Два одиночества

Глава 4

Виола

Сглотнув, я подняла взгляд от своей горячей ладони, но Феликса на кухне и след простыл. Это что же сейчас было? Я что же, сейчас касалась этой ладошкой его этого самого? Обалдеть!

Я была в шоке! Я была в смятении! И не знала что делать со своей опороченной конечностью. Может помыть? Да, надо смыть этот обжигающий жар чужой плоти. Даже сквозь штаны обожгло! Да и щёки тоже пылали от стыда. У меня в голове не укладывалось, как так случилось, что я трогала его причиндалы! Пусть через ткань, но я чётко почувствовала твёрдую плоть!

— Сердце, моё сердце. Глазки, мои глазки, — выдохнула я приходя в себя, когда ледяная вода объяла ласковыми струями обожжённую кожу. — Как же это неожиданно, — посетовала я, любуясь, как вода бурным потоком, пенясь, утекала в сток раковины. — Я же чувствовала его твёрдый ствол. Да ещё и такой огромный.

Я попробовала сжать пальцы, вспоминая размеры. Толстая, получается, палка спрятана в штанах порочного Ангела. Интересно, это у всех мужчин, или только у манаукцев?

Хлопнув себя по лбу ладонью, заставила отвлечься от глупых мыслей. Феликс же специально провоцировал меня. Это как с моим пробуждением привязанной к кровати. Тоже мне затейник. Интересно, откуда у него столько опыта? Ещё и тон, словно учитель с учеником общался — менторский. Но, зараза, при этом такой эротичный — опалил мне все нервы. Вообще Крум был весьма горячим мужчиной, и я таяла от его голоса, терялась и не понимала себя, своих мыслей, своих чувств. Я странная рядом с ним. И мне это нравилось. Я словно другая, такая, какой он видел меня. Зрелая писака эротических романов для женщин, которой взять мужика за яйца раз плюнуть.

Меня затрясло, когда я представила себя дерзкой женщиной-вамп, деловито подошедшей к Ангелу и уверенной рукой сжавшей его член.

— Нет-нет, не думать об этом! Не думать! — приказала я себе, отгоняя прочь пробивающую волну дрожи. Это было слишком для меня. Вот только ладошки чесались! Я хотела попробовать сама это сделать!!!

И откуда было знать о подобном Феликсу? Словно он в мою душу заглянул и теперь знал меня лучше, чем я себя. Или я ему спьяну чего только не наплела? Может быть такое? Я призадумалась. Да вроде бы нет. До такого состояния я еще ни разу не напивалась, что бы желать щупать мужские причиндалы. Но почему эта мысль теперь настолько навязчивая?

Очередной раз тряхнув головой, попыталась успокоиться. Сердце уже не стучало так бешено в груди. Приборка помогла прийти в себя и задуматься, а чего, собственно, от меня хотел Феликс, если не массаж и не секс? Просто загадка века!

Для того чтобы найти ответ, пришлось прошерстить тематические форумы и почерпнуть для себя много нового, а также задуматься, откуда у Феликса такие познания в подчинении? На ум пришло озарение, что клубы бывают разными, особенно закрытые. Но придумывать себе ужасы не стала, так как душа требовала творчества, а обещанные кредитки напоминали, что их надо еще и отработать.

Поэтому я удалила проду с сайта, извинилась перед читателями и засела переписывать. Нанототоп, как самый лучший друг и верный соратник, спешил мне помочь, и работа пошла с огоньком. Пальцы порхали, сцена ложилась как по маслу, и Феликсу должно было понравиться. Иначе я просто не понимаю, зачем он заставил меня потрогать его там!

Феликс

Проснувшись к обеду, Энтос поспешно привёл себя в порядок после сна и вышел в гостиную узнать, как дела у его любимой писаки женских романов. Виолетта спала на диване, обняв руками подушку. Нанототоп был включён. Прозрачная панель отображала голубые строки. Совесть опять проснулась не к месту. Мужчина не подумал, что девчонка, наверное, ночь не спала, а он её заставил исправлять текст. Взяв плед из шкафа, он тихо подошёл к дивану, осторожно снял обувь с Виолы, уложил её ноги так, чтобы ей было удобно, и укрыл. Затем, облокотившись о спинку дивана, Феликс полюбовался на спящую землянку. Какая у неё удивительная мягкая кожа, нежного персикового оттенка. Девушка была бледная, но не такая, как манаукцы.

