Две дамы и галечный пляж

Глава 6, (в которой звучит совершенно обязательная для детективной истории фраза)

Знаменитая магнолия, давшая название вилле, почти полностью закрывала свет в гостиной, и там всегда царила полутьма. Леди Камилла активировала осветительный кристалл, села в кресло и пригласила стражника занять место напротив. Полина расположилась на диване.

– Итак? – спросила она требовательно. – Что там произошло? Кто-то умер, я была права?

– Госпожа Разумова, не так быстро! – Костас Стоматули поднял ладони. – Всё-таки вопросы здесь задаю я.

– Всю жизнь мечтала услышать эту фразу, – просияла леди Камилла. – Ну, так задавайте же!

– Когда вы в последний раз видели обитателей виллы «Глория»?

Дамы переглянулись, и Полина ответила осторожно.

– Смотря кого. Я, например, с госпожой Мингард не встречалась вообще, как и с её аккомпаниатором. Даже не знаю, как его зовут. А секретаря… – тут она остановилась, потому что имя секретаря забыла напрочь.

– Господина Микеле Кастелло мы видели вчера днём, – подхватила Камилла. – Он заходил часов в пять, перед началом грозы. Выпил коктейль, мы поболтали, Кастелло забрал свою собаку и ушёл. Так всё же, господин суб-лейтенант, откройте секрет – что произошло?

– Вы были правы, госпожа Разумова, – вздохнул офицер. – Там в саду виллы «Глория» действительно найдено тело вот этого самого господина секретаря. И, что примечательно, на вилле никого больше нет. Даже упомянутой вами собаки.

– Это ужасно, – Камилла всплеснула руками. – Мне очень нравился господин Кастелло! Что с ним случилось? Неужели это был сердечный приступ? И мы могли бы его спасти, если бы заметили раньше!..

– Нет-нет, миледи, боюсь, дело тут совсем в другом. Конечно, будет ещё вскрытие, но… наш маг-медик предположил, что покойный был отравлен.

Тут суб-лейтенанта позвали из сада, он извинился и вышел.

Юра тихонько вдвинулся в гостиную и спросил:

– Кто же его отравил, если на вилле никого нет? И куда делась эта, как её… Бонни?

– Банни, – мрачно ответила леди Камилла. – Получается, что за ней кто-то должен был вернуться.

– Н-да… Во время шторма там могли хоть на барабанах играть, мы бы не услышали, – Полина покачала головой.

– Услышали бы, – заспорил Юрка. – Шторм же не всё время шумит, я вчера долго слушал и смотрел. Пока волна откатывается, совсем тихо, а потом бух в берег! И снова откатывается…

– Всё равно мы ничего не можем предполагать, слишком мало исходных данных… – начала говорить его тётушка.

Но тут с улицы послышался голос, и леди Камилла прижала палец к губам.

– В чём дело? – вопрошал громкий женский голос с такими капризными интонациями, что Полина живо представила себе пышную фигуру и высокую причёску примадонны, чёрную, как ночь. – Я хочу сейчас же попасть на свою виллу. Господин Стоматули, разберитесь немедленно!

Успокаивающее «бу-бу-бу» нисколько не подействовало, и сопрано взвилось на следующую ступень.

– Нет, я не желаю знать, что тут случилось! Меня не было всего-то меньше суток, и уже какой-то беспорядок! Что? – тут великая певица замолчала и заговорила совершенно нормальным голосом. – Кастелло мёртв? Святая Бригита, что произошло? – тихий мужской голос, по-видимому, попросил госпожу Мингард о чем-то, потому что она опять включила примадонну. – Я не желаю, чтобы меня допрашивали! Ну, хорошо, согласна ответить на несколько вопросов, но… Но я хочу, чтобы при этом кто-нибудь присутствовал. Нет, моя камеристка не годится, она будет считать мой пульс и держать наготове нюхательные соли. Вы попросите соседку? Ну, я не уверена… Ах, леди Конвей? Что же вы сразу не сказали! Дорогая моя, где вы? Неужели эти чудовища держат вас взаперти?

В коридоре раздался стук каблуков, и дамы отскочили от раскрытого окна, возле которого в упоении подслушивали.

– Мы встречались пару раз на раутах, и я уверена, что она меня не помнит! – успела шепнуть Полине леди Камилла.

Певица вошла в гостиную, словно на сцену, ожидая аплодисментов. За её правым плечом семенила хорошенькая брюнетка с пикантной родинкой над верхней губой. В хвосте этой небольшой процессии шёл суб-лейтенант.

Соня Мингард распахнула объятия, безошибочно выбрав, кто из двух женщин является леди Конвей.

