к другим.

10. Дефиниции и унижения

«Ты такой-сякой…»

Ребенок склонен соглашаться с тем, что говорят о нем родители. Не всегда осознавая влияние своих слов, многие родители имеют обыкновение давать ему всевозможные оценки: «ты ничтожество», «ты неуклюжий», «ты просто неудачник», «такая уродина, как ты, никогда не найдет себе мужа» или «ты просто невыносим…». Дети еще не способны анализировать родительские высказывания. Они принимают их полностью, как если бы они были истиной.

Дети воспринимают брошенные на ходу, продиктованные сиюминутными эмоциями фразы, не подвергая их сомнению. Они еще не обладают способностью истолковывать услышанное. Они проникаются этими характеристиками, словно они точно отражают реальность.

Я ребенок, мои родители подобны богам, а я – их частица. «Они меня создали. Они намного лучше меня знают, кто я есть. Более того, я от них завишу, как я могу в них усомниться?»

Таким образом, дети соглашаются с тем, что о них говорят родители: «ты хорошо пишешь», «ты замечательно играешь на пианино» – или «ты меньше, чем ничто», «Бернар – это для меня загадка», «Мартина – болтушка», «ты ничего никогда не достигнешь в жизни», «ты не математик»…

Откуда возьмутся хорошие оценки по математике, если папа сказал: «Ты не математик»? Он не сказал «в шестом классе у тебя были трудности с математикой», он сказал: «Ты не математик». Это дефиниция. Ребенок бессознательно повинуется предписаниям, которые слышит в проклятиях своих родителей. Тем более что такие слова произносятся не совсем случайно. Даже если родитель убежден, что говорит о ребенке, на самом деле он говорит о себе. Минимальная способность к самоанализу позволила бы родителю осознать, что произнесенное им оскорбление относится к нему самому.

Либо он сам такое слышал в детстве и передал это своему ребенку, чтобы не оставлять при себе: так уж у них получается… Либо эти слова позволяют ему компенсировать особенно травмированную часть своей личности. «Ты ничтожество» может означать: «посмотри, насколько я лучше тебя» или «я рассчитывал на тебя, чтобы поднять свой престиж в глазах соседей, я разочарован твоими результатами, они заставляют меня чувствовать, что я хуже других». «Ты ничего не добьешься в жизни» можно примерно перевести как: «Я всегда делал то, что хотел мой отец, меня никто никогда не слушал. Я не хочу сожалеть об этом и сознавать, что сам ничего не добился. Делай, как я, уступи, работай».

«Ты действительно особенная, моя бедная девочка», – часто означает: «Я тебя не понимаю, я всегда старалась все делать как положено, жить не ради себя, из-за тебя я чувствую себя незащищенной».

Все происходит так, словно детское бессознательное слышит потребности родителей в компенсации и начинает их обслуживать. Но детское сознание не видит причин, по которым ребенок терпит неудачу, испытывает боль, срывается, а в результате ребенок теряет уверенность в себе.

Воздействие родителей на ребенка, безусловно, преобладает, но не следует упускать из виду и влияние обесценивания со стороны учителя, которое необходимо пресекать.

Несколько лет назад воспитательница детского сада сказала маме четырехлетней Магали: «Ваша дочь никогда не окончит бакалавриат!» Как будто она ясновидящая! К счастью, мама Магали ей не поверила, поддержала дочь и позволила ей выразить свой гнев. Магали с удовольствием научилась читать и теперь вполне успешно учится. А сколько родителей не поддерживают своих детей, поскольку верят тому, что говорит учитель? Сколько детей даже не рассказывают родителям об унижении и оскорблениях со стороны учителей? Ребенок, возможно, преуспеет, несмотря на это препятствие, однако ему придется его преодолевать. Но разве роль преподавателей заключается в том, чтобы осложнять ребенку процесс обучения?

Все помнят об учителе, который сказал маленькому Альберту Эйнштейну, что тот ничего не добьется в жизни. Зачем нужно было унижать ребенка? Понятно, что нелегко иметь в своем классе гения. Он был нетипичным, не таким, как все, и отказывался вставать в строй. Маленькому Альберту, такому непослушному, тем не менее удалось «чего-то добиться в жизни», но школу он никогда не любил.

11. Невысказанное, тайны и ложь

Вы верили в себя, а затем незаметно путь перестал быть столь очевидным, вы начали сомневаться, задавать себе вопросы и искать объяснение этому растущему в вас чувству неуверенности? Если ничто в вашей жизни не объясняет этих изменений, это сигнал. Возможно, от вас что-то скрывают…

У нас есть антенны! Мы подсознательно ощущаем то, о чем нам не говорят, мы испытываем чувства, связанные с этим невысказанным, но мы не в состоянии его понять. Поэтому нас переполняют эмоции, а иногда и неразличимые образы… Все это довольно туманно, не так ли?

