Две дамы и галечный пляж

Глава 24, (в которой обсуждаются родственные связи, их вред и польза)

О том, что сегодня нет ни кухарки, ни готового ужина, обитатели виллы «Магнолия» вспомнили уже к вечеру, когда проголодавшийся Юра спустился на кухню и полез в холодильный ларь. Некоторое время он созерцал содержимое этого агрегата, потом со вздохом закрыл дверцу и спросил:

– А что, пирога не осталось?

Полина услышала этот провокационный вопрос из гостиной и отозвалась ворчливо:

– А не ты ли его доедал вчера ночью?

– Я, это правда. Тогда другой вопрос: мы ужинать будем?

Взглянув на часы, Полина признала справедливость этого требования: стрелки вплотную подошли к восьми часам.

– Вариантов у нас два: пойти в таверну или сварганить что-нибудь самим, – сказала она. – Но моих способностей хватит не на многое, оладьи какие-нибудь могу испечь.

– Оладьи? Это что? – переспросила леди Камилла.

– Что-то типа галльских крепов, но толстенькие.

– Не уверена, что мне хочется крепы на ночь. Утром – другое дело. Предлагаю оставить их до завтрака. Помнится, вы предлагали ужинать сыром, вином и фруктами?

Но тут воспротивился Юра.

– Это не еда, – категорически заявил он. – Это… козий корм. Я мужчина, мне нужно мясо!

Полина хмыкнула, леди Камилла мягко улыбнулась.

– Ну, раз так, придётся пойти снова в таверну. Только давайте в другую, у Стефаноса мы обедали, пойдём теперь к Павлосу.

Вся разница между этими двумя заведениями была в том, что Стефанос располагался справа от виллы, а Павлос – слева. Тем не менее, Юра глубоко задумался, потом кивнул.

– К Павлосу – так к Павлосу!

Вот так и получилось, что, возвращаясь вдоль берега моря после позднего и обильного ужина, уже почти возле «Магнолии» они столкнулись нос к носу с суб-лейтенантом Стоматули.

Юра, который был не в курсе полученных его тёткой сведений, равно как и её сложных душевных переживаний, кинулся ему навстречу с радостным воплем.

– Костас! А мы ужинать ходили, жаль, что ты не пришёл!

– Добрый вечер! – поздоровался со всеми суб-лейтенант. – Я слышал, сегодня у Павлоса особенно удачной была дорада.

– Да, мы в этом убедились, – согласилась Камилла. – Заглянете к нам на бокал вина?

Молодой человек замялся.

– Ну-у… Если только на минутку. Мне завтра надо вставать очень рано, ехать в Агия Стефани, это в горах. Там что-то непонятное произошло со стадом… Впрочем, вам это неинтересно, простите.

Говоря всё это, он развернулся и пошёл рядом с леди Камиллой. Отставшая Полина дулась.

– Ну почему же, – дипломатично ответила леди Камилла. – Это картинка здешней жизни! Но почему вы едете выяснять, что произошло со стадом, вы же не ветеринар?

– Ветеринар уже там. Он-то меня и вызвал, подозревает, что овцы не сами наелись чемерицы, кто-то подложил её в корм.

Вернее, разбросал по пастбищу.

– Видимо, хотели досадить хозяину?

– Скорее всего.

Разговор увял. В молчании они дошли до «Магнолии». Юра попрощался и ушёл к себе, а дамы вместе с гостем прошли в гостиную. Неслышимая и почти невидимая Биддер подала вино и сыр, и села возле камина, в самой густой тени. Суб-лейтенант разлил белое вино и с улыбкой сказал:

– Ямас!*

Разговор начала Полина, и начала не слишком-то удачно, попросту бухнула, как в прорубь.

– Скажите, господин суб-лейтенант, вам что-то говорит имя Ирини Стоматули?

– Конечно, – спокойно ответил Костас, ставя на стол бокал. – Это моя кузина, дочь троюродного брата моего отца. Но я, признаться, её почти не помню, она умерла ещё до моего первого совершеннолетия.

– Вы в курсе причин её смерти?

– Да. В какой-то момент, когда я… ну, скажем так, начал свой подростковый бунт, мне рассказали эту историю. И показали снимки, как выглядела Ирини за год до смерти и после. Вы ведь знаете, как выглядят жертвы чёрного лотоса? – дамы дружно кивнули. – Ну, вот. Мне хватило насовсем, поверьте, – тут суб-лейтенант улыбнулся невесело. – Я понимаю, почему вы спросили. По моему мнению, в такой ситуации мстить стал бы только дурак. Я сделал для себя выводы, решил, что отец Георгий явился лишь орудием, но никак не убийцей, и ни разу с ним даже не заговаривал о той истории.

