Дюна: Дом Атрейдесов

Пардот Кинес был настолько очарован фрименской культурой, религией и повседневным бытом, что совершенно забыл о спорах о его жизни и смерти, которые бушевали в Сиетче. Наиб Хейнар сказал Пардоту, что тот может разговаривать с людьми, рассказывая им о своих идеях, и Кинес разговаривал, пользуясь любой возможностью.

Весь лунный месяц фримены шепотом обменивались мнениями в маленьких пещерах и подвалах или перекрикивались за столами, сходясь на принятые у старейшин Сиетча встречи. При этом некоторые очень горячо сочувствовали словам странного пришельца.

Хотя судьба его не была до сих пор решена, Кинес и не думал даром терять время. Добровольные проводники водили его по Сиетчу, показывая все, что, по их мнению, могло вызвать у гостя интерес, но планетолог, к удивлению многих, перестал задавать вопросы о женщинах, работавших в мастерских, производящих защитные костюмы, о стариках, пополнявших запасы воды, или о высохших старухах, возившихся у солнечных печей или очищавших от металлической стружки точильные круги.

Такая бурная жизнь за запечатанными входами в пещеры изумляла Кинеса. Одни рабочие мяли остатки пряности, добывая из нее топливо, другие заквашивали волокна меланжи. Ткачи за своими механическими станками использовали собственные волосы, длинный мех крыс-мутантов, клочки пустынного хлопка и даже полоски кожи диких животных для изготовления необыкновенно прочной ткани. Были здесь и школы, в которых юных фрименов учили жизни в пустыне и навыкам смертельных, беспощадных поединков.

Однажды утром Кинес проснулся свежим и полным сил, прекрасно выспавшись на циновке, брошенной прямо на жесткий пол пещеры. Это было неудивительно: за свою жизнