Глава 1

Феликс

Начало пути всегда давалось Феликсу с трудом. Даже самый лёгкий путь сложно начать. Вступить на кажущийся хрупким наст над пропастью неизвестности. Так было и в одиннадцать лет, когда у него появилась новая покровительница, и в двадцать, когда его отдали другой, сославшись на то, что он необучаем, хотя Феликс старался. И даже сейчас, в тридцать пять, когда он, казалось бы, вырвался из ада и вернул себе фамилию матери, манаукец всё ещё не знал, чего хотел от своей жизни и утратил желание что-то в ней менять. В последнее время всё, что бы он ни делал, не имело смысла, быстро теряло вкус. Он смотрел на лица знакомых и не чувствовал ничего, кроме безразличия. Спокойная размеренная жизнь станции погрузила его в странное состояние омертвения души. И если на Шиянаре он был одержим желанием вырваться на свободу, то теперь пресытился даже ею, такой желанной и долгожданной.

Он часто сбегал на смотровую площадку не только для того, чтобы понаблюдать за звёздами, но и за чужими судьбами, ища в них отголоски собственной души.

Вдруг взгляд алых глаз зацепился за шатающуюся у самого края смотровой площадки девушку с малиновыми короткими волосами. Полы бежевого плаща шевелились от сильного потока воздуха, он же взметал время от времени неожиданно яркого цвета локоны, заслоняя лицо землянки. Она стояла, смотрела вниз и опасно кренилась вперёд. Прохожие словно не замечали одинокой фигуры с поникшей головой, проходили мимо, безучастные до чужой судьбы.

Сверившись с фото на коммуникаторе, манаукец решительно направился к обладательнице незаурядной внешности. Наконец-то он нашёл ту, кого искал.


Виола

Меня всегда бесили лицемеры. Сколько раз обжигалась на предательстве близких друзей, что уже сил нет пытаться их понять. В лицо все лебезят, а за глаза столько негатива на меня выплёскивают, что я тону в нём, захлёбываюсь.

И слушать заверения, что всё это завистники моего таланта, что все они ногтя моего не стоят, тоже раздражало. А эти советы послать всех в чёрную дыру… Да не умею я никого посылать! Не умею!

Сил нет. Надоело! Всё надоело, даже моя никчёмная жизнь!

Я стояла на самом краю смотровой площадки, там, где не было заграждения, и смотрела вниз, туда, где проложили рельсы транспортёров. Несколько уровней сплетались в длинный лабиринт, очень длинный, аж голову закружило от созерцания туннеля смерти. И если бы я сейчас решилась сделать свой последний в жизни шаг, то летела бы очень долго и громко верещала, или же недолго и больно. Кровищи было бы много!

Я вздрогнула, когда подо мной пронёсся транспортёр. Меня точно размажет по рельсам, возможно, разорвёт на куски. Какая страшная и ужасная смерть! Меня замутило. Однако успокаивала мысль, что все узнают, как тяжело мне было выслушивать нелестную критику, переживать предательство близких. Они наконец поймут, как были неправы, бросая меня!

Очередной состав пронёсся в другую сторону на нижнем уровне, а я сглотнула. Что-то я погорячилась. Меня же по кускам собирать придётся. А вдруг чего не найдут? Похоронят без ноги или руки? Да уж, не подумала я как-то над этим. Надо было написать в прощальной записке перед строчками «Чтоб вы все сдохли!» вежливое пожелание, чтобы мои останки сожгли и прах пустили в космос, а только потом сдохли. Завистники и сплетники! Ничего святого у них нет!

Но идти переписывать записку было лень, как и вообще куда-то идти. Желания жить не было, поэтому и оставлю после себя кровавый след в душах тех, кто меня предал.

Я уже решилась на свой последний коронный шаг, как вдруг передо мной появилась рука. Посмотрев на неё, подзависла. Мужская рука в светлом рукаве пиджака. Кожа кисти белее ткани, широкая ладонь, длинные, сильные, но ухоженные пальцы. Странная какая-то рука. Интересно, а кто её хозяин?

