Древняя Русь. Город, замок, село

История русских денежных систем, а в целом и денежного обращения в рассматриваемый период может быть разделена на три последовательных этапа. В IX — начале XII в. на большей части Руси обращаются иноземные серебряные монеты, весовые нормы которых, вступив во взаимодействие с традиционно местными весовыми единицами, образовали сначала одну, а затем две локальные денежно-весовые системы. В XII — третьей четверти XIV в. монеты не употребляются, их заменяют разного рода товаро-деньги, использование которых ведет к образованию ряда областных денежно-весовых систем. В последней четверти XIV — первой четверти XV в. возникает множество центров самостоятельной чеканки, использующих традиционно сложившиеся местные нормы. Преодоление этой областной пестроты систем составляет существо определившейся при Иване III унификации систем и создания единой русской системы денежного счета. Таким образом, в эволюции счетно-весовых норм наглядно проявляется процесс развития феодальной раздробленности и его преодоления созданием единого национального государства.

Становление денежного обращения. Становление денежного обращения на славянских землях Восточной Европы происходит стремительно на рубеже VIII–IX вв., когда началась активная торговля Восточной и Северной Европы со странами Халифата. Для лишенной собственных рудных запасов монетного металла Восточной Европы серебро, хлынувшее в монетной форме из мусульманских стран (табл. 150), с самого начала стало одним из главнейших предметов импорта. К рубежу VIII–IX вв. — первой четверти IX в. относятся десятки уже обнаруженных кладов, характерных для всей территории Древней Руси. Это значит, что к указанному моменту потребность в денежном обращении вполне определилась. Уже в первой четверти IX в. количество русских кладов более значительно, нежели число подобных находок в Скандинавии, что свидетельствует о преобладании не транзитного характера серебряного ввоза, а его ориентации на внутреннюю потребность Руси в монете.

В кладах аббасидских дирхемов первой трети IX в. преобладают монеты, чеканенные в африканских центрах Халифата, попадавшие на Русь кавказским и среднеазиатским торговыми путями. Эти монеты чеканились по норме около 2,73 г в отличие от распространившихся с 30-х годов IX в. дирхемов азиатской чеканки, которые весили немного больше (около 2,85 г). Указанное обстоятельство оказывается очень важным для решения проблемы о времени складывания древнейшей русской денежно-весовой системы. В гривне IX–X вв., имеющей вес 68,22 г. содержится 25 дирхемов африканской чеканки. Между тем, согласно показаниям Русской Правды, гривна в начальный период ее существования была равна 25 кунам. Дирхем первой трети IX в. и стал куной. Если бы формирование древнейшей системы произошло в более поздний период, соотношение единиц стало бы иным. На протяжении IX — первой трети X в. новых единиц в системе, по-видимому, не появляется, поскольку в этот период преобладают клады, состоящие исключительно из целых монет.

Во второй трети X в., в эпоху широкого распространения саманидского дирхема, начинается кризис восточной серебряной чеканки, вызванный значительным комплексом социально-экономических причин, но в первую очередь исчерпанием серебряных рудников. Чекан становится небрежным, весовые нормы монет не выражены. На Руси в этот период осуществляется сортировка дирхемов по нормам куны и новой единицы ногаты (от арабского «нагд» — отборная монета), составившей двадцатую часть гривны (3,41 г).

Ко второй половине X в. относится формирование двух территориальных русских систем, определившихся на фоне разного тяготения северного и южного регионов к международным рынкам. Реальным средством обращения Южной Руси (Киев, Чернигов, Переяславль, Смоленск) становятся круглые вырезки из дирхемов весом около 1,63 г (Стародединский клад), составляющие 1/200 византийской литры. На севере обращаются такие же вырезки, но весом около 1,04 г, что составляет 1/200 часть гривны серебра (единицу, родственную скандинавским весовым нормам). Важным памятником этой системы являются сферические весовые гирьки, употреблявшиеся в северных областях Руси для взвешивания серебряной монеты.

В последней трети X в. ареал восточных монет на Руси резко сокращается в связи с ослаблением, а затем и полным угасанием их притока из стран Халифата. В Южной Руси на место монеты становятся товаро-деньги (Фасмер Р.Р. 1933; Янин В.Л., 1956) (табл. 150, 1–5). На рубеже X–XI в. там была предпринята попытка заменить ушедший из обращения дирхем чеканкой собственных монет (златников и сребренников Владимира Святославича и Святополка), однако эта попытка оказалась лишь кратковременным эпизодом, обреченным на неудачу из-за отсутствия сырьевой базы (Толстой И.И., 1882; Янин В.Л., 1956) (табл. 151).