Подавшись вперёд, Феликс склонился над землянкой, попытался понять себя. Она трогала его сердце. Он не мог не думать о ней, беспокоился об этой несносной девчонке. Появление Виолы в его жизни отмело призраков прошлого на задний план, заставляя мужчину жить здесь и сейчас. Словно маленькая звёздочка, она притянула его к себе, заставляя вращаться вокруг неё. Надолго ли? Когда всё закончится и чем? Болезненным расставанием или крепкими дружескими узами?

Прикрыв веки, Феликс опустил голову, давая возможность волосам закрыть обзор, и попытался успокоить сердце. Ему нужно было время для того чтобы разобраться в себе. Страх перед будущим опять вернулся к альбиносу.

Открыв глаза, мужчина устало взглянул на экран. Зачем думать о плохом, когда ты не в силах ничего изменить, и оно свершится? Лучше заняться приятным — почитать о том, что милая девственница придумала в этот раз.

«Доминика приняла душ, прежде чем вызвать к себе Макса. Она встретила его в легкомысленном халатике из чёрного атласа длиной до самого пола. Глубокий вырез практически не скрывал соблазнительные холмы её груди и ложбинку между ними.

Откинув светлую прядь за спину, женщина усмехнулась, когда Макс замер у порога, не в силах отвести восторженного взгляда.

— Скучал? — ехидно спросила она, плавно вставая с кресла, и походкой от бедра приблизилась к своему похитителю.

Макс сглотнул, волнуясь от близости возлюбленной. Мысли путались в его голове, а сердце гулко билось в груди. Кровь горела, ловя отголоски пожара, разгоревшегося в паху. Начальница для него всегда была подобна богине, и сейчас он просто не верил своему счастью.

— Д-да, — сипло ответил Макс, любуясь алой помадой на губах возлюбленной. Его алчный взгляд опустился на полную высокую грудь. Сглотнув, мужчина вновь вскинул взор на лицо Доминики, которая, усмехнувшись, прижала ладонь к его паху и болезненно сжала. Мужчина застонал от возбуждения, так как его член уже набрал силу.

— Вижу, скучал, — самодовольно шепнула Доминика, чуть ослабив захват, и вновь сильно сжала пальцы, любуясь тем, как дёрнулся Макс и прикрыл глаза, молча снося сладкую боль.

— Он настолько большой или мне кажется?

Макс не знал что ответить. Он не считал, что у него большой член, но и не стеснялся своих размеров. Поэтому пожал плечами, боясь не справиться с голосом от бушующих эмоций, которые кружили голову, связно думать Макс уже не мог.

— Раздевайся, я хочу увидеть тебя всего.

— Полностью? — удивлённо ахнул Макс, робко оглядываясь на дверь за своей спиной, но Доминика вновь с силой сжала его член, и мужчина застонал, понимая, что лучше молчать.

— Не заставляй меня ждать, — приказала Доминика и отступила к столу.

Она оперлась руками о столешницу, скрестила ноги, от чего полы халата плавно опали, оголяя половину бедра. Женщина внимательно наблюдала за застенчивым Максом, который робко потянул руки к галстуку.

Чёрная бровь ехидно изогнулась. Алые губы расплылись в улыбке. Прищур скрыл потемневшие от желания голубые глаза. Доминика облизнулась, когда Макс скинул пиджак и стал расстёгивать рубашку. Вещи он аккуратно повесил в шкаф, куда женщина убрала и свой костюм.

Ей нравилась фигура Макса. Подтянутая, без раздутых не в меру мышц. Высокий брюнет был во вкусе женщины, и ей хотелось с ним поиграть.

— Быстрее.

Хлёсткий приказ подстегнул Макса поторопиться расстегнуть брюки, и Доминика пригляделась к натянутой эрегированным членом ткани трусов мужчины. Размер был то, что надо. Но пока не время думать об этом. Нужно сначала объездить жеребца, приручить его. Научить подчиняться.