Я мотнула головой в сторону, откуда рука росла, и удивлённо вылупилась на манаукца. Сколько живу на станции «Астрея», а вот таких беленьких встретила впервые. Экзотическая внешность — альбинос. Волевой подбородок, не массивный, но квадратный. И скулы красивые, тяжёлые. И нос длинный, хищный, как у коршуна. Тоже красиво. А губы алые, улыбаются. Соблазнительно блестят. Но больше поразили глаза. Нет, определённо, красный цвет смотрится просто обалденно на белом полотне лица. И брови тоже белые, и реснички. Полный восторг! Волосы, как снег, длинные, лежали на плечах. Я заценила ширину плеч — метр точно! Шикарен, огромен, безмятежен. Стоял, улыбался, смотрел на меня с высоты своего роста, глаза щурил. Я сглотнула. Тяжело держать голову кверху и созерцать этого Ангела, не иначе. Узнать бы ещё чего он ангел — возмездия или страсти?

— Ай, — простонала я оттого, что шея затекла. Прижала руку к ней, чтобы не ныла, попробовала помассировать.

Рассматривать носки своих туфель оказалось не в пример легче, но они меня уже бесили, да и оббила я их о дверь, которую мне так и не открыл предатель и разрушитель моих надежд.

— Отойдите от края.

Моё тело прострелило от властного, чарующего и бархатистого голоса манаукца.

— Обалдеть! — вырвалось у меня, и я растекалась в улыбке. — Вот это голос! Вы где так научились им владеть? Вроде ничего эротического не сказали, а у меня дикое желание раздвинуть перед вами ноги. Вау! — Я была под впечатлением. — Столько раз читала о подобном, но вот чтобы вживую услышать, испытать на себе — никогда! — поделилась я своими эмоциями с порочным Ангелом. — Ни о чём подобном я сама не писала, так как не верила. От вас просто волной исходят мужское обаяние, очарование, брутальность. Просто бери и властвуй! Сразу видно — альфа-самец.

Бровь у манаукца иронично поползла вверх, и я видела, как открываются его алые уста, поэтому решила быть быстрее и зажала их ладошкой.

— Ш-ш-ш-ш, ничего не говорите. Я не в том состоянии, чтобы сопротивляться, а секс с незнакомцем не мои дикие мечтания. Я ведь на первом свидании не даю и на втором тоже, — бормотала я, прикрыв глаза на секундочку, а то всё кружилось перед ними, и ангелы плодились, водя хоровод. — Да хотя и свиданий-то у меня давно не было, всё время работа съела. Да и более двух свиданий никто не выдержал, но не будем о грустном. Обалдеть, какие у вас горячие и мягкие губы! Аж мурашки по телу бегают, а говорят, что они не существуют, — тараторила я, отняла пальчики и посмотрела на них. По спине уже целый табун этих самых пресловутых мурашек бегал вверх-вниз: щекотно.

— Вы выпили, — неожиданно заявил Ангел, а я улыбнулась и честно призналась, кивнув.

Ну да, грешна я, грешна. Нажралась как свинья, но у меня повод был. Самый что ни на есть паскудный повод.

— Меня предали, растоптали мою душу, веру в светлые и чистые чувства. Унизили и дальше по списку. Так что отойдите в сторонку, дорогой мой соблазнительный ангел, я должна закончить свои страдания, ведь не зря же вы пришли по мою чёрную душу.

Горячие сильные руки на талии меня отпускать не хотели, да и я особо не торопилась с ними расставаться — пригрелась, да и ножки держать меня подустали.

— По-моему, вам не помешает ещё выпить, — предложил Ангел, и я была готова с ним на всё.

Да с обладателем такого порочного голоса невозможно разговаривать, только растекаться и соглашаться со всем, что он предложит. И мысли пошлые радостно повизгивали у меня в голове, а ведь им предложили только выпить! Нет, определённо, нужно взять себя в руки. Вот только меня и так уже осторожно держали и даже к груди широкой прижимали. Но я не забыла свои обиды и израненное сердце, мою разбитую, плачущую кровью душу. И, увы, как бы мне этого ни хотелось, сколько бы я не выпила перед отчаянным прыжком в ленту новостей станции, но в голове начало светлеть, и всё страшнее становилось смотреть вниз, а уж тем более сделать последний шаг в своей жизни.

— Да, надо ещё накатить. — Подняла взгляд на алые глаза и улыбнулась. — Жаль, что ангелы не пьют.

— Кто вам такое сказал?

Искуситель улыбался так, что я сразу поверила — врут, безбожно врут те, кто говорил мне подобное. Пьют ангелы и даже знают в этом толк.