В Северной Руси на смену дирхему приходит западноевропейский денарий (германской, английской и скандинавской чеканки), обращавшийся до начала XII в., когда эксплуатация монетной регалии западными сеньорами обесценила денарий, ставший непригодным в международной торговле (Янин В.Л., 1956; Потин В.М., 1968) (табл. 150, 7-11).

В системе гривны круглые вырезки из дирхемов составили 1/50 часть гривны и стали называться резанами (табл. 150, 15). На севере это последнее наименование перешло затем и на наиболее распространенный вид денарий, имевший норму около 1 г.

Очевидно, что наличие в XI–XII вв. разных резан в северной и южной системах должно было повлечь за собой и образование там разных гривен. Соответственно в Северной Руси гривна XI–XII вв., бывшая лишь счетной единицей, приравнивается 51,19 г, а на юге — 40,92 г. Эта разница, в частности, отражена терминами «смоленская куна» и «смоленская ногата», фигурирующими в Смоленской торговой правде 1229 г. К этому времени на всей территории Древней Руси монета уже не обращается и денежные термины прилагаются к заменяющим ее товаро-деньгам.

Серебряное обращение сохраняется лишь в сфере крупных платежных сделок, для обслуживания которой с XII в. начинается литье регулярных относительно их веса серебряных слитков — гривен серебра. Письменные источники фиксируют соотношение гривны серебра с традиционной гривной, называющейся теперь гривной кун. Договор Новгорода с немецкими городами конца XII в. указывает на соотношение: гривна серебра равна 4 гривнам кун. Такое же соотношение обозначено в Смоленской торговой правде 1229 г. Между тем тождество этих указаний отнюдь не означает, что произошла унификация систем. Напротив, для двух обозначившихся прежде территорий характерно обращение двух разных видов слитка. На севере бытует слиток в форме длинного бруска весом около 200 г, на территории распространения южной системы — шестиугольные слитки весом около 160 г (табл. 152, 1–2). Литье и бытование последних продолжается только до монголо-татарского нашествия. Более поздние клады не знают шестиугольных слитков. Обе нормы в XIII в. воздействовали на формирование денежно-весовых систем Золотой Орды: чеканка Азака ориентирована на южно-русскую норму, чеканка Булгара — на северо-русскую.

Безмонетный период. Вопрос о том, чем была заменена монета в XII–XIV вв., на протяжении полутораста лет является одним из основных вопросов русской нумизматики и, по-видимому, никогда не будет решен во всех его деталях. Тем не менее, общее, принципиальное его решение возможно. Несомненно, что роль мелких средств обращения в безмонетный период выполнялась товаро-деньгами, т. е. такими товарами, которые на пути от производителя к потребителю могли принимать на себя временные функции денег. Археология не знает ни одной категории находок этого времени, за которой можно было бы признать исключительную роль денег, однако она знает ряд распространенных на Руси предметов, которые встречаются постоянно и в количествах, намного превышающих обычные потребности в них.

К числу таких предметов относятся в первую очередь различные виды женских украшений и шиферные веретенные пряслица. На Руси пряслица производились только в одном районе, изобилующем залежами розового шифера, — в районе Овруча на Полыни, и оттуда в громадном количестве расходились по всей славянской Восточной Европе. Пряслица были необходимым орудием прядильного производства, поэтому постоянное их присутствие в любом древнерусском жилом комплексе закономерно. Однако их количество в раскопках действительно необычно. Так, в Новгороде при раскопках 1951–1962 гг. в слоях XI — первой половины XIII в. было зафиксировано свыше 2 тыс. шиферных пряслиц, тогда как в позднейших слоях второй половины XIII–XV в. глиняных, каменных и свинцовых пряслиц обнаружено лишь около 300. Принимая во внимание, что никакого регресса прядильное и ткацкое производства в XIII в. не обнаруживают, мы должны будем усматривать для шиферных пряслиц какие-то дополнительные функции.

Подобные наблюдения могут быть проделаны и над стеклянными браслетами, и над некоторыми видами бус, которые в XI в. не раз встречены в кладах вместе с монетами. Не исключено и использование в качестве товаро-денег разных сортов пушнины. Как уже отмечено, во второй половине XIII в. Русь не знает других видов слитка, кроме слитка северного веса, «гривны серебра» полуфунтовой нормы, который оказывается общим для всей Руси и служит обобщением денежных систем и в Москве, и в Рязани, и в Новгороде, и в Пскове, и в Твери, и на Киевщине, и в Смоленске.

Однако существование на всей территории Руси единого по весу и форме слитка не привело к созданию повсеместно однообразной денежной системы. Когда во второй половине XIV в. русские княжества приступили к чеканке собственной монеты, исходные нормы чеканки были в них непохожи; они возникали каждая на своей, областной основе. Это значит, что пестрота областных систем безмонетного периода возникла и развивалась за счет особенностей систем денежного счета, т. е. благодаря серьезным отличиям в наборе и характере мелких денежных знаков в каждой области. Если повсеместно были сходны высшие единицы системы, роль которых выполняла «гривна серебра», то составляющие ее мелкие единицы были в каждой области свои, и их величина определялась особенностями того набора товаро-денег, который был свойствен каждой области.

