Драконья Кровь

Глава 24

Дракарес

— Кто он?

В катакомбах под управлением было темно и сыро. Как только маги не работали над проветриванием здешних помещений — всё было без толку. Влажность стояла высокая и ни единому бытовому заклинанию не поддавалась. Что мы только не перепробовали: и заклятие моментальной сушки, и заклинание пустынного сквозняка, которое способно было высушить тёмного, но, как оказалось, только не катакомбы. Даже иллюзии не позволяли скрыть запах сырости и влажность, царившие в воздухе.

За столько лет работы в городской страже мы привыкли к этим местам, а вот наши допрашиваемые к таким пыткам готовы не были никогда.

— Кто твой хозяин? — повторил вопрос, прожигая пространство плетью, чёрный дым которой поглощал энергию любого, кого только коснётся.

Чародей вздрогнул, но промолчал. Полуобнаженный, в одних только порванных брюках, молодой парень висел, прикованный к стене, и время от времени лишь кривился от боли, когда плеть со свистом проносилась мимо него и ударялась о стену рядом с его частью тела, обжигая кожу, но силу ещё не забирая.

— Не хочешь по-хорошему? — усмехнулся. Вытягивать информацию из таких вот молчунов мне нравилось, это доставляло мне удовольствие и чуть разбавляло мою размеренную жизнь. Хотя с появлением в ней одной хрупкой драконесы моё спокойствие резко пошатнулось. Я перестал нормально спать, каждое утро посыпался невыспавшимся и дерганым. На работе, бывало, срывался по пустякам на подчинённых и требовал от них невозможного.

Умом я понимал, что не прав, но поделать с собой ничего не мог. Одна только мысль, что она не моя, что сейчас она могла быть с кем-то другим или что хуже всего, в данный момент ей могла угрожать смертельная опасность, подстегивала меня и не позволяла расслабиться. Вампиры, оборотни, даже тёмные начали от меня шугаться и прятаться по углам. А у меня из головы не выходили ясные синие, как бездонный океан, глаза, которые манили и полностью поглощали моё собственное «я».

— Офицер зер Фордом, выйдите, пожалуйста, — вежливость из моих уст не предвещала ничего хорошего для чародея. А тот, услышав с какой интонацией я это произнёс, сразу напрягся и приготовился к самому худшему сценарию. Вот только ни он, ни друг, ни один из офицеров светлой и тёмной стражи не знали, что происходило, когда лорд де Горн оставался наедене с преступником в камере пыток.

Тёмный без единого вопроса выполнил просьбу, плотно закрыв за собой дверь. А мне это только и нужно было.

Посмотрев внимательно на парня, заглянул в его темно-карие глаза, страх в которых всё ещё прятался за гордостью и остатками преданности. Чародей, имя которому было Селиус Хас, не ведая, что его ждало, стойко выдержал мой испытывающий взгляд.

Моих губ коснулась не суливщая ничего хорошего улыбка. И издевательски подмигнув чародею, спросил:

— Скажи мне, чего ты боишься больше всего на свете? — чувствуя, как внутри зашевелилась магия, а дракон встрепетнул крылья, заглянул в глубины сознания допрашиваемого.

Глаза полыхнули чёрным огнём, по венам потекла не кровь, а раскаленная лава. Магия возрадовалась своей свободе, но тут же принялась за работу.

Я не мог, как Несса, проникать в сознание других, но видеть их страхи, истинные причины его — это я мог и применял свой дар в качестве пытки.

Отрубать один за другим пальцы — старый век. Избивать и сжигать — не интересно. А вот мучить преступника его же собственными демонами — одно удовольствие.

— Покажи мне свой самый главный страх, — сказал с детским любопытством.

Перед глазами проносились картинки серые, красные, в местах чёрные. Везде была боль, скорбь и смерть. Смерть матери, отца, сестры. Смерть друга, учителя, врага. И можно было сказать, что этот чародей боялся смерти, но это было не так, далеко не так. Парень обманывал самого себя, но меня обмануть у него не получилось. Я видел всё, чего он когда-либо боялся, но переболел, и какой страх ему не побороть никогда. Драконы. Один вид чёрной толстой чешуи, больших рогов, клыков и крыльев вызвал у чародея панику.

Одно ярко-красно-оранжевое пламя, извергаемое из пасти огромной крылатой ящерицы, заставляло парня бледнеть на глазах и начинаться молиться Разлому.

Поздно спохватился за молитвы, чернокнижник, надо было раньше думать перед тем, как идти против империи. А сейчас уже всё. Слишком поздно сворачивать назад.

— Драконы, — усмехнулся. — Почему ты так боишься драконов? — и я вошёл в его страх, ища его истинную причину.

