Древняя Русь. Город, замок, село

Глава вторая Археологические источники и методика исследования Б.А. Колчин, А.В. Куза

Основным источником археологического изучения Древней Руси являются культурные отложения, связанные с жизнедеятельностью людей той эпохи. Культурные отложения, или культурный слой, в отличие от геологических пластов образуются в процессе деятельности человека и несут в себе ее явственный отпечаток. Они — прямой результат пребывания человека в данном месте. Теоретически, чем длиннее этот срок, тем мощнее культурный слой. Он насыщен предметами, использовавшимися человеком, и остатками возведенных им сооружений. Культурный слой начинает откладываться (постепенно нарастать) с момента появления человека на данной территории и прекращает спой рост с его уходом. Как правило, культурный слой увеличивается в строгой последовательности: наиболее древние отложения оказываются внизу, а позднейшие — наверху. Таким образом, археологи рассматривают культурный слой как комплекс, все компоненты которого (предметы, сооружения, строительные остатки и пр.) находятся в объективной хронологической и функциональной взаимосвязи. Отсюда проистекает обоснованная оценка культурного слоя как специфического источника познания многих явлений прошлого, поддающихся изучению только методами археологии.

В советской археологической науке разработана методика исследования культурного слоя. Она базируется на строгой фиксации в процессе раскопок стратиграфии культурного слоя, т. е. взаиморасположении по вертикали его горизонтов и прослоек. Одновременно все предметы и сооружения с отметками глубины их залегания наносятся на горизонтальный план. Таким образом, графически восстанавливается картина жизни людей в данном месте. Все находки по времени их попадания в слой укладываются в относительную хронологическую шкалу. Иными словами, исследователь определяет, какие постройки возведены раньше, а какие — позже; какие вещи древнее, а какие — моложе. Лабораторными анализами (о чем будет сказано ниже) относительная хронологическая шкала переводится в абсолютную, т. е. получает точные даты по современному летоисчислению. Эти обстоятельства позволяют археологам изучать следы жизнедеятельности людей не в статике, а в динамике.

Объективное свойство культурного слоя объединять в хронологические и территориальные комплексы множество предметов и сооружений, а археологии выявлять системы взаимосвязей между ними превращает древние культурные напластования в первоклассный исторический источник. В свою очередь это объясняет необходимость систематического изучения культурных слоев и их действенной государственной охраны. Общественным признанием данного факта явился «Закон об охране и использовании памятников в истории и культуре СССР».

Естественно, что культурный слой не существует сам по себе. Он органически связан с различными категориями археологических памятников: древними поселениями, могильниками, культовыми и оборонительными сооружениями, ирригационными системами и т. п. Именно эти памятники служат объектами археологических исследований. Наиболее эффективным методом последних являются стационарные раскопки со вскрытием значительных площадей. Стационарные раскопки сочетаются с разведками и обследованиями, к ходе которых по внешним (морфологическим) признакам выявляются археологические памятники. В зависимости от целей разведки исследователи или ограничиваются топографической съемкой плана памятника и сбором подъемного материала на его поверхности, или производят ограниченное вскрытие (шурфовка, зачистка) культурного слоя. Используются также данные аэрофотосъемки, позволяющие обнаружить практически не заметные с поверхности земли памятники, уточнить их конфигурацию и площадь, а иногда — и планировку. На современном этапе некоторые памятники предварительно исследуются методами магнитной и электроразведки. Применение геофизических способов разведки в ряде случаев до начала раскопок выявляет наиболее перспективные участки культурного слоя, насыщенные остатками древних сооружений. Судить о границах распространения культурного слоя, его мощности и консистенции, а также об особенностях дневного рельефа позволяют данные геологического бурения.

В археологических работах участвуют антропологи, палеогеографы, палеоботаники, остеологи, ихтиологи и ученые многих других специальностей. Они исследуют методами своих наук особенности экологической среды, окружавшей человека прошлого, и его самого.