Это наблюдение позволяет сделать два важных вывода. Во-первых, Древней Руси действительно было присуще многообразие форм денежного обращения. Во-вторых, все русские областные системы, несмотря на их отличия, имели общий родственный элемент в виде единообразного для всех областей денежного слитка северного веса.

Говоря о развивающемся процессе дробления областных денежных систем в эпоху феодальной раздробленности, мы должны также помнить и об их родстве, о том, что они растут из одного корня, благодаря которому они не могли утратить на протяжении всего безмонетного периода своей взаимосвязи.

История областных денежных систем безмонетного периода может быть реконструирована путем сравнения исходной для позднейших областных монетных систем гривенной системы Русской Правды XII в. с самими этими системами. Такое сравнение способно обнаружить основные тенденции развития денежных единиц в каждом отдельно взятом случае. Однако, разумеется, оно было бы попросту невозможным, если бы мы нс располагали хотя бы отрывочными сведениями относительно некоторых единиц и структурных соотношений безмонетного периода.

Историков русского денежного обращения привлекают обстоятельства развития двух денежных систем — московской (низовской) и новгородской. И этот интерес оправдан, поскольку именно московская и новгородская денежные системы своим слиянием во второй половине XV в. положили начало существованию той национальной денежной системы, которой мы пользуемся до сегодняшнего дня.

Несмотря на то что низовская денежная система на протяжении безмонетного периода почти не находила отражения в письменных источниках, ее реконструкция сравнительно проста, поскольку в момент введения московской чеканки при Дмитрии Донском она еще сохраняет большую близость с системой Русской Правды. Денежная система по «Русской правде» выглядела следующим образом: гривна серебра = 4 гривнам кун = 80 ногатам = 200 кунам = 204,5 г; гривна кун = 20 ногатам = 50 кунам[8] = 51,2 г; ногата = 2,5 кунам = 2,5 г; куна = 1 г.

Древнейшие московские деньги имеют вес около 1 г и таким образом находят полное соответствие древней куне. Однако в XIII–XIV вв. термин «куна» уже не употреблялся для обозначения той единицы системы, которая с началом чеканки нашла воплощение в серебряной деньге. Как показывает сопоставление таможенных норм XIV–XV вв., указанный термин был вытеснен другим — морткой, которая впервые встречается в документе XIII в.

Главнейшим структурным преобразованием в Москве безмонетного периода стало уменьшение размера гривны, превращение ее в 1/10 часть гривны серебра: гривна серебра = 10 гривнам кун = 200 морткам = 204,5 г; гривна кун = 20 морткам = 20,45 г; мортка = 1 г.

Легко заметить, что московская гривна кун оказывается ровно вдвое меньше смоленской гривны кун XII — первой трети XIII в.

Если восхождение московской монетной системы к системе Русской Правды заметно при простейшем сопоставлении их структур, то новгородская монетная система XV в. на первый взгляд кажется абсолютно не имеющей ничего общего с денежными единицами XII в. Новгородский рубль XV в. состоит из 216 денег; в новгородской гривне 14 денег; в рубле не укладывается целое число гривен, сверх 15 гривен остается излишек в 6 денег. Умножая вес новгородской деньги XV в. (0,79 г.) на 216, чтобы установить величину рубля, мы и здесь получим единицу в 170,1 г, никак не совпадающую с величиной старой «гривны серебра». Вместе с тем не подлежит сомнению, что новгородское денежное обращение развивается на основе употребления «гривны серебра» весом около 200 г. поскольку такой вес сохраняют все новгородские слитки вплоть до отмены их литья в 1448 г. Таким образом, между новгородскими денежными системами начала XIII в. и XV в. лежит цепь сложных превращений.

Первое такое превращение относится к середине XIII в. и фиксировано дополнительной статьей Русской Правды «О бесчестьи», указывающей на возникшее к тому времени равенство гривны серебра 7,5 гривнам кун. Теоретический расчет обнаруживает, что около рубежа XIII–XIV вв. это соотношение еще раз изменилось, и гривна серебра в Новгороде приравнялась 15 гривнам кун.

Однако вскоре, около того же рубежа столетий, в Новгороде происходит еще одно важнейшее преобразование системы. На смену длинным серебряным слиткам приходят короткие горбатые слитки того же веса (около 200 г) (табл. 152, 5) и одновременно распространяется новый термин «рубль», стремительно вытеснивший старый термин «гривну серебра». Подобная смена терминологии может опираться только на изменение материальной основы денежной единицы и свидетельствует, что между длинными и короткими слитками существует не только разница формы.