Улыбка у манаукца была шикарная. Даже дух захватило, и я, казалось, забыла как дышать. Ну почему я никогда не писала о манаукцах? Они же такие обалденные. Высокие, мускулистые, плечистые, твёрдые. Мои руки плавно скользили по груди Ангела, прикрытой от меня какого-то кремового оттенка пиджаком и бордовой рубашкой.

— Я чувствую, как бьётся ваше сердце, — пробормотала, радуясь своему открытию. И голову приложила к невероятно горячей груди, прикрыв глаза, прислушалась. — Тук-тук, тук-тук, — с улыбкой повторяла я за сильным сердцем манаукца. — Тук-тук, тук-тук.

— М-да, — услышала я над головой задумчивое, а в следующий момент меня подняли на руки. — Пойдёмте в бар, там и расскажете мне, кто вас такую забавную предал. Вас как зовут?

— Виола Эйлонская, — с гордостью отозвалась и с затаённой надеждой спросила: — Слышали обо мне?

Я видела, как улыбка у альбиноса стала шире, и он бессовестно замотал головой, не щадя моё самолюбие, делая мне больно своим ответом. Никто обо мне не знает! Я никто! Никчёмная писака слезливых женских романов!


Феликс

Землянки — как много в этом слове! И главное — это удержаться от гомерического хохота, слушая заплетающийся язык, который с трудом выговаривал слова, скатываясь с всеобщего на земной диалект. Странно как всё обернулось: желал спасти суицидницу, а теперь нёс на руках пьяную землянку в бар, чтобы ещё больше её напоить. Манаукец знал множество историй, связанных с алкоголем и землянками, и каждый раз эти истории выходили боком для принципиальных мужчин. Землянки, одним словом, импульсивные, эмоциональные и спонтанные. Манауканки хоть и имели взрывной характер, но удивительно постоянны. Унжиркам веры нет, а вот землянки — бомба замедленного действия, и не пойми кого впору спасать: себя, окружающих или её саму. На самом деле Феликс любил землянок. Они милые, ранимые и любители экстрима. Они более живые на фоне его соотечественниц. И сам альбинос мечтал познакомиться с представительницами ущербных и даже делал попытки завести отношения с ними в сети, так как его клуб не место для сердечных дел, а время для отдыха вне его пределов выдавалось крайне редко. Правда, мечта так и оставалась мечтой. Земляне не жаловали манаукцев на своей территории. Станция «Астрея» хоть и считалась межрасовой, но принадлежала Земной Федерации, а на планеты манаукцев Феликсу путь был заказан.

Конкретно эта землянка по имени Виола покорила своей убийственной прямолинейностью. Таких откровений он не думал услышать даже от своей фаворитки, если она появится когда-нибудь. Комплиментами Виола сыпала щедро и тут же одёргивала себя, заверяя, что она приличная девушка. Забавно. Феликсу, несомненно, нравилось такое отношение к себе. Ангел! Подумать только! Феликса Энтоса назвали ангелом. Ах, как же далека была от истины землянка. Ведь альбиноса свои считали порченым. Да и когда она узнает о том, кто он на самом деле, когда он назовёт свой сетевой ник, она его точно порвёт на лоскутки, как и обещала.

Но Феликс не хотел пока думать о грустном и, шагая вдоль оживлённого коридора к лифтам, мысленно рассуждал на тему менталитета разных рас. Манаукцы хоть и модифицированные земляне, но имели мало общего с ними. Строгие нравы из-за взрывного характера запрещали мужчинам поднимать руку на женщину. Манаукцы чтили их, хоть многие уже и не могли иметь детей. Это всё манна — редкий и опасный минерал — причина всех бедствий поселенцев Шиянары и Манаука. Если бы не унжирцы, то, возможно, история сложилась бы иначе. Но об этом уже поздно горевать. Что сделано, то сделано, и теперь манаукцы выживают как могут за счёт землян.

Феликс усмехнулся, с нежностью посмотрев на малиновые кудри. Недавно он прочитал статью скандального журналиста Земной Федерации, в которой призывалось не давать манаукцам и дальше красть землянок. Поздно уже бить тревогу, когда земные женщины, вкусив прелести любви манаукцев, сами рады бежать от ленивых и невнимательных мужей.