Когда же Макс предстал перед ней совершенно обнажённым, у Доминики дух захватило от того, насколько мило он выглядел, скромно прикрывая ладошками свой член.

Оттолкнувшись от стола, женщина приблизилась к подчинённому, подняла голову, чтобы взглянуть во встревоженные карие глаза Макса.

— Руки убрал, — приказала она ему спокойно.

Когда же мужчина подчинился, стала рассматривать сочившуюся соком головку члена. Обрезанный, такие часто встречались блондинке. Осторожно тронув подушечкой указательного пальца прозрачную каплю, Доминика растёрла влагу по шелковистой нежной коже головки, наблюдая за тем, как Макс реагировал на её ласку, как он прикусил нижнюю губу, как вздрогнул, стоило женским пальцам с силой сжать твёрдый ствол члена. Доминика плавно стала двигать рукой вдоль пульсирующей в её ладони мужской плоти, наслаждаясь диким взглядом Макса. Он не мог оставаться равнодушным, дрожал, двигал бёдрами, подстраиваясь под движения женской руки. Доминике этого было мало, она прикусила кожу над соском Макса и тот, дёрнувшись, протяжно застонал. Алый след от помады красовался ярким клеймом на его груди, припорошённой короткими волосками.

— На колени, — приказала Доминика, отступая от мужчины, не давая ему кончить. Власть её пьянила, между ног всё уже плавилось, но игра только набирала обороты.

Отойдя к столу, Доминика выдвинула кресло так, что бы между ней и Максом не было преград. Она села, вытянув ноги. Похоть блуждала в её теле, требовала выхода, но женщина лишь стиснула зубы и раздвинула ноги, что бы Макс мог заметить отсутствие нижнего белья под халатом.

— Поиграй с собой, — приказала Доминика Максу. — Смотри на меня и удовлетворяй себя. Я хочу видеть, как ты это делаешь сам с собой. Представляй меня и ласкай себя неистово, но не смей кончать, пока я не дам разрешение”.

Феликс сглотнул и уставился на спящую Виолу. Возбуждение охватило его тело, в паху всё жило своей жизнью и требовало разрядки.

Да откуда в этой невинной землянке такая похотливая фантазия? Он же только заставил её прикоснуться к своей ширинке, а какой мощный эффект! Неужели Виола оказалась настолько способной ученицей? Альбинос был весьма доволен тем, что прочёл, хотя и просил лёгкой эротики, а получил полноценную сцену подчинения, удовлетворяющую его порочную сущность! И это только начало рассказа! Что же будет дальше? Что будет, если он покажет ей нечто большее?

Прикрыв глаза, Феликс досчитал до тридцати, чтобы продолжить чтение. Он хотел узнать, чем закончится сцена. Доминика в ней была истинным доминантом, госпожой, умеющей играть по-крупному.

“Макс, снедаемый похотливым желанием, остервенело стал дрочить, глядя на свою возлюбленную. Сколько раз он делал это, смотря на экран коммуникатора, представляя себе её вживую. И вот его мечта осуществилась, она сидела напротив него. И он видел её киску.

Доминика медленно облизнула пальцы, накрыла ими влажные складочки между ног и круговыми движениями стала ласкать себя. Ярко-алый лак на ногтях гипнотизировал Макса. Он утопал в своих ощущениях, захлёбывался стоном, продолжал яростно дёргать рукой, сдерживая себя, боясь кончить. А Доминика ласкала себя, играла с возбуждённым бугорком клитора, любуясь тем, как багровела головка члена, как испарина покрывала виски и лоб Макса, как жадно блестели его глаза.

Вдруг она резко встала и стремительно сократила расстояние, а затем, сняв туфлю, надавила на пульсирующий набухший член Макса. Мужчина не выдержал, согнулся от накрывшего его болезненного удовольствия, глухо застонал. Выстрелившая сперма испачкала ножку Доминики, и она дёрнула бровью, мягко массируя пальцами ноги всё еще крепкий ствол члена Макса, давая ему излиться полностью.

— А теперь слижи это, — приказала она, приподнимая ногу, окроплённую спермой, к его губам”.