Исследовавшая новгородские денежные слитки М.П. Сотникова обнаружила, что многие короткие слитки изготовлены техникой двойного литья и таким способом, что в основной отливке содержание чистого серебра понижено, но во второй отливке сохранена старая проба (Сотникова М.П., 1957). Пересчет количества серебра в таком слитке на практически чистый металл обнаруживает, что действительное его содержание равно примерно 170 г. Иными словами, короткий слиток двойного литья и является новгородским рублем, возникшим в результате понижения весовой нормы основной единицы. Ливонский источник 1399 г. указывает, что в Новгородском рубле в XIV в. содержалось 13 гривен. Иными словами, рубль возник из гривны серебра путем изъятия из нее двух гривен, которые как бы были отрублены; отсюда и этимологический смысл нового термина.

Тот же источник 1399 г. изображает новгородскую денежную систему в следующем виде: рубль = 13 гривнам кун; гривна кун = 28 кунам. Около рубежа XIII–XIV вв. в новгородских текстах начинает упоминаться еще одна единица — бела, составляющая 1/7 часть гривны. Отсюда общий вид системы: рубль = 13 гривнам кун = 91 беле = 364 кунам = 170,1; гривна кун = 7 белам = 28 кунам = 13,08 г; бела = 4 кунам = 1,87 г; куна = 0,47 г.

Эта система (Янин В.Л., 1970б) просуществовала до 1410 г., когда новгородцы «куны отложиша» и стали пользоваться «лопьци и гроши литовьскыми и артуги немечкыми», т. е. прибалтийской монетой. Артиг, хорошо известный в нумизматике Ливонии, в это время содержал около 0,8 г серебра и занимал таким образом промежуточное положение между белой и куной, будучи немного меньше по своей ценности, нежели половина белы или 2 куны. Подстановка его в систему в качестве 1/14 гривны привела к уменьшению веса гривны до 11 г. Таких гривен в рубле содержится уже не 13, а 15; кроме того, деление рубля на 15 гривен дает избыток в 6 артигов. Когда в 1420 г. новгородцы приступили к чеканке собственной монеты, сложившиеся соотношения были сохранены, как и норма артига, ставшая нормой новгородской деньги (Янин В.Л., 1979).

Возобновление русской монетной чеканки. Постепенное восстановление товарного производства в процессе борьбы с монголо-татарами, возвышение великих княжеств и городов создали во второй половине XIV в, условия для возобновления русской монетной чеканки. Связь чеканки с указанными историческими процессами определила и место этого важнейшего события. Русская чеканка началась в Москве. Первые, анонимные, московские монеты относятся, по-видимому, к 70-м годам XIV в. Почти одновременно с Москвой денежная чеканка начинается в Рязани и Нижнем Новгороде. Тверь, Новгород и Исков начали производство своих монет значительно позднее — в первой четверти XV в., и это обстоятельство кажется весьма интересным.

Монетная чеканка одновременно началась на тех территориях, денежное обращение которых было связано с употреблением низовского рубля, т. е. древней «гривны серебра» (она отливалась в виде коротких и горбатых, но монолитных слитков), и только на этих территориях. Есть все основания полагать, что товарное обращение на этих территориях отличалось наиболее тесными связями, если начало чеканки Москвы повлекло возобновление производства монет в двух других областях. Обращение в северо-западных землях было более изолировано от московского: там, по-видимому, существовали особые условия, в силу которых перепродажа слитков в Низовские области (а Новгород был основным центром получения серебра с Запада) казалась более выгодной, нежели превращение их в собственную монету.

Чеканка московских монет начинается с использования старой и привычной нормы мортки в 1 г. Монетная система сохраняет полную преемственность от московской системы безмонетного периода; сохраняют свою величину рубль и гривна, остается ненарушенной структура единиц. Тем не менее, введение собственной монеты сопровождается возникновением новой терминологии. Москвичи называют свою монету не морткой, а деньгой. Шесть денег образуют алтын.

В начале княжения Василия Дмитриевича (1389–1426 гг.) в Москве предпринимается реформа понижения веса деньги примерно до 0,93 г. Цели этой реформы возможно оценить по ее результатам. До нее норма московской монеты (а до нее мортки) находилась в весьма неудобном соотношении с новгородскими единицами. Вследствие понижения веса деньги новая деньга оказалась равной половине новгородской белы. Тогда же в Рязани были широко распространены дирхемы Тохтамыша, весившие около 1,4 г. Новая московская деньга в 0,93 г. вступила в рациональное соотношение и с этими монетами: три московских деньги равнялись двум золотоордынским дирхемам. Эта норма оставалась неизменной до конца первого десятилетия XV в.

