Два одиночества

ГЛАВА 9

Феликс

Саваж и Магнас уже заканчивали обучение и должны были пройти небольшой внутренний экзамен клуба, поэтому Энтос выбрал именно их для своей затеи. Они могли достаточно хорошо контролировать себя и своё тело, но недостаточно поднаторели в соблазнении, чтобы понравиться Виоле, хотя риск был, но минимальный. А писака женских романов должна была понять, что женщины не заводятся, когда к ним подходит незнакомец с предложением жаркого секса, если, конечно, она не нимфоманка или же не отчаявшаяся одинокая женщина. Нет, Доминика как раз была из числа тех, кто самоуверен и не нуждался в столь сомнительных связях, как незнакомцы из бара.

Да и вообще ему не нравилась идея ввести нового героя, но раз автор решила, нужно было её немного проучить. Хотела горячего доминанта? Она получит целых три. Пусть выбирает, какой лучше, хотя выбор, конечно же, очевиден. Естественно он, Феликс Энтос.

Он всё еще не утратил своего мастерства, хотя уже не так часто практиковал. Тряхнув головой и прогнав дурные воспоминания, альбинос вышел из закрытой территории, чтобы присоединиться к Виоле и объяснить ей, чего он ждёт от неё, и вообще нужно было проверить девчонку. Мужчине не понравилась роса на её ресницах. Им требовалось поговорить, но без свидетелей, в тихой спокойной обстановке. Он должен объясниться с ней, да просто поцеловать. Не лёгкий поцелуй, как аванс, а страстный и глубокий, какой хотелось по-настоящему. Если бы не ученики, он бы не сдерживался, но ревность злой собакой скалила зубы, отрезвляла. Зато сейчас он возьмёт своё сполна.

— Ши Энтос, ваша гостья ушла, — остановил его один из охранников, догнав у самого лифта в вип-зону.

— Как ушла? — опешил Феликс, недовольно посмотрев на сотрудника.

Лгать тому смысла не было, но и верить не хотелось. Он же сказал Виоле дождаться его. Неужели опять ослушалась?

— Она выбежала вся в слезах, очень расстроенная. Вы ничего ей не сделали?..

— Нет конечно, — осадил Феликс зарвавшегося охранника.

Обложили. Надо же, какие тайны открывались. Нужно было лучше проверять охранников. И эти следили за ним, вот только для кого? Но думать ни о ком кроме Виолы Феликс не мог, поэтому и вошёл в лифт, чтобы проверить слова чьего-то шпика. Его стоило уволить не столько из-за самого Энтоса, сколько ради сохранения чужих тайн и имиджа закрытого клуба.

Пустая вип-ложа была сравнима удару под дых. Что случилось? Что он упустил? Манаукец нажал кнопку первого этажа, лихорадочно ища ответы. Она выбежала в слезах. Он оскорбил её? Перегнул палку? Она не выглядела злой, когда он уходил, лишь на ресницах блестели капельки слёз. Энтос был недоволен собой. Он облажался, как выражались земляне. В его обязанности всегда входило следить за клиентами, а он расслабился, да и не считал альбинос Виолетту клиенткой. Она была ближе и дороже. Он подпустил её к себе, позволил проникнуть под жёсткий панцирь, которым отгородился от окружающих, доверился, как и она ему. И оступился. Сделал что-то не так. И нужно было срочно прояснить ситуацию, найти эту сумасбродку, пока она опять не решилась на глупости.

Мужчина был зол на себя и свою самонадеянность, его лицо искажала маска гнева. Посетители клуба и сотрудники никогда не видели его в таком состоянии и опасались приближаться, но Энтос ждал, когда к нему подойдёт госпожа Тьюдор.

Она шла, величественно вскинув голову. Роскошная роковая брюнетка несла впереди себя бюст четвёртого размера, приподнятый корсетом. Её бёдра покачивались, как волны в бассейне третьего развлекательного уровня станции. Как-то раз Феликс отдыхал там и наблюдал биение волн о стенки бассейна — шикарное и умиротворяющее зрелище.

Жаннетт было уже за сорок, но её либидо не угасало и горело ярким маяком для многих мужчин. И сейчас она притягивала заинтересованные взгляды и улыбалась. Она знала, какое неизгладимое впечатление производила своим сексапильным видом. Госпожа Тьюдор заметила хмурого альбиноса, её улыбка угасла, и походка стала поспешной.

— Что случилось с тобой, дорогой? — проворковала лучшая наставница клуба, которой Феликс мог доверить приглядеть за заведением пару часов. Он надеялся, что больше времени и не потребуется для того чтобы разыскать Виолу, которая игнорировала его вызовы.

— Я должен немедленно покинуть клуб, у меня форс-мажор. Ты за главную. Я могу тебе доверять?

Теперь альбинос сильно сомневался в том, что среди его друзей вообще есть те, кто по — настоящему ему друг, а не очередной шпион.

— Конечно, драгоценный. Можешь положиться на свою госпожу Жаннетт, я пригляжу за мальчиками, не переживай.

— Я буду тебе должен, — благодарно произнёс Энтос, почувствовав облегчение от того, что есть еще в его окружении преданные люди.

— Но, — остановила его женщина, хитро улыбнувшись, — прежде чем уйдёшь, ответь. Это из-за той малышки с малиновыми волосами?

Феликс кивнул.

— А не она ли автор «Порочной плоти»?

Феликс нахмурился и несколько опешил.

— Ты читала «Порочную плоть»?