— О, опять, — выдала Виола, воззрившись на Феликса влюблёнными глазами. — У вас такая шикарная и обворожительная улыбка. Вам надо моделью стать. Ой, а вы, кстати, кто по профессии? Чем занимаетесь?

— Зови меня Феликс. И предлагаю перейти на ты.

— У меня кота так звали, — тут же потеряла интерес к его профессии голубоглазая Виола. Приглядевшись, мужчина заметил контур контактных линз и даже не удивился, с её-то увлечением, портившим зрение.

Девушка совершенно доверчиво обнимала его за шею, прижимала голову к плечу, рассказывала истории своего детства, обдавая чуткий нюх манаукца парами алкоголя. Феликс хитро щурился, вспоминая, какими словами она его проклинала в сети. Он уже предвкушал настоящее их знакомство, чуть позже.

— Знаешь, такие роботы-коты? Живого не могла себе позволить, но и робот Феликс сломался. Я такая несчастная. Никто меня не любит.

Энтос усмехнулся. Интересно, как девчонка запоёт, когда протрезвеет. Альбинос никогда не считал себя красавцем, чтобы работать моделью. У него были иные умения, которые на публике не показывают, а если и показывают, то в закрытых заведениях.

Но Виоле явно нужна была компания для общения, жилетка, чтобы выплакаться, да собутыльник, утопить горе в вине. Необычно, что у такой коммуникабельной землянки не оказалось подруги в трудную минуту. А манаукцу нужно было успокоить совесть и исправить то, что он натворил.

Далеко Феликс решил не ходить. Спустившись на лифте на первый уровень, он вошёл в первый попавшийся манаукский бар. Уже давно на станции отменили запрет на посещение манаукцами земных баров, но модифицированные всё же предпочитали свои собственные заведения. Усадив Виолу на мягкий диван, Феликс сел напротив, разделяя их круглым столом, и вызвал меню. Голубая подсветка интерфейса смешно выкрасила рассеянное лицо землянки.

— А мы где?

Наконец-то в ней проснулось чувство самосохранения. Значит, у Виолы не всё так плохо в жизни, как казалось. И мысль покончить с собой была секундной слабостью. Манаукец настроился узнать причину, ведь не могли же и вправду его слова довести её до того состояния. Должно быть что-то ещё.

Девушка настороженно оглядывала посетителей, одновременно с этим пыталась пригладить пышные кудри короткой стрижки. Феликс смотрел на то, как землянка пыталась сделать вид, что трезва как стёклышко, и не мог подавить улыбки. Даже села прямо, сложив руки перед собой, будто прилежная школьница. Поэтому он и поспешил ответить:

— В баре. Сейчас закажем вина, и вы мне подробно поведаете о том, кто вас предал.


Виола

Зря, вот зря он меня поил и спрашивал. Зря! Я вспомнила всё и вся. И говорила-говорила несколько часов кряду. Вот что значит благодарный слушатель, который не перебивал, а лишь кивал да подливал вино.

Как же давно мне так хорошо не было. Я знаю, что выглядела на все сто, так как готовилась к последнему своему дню тщательно. Целый час делала себе эпиляцию везде, надела лучшее бельё, красивое платье, чтобы потом перед патологоанатомами не было стыдно. Так что я чувствовала себя красоткой, которая закадрила самого таинственного мужчину станции. Стойкое ощущение, что передо мной Ангел, не отпускало меня, особенно когда я ловила на себе странные, не читаемые в моём состоянии взгляды соседей. Словно сама с собой вела беседу. А что? Может, это так и было. Я порой себя боялась и своих глюков, которые лично мне казались весьма реальными. Правда, я в этом случае точно знала, что передо мной мой же глюк, а вот Ангел казался не моим, но родственную душу я всё же в нём углядела. И пыталась не обращать внимания на других красноглазых посетителей бара.

— Знаешь, как тяжело прожить на одной писание? Никак! Я пробовала. Так что я подрабатываю литературным сетевым продюсером. Занимаюсь раскруткой одарённых авторов.

— И себя? — уточнил Ангел.

Как же у него это получалось? Вроде и молчит или говорит скупыми фразами, а млеешь перед ним, доверчиво мечтая, чтобы он сделал тебя своей женщиной. Опустил на простыни, взволновал сердце поцелуями, вольничал руками, пробуждая тело. Сексуальность из него осязаемыми волнами растекалась в пространстве. А ещё романтическая музыка и полумрак бара делали своё дело, даря этому вечеру невероятный магнетизм, таинство двух душ.