— Твою ж… — хрипло выдохнул Феликс и сбежал в санузел.

Пока не проснулась Виола, он должен был усмирить тело, которое скрутило от пронзительного желания, стоило только представить эту сцену. Глухо постанывая, альбинос, как и Макс, сам себя удовлетворял, прокручивая в голове прочитанные строчки. Слишком проникновенно для него, жаркие воспоминания врезались калейдоскопом в мозг, взрывая нервы. Как же он давно не испытывал подобных эмоций. Настоящее желание. Не профессионально наигранное, а своё собственное.

Стоя с закрытыми глазами и запрокинутой головой, Феликс думал о том, как отблагодарить Виолу за эту разрядку. Тело приятно ныло, мышцы постепенно расслаблялись, а на душе растекалось радостное тепло. Редкие минуты удовольствия и умиротворения.

Опустив голову, Феликс открыл глаза. Виола заслуживала звание любимого автора. Она, несомненно, талантлива. Только ей нужна твёрдая рука, которая вела бы её. Приятно осознавать себя учителем для неё.

Чем же поощрить Виолетту? Женщины любят сладкое. Может, десерт? На языке Энтоса появился сладкий привкус, и манаукец облизнулся. Он представил лёгкий сливочный десерт с кусочками ягод на плоском животике Виолы. И как бы он его слизывал, наслаждаясь вкусом и тонким цветочным запахом её кожи. Он мог бы отблагодарить её очень откровенно и интимно, вот только альбинос боялся, что не удержится и украдёт то, что предназначалось другому.

Включив воду, он смыл следы спермы, оглядел чистые трикотажные домашние брюки, поправил одежду и после взглянул на себя в зеркало.

— Какой же ты извращенец, Феликс, — тихо шепнул он своему отражению.

Какой мужчина не любит секс? Только такой неудачник, как он. Слишком смазливое лицо сыграло с ним злую шутку. Многие женщины на Шиянаре оказались падки на его внешность, а потому и хотели его. За столько лет рабства душа очерствела, а тело работало вне зависимости от чувств и эмоций. Секс превратился в работу, которая не приносила удовольствие. И только чтение напоминало о том, как это должно быть у нормальных людей.

За дверью послышался протяжный болезненный стон. Писака женских эротических рассказов, похоже, вернулась из мира грёз.

Размяв шею, Феликс бросил последний взгляд в зеркало, отмечая совершенно бесстрастное лицо. Девчонка не должна догадаться о том, как бурно среагировал Энтос на её фантазию.

Спокойной походкой манаукец вышел в гостиную, где Виола разминала спину, делая наклоны из стороны в сторону, даже не удосужившись встать с дивана.

— Выспалась? — уточнил он, а Виола вздрогнула, испуганно оглядываясь назад.

— Ты меня напугал. Ты чего подкрадываешься? — возмутилась она в ответ, нервно приглаживая волосы пальцами.

— Я не подкрадывался, — мягко возразил альбинос, затем бросил взгляд на открытую страничку рассказа «Порочная плоть». — Я пока готовлю обед, ты уберёшь из текста члены.

— Чего убрать? — не поняла его Виолетта, оглядываясь на нанототоп.

— Члены, — усмехнулся мужчина и подмигнул растерянной землянке. — Их слишком много. Завуалируй.

— В плане их слишком много? Что тебе не нравится в слове «член»! — рассердившись, землянка грозно сдвинула брови.

— Мне нравится, а вот читательницы натуры тонкие, могу и не простить. Так что парочку членов точно нужно убрать. Займись этим и можешь выставить текст на сайт.

Альбинос чуть не рассмеялся, когда вошёл на кухню под звуки настоящего рычания.

— Члены ему не нравятся. Нормальное слово. Фаллосом, что ли, заменить? Феликс?! — крикнула Виола.

Альбинос, разглядывая внутренности холодильника, раздумывая, чем накормить голодную, от того, наверное, и злобную писаку слезливых женских романов, которая не понимала, что портить имидж и распугивать читательниц крепкими словечками не стоило, громко ответил из кухни:

— Фаллос ещё хуже. Плотью замени. Будь нежнее, ты же девочка, — насмешливо закончил Феликс, прислушиваясь к сердитому сопению из гостиной.