Родители, чтобы не «травмировать» детей, в стремлении их защитить, не причинять им боль, склонны скрывать от них целый ряд болезненных событий. Смерть хомяка, кончину бабушки, папины неприятности на работе, рак у мамы, аборт, помещение тети в психиатрическую больницу, самоубийство двоюродного брата… Гораздо больше, чем сами события, ребенка обескураживает невысказанное. Ребенок не в состоянии определить источник своего беспокойства. Он теряет уверенность в себе.

Точно так же жена, обманутая мужем (или наоборот), может лишиться уверенности в себе, даже если она об этом ничего не знает. Естественно, она додумывает причины, объясняющие эту утрату уверенности в себе. Однако истинная причина от нее ускользает, и поэтому она лишается возможности что-либо исправить.

Да, ваша неуверенность в себе может быть здоровой реакцией вашей психики на поведение других людей! Воспринимайте эту свою неуверенность в качестве сигнала и стремитесь отследить тайны и секреты, возникающие в важных для вас отношениях.

12. Эффект контраста

Они полагали, что пришли на собеседование по поводу новой работы[15]. Каждый из них должен был сидеть в комнате один, ожидая встречи с нанимателем. Через несколько мгновений в помещение входил специальный человек. Это был либо чрезвычайно элегантный мужчина, либо неопрятный оборванец, небритый и в запачканном свитере. Затем соискателю давали для заполнения анкету, которая включала в том числе и шкалу для определения самооценки. Результаты были красноречивы. Появление Мистера Чистюли сопровождалось значительным падением самооценки соискателей. В то время как в присутствии Мистера Грязнули их самооценка росла.

Мы более или менее осознанно сравниваем себя с другими. В присутствии манекена мы кажемся себе некрасивыми, рядом с человеком неприглядного вида ощущаем себя красавчиками. Все зависит от образца, с которым мы себя сравниваем. Нелегко иметь рядом слишком красивую сестру или даже мать, нелегко иметь слишком умного брата.

Сравнивая себя с эталоном, мы приходим к выводу о нашей неполноценности.

Тот же эффект контраста мы наблюдаем в ситуации с оценками. Человек, который переделывает задание, будет бессознательно учитывать о то, что у него получилось в предыдущий раз. И серия отличных вариантов приведет к недооценке следующего. Перестаньте верить, что наши успехи, как в школе, так и на работе, обусловлены только нашими способностями. Оценки, которые выносят нам окружающие, подвержены влиянию множества факторов…

Был поставлен следующий эксперимент по игре в викторину. Роли задающего вопросы и отвечающего распределялись случайным образом. За всем этим наблюдал третейский судья. По завершении игры наблюдателя спросили: «Кто обладает большими знаниями – тот, кто спрашивает, или тот, кто отвечает?» В результате ведущий, роль которого заключалась только в том, чтобы зачитывать сначала вопросы, а затем правильные ответы, воспринимался наблюдателем как обладающий большими знаниями. Однако ничто не говорило о том, знает он ответы или нет. Даже отвечавший на вопросы стал жертвой этого эффекта: он также находил, что ведущий знает больше, чем он.

Наша роль, занимаемое нами место определяют наше восприятие куда заметнее, чем сама реальность…

13. Бессознательное, мы в твоей власти!

Взгляд учителя имеет большую власть над ребенком. Мы называем «эффектом Пигмалиона» бессознательное стремление соответствовать образу, который составил о нас другой. Преподаватель считает вас умным? Вы будете стремиться стать лучше. Он считает вас «отбросом общества»?[16] Вам будет трудно выполнить задание. Даже если он не произнесет вслух то, что о вас думает!

Взгляд родителей воздействует еще мощнее. Без единого слова ребенок чувствует бессознательное неприятие матери, бессознательное неприятие отца, осуждение одного, ожидания другого… Добиться успеха и обрести уверенность в себе гораздо легче, когда родители в вас верят.

Взгляд босса тоже обладает значительной силой воздействия, как и взгляды других сотрудников и, наконец, всего нашего окружения. В зависимости от среды, в которой находится, человек ведет себя по-разному. Если вам доверяют, вам будет легче добиться успеха, чем когда о вас злословят, даже если вы ничего об этом не знаете. Мы неосознанно находимся под влиянием взглядов, которые бросают на нас другие: прямого взгляда нашего окружения, но также и «социального» взгляда, который мы интериоризировали.