– Как я рада, что вы здесь!

Полина смотрела во все глаза и удивлялась: всё, что она себе напредставляла, было неверно! Соня была хрупкой блондинкой, её огромные голубые глаза смотрели на мир так наивно, словно принадлежали пятилетней девочке из какого-нибудь крохотного городка во Фландрии, а голос… голос звучал, как музыка.

– Представляете, леди Конвей, эти ужасные стражники сообщили. что мой секретарь умер. И теперь хотят меня допрашивать!

– Опрашивать, госпожа Мингард. Всего лишь несколько вопросов, и всё, – попытался защититься суб-лейтенант, но ураган по имени Соня снёс его легким движением брови.

– Прошу вас, дорогая, побудьте со мной во время допроса! – певица умоляюще сложила руки.

– Разумеется, я и моя подруга мисс Майнд поприсутствуем. Если господин суб-лейтенант не будет возражать, Камилла погладила Соню по руке.

Та встрепенулась:

– Мисс Майнд? О, простите меня, я так переволновалась, что ничего вокруг не вижу. Вы ведь не сердитесь?

Полина молча покачала головой. Пожалуй, Сони Мингард для неё было многовато.

Зато встрепенулся Костас Стоматули:

– Позвольте, но в протоколе вы названы другой фамилией! – он взмахнул папкой с парой сиротливых листочков. – Вот, госпожа Аполлинария Разумова!

– Ну да, конечно. Мисс Майнд – это просто шутливое дружеское прозвище, перевод моей фамилии с русского на бритвальдский. И, если вы не возражаете, мы с леди Конвей готовы присутствовать при вашей беседе со свидетельницей.

Суб-лейтенант вздохнул и, вытащив из кармана белоснежный платок, вытер лоб. Кажется, ему тоже было слишком много…

Примерно через двадцать минут всё устаканилось: дамы расселись в креслах, камеристка встала за спиной певицы с пузырьком нюхательных солей наперевес, Костас устроился на жёстком стуле и попросил:

– Госпожа Мингард, для начала, расскажите, пожалуйста, о вашем секретаре. Откуда он, как давно у вас работает, и вообще – что за человек?

– Микеле… – Соня задумалась и на миг перестала выглядеть примадонной. – Он был хорошим человеком, – сказала она твёрдо. – Вот просто хорошим, и всё.

Тут суб-лейтенант открыл было рот, чтобы задать вопрос, но леди Камилла приложила палец к губам и покачала головой. Соня же продолжала, не заметив этой маленькой пантомимы:

– Он работал у меня с марта этого года, получается… чуть больше четырёх месяцев. Я пела в Лютеции, и моя тогдашняя секретарша, мадемуазель Бувье, вышла замуж. Так внезапно! Но я рада за неё, правда! Ну вот, через неделю контракт с Опера Гарнье закончился, секретаря я найти не успела, нужно было переезжать в Медиоланум, потому что в «Ла Скала» с третьего марта начинались представления «Нормы».

– И вы должны были петь заглавную партию? – осмелился спросить суб-лейтенант.

– Разумеется! А кто ж ещё?

– Прошу вас, продолжайте.

– Да, собственно, уже почти всё. В Медиоланум я отправилась поездом, «Ориент Экспресс», конечно. В поезде за ужином мы и познакомились с Микеле Кастелло.

– И вы вот так сразу наняли его в качестве секретаря? – удивился Костас Стоматули.

– Ну, конечно, не сразу! Мы познакомились за ужином, как я уже сказала, потом выпили в баре. Меня, разумеется, узнали и попросили спеть, – госпожа Мингард улыбнулась. – Я исполнила кусочек из арии Турандот, ну вы знаете, вот этой…

И она легко напела:

In questa reggia, or son millʼanni e mille…*

Голос звучал, словно ледяной колокольчик. Как-то сразу, по одной пропетой фразе, понятно стало, что принцесса холодная и недобрая, и что влюблённому в ней Калафу придётся нелегко. «Она и в самом деле великая певица и актриса», – пронеслось в голове у Полины.

Соня же продолжала:

– И представьте себе, стоило мне допеть – и прилетает магвестник. От суперинтенданта венецианского «Ла Фениче», приглашение принять участие в большом концерте пятого октября. А я совершенно не помню своё расписание! Ну, невозможно же держать в голове все эти даты, города, театры, – и певица скорчила гримаску. – Вот, я пожаловалась Микеле, и он предложил, что возьмёт на себя эту скучную бумажную работу. Я ведь не могу сама покупать билеты или заказывать себе номера в отелях? Или проверять, всё ли администрация театра подготовила к моим выступлениям… Это работа секретаря.