— Но это же эротика!

Мужчина усмехнулся, слушая возмущённые вопли землянки. Очень голодная, вон как голосок прорезался.

— Ты не Алана Фреш, а Виола Эйлонская! — с достоинством ответил он ей, доставая нарезанное мраморное мясо в герметичной упаковке.

— Я знаю, как меня зовут, — буркнула за его спиной девушка, и Энтос обернулся.

— Если знаешь, то должна понимать, что твой конёк нежность, а не дрянные словечки, от которых некоторых твоих преданных читательниц выворачивает. Поверь, женщины не любят член так, как мужчины. И они с большим трепетом относятся к своему телу. Поэтому замени парочку жёстких членов на более мягкую плоть.

Виола потупила взгляд и хихикнула, затем подняла взор голубых глаз на манаукца и тихо спросила:

— Интересно, а кто-нибудь, как мы, ведёт подобные разговоры? Член, плоть.

— Думаю да. Неужели ты думаешь, что во всей Вселенной только нас двоих интересуют постельные сцены? Поверь, озабоченных и пошлых людей полно, каждый второй думает о сексе.

— Например, унжирцы, — согласилась с ним землянка. — Я общалась с одним. Так достал своим обменом генами.

Феликс улыбнулся девочке, представив эту картину. У вольных мыслителей своя правда, и смысл их жизни совершенно иной, отличный от других рас ССР.

— Да, ты права. Вот они, я уверен, точно ведут подобные беседы, только в несколько другом ключе.

Глаза Виолы заискрились от смеха, а открытая улыбка заставила сердце альбиноса забиться быстрее. Землянка, развернувшись на пятках, отправилась в гостиную, а манаукец вздохнул, провожая её взглядом. Нужно что — то делать с этой странной тягой. Может, поцеловать её?

Феликс поморщился, осознавая, насколько глупа эта идея. Слишком велик соблазн вовремя не остановиться. Хотя можно и спросить.

— Виола, а ты целовалась с кем-нибудь?

Виола

Вопрос Крума застал врасплох. Я только — только расправилась с лишними членами, а тут тебе новое потрясение. В чём подвох? Он что, мысли мои читал? Как он узнал, что я думала постоянно о его губах, о его улыбке, о его поцелуях? Откуда? Может, он и вправду из этих, из медиумов?

— А к чему вопрос? — робко уточнила я.

От переживания сжала подол юбки, слепо воззрившись на экран нанототопа. Из кухни не доносилось ни единого звука, словно Феликса там нет. И вот когда уже отчаялась услышать ответ, он вдруг решил отозваться:

— У тебя поцелуи скучные.

Что? Что он сказала? Как это скучные? Да он даже не пробовал со мной целоваться, что бы подобное утверждать!

— Что значит скучные?! — возмущение переполняло мою душу. Ещё одно такое высказывание в мой адрес и я точно ему всё лицо расцарапаю!

— Для такого рассказа я имею в виду, — крикнул Феликс, а я сразу сдулась, удивлённо моргнув. — Для девственниц самое оно, а вот для «Плоти» точно не подойдут. Это я так, на будущее. Ты же планируешь в этом рассказе поцелуи?

— Конечно, — немного успокоилась я, понимая, что замечание альбиноса весомое. Нужно не забыть.

— У тебя что дальше по сцене? — продолжил общение через стену манаукец, а я устала кричать и, прихватив планшет, перебралась за кухонный стол.

Альбинос огромным острым ножом на разделочной доске чёткими плавными движениями нарезал мясо безупречно тонкими кусочками и продолжал мне улыбаться, искрил хитрым прищуром.

— Так что потом? — допытывался альбинос, а я пожала плечами.

— Не знаю пока, — недовольно нахмурилась. Повторять сцены не хотелось, да и времени подумать еще хватало. Посмотрю на тематических форумах и сайтах, что-нибудь да придумаю. — Ты мне, Феликс, лучше скажи, а если женщина доминант, то она занимается сексом только сверху?

— Обычно, но это не правило. Просто в такой позе она контролирует процесс.

