Двойная игра

9

Болан начинал нервничать. Более всего он ненавидел ожидание. Его собственная война была остановлена на неопределенный срок, а враги получили долгожданную передышку. Но злокачественная опухоль существовала. Воплощенная в лице КГБ, она жила и продолжала разъедать здоровую ткань организма, уничтожая клетки.

Теперь, ожидая Элбрайта, который должен был раздобыть данные контрразведки, Болан умирал от нетерпения. Инструменты, касающиеся его рода занятий, чистые и готовые к действию, лежали на низком столике гостиничного номера. Шагая по помещению, Болан, кажется, начинал даже слышать, как они ржавеют. Огромная энергия, сосредоточенная в четырех стенах, приобретала довольно взрывоопасную концентрацию и, кажется, приближалась к критической отметке. Чтобы хоть как-то снять напряжение, Болан выключил свет и опустился на кровать.

Вскоре нервное возбуждение превысило критическую точку и сменилось безграничным унынием. Болан попал в медленно вращающиеся жернова бюрократии, и его воля и терпение уже начали надламываться, превращаясь в серую муку отчаяния. А отчаяние было его злейшим врагом.

Потеря уверенности в себя делала его неосторожным, и это могло стоить ему жизни. Но, несмотря ни на что, он рвался в бой, изнывая от невозможности продолжать свою войну. Каждая минута ожидания была утеряна безвозвратно, в то время, как рак прогрессировал, вгрызаясь в тело Америки.

Болан допускал, что Элбрайту может понадобиться много времени, и надеялся, что тот не потратит его даром. Он нуждался в действиях, как наркоман жаждет спасительной дозы зелья. Хотя между такой самоотверженностью и одержимостью было тонкое различие, тем не менее его преданность идее в большинстве случаев принималась официальными кругами за манию, навязчивую идею, за безрассудное проявление животных инстинктов.

Поэтому Болан и состоял в черных списках многих организаций, преследовавших по сути те же цели, что и он сам.

Преданность. Некоторые из этих самодовольных идиотов были удовлетворены своим положением. Развалившись в кресле своего кабинета, они потягивали кофе, курили сигары и спокойно дожидались пенсии. Другие были просто тупицами и не могли себе представить, как крепко их руки связаны системой, которой они служили. Но наихудшими оказывались те, кто продавал свою преданность любому, заплатившему им побольше. К ним Болан не чувствовал ничего, кроме презрения.

Болан подозревал, что именно такой человек находился в центре всей этой головоломки и по взмаху его дирижерской палочки события принимали тот или иной оборот. Кто бы он ни был, его позиция была выбрана удачно: не слишком близко к месту действия, дабы не оказаться обнаруженным, и не слишком далеко, чтоб иметь возможность следить за происходящим. Пока что Болан не мог ничего с этим поделать, но в скором времени, когда ситуация прояснится, этот человек не проживет и дня.

Уж об этом-то он, Болан, позаботится лично.

Полумрак действовал усыпляюще — Болан медленно погружался в сон, продолжая тем не менее слышать все, что происходит за пределами его номера. Это удивительное свойство, присущее немногим, служило ему охраной.

Глухой стук был едва различим. Болан сравнил бы его с тем, который издает домашняя туфля, упавшая на пол в соседней комнате мотеля, или с хлопком автомобильной дверцы где-нибудь в двух кварталах отсюда. Но инстинкты никогда не подводили детектива. К тому же загадочность событий последних дней говорила о необходимости быть крайне осторожным. Болан медленно сел на кровати, стараясь угадать, откуда исходит этот странный звук.

Он неслышно соскользнул с постели, взял "Беретту" со столика и в одних носках прокрался ко входной двери. В этот момент послышался еще один глухой удар. Сомнений не было — эти звуки имели отношение к нему и ничего хорошего ему не обещали.

Тот, кто их издавал, старался делать это как можно тише. Болан на цыпочках подошел к окну и осторожно отодвинул край занавески.

За окном виднелась пустынная улица. Заходящее солнце окрашивало асфальт в густой оранжевый цвет. Вдоль тротуара выстроились несколько машин, но что происходило перед дверью, ему не было видно. Болан опустил занавеску и прислушался.

Тишина была просто оглушительной. Он вспомнил Вьетнам. Такая тишина обычно предшествовала жестокому бою. Казалось, все животные и растения в джунглях окаменели, даже ветер в такие минуты почему-то стихал. Но тишина казалась обманчивой — через мгновение начиналось нечто такое, что возникало впечатление, будто вся Преисподняя вырвалась на поверхность земли. Теперь же оставалось несколько минут до захода солнца, и кто-то, видимо, ждал этого момента, чтобы сделать то, за чем пришел...

У Болана напряглись нервы. Развязка приближалась, а он должен был просто сидеть и ждать. Раздался еще один тихий удар, на этот раз со стороны, обращенной во двор. Болан несколько минут колебался, потом направился в ту сторону. Ему очень не хотелось, чтобы незваные гости застали его посреди комнаты.

