Древо познания

Глава I. Марш титанов

ГЛЕНН ИСКОСА поглядел с кресла второго пилота на меня. Несмотря на усталость, его юное лицо было встревожено, а руки машинально потянулись к штурвалу управления самолетом.

Я не узнал свой голос, когда сказал:

— Уймись. Ты не в состоянии продолжать полет на этом аппарате дольше, чем я.

Он прикурил сигарету и сунул мне в рот.

— Ты сумасшедший, Шон. Тебе нужно отдохнуть.

Я ухмыльнулся, кивнув на изрешеченную осколками и пулями панель управления, где в исправном состоянии находилась только половина приборов. Мы летели в серых густых облаках довольно долго и вот, наконец-то они немного рассеялись под фюзеляжем поврежденного самолета. Через многочисленные пробоины в корпусе со свистом врывался разряженный воздух, но наша машина остервенело неслась на восток где-то над Тихим океаном.

— Погода понемногу улучшается. Может быть, нам удастся дотянуть поближе к Токио. Бог его знает. В любом случае, посадка будет жесткой. Как там обстановка на земле?

Гленн проследил за моим жестом. Он скорчил недовольную гримасу.

— Кругом вода, до горизонта — океан. Тебе нужен отдых, командир!

Отдых! Правда, как же я устал. Я не мог объяснить Гленну, почему не позволяю ему взять управление на себя. Он подумает, что я сошел с ума. Как я смогу ему объяснить, что получаю сообщения из… ниоткуда?

Я в последнее время находился под действием сильных стимуляторов, чтобы подавлять свою сильнейшую усталость. Японцы уже несколько недель яростно обстреливали нашу островную базу, сбивали наши самолеты один за другим. Конечно, мы продолжали полеты, надеясь на помощь со стороны Австралии или Тихоокеанского флота. Так мало летчиков осталось в строю! Дело дошло до того, что я, как зомби, еле стоял на ногах и ждал сигнала к взлету, чтобы отразить воздушные атаки превосходящих сил противника.

Помог тиамин, а также другие стимуляторы. Я даже попробовал местный наркотик — бетель или что-то в этом роде, чтобы оставаться в строю. Мои нервы были напряжены до предела. Физически я был истощен, но ум был по-прежнему остр, как бритва. Та вчерашняя атака…

Я выругался себе под нос. Неужели японцы захватили базу? Радио умолкло, пока мы были там, в воздухе, в тумане, и вокруг во всем мире не осталось ничего, кроме серой мглы. В суматохе воздушного боя мы сильно отклонились на север. Я попытался вернуться, но промахнулся мимо острова, и мы остались одни, с надеждой вслушиваясь в треск радио. Я лихорадочно искал место для посадки, прежде чем у нас закончится топливо.

А японцы глушили эфир.

Готовые умереть, с чувством безнадежности и отчаяния, мы искали выход из положения. Горизонт был чист. Я немного позволил себе расслабиться, но впервые за много дней в голове у меня было пусто. Я чувствовал сильное физическое истощение. Стимулирующие препараты, думаю, что-то сделали с моим разумом.

Мне постоянно что-то слышалось… какой-то невнятный зов, постоянно звучавший в затуманенном сознании.

Это появилось из облаков и темноты. Это было бессловесное, неслышное послание. Не было никаких слов, чтобы описать… эти сообщения.

Этот невидимый кто-то подсказал мне взять курс на юг, но не словами, а интуитивно. В моей голове словно заработала стрелка компаса, направляемая невидимыми магнитными полями.

Подобно сказочной горе, которая притягивает магнитом стальные корабли к гибели на своих скалистых берегах, этот зов увлекал меня на юг.

Уже трижды в своей жизни я слышал его. Но еще ни разу так сильно, так мощно!

Однажды в Эверглейдс, в штате Флорида, больной и измученный лихорадкой, с расшатанными нервами, я услышал его. А потом, оказавшись в заснеженных Андах, когда мое тело наполнилось трепетным возбуждением от вида потрясающих высот, оно пришло с востока, по крайней мере, так мне тогда показалось.

Год назад я снова испытал это состояние, когда пьянствовал в маленьком порту где-то на бирманском побережье. Я был безумно пьян, близок к белой горячке. Но этот… призыв… был безошибочным.

И вот теперь, в четвертый раз этот тихий, невероятный зов зазвенел из ниоткуда, и мозг послушно ответил ему в унисон, призывающий к действиям, безусловному подчинению его воле. Волна опьяняющих мыслей то спадала, то поднималась, как прилив. Моя душа и тело всецело стали принадлежать этому.

Оно…звало!

Оно звало… меня!

Я вспомнил легенду про лиру Орфея, которая заставляла даже мертвых подниматься из могил и слушать чудесные звуки. Но в моем случае это была не музыка, я даже не слышал ее.

Глубоко внутри в подсознании какое-то неведомое чувство с жадностью внимало призыву и пьянело от восторга. Безумие или здравомыслие, сон или реальность, мне было все равно. Мое тело было почти мертво от усталости. Я управлял самолетом автоматически, рефлекторно. Передо мной на панели светились приборы. В иллюминаторах пролетали серые клочья облаков. Рядом со мной Гленн Кирк нервно курил одну сигарету за другой, бросая тревожные взгляды на датчик уровня топлива. Его было достаточно, и в запасе у нас еще оставался резервный подвесной бак, который можно было использовать в случае необходимости. Но где конечная точка нашего полета?

Где-то там, в тумане… что-то звало. Но что именно?

Что-то, что уже трижды звало меня. А теперь…

— Шон.

— Да? — мой язык словно одеревенел.

— Я пытался связаться с землей по рации. Ничего. Все диапазоны глушатся японцами. Я совершенно потерял все ориентиры.

— Выпей и забудь об этом, — сказал я. — У меня в куртке фляга с бренди.

КРАЕМ ГЛАЗА я заметил, как Гленн поднес фляжку к губам. За последние несколько месяцев я узнал этого парня так хорошо, как это обычно происходит на войне. Он не раз спасал мне жизнь, впрочем, и я ему тоже.

Совместные боевые вылеты создают определенную связь. Гленн многое мне рассказал: о маленькой деревушке в Иллинойсе, где он жил, о доме, где на протяжении многих поколений воспитывалась семья Кирков, о колледже, где Гленн изучал медицину. В отличие от меня, ему было что терять, ведь я с ранней юности носился по свету. У меня не было семьи, не было места, где бы меня кто-то ждал. Но я знал, что эта деревня и ее жители значили для Гленна многое — светлое будущее в месте, где он родился и вырос. Он поведал мне об осенней охоте в лесах, о тепле камина в охотничьих домиках, заваленных снегом до самых окошек, и все такое прочее. Мне эти рассказы были по душе. Хотелось спокойной и размеренной жизни…

— Когда война закончится, ты вернешься со мной, — сказал Гленн. — Ты понравишься моим родным, они будут только рады. Ты никогда не пробовал более вкусного блюда, чем запеченная индейка, которую готовит моя мама на день благодарения. И я хочу, чтобы ты познакомился с моей Паулой.

День благодарения. Я праздновал его, да. Но каждый раз по-разному. Жареная обезьяна в странах Амазонии, в верховьях Ориноко. Бифштекс из бычка на пампасах. Однажды пробовал жареную собаку в мексиканских горах, когда я был неимоверно голоден, чтобы хоть чем-то наполнить желудок. И такие же одинокие грустные праздники в Нью-Йорке, Лондоне, Порт-Саиде… к черту все это. Пора взрослеть. Я унаследовал кое-какие деньги, и много дорог в жизни для меня были открыты. Но монотонная работа — это не то, что мне нужно. Жажда странствий и приключений — вот, что манило меня. Неугомонная тоска по чему-то, что невозможно выразить, слепой, неосознанный поиск неизвестной цели…

Мои предки бродили по туманным болотам Ирландии в незапамятное прошлое, еще до того, как короли Тары[7] пришли к власти, когда мужчины были воинами и менестрелями[8], их руки одинаково владели как арфой, так и мечом. Во мне, в Шоне О’Мара, древняя кровь горела огнем. Я не мог успокоиться. Я… не мог найти себя.

И тут из ниоткуда донесся беззвучный зов, обращенный ко мне, и только ко мне.

Я следовал его призывам. Мне ничего больше не оставалось. Если только желание бессмысленного кружения в тумане в поиске места для посадки не пересилит этот зов. Иногда эти неожиданные наплывы облаков длились по нескольку дней. Нет, О’Мары всегда были азартными игроками, и я почему-то доверял этому влечению.

Но я не говорил об этом Гленну. Сейчас он спал и выглядел невероятно молодым, с усталым расслабленным лицом. Может быть, ему снится деревня в Иллинойсе. И Паула, которая носила подаренное им кольцо и с нетерпением ждала новостей с нашей Тихоокеанской базы.

Мои губы сжались. К этому времени база могла быть уничтожена японцами к чертовой матери! У меня там остались друзья…

Вдруг винт яростно вонзился в плотную струю воздуха, рванув самолет, словно пулю, вперед. Солнце взошло быстро и внезапно, как это бывает на экваторе.

Туман быстро рассеивался. Какой-то внезапный, непонятно откуда взявшийся поток прогретого теплого воздуха развеял облачность. Под самолетом я увидел островок.

Не было никаких признаков человеческого присутствия. Вершина небольшой сопки утесом круто вздымалась вверх, подножие которой густо усеяли пальмы. С высоты полета открывался великолепный вид барьерного рифа.