— Ах, дорогой, мы с девочками просто в восторге от этой книжки. Ждём не дождёмся продолжения. Если эта девочка твоя знакомая, то ты познакомишь нас с ней?

Альбинос молчал в сомнении. Он не знал, захочет ли Виола разговаривать с ним после того всего, что он ей устроил. Хотя разве у неё есть выбор? Он всё решил за неё. Он слишком нуждался в ней, чтобы отступиться, отказаться от неё. Девчонка же такая слабая и хрупкая, а в руках Магнаса казалась ещё и такой крохотной, что Энтос еле сдержался, чтобы не врезать ученику за ту нежность, с которой он рассматривал ЕГО Виолу.

— Ну, пожалуйста, дорогой. Я прошу тебя! Я так хочу познакомиться с ней. Она же одна из нас!

Феликс моргнул, затем рассмеялся, поняв, о чём говорила женщина.

— О нет, Жаннетт, ты сильно удивишься, узнав, что она саба.

— Не может быть. Саба так ярко описывает чувства и мысли доминанта? Феликс, не играй со мной.

— Не играю и говорю правду. Но я спрошу у неё насчёт знакомства с вами, и если она захочет, ты сильно удивишься, Жаннетт. Виола на самом деле саба, сколько я ни стараюсь взрастить в ней хотя бы маленького доминанта.

— О, — многозначительно протянула госпожа Тьюдор.

Феликс кивнул ей и поспешил к выходу. Он не знал, имел ли право быть настолько откровенным с Жаннетт, это могло не понравиться Виоле, но встретить поклонника её творчества было удивительно для Энтоса. Он и подумать не мог, что их рассказ заинтересовал кого-то из знакомых. На душе у мужчины стало так приятно и светло, что он не сразу успокоился. Лишь когда вернулся в свой жилблок, вошёл в пустую гостиную и прислушался к царившей там тишине, озарение космическим холодом окутало его с ног до головы. С чего он решил, что она придёт к нему домой? С чего в его голове была эта мысль? Ведь ослушалась его, а значит, и про арест забыла, а может, специально проигнорировала. Разочарование и страх охватили манаукца. Где опять искать Виолу?

Уже по привычному пути Энтос поспешил на смотровую площадку. За прошедшую неделю он не так часто появлялся на ней как раньше, и каждый раз с содроганием сердца, боясь не успеть.

Феликс набрал Ларея на ходу. Только он мог ему помочь выследить Виолу.

— Ши Короц, долгих лет, — поздоровался альбинос. Не замедлив бега, он лавировал между прохожими.

— Ши Энтос, рад слышать вас. У вас опять что-то произошло?

— Не опять, а снова, и, кажется, не последний раз. Вы не могли помочь мне отыскать…

— Вашу подопечную? — усмехнулся Ларей, а Феликс чуть нахмурился, так как он не знал, кто она ему, эта несносная землянка.

— Да, — альбинос решил не вдаваться в тонкости их взаимоотношений с писакой. — Опять сбежала, не знаю куда. Вы не могли бы посмотреть на смотровой?

— Сейчас, — Ларей отвернулся от экрана, а Феликс остановился возле лифтов и, прикрыв глаза, ругал непокорную Виолу.

Двери лифта открылись, и Энтос вошёл внутрь, когда ши Короц наконец ответил.

— Её нет на площадке. Я проследил её перемещение и знаю где она.

— Где? — плохое предчувствие сжало сердце Феликса. Что ещё придумала его девочка?

— Прежде чем я отвечу, вы должны объяснить мне что произошло. Она выбежала из вашего клуба.

Энтос чуть не зарычал от злости.

— Ларей, я всегда считал вас другом, поэтому прошу, не начинайте. Она слишком мне дорога…

— Я знаю, что землянка сама по себе несколько неуравновешенная, о чём я и доложил начальству, но прошу ответить… — опустив голос до шёпота, брюнет добавил: — Это важно.

— Я не знаю! Не знаю я. Я оставил её на пару минут, а пришёл — она ушла. Я даже предположить не могу что случилось. Она же землянка. Я виноват, знаю. Нельзя было её оставлять.

— Или приводить? — предположил Ларей.

— Не надо, Ларей. Остановитесь. Где она?

Ши Короц, тяжело вздохнув, покосился вбок, словно его могли подслушать, но тем не менее ответил:

— Она у себя в жилблоке, но должен вас предупредить…

— Не стоит, ши Короц, я знаю, что за мной следят, и прекрасно понимаю, что могут подумать. Я никогда не наврежу ей. Она не такая, как моя бывшая покровительница. Она землянка, этим всё сказано.

— И всё же, я обязан предупредить. У вас будут проблемы.

— Знаю, что будут. Они у меня постоянно. Поверьте, ши Короц, я ценю нашу… дружбу? — Феликс хотел знать, мог ли он и дальше надеяться на Ларея или это конец.

— Конечно, друг мой. Я всегда на вашей стороне.

— Я ценю это, — кивнул Энтос.

Отключив связь, он нажал на нужный уровень и прикрыл глаза, чтобы не замечать и дальше настороженные и боязливые взгляды пассажиров лифта. Они не могли знать, о чём шла речь, но ущербные подсознательно испытывали страх перед более сильными манаукцами. Как он устал от подобного отношения к себе. Ведь он не бессердечный монстр, у него есть чувства, понятия о человечности.