Говорят, мужчины лучше разбираются в математике, чем женщины. Так ли это в самом деле? Да, если женщины соревнуются с мужчинами. Нет, если они конкурируют только между собой. В школе для девочек результаты по математике лучше, чем в смешанной школе, и выше, чем в школе для мальчиков. Совместное обучение обладает для девочек не только плюсами! Как только в учебной среде появляется мальчик, успеваемость у девочек падает. И это, конечно, совершенно не осознается самими учениками. Девочка никогда не должна превосходить мальчика в интеллектуальном отношении. В математике он лучший, об этом все говорят. И девочка неосознанно это принимает.

Исследователи придумали эксперимент, чтобы более точно проверить это явление. Студенткам сказали, что они встретят красивого и мужественного студента. Они должны были заранее себя описать. Описание самих себя варьировалось в зависимости от того, как им описали этого студента: как приверженца традиционных, даже мачистских ценностей, либо как человека, не признающего специфики мужских и женских ролей. После этого они прошли тесты на решение интеллектуальных задач. Частота неудач у тех, кто ожидал встречи с красивым студентом-мачо, была на 18 % выше, чем у остальных студенток.

Нам столько раз повторяли: «Женщины интеллектуально уступают мужчинам, они не столь умны». И мы оправдываем эти ожидания…

Как мужчинам, так и женщинам очень трудно себе представить, что последние могут обладать мощным математическим интеллектом, а главное – быть более рациональными, чем мужчины. Когда было обнаружено, что мы обладаем двумя полушариями – левым, специализирующимся на языке, логике, точном анализе деталей, и правым, позволяющим всесторонне воспринимать вещи, – первое связали с разумом и назвали «мужским», а второе было определено как вместилище эмоций и, соответственно, получило название «женского». Конечно же, было заявлено, что мужчины склонны использовать только левое полушарие, а женщины иррациональны, поскольку пользуются только правым. Однако повседневная совместная жизнь мужчин и женщин показывает, что женщины более рациональны, чем мужчины. Во многих видах деятельности они размышляют, прежде чем действовать, в то время как движимые своими гормонами мужчины действуют не размышляя.

Несмотря на тренинги «Развивайте свое правое полушарие», которые расцвели в 1980-е годы и которые предлагали мужчинам чаще использовать правое полушарие, чтобы стимулировать свое творческое начало, всем было ясно, что левое – логическое, вербальное, математическое – полушарие оставалось исключительно «мужским».

Однако в своей повседневной жизни каждый мог заметить, что женщина быстрее, чем мужчина, обнаруживает йогурт в холодильнике и готова детально выяснять, что пошло не так. Но пока дело ограничивалось сферой домашнего хозяйства, и мужчина доверял ей домашние дела, он готов был ценить ее «полномочия». Только результаты сканирования мозга в процессе обработки информации позволили обнаружить, что на самом деле женщины чаще активизируют левое полушарие, а мужчины… правое! На самом деле оба полушария дополняют работу друг друга, и речь не идет о специализации: правое полушарие отвечает за глобальные образы, а левое стимулируется, когда внимание сосредоточено на анализе деталей.

Все знают, что девочки говорят больше, чем мальчики, что они легче облекают в слова все происходящее с ними. Однако вера в то, что вербальное, левое полушарие является прерогативой мужчин, очень живуча, в качестве доказательства она использует то, что мужчины умеют рассказывать анекдоты… А вот и нет! В данном случае именно способность к абстракции и возможность правого полушария связывать друг с другом различные понятия обеспечивают мужчинам их восхитительное чувство юмора…

Поразительно, как такой миф мог развиваться, не встречая сопротивления, вопреки ежедневно опровергающей его житейской реальности и научным данным. Женщины, будучи обесцененными, интериоризировали мысль о своей неполноценности. И их возможности страдают от отсутствия уверенности в себе.

Маленькие девочки лучше усваивают язык, чем маленькие мальчики, они добиваются лучших результатов в школе… пока бессознательные физиопсихосоциальные механизмы не перечеркивают их компетенции.

Этот неосознанный саботаж способностей ошеломляет. Подумайте о том, что происходит в рабочей среде, если ваш босс или просто коллега – адепты торжествующей маскулинности! «В его присутствии я теряюсь».

Неужели этот же феномен неосознанного саботажа своих способностей превращает многих мужчин в глупцов, когда им предстоит иметь дело со стиральной машиной?

Нам трудно осмелиться превзойти людей, от которых мы зависим и которых считаем доминирующими – например, наших родителей. Любящие родители дают своему ребенку негласное разрешение их превзойти. Другие настолько проникаются своим авторитетом и злоупотребляют своей властью над ребенком, что тот не смеет выйти из подчинения и может сам себе вредить, терпеть неудачи, не понимая их причины, и постепенно утратить уверенность в себе, всего-навсего натолкнувшись на барьер бессознательного.