Вот место для посадки!

Сюда!

В моем сознании этот крик бился беззвучно, но повелительно. Сделав глубокий вираж, я направил самолет к широкому пляжу. Здесь, во всяком случае, мы будем в большей безопасности. Мы могли бы передохнуть и поберечь топливо, пока японцы не перестанут глушить радиосвязь, и мы сможем сориентироваться.

Гленн проснулся, когда я совершил удачную посадку. Он озадаченно моргнул, а потом повернулся и вопросительно уставился на меня.

— Не спрашивай меня, — сказал я. — Нам дико повезло, вот и все. Мы сорвали джекпот. Если только это не остров Робинзона Крузо.

— Туземцы? Гм-м… — Гленн вставил в пистолет новую обойму и широко зевнул. — Господи, как я устал. Я собираюсь найти хорошую тенистую пальму, лечь под нее и проспать как минимум неделю.

Я уже вышел из самолета, оценивая повреждения, нанесенные японскими осколками и пулями. К счастью, ничего серьезного. Хотя самолет и был изрешечен от носа до хвоста, но мне доводилось летать на машинах в гораздо худшем состоянии. Да, мы могли бы вернуться на базу или на какой-нибудь авианосец, когда сориентируемся.

Только… это послание все еще сидело у меня в голове.

Волны тихо набегали на пляж и с пеной отступали в синеву океана. Иногда пелена тумана накрывала нас, но рассеянный солнечный свет нагревал островок, тепло почвы которого быстро разгоняло испарения. Прохлада лагуны манила расслабиться. Я подумал об акулах и решил, что будем купаться по очереди.

Один из нас стоял на страже с пистолетом, а другой наслаждался освежающей прохладой. Никогда в жизни я так не был счастлив от такой мелочи. Мои ноющие измученные мышцы успокоились и отдохнули. Когда я вылез на песок, силы оставили меня. Я сделал большой глоток бренди, чтобы голова вновь заработала.

— Что будем делать дальше? — спросил Гленн. — Хотя, давай обсудим это позже, я хочу вздремнуть.

— Сначала оденься, — сказал я ему, натягивая брюки. — На случай, если здесь обитают туземцы, мы будем для них легкой добычей. Возможно, нам придется спешно улетать. Некоторые из туземцев на этих островах довольно наглые.

— Туземцы? Так ли это…

— Возможно, мы сели ближе к Австралии, чем к Суве, — мрачно сказал я. — На самом деле, только Бог знает, где мы находимся. Поспи немного. Я буду стоять на страже.

— Тебе отдых необходим больше, чем мне. Я в форме. Бросим жребий.

— Хорошо, — я достал из кармана монетку достоинством в один шиллинг и подбросил. — Орел.

У счастливой монеты орлы с обеих сторон. Я позволил Гленну увидеть, как она упала на мою ладонь, и отмахнулся от него.

— Приятных сновидений. Я разбужу тебя через несколько часов, а потом и сам немного посплю.

— Ты так же смертельно устал, как и я, даже больше. Ты же летал…

— Да прекрати ты, наконец, — ответил я и подставил ему подножку, так что он растянулся на песке. — Если ты встанешь, я снова собью тебя с ног. Поспи немного, дурень.

— Ну… ладно. — Через минуту он уже забылся сном младенца…

Я ВЕРНУЛСЯ к самолету и попробовал включить радио. Мои надежды не оправдались. Я вытащил «Мэри Лу» из каюты и пристегнул ее к поясу. Это было удобное оружие, которое я нашел недавно. Лезвие длиной примерно с мачете, но тоньше, как у лезвия бритвы, а на рукояти с наружной стороны выступали несколько острых медных пирамидок, которые представляли собой кастет. Очень удобно, особенно в ближнем бою или в ограниченном пространстве. Если лезвие не попадет в цель, то кастет обязательно поразит противника. Я изуродовал этим лицо японца полтора месяца назад, когда он бросился на меня с револьвером наперевес, а мой автомат заклинило. Для рукопашного боя «Мэри Лу» — отличная вещь.

Потом я подошел к Гленну и прислонился спиной к пальме, чтобы не упасть от усталости. Я явно переоценил свои силы, потому что был настолько измотан душевно и физически. Но я все еще думал, что смогу бороться со сном…

Это была самая большая ошибка, которую я когда-либо совершал. Потому что я вырубился, как лампочка, ровно через две минуты. Впрочем, это была не совсем физическая усталость. Может быть, тут замешан гипноз.

Я был… как во сне.

Этот беззвучный внутренний зов вернулся. Болезненное состояние моего рассудка оставило значительную брешь в сознании, через которую и проникал этот самый «зов». Я как бы наблюдал за собой со стороны, видел себя под пальмой, на которую облокотился, и в то же время я видел нечто странное…

То, что я увидел…

Наступила глубокая тьма. Сквозь облачную мглу шагали громадные, гигантские, возвышающиеся до небес фигуры. Я чувствовал опасность, смертельную опасность самого Абаддона[9].

Титаны двинулись дальше, они приближались к… приближались к…

Все это происходило в полном безмолвии. Подобно закату, что-то пылающее, извивающееся, словно языки огня, пятно света промелькнуло далеко на фоне темнеющего неба. Я увидел храм или что-то вроде этого — массивное величественное сооружение, как зал Валхаллы[10], где вечно пируют могущественные Асы[11].

К этому храму и направлялись великаны!

Я не хотел, но пошел с ними в их потоке. Смутно, издалека, я услышал окрик, мое собственное имя, голос, который я знал. Гленн…

Кто такой Гленн? Я ничего не помнил…

В окружении этих колоссов, я двигался все быстрее и быстрее! Орды богов тоже стремительно передвигались.

— Шон! Шон О’Мара!

Неужели это Шон О’Мара бежит по джунглям, вверх по лавовым склонам, среди вулканических трещин, где тени прячутся в глубокой тьме? О’Мара? Только не я!

Я ощущал себя одним целым с титанами!

Они тянули меня вперед, манили за собой. Мимо разрушенных каменных скал и осыпей, выветренных и разбитых, мимо склонов, полностью увитых дикой виноградной лозой, мимо дороги…

Дорога?

Время не обошло ее стороной. Столетия постепенно разрушили и превратили в песок то, что когда-то было великим. Но я видел тени прошлого, башни и сооружения, которые когда-то здесь возвышались. Пусть призрачные, но реальные, как титаны, шагающие вперед по дороге!

— Шон!

Раньше это было проходом. И все же он тоже оказался подверженным воздействию Кроноса — бога времени, который когда-нибудь поглотит все — и мир, и вселенную. Сейчас это представляло собой лишь черную щель в скальной породе, наполовину засыпанную щебнем…

Я легко поднял большой валун и отложил его в сторону. Путь был свободен. Великаны с грохотом пронеслись по дороге мимо меня, через открывшийся проем… И я стал одним из них.

Стимуляторы и наркотики, которые я употреблял в последние дни, снова затуманили мой мозг. Меня потащило в какую-то темноту…

Сквозь щель в стене просачивался свет, слабый, но достаточно яркий, чтобы разглядеть мое окружение. Я был в пещере. Стены, крыша и пол сияли серебром.

Передо мной в пустоте висел шар, чуть светившийся тусклым светом. Большой, мои руки едва бы могли охватить его. И он был старый, если не сказать — древний!

И именно от него исходил призыв. И существовал он уже тысячу тысяч лет, с того дня, когда высокие монолитные скалы охраняли эту дорогу. Я физически ощутил невероятную древность сферы. И она отозвалась мне, как полуразумная, почти живая. С молниеносной скоростью она начала делиться со мной накопленными знаниями.

Машина — и все же наполовину живая. Она ждала этого момента. Ждала, что кто-то снова пойдет по дороге?

Внезапно сфера вспыхнула ярким светом. Я почувствовал, как через меня пронесся какой-то невероятно мощный импульс. Мне показалось, что кто-то неведомый овладел моим сознанием, и ненавязчиво предложил погрузиться в мысли моего товарища — Гленна Кирка. Все это произошло мгновенно.

И снова поток силы беззвучно вырвался из сферы. И на этот раз он принес с собой темноту. Забвение самой вечности!

Глава 2. Пир с богами

ГДЕ ЖЕ титаны?

Это точно был сон, не более того. В голове у меня стучало, и я сел, оглядываясь по сторонам. Я знал, что эти кошмарные видения были призрачными. И все же…

Часть сна была реальной.

Я очнулся в комнате со стенами, потолком и полом из серебра. В нескольких метрах от меня в воздухе висела теперь тусклая и безжизненная сфера. В одной стене был проем, и сквозь него мягко пробивался голубоватый свет.

Рядом со мной лежал и прерывисто дышал Гленн, гримаса усталости почти исчезла с его лица. Я снова был бодрым и здоровым. Как долго мы спали? Чувство животного голода овладело мной. Усталость улетучилась из моих мышц, смытая целебным сном. Как долго…

По крайней мере, я спал много часов. Я повернулся, чтобы рассмотреть шар. Ничего сверхъестественного я не увидел. Шар, как шар, и не более того, правда выглядел он необычно в этой пещере… Какие неизвестные силы создали его и город, лежащий в руинах снаружи? Возможно эти руины, похожие на гигантские статуи, и были частью моего сна.