Стоило дверям разойтись в стороны, Феликс поспешил покинуть замкнутое пространство, пропитанное запахом чужого страха и презрения. Он стремился поскорее добраться до заветной двери, игнорировав всех. Лучше не думать, не чувствовать, не переживать. Наверное, так было правильнее, но Виола умудрилась разрушить это правило. Маленькая, хрупкая девочка с малиновыми волосами и наивными взглядами на жизнь.

Позвонив несколько раз, Феликс прислушался к звукам из жилблока. Очередная неприятность. Энтос не ожидал, что ему не откроют. Хотя он и не слышал шагов. Создавалось впечатление, что жилблок пуст, а где его хозяйка — оставалось загадкой. Энтос вызвал Ларея.

— Ши Короц, вы уверены, что она не покидала жилблок? — обеспокоенно спросил он у друга, а сам неприлично прижал ухо к стальной обшивке дверей.

— Да, она зашла чуть больше получаса внутрь и не выходила.

— Не нравится мне это. Там тишина.

— Может, спит?

— Может, — согласился Феликс и нажал на дверной звонок, прекрасно услышав его мелодию сквозь несколько листов металла.

— Или не хочет открывать?

— Это женщина, ши Короц, поскандалить они любят даже через закрытые двери. Тут что-то другое, я это чувствую и волнуюсь. Вы не могли бы открыть для меня жилблок?

Вопрос был сверхнаглостью, преступающей закон, но Феликс, даже не задумавшись, нарушил бы хоть весь свод, лишь бы узнать, что с Виолой всё хорошо, и она просто обиделась на него.

— Вы же знаете, что нет.

— Вы же знаете, что у девушки суицидальные наклонности. Я беспокоюсь о ней. Прошу, помогите, ши Короц.

Ларей явно сомневался, но он был манаукцем, таким же ответственным и исполнительным, как любой другой покровитель, для которого жизнь и здоровье женщины всегда на первом месте. Поэтому дверь перед Энтосом открылась.

— Спасибо, — тихо шепнул альбинос, прислушавшись к странным тихим звукам из санузла.

Короц не отключался, хотя давно было пора, а внимательно следил за выражением лица Феликса.

— Её нет? — тихо спросил он, а Энтос поспешил выключить связь.

Не хватало еще другу увидеть Виолу обнажённой. Помявшись немного у очередной двери, Феликс занёс руку чтобы постучать, но та автоматически отошла в сторону. Картина, представшая перед взором манаукца, была настолько ужасна, что он не сразу бросился к лежащей на дне душевой кабины Виоле. Страх, который преследовал его до самого жилблока, оправдался. Она сделала это! Она решила бросить его!

Её глаза закрыты, кожа бледная как снег. А вода! Альбинос пришёл в ужас, когда понял, насколько низкой была температура воды. Быстро выключив душ, мужчина проверил пульс. Девушка была жива, но её трясло, как старый сломанный генератор.

Входящий звонок отвлёк от судорожных движений рук по ледяному телу землянки. Короц хотел узнать что происходит.

— Нужен врач, срочно, — сипло выдохнул Феликс.

— Сейчас, — не уточнив отозвался друг. И только через пару минут спросил: — Что с ней?

Этих минут Феликсу хватило сообразить, что Виолу нужно отогреть. Он включил тёплую воду, чтобы разница температур не стала шоком для сердца землянки, и осторожно сполоснул тело Виолы, отметив, какая она маленькая и хрупкая, а ещё глупая.

— Не знаю. Лежит без сознания в душе под ледяной водой. Что за изощрённый способ умереть?

— Не знаю, что творится в голове у этих землян. Врачу передам о переохлаждении. Других повреждений нет?

Феликс ощупал голову Виолы, затем поднял её на руки, когда понял, что сил нет больше смотреть на это жалкое зрелище.

— Нет, — отозвался он голограмме Ларея. Сам же укутал Виолу в полотенце, зашёл с ней в сушилку и выставил температуру в тридцать градусов по Цельсию. Ударная волна воздуха резко поднялась с пола, разметала волосы, заслонив обзор и заглушив голос друга. Но Феликс услышал, когда тот оповестил о приходе врача. Тому потребовалось десять минут, чтобы добраться до жилблока. Кожа Виолы порозовела и уже не пугала мертвенной белизной.

— Что произошло?

Этот вопрос Феликс скоро станет ненавидеть, и он дал себе слово врезать следующему, задавшему его.

— Я не знаю. Я нашёл её без сознания в душевой. Была включена ледяная вода.

Доктор Трона являлся достаточно знаменитым на станции врачом широкого профиля, принимающим как манаукцев, так и землян. Поэтому Феликс не сильно удивился, что Ларей вызвал именно его.

— Найдите ей одежду.

Приказ доктора заставил альбиноса вспомнить, что под мокрым полотенцем девушка обнажена. Она так сильно дрожала, что спускать с рук её категорически не хотелось. Да и положить её было особо некуда. Жилблок Виолы был отвратительно маленьким и захламлённым.

— Вы слышите меня?

Строгий голос доктора побуждал быстро мыслить. Феликс аккуратно уложил Виолу на подобие кровати, больше похожей на койку, такую же узкую и неуютную.

— Слышу, но я не знаю, где у неё одежда. Я никогда здесь не был.

— Видимо там же, где у всех — в шкафу, — проворчал доктор, пеленая девушку в одеяло.

— В каком? — зло прорычал альбинос, так как в первом же попавшемся оказались профайлы. Целый шкаф профайлов! А кто-то жаловался на бедность, а у самой дорогая библиотека. Хотя, может, и не настолько ценная, но всё же собрание!

Ши Трона хотел было высказаться, но вместо этого изумлённо присвистнул.