Для того чтобы точно нанести на план все обнаруженные в процессе исследования материалы, раскопы, как правило, ориентируются по сторонам света и жестко «привязываются» к плану памятника. Площадь раскопов разбивается на квадраты (1×1 м, 2×2 м, 5×5 м). Чередование слоев (стратиграфия) фиксируется по вертикальным бортам раскопа и специально оставленным стенкам (бровкам). Перед началом работ поверхность раскопов по углам квадратов нивелируется, т. е. определяются относительные высотные отметки современного рельефа. Раскопки ведутся по слоям, когда они визуально хорошо выделяются, или чаще — по горизонтальным пластам (штыкам) толщиной 0,1–0,2 м. Обычно отдельные горизонтальные планы составляются на каждый пласт. Раскопы вглубь доводятся до «материка» — древней дневной поверхности, на которой впервые на данном памятнике обосновались люди. Все найденные при раскопках предметы вносятся в полевую опись, в которой дается их первичное описание. Материал, оставленный на месте, описывается в дневниках, по мере необходимости зарисовывается и фотографируется. Фотографируются также этапы работ, остатки сооружений и их детали, борта раскопов и бровки. На этом завершается первый этап археологических исследований — раскопки и сбор материала.

Второй этап исследования состоит в анализе собранного материала, в максимальном извлечении содержащейся в нем информации. Это важнейший период исследования, в процессе которого «мертвые» археологические источники превращаются путем целенаправленной обработки в источники исторические. Во-первых, систематизируются и анализируются графическая документация, фотоснимки, дневниковые записи с целью подразделить культурный слой памятника на одновременно существовавшие хронологические горизонты и выявить взаимосвязанные комплексы сооружении и предметов. Во-вторых, после реставрации классифицируется добытый раскопками вещевой материал. В соответствии с данными стратиграфии он раскладывается на категории (оружие, орудия труда, украшения, керамика и пр.), отделы (мечи, топоры, браслеты, горшки) и типы (мечи с прямым перекрестьем и шаровидным наверишем, вислообушные топоры, металлические пластинчатые браслеты, биконические горшки). При этом требуется, чтобы были достаточно выражены общность предметов внутри каждой группы и различия между ними. Затем для уточнения назначения вещей и их хронологии привлекаются аналогии из ранее известных, хорошо датированных комплексов. Относительная хронологическая шкала изучаемого памятника переводится в абсолютную.

Ныне, на современном этапе исследований, все большее применение завоевывают статистико-комбинационные методы обработки материала, основанные на формализации описания археологического источника. Они дают возможность на языке математики обосновать систему доказательств различия и сходства групп предметов и целых археологических комплексов и проверить ее.

Для установления абсолютной хронологии археологических сооружений и находок широко применяются методы исследования естественных наук — радиоуглеродный и дендрохронологический. Наиболее разработанным и успешно внедренным в археологию древней Руси является дендрохронологический метод. Его значение в древнерусской археологии трудно переоценить. Дендрохронология принесла в археологию невиданную ранее возможность абсолютного датирования с точностью до года.

Благодаря дендрохронологии археологи получили возможность при соответствующей разработке хронологических систем памятника датировать сооружения из дерева с точностью до календарной годичной даты, а прослойки культурного слоя и все археологические находки, найденные здесь, — в пределах десятилетия. Это очень высокая точность. Дендрохронология, как мы знаем, определяет дату рубки конкретного образца дерева, а не возраст археологического памятника (Колчин Б.А., 1963). Интерпретация даты рубки дерева, вскрытого на раскопе, т. е. определение временной связи с жизнью изучаемого археологического объекта, является самостоятельным методом, имеющим свою специфику.