Я не могла отделаться от мысли, что хотела познать этого мужчину. Просто дико хотелось испить поцелуи с его губ, оказаться на его коленях, зарыться руками в белый снег волос. А ведь Ангел одет в строгий пиджак, рубашка расстёгнута всего на одну пуговку, а мысли уже заглядывали глубже. Намного глубже.

— Слушайте, как вас зовут, всё забываю? — спросила у него, так как неожиданно обидно стало. Вот хочешь сделать комплимент мужчине, а как зовут — не помнишь. Непорядок.

Алые губы опять дрогнули в покровительственной улыбке.

— Зови как тебе удобнее, сегодня ты точно не в состоянии моё имя запомнить, Виола, даже с четвёртой попытки.

— Отлично, — с облегчением выдохнула, так как ускользало от меня его имечко. — Оно вам точно не подходит. Так что буду звать вас Ангелом.

Кивнул, волосы рассыпались на миг, скрывая алые глаза, а у меня опять дух захватило от нереальной красоты.

— Просто вылитый, — умилительно выдохнула, представив огромные белые крылья за его спиной. — Ангел! — хмыкнула я. — Так о чём это мы?

— Ты рассказывала, чем занимаешься, — напомнил манаукец, а я кивнула.

— Я книжки пишу. Эротические. Знаешь, как сложно на книгах прожить? — спросила я, а в ответ Ангел словно мысли прочёл:

— Никак.

— Да-да, никак! Вот и пишу эротику. Она очень востребована. А тут этот хмырь нарисовался. Знаешь, что он мне написал? Что я писака слезливых женских романов! — в сердцах выкрикнула я, а затем схватила бокал с вином, выпила его залпом и поперхнулась, давясь слезами. А когда снова смогла говорить, пожаловалась молчаливому слушателю: — Ещё и приписал, что пишу как недотраханная девственница. Вот откуда он узнал?

Всё, поток слёз опять было не остановить.

— Я что, виновата, что эротику так хорошо берут? — прошептала я, взяла протянутую салфетку и высморкалась в неё, кладя рядом с бокалом.

Это была чистая правда. Берут, как горячие дешёвые кукурузные пирожки со вкусом мяса. Даже порой на качество текста не смотрят, главное сюжет заковыристее и любовников побольше.

С грустью взглянула на красноглазого Ангела и вздохнула. Нет, я считала, что пишу я хорошо, даже красиво, и поклонников у меня много, и все готовы платить за новые истории. Вот только этот залётный тролль убил во мне желание писать дальше. Его слова покоя не давали.

— Что плохого в том, что я девственница? Урод, — припечатала в сердцах типа с форума. Поступок Аланы, не пожелавшей объяснить мне в лицо причину разрыва контракта, стал последней каплей, расплющившей меня как личность.

— Пойду я, — прошептала я Ангелу. — А то чувствую, что чушь несу. Кому какое дело до моих книг. Я бездарь. И продюсер из меня плохой. Вон последняя сбежала авторша. Вырвалась за мой счёт в топы и махнула мне рукой. Пойду я, — неуверенно встала из-за стола и, удерживаясь о столешницу, попробовала сделать шаги, тихо бормоча: — Пора заканчивать с этим фарсом. Пусть гордится собой. Сдохнет писака слезливых романов и осчастливит этого шовиниста несчастного.

Мир шатался и кружился перед глазами, звуки музыки и гул чужих разговоров стал громче. Мне сделалось дурно, и слабость навалилась такая, что ноги подкосились. Но я не упала, а взлетела, окунаясь в приятный сладко-горячий мужской аромат.

— Виола, Виола, кто ж знал, что ты девственница, — последнее, что я услышала, прежде чем провалиться во тьму. Казалось, меня забрал с собой мой белокрылый Ангел с самым порочным и сексапильным голосом во Вселенной.