Вероятными памятниками первой реформы Василия Дмитриевича представляются клейменные денежные слитки, наложение особых штемпелей на которые, по-видимому, обозначает их соответствие дореформенным или пореформенным нормам: ведь вместе с изменением нормы деньги изменилась и норма рубля (табл. 152, 6).

Около 1409 г. Василий Дмитриевич проводит еще одну реформу, понизившую вес деньги примерно до 0,86-0,87 г. Новая реформа вызвала в русских денежных системах ряд важнейших изменении, сама согласованность которых является ярким свидетельством исключительно тесной взаимосвязи областных денежных систем. Она, прежде всего, привела к падению веса рязанской деньги до 1,2–1,3 г (3 московские деньги равны 2 рязанским). Известно летописное сообщение о падении веса деньги в Нижнем Новгороде, о котором говорится под 1412 г. (упоминаются «старые деньги»). Нижегородские деньги с этого времени весят 0,53-0,63 г, что соответствует половине рязанской деньги. Монеты удельных княжеств повторили изменение нормы денег своих великих княжеств.

Однако эти последствия реформы Василия Дмитриевича не идут ни в какое сравнение с явлениями, вызванными ею в Новгороде и Пскове. Если денежные системы Рязани и Нижнего Новгорода были связаны только с русским денежным обращением, то для новгородцев и псковичей не менее важными были связи с Прибалтикой. Только тесными контактами с Прибалтикой возможно объяснить характер и направление предпринятых в Новгороде и Пскове реформ, как бы противопоставленных реформе Василия Дмитриевича.

В 1409 г., по сообщению Псковской летописи, «в Пскове отложиша кунами торговати и начаша пенязми торговати»; летописец разъясняет термин «пенязи» как «артуги». Аналогичные события происходят в 1410 г. и в Новгороде. На место прежних товаро-денег в 1409–1410 гг. новгородцы и псковичи впервые вводят монету, но не свою, а западноевропейскую. Новая московская норма вступила в иррациональное соотношение с новгородской и псковской, и в эпоху острого обострения отношений с Москвой эти города видоизменяют свою денежную систему, ориентируя ее на нужды своей западной торговли.

Как уже отмечено, чеканка собственных монет в Новгороде началась в 1420 г.; в Пскове аналогичная реформа была проведена в 1424 г. К сожалению, не существует указаний письменных источников о состоянии псковской денежной системы. Сами монеты Пскова на всем протяжении самостоятельной чеканки вплоть до 1510 г., когда Псков был присоединен к Москве, отличаются значительной выверенностью веса, который оказывается очень близким норме новгородских монет, колеблясь от 0,74 до 0,79 г. Не исключено, что монетная система Пскова не отличалась от новгородской или же была ее вариантом.

В первой четверти XV в. началась чеканка монет еще в одном значительном русском центре — в Твери. Самые ранние тверские монеты с именем великого князя Ивана Михайловича (1399–1425 гг.) сравнительно с монетами следующих тверских князей немногочисленны. Поэтому начало чеканки в Твери можно отнести ко второй половине княжения Ивана. Вес этих монет близок 0,62-0,64 г. По-видимому, четыре тверских деньги равнялись трем московским 10-х годов XV в. В дальнейшем вес тверских монет понижается вслед за падением московских монет.

Норма новгородской деньги 0,79 г, подвергаясь некоторым незначительным колебаниям, остается в общем неизменной вплоть до конца самостоятельной чеканки в 1478 г. В Москве, напротив, она несколько снизилась еще в конце правления Василия Дмитриевича, достигнув примерно 0,73 г. Ее придерживались и все удельные московские князья. В первой четверти XV в. число центров удельной чеканки еще более увеличилось. Помимо Серпухова, Можайска, Галича и Дмитрова, монета выпускалась в Ярославле и Угличе. Известны также верейские монеты второй четверти XV в. В тверском великом княжестве по норме тверской деньги монету чеканили удельные князья Городенские, Кашинские и Микулинские.

Эта пестрота центров, чеканящих монету, отражала общую систему феодального устройства великих княжеств того времени, а дальнейшие судьбы удельного чекана являются прекрасной иллюстрацией к истории борьбы великих князей за полное подчинение уделов, а затем и полную их ликвидацию.

Уже в начале правления Василия Васильевича (1425–1402 гг.) в Москве предпринимается ряд мер в этом направлении. Если в конце XIV и в первой четверти XV в. чеканка монет сдавалась на откуп многочисленным ремесленникам-чеканщикам, в правление этого князя в Москве создается большой и хорошо организованный денежный двор, который смог наладить чеканку монет в больших масштабах. Деньги, выпускаемые этим двором, не отличаются таким многообразием типов, как в предшествующий период. Фактически Василий II вводит в обращение стандартную монету. Другим нововведением было изменение типа удельных монет. Они также становятся стандартными, а рядом с именем удельного князя на них обязательно помещается имя Василия Васильевича. Некоторые типы удельных монет чеканятся на московском денежном дворе, а это значит, что Василию II удалось поставить такую чеканку под свой непосредственный контроль.

