Древо войны

14. 24 марта. Пулково

Когда они, наконец, добрались до дороги, по которой хотя бы изредка проезжали машины, оба выдохлись совершенно. Настя с трудом волочила ноги, Мухомора то и дело заглючивало, он начинал дергаться, а несколько раз даже падал в пыль в жутком приступе судорог. Несмотря на то что каждый раз Настя металась в панике, не зная, чем помочь страдающему товарищу, боялась за его жизнь, в глубине души она была рада той передышке, что давали ей приступы Мухомора. В это время никуда идти было не надо. Вернее, невозможно.

На попутках они добрались до Пулкова, где, наконец, удалось немного отдохнуть и перекусить.

На оставшиеся деньги Настя воспользовалась компом в виртуальном кафе аэропорта. Взлом сервера компании, торгующей недорогими билетами на чартерные рейсы, оказался делом несложным, и спустя пятнадцать минут они с Мухомором стали обладателями двух билетов на чартер, вылетающий в Калькутту всего через четыре часа. Везение было просто неправдоподобным — второй ближайший чартер на Калькутту был через четыре дня. Опоздай они всего на пару часов, и пришлось бы добираться до пункта назначения на перекладных, а значит — подвергаться риску быть пойманным при очередном взломе сервера авиакомпании.

И тут оказалось, что у Мухомора нет документов.

— Чего ж ты молчал? — спросила его Настя.

— Так откуда я мог знать, что ты об этом не догадываешься? — удивился бродяга. — У бомжей у всех-то бумаг нет. А то чего еще бомжевать-то?

— И что делать будем? — Настя видела только один выход — лететь без Мухомора. Собственно, зачем он был ей нужен, она понять не могла. Просто Чип сказал, что ему тоже надо лететь в Индию, он и летит. А на самом деле, если разобраться, зачем он там нужен? В Сеть тот же Чип ему ходить запретил, да и сам Мухомор туда не рвался. Тогда зачем эти сложности? Ну, спасибо, ну, помог, на самом деле помог, без дураков. Так не каждый друг поможет, а тут, можно сказать, совсем незнакомый человек. Но в Калькутту-то ему зачем? Разве что от бандитов свалить. Это, наверное, аргумент. Теперь ее очередь помочь ему.

— Какие варианты? — еще раз спросила Настя.

— Пластик стырить только, — ответил Мухомор.

— То есть? — не поняла его Настя.

— То есть — билеты у нас-то не именные, так? — Ну.

— Всего-то и нужно, что пластик с идентификацией показать, чтоб регистрацию пройти.

— Ну.

— Что ну-то? Какая разница, чей пластик показывать-то? Тем более что индусам — тем вообще, по-моему, все параллельно. К ним кто хочет, тот и едет.

— И кто тырить будет? — спросила Настя. Ну, виртуальный грабеж — это понятно. Это как-то и не по-настоящему даже. Но чтобы так, у реальных живых людей что-то украсть… Она не могла себе представить, как она вообще это сможет сделать.

Мухомор сделал странное, неуловимо быстрое движение рукой и спустя секунду с хитрой улыбкой на лице повертел зажатой в ладони бордово-красной пластиковой карточкой — личной картой идентификации, или тем, что раньше называлось паспортом. Теперь кто-то не попадет на свой рейс. Может быть, кому-то очень надо было лететь туда, куда он летел, а теперь он туда не попадет. Во всяком случае, сегодня. Нехорошо это. Насте стало искренне жаль человека, лишившегося своей идентификационной карточки, и, если бы не еще большее чувство жалости и долга перед Мухомором, она бы отобрала карточку у него и вернула бы ее владельцу. Но деваться было некуда, им нужно в Калькутту. Тем более что Чип сказал, что… Да какая разница, что сказал Чип! Этот выживший из ума старик. Теперь, когда они были далеко от обиталища старого нейрокибернетика, ей уже не казался столь серьезным тот бред, который нес Чип. Тогда зачем она летит в Калькутту? Потому что так сказал Чип? «Найдите Лоуба» — как же, найдешь его. По всем официальным сведениям, тот давно уже почил в бозе, а даже если и жив еще, то залег на столь глубокое дно, что не сыщешь его ни за что. Тем более просто сходив на какую-то вшивую индийскую барахолку. Бред какой-то! И как она только могла купиться на такое! Насте вдруг страшно захотелось бросить все это, забыть о мифических файлах, о бандитах и вернуться домой. В свой пусть и маленький, пусть и дешевый, но все-таки милый родной дом.

Только не было теперь у нее дома. Слезы стали наворачиваться на ее глазах.

— Ты чего? — спросил Мухомор. Он на самом деле недоумевал.

— Да нет, — Настя смахнула повисшую на веках влагу рукой, — ничего. В глаз что-то попало. Пошли на посадку.

В самолет они прошли без приключений, только стюардесса проводила недоуменным взглядом лохмотья Мухомора. Но, впрочем, на этом рейсе он был не единственный в таком наряде. Группкой неохиппи, полупогруженные в свой вирттранс, чинно прошествовали на борт. Их наряды отличались от Мухоморовых разве что большей яркостью.

Как только самолет оторвался от бетонной полосы, взмыв в серое питерское небо, на Настю снова накатили грустные мысли о доме, о былой спокойной жизни. Казалось, весь этот кошмар, что происходит с ней, длится века. А ведь прошло каких-то неполных два дня. И сколько еще должно пройти, прежде чем покой снова вернется в ее жизнь. Возможно, что теперь покой не вернется никогда. Только когда пуля, выпущенная из бандитского пистолета, влетит в ее голову. В ее дурную голову, которая породила эти проблемы.

Самолет легко, словно раскаленный нож масло, пронзил серый слой облаков и вырвался на свободу чистого воздуха высоты. Здесь все было залито красным светом заката. Облака внизу клубились кроваво-красным киселем, уносясь все дальше вниз, оставляя самолет один на один с небом. Повернувшись хвостом к вчерашнему солнцу, авиалайнер полетел в теплую Индию. А Настя, не заметив как, крепко уснула, так и не оторвав лицо от иллюминатора.