Дендрохронологическое датирование успешно применяется в археологических исследованиях таких городов, как Новгород, Псков, Смоленск, Полоцк, Мстиславль, Белоозеро, Киев, Торопец, Старая Ладога, Минск, Старая Русса и ряд других. Огромный научный эффект дендрохронологический метод дает при условии массовых исследовании на широких площадях, таких, как, например, в Новгороде. Идеальным вариантом для абсолютного датирования и хронологического членения слоя являются раскопы, на территории которых проходят древние улицы с многочисленными ярусами деревянных настилов мостовых. Например, в Новгороде вскрыто девять древних улиц, насчитывающих каждая до 30 и более горизонтов деревянных мостовых. Время постройки всех мостовых определено с точностью до одного года. Например, первая мостовая Великой улицы на Софийской стороне была построена в 953 г., а первая мостовая Михайловой улицы на Торговой стороне была сооружена в 974 г. (Колчин Б.А., Черных Н.Б., 1978).

Раскрытие физических, химических, биологических и иных характеристик археологических объектов возможно только в содружестве с естественными науками. С помощью металлографии, спектрального анализа, химического анализа, рентгенографии, микроскопического анализа органики, радиоактивационного анализа, физического моделирования исследуются особенности древней технологии и производства. Разрабатывается специальная методика, отвечающая задачам исторического исследования. При изучении найденных произведений искусства используются современные методы искусствознания, а эпиграфических памятников — палеографии и лингвистики. Монеты, печати, гербы и эмблемы, меры длины, объема и веса исследуются с помощью вспомогательных исторических дисциплин — нумизматики, сфрагистики, геральдики и метрологии. При анализе археологического материала используются и методы других наук, позволяющие избежать значительных потерь информации, от степени объективности и полноты которой зависит реконструкция закономерностей исторического развития человеческого общества. Именно на пути интеграции археологии с различными науками ее выводы приобретают объективный, строго обоснованный характер.

Третий и самый ответственный этап археологического исследования — историческая интерпретация собранных и проанализированных материалов и фактов. Собственно, это — цель, главная задача всей предшествующей работы. Элементы интерпретации присутствовали на предыдущих этапах. Но только теперь археолог обращается целиком к системе своих источников как к источникам историческим. Именно на интерпретационном уровне археология проявляет себя в полном объеме как наука историческая. Основываясь на полученных фактах, исследователь стремится восстановить историю общества, оставившего данный памятник или группу памятников. Решаются вопросы их этнической принадлежности, уровня развития сельского хозяйства и ремесленного производства, социальной структуры и организации и т. д. Здесь наиболее ярко проявляются преимущества советской археологии, вооруженной марксистско-ленинской методологией познания истории. Приступая к исторической интерпретации, археологи широко привлекают сведения письменных источников, данные этнографии, социологии, топонимики и лингвистики, результаты исследования археологического материала специалистами других дисциплин.

Убедительность исторического осмысления исследованных памятников прямо зависит от репрезентативности использованных источников. Синтез источников, опора в решении исторических проблем на возможно большую их совокупность определяет сегодня успех исследования. Такова структура большинства фундаментальных археологических работ, посвященных изучению одного памятника, группы памятников, целой археологической культуры или обширного историко-географического региона.

Все вышесказанное в полной мере относится к археологическому исследованию древнерусских памятников X–XIV вв. Они подразделяются на несколько категорий разного уровня. Памятники высшего уровня: поселения, могильники, культовые сооружения (святилища, монастыри), самостоятельные оборонительные линии («Змиевы валы», засечные черты) являются комплексными, объединяющими значительную совокупность памятников других категорий. Следующий уровень — памятники типа жилищ и хозяйственных построек (домостроительство); каменные здания (монументальное зодчество); оборонительные сооружения поселений (оборонное зодчество); мостовые, дренажные системы, колодцы, мосты (благоустройство); пахотные орудия, орудия уборки и переработки урожая, остатки растений (земледелие) и т. д. включают в себя несколько категорий других памятников, имеющих непосредственное отношение к определенной отрасли человеческой деятельности. Наконец, древнерусские археологические памятники третьего уровня — десятки категорий вещей (орудия труда, оружие, украшения и пр.), насчитывающие более 600 конкретных видов.