— Неожиданно, — пробормотал он и пожал плечами растерянному Феликсу. — Я не думаю, что с ней что-то серьёзное, но её надо госпитализировать для того чтобы удостовериться. Поэтому нужны вещи. Не думаю, что медперсонал правильно поймёт, если мы её принесём обнажённую. Не хочу никому что-либо объяснять.

— Я тоже, — бросил ему Энтос, открыв очередные дверцы шкафа. За ними оказались вещи, но сложенные стопкой, и чтобы понять что есть что, альбиносу пришлось методично вытаскивать всё и просматривать.

— Зачем она это сделала? — отвлёк его доктор.

— Очнётся, обязательно ответит, — зло пообещал Феликс, а доктор Трона промолчал, хотя ему не понравился тон ши Энтоса. Даже жалко стало пациентку.

Брачное агентство «Алые паруса»

Юлия замерла на пороге агентства в нерешительности. Она, конечно же, понимала, собираясь на свидание, что всё будет всерьёз, и мужчина, которого для неё выбрали, окажется незнакомцем, но всё это было легко понять и принять лишь в фантазиях, а не в реальности.

И вот она стояла лицом к лицу с первым, как выразилась хозяйка агентства, претендентом на руку и сердце Юлии. Звали его Магнас Даларгин. Молодой высокий манаукец с приятной улыбкой. Робость, охватившая девушку, никак не желала пропадать, а рот закрываться. Когда она рассматривала манаукцев издали, то как-то не представляла себе, что очутится рядом с одним из них.

— Пойдём? — второй раз предложил Магнас, но с места не сдвинулся, так как прекрасно знал, что землянки весьма впечатлительные и хрупкие. До сих пор он помнил, какой лёгкой по весу оказалась подопечная наставника ши Энтоса. Девушка, стоящая перед ним, хоть и была выше ростом, но и помоложе, а значит, и вести себя с ней нужно ещё бережнее.

Вот только как её вывести из ступора, если она даже букета цветов, заранее приготовленного юношей, не видела, а продолжала разглядывать его с открытым от изумления ртом.

Манаукцу льстило такое внимание. Главное, конечно же, не спугнуть. Поэтому он стоял и ждал, вдруг сама отойдёт и не сбежит. Отвагу в женщинах Магнас ценил превыше красоты, хотя внешность Юлии ему понравилась. Ранимая, хрупкая, а волосы просто водопад, готовый в любой момент скрыть за своей занавесью юные черты лица.

— Юлия?.. — тихо позвала госпожа Богомолова, опасливо поглядев на молодого манаукца, которого ей посоветовал Амрит, отрекомендовав юношу как весьма ответственного и положительного во всех смыслах.

Девушка сглотнула и перевела на неё взор.

— Да?..

— Вы готовы сходить на свидание? — с вежливой улыбкой, скрывающей напряжение, уточнила Светлана Игоревна.

Юлия кивнула и опустила взгляд на букет, который продолжал протягивать ей манаукец.

— Отлично, тогда не буду вас задерживать, — обрадовалась хозяйка агентства, для которой это свидание было нарушением всех допустимых правил. Юноша не заполнял анкету, поэтому госпожа Богомолова могла лишь надеяться на выверты судьбы.

Девушка потянулась за букетом, и её пальцы соприкоснулись с горячей кожей манаукца. Словно удар тока пробежался по позвонкам Юлии, защекотав кончики пальцев. Она отдёрнула руки, испуганно посмотрела в алые глаза Магнаса.

Тот улыбнулся еще шире, затем подмигнул и доверительно шепнул:

— Между нами пробежала искра — это хороший знак.

Юлия зарделась и, закусив губу, потупила взор. Но букет забрала и спрятала в цветах лицо. Это было для неё весьма неожиданно, волнующе и невероятно. Она не ожидала, что с первых минут всё будет настолько романтично.

Когда же за молодыми закрылась дверь брачного агентства, а к госпоже Богомоловой и её секретарю присоединил сам Семионт, который всё это время находился в кабинете свахи, Светлана Игоревна удивлённо спросила:

— А он точно не обидит мою девочку? Уж больно резко взял её в оборот. Обычно ваши мужчины менее дерзкие, а тут сразу такие намёки делает.

— Любимая, ну что ты переживаешь. Я же говорил тебе, что он очень ответственный. Он даже похвастался, что скоро сдаст экзамен по контролю над гневом.

— Контроль над чем? — переспросила госпожа Богомолова в ужасе от того, с кем отправила свою клиентку.

— Любовь моя, мы же манаукцы, и каждый уважающий себя член общества должен сдать этот экзамен, чтобы получить статус полноценного и полноправного гражданина Манаукской Федерации.

— Ты тоже сдавал экзамен?

— Конечно, иначе бы не дослужился до такой высокой должности. Говорю же, его все сдают. На курсах учат справляться с гневом, с дикими порывами, особенное внимание уделяют сдерживанию гнева при общении с женщиной. Так что могу тебя заверить — твоей клиентке не удастся вывести Магнаса из себя.

— Юля, ты слышала? — обратилась Светлана Игоревна к секретарю. Та кивнула в лёгком изумлении. — Некоторым нашим мужчинам тоже не помешали бы подобные курсы.