Гленн пошевелился и что-то пробормотал. Он протянул руку. Я схватил его за плечо и встряхнул. Он вздрогнул и проснулся.

— Шон! Какого дьявола… — он вдруг вскочил на ноги и огляделся. — Боже мой! Что случилось?

— Не знаю. Я спал, — криво усмехнулся я.

Он посмотрел на меня.

— Я шел за тобой. Звал тебя, но ты не отзывался. Ты шел, словно зомби, ровно по прямой дороге через джунгли вверх, к горе. Когда я увидел эти развалины, я чуть было дар речи не потерял.

Значит, руины были настоящими.

— Ты видел какие-нибудь… фигуры?

— Нет. Ни души. Давай выбираться отсюда. У меня нервы на пределе. От этой штуковины у меня мурашки по коже. И вообще, что это такое?

Я не мог ответить на этот вопрос.

— Наверное, какая-нибудь машина.

— Чтобы сделать искусственную молнию, да? Давай вернемся к самолету. Туман уже должен рассеяться. Жаль, что у меня нет фотоаппарата, я бы хотел сделать снимок этого шара, когда мы будем докладывать командованию о наших приключениях.

Голубоватый свет, который просачивался внутрь, не был похож на солнечный. Я почувствовал неясное беспокойство.

Гленн подошел к расщелине и протиснулся наружу. Я услышал, как он ахнул. Я последовал за ним.

Это была уже не… Земля.

Я думаю, мы почувствовали это с самого начала. Потому что неба не было. Вверху был огромный безоблачный и солнечный свод сияющей синевы. Это была не голубизна земного неба. Воздух вокруг сиял той слабой, мягкой лазурью, как будто мы находились в прозрачнейшей воде тропических морей.

Скалы цвета пламени окружали нас стеной. Мы стояли на небольшом холмике и с изумлением осматривали все вокруг. Высокие горы окружали нас, подобно тюремному забору. Только в одном месте, впереди, примерно в четырехстах метрах от нас отвесные каменные утесы были прорезаны узкой щелью — выходом из ущелья. Каньон резко изгибался, так что мы могли видеть лишь небольшую его часть.

Моя рука машинально потянулась к поясу. Рукоять верной «Мэри Лу» приятно легла в мою ладонь. У меня еще был пистолет, и у Гленна тоже.

Он, все еще изумленный, озирался по сторонам, потом медленно двинулся вперед, и я последовал за ним.

Мы вышли из куполообразного сооружения высотой около шести метров, построенного на вершине холма. Оно было бесформенным, однородного темного оттенка. Его стены затрудняли нам круговой обзор.

— Пошли, — коротко бросил я и пошел в обход этого купола.

Как я и надеялся, скалы с противоположной стороны не были сплошными. Слева и справа они тянулись до тех пор, пока вдали не обрывались на краю ущелья. Через ущелье проглядывалось некое подобие моста. Дальше, на горизонте, тянулась низкая линия сероватых холмов.

Гленн облизнул пересохшие губы.

— Я тоже сошел с ума? Это не…

— Мы не знаем, что это и где находится. — Я вытащил свою фляжку. — На, хлебни. Это помогает от ночных кошмаров.

Он с неподдельным удовольствием глотнул из фляжки, и я сделал то же самое. Спиртное вернуло нам бодрость. Мы стояли, глядя на этот невероятный пейзаж, постепенно осознавая, что находимся лишь вначале своего пути в неизвестность.

— Никакого теплого приема, — сказал наконец Гленн.

— Да. Интересно, а эта сфера… Космический корабль?

— Я сделаю ставку на телепортацию. Молекулярная передача предметов на расстоянии. Это всего лишь теория, но мы определенно оказались не в южной части Тихого океана.

— Мы можем оказаться в другом времени, — сказал я. — Я читал о таких вещах в газетах. Это невероятно. Однозначно. Только вот мы здесь. Что ж, нет смысла стоять здесь и умирать с голоду. Раз уж мы не можем повернуть все вспять, давай займемся поисками пропитания.

Гленн нервно усмехнулся.

— Интересно, что скажут об этом дома?

— Отправь им телеграмму, — язвительно предложил я. — Идем.

Я начал осторожно спускаться по склону. Рыхлый грунт под ногами выглядел предательски. Когда мы достигли ровной поверхности, я почувствовал себя куда увереннее.

Теперь мы не видели ущелья, но скалы указывали нам верное направление.

Мы продолжали идти. Наступила полная тишина. Не было ни насекомых, ни птиц, был только отдаленный шум, который я не мог разобрать. Он больше походил на звуки костра, чем на звуки океана.

Мы вплотную приблизились к тому месту, где я ранее рассмотрел мостик. Мост был узкий, не шире двух метров, и создан из какой-то мертвой черной субстанции, по которой нам предстояло пройти. Он не казался ни металлическим, ни каменным. Что это было, я не знал.

Бездна…

Гленн хрипло вскрикнул и рванулся обратно, закрывая лицо рукой. Он взглянул на меня, и я увидел, что его щеки и лоб моментально покрылись волдырями ярко-багрового цвета.

— Боже мой! — прошептал он. — Не подходи слишком близко. Это… это адская яма, черт возьми!

— Ты обжегся, дружище?

— Н-нет. Но невидимый огонь был близок. Осторожно! — он схватил меня за запястье.

— Хорошо, — сказал я и двинулся вперед, чтобы заглянуть в пропасть.

Далеко внизу я уловил проблеск света, который был невероятно ярким, намного ярче, чем может быть свет. Он двигался тонкими струйками, как вода. Взрыв обжигающей энергии отбросил меня назад, я закашлялся и задохнулся.

— Я же говорил тебе быть осторожным, командир.

— Да. Я в порядке. Это какая-то радиация…

— Очень опасная, даже смертельная. Мы в тупике.

— Нет, — ответил я и кивнул в сторону моста. — Я был на нем всего в нескольких шагах и не пострадал. Он, вероятно, сделан из какого-то вещества, которое блокирует лучи, или что бы это ни было.

— Это радиация. Или еще что-нибудь.

Прежде чем Гленн успел остановить меня, я вышел на мостик. Я не почувствовал ничего неприятного. Но слева и справа воздух сотрясался от безмолвного, страшного движения, когда снизу устремлялись вверх лучи. Неясный шепот становился все громче. Странно, подумал я, что голос смерти так мягок.

Гленн последовал за мной.

— О’Мара, ты — сумасшедший псих! Откуда можешь знать, что этот мост безопасен?

— Я уже на нем. Кроме того, никто не стал бы строить мост, если бы не намеревался им воспользоваться. Давай посмотрим, что там на другом конце.

Это была головокружительная прогулка, так как пролет был, по меньшей мере, сто метров длиной, но мы все же добрались до его конца. Мы присели на минуту или две на мягкий грунт противоположного берега, немного ослабленные от воздействия радиации. Божественная, неземная голубизна нависла над нами, как огромный купол отфильтрованного света.

— Нет, это не южная часть Тихого океана, Гленн. К несчастью, если бы это было так, мы могли бы добыть хоть немного плодов хлебного дерева. И я хочу пить.

— Во всяком случае, мы не можем пить это. — Он вздрогнул и снова посмотрел в сторону ущелья. — У меня мурашки по всему телу. Может быть, мы умерли, а?

— Покойники не знают чувства жажды и голода. Я голоден, соответственно — я жив!

МЫ ПЕРЕВАЛИЛИ через невысокий хребет, и перед нами открылся изумительный вид холмистой местности, заросшей невысоким лесом, которая простиралась до самой туманной дали. Впереди лежала хорошо утоптанная тропинка. Я искал хоть какие-нибудь отпечатки живых существ, но в этом мире были ветры, и я не мог найти никаких следов на поверхности сероватой пыли.

Еще некоторое время мы шли по тропинке. Вскоре лес поредел, и мы оказались на краю поляны. Неожиданно показалось сооружение в виде настоящего средневекового замка, построенного из камня или металла, я не мог разобрать, из чего именно, а стиль архитектуры показался мне знакомым. Он не был ни греческим, ни римским, ни нормандским, но принцип сооружения арки был явно известен строителям. Замок, лишенный суровой грубости земных крепостей, построенный в утонченном стиле, когда его массивность ощущается как нечто прекрасное и обманчиво хрупкое.

— Ну вот, кажется, мы пришли, — сказал Гленн. — И никто не встречает важных персон…

Я похлопал по кобуре своего автоматического пистолета.

— Вот наш пропуск. Судя по всему, дома никого нет, никаких признаков жизни.

Мы прошли через поляну к приоткрытым воротам в стене замка, и очутились на голом и пустынном дворе. А потом из какой-то двери вышло существо, но это был явно не человек.

Ошеломленные, мы остановились. Существо имело очертания человеческой фигуры. Оно носило набедренную повязку и ничего больше. Его кожа была тускло-сероватого оттенка, а голова и тело были полностью без волос. У него было две пары рук, а ступни ног заканчивались подушечками, как у слона. Черты лица были достаточно правильными, но его глаза были какими-то тусклыми, бессмысленными.

Он видел нас, но не обращал никакого внимания. Я почувствовал, как по телу пробежал холодок. Существо прошло мимо нас и исчезло в арке.

— Видимо, для подобающего приема нам понадобятся рекомендации, — сказал Гленн сиплым голосом, в котором присутствовали и юмор, и определенная доля сарказма.