Людовик – отличный теннисист, но он не выигрывает матчи. Он ссылается на давление, на неуверенность в себе… А на самом деле он не позволяет себе превзойти своего отца. Отца, который его терроризировал. Освободившись от страха перед отцом, он сможет наконец набирать очки и красиво заканчивать свои матчи.

Мы погрязли в бессознательных запретах, сформированных социальными ограничениями, мы не всегда обладаем свободой развивать наши навыки. Давайте вспомним, что, когда мы не добиваемся желаемого, чаще всего у этого есть причина. Давайте поищем ее, вместо того чтобы сомневаться в наших способностях.

Наше бессознательное тоже учитывает социальные нормы. Не всегда легко быть сыном фермера в обществе, которое высоко ценит интеллект и забывает о том, что его кормит крестьянский труд. С другой стороны, сыном директора школы или генерального директора крупнейшей региональной компании тоже быть непросто. На самом деле непросто быть другим. Когда мы живем не как все и/или когда другие так нас воспринимают и потому дистанцируются от нас, мы склонны делать вывод о своей неполноценности – психологической, а также и физической. Наш мозг воспринимает отношение подчинения как компонент идентичности.

В нашем обществе бедность считается унизительной. К ощущению унижения добавляется фрустрация. Неспособность приобрести потребительские товары, выставленные в витринах, порождает гнев, который можно обратить только на себя. «Я не могу купить». Эти слова свидетельствуют о бессилии. Но на кого обратить свой гнев? «Это именно я не могу. Я не в состоянии купить». Такие мысли очень легко приводят к выводу: «Я ничтожество». Любая инвалидность, любое ограничение наших возможностей независимо от того, чем они вызваны, могут привести к такому заключению.

Более того, имеют значение и чужие взгляды. Бедный человек не имеет права гневаться – его убеждают, что он сам виноват в своей бедности. Однако разве ребенок выбирает, где ему родиться – в обеспеченной семье, в индийской касте неприкасаемых, в семействе нефтяного магната, у средних американцев или французских мигрантов? Разве ребенок выбирает, где ему явиться на свет: на городской окраине, на отдаленной ферме или в шикарном квартале мегаполиса? Однако не все обладают одинаковым чувством собственного достоинства. Даже власть над собственной жизнью распределена неравномерно. Не у каждого будет ощущение собственного места на земле и среди других людей. Не все они будут пользоваться одинаковым уважением.

Так возникает вмененное культурой чувство неполноценности, связанное с принадлежностью к группе, к которой вы относитесь.

Как можно обладать уверенностью в себе, если наши возможности столь разнятся, и мы не можем это контролировать? Возможно, восстановив контроль над нашим сознанием. Имеет значение уже одно осознание этого предубеждения. Наши мысленные представления и культурные конструкты требуют дополнительной работы.

Отсутствие уверенности в себе – это адаптация. Это естественная реакция на страдание, реакция социального подчинения. То, что мы называем «уверенностью в себе», говорит о неосознаваемом нами положении в социальной иерархии. Давайте исходить из того, что отсутствие уверенности в себе зависит только от человека, если мы не можем от него избавиться.

Окружающая среда играет свою роль, как и социальное положение… Сознавая это, мы можем освободиться от такого ярма. В этом наше преимущество перед животными.

Вернуть уверенность в себе означает залечить раны и добиться самостоятельности. Где же ключ? Если человеку не хватает уверенности в себе, ему часто трудно адекватно выразить свой гнев. Однако любой подавленный гнев, независимо от вызвавшей его причины, приводит к дополнительной утрате уверенности в себе. Гнев – это эмоция, которая позволяет человеку восстановить свое чувство целостности, защитить свои права. Разве ребенок имеет право выказывать свой гнев родителям, если те кричат, куражатся, наказывают? Даже если родитель признает несправедливость собственной реакции, ему трудно переносить ответный праведный гнев ребенка. Его гнев ставит под вопрос родительскую власть над ребенком.

Именно благодаря этому механизму обладающие властью утверждаются в своей власти. Они оправдывают свои действия, обвиняя жертву, а главное – подавляют всякое ответное проявление гнева, с помощью силы либо через интеллектуальное и эмоциональное манипулирование. Когда праведный гнев не может быть проявлен, он оборачивается против самого человека, превращается в страх и неуверенность. Человек обесценивается, теряет уверенность в себе и остается покорным!

Для того чтобы излечиться от недостатка уверенности в себе, рассмотрим пережитое нами в этом контексте и позволим себе выразить праведный гнев. Правда, существуют разные формы неуверенности в себе, и не все они лечатся одинаково.