Феликс

Никогда прежде ни одна женщина не бывала в логове холостяка Энтоса. И сейчас он нервничал, рассматривая закутанную по самый нос землянку. Малиновые волосы разметались по белой подушке. Аккуратная маленькая пятка торчала из-под одеяла, и манаукец осторожно прикрыл её, чтобы не замёрзла. Девственница! Ну надо же. Кто бы мог подумать, что она автор таких откровенных историй. Была у Феликса слабость, иногда перед сном он почитывал женскую эротику. Правда, он никому в том не признавался, и друзья его вряд ли бы поняли тягу к такой низкосортной литературе. Но вот что-то цепляло в этих строчках скрытых фантазий неудовлетворённых женщин. Каждая была откровенна и обнажена перед читателем, а он взял и нож всадил своим небрежным комментарием. А всё дело в настроении. Не было его, и вот сорвался, а результат? Авторша решила покончить с жизнью, и всё ради того, чтобы он проникся своей подлостью и низостью. Ведь знал, насколько ранимы творческие личности, особенно те, которые считали себя весьма одарёнными, но, к сожалению, не снискавшими признания у читателей.

— М-м-м, — простонала Виола, переворачиваясь на другой бок.

— Как же всё неловко получилось, — тихо шепнул альбинос и вышел из спальни.

Его небольшой жилблок не был рассчитан на гостей, да и Энтос не считал сам себя настолько радушным хозяином, чтобы кого-то оставлять на ночь, поэтому и пришлось для себя разложить в гостиной диван.

Сон не шёл. Бессонница частенько навещала его, но эта ночь оказалась особенной. Мысли стаей тревожных птиц кружили в голове. А виной всему юная землянка и её проблемы. Так просто никто не решался на столь глупый и опрометчивый поступок как суицид. Причин могло быть несколько. Например, неразделённая любовь. Предательство любимого обычно сильно ранило нежные сердца женщин. Вот только Феликсу казалось, что тут замешано что-то другое. Зависимость от наркотиков или алкоголя чаще влияла на мужчин, а женщины лишь хотели вернуть к себе внимание. Были ещё жертвы насилия. Следов побоев на её теле он не увидел, да и жаловалась она ему на свою несостоятельность как автора. Значит, и личной жизни у неё вернее всего не было. А если учесть с какой скоростью она выкладывала проды, то сомнения отпадали. Она девственница и не обманывала его. Даже горевала по этому поводу. Если, конечно, Феликс что-то не перепутал.

В своём последнем сообщении он выразился слишком резко в её адрес, но она его просто выбесила. И так день не задался, а тут вместо привычной лёгкой истории об очередной скромнице он окунулся в мир разврата и порока. Аж передёрнулся от омерзения. Порока в его жизни хватало до отвала, и душа требовала глотка чистой романтики. И именно книги Виолы успокаивали его, даря возможность вздохнуть свободно и глубоко. Особенно ему нравился роман «Невинность принцессы». Теперь стало понятно, откуда такая правдивость и искренность чувств главной героини. Феликс не сдержал ухмылки. Наверное, Виола представляла себя на месте героини, принцессы Алисы, очень благопристойной и совершенно скромной девицы. Этой невинной деве пришлось взять на себя правление маленьким астероидом после гибели родителей от нападения пиратов. Но верные слуги спасли и принцессу, и астероид. А затем она назначила простого солдата, который отличился доблестью и самоотверженностью в этой битве, главнокомандующим горстки оставшейся армии. Ах, как славно Роберт соблазнял совершенно неопытную в любви принцессу. Ей было всего семнадцать, и до самого восемнадцатилетия бравый солдат дразнил Алису, а затем сорвал её бутон и стал королём астероида. Милая история с избитым, как сама жизнь, сюжетом. Но сколько огня было между влюблёнными, сколько страсти. И вот теперь она решила опуститься до банальной порнухи.

Энтос вздохнул. Не получалось из Виолы стервы. Никак не получалось. И появившиеся пошлости в виде мокрых трусиков, которые не были характерны для её повествования, сильно раздражали.

Закинув руку за голову, Феликс несколько минут лежал, пытаясь не думать о девушке в своей спальне. Сон всё не шёл. Поэтому манаукец взял навороченный планшет унжирского производителя «Нанот» с журнального столика, размышляя, как выпросить прощение у Виолы и загладить свою вину. На экране была открыта страница Эйлонской на сайте, где начинающие писатели станции «Астрея» выкладывали свои творения. На форуме царила настоящая паника. Виола пропустила очередную выкладку и не появилась для объяснения причины. Все ругали его, Феликса, скрывающегося под ником Крум. Сам он подсел на этот сайт чуть больше года назад. Ему понравилось то, как автор легко общалась с ним, слушала его советы, даже исправила один раз сюжет, когда он доказал ей как лучше. Возгордился и вот оступился.