— А-а-а, — протянула я, делая себе зарубку на будущее. Значит, только сверху. Мне казалось это утомительно — постоянно контролировать процесс. Этак никакого терпения не хватит.

— Доминант всегда контролирует процесс, — зачем-то повторил Феликс, отвлекая меня от правки текста.

— А ты откуда столько знаешь про доминантов и сабов? — вырвалось у меня прежде, чем я подумала. — Ой, прости. Точно, у вас же на планете матриархат. И что, там всё так жестоко?

— Тебе лучше этого не знать, — мягко уклонился от ответа хозяин жилблока, а я вздохнула.

— Прости, язык мой без костей. Вечно говорю, что думаю.

— Это мне в тебе и нравится. Поверь, это лучше, чем лицемерить, — сделал комплимент альбинос, и я приободрилась.

Он первый человек, кто не осуждал меня за мою бестактность. Обалденный мужчина. Жаль, в такого нельзя влюбляться, чтобы потом не страдать при расставании.

Тема для разговоров себя исчерпала, и на кухне воцарилась тишина. Каждый был занят своим делом. Феликс готовил, а я правила текст. Аппетитные ароматы разносились по воздуху, что — то скворчало на плите. Я всеми силами старалась не отвлекаться, чтобы спокойно закончить сцену, как вдруг над самым ухом услышала сексуальный шёпот альбиноса. Да как он умудряется так бесшумно ходить!

— Ты так и не ответила — целовалась с кем-нибудь или нет.

Обернувшись к манаукцу, с превосходством улыбнулась.

— Конечно же да. Мне же двадцать два.

Ой, зря я ему сказала сколько мне лет. Слишком уж сально заулыбался в ответ Крум.

— Тогда заканчивай сцену, и займёмся твоими проблемами с жилблоком.

— Хорошо, — быстро согласилась с ним, украдкой переведя дух.

Я думала, он отпустит какую-нибудь шутку про великовозрастную девственницу. Я к такому уже привыкла. Мои старые подруги давно потешались за мой счёт. Вот только я знала, что на некоторых станциях можно найти и невинных тридцатилетних дев, которые даже не думали смущаться. Сама видела ролик с корейской станции “Юкчи”. Там считалось нормой выходить замуж после тридцати.

Ещё полчаса моего мытарства, и я всё же дописала сцену и самодовольно потянулась. Феликс выставил передо мной тарелку с жареным мясом и овощами, а сам забрал у меня планшет. Я внимательно следила за его мимикой, пока он читал. Лёгкая тень улыбки пару раз касалась уголков его губ. Я нервничала, так как не совсем была уверена, что он согласится с такой концовкой сцены, но на большее я была не готова.

— Ешь, а то остынет, — поторопил меня хозяин жилблока, и я, вздохнув, полностью переключилась на еду.

Я была голодна, но узнать вердикт Ангела хотелось больше. Когда же он предложил мне шоколадное суфле с чаем, все тревоги и переживания улетучились из головы. Я блаженствовала, медленно поедая очень нежный десерт. Даже слёзы на глаза выступили. Надо же как вкусно.

— Обалденно просто! — с восторгом прошептала, вытирая глаза и шмыгая носом.

Альбинос покачал головой, спокойно доедая своё лакомство. Я поймала себя на том, что следила за тем, как он облизывал свои губы, а они блестели, манящие, яркие. Я облизала свою ложку и замерла, поражённо наблюдая, как Феликс подмигнул мне. Обалдеть. Наверное, он и вправду все мои мысли читал. Положив ложку в пустую розетку, я закусила губу и взялась за чашку. Может, по моему лицу всё видно?

Я сердито взглянула на манаукца и грозно спросила, так как было сложно сидеть под его прямым взглядом алых неземных глаз:

— Что?

— Сейчас узнаешь.

Мужчина усмехнулся и обошёл стол с нанототопом в руках, заставив меня нервничать и следить за ним.

— Итак, сцена прощания. Что это?

Палец манаукца указал на строки с поцелуем. Я недоумённо воззрилась на мужчину. Чего опять не так? Нет бы прямо сказать, зачем устраивать такие пытки.