– А он? – спросила Камилла; глаза её горели сочувствием.

– И он тоже. Хотя пару раз я ловил на себе его взгляд… такой, будто он хочет что-то сказать. Но не случилось. Так что я не убивал его и даже не помышлял об этом. Если хотите, могу дать магическую клятву…

– Не нужно, – прервала его Полина. – Мне достаточно вашего слова.

– Согласна, – кивнула леди Камилла.

– Благодарю.

Тут возле камина раздался шелест, из тени выступила фигура камеристки. Биддер подошла к столу и сказала:

– Я кое-что вспомнила о Клаусе Шмидте.

Суб-лейтенант встал и, показывая на кресло, предложил:

– Прошу вас, кирия Элени, садитесь.

Полине на миг стало стыдно: совершенно чужой человек, оказывается, знает имя этой женщины, а она только сегодня удосужилась спросить… Но любопытство пересилило всё, даже смущение, и Полина превратилась в слух. Что же Биддер могла вспомнить о секретаре Сони Мингард?

Камеристка села на краешек кресла и привычным жестом разгладила на коленях платье.

– Точнее будет сказать, что я не вспомнила, а поняла. Поняла почти сразу же, как познакомилась с ним, но осознала только сейчас, – тут она посмотрела на свою госпожу; леди Камилла ободряюще кивнула, и Биддер продолжила. – Он не из Дойчланда и не из Острейха. Вообще, его родной язык – не дойч.

– Почему вы так подумали? – спросил суб-лейтенант.

– По его произношению. Не знаю, замечали ли вы, что на всеобщем бритвальдцы говорят совсем не так, как галлы, а жители Лация иначе, чем россы? И я сейчас не о любимых словах или оборотах, а о произношении.

– Поясните, пожалуйста, кирия Элени, – попросил Костас.

– Пожалуйста. Московиты смягчают твёрдые согласные и говорят «зерькало» и «дожжь». Галлы картавят и говорят чуть в нос. Дойчландцы смягчают твёрдую «л» и грассируют, их «р» звучит раскатисто, чего в речи господина Шмидта нету вовсе.

– А что есть? – Полина даже вперёд подалась, так ей было интересно.

– Полагаю, что он из Лация, более того – из Венеции. Только там так мягко шепелявят, заменяя шипением все «ч» и даже «с». Прошекко вместо просекко, вы помните, миледи?

– Разумеется, – кивнула леди Камилла. – Надо же, я не обратила на это внимания. Правда, с этим господином я разговаривала очень мало…

– Я тоже не заметила, хотя несколько раз беседовала с Клаусом Шмидтом подолгу и на разные темы, – нахмурилась Полина. – Да вот хотя бы во время вечеринки у Манолакисов!

– А он там был? – отчего-то в голосе суб-лейтенанта прозвучало беспокойство.

– Был. Скажите, а откуда вы всё это знаете?

Биддер пожала плечами.

– Мой младший брат – лингвист, и специализируется как раз на взаимодействии национальных языков и всеобщего. Когда он писал свою первую студенческую работу по этой теме, я уже работала у миледи, но выходные проводила с ним и ему помогала. Вы себе не можете представить. – она улыбнулась, и суровые черты её лица смягчились, – сколько кристаллов с записями мы прослушали, и как спорили! Теперь Джеймс преподаёт сравнительную лингвистику в Кембридже, а я… – Биддер замолчала.

Леди Камилла наклонилась к ней и похлопала по руке.

– Спасибо, моя дорогая, это очень важно. И мы сами никогда в жизни не догадались бы это проверить.

– В таком случае, я оставлю вас, миледи, – камеристка встала. – Есть дела по хозяйству.

И она вышла из гостиной.

Помолчав, суб-лейтенант тихо проговорил:

– Значит, венецианец… Занятно. Еще занятнее – если он не имеет отношения к смерти отца Георгия.

– Почему? – удивилась Полина.

Подруга её только усмехнулась, а Костас пояснил:

– Потому, что Керкира всегда была в сфере интересов Венеции. Собственно, их владычество над нашим островом продлилось не так мало, больше трёх веков, потом Керкира была завоёвана османами. Но венецианцы утверждают, что никогда не уходят полностью из тех мест, над которыми были простёрты крылья Льва.