Как постоянные фанатки творчества Виолы догадались, что он виноват в депрессии авторши? Неужели и раньше такое с ней было? Может, он зря всполошился, и она бы не решилась себя убить? На сердце было тревожно. Но что сделано, то сделано. И Феликс не раскаивался. Наоборот, это будоражило его, возвращая вкус жизни.

Мысли медленно успокаивались, взгляд бегал по строчкам нового романа, идея созревала. Девочка затеяла игру, в которой ничего не понимала, описывала то, что пыталась представить, ни разу в жизни не вкусив. Что ж, он мог помочь ей исправить и эту оплошность. К тому же он любил открывать горизонты некоторым отчаянным исследовательницам. Виола являлась ярким примером закомплексованной, но любопытной женщины. Таким за удовольствие приоткрыть дверь в запретное. То, о чём все знают, но не говорят в приличном обществе. Энтос мог в этом поклясться чем угодно, так как в женщинах Феликс разбирался лучше многих, даже лучше их самих.

Тяжёлый вздох опять вырвался, стоило манаукцу прочесть строчки, которые вчера его так сильно вывели из себя. Нужно исправлять ситуацию. Виола должна писать так, чтобы ему нравилось, и он заставит её. Он просто не мог оставить всё так как есть.


Виола

Голова трещала безбожно, как будто я надышалась нонарской дури. До сих пор помню это состояние, когда по глупости решила попробовать их ароматические палочки с феромонами. Лучше от похмелья страдать, чем от этой отравы. И чем больше я думала, тем яснее становилось, что у меня похмелье, а ещё вернулись воспоминания вчерашнего дня, больно раня моё самолюбие. Я вспомнила и постыдную пьянку, потом решение уйти из жизни, встречу с мужчиной и снова пьянку.

— Обалдеть, — выдохнула я, когда решила открыть глаза и не смогла этого сделать. Подёргав руками, поняла, что привязана. — Ой!

— Проснулась? — мягкий знакомый голос с волнующей хрипотцой раздался справа.

— Вы кто? — сипло спросила, мысленно застонав, так как совершенно не помнила имени манаукца.

Красные глаза и его голос — вот что чётко врезалось мне в память, и больше ничего. О чём мы говорили? Почему я оказалась прикована к кровати? Я очень надеялась, что это не моя гениальная идея устроить ролевые игры. Ведь спьяну я способна на многое. Но не предложить же себя мужчине? На этом у меня был пунктик, чем я гордилась собой. Как бы я ни захмелела, спать не стану по доброй воле. А значит, сейчас я здесь точно не по своей.

— Я Крум, — представился мужчина, а у меня вырвался стон от шока.

— Обалдеть. Это что же получается, ты меня похитил? И зачем? Чтобы изнасиловать?

Рвущийся плач сдавил горло. Только не это. Как я могла вляпаться в такую историю? Я начала неистово дёргать и руками, и ногами в желании освободиться. Я ему так просто не дамся! Нет, нет и ещё раз нет! Буду бороться до конца за свою девичью честь.

— Разве тебя эта мысль не заводит?

Вздрогнула, услышав шёпот у самого уха. Усмешка в голосе мужчины обожгла внутренности. Страх, пронзительный и сильный, не давал вздохнуть полной грудью.

Да он псих! Ужасная догадка пронзила страхом. Я многое читала о манаукцах и знала, что надо держаться от них подальше. Какими бы сладкоголосыми они ни были, но дикий и опасный нрав у них не отнять. И если он оскорбился моим предсмертным ответом, то…

— Мамочки, — всхлипнула очередной раз, когда горячая рука накрыла мою обнажённую ногу.

Я могла поклясться, что одета. Платье и нижнее бельё, которые я вчера так тщательно выбирала, были на мне. Но куда делись чулки? А ладонь медленно подбиралась к подолу, и меня замутило от страха. Голова от похмелья ужасно ныла и мешала придумать способ спастись от сбрендившего фаната.

— Ну как? — шептал рядом извращенец. — Твои трусики намокли?

— Что? — ахнула я и замерла, не в силах осознать то, что слышу.