Мой взгляд метнулся на голубые строчки, в которые упирался невозможно белый с аккуратно подстриженным ногтем палец.

— Поцелуй, — ответила очевидное.

— Правда? — наигранно удивился Крум, и я поняла, что схалтурила. Только не понимала где и как. А манаукец продолжал меня терроризировать: — Я же тебя спросил, ты целовалась или нет когда-нибудь, ты сказала да, а выходит — нет?

— А что не так в поцелуе?! — возмущённо завопила я, так как чувствовала себя ущемлённой. — Нормальный поцелуй. Я так всегда пишу. Никто не жаловался!

Ой! Зря я это сказала. Какая коварная ухмылка появилась у Феликса.

— Я еще раз спрашиваю, что это?

Его настойчивость била по моим нервам. У меня даже ладошки вспотели от волнения, и я украдкой сжала подол юбки.

— Поцелуй, — тихо отозвалась, всё ещё не понимая, что ему от меня надо.

— Уговорила, — вздохнул манаукец, опустил нанототоп на стол, а сам склонился надо мной, вглядываясь в самые глаза. Его нос был так близко, что я невольно отклонилась назад, но твёрдая спинка стула впилась в позвоночник.

— Поцелуй — это поощрение, — заговорил он своим чарующим ласковым голосом. И я опять поплыла, не в силах бороться со своим телом. Просто райская песня! — Доминант всегда поощряет саба за покладистость и покорность даже после наказания, благодаря его за доверие. Макс выполнил всё, что она приказала. Он был послушным и старательным мальчиком. Доминика правильно сделала, что поцеловала его. Только поцелуй должен быть настоящим.

Я вскрикнула, когда Феликс сжал мои волосы в кулак на затылке.

— Ты доверяешь мне? — тихо шепнул он, склоняясь еще ниже.

Я тонула в его глазах, оглушённая стуком своего сердца. Сглотнула, не в силах сказать и слово. Меня трясло всю от напряжения, я совершенно не понимала, чего хотел манаукец, опустила взгляд на его губы и пропала. Острое желание пронзило низ живота. Грудь закололо. Я сильнее сжала руки в кулаки, наблюдая, как неумолимо приближались алые губы Ангела.

— Виолетта, ты доверяешь мне? — шептал мой Ангел, а я смогла лишь кивнуть, так как голос совсем пропал, как и чувство самосохранения. Только возбуждение, желание и порочные мысли главенствовали в моей голове.

Обалдеть, я не взорвалась от его поцелуя, как думала, но всхлипнула, когда манаукец обхватил мой подбородок губами. Я сглотнула, затравленно взглянув в алые глаза. Мужчина ликовал, его взгляд стал жарким, томным, глаза потемнели, а руки всё сильнее прижимали меня к нему.

Мягкие томные поцелуи покрывали моё лицо, не касаясь лишь губ. Я умирала, таяла, тихо постанывала от накрывающего наслаждения. Это было невероятно нежно и эротично. Словно Феликс хотел меня съесть, но всё не мог решить с какого боку откусить. Но и тут он долго не думал, переместившись к уху, прикусил мочку, а я вздрогнула, словно натянутая струна под умелыми пальцами музыканта, и вцепилась в его тунику, хватая воздух ртом. Я думала, что умею целоваться. Нет, не умею. Я даже подумать не могла, что от поцелуев можно там взмокнуть, возбудиться и чуть не кончить. А манаукец продолжил танец губ и языка на моей шее, и я больше не думала, просто растворялась в умопомрачительных ощущениях, а когда всё закончилось, с трудом сконцентрировала внимание на Феликсе, смущаясь своей реакции и того, что со мной происходило. Облизнулась, понимая, что моих губ Феликс так и не коснулся поцелуем.

Альбинос гладил меня по волосам, рассматривал внимательным изучающим взглядом, и мне стало не по себе. Я попыталась опустить лицо, но мужчина ухватил меня за подбородок, с улыбкой провёл подушечкой пальца по моей губе, надавил, заставив приоткрыть рот.

— Поцелуй — это поощрение, Виола. И мне дико понравилось то, что ты сегодня написала, спасибо.