Слабое оранжевое пятно на занавеске темнело с каждой секундой. Решив, что необходимо либо немедленно что-то предпринимать, либо оставаться там, где он был, Болан неслышно пересек комнату, остановился у двери в ванную и прислушался. Ничего, кроме звука капающей из крана воды. Он осторожно открыл дверь и вошел в сырое помещение. В этот момент он услышал поскребывание со стороны окна ванной, и через секунду раздалось металлическое дребезжание наружной решетки, ударившейся о землю. Приглушенное ругательство и ответное "Тсс!" дали понять, что взломщиков было, по крайней мере, двое.

Теперь они безуспешно пытались поднять раму. Болан просунул руку под штору и осторожно откинул шпингалет, мешавший открыть окно. Затем он быстро выскользнул из ванной.

Детектив действовал быстро и четко. Нельзя было терять ни секунды. Он взял стул с металлическими ножками и подставил его под ручку двери ванной комнаты. Дверь открывалась вовнутрь и стул, зацепленный ручкой и упираюищйся в косяк, был хорошим препятствием. Убедившись, что стул продержится достаточное время, он схватил с полки "Большой Гром" и, сняв оружие с предохранителей, вложил оба пистолета в две симметричные кобуры. Даже в темноте пистолеты зловеще блеснули, как бы ухмыльнувшись при мысли о предстоящем развлечении.

Теперь необходимо было занять удобное для стрельбы положение. Окинув взглядом едва различимые во тьме очертания номера, Болан подошел к стене напротив двери в ванную. Отсюда ему была хорошо видна входная дверь. Если позволит время, он успеет сделать пару выстрелов в дверь ванной и уложить одного из взломщиков или, по крайней мере, задержать их на какое-то время.

Лежа на полу под окном, Болан приготовился к отражению атаки. В ванной что-то зашевелилось — один из взломщиков уже проник внутрь помещения. Приближался критический момент, по телу Болана пробежала нервная судорога. В эту секунду входная дверь с треском распахнулась. В дверном проеме возникли две фигуры, освещенные слабым голубым светом вывески мотеля.

Промедление было бессмысленно и, более того, опасно. Тщательно прицелившись, Болан осторожно, словно лаская, надавил на спусковой крючок. Послышалось два сухих, отрывистых выстрела. Первый из двух пришельцев, вздрогнув всем телом от ударов девятимиллиметровых пуль, рухнул на пол. От его лба не осталось почти ничего...

Его приятель растерянно остановился. Он, казалось, потерял ориентацию и сделал машинально шаг вглубь комнаты. Следующая пуля, посланная из "Берретты", раздробила ему череп, попав чуть выше виска. Последовав примеру своего коллеги, он упал на пол. Его голова, ударившись о порог, произвела звук, похожий на глухой треск раскалывающегося арбуза.

Тихие выстрелы бесшумной "Беретты" едва ли были слышны в ванной, где в этот момент некто вращал ручку двери, пытаясь ее открыть. Но стул, вовремя подставленный Боланом, делал свое дело. Палач начал входить во вкус. Пригнувшись так низко, что можно было без труда уловить запах сигаретного дыма, исходившего от напольного ковра, Болан быстро пересек комнату.

Как только он достиг стены ванной комнаты, внутри прозвучал выстрел и пуля, прошив дверь, звякнула где-то под потолком. Дверная ручка на мгновение замерла, и Болан, улучив момент, вытянул ногу и осторожно отпихнул стул от двери — предпринимать что-либо более серьезное было рискованно. Ручка двери задергалась с новой силой, но на этот раз дверь распахнулась. Взломщики были поражены представшей перед их глазами картиной, и первый из них инстинктивно отпрянул, на мгновение потеряв равновесие. Устояв на ногах, он выругался и, держа свой пистолет вытянутым вперед, ринулся в комнату. Но он не успел сделать и шага, как зацепился за подставленную Боланом ногу и растянулся на полу. Пистолет вылетел из его руки и отлетел к плинтусу.

Номер второй споткнулся и, ахнув, упал на своего напарника. Он тут же попытался подняться, но не успел, сраженный пулей Болана. Его коллега сучил ногами, пытаясь спихнуть с себя тяжелое тело, но удар по голове, нанесенный рукояткой "Беретты", заставил его отказаться от задуманного. Сражение закончилось. Все прошло очень быстро и почти бесшумно, но Палач хотел удостовериться, что никто не слышал выстрелов и не вызвал управляющего мотелем или полицию. Болан закрыл входную дверь и дверь ванной. Затем он выглянул в окно. Не обнаружив ничего подозрительного, он задернул шторы и включил торшер, чтобы рассмотреть поле битвы. Оставшийся в живых противник стонал, лежа на полу и перекатывая свою голову из стороны в сторону.