— Ну как же, — притворное возмущение ещё больше подвело меня к мысли, что надо мной издеваются. А затем я услышала то, от чего хотела провалиться сквозь пол прямо в объятия прожорливого космоса. Этот ублюдок начал читать пролог к моей новой книге «Порочная плоть». Я взвыла, мечтая, чтобы у меня приключился сердечный приступ.

— «Она почувствовала горячую ладонь на своей коленке, и её лоно сжалось в предвкушении жёсткого проникновения каменного члена. Её трусики намокли, и она чувствовала это».

— Заткнись! — не выдержала я и вскричала, не в силах слушать то, что написано дальше.

— Виола, Виола, откуда эта порнуха у тебя в голове, ты же никогда такое не писала?

— Заткнись, — всхлипнула я, стыдясь как себя, так и того что написала.

Да, никогда раньше я не опускалась до столь откровенно пошлых словечек, но именно они заводят читательниц. Но у меня язык отсохнет, если я сейчас начну оправдываться перед этим Крумом.

— А это, — продолжал измываться маньяк, вкрадчиво шепча чуть ли не в ухо. — «Она молила его трахнуть себя, хотела, чтобы он вонзил свой член…»

Меня всю трясло от омерзения…

— Да, да, член, каменный и очень большой до самого упора. Милая, да он порвёт ей внутренности!

И столько праведного возмущения в его голосе, что стало стыдно за себя. Да какая ему разница, что я написала? Главное, чтобы было возбуждающе. Это же эротика, в конце концов!

— Это рассказ, — простонала я.

— И что, нужно отходить от реальности? Хочешь проверить на себе, что чувствует женщина, когда в неё входят резко и до упора?

Я дрожала от ужаса. Он что же, меня обозвал недотраханной девственницей, а теперь решил дотрахать? Нет, просто оттрахать! О господи, только не это!

— Нет-нет, прошу, не надо, — надломленно зашептала, уже не сдерживая рыдания.

— Тихо-тихо, — его пальцы коснулись моей щеки, стёрли слёзы. Тихий смех подлил масла в мою ненависть. Урод! Какой же он урод! — Я не трону тебя, клянусь. Просто хотел показать тебе, как ты была не права, чтобы на своей шкуре почувствовала настоящие эмоции от ситуации, в которую ты кинула свою героиню. Она же не нимфоманка, а обычная женщина, как ты.

— Ты сбрендивший придурок, — не выдержала я его издевательски покровительственного тона. — Да что ты можешь знать о том, что чувствует женщина? Самый умный?

— Виола, Виола, если будешь так вести себя, мы продолжим. Ты должна проникнуться атмосферой своей истории, испытать ту гамму удовольствия, что приготовила для своей героини.

Да он сумасшедший! Там же… О нет, господи, только не это!

— Я на тебя в суд подам, понял?

Слабая попытка быть гордой и независимой вызвала лишь смех и вновь ласковые пальцы нежно стёрли мои слёзы.

— А я на тебя за то, что нанесла мне моральную травму своей писаниной. Я вообще-то твой преданный читатель. Виола, — с какой-то усталостью шепнул мужчина, — ты можешь мне объяснить, почему вообще стала писать эту порнуху. У тебя же такие чудесные истории есть. Моя любимая «Невинность принцессы». Я в диком восторге от неё, так зачем нужна «Порочная плоть»?

Обалдеть! Меня читает мужчина. Это не сразу дошло до моего понимания, но дошло. Мужчина! Не просто читает женскую эротику, но ему ещё и нравятся мои книги! Я, наверное, должна собой гордиться. Если бы этот единственный читатель-мужчина не украл меня и не привязал к кровати. Не добил комментариями, так решил в реале прикончить, доказывая, какая я некомпетентная в вопросах секса.

— Не ты ли меня назвал писакой слезливых женских романов?

— Я. И это был комплимент! Именно в слезливых женских романах ты как раз мастер.

— Комплимент!? — взвилась я, уже ничего не понимая. Разве это комплимент?!

— Да, может, я неясно изъяснился, но именно это имел в виду.

Я расслышала смущение в красивом голосе и растерялась. Получается, я не так его поняла? Надо же. Как стыдно. А ведь именно с этого комментария и началась наша с ним перепалка.

— Обалдеть, — расстроенно прошептала я, поражаясь своей ошибке.

Загрузка...