Я ничего не ответил. Я последовал за существом, а Гленн за мной. Мы прошли по короткому коридору, отодвинули занавес и вышли в холл. У меня возникло какое-то знакомое чувство от вида замысловатых узоров на стенах, голубоватого призрачного полумрака и двух фигур, сидящих за столом в отдалении, будто я знал их раньше.

Две человеческие фигуры! Мужчина и женщина. Они увидели нас и вскочили, вытаращив глаза.

Даже не мужчина и женщина. Бог и богиня!

Это был великан, выше меня ростом, с блестящей серебристой гривой волос над красивым мощным лицом. Он носил облегающее одеяние из какой-то яркой ткани. Его глаза светились синим пламенем, теперь в них горел недоверчивый восторг.

Богиня…

Теперь я не могу заставить себя описать ее. Она была необыкновенно красива. Темноволосая, а ее взгляд был пронзительным, подобно удару копья в сердце. На ней была одежда, сотканная из ночи. Да, она была богиней.

Я почувствовал, что мир вокруг меня остановился, в тот момент, когда я впервые увидел Асов из Дайана…

Богиня бросила на бога быстрый взгляд и снова посмотрела на нас — оборванных, грязных, покрытых темно-багровыми пятнами засохшей крови от многочисленных царапин. За этой божественной парой мы увидели уже знакомое нам нечеловеческое существо с серой кожей, которое сервировало стол.

Мужчина что-то тихо сказал, и существо бесшумно ускользнуло.

Я услышал тихий шепот Гленна:

— Я всецело полагаюсь на тебя. Кажется, что от этой дамы у нас будет куча проблем.

— Успокойся, — ответил я.

Я поднял руку в мирном жесте и сделал шаг вперед. Бог вышел из-за стола и направился ко мне. На поясе у него висел огромный молот с красным, как кровь, набалдашником.

Он тоже поднял руку и остановился, глядя мне в глаза. Он задал вопрос на каком-то полузнакомом мне языке. Я напряг свое подсознание. А потом вдруг вспомнил… шотландский… Древний шотландский, хотя с разницей в акценте и произношении, что делало слова почти неузнаваемыми.

Ну что ж, О’Мара вспомнил язык своих предков! Я говорил медленно, осторожно, приветствуя его.

Он повернулся к богине, прорычав фразу, которую я не смог разобрать. В его голосе звучало торжество. А потом снова развернулся ко мне.

Он засыпал меня вопросами, отрывисто, быстро, что я почти ничего не понял. Я покачал головой, и он заговорил медленнее, сопровождая свои слова жестами. Через мгновение он схватил меня за руку и потянул к столу, заставляя сесть на скамью рядом с богиней. Я жестом поманил Гленна, и он присоединился к нам.

На доске была: еда — незнакомая, но узнаваемая. Я указал на нее и задал вопрос. Мужчина схватил кусок мяса и сунул мне в руки.

— Ешь! — он сказал… и я понял. — Ешь!

МЫ НАБИВАЛИ свои желудки, как волки. Бог продолжал говорить, и постепенно его диалектные выражения становились мне понятнее и понятнее. Он говорил на шотландском, или на коренном шотландском — кельтском, и как только я освоил разницу в акценте, мне стало гораздо легче разговаривать с ним. Наконец насытившись, я откинулся на спинку стула и осушил чашку горячего пряного напитка.

Я искал нужные слова.

— Мне трудно говорить. Старый язык… он изменился.

— На нем все еще говорят в Ллеу-Атланте?

Он повторил это прежде, чем я понял.

— Ллеу-Атланта?

Богиня сказала:

— Пусть он расскажет свою историю. Это было очень и очень давно. Империи исчезают. Только в Дайане не происходит никаких изменений.

Большинство слов я смог разобрать. О смысле остальных я догадался. Но старые фразы возвращались ко мне с возрастающей легкостью. Гленн с удивлением наблюдал за происходящим. Я кивнул ему и сказал:

— Все хорошо. Я тебе потом все объясню.

— Расскажи мне, — попросил бог. — Я Лар, хранитель. Эта богиня — Эдис. Она тоже хранительница. А теперь скажи, кто ты и как попал в Дайан?

Я рассказал ему. Время от времени он перебивал меня, осторожно расспрашивая, говоря какие-то слова, смысл которых я почти не понимал. Когда я закончил, он протянул мне наполненную чашку.

— Пей! Я пью с тобой! Эдис…

Она подняла свой кубок.

— Так. Но… кто он? Этот человек по имени Гленн? Он не древней крови.

Лар посмотрел на меня.

— Он не говорит на нашем языке? Он не слышал призыва? Ну что ж, он пришел с тобой и теперь вы в безопасности. Так что пей.

И мы выпили вместе, в первый и последний раз. Гляди поверх края чашки, Эдис изучала меня.

Эдис, Эдис из Дайана! Воистину богиня! Я не смею думать о тебе сейчас. Я не смею вспомнить. Но… я полюбил тебя с того самого момента, как увидел в этом тускло освещенном голубым светом зале, одетую в ночь, как в платье, охраняющую врата, через которые, как ты думала, никогда и никто не войдет.

Лар поднялся, смеясь надо мной.

— Скажи ему, Эдис. У меня нет времени. В Ллеу-Дайане люди готовятся к походу к расщелине, и я должен сообщить им, что на этот раз удача будет сопутствовать нам. И все же… — он наклонился ко мне, пристально глядя в глаза. — Эдис, ты отведешь ею в расщелину, когда шторм разразится над скалой. Его силы все еще скрыты. Пусть он обретет то, что даст ему новую жизнь…

— Не понимаю, — сказал я.

— Эдис все объяснит. Для начала я тебе покажу кое-что…

Его гигантская фигура исчезла так быстро, что я не смог уследить за ним взглядом. Я услышал, как изумленно ахнул Гленн. Прежде чем я успел повернуться, Лар вернулся, держа в своих исполинских руках огромный каменный валун.

— Вот, смотри…

Камень легко, словно это был комок сухой глины, раскрошился между его пальцами, струйки пыли посыпались на пол, полетели осколки камня. Гленн изумленно выдохнул:

— Шон! Ты погляди, что он сделал, — внезапно он опустился на колени, поднял осколок и попробовал тоже раскрошить его. — Этого не может быть…

Лар рассмеялся и обратился ко мне.

— Когда ты будешь стоять в буре расщелины, ты тоже проснешься. Пока что ты ворочаешься во сне, но позже ты обретешь такую же силу, как у меня. И у Эдис! И у всех тех, кто живет в Дайане!

— А этот? — Эдис кивнула в сторону Гленна.

Лар помрачнел.

— Он не нашей крови. Он не может посетить расщелину.

Великан снова повернулся ко мне, сжимая мое плечо стальной хваткой.

— Мы еще встретимся, брат.

Титан вышел из зала, высокомерно подняв серебряную голову.

Глава 3. Огненная геенна

НАМ ОСТАВАЛОСЬ только ждать. Эдис сказала, что через некоторое время Лар вернется.

Для меня было невозможно понять отсчет времени в этом странном мире. Солнца не было. Только неизменная голубая дымка над головой, которая никогда не переходила в ночь. Эдис объяснила, что существуют определенные временные циклы или импульсы, которые она может ощущать, а я — нет. Было так много всего, чего я не понимал!

Одну вещь я узнал очень скоро. Между Эдис и Гленном определенно возникла неприязнь. Он опасался ее и поэтому относился к ней настороженно. Она тоже чувствовала к нему что-то вроде презрения. Позже я понял почему.

— Она не человек, — сказал Гленн, когда мы остались одни. — И этот парень тоже. С ними обоими что-то не так, Шон.

— Я не понимаю, о чем ты.

Он вздрогнул.

— Разве ты не видишь? Ты сам немного мне их напоминаешь, но ты же человек!

— Ну, с нами все в порядке, — практично сказал я, усаживаясь на груду подушек. — Нам отвели отдельные апартаменты, которые выглядят шикарнее, чем «Астор». Есть сигарета? Курить хочется.

Гленн протянул мятую пачку.

— Надеюсь, у них здесь есть табак. Кстати, где мы находимся? Они что-то сказали?

— Нет, по крайней мере, я не до конца понял все, что рассказала Эдис. Мы находимся в местечке под названием Дайан, и Лар отправился в главный город — Ллеу-Дайан.

— А почему они говорят по-шотландски?

— Даже не знаю, — вслух подумал я, медленно выпуская дым. — Мы можем находиться где угодно во времени или пространстве. Я все выясню, только дай мне обстоятельно расспросить Эдис.

— Обязательно поговори с ней, — сказал Гленн, нервно теребя подбородок. — Мне не нравится это место и эти люди. Чем скорее мы выберемся отсюда, тем лучше.

— Если мы только сможем выбраться.

— Может быть, Эдис скажет тебе, как это сделать. Боже, как же я хочу спать. Этот напиток был с наркотиками.

Возможно, Гленн был прав, но я в этом сомневался. Мы все еще были измотаны. Вскоре мы уже спали…

Меня разбудило легкое прикосновение руки ко лбу. Я поднял глаза и увидел Эдис, которая стояла на коленях рядом со мной. Она приложила палец к губам, кивнула в сторону Гленна и поманила меня к двери. Я тихонько встал, чувствуя странный нарастающий восторг.

Она повела меня по лестнице на крышу башни, где были навалены подушки. Существо с серой кожей, отдаленно похожее на человека, стояло там и ждало. Эдис сказала пару слов, и существо поспешило прочь.