Я сглотнула, когда манаукец спрятал руки в карманы и отошёл от меня, так и не оторвав взгляда от моего лица. Я облизнула пересохшие губы, попыталась привести себя в порядок, пригладила волосы. В голове бардак. Надо бы ему что — то ответить, только что?

— Спасибо, — буркнула я.

Потрогала пальцем горячие губы, они припухли, как будто зацелованные, и капризно ныли, что их оставили без внимания.

— Заканчивай с текстом, — тихо шепнул Феликс, и я почувствовала себя неловко.

Вздохнула, зарывшись руками в волосы от расстройства. Зачем он так со мной? Что вообще происходило? Сердце предательски защемило в груди. Он ведь не влюбился в меня. Видно же по глазам что нет. Тогда зачем целовал? Зачем заставлял умирать от его ласк? Неужели только ради текста? И тут я поняла что да. Он же не коснулся моих губ. А губы — это признак чувств. А мы лишь сообщники и объединял нас лишь мой рассказ. Опять мой порочный Ангел преподал мне урок и какой! Тряхнув волосами, выдохнула, признавшись, что дура. Не мог такой мужчина в меня влюбиться. Просто не мог. Да и я вроде как не влюбилась. Так почему от звука его голоса мозг словно плавился? Нужно было собраться и исправить поцелуй.

Тело опять как током дёрнуло от воспоминания об очень горячих и пленительных губах на моей шее. Божественное ощущение! Ради этого стоило родиться! Сердце всё еще не могло успокоиться, а между ног пылало. Желание в крови никак не унималось. Мне лучше принять холодный душ! Очень холодный душ! Вот только остался один момент.

— Феликс, — со вздохом позвала я мужчину. — Спасибо, — повторила ему, решив быть честной. — Я так никогда… То есть меня так никто никогда не целовал. И это было очень волнующе и обалденно.

Манаукец, остановившись напротив меня через стол, поставил на него локти и, подперев ладонями лицо, с хитрой улыбкой воззрился на меня.

Я потупила взор, не зная, что еще сказать и как вообще теперь реагировать на его выходки. Принимать как должное?

— Хочешь заняться со мной сексом? — усмехнулся порочный Ангел. И было в его лице что-то такое весёлое, вздорное, что я не удержалась от улыбки.

— Если бы не мои принципы, то да. Но я не хочу трахаться с мужчиной, которого не люблю, — со всей строгостью, на которую была способна, объяснила ему, почему нет.

Многие меня считали глупой. Я понимала, что ждать принца могу вечно, и вообще умереть старой девой, в конце концов, но пока не хотела ничего менять в своей жизни.

— А я — то думал, в чём твоя проблема, — достаточно сдержанно отреагировал мужчина на мои слова. Даже не рассмеялся, не поддел, как другие мои знакомые, считающие меня сумасшедшей идиоткой. — Теперь понятно. Мог бы и сам догадаться. Это же очевидно. Ты очень романтичная натура, Виола. И в этом твоя сила и индивидуальность, которая притягивает к тебе. Молодец! — Феликс, сжав кулак, поднял его в знак того, что он со мной солидарен. — Так держать. Не отказывайся от своих принципов.

На этом он удалился, а я осталась слепо смотреть на экран нанототопа. А так уж незыблемы мои принципы? Почему такой тяжёлый осадок на душе после слов Феликса? Я словно надеялась на то, что он станет настаивать. Обычно знакомые парни предлагали мне услуги по лишению девственности, считав её единственной причиной, по которой я скептически относилась к сексуальной свободе. А сколько я гипотез наслушалась по поводу того, что пишу эротику. Целый трактат впору писать о моих якобы комплексах и как с ними бороться. Так уж вышло, что в последнее время я пыталась особо сильно не дружить. Всё из-за того, что меня считали странной. Некоторые не раз называли чудачкой, фриком.

Возможно, таковой я и являлась, так как очень быстро увлеклась текстом, забыв о своих проблемах. Куда важнее для меня было более ярко и чётко выразить свои чувства от поцелуя Феликса, от того, как сильно он раздразнил меня и бросил, точнее, дал прочувствовать снедающий огонь желания. И вроде бы у меня получилось.