Все древнерусские поселения делятся на две большие группы: укрепленные и неукрепленные. Отличительным признаком первых является наличие искусственных оборонительных сооружений. Вторые таковых не имеют. Культурный слой древнерусских поселений известен двух типов. На ряде памятников культурные отложения подстилают водонепроницаемые слои, исключающие естественный дренаж осадков. В таком случае они оказываются насыщенными водой (Новгород, Смоленск, Полоцк, Киевский Подол и др.), препятствующей жизнедеятельности гнилостных бактерий. Культурный слой с повышенной влажностью прекрасно консервирует органику, в том числе дерево, кожу и пр. Сохранность органических веществ в свою очередь влияла на быстрое увеличение мощности культурного слоя. Такие слои имеют четко выраженную стратиграфию, так как их влажность не позволяла сооружать глубокие фундаменты, погреба, подпольные ямы и колодцы. Отсутствие многочисленных перекопов обеспечивает стратиграфическую чистоту древних комплексов. Памятники с культурными отложениями итого типа содержат исключительную по своему значению информацию: от множества не сохраняющихся в других условиях предметов и сооружений до возможности благодаря массовому дендрохронологическому анализу установить систему взаимосвязей между ними в узких хронологических пределах. Их стационарное исследование приносит важные научные результаты, ранее вообще для археологии не достижимые.

Культурный слой других памятников не имеет избыточной влаги. Дерево здесь сохраняется плохо: иногда в виде трухи и тлена, а чаще исчезает без остатка. Для данных памятников характерны значительные нарушения культурного слоя. Он постоянно перекапывался различными погребениями, хозяйственными ямами, котлованами жилищ. Поэтому стратиграфически чистые комплексы выделяются с трудом. Особенно сложно проследить одновременные сооружения на обширных площадях. Методика раскопок подобных поселений предъявляет повышенные требования к стратиграфическим исследованиям. Они обеспечиваются частой сеткой разрезов-профилей, способных перекрыть все сколько-нибудь крупные сооружения, попавшие на территорию раскопа. Однако и эти памятники таят в себе исторически важную информацию, тем более что количественно их в несколько раз больше, чем поселений с культурным слоем первого типа.

В советской археологии выработана общая полевая методика раскопок поселений. Исследования ведутся широкими площадями, позволяющими изучить большие участки и даже целые кварталы древних поселении. Наиболее эффективный способ — сплошные раскопки всего памятника. К сожалению, по различным причинам (громадная территория, современная застройка, ограниченные возможности) подобные случаи чрезвычайно редки. Как правило, хорошо исследованными считаются поселения, раскопанные наполовину или на треть. Но даже археологически изученные 1,5–2 % площади таких средневековых гигантов, как Новгород и Киев, в корне изменили представления о процессе становления и путях развития древнерусских городов. Раскопки широкими площадями сочетаются с целенаправленным разведочным обследованием остальной территории памятника и его окрестностей. В результате удается более или менее полно восстановить картину жизни конкретного поселения.

Именно раскопки поселений открыли современникам повседневный мир, окружавший средневекового человека. Таким образом, успехи археологического изучения древнерусских поселений как исключительного по насыщенности информацией исторического источника определяют сегодня не только общий прогресс археологии Дровней Руси, но и обеспечивают фундаментальные исследования ее истории.