– И вы с этим предложением согласились?

– Да нет же! – красавица умеренно рассердилась. – Я же сказала, что согласилась вовсе не сразу! Всю ночь я думала, а вот утром сказала, – тут она забавно нахмурила брови. – Господин Кастелло, сказала я, давайте попробуем! Я готова платить вам столько же, сколько получала Каролина Бувье, но с условием! Да-да, очень важным условием, что вы покинете меня не раньше, чем найдёте себе замену. И конечно, он согласился. Ох, но ведь условие не выполнено! Микеле умер, и я снова осталась без секретаря!

Голубые глаза наполнились слезами, и камеристка поспешила аккуратно промокнуть матово-бледную гладкую щёку.

Полина ощутила приступ зависти: ну надо же, плачет – и глаза не краснеют, нос не хлюпает и не раздувается в некрасивую сливу… Нет в мире справедливости!

Суб-лейтенант продолжал гнуть свою линию, словно и не видел этих жемчужных слезинок.

– Спасибо, госпожа Мингард, теперь давайте поговорим о вчерашнем вечере. Вы провели его в Керкире?

– Да, с друзьями. Господин Кавальканти и его супруга Леона, граф и графиня Столенброк, баронесса Кальстер…

Соня перечисляла именитых друзей, и лицо суб-лейтенанта становилось всё более тоскливым: к господам с такими регалиями он, конечно, обратится, но захотят ли они отвечать?

– А где именно вы были?

– Ой, я и не вспомню! Сперва в баре «Пергола», потом ужинали в ресторане… «Лабиринт», кажется, потом отправились прогуляться по городу, но я быстро устала. Кто-то предложил прогулку на яхте, только нас на причал не пропустили. Так смешно было! – примадонна заулыбалась, вспоминая, а Костас возвёл глаза к небу, мысленно сочувствуя коллегам из охраны порта. – Но это оказалось правильно, потому что началась гроза, хороши бы мы были на яхте. Вот, вспомнила! – она победно оглядела присутствующих. – Мы поехали к Столенброкам, и я там пела «Золушку». В отель вернулась не поздно, ещё часу не было, и сразу легла спать.

– Ваша камеристка была с вами?

– Нет, конечно!

– А аккомпаниатор, господин Кристенсен?

– Ну, разумеется, и Хенрик оставался в отеле! У Столенброков я пела a capella, уж «Золушку»-то не составляет труда…

«Интересно, зачем было таскать с собой аккомпаниатора, если ты не собиралась пользоваться его услугами?» – подумала Полина. Беседа начала ей надоедать, да и сама Соня утомлённо прикрыла глаза, но суб-лейтенант был неутомим.

– Хорошо, госпожа Мингард, тогда скажите, где собака?

– Какая собака? – певица распахнула глазищи и села прямо.

– Банни – ваша собака?

– Матерь Великая, ну конечно, нет! Неужели я завела бы джек-рассел-терьера? Это собака Микеле… О, но теперь, значит, моя? Жюли, где эта ужасная псина?

– Не знаю, мадам, я её не видела после нашего возвращения, – прошелестела горничная.

Даже если бы сцену ставил самый великий из знаменитых театральных режиссёров, он не мог бы точнее выбрать момента. В открытую дверь не без труда вошла упомянутая собака, джек-рассел-терьер по кличке Банни, с трудом волоча в зубах что-то длинное. Предмет упал на пол точно перед Соней Мингард, и присутствующие опознали в нём змею.

Примадонна взвизгнула и упала в обморок, леди Камилла вцепилась в руку Полины, а Банни уселась рядом с добычей с видом гордого охотника. Суб-лейтенант негромко выругался и наклонился посмотреть на эту самую добычу поближе.

– Насмерть, – констатировал он, осторожно поднимая длинное тело с почти начисто откушенной головой. – Но вообще змея странная, у нас тут такие не водятся.

– А какие водятся? – спросил Юра.

– Самая ядовитая – гадюка, более серьёзных нет. А это точно не гадюка!

– Мне другое интересно! – пришедшая в себя Соня была настроена очень серьёзно. – В договоре аренды прописано, что вокруг территории виллы установлен щит, не пропускающий никаких животных, кроме тех, которых приводит арендатор. И как в мой сад попала эта тварь?

– Мы выясним этот вопрос, госпожа Мингард, – бесстрастно ответил Костас Стоматули.

_______________________________________________

* В этом самом дворце, много тысяч лет назад… – ария принцессы Турандот из одноименной оперы Пуччини.