Деятельность Василия II по унификации московской монетной системы была прервана междоусобной и переменчивой войной с галичским князем Дмитрием Шемякой. На первом этапе борьбы, когда еще был жив отец Дмитрия Юрий Дмитриевич, Василию II в 1433–1434 гг. пришлось уступить московский стол галичскому князю. Юрий чеканил монеты в Москве от своего имени, но так как галичская норма деньги тогда не отличалась от московской, то каких-либо нарушений денежной системы не последовало. Преемник Юрия его сын Дмитрий Шемяка изменил вес галичских монет, понизив его до нормы тверской деньги в 0,59 г. Эта реформа, помимо своего фискального характера, имела также и политическое значение. Находясь во враждебных отношениях с Москвой, Дмитрий закрепил свои позиции обособлением от Москвы и галичской денежной системы.

В 1446 г. после ослепления Василия II Москва была занята Дмитрием Шемякой. Одним из его первых мероприятий была денежная реформа понижения веса московской деньги до уровня галичской. В период правления Дмитрия прекратил свое существование московский денежный двор, и производство монеты вновь перешло в руки многочисленных откупщиков. После возвращения Москвы Василий не смог восстановить прежнюю монетную норму и лишь постепенно сумел заново наладить деятельность денежного двора.

К концу княжения Василия Темного его деятельность по унификации московской денежной системы возобновилась. Он проводил более последовательную политику в отношении удельных князей, сначала запретив чеканку в уделах, а затем постепенно ликвидируя и сами уделы. В 1450 г. к Москве окончательно был присоединен Галич вместе с Дмитровом, находившимся последнее время в руках галичских князей. В 1454 г. был ликвидирован Можайский, а в 1456 г. — Серпуховской уделы. Чеканка монет в них после окончательного воссоединения с Москвой не возобновлялась. Лишь изредка чеканились местные деньги с именем московского великого князя и по московской норме. Унификационная деятельность Василия II вышла за пределы Московского княжества, и московская деньга распространяла сферу своего обращения вместе с расширением московских границ. В 1451 г. к Москве был присоединен Нижний Новгород, а в 1456 г. — Рязань.

Те же тенденции ликвидировать привилегии удельных князей наблюдаются и в великом княжестве Тверском, где в тот же период мелкие князья лишаются права чеканки серебряной монеты и выпускают только медные монеты — пулы.

В конце княжения Василия Темного была проведена последняя в XV в. реформа понижения веса московской деньги. Деньга стала чеканиться по норме 0,395 г, а рубль соответственно стал весить 78,9 г. Эта реформа вновь поставила московскую деньгу в простейшее рациональное отношение к новгородской деньге, которая сохраняла неизменным свой вес, принятый еще в 1420 г. Московская деньга стала равняться половине новгородской. Последняя реформа Василия II сопровождалась выпуском чрезвычайно стандартных по своему типу монет, на которых обычно помещена надпись «денга московская» (Мец Н.Д., 1974).

При преемнике Василия Темного — Иване III унификационная деятельность продолжается и достигает своего завершения. В 1463 г. к Москве был присоединен Ярославль, и чеканка монет в нем прекратилась; в 1474 г. окончательно присоединен Ростов, в котором давно уже не было самостоятельной чеканки, в 1485 г. ликвидирован последний московский удел — Верейский, в 1486 г. присоединена Тверь, в которой прекратилась чеканка самостоятельных монет, а начали производиться московские монеты. В 1478 г. Иван III захватил Новгород, но чеканка монет привычного типа поначалу была в нем сохранена, изменена лишь легенда монеты, которая с этого времени читается как «Денга великого князя» вместо прежней «Великого Новагорода».

Объединение русских земель при Иване III было завершено. Некоторую самостоятельность сохранил лишь Псков, самая дальняя область Московского государства. Деятельность Василия Темного и Ивана III, расширявших территорию действия московской системы в процессе воссоединения русских областей, привела к тому, что во второй половине XV в. на месте, где в предшествующее время существовал калейдоскоп областных систем, остались лишь две денежные системы, находившиеся в рациональной связи.

На основной территории Московского государства была распространена московская система: рубль = 10 гривнам = 200 деньгам = 78,9 г; гривна = 20 деньгам = 7,89 г; деньга = 0,395 г.

На северных территориях Московского государства сохранялась новгородская система: рубль = 15 гривнам = 6 деньгам = 216 деньгам = 170,1 г.; гривна = 14 деньгам = 11,04 г; деньга = 0,79 г.

При всем различии этих систем в них существовали элементы, находившиеся в самом простом соотношении. Это сходство было использовано для фактического объединения обеих систем, завершающего образование единой русской национальной денежной системы.