— Твой спутник спит, — сказала она, расслабляясь на подушках. — Это хорошо. Ему незачем вмешиваться. Присядь рядом со мной, и мы поговорим. О моем и твоем мире, а также о некоторых тайнах, которые должны быть тебе понятны.

Под башней холмистая, покрытая лесом местность уходила в туманные горизонты, где возвышались огромные утесы. Я мог различить тонкую полоску — мост, который перекинулся через ущелье.

— Но для начала, Шон О’Мара, мы должны выпить вместе. А вот и Гхар с вином.

Серокожее существо вернулось вместе с кувшином и бокалами. Он налил настойку медового цвета. Я почувствовал, как у меня по спине поползли мурашки, когда я посмотрел на него, на это… существо.

— Гхар? Что это за существо такое — Гхар?

Откинувшись на подушки, Эдис лениво потягивала вино. Распущенные волосы обрамляли ее лицо, как полуночные облака.

— Раб, слуга. Мы их сотворили.

— Сотворили?

— Да. В течение долгого времени мы знали, как формировать живую плоть для наших нужд. Это основное вещество плоти…

— Протоплазма? — Эдис не поняла этого слова. Я, насколько мог, доходчиво объяснил ей это.

— Да, именно так. Мы формируем плоть по мере ее роста. Мы знаем тайны жизни еще со времен Ллеу-Атланта.

— Где это было? И когда?

Она пожала плечами.

— Гм, очень давно. Это сохранилось в наших древних записях. Наши предки — выходцы из Ллеу-Атланта, из твоего мира. Это был остров в море…

Атлантис, меня осенило. Геспериды, острова Блаженных, далеко на западе от ирландских утесов. Атлантида!

— Это было очень давно, это я точно знаю. Тогда мы были правителями. Наша нация была самой мудрой и могущественной. Видишь ли… — она поколебалась. — Не знаю, сможешь ли ты понять меня, но есть два типа людей. Доджины, которые лишь немногим опережают Гхара по развитию, и люди моей расы, такие же, как Лар. Твой друг — доджин.

Во мне шевельнулось негодование.

— Гленн, наверное, намного умнее меня.

Эдис улыбнулась, словно ребенку.

— Он и есть доджин. И все люди на Земле когда-то были такими же. Потом произошли мутации. Да. Возникла новая раса. Великаны, но они не знали своих способностей, их сознание дремало.

Я вспомнил ирландские легенды об исполинах, спящих в горах… Туата Де Дананн[12].

ЭДИС ПРОДОЛЖАЛА:

— Эти люди обладали определенными способностями. Но их силы были скрыты, подобно мечу в ножнах. Как гласит легенда, в Ллеу-Атланте была священная пещера, где обитал бог. На самом деле бога не было. Существовала только некая природная сила, которую я никак не могу описать тебе словами. Лар говорил о буре в расщелине. Ты увидишь эту бурю, которая однажды разразилась в Ллеу-Атланте, встанешь в нее, и обретешь ту самую силу. Сила, которая открывает врата и вытаскивает меч жизни из ножен!

Какая правда скрывается за легендой об Экскалибуре, о мече, который дал свет миру, если вытащить его из ножен?

— Эти люди, эти спящие великаны, обрели сверхъестественные способности. Они стояли посреди бури. И они действительно стали богами. Как Лар, как я, как вся наша раса. Время шло. Доджины, слабые люди, вымерли, и мы их заменили. Со временем весь мир был населен нами, и Ллеу-Атлант стал величайшей империей в истории, которая когда-либо существовала. Пока… Наша эволюция не завершилась. Ничего подобного раньше не случалось. Доджин родился у одного из представителей нашей расы.

Она продолжала.

— Доджин. Как будто женщина должна родить обезьяну. Это было только начало. Потом рождались и другие…Наши мудрецы искали причину, но безуспешно. Существует легенда, что Земля прошла через облако в космосе, барьер, который блокировал определенные лучи. И тьма, и холод пришли в мир, которым некогда правил Ллеу-Атлант.

Ледниковый период? Космические лучи? Но…

— Поэтому мы сбежали. Врата были открыты для Дайана, и в Дайане наша раса могла развиваться и жить в покое. Здесь существуют те самые лучи, которые позволяют нам оставаться такими, какие мы есть. Здесь, в Дайане, наши дети подобны своим прародителям, а не уродливым доджинам. Но даже здесь необходимо, чтобы мы стояли в буре расщелины так часто, как только разразится очередной шторм из этого излучения. Он делает это регулярно, но совсем не часто! Это должно произойти в ближайшее время.

— Многое из твоих слов я не понял, — проговорил я. — Но скажи мне вот что: где именно находится Дайан?

— Мы никогда этого не знали, — тихо сказала Эдис. — Нет никакого способа это узнать. Мудрецы давным-давно открыли врата и искали землю, где мы могли бы развиваться и быть в безопасности. Они и открыли Дайан. Но они не знали, где находится это место, то ли в другом измерении, то ли в другом времени.

— А что там, дальше? — я указал на горизонт.

— Туман, в конце концов, сгущается, мы не знаем. Как бы далеко мы ни продвигались в своих поисках, там всегда были земля и туман. Но это не имеет значения. Мудрецы говорили так: на Земле наша раса вымрет. Доджины будут править снова, пока планета не пройдет сквозь облако в космосе. После этого эволюция начнется снова. Нет, не сразу, конечно, путь к возрождению окажется длинным и извилистым. Но в конце концов цикл повторится, ведь один из представителей нашей расы родится от доджина, как это уже произошло в древности. Это было бы только началом. Пока наконец Земля снова не будет населена такими же мужчинами и женщинами, как мы…

Не спеша, Эдис отпила немного вина.

— Когда мы прошли через ворота в Дайан, мы оставили знак. Наши мудрецы сделали портал такими, чтобы его зов мог услышать только человек нашей расы. Они и посылали сообщения — вызовы. Сообщения, которые не мог услышать ни один доджин. Но если кто-то из нашей расы услышит, он придет и пройдет через врата в Дайан. Это было необходимо, потому что наш народ разобщен и рассеян по всей Земле. Мы не смогли бы найти их всех. Врата оставались открытыми, послан зов, и вскоре наша раса постепенно просачивалась внутрь, по двое, семья за семьей, племя за племенем. Это заняло много времени, но потом все это прекратилось. На Земле остались только доджины. А мы… мы были здесь, в Дайане!

— Врата — это сфера? Тот металлический шар, та загадочная сфера?

— Да. Она существует в двух мирах — и на Земле, и на Дайане. Она переносит через пространство в другой мир тех, кто входит в храм.

— Значит, мы можем вернуться?

— Да. Ты вернешься с нами, — она кивнула.

Я уставился на нее.

— Это не наш мир, — сказала Эдис. — Мы рождены на Земле и должны туда вернуться… Мы знаем, что когда-нибудь наша раса снова будет жить на Земле. Так что мы с Ларом живем здесь — и для этой, и для другой цели.

— Что ты имеешь в виду?

Ее лицо потемнело.

— Мы подозревали, что, возможно, в конце концов враги проникнут к нам через врата. Могущественные враги. Теперь мы действительно сильны, но, возможно, есть и более сильные существа. Если когда-нибудь такой враг появится в Дайане, мост будет разрушен.

— А нельзя ли будет построить его заново? — спросил я.

— Нет. Из этого ущелья исходит смертоносное излучение, которое превращает твердую материю в ничто. Камень, брошенный через пропасть, растает в воздухе.

— А как насчет моста?

— Он был здесь, когда мы пришли. Цивилизованная раса уже владела Дайаном. А как они построили мост, никто не знает.

Я ПОЧУВСТВОВАЛ, как в горле пересохло.

— Что случилось с этой расой, Эдис?

Она насмешливо рассмеялась.

— Считаешь, что мы демоны? Ты думаешь, мы съели их живьем? Мы не так жестоки, Шон О’Мара. Мы жили здесь мирно с этой расой, мы выделили им резервации, где они могли делать все, что им заблагорассудится, но через некоторое время они умерли.

— А как же их дети?

— Их не было. Мы позаботились об этом. Мы не убийцы, но продолжение этой расы было бы излишеством.

— А вы… планируете вторгнуться на Землю?

— Вторжение? Я бы не так сформулировала нашу цель, я бы назвала это возвращением. Мы не безжалостны. Ты — первая мутация старой крови, которая здесь появилась. Что ж, мы ускорим этот процесс. Те, кто несет в себе наши гены, выживут. Другие, которые не могут производить никого, кроме доджинов, не родят вовсе. Вот и все.

— У доджинов тоже имеется мощное оружие, — мрачно сказал я.

— Ты еще не знаешь нашей силы, Шон О’Мара. Тебе предстоит еще многое познать. Ты будешь одним из нас.

— Этот шторм в расщелине — вам он периодически нужен?

— Да. Иначе мы потеряем свою силу.

— Вы не найдете его на Земле, — сказал я. — Эта пещера в Ллеу-Атланте — она была под толщей океана тысячи лет. Ллеу-Атлант забыт.

— Мы можем найти его снова, — спокойно сказала она. — А если нет, то мы можем пройти через ворота и постоять в бурю. Ты не знаешь наших способностей. Ты видел, как Лар раздавил камень?

— Просто физическая сила.