День. Чистое солнечное небо лазурью разливалось над головами. Лёгкий летний ветерок колыхал травы, листву деревьев и длинные девичьи косы, цвета белее снега. Девушка была красива. Её белоснежная кожа искрилась на солнце. Большие карие глаза светились счастьем и любовью. А на лице играла радостная улыбка. Она была счастлива. И чародей был счастлив…

Но их счастье длилось не долго. Внезапно небо поразила молния. Тучи приходили со всех стороны, затягивая дневное светило. Темнота сужалась над поляной, не позволяя разглядеть и сантиметра перед собой. Но длинный, искрившийся молниями хвост на чёрном небе был ярко выражен. Драконий рёв оглушил молодую пару. И с небес сорвался грозовой дракон, чешуя которого сливалась с окружающим пространством.

Мощные когтистые лапы, соприкоснувшись с поверхностью, распороли землю. Крылья со свистом сложились. А из ноздрей вылетел пар, вносящий всё на своём пути.

Селиус побледнел. Глаза его затуманились, а тело задрожало, как при конвульсиях.

Но стоило девушке сделать шаг к дракону, погладить его морду, как чародей и во все потерял сознание…

Я видел всё его глазами, слышал всё, что тогда происходило, и чувствовал всё, что ощущал чародей. Единственным, что я не мог понять, была слепая вера в то, что именно драконы уничтожали первыми деревни, сжигали молодых девушек, а пепел их развеивали по ветру.

Серьёзно? Кто вообще придумал, что мы, драконы, дикие, безжалостные, не знающие любви твари? Кто распространил миф о том, что дети у нас рождаются из пепла девственников? Кто такой умный решил поведать миру, что драконов кроме власти, больше ничего не интересует? Кто? Покажите мне его, и я лично опровергну все вышеперечисленные мифы.

Ещё самый первый драконий король издал указ — ни один из парящих, плывущих и роющих не имеет права нападать на приблежные поселения, убивать жителей соседних империй и начинать войны. Но несмотря на наши вековые устои, наш уединённый образ жизни, нас по-прежнему все боялись и ни один император не был готов заключить мирное соглашение между нашими империями. Наши короли не понимали их решений, но перечить не пытались, а потому просто принимали всё и благодарили лишь за то, что никто не начинал войн.

Но ту кровавую ночь никто предвидеть не мог. Не драконы начали уничтожать всех до единого, в корне истреблять весь драконий род, но мы будем первыми, кто положит конец всей этой бессмысленной вражде. Оставалось только понять, как это сделать.

Тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли, вернулся к обессиленному чародею.

Страх его был мне не понятен. В детстве родители нарассказывали страшилок про кровожадных драконов, похищавших прекрасных девиц, а фантазии у детей были богатыми всегда. Не удивительно, что парень, ни разу не видевший дракона в живую, но слышащий о их жестокости и наглой лжи, верил, что крылатые никогда с миром не приходят.

Но если бы он внимательно пригляделся к своей спутнице, которая была чистокровным драконом, понял бы, что все, что говорили о драконах, чистая ложь. Драконы не всегда были жестокими и беспощадными. Они также способны были любить и сострадать. Они те же самые выходцы из Разлома, что и вампиры, оборотни, маги и даже тёмные. Так почему нас так ненавидели и презирали? За что наш род с корнем вырезали? Я не знал. Никто не знал.

— Ты не драконов боишься… — начал осознавать свою ошибочную теорию. — Ты боишься того, что все, что тебе когда-то рассказывали об этих существах, окажется ложью.

— Нет! — глаза чародея округлились, в них читался ужас и страх.

— Но ведь ты сам знаешь, что это все обман, — продолжал подбираться к истине, наблюдая за каждой переменой в лице допрашиваемого.

— Нет-нет, это неправда. Ты лжёшь! Драконы — дикие и жестокие существа, место которых глубоко в Разломе! — Селиус перешёл на крик. Его тело содрогалось, железные оковы звенели от частых взмахов запястий, казалось, парень хотел закрыть лицо руками и больше никого не видеть.

— Ты ведь любил дракона, — чародей, как громом поражённый, бездвижно повис на цепях. Его глаза, в которых стояли слезы, с нескрываемым ужасом смотрели на меня. — Она ведь ни разу не причинила тебе боль. Ведь так?

— Нет. Нет. Нет, — чародей от безысходности начал биться головой о стену. — Цаси никогда не была драконом. Она чистая и очень ранимая девушка. Нет. Она не могла. Нет, — еще один сильный удар. — Не могла быть такой. Нет, — в воздухе уже чувствовался металлический запах крови. — Она не могла. Не могла!

Я понимал, что один не справлюсь. Тут нужна была сила помощней моей. Тут нужна была чародейка, способная без препятствий войти в чужое сознание и разузнать все, что нам было необходимо. Нужна была Несса.

Дракон протестовал. Он, как и я, не хотел впутывать девушку в это расследование. Но мы с ним также понимали, что в скором времени она потребует предоставить ей чародея. Все же они могли вместе учиться и хорошо знать друг друга.

От мысли, что они были близки и она ему доверяла, в груди все сжалось, дракон глухо зарычал. Он ревновал. Очень сильно ревновал свою пару к другим мужчинам и был готов рвать соперника на часть, лишь от одного её взгляда на того.