Новгородская деньга включилась в число московских денежных единиц как сотая часть московского рубля, и денежная система Москвы — теперь уже национальная русская система — получила свой окончательный вид: рубль =10 гривнам =100 новгородским деньгам = 200 московским деньгам; гривна = 10 новгородским деньгам = 20 московским деньгам; новгородская деньга = 2 московским деньгам.

Практическое объединение систем отразилось в чеканке, начавшейся с момента реформы выпуском в Новгороде монет прежнего новгородского веса, но с изображением московской эмблемы-ездеца и надписью «Осподарь всея Руси». Такие деньги получили название «новгородок». В отличие от них деньги-«московки» содержат в своей легенде обязательное обозначение «денга московская». Резко сократилось число монетных типов. По существу монета Ивана III однообразна, стандартна по оформлению, что является одним из важных признаков действительной унификации денежного обращения в масштабах всего государства.

Создание национальной русской денежной системы было крупнейшим событием, сделавшим целую эпоху в дальнейшем развитии русского денежного обращения, однако оно имело очень глубокие корни. На всем протяжении истории русского денежного обращения областные системы не утрачивали связи друг с другом. Восходя к одному общему источнику, они в период феодальной раздробленности разошлись, но не настолько, чтобы утратить общие элементы. Поэтому областные системы были не только новгородской, московской, тверской или рязанской, но и русскими. Объединение этих систем во второй половине XV в. было обусловлено и подготовлено всем их предшествующим развитием, так же как экономическое и политическое объединение Руси было завершением длительного процесса развития земель, родственных в этническом, экономическом и политическом отношениях.

Монетное дело. Русские монеты XIV–XV вв. не безликие памятники денежного обращения. Как образцы ремесленного производства они интересны своими техническими особенностями. С внешней точки зрения они представляют собой любопытные художественные памятники различных русских областей.

Будучи образцами продукции самого массового производства, монеты при изготовлении нуждались в таких приемах, которые, во-первых, обеспечивали их быстрый и непрерывный выпуск, а во-вторых, давали бы им наиболее точный вес. Оба этих условия были достигнуты вполне оригинальным путем, общим для всей Руси. Сначала монетное сырье превращалось в проволоку, которая затем разрезалась на кусочки одинаковой длины, и, следовательно, одинакового веса. Штемпели накладывались на эти кусочки проволоки, поэтому русские монеты всегда имеют несколько овальную форму, а по краям небольшие выступы, бывшие до плющения концами обрезка проволоки.

В условиях денежного двора, когда чеканка становилась особенно интенсивной, штемпели стирались не одновременно, и более сохранный обычно использовался в дальнейшей работе. В силу этого многие монеты разных типов имеют одну из сторон, чеканенную общим штемпелем, что позволяет разобраться в относительной хронологии монетных типов. После трудов И.Г. Спасского метод сравнения штемпелей сделался одним из главных методов нумизматического источниковедения (Спасский И.Г., 1951).

Наиболее трудоемкой и дорогостоящей операцией в производстве монет было изготовление штемпеля, поэтому наиболее прогрессивное усовершенствование в монетном деле XV в. коснулось именно этой части технологического процесса. Уже при Василии Темном на московском денежном дворе впервые применяется так называемый маточник — позитивный штемпель, при помощи которого чеканились негативные рабочие штемпели. Маточник был закален, он использовался редко, что обеспечивало ему долгую жизнь. С открытием маточника выход из строя того или иного рабочего штемпеля уже не требовал кропотливой работы по вырезанию нового штемпеля, его можно было перевести с маточника (Орешников А.В., 1896; Спасский И.Г., 1970).

Количество монетных типов XIV–XV вв. громадно. Одно только их перечисление занимает много страниц, поэтому следует остановиться только на некоторых общих чертах, характерных для отдельных областей.

Монеты великого княжества Московского и московских уделов сходны по своему оформлению (табл. 153). Они как бы принадлежат к продукции одной художественной школы. По обилию типов они занимают первое место среди русских денег. Их ранние типы всегда содержат на одной стороне подражание джучидской монете, а оборот занят разнообразными изображениями с излюбленной в Москве круговой надписью. Арабские легенды исчезают с них фактически уже во времена Василия Дмитриевича. При Василии Темном они редки, а на монетах Ивана III иногда появляются уже в новом значении: арабскими буквами передаются имя московского князя или наименование монеты. Помещение таких надписей облегчало прием московской монеты в поволжских областях. На стороне, занятой ранее подражанием, начиная со времени Василия I чаще всего появляется строчная надпись с именем и титулом великого князя.