Виола

Я задыхалась и не могла отлепить язык от нёба, чтобы элементарно сглотнуть. В горле словно наждачка застряла. Понять бы, когда я умудрилась её проглотить. Запах! В воздухе витал аромат медикаментов. Что случилось? Что со мной? Тело было вялым. Кровать неудобная, слишком жёсткая. И запах. Этот тошнотворный запах лекарств. Как я ненавидела его. Всё детство проболела и боялась вновь оказаться в стерильно белых стенах медблока.

Очень хотелось понять, где я нахожусь, но гул в ушах не давал различить звуки. А веки будто отлитые из свинца — неподъёмные. Я помотала головой, попыталась скинуть болезненное марево со своего сознания. Да что со мной? Я заболела?

Последнее воспоминание резкой болью отозвалось в голове. Феликс. Я влюбилась в него! И хотела стереть его со своей кожи, вытравить из своего сердца. Мой порочный Ангел. Как же глупо.

Я закашлялась, чуть не задохнувшись. Горячие руки помогли мне сесть, заботливо постучали по спине. Я двумя руками схватилась за горло, так как кашель разрывал его на мелкие куски!

— Виола, не плачь. С тобой всё хорошо, — раздался нежный голос Феликса, и я с большой натугой разлепила веки, чтобы всхлипнуть от накатившего чувства благодарности и любви. Правда, в следующую секунду испуганно вздрогнула, подавившись очередным приступом кашля.

— Доктор! — Громкий ор альбиноса не вписывался в заботливый образ и напугал до коликов. — Где доктор?

Лёгкие хлопки по спине повторились, я сумела справиться с дыханием и сипло попросила воды. Точнее вместо меня это сделала какая-то ворона. Голос оказался настолько скрипучим, что я удостоверилась в том, что проглотила-таки наждачку! Больно! Как же всё болело, особенно затылок. Подняв руку, нащупала под волосами шишку.

— Что произошло? — практически безмолвно спросила у Феликса после спасительного глотка тёплой воды.

У того глаза округлились и он заорал ещё зычнее:

— Доктор Трона!

— Что случилось? — раздался незнакомый, но вполне себе приятный голос от дверей, а затем в палату вошёл манаукец-брюнет в голубом костюме врача. — Пациентка очнулась?

— Вы сказали, что с ней будет всё хорошо! А она ничего не помнит! Ты узнаёшь меня, Виола?

Я еще сдержала улыбку, так как от прорвавшегося смеха опять начался кашель.

— Значит, воспаление гортани всё же началось, — пробормотал в ответ брюнет, приблизившись к койке и достав из кармана небольшой планшет.

— Что? Воспаление? — Я испуганно смотрела на бесстрашного доктора Трона. Феликс был ужасен в гневе! — Вы же говорили…

— Ши Энтос, она ущербная.

Я обиделась и воззрилась на замолчавшего на полуслове Ангела, понадеявшись на заступничество. Почему манаукцы так жёстко называли землян? Я не ущербная, а простая девушка. Но доктор был равнодушен к моим душевным переживаниям, он продолжал объясняться с Феликсом, а тот не пытался защитить мою гордость. Обидно стало вдвойне. Я сложила руки на груди и насупилась, поглядев на мужчин.

— Я не был уверен в её иммунитете, — говорил брюнет, указав на меня планшетом. — Но теперь все симптомы налицо, и я могу поставить более точный диагноз, как только получу результаты анализа крови. Воспаления лёгких нет. Но купание в ледяной воде не прошло бесследно для вашей подопечной.

— Виола! — рявкнул Феликс так грозно, что мне стало не по себе. — Ты помнишь, что принимала ледяной душ?

Я кивнула. Как же стыдно. Вот что у меня было за помутнение рассудка, когда я забиралась под душ? Любовь — адская штука!

— Зачем ты это сделала? Зачем?

И столько в голосе осуждения, что было ясно, меня не спрашивали о причине, а обвиняли в безрассудстве, в том, что подорвала доверие. И я прекрасно понимала, что он подумал.

— А как меня спасли? — просипела вместо ответа. Ведь я точно не могла сама открыть дверь. Я же в обморок упала!

— Лучше ответь мне, зачем ты это сделала. Чем я тебя обидел?

Я бросила короткий взгляд на доктора, который что-то писал на планшете.

— Ничем не обидел, — грустно отозвалась и пожалела.

— Если не я, то кто? Кто посмел войти в мою вип-ложу и обидеть тебя?

Я вылупилась на искажённое злобой лицо альбиноса. Икнула, осознав, что совершенно не знала Феликса и поэтому немного побаивалась его в гневе. Даже если он направлен не на меня. Под горячую руку такому лучше не попадаться. Феликс нависал надо мной, а я открывала рот, хватала воздух и растерянно смотрела в потемневшие от злости алые глаза.

— Виола, скажи, кто это был. Опиши, если незнакомец. Я его просто убью. Хотя нет, не просто. Он будет страдать.

— Стоп-стоп, — остановила я альбиноса, запечатав пальцами его уста. Что-то понесло его куда-то не туда. Какое убью? О чём он вообще? — Феликс, нам надо поговорить.

— Потом поговорите, давайте сначала я осмотрю ваше горло.

Доктор бесстрашно отстранил от меня альбиноса и, противно посветив в глаз фонариком, попросил открыть рот.

Я краем глаза следила за злым и хмурым Феликсом. Я помнила его таким в ложе, когда меня на руках держал один из его друзей. Что это могло значить? Я небезразлична моему Ангелу, раз он готов угрожать смертельной расправой любому, кто меня обидел? Слёзы навернулись на глаза и спазм сдавил горло, поэтому я отвернулась от доктора и вновь закашлялась, а затем чихнула и… О, было так ужасно стыдно. Я отняла руки от лица и жалобно попросила салфетки.