Указанное обстоятельство диктует необходимость в известных пределах установить степень археологической изученности данного источника. От этого прямо зависит обоснованность и практическая значимость большинства выводов, изложенных ниже. По состоянию на 1980 г., по данным археологических раскопок и разведок впервые собраны сведения почти с полутора тысяч (1397) укрепленных поселений IX–XIII вв. (табл. 1), находившихся на территории, некогда принадлежавшей Древнерусскому государству этого времени. В их число входят 414 надежно локализованных летописных городов и других населенных пунктов, упомянутых в письменных источниках XI–XV вв., но возникших, судя по археологическим материалам, не позже середины XIII в. Естественно, итоговая цифра укрепленных поселений по мере дальнейших изыскательских работ может несколько увеличиваться. Часть из них за истекшие века была уничтожена силами природы и хозяйственной деятельностью людей. Однако трудно ожидать, столь существенных ее колебаний в подсчетах, чтобы они отразились на конечном результате. Во-первых, укрепленные поселения хорошо заметны на местности и сравнительно легко обнаруживаются специалистами. Во-вторых, благодаря своим размерам и наличию искусственных укреплений они довольно успешно противостоят всяким разрушениям. Поэтому есть основания полагать, что собраны сведения о большинстве существовавших древнерусских укрепленных поселениях IX–XIII вв. Но исследованы они далеко не равнозначно. Объем и качество извлекаемой из материалов их раскопок и обследований информации различны. Сравнить и оценить ее можно, предварительно разделив все памятники на группы по степени их археологической изученности.

В первую группу вошли поселения, стационарно исследованные широкой площадью. Во вторую — памятники, изученные разведочными раскопами и шурфами. В третью — обследованные без целенаправленного вскрытия культурного слоя. В четвертую группу включены поселения, культурно-хронологический облик которых определен условно.

В итоге древнерусские укрепленные поселения IX–XIII вв. распределились по степени археологической изученности следующим образом: первую группу составили 236 (16,9 %) городищ; вторую — 626 (44,9 %); третью и четвертую соответственно — 458 (32,8 %) и 75 (5,4 %) городищ. Высокий процент (61,8) памятников двух первых групп определяет значительные информационные возможности основного источника, пригодного для дальнейшего многоаспектного анализа.

Этот вывод справедлив как для территории Руси в целом, так и для ее частей. Картографирование памятников и аналогичные подсчеты по отдельным историко-географическим регионам не обнаруживают сколько-нибудь обширных лакун (за исключением географически объяснимых: Полесье, Мещера, районы сплошных лесов и т. п.). Нигде процент поселений первой и второй групп не надает много ниже 50 % от числа выявленных городищ. Следовательно, исследователи уже сегодня располагают достаточно качественным и представительным материалом по этой важнейшей категории археологических источников.

Рассмотреть с аналогичных позиций степень изученности рядовых (открытых) сельских поселений Руси пока не представляется возможным. Эти памятники выявлены далеко не полностью, что в первую очередь связано с трудностью их обнаружения. До сих пор они привлекали внимание исследователей лишь эпизодически. Хорошо изучены сельские поселения отдельных регионов (Ярославское Поволжье, центральные районы Смоленщины, Подмосковье). Общую картину истории древнерусской деревни приходится восстанавливать по фрагментам. Если взять за основу детально обследованные районы, то выясняется, что на 5-10 укрепленных поселений (включая города) приходится 150–300, а иногда до 500 открытых сельских поселков. Таким образом, условно в Древней Руси X–XIII вв. существовало около 50–75 тыс. деревень. Важное историческое значение этой категории археологических памятников не вызывает сомнений. Именно в них проживало абсолютное большинство населения, тех самых крестьян-землепашцев, трудом которых был заложен экономический фундамент древнерусского государства.

Могильники IX–XIII вв. являются не менее существенным источником исторической информации. Во-первых, исследования погребальных древностей (особенностей обряда и инвентаря погребений) пролили свет на сложные проблемы этногенеза славян и соседних народов. Во-вторых, они опосредованно открывают социальную структуру общества, их оставившего. В-третьих, во всей совокупности похоронной обрядности преломлялись идеологические воззрения прошедших эпох, не прослеживаемые на других археологических материалах. Древнерусские могильники IX–XIII вв. известны двух типов: курганные и бескурганные. Все они подробно охарактеризованы в томе Археологии СССР «Восточные славяне в VI–XIII вв.» (Седов В.В., 1982).