Изображения на московских монетах чрезвычайно разнообразны: различные фантастические звери и птицы и целые сцены, объяснение которым следует искать в русском фольклоре и книжной повести. Весьма любопытно, что на деньгах, несущих на себе очень часто слово «печать» и таким образом родственных памятникам сфрагистики, лишь очень редко встречаются изображения святых, которые были почти обязательны на актовых печатях. В художественном отношении наиболее заметны связи московских монет с произведениями русской белокаменной резьбы еще домонгольского времени.

На этих монетах два сюжета заслуживают особого внимания. Один из них — изображение барса или всадника. Эти фигуры носят геральдический характер. Барс был эмблемой великих князей владимирских, и помещение этой эмблемы на московские монеты выражало идею преемственности власти московских великих князей от власти Всеволода, Ярослава и Александра. Всадник, или ездец, был собственной эмблемой московских князей. Со времени Василия I он стал фактическим гербом Москвы и самым излюбленным сюжетом на московских монетах.

Другой сюжет имеет не только московский характер, но в Москве он был достаточно популярен. Это изображение человека с секирой или с отрубленной головой в руках. Изображение, по-видимому, имело оградительный смысл и служило наглядным предупреждением фальшивомонетчикам.

Надписи московских монет отражают постепенное усиление Москвы. Дмитрий Донской именует себя великим князем, его сын Василий Дмитриевич — великим князем Всея Руси, а на монетах Василия Темного впервые появляются титул «Осподарь всея Руси», утвердившийся в дальнейшем вплоть до 1547 г., когда Иван IV принял титул царя.

Близко к московскому оформление нижегородских монет, однако они отличаются большей грубостью исполнения и меньшим разнообразием сюжетов (табл. 154, 3, 4).

Весьма своеобразен тип рязанских монет. В 80-90-х годах XIV в. — это подражания джучидским монетам, снабжение сначала буквенной надчеканкой, а затем надчеканкой рязанской княжеской тамги. На рубеже XIV–XV вв. их сменяют совершенно гладкие кружки, снабженные такой же надчеканкой. Затем, при князе Иване Федоровиче (1427–1456 гг.) на одной стороне монеты помещается надпись с именем князя, расположенная по краю в виде квадрата, а оборот остается гладким и снабжается надчеканкой тамги. Обязательная на всех монетах надчеканка — это как бы княжеская печать, удостоверяющая правильность монеты, уже после ее изготовления (табл. 154, 5–7).

Разнообразны сюжеты тверских монет, чаще всего снабженных строчной надписью, которая разделена горизонтальными чертами. Темы изображений на этих монетах часто связаны с монетным производством и борьбой с фальшивомонетчиками (табл. 5, 8-13). На многих тверских монетных типах изображен денежный мастер, занятый чеканкой монет. Он сидит перед верстаком, в котором зажат нижний штемпель, и ударяет молотом по верхнему штемпелю (табл. 152, 7).

Менее разнообразны монеты Новгорода и Пскова. В Новгороде на всем протяжении самостоятельной чеканки существовал только один тип деньги. На одной ее стороне помещена строчная надпись «Великого Новагорода», а на оборотной — изображение сидящей на троне патронессы города Софии в зубчатой короне, как того требовали древние каноны. София вручает стоящему перед ней в «просительной позе» человеку щит, символ защиты города. Эта композиция чрезвычайно напоминает традиционную композицию венецианских монет, на которых изображен патрон города св. Марк, вручающий стоящему перед ним в «просительной позе» дожу символы власти (Янин В.Л., 1962). Чеканка монет в Новгороде началась сразу же после проведения в нем реформы государственного управления, сблизившей новгородские порядки с венецианскими, и оформление этих монет, по-видимому, свидетельствует об осознании новгородцами этого сходства. Аналогия с венецианскими монетами позволяет угадывать в изображении человека, стоящего «в просительной позе», посадника (табл. 154, 14–17).

Изображения псковских монет фактически были геральдическими эмблемами. По-видимому, с дерптских монет на них было заимствовано изображение головы епископа, но оно было переосмыслено в Пскове. Рядом с ним псковичи поместили изображение псковской святыни — меча князя Довмонта, покровителя города, и дерптский епископ превратился в Довмонта. Обязательная строчная надпись на обороте — «Денга псковская». На другом типе псковских монет изображение Довмонта сочетается с фигурой барса, служившего гербом Псковской республики. Надпись «Денга псковская» размещена по кругу на стороне с изображением барса (табл. 154, 18–21).

Разнообразие сюжетов русской нумизматики уменьшалось в процессе унификации русской денежной системы. Во времена Ивана III денежное обращение располагало крайне незначительным набором монетных типов. Эта стандартизация денег была не только оправданной, но и неизбежной. Стремясь к введению единообразной денежной системы, Москва должна была добиться такого единообразия не только в весе, но и в оформлении монеты, поэтому постепенное сюжетное обеднение русского чекана — отражение общего процесса создания единой национальной денежной системы Московского государства.

Иллюстрации