— Нет, это намного больше. Мы можем передвигаться намного быстрее, когда перед нами существует реальная цель. Но наши умы… Шон О’Мара, если бы твой товарищ-доджин увидел Ллеу-Атлант, он бы ослеп! Наши знания существуют не только в пяти измерениях науки доджинов. Мы — боги!

Я ей поверил. И тут до меня дошел какой-то намек на правду. Я стал задавать больше вопросов Эдис.

И оказался прав. Идея превосходства одной нации над другой развязала не одну войну. Истоки этой идеи крылись в эндокринологии. Я подумал, что неплохо было бы расспросить об этом Гленна. Ведь он изучал медицину.

— Ты должен стоять в буре, до тех пор, пока не почувствуешь мощь своих сил, — сказала Эдис. — Они пока еще скрыты в тебе. Меч покоится в ножнах. Но когда ты станешь таким, как мы, то ты изменишься навсегда! Очень сильно изменишься!

Она задумчиво посмотрела на меня.

— Пожалуй, я покажу тебе кое-что. Вот таким образом… — Эдис махнула рукой.

Гхар подошел и встал перед нами на своих толстых ногах, свесив четыре руки, с пустыми остекленевшими глазами. Он встал так близко с Эдис, что его силуэт заслонил ее хрупкую фигуру.

— Пусть он умрет, — сказала Эдис.

— Что? Я не убийца, даже если…

— Но эти существа вряд ли живы. У них нет самосознания. Мы делаем их такими, какими они нам нужны, чтобы повиноваться. Но если ты этого не сделаешь…

Эдис подняла руку. Гхар, казалось, задрожал и сжался в комок. Он становился все меньше, теряя всякое подобие человеческого обличья. Через несколько секунд у наших ног остался только мясистый бесформенный комок плоти.

— Его можно использовать снова, — проговорила Эдис. — Сформировать в новое существо. Теперь его нужно бросить в наш резервуар для протоплазмы. Я покажу тебе наше хранилище для производства данных существ под замком.

Когда она повернулась, прядь ее темных волос упала мне на щеку. У меня перехватило дыхание, в горле внезапно пересохло. Эдис стояла неподвижно.

Она медленно повернулась ко мне лицом. Ее глаза встретились с моими. Ее зрачки горели маленькими светящимися точками, как будто сила, которая уничтожила Гхара, все еще жила в ней.

— После того как ты встретишься с бурей в расщелине… — начала она. — Я так долго охраняла врата, Шон О’Мара. Даже Лар перестал казаться мне привлекательным. В Дайане у мужчин нет такого…

— Чего?

— Этого я не знаю. Того, что есть в тебе, Шон О’Мара, и это делает тебя непохожим на людей Дайана. Когда ты станешь одним из нас, ты будешь великим. И я думаю, что ты искал меня, человек старой крови.

— Я искал тебя, — хрипло ответил я. — Не зная этого.

— Твое наследие горело внутри тебя. Никогда среди доджинов ты не найдешь того, кого искал. Но теперь ты среди своего народа. В нас течет одна кровь.

Ее губы были горько-сладкими и пылали безумием. Ее тело манило меня и поддалось моим объятиям. Да, у меня были женщины и раньше. Но такая богиня была впервые!

Эдис, Эдис из Дайана! Лучше бы мы умерли вместе тогда, когда наши губы впервые встретились!

И…

— Извини, Шон, — тихо произнес Гленн. — Я не хотел вас прерывать.

ОН СТОЯЛ на верхней ступеньке лестницы, которая вела в башню. Лицо Гленна было бледным, на нем застыло странное выражение отвращения.

Эдис вырвалась из моих объятий и повернулась к Гленну. Она воскликнула:

— Доджин! Я уничтожу тебя прямо сейчас…

Взгляд Гленна стал стальным.

— Я не знаю, что она говорит, но она — это плохое лекарство от одиночества. Шон, ты должен знать это. Она — не человек. Я думаю, что она дьявол, но ваши отношения — это твое личное дело.

— Хорошо, — ответил я. Схватив Эдис за запястье, отвернул ее от Гленна.

— Отпусти меня. Твоя сила все еще скрыта, помни. Я смогу убить и тебя, если захочу.

— Ты действительно способна на это?

Она опустила глаза.

— Ну, я пока не буду пытаться. Но этот доджин… я не выношу этих тварей. Они хуже, чем люди.

— Гленн — мой друг.

— Это ты сейчас так говоришь. После того, как ты побываешь в шторме… Я обещала показать тебе наше хранилище протоплазмы. Пойдем со мной.

Она начала спускаться по лестнице. Я схватил Гленна за локоть и потащил за собой. Эдис бросила на него сердитый сверкающий взгляд.

— Только не доджин.

— Он идет туда же, куда и я, — проговорил я.

Она ничего не ответила и продолжила спуск. Мы последовали за ней. Я тайком поглядел на Гленна.

— Ну что?

— Не мое дело, — пробормотал он. — Только… разве ты не видишь, что она… другая? Такая же, как Лар. От них обоих меня бросает в дрожь.

— Я этого не чувствую.

— Нет. Ты в чем-то схож с ними, но ты не… так ужасен.

Что такого увидел Гленн в Эдис и Ларе, чего не увидел я?

Чувствовал ли он к Эдис и Лару то же, что животное чувствует к человеку? В доджине…

Черт возьми! Эндокринная система не могла ничего изменить. Гленн нервничал, вот и все. И все же я чувствовал, что Эдис смотрит на Гленна, как на мерзкое существо, и ей не нравится, что я защищаю его от ее гнева.

Мы спускались все ниже и ниже под замок. Эдис показала нам резервуар, как и обещала.

Гленн не мог этого вынести, и я тоже почувствовал тошнотворные угрызения совести, хотя мне и удалось вытерпеть это. Хранилище протоплазмы выглядело еще омерзительнее, чем я себе его представлял — оно оказалось огромной чашей, наполненной мясистым, трепещущим, сероватым веществом, похожим на распаренные соевые бобы. Из этого боги и лепили Гхаров в любой желаемой форме. Сформированные одной лишь силой мысли.

Меня это зрелище повергло в шок.

Я стоял неподвижно, глядя на этот отвратительный резервуар. Серое вещество слабо пульсировало под моим взглядом.

Это было похоже на глину. Живая глина. Быть отлитым в форму…

Из моего разума вопросительно возникло нечто. Я почувствовал на себе пронзительный взгляд Эдис. Она не произнесла ни слова, но настойчиво требовала от меня сделать это.

Сделать что?

В центре резервуара вздымался комок протоплазмы. Он обрел очертания. Это были очертания человека, грубые, бесформенные, но безошибочно узнаваемые. Я шагнул вперед, моя рука инстинктивно поднялась в командном жесте, когда существо сформировало себя в соответствии с моей мыслью.

— Да! Да! — прошептала Эдис. — Все именно так! Заставь плоть связать себя с формой!

Гротескная карикатура на человека поднялась, открыв рот в беззвучном крике.

Этот крик был мольбой о спасении из Ада!

Сильные руки схватили меня за плечи, развернули к себе. Перед собой я увидел испуганное лицо Гленна. Он отшатнулся.

В этот момент мне он показался не более человечным, чем существо из резервуара. Но его голос прорвался сквозь туман, окутавший мой мозг.

— Шон! Ради Бога, что ты делаешь?

И торжествующий крик Эдис, как звук трубы.

— У тебя есть сила! Ты один из нас, у тебя есть сила!

Глава 4. Разрушенная судьба

Я ДОЛЖЕН был поторопиться. В замке мы по-прежнему находились втроем, не считая нечеловеческого существа Гхара. Судя по земным меркам, прошло около двух недель, прежде чем события достигли своего трагического апогея. За эти две недели, не отмеченные ни солнцем, ни календарем, произошло многое. Но ни один, даже самый пристальный взгляд не смог бы догадаться о переменах во мне.

Две недели с Эдис…

Эдис, богиня Дайана. Я испытал такой восторг, какого не ощущал еще ни один человек. И я не смогу забыть это чувство, пока мое тело не превратится в прах, и даже тогда, я думаю, прах его вспомнит.

Я нашел себя, свою суть…

Гленн ненавидел и опасался Эдис. К нему она относилась с небрежным презрением. Он раздражал ее, но из-за меня она терпела его — и этим было все сказано.

Я рассказал Гленну все, что узнал. Он был удивительно доверчив.

— Эндокринология довольно загадочна, Шон. Медицинская наука только начинает выяснять, что заставляет железы работать. Щитовидная железа, таламус, пинеальная железа — они все делают нас людьми. И когда какую-нибудь из них настигает болезнь, весь наш организм дает сбой.

— Да? Значит…

— Вот, например, некоторые химические вещества тонизируют наш организм и выводят из него токсины. Но это только одна сторона единого целого. При своем нормальном функционировании железы выполняют работу по поддержанию человеческого организма в здоровом состоянии. Но вот если эти железы начинают вырабатывать избыток гормонов, мы заболеваем. Вполне возможно, что наше тело способно на гораздо большее, чем мы думаем. Может быть, Эдис права. Когда Земля вошла в это облако в космосе, недостаток радиации мог подавить секрецию некоторых жизненно важных желез. Эти особые выделения могут означать разницу между человеком и сверхчеловеком. Черт возьми, из медиков никто до конца не изучил функции пинеальной железы. Вполне вероятно, разница в работе этой железы… — он поколебался, — означает разницу между мной и Эдис.