— Что случилось? — вновь взревел альбинос набросившись на доктора. — Что с ней? — в ужасе посмотрев на мои испачканные пальцы, чуть ли не сорвав голос от крика, вопрошал Феликс. — Вы можете мне нормально объяснить?

Да дырявый метеорит! Если ему кто-то расскажет что такое сопли, я же сгорю со стыда! Да лучше бы я не приходила в себя и дальше, чем один позор за другим. Когда же это закончится? Доктор протянул упаковку влажных стерильных салфеток, чем отвлёк меня от самобичевания, так как мне пришлось ловко открывать пачку грязными пальцами.

— Она простыла, у неё насморк, обложило горло, а также кашель, но лёгкие чистые. Ей нужен постельный режим примерно дня три, и она войдёт в норму. Я выпишу лекарства. Ничего серьёзного. Летального исхода ждать не стоит. Пусть у ущербных не такая сильная иммунная система, точнее слабая, но она справится, — холодно и даже надменно отозвался брюнет, не попытавшись даже отцепить от своего костюма врача руки моего гневного Ангела.

Я решила вмешаться и спасти доктора. Ведь он ни в чём не виноват. Это всё я. Всё из-за меня.

— Феликс, — просипела и тот тут же навис надо мной. — Он прав, мне нужно горячее питьё, лекарства и сон. Я выздоровею, вот увидишь.

— Ты сейчас пытаешься меня успокоить? Зря стараешься, я зол на тебя.

Я понимала это. Видела в его глазах. Нет мне оправдания. Самой стыдно.

— Я всё ещё жду объяснений, Виола, и получу их. Ты мне всё расскажешь, — продолжил угрожать Феликс.

— О нет! — тихо простонала и чуть язык не прикусила, когда Феликс схватил меня за подбородок, заставив смотреть ему в глаза.

— О да, милая моя. Ты забыла, что ты под домашним арестом? Ты ослушалась меня — не дождалась. Ты опять заставила меня бегать в поисках тебя по всей станции и нервничать.

Я зажмурилась, чтобы не видеть гневный взор Феликса. Мне было стыдно. Очень стыдно за себя, но и я злилась на него, потому что мне не нравилась эта тирания. Он как деспот думал, что я буду его послушной авторшей слезливых романов, которая исполнит любую его прихоть из-за того, что должна ему денег? Я живая, у меня есть чувства, и я боялась утонуть в них, потерять себя. Поэтому и хотела поскорее рассчитаться с ним. Уже даже благодарности за его порыв спасти мой жилблок не испытывала, как ветром сдуло! Ведь я не подписывалась стать его персональной рабыней! Но отповедь закончилась неожиданной нежностью, выбив меня из колеи:

— За что, милая? За что ты так со мной? Что я сделал? В чём провинился?

Открыв глаза, я растерянно моргнула. Он переживал за меня! Обалдеть! Я подняла руку и прижала к его щеке.

— Я боюсь, — тихо призналась ему. — Ты слишком глубоко во мне, Феликс. Это страшно. Я ведь для тебя временное развлечение.

Алые глаза на миг прикрылись, а горячие пальцы сомкнулись на моих, прижимающихся к бледной щеке альбиноса. Его губы тронула пугающая коварная ухмылка, а затем его глаза распахнулись, а я пропала, рухнув в эту бездну алого, бушующего страстью моря с головой.

— Уверена?

Вкрадчивый шёпот выбил из лёгких воздух, и это стало для меня кратковременным спасением. Я опять закашляла, и Феликс заботливо похлопал по спине, дав мне передышку, чтобы подумать.

Уверена ли я? Паника чистой концентрации взорвалась в моей душе. Уверена ли я? Я ошибалась? В чём? Я понимала, что Феликс игрок по натуре и наши отношения становились всё опаснее. Но уверена ли я во временности его блажи общаться со мной? Я что-то упустила? Что? И почему?

Но выяснить всё подробно мне не представилась возможность, доктор взял меня в оборот, чуть ли не прогнав Феликса из палаты. Я всё еще пребывала в растрёпанных чувствах и выглядела наверное так же. Я механически делала всё, что приказывал врач, сама же мысленно переваривала разговор с Феликсом. Мы словно слепой с глухим. Или я чего-то не понимала в его отношении ко мне, или кто-то слишком многое скрывал. Мне не хватало информации, чтобы чётко осознать и принять. Я хотела верить, что между нами что-то могло случиться, и это не временно. Нет. Как можно дольше, а лучше навсегда. Я так хотела наконец-то встретить того, кто принял бы меня такую, какая я есть, не пытавшись во мне что-то изменить. Поймала себя на этой мысли, и весь радостный порыв во мне сдулся, как шарик. Ну кого я, собственно, обманывала? Феликс как раз и строил меня, обучал, менял. И я цеплялась за него. Неосознанно, словно гибнущий за спасительную соломинку. Я чего-то хотела, а чего конкретно — не знала.

— Вам плохо? — обеспокоенно спросил доктор Трона, чем привлёк моё внимание, и я заметила, что в палате медсестра, тоже манауканка, красноглазая.

— Мне?.. — удивлённо переспросила, так как не видела причин для его волнения.

— Вы стонали. Где болит?

— А! Нет, ничего не болит! Просто задумалась, — тут же спохватилась я.

Стыд опалил щёки. Нет, ну сколько можно так позориться? Ещё и не заметила, как стону из-за душевных метаний. И ведь не пожалуешься врачу на сердечные переживания, да и нет во Вселенной от этого лекарства.