– Интересно, что думает по этому поводу эллинская корона?

– Дорогая мисс Майнд, – перебила её леди Камилла. – Не будем углубляться в дебри политики. Давайте лучше поразмыслим, чем так называемому Клаусу Шмидту мешал тихий священник из здешнего храма Единого. Кстати, а прихожанином какой церкви является сам Шмидт?

Суб-лейтенант и Полина переглянулись.

– Я ни разу не видел, чтобы он входил в какой-то из храмов, – сказал Костас.

– Это не так и важно, интереснее другое: где Соня Мингард его взяла? – Полина уставилась в окно, будто серп стареющей луны мог ответить на её вопрос. – Она ведь ничего об этом не говорила, так? Просто вернулась из поездки… Куда же она тогда уезжала?

– В Медиоланум, – тренированная память леди Камиллы не давала сбоев; во всяком случае, в пустяках. – По-моему, это была серия благотворительных концертов в помощь пострадавшим от землетрясения в Аквиле.

– То есть, нового секретаря она обрела в Медиолануме?

– Не факт, – вмешался суб-лейтенант. – По-моему, она говорила, что на два дня ездила в Гамбург.

– И Гамбург прекрасно вписывается в легенду о Клаусе Шмидте из Дойчланда! – подхватила Полина.

– И что нам это даёт?

– Ну-у… Примерно ничего, – признал суб-лейтенант с должной самокритичностью. – Отправлю более широкий запрос, по базе Союза королевств. Отпечатки его у меня есть, мы у всех снимали после смерти отца Георгия. Посмотрим.

– Посмотрим, – согласилась леди Камилла. – Скажите, господин суб-лейтенант, а удалось что-нибудь выяснить о том загадочном любителе редких пресмыкающихся? Ну, том, который живёт где-то в уединённой вилле в горах?

– Думаю, завтра к вечеру будут сведения. Честно говоря, не знаю, каким я вернусь из того села, в которое должен завтра отправиться – это в одной из долин, и туда даже дорога не всегда есть. Но, если доберусь до Ахарави живым, загляну к вам, чтобы поделиться информацией.

– Благодарю, – Камилла милостиво улыбнулась. – Полин, дорогая, а о визите госпожи Эуфании мы ведь суб-лейтенанту не рассказывали? – Костас насторожился, а дама продолжала. – Представьте, сразу после шторма, под проливным дождём к нам пришла игуменья храма Великой Матери, чтобы задать единственный вопрос: о чём говорил с нами отец Георгий.

– Да ей-то какое дело? – вырвалось у Костаса.

– Вот и нам очень интересно, какое ей до этого дело? Более того, она пыталась весьма неумело и совершенно безуспешно надавить ментальной силой, до такой степени, что словила серьёзный откат. На мои вопросы не ответила, предложенным обменом информацией не заинтересовалась, просто ушла.

– Тьма её побери… – суб-лейтенант выглядел раздосадованным. – Это было вчера?

– Д-да… Вчера ведь? – Полина обнаружила, что совершенно потеряла счёт дням.

Леди Камилла кивнула.

– А сегодня утром матушка Эуфания спешно собралась и уехала, оставив храм на помощницу. – сообщил Костас. – И никто не знает, куда именно.

– Вы хотите сказать, что она может быть замешана в убийстве?

– Я хочу сказать, что не понимаю, что послужило причиной преступления. А пока я этого не пойму, не смогу и найти убийцу…

Когда Костас попрощался и ушёл, Полина разлила по бокалам остатки белого вина и спросила у леди Камиллы:

– Вы считаете, что все эти странные случаи связаны между собой?

– Вы имеете в виду…

– Я имею в виду змею, появление загадочного Шмидта, который не Шмидт, закопанную кратисию и смерть отца Георгия? А, и ещё то, что мы лишились кухарки?

Камилла оторопела, а после рассмеялась.

– Однако! Мне кажется, что вы смешиваете красное с горячим. В конце концов, Шмидт появился много позже смерти секретаря певицы, а традиция создания кратисий вообще чисто эллинская. Да к тому же такая древняя, что о ней знают только специалисты да местные старухи.

– Я тоже так думала, – мрачно ответила Полина. – Поначалу.

– А теперь?

– А теперь мне кажется, что дождаться не могу начала учебного года в Кембридже, чтобы наконец отдохнуть!

________________________________________

* Ямас – греческий тост, что-то вроде «за ваше здоровье»