— Я бы хотел, чтобы ты постарался подавить свои странные чувства, — резко ответил я. — Она не чудовище. Как бы тебе понравилось, если бы я так же относился к Пауле?

Он отвернулся, его тело внезапно напряглось.

— Паула — человек, и я знаю, какое будущее нас ожидает. Когда-нибудь мы поженимся, купим дом и будем растить детей. Я стану доктором, она будет готовить то, что мне нравится, и я буду приносить ей то, в чем она нуждается. Нам будет хорошо вместе. По возможности, мы будем путешествовать, посещать концерты, ходить в кино и наслаждаться общением друг с другом. Мы будем жить обычной размеренной жизнью. Господи, как бы мне хотелось снова оказаться там!

— В Иллинойсе?

Он натянуто улыбнулся.

— Ну, пока у нас еще есть небольшая проблема, как война, которую нужно для начала закончить. Помнишь?

— Если боги Эдис придут на Землю, они положат конец войне.

— Конечно. Но как это сделать?

— Они не убийцы.

— Они убивают будущее, — мрачно сказал он. — Мы с Паулой оба хотим детей. Это часть нашей человеческой сущности. А эти боги собираются отсеивать… доджинов и подвергать их стерилизационным излучениям, пусть идут к черту!

— Когда-то Земля принадлежала им, — сказал я. — Но они оставили ее.

— Теперь наша раса населяет Землю, Шон, и это удалось ей очень нелегко. Если бы боги Эдис остались, выстояли, они бы, в конце концов, вернули себе потерянное господство. Но эволюция означает борьбу. Человечество тоже не стояло на месте в своем развитии. А эти… боги хотят повернуть все вспять. Вот что пытаются сделать эти суперэндокрины. Но Земля принадлежит нам — нашей расе и нашим детям.

Я посмотрел на него, чувствуя на своих губах горячие поцелуи Эдис.

— Твоя раса, Гленн.

— И твоя тоже.

— Нет, но я собираюсь это выяснить.

Гленн поморщился.

— Ты еще передумаешь.

— С доджинами, — жестко сказал я, — покончено. Я умываю руки. У них был шанс, и они его упустили. Им будет позволено вымереть. Они этого заслуживают. Люди Дайана не злые, и они выше интеллектуально и морально, а также физически. Преступность, война, трущобы, ненависть, нищета — вот чего добились доджины. Ничего из этого не существует среди тех, кого ты называешь суперэндокринами.

— Все равно от Эдис у меня мурашки по коже, — проговорил Гленн. — И ты начинаешь действовать на меня точно так же.

Я сердито повернулся к двери, собираясь уйти. Но его рука легла мне на плечо.

— Подожди, — примирительно произнес Гленн. — Я не хотел тебя обидеть, прости, я — болван. Ты все еще Шон О’Мара, несмотря на чары этой «тигрицы». Пожалуйста, оставайся таким, какой есть. Ты же собирался со мной в Иллинойс, помнишь? После того, как все это закончится? Ты еще хочешь попробовать ту индейку с соусом?

Я рассмеялся и шутя стукнул Гленна кулаком в челюсть.

— Ладно, парень. Я вернусь с тобой в твой захолустный городишко и оставлю тебя с Паулой.

Он выглядел таким счастливым, каким я не видел его уже несколько дней. Но когда я вышел, то увидел шаркающего по коридору Гхара, и на сердце у меня вдруг стало очень тяжело. Это было все равно, что быть пойманным в сети — бороться с неизбежным и знать, что эта борьба только продлевает окончательный неизменный конец.

Ибо там была Эдис, и кровь богов текла во мне. Кровь, которая текла в жилах моих предков из Ллеу-Атланта, пробуждаясь и оживая теперь в нынешней моей жизни. Я уже успел переродиться. Земля, доджины! Не из моей породы! Здесь, в Дайане, было мое наследие, здесь был мой народ.

И Эдис!

Я НАШЕЛ ее в башне. В ее поведении чувствовалось напряженное затаенное волнение.

— Я уже было пошла разыскивать тебя, Шон, но ты пришел. Посмотри туда! — она указала на дымку в дали.

— Что? Я ничего не вижу.

— Ты слеп, но скоро твои глаза откроются. Нет, ты еще не видишь так далеко, как я, но я скажу тебе вот что: Лар возвращается! И народ Ллеу-Дайана идет за ним. Они несут оружие и другие необходимые вещи. Ибо они идут к воротам. На Землю своих предков!

— Да, — тяжело пробормотал я. — Лучше бы они не покидали ее. Я бы хотел, чтобы так продолжалось вечно.

— Это не кончится. Это не закончится для нас, Шон.

— Я думаю иначе. Предчувствие, — сказал я, сам не зная почему. — Я думаю, что все закончится пламенем, смертью и большим горем. Какое-то время мы были с тобой счастливы, но теперь все кончено.

Она была в моих объятиях, ее губы прильнули к моим губам, не позволяя мне говорить.

— Ты не можешь видеть будущее. Не говори такие ужасные вещи! Даже мы, жители Дайана, не можем сбросить завесу, скрывающую завтрашний день. Шон, ты забудешь эту глупость, когда буря подействует на тебя, и она очень скоро придет! Ждать недолго!

— Да?

— Смотри! За бездной, за храмом врат — яркий свет. Видишь? Буря в расщелине снова начинается, которая дает жизнь и силу богам. То, что исходит из скалы, манит и показывает нам верный путь, как маяк. Как только ты встанешь в шторм, Шон, ты обретешь себя, ты будешь как обнаженный меч! Все, что ты чувствуешь сейчас, но очень слабо, в десятки раз усилится, и кровь забурлит в твоих венах, как и в моих. Узы плоти все еще держат тебя. Пойдем, пока Лар не дошел до замка. Мы пойдем к расселине и искупаемся в силе, которая творит богов!

Ее волнение полностью захватило меня. Смеясь, я поднял ее, поцеловал в губы и направился к лестнице. Потом вниз по ней, во внутренний дворик…

Гленн стоял и ждал.

— И что теперь? — язвительно спросил он. Эдис бросила на него презрительный взгляд.

— Нет больше того Шона, которого ты знал, — сказала она. — Когда ты увидишь его в следующий раз, он больше не будет нести на себе бремя доджина.

Гленн облизнул губы.

— Ты собираешься…

— Да, — ответил я.

Он помедлил.

— Все в порядке. Я иду с тобой. На всякий случай.

— Что он говорит? — пробормотала Эдис. — Он не может пойти.

— Куда я иду, туда и он, — отрезал я.

Возможно, к такому тону меня подтолкнул болезненный обиженный взгляд Гленна. Я почему-то почувствовал, что предаю его. Но это было глупо, очень глупо!

Эдис пожала плечами. Мы направились к открытым воротам, миновали их и двинулись по тропинке, которая вела к невысоким холмам. Гленн сунул мне что-то в руку.

— У меня не было времени достать оружие, — произнес он. — Зато я захватил «Мэри Лу». Подумал, что она может пригодиться.

— Ты сошел с ума.

— Шон, сделай одолжение, не спорь со мной…

Чтобы угодить и успокоить его, я пристегнул к поясу свой меч, похожий на мачете. После того, как я столкнусь с бурей в расщелине, у меня будут силы, которые не нуждаются в оружии из железа или стали.

Я оглянулся назад с вершины хребта. Огромная орда исполинов — мужчин и женщин — размеренным шагом двигалась вперед, наполовину скрытая туманом. Они все еще были далеко. На таком расстоянии Лара невозможно было различить.

Возбуждение Эдис росло. Она шла впереди, направляясь к мосту, перекинутому через пропасть. Мы следовали за ней. Что-то передалось мне от ее возбуждения, я находился весь в предвкушении невероятного таинства, которое нас ожидало.

Мы пересекли черный мост. Воздух вокруг нас сотрясался от смертельной радиации.

Мы обогнули холм, где ждали врата — полуживая сферическая машина, которая привела нас на Дайан.

Утесы цвета огня окружили нас. Мы подошли к самому узкому месту, где ущелье разрезало скалы.

— Расщелина, — прошептала Эдис. — Сейчас…

Узкий каньон начал резко изгибаться и расширяться. Его ширина составляла около пятнадцати метров, и узкий участок пролегал примерно на сто метров. Дальше ущелье снова расширилось, и я мельком увидел лес, состоящий из деревьев с золотистыми плодами и зеленой листвой.

— Здесь, — сказала Эдис дрожащим голосом.

На этом участке не было почвы, покрытой мхом. Как и скалы, окружавшие его, он весь состоял из огненного камня.

— Она наступает. Она наступает. Буря, которая дает жизнь. Она наступает!

Я услышал слабый шепот, неясный и далекий. Он становился все громче. Постепенно он возрос до глубокого, мощного и бессловесного рева, который звучал, как барабаны всех богов.

Он поднимался все выше и громче. Еще громче! Мы были потрясены его яростным грохотом.

Из стены скалы вырвалась буря!

Из скалы вырвалась невероятная сила!

СТЕНА ДРОЖАЩЕГО бледного излучения преградила нам путь с мощнейшим ревом и постепенно стала заполнять все ущелье. Это похоже на реку, подумал я. Она хлынула из скалы, пронеслась через расщелину и исчезла в дали каньона.

Но это была не река, я ясно осознавал это. Это было похоже на снежный вихрь, закружившийся в громадной воронке. Теперь я мог различить мириады отдельных частиц, составляющих этот поток. Они были похожи на снежинки, но в сотнях, тысячах вариаций. Они сверкали звездными точками света.