А когда доктор со мной закончил и в палату вошёл Феликс, я вдруг осознала, что хочу сбежать от него. Всё почему? Да потому, что он кидал на меня такие многообещающие взгляды, не сулящие ничего хорошего! И доктор, гад распоследний, приказал забрать меня, так как не желал проблем. Каких и с кем — не уточнил, но прозвучало неприятно. И вот я лежала, смотрела, как Феликс выкладывал вещи из моего рюкзака, которого я лет сто не видела, и боролась с противоречивыми желаниями: сбежать и всё выяснить. Мне надоели эти тайны. Кто я ему? Развлечение или же нечто большее? Ведь я уже определилась. Я любила его и сложно придумать, как теперь это исправить. Любовь остра на шипы и дурманит своим ароматом голову, притупляя чувство самосохранения. И сопротивляться сложно, но и идти на поводу чувств опасно.

Феликс

Энтос никогда не считал себя хорошей нянькой, хоть и приучен был заботиться о нуждах женщин. Но Виола оказалась для него настоящим испытанием на прочность. Контроль трещал по швам очередной раз! Он не знал что предпринять, чтобы не взорваться. Точнее он знал один проверенный способ, но с невинной девицей лучше искать иной. Секс не игрушка для Виолы, а способ проявления чувств и своих привязанностей. Тогда как для Феликса это инструмент для достижения очень многих целей.

Забрав Виолу к себе домой, он устроил её в своей спальне. Кровать выглядела чересчур огромной для хрупкой землянки, которая ярким малиновым пятном выделялась на фоне постельного комплекта кофейного цвета из дорогого унжирского шёлка. Девушка смотрела на него обиженно, и это больно ранило душу манаукца. Из них двоих только у него было право обижаться. Это он перенервничал из-за глупых, иррациональных поступков Виолы.

Вернувшись домой, альбинос переоделся в домашнее, затем попросил госпожу Тьюдор закрыть клуб, а сам занялся исполнением поручений доктора Трона, напоил Виолу тёплым, дал лекарства, и вот пришло время разговора. Он присел на край кровати, недовольно поджав губы. С чего начать? Камеры видеонаблюдения клуба показали, что после его ухода никто не проникал в вип-ложу, и Виола сама вдруг ни с того ни с сего сбежала.

— Итак, Виола. Почему ты решила убить себя в этот раз? Я уже молчу о своём любопытстве по поводу выбора способа умереть. Смотровая уже не притягивает тебя?

Девушка закатила глаза и тяжело вздохнула.

— У меня создалось впечатление, что ты испугалась. Чего, Виола?

Рот девушки открылся, и мужчина видел, как напряглись мышцы шеи, но сиплый хрип никак не походил на голос, а затем она закашлялась, опять хватая себя за горло.

— Себя, — удалось различить Феликсу, и он нахмурился, подал стакан с тёплой водой, чтобы облегчить страдание сумасбродной девчонки.

— Себя? — удивлённо переспросил, и Виола кивнула.

На её ресницах засеребрились слёзы, и Феликс приказал себе не поддаваться на провокацию. Он должен докопаться до истины, так как чувствовал, что она где-то рядом. Нужно лишь немного надавить на Виолетту.

Он подался вперёд, облокотился на руку, улёгшись поверх её ног, полюбовался на то, как расширились глаза девушки, и как она внимательно за ним следила. Волновалась. И правильно делала. Он устал бегать вокруг да около. Нужно было расставить все приоритеты. Например, быть честной с ним, с Феликсом. Ведь он заслужил её доверие. Жаль, сразу её заставить слушаться не получится научить, нужно время.

— И что же в тебе такого страшного, Виола? Чего ты испугалась?

— Кто я для тебя? — еле слышно прошептала землянка.

Феликс перестал улыбаться. В его голове стала складываться картинка. И виной всему была самоуверенность Энтоса. Он же почувствовал, что что-то упустил из вида. То, что отражалось в глазах Виолы. Слишком далеко зашёл и грубо. Он бы объяснил ей всё еще несколько часов назад, если бы она дождалась его. Хотя, может, и не объяснил, а просто взял. И интуиция у Виолы сработала, как отлаженная сигнализация Федерального банка.

— Тебе правду? Или красиво и завуалированно? — усмехнулся он тому, как жалко звучали слова оправдания в его голове.

— Правду, — просипело чудо с малиновыми волосами и голубыми, как чистые небеса на старых снимках потерянной родины предков, глазами.

— Я тебя хочу. Очень сильно, Виола. Ты моё наваждение, и я устал оправдывать себя и одёргивать. Знаю, что ты в меня не влюблена, но поверь, я могу доставить тебе в постели неимоверное наслаждение. Хотел показать тебе это и показал. Только не ожидал, что ты испугаешься.

У Виолы смешно расширились глаза от удивления, даже рот приоткрылся, и вырвался хриплый звук, а следом за ним кашель.

Мужчина сел прямо и протянул девушке стакан.

— И вместо того, чтобы тебя соблазнять, учить заниматься сексом, я вынужден тебя лечить.

— Ты меня хочешь? — голос землянки хрипел, как сломанный динамик. Феликс поморщился, но внимательно слушал её слова.

— Очень сильно. Я не шутил насчёт твоей девственности. Я вообще мало шутил с тобой на этот счёт. Вдруг жизненно важно стало быть твоим единственным и неповторимым, хотя бы временно. Хотя кого я обманываю, Виола, я не хочу временно. Я хочу навсегда. Вот только ты женщина и я не могу себе позволить держать тебя вечно привязанной к кровати.