Она была моей, пусть и сама того ещё не осознавала. Она была моей с того первого дня, как я увидел её, лежачую на ритуальном камне посреди густого леса.

Возможно, она не помнила, но тем драконом, который спас её от смерти, был я.

— Нет! — от размышлений меня отвлёк очередной мясистый удар об каменную стену. — Она человек! Драконы жестоки. Они убийцы! Детосжиратели! Нет! — удар. — Она не такая. Не така…

Прошептав заклинание мгновенного сна, отключил чародея, пока тот не расквасил себе голову об стенку, а его мозги не пришлось потом собирать по и без того сырому полу.

Открыв дверь в камеру, запустил друга.

— Ты издеваешься?! — тут же возмутился Энест, глядя на поникшего головой чародея.

— Это почему? — не понял я его.

— Сколько тебе можно повторять? — тёмный подошёл к мужчине и коснулся пульсирующей вены на его шее. — При допросе, арестант должен говорить, а не в лазарете сутками валяться!

— Он отказался по — хорошему, — пожал плечами и вышел из камеры.

— Ты что с ним сделал?! — донеслось мне в спину.

Удивившись вопросом офицера, развернулся и вернулся в пропахнувшую кровью камеру. И только я переступил порог, как заметил небольшую розовую плоть, лежащую под ногами чародея.

— Это? — протянул Энест.

— Язык. Разлом! — выругался, приседая к кровавой лужице, что медленно стекала от затылка чародея по стене вниз.

— Он теперь точно нам ничего не скажет, — очнулся Энест.

— Вижу, — зло прошипел. — Лекаря! Пока он не захлебнулся своей кровью. Он нам нужен живым!

Глядя на нежно-розовое мясо, плавающее в луже крови, пытался не думать о том, что теперь без одной единственной девушки нам не обойтись.

Разлом!

Не я ли недавно запрещал ей в это вмешиваться? Не я ли был готов прибегнуть к драконьей магии, чтоб уберечь её от всего этого? Не я ли сам впутал её во все это с самого начала и продолжаю впутывать?

Я. И только я был виной тому, что моей паре могла угрожать опасность. С другой стороны, если бы не мой приказ, мы никогда не пересеклись, и я не узнал в ней свою единственную…

— Ты куда?

— За госпожой Дарг, — ответил ему. — Что? — спросил, заметив его не очень радостный взгляд. — Энест? Что произошло? — в упор посмотрел на соратника и подчинённого в родном лице. Я не понимал его задержки, как не понимал и его молчания.

— Ты собираешь привести девушку сюда? — решил уйти от ответа офицер.

— А что тебя смущает? — дал другу небольшую фору.

— А тебя ничего? — приподнял тот бровь. — Тут везде кровь, воняет похуже, чем у некромантов в лабораториях, — эх, нет у тебя, друг мой, драконьего обоняния, там и усыпальница близко не стояла, что уж говорить про лаборатории магов смерти?

— И что? — не понимал его. Никто не говорил, что я приведу Нессу в камеру, и уж тем более речи не шло о том, что я позволю своей паре увидеть всю эту кровавую картину.

— Как что, Дракарес! Она девушка — хрупкое, нежное создание с неустойчивой психикой. В обморок грохнется от запаха, а когда придёт в себя от вида крови на стене и обнажённом торсе чародея покраснеет и снова грохнется. Тебе оно надо?

Я бы поспорил, да не стал. Лишь зло спросил:

— Где она?

— Северянский лес, троллий мост, — на одном дыхании выдал друг, а когда осознал, что сказал, смачно выругался: — Разлом мне в глотку!

— Я же просил не впутывать её в это! — рявкнул. Никогда не рычал на друзей. Во-первых, не было повода. Во-вторых, не хотелось выдавать свою истинную сущность, ведь когда дракон злился, он себя не контролировал и мог много чего натворить, после чего был только один выход — казнь.

— Когда гончие взяли след, она уже там была вместе со своим ушастым.

От упоминания об этом эльфе, дракон выпустил когти и принялся царапать грудную клетку, требуя выпустить его на охоту за одной белобрысой головой.

— Ты не договариваешь! Почему она всё и ещё там? — совладав со зверем внутри, спросил тёмного.

— Когда мы вышли к мосту, заметили десять трупов, болтающимися на веревке под мостом. Госпожа Драг, как только заприметила это, так сразу принялась оплакивать их. А тут этот, — он указал на чародея, — со своим заклятием чёрной смерти.

— Что с ней?! — о том, что девушка могла умереть врезалась колом в сердце и мешала мыслить трезво.

— С ней все в порядке, — успокоил тёмный. — Заклятие предназначалось Измиру, но девушка его спасла, потеряв при этом большую часть своего резерва.

— Разлом! Где лекарь?! — выругался. — Энест, ты знаешь, что делать, — дождавшись утвердительного кивка друга, шагнул в ревущий огонь.