Они были легкими.

Они и были самой жизнью!

— Сейчас же! — крик Эдис поднялся над раскатами грома. Она потянула меня к этому кружащемуся сверкающему безумию.

Я инстинктивно отпрянул назад. Эдис бросила на меня быстрый взгляд, повернулась и сжала руку Гленна. Опьянение от этой невероятной бури энергии билось в наших венах, как приливы и отливы. Я увидел, как Гленн сделал шаг вперед…

— Эдис!

— И он тоже! — она пронзительно крикнула.

Ее свободная рука нашла мою. Мы втроем вошли в самое сердце чудовищного яростного вихря.

На мгновение я ослеп. Затем я снова услышал ревущие трубы, которые издавали такой звук, как будто рушились миры. Порывами огненного ветра искрящиеся хлопья падали на мое тело.

И все же я не чувствовал ветра.

Рядом со мной стояли Эдис и Гленн. Звездные точки врезались в них, вплавляясь в их плоть, как они вплавлялись в каменную стену позади нас. Я чувствовал, как холодные языки пламени проникают в сущность моего сознания, во все мое тело.

Освобождение! Свобода!

Вынимаю меч из ножен! Вернуть мне мое потерянное наследие!

И я был как бог….

Сквозь пылающую пелену я увидел смеющееся божественное лицо Эдис. Ее глаза сияли ярче, чем звезды, а волосы струились, словно в потоке воды. За ее спиной Гленн…

Гленн… его лицо исказилось от боли.

Его глаза были полны ужаса. Его тело съеживалось и скрючивалось на моих глазах. Гленн умирает. Умирает!

Я рванулся к нему, бесполезно пытаясь перекричать рев. Словно по сигналу, буря утихла, гром превратился в слабое бормотание. Несколько последних хлопьев светящихся частиц поплыли к скале и исчезли в ней. Шепот затихал, переходя в полную тишину.

Гленн лежал у моих ног. Он умирал.

Я уставился на Эдис. Она все еще была пьяна от нахлынувшей силы. Она действительно была похожа на богиню.

Ее голос громко прозвучал в тишине.

— Он ненавидел меня, Шон. И он был доджином…

— Ты знала, что это убьет его, — заявил я.

Она не ответила. Я опустился на колени рядом со своим единственным другом. Его лицо было изуродовано и сморщено. Гленн взглянул на меня и попытался улыбнуться.

— Теперь ты бог, — пробормотал он очень тихо. — Думаю, ты не захочешь ужинать обычной индейкой.

Я думал, что он умер. Но угасающая жизнь вспыхнула снова.

— Не дай им напугать Паулу, — сказал он. — Она всего лишь ребенок в… — он задыхался, и у меня похолодело в груди, — провинциальном городке, не привыкшем к богам, так что…

Он замолчал навсегда.

Я поднялся с колен. Да, я стал богом. Суперэндокринный. Я обладал такой силой, какой ни один человек за пределами Дайана не обладал уже миллион лет.

Теперь мы пришли в наше царство…

— Шон, — сказала Эдис.

Я посмотрел на нее.

— Прости, Эдис, — медленно произнес я. — Все кончено. Врата будут разбиты вдребезги.

— Ты не сможешь. Это невозможно. Шон! Ты же любишь меня!

— Да, — сказал я. — Я люблю тебя.

Я повернулся и пошел обратно к пропасти. Я двигался очень быстро. Я двигался быстрее, чем любой человек, потому что теперь я стал сверхчеловеком. Я стал богом, да!

Боги ступили на черный мост, перекинутый через реку радиации. Впереди шел Лар.

Остальные — люди, похожие на богов, гуськом последовали за ним.

Я поднял руку.

— Лар, врата закрыты. Возвращайтесь.

Он остановился и уставился на меня.

— Шон О’Мара. Ты был в буре, ты обрел силу.

— Возвращайся назад.

— Хоть ты и не сошел с ума, но ты должен понимать, что мы не вернемся назад. По крайней мере, не сейчас. Мы отправляемся на Землю, чтобы вернуть то, что принадлежит нам, наше наследие, — произнес Лар задумчиво.

— Ты потерял свое наследие миллион лет назад, когда бежал на Дайан. Земля теперь принадлежит другой расе, расе, которая когда-нибудь станет такой же великой, как вы, жители Дайана.

Он двинулся вперед, сделав жест, и толпа богов последовала его призыву.

— Шон О’Мара, ты не сможешь остановить нас.

Я вытащил меч из-за пояса.

— Хорошо.

Как тигр, он приближался проворно и грациозно, как огромная кошка на мягких лапах. Красный молот был у него в руке. Каким бы огромным он ни был, Лар владел им виртуозно.

Но он не воспользовался им. Он попробовал ту другую силу, которая у него была — оружие его глаз. Час назад этот взгляд уничтожил бы меня. Как бы то ни было, я ответил ему взглядом на взгляд, и он, наконец, моргнул.

Затем он прыгнул.

Он двигался быстрее, чем я мог себе представить. Но я побывал в буре в расщелине. Я тоже мог мгновенно передвигаться.

Молот просвистел у меня над головой, мой меч с пронзительным свистом чиркнул по груди Лара.

И после этого мы сражались, как боги. Или, может быть, как дьяволы. В конце концов, я убил его…

Я ОЩУТИЛ некое чувство разочарования и сочувствия, когда Лар был повержен. Его гордое львиное лицо было изуродовано моим оружием, а кровь струйками стекала на поверхность черного моста. Мой клинок пронзил его сердце. Молот Лара упал, и я быстро поймал его, снова готовый к бою.

Вдруг из багрового набалдашника молота ударила белая молния, взрыхлив черную субстанцию моста, который стал рассыпаться на глазах, словно мокрый мел. Кое-что из сказанного Эдис вспомнилось мне: «Мы — хранители. Если враг придет в Дайан, мост через пропасть будет разрушен».

Лар — хранитель. Лар мог уничтожить мост, когда его расе могла бы возникнуть угроза. Он мог просто разгромить его огромным молотом, который я сейчас держал в своих руках!

Я отскочил назад и с грохотом ударил этим оружием по остаткам моста. По ту сторону послышался крик жителей Дайана. Боги ринулись ко мне с обнаженным оружием, пытаясь пробежать по узкой тропе. Но один конец моста оторвался от скалы, и половина этого сооружения в тишине полетела вниз — в бурлящую радиацию.

Я взмахнул молотом, и из него полыхнула молния. Раскаты грома эхом отдавались в туманной синеве над головой. Ни один человек не смог бы одним ударом уничтожить это грандиозное сооружение, даже с молотом Лара. Но я столкнулся с бурей в расселине.

Остатки моста качнулись и, оторвавшись от опор, рухнули вниз.

И от народа Дайана, навеки оставшегося за радиационным заливом, поднялся вой отчаяния, плач проклятых. Теперь для них были закрыты не только врата на Землю.

Они были отрезаны от сияющего потока в расщелине, который делал их богами. Без него они утратили бы свою силу — как старели и слабели Асы, когда золотые яблоки Идунны[13] были украдены из Асгарда.

Богов больше нет!

Я обернулся. У подножия холма, где стоял храм, я увидел Эдис, которая наблюдала за мной. Я направился к ней.

Но прошел мимо. Я вошел в расщелину и вышел с телом Гленна на руках.

Я поднялся по склону. У дверей храма меня ждала Эдис.

— Шон, — начала она. — Шон!

Я ничего не ответил.

— Шон, если ты вернешься на Землю, то через некоторое время потеряешь свою силу. Теперь в вашем мире нет расщелины. Она утрачена вместе с Ллеу-Атлантом.

Я ждал продолжения.

— Ты уничтожил свой народ, Шон. Но… мы остались вдвоем. Мы можем жить здесь, в лесу за расщелиной. Мы…

Я взглянул на нее, и через мгновение она отступила в сторону.

Я вошел в храм. Гленн тяжким грузом покоился у меня на руках. Серебряная сфера, казалось, дрожала, пока я стоял возле нее.

Внезапно из нее ударила молния. Я слышал, как Эдис выкрикнула мое имя, и больше ничего, пустота…

Когда я очнулся, меня уже не было в Дайане. За пределами пещеры лежал древний разрушенный город на неизвестном острове в южной части Тихого океана. А на берегу стоял самолет. Солнце сияло в безоблачном голубом небе. Радио заработало.

Я полетел обратно на базу с телом Гленна. Но я никому не сказал правды о том, что произошло. Вопросов было немного, и на них легко было ответить.

Через некоторое время это стало похоже на сон.

Итак, борьба продолжается. И я, человек, который когда-то был богом, сражаюсь на небесах, отказываясь вспоминать ужас и красоту мира, названия которого я никогда раньше не знал, скрытого где-то в пространстве и времени, где голубой свет вечно просачивается с неизменного неба, а из-за тумана никогда не виден горизонт. Прошлое забыто.

Но, Эдис из Дайана! Помни меня, богиня из потерянного мира. Когда-нибудь ты снова позовешь меня к себе, потому что, пока я жив, я буду помнить горькую сладость твоих поцелуев, поцелуев, которые означали предательство! Если я выживу, Эдис, а я обязательно выживу, я вернусь к тебе!

Night of gods, (Astonishing Stories. 1942 Ns 12), пер. Андрей Бурцев и Светлана Белоусова