— Почему?

Феликс рассмеялся и погладил любопытную Виолу по щеке, внимательно вглядевшись ей в глаза. Страха он не видел, лишь интерес и растерянность. Её сердце билось так гулко, что могло оглушить. Глотала она с трудом, продолжив держаться за горло. И выглядела сейчас такой ранимой, что дух захватывало.

— Спасут, — ответил он предельно честно, но всё равно непонятно для Виолы. Однако объяснять ей он ничего не собирался. Меньше знает, больше шансов сорвать куш.

— Кто?

Этот вопрос Феликс оставил без ответа и продолжил ласково гладить слишком бледную щёку Виолы. Приятная радость растекалась в груди. Он показал ей, что мог завести её с пол-оборота, он чувствовал, как Виола отзывалась на его ласку. Даже сейчас, рассказав о том, что он хотел бы с ней сделать, она не билась в истерике, а изнывала от любопытства. Но испугалась себя. Того, что вспыхнула от страсти, поддавшись его чарам искусителя. Это было начало, начало сокрушительного удара по сердцу Феликса. Если она продолжит в том же духе, он падёт к её ногам. Станет послушным рабом, исполняющим любую прихоть, при этом деспотичным собственником, но Виола уже его слабость. Та, на кого он даже злиться долго не мог, прекрасно осознав, что сам виноват в том, что творила она. Ему нравилось это влияние на нежную и ласковую землянку. Он балдел от того, как она смотрела на него: с любопытством, заинтересованностью, азартом и очевидным желанием, неприкрытым обожанием. И Феликс хотел её, прямо сейчас.

— Если бы ты не заболела, мы бы лежали здесь обнажёнными под одним одеялом. Я бы исследовал губами каждый миллиметр твоего хрупкого тела. Ты бы стонала подо мной, Виола. Раскрывала бы для меня свои бёдра.

Алый румянец расцвёл на щеках девушки, и манаукец почувствовал его жар под пальцами, но не собирался останавливаться, лишь пододвинулся еще ближе, чтобы нависнуть над с трудом глотающей, но замершей от его слов Виолой.

Подушечкой большого пальца он очертил контур нижней губы, ощутив её сухость. Девочка болела и, увы, нельзя было исполнить свои желания.

— Я брал бы твой рот языком. Заглушал бы своими губами твои крики страсти.

Виола опять сглотнула, широко распахнутыми глазами следила за ним, и Феликс тонул в голубой лазури неба. Виола стала для него чистыми небесами. Он это уже чувствовал, и его тянуло к ней с непреодолимой силой. Секс для манаукца ничто по сравнению с вот такими минутами нежности, острого потаённого желания, томительной страсти. Он бредил, но голодал, он потянулся к её губам и запечатлел на них лёгкий поцелуй, прикрыв глаза, зарывшись рукой в малиновые кудряшки.

Отстранившись, он улыбнулся потрясённой, но всё ещё молчаливой Виоле.

— Я люблю жёсткий секс. Но обещаю, что прежде ты умрёшь от сладкой пытки. Ты заплатишь мне, Виола, за все мои переживания, за все нервные клетки, которые почили по твоей вине. И умоляю, милая моя, не закрывайся. Говори со мной, я должен знать, что творится в твоей голове. Ты не манауканка, но я знаю, что женщины не особо сильно отличаются друг от друга. Поэтому не бойся своих желаний, я способен исполнить их все, только скажи, намекни, и ты получишь меня всего. Договорились?

Глаза Виолы на миг недоверчиво прищурились, но тем не менее она кивнула. И Феликс возликовал. Она согласна принять его, отдаться ему. Он не ожидал, что его счастье окажется настолько мощным от простого молчаливого согласия. Оглушительным и упоительным. На душе стало светлее, словно оковы спали, выпустив её на свободу.

— Тогда поскорее выздоравливай, милая моя.

Феликс подоткнул одеяло Виоле, полюбовался на её растерянный и слегка обиженный взгляд.

— Пока болеешь, тебе нельзя. Я не настолько извращенец, да и сердце твоё надо беречь. А вот через три дня я возьму тебя, милая моя.

Подарив очередной лёгкий целомудренный поцелуй, Феликс подмигнул покрасневшей от смущения Виоле, обошёл кровать и забрался под одеяло.

— Давай спать. Я устал.

Впервые за столько лет Феликс лежал с кем-то в кровати просто для того чтобы поспать. Крепко обняв землянку, он прижал её к своей груди, уловив робкий взгляд. Она продолжала молчать, что, несомненно, было лучше, если бы она кричала и возмущалась. А так они выяснили позицию, и возражений у обеих сторон не было. Три дня передышки, три дня на раздумья, на составление плана совращения, на то, чтобы привязать её к себе сильнее, завоевать её доверие.

Столько дел предстояло, и самое главное — поговорить с Лареем. Только он мог заступиться за него перед своими боссами. Он должен объясниться с другом, понадеявшись, что за ним не придут. Он не преступил черты. Хотя известие о том, что у него появилась подопечная, взорвёт общественность Шиянары, да и многие граждане Манаука и Новомана не будут довольны таким положением дел, и последствия не заставят себя ждать. Но просить помощи ши Тамино он не посмеет. И так слишком многим должен. Нужно справляться самому, ведь теперь у него есть Виола, писака самых чувственных эротических романов, которые когда-либо читал манаукец.