Болан присел на корточки лицом к двери, опершись спиной о стену, и наблюдал краем глаза за медленно приходившим в себя врагом. Он предполагал, что эти четверо были не последние. В таком случае предполагалось два варианта: либо подмога вломится через дверь, либо они бросятся к ближайшему телефону.

Болан размышлял над тем, что он сделал бы на их месте. Но в данной ситуации было много неизвестного, и поэтому лучшее, что он мог сделать, — это сидеть, не выпуская из рук оружия, и ждать появления кого-нибудь. Желательно, чтобы это был Элбрайт. Однако он не хотел подвергать молодого напарника риску в случае, если на улице остался кто-нибудь из компании этой неудачливой четверки. Болан надел ботинки, подошел к стонавшему на полу противнику и, нагнувшись, припечатал его левое ухо рукояткой пистолета. Затем он прошел в ванную и, выбравшись через открытое окно на улицу, окинул беглым взглядом территорию мотеля. Вокруг никого не было; все машины, припаркованные поблизости, казались пустыми.

Обходя вереницу похожих друг на друга коттеджей, он заметил вспышку огня за деревьями, окружавшими мотель со всех сторон. Кто-то прикуривал сигарету. Не колеблясь ни мгновения, Болан нырнул в темный кустарник. Подкравшись поближе, он различил в полумраке небольшой микроавтобус, стоявший между деревьями.

На передних сиденьях сидели два человека. Не было сомнения, что они кого-то ждут. И ждать им оставалось недолго — к ним направлялся нежданный гость.

Пробираясь сквозь деревья и кустарники, Болан приблизился к машине сзади. Он понимал, что времени у него немного и сперва ему необходимо определить, имеет ли этот фургон отношение к нападению на него и его коттедж. Осторожно ступая по сухой земле, он почти вплотную подошел к машине.

Остановившись, он прислушался.

До него донеслись лишь неразборчивые обрывки фраз. Необходимо было подобраться поближе. Болан лег на землю и осторожно пополз. Преодолев несколько метров по-пластунски, он уже мог, вытянув руку, коснуться заднего бампера темно-серого "фольксвагена". Прислушавшись снова, он наконец отчетливо услышал их разговор. Незнакомцы обсуждали, что им делать дальше: продолжать ждать, вызывать подмогу или идти самим. Болан услышал интересную вещь: разговор происходил на русском языке...

Светящийся экран его наручных часов напоминал ему, что Элбрайт должен был появиться минут через пятнадцать. Времени оставалось очень мало. Палач вытащил "Беретту" и, сняв ее с предохранителя, поднялся на одно колено. Прижавшись к кузову автомобиля, он решал, с какой стороны начать атаку.

Внезапно Болан заметил, как водитель высунул руку, державшую сигарету. Занятый разговором и курением, он, вероятно, слегка расслабился, надеясь на бдительность своего товарища.

Прошло несколько секунд, прежде чем Болан принял решение. Выбрав момент, когда разговор в кабине возобновился, он, держа пистолет на уровне плеча, рванулся вдоль кузова микроавтобуса к окну водителя. В кабине послышался сдавленный возглас, и стекла начали подниматься. Прижавшись к водительской дверце, он просунул руку в окно и приставил дуло пистолета к скуле сидевшего за рулем. Ему показалось, что выстрел прозвучал гораздо тише, чем в номере, но эффект был столь же впечатляющим.

Водитель упал на руль; сгустки мозга облепили приборную доску и лобовое стекло. Следующие два выстрела раскроили череп второму русскому. Кровь, словно вылитая из ведра, залила стекло задней дверцы. В машине воцарилась зловещая тишина.

Обратно Болан возвращался бегом. Остановившись перед своей дверью, он услышал звук подъезжающей машины. Повернувшись, он увидел, как машина остановилась перед секцией коттеджей, где был расположен и его домик. Водитель заглушил мотор и погасил фары. Когда дверца открылась и в салоне зажегся свет, Болан узнал Дона Элбрайта, Тот захлопнул дверь, аккуратно запер её на ключ и только тогда увидел Болана.

— Сейчас вы узнаете, что я нашел! — радостно воскликнул Элбрайт. Его лицо раскраснелось, но Болан не мог сказать, был ли это результат возбуждения или внутреннего напряжения. Он протолкнул молодого агента в дверь и быстро её захлопнул.

Элбрайт споткнулся обо что-то в темноте и, найдя выключатель, зажег свет. Его лицо вытянулось, когда он увидел, что лежало на полу у входа.

— Господи! Что тут произошло? С вами все в порядке? — оба вопроса слились в один, произнесенные на одном дыхании.

— Кто эти люди? Как они узнали, что вы здесь?

— Я собирался задать тебе тот же вопрос, — ответил Болан, указывая жестом на один из двух находившихся в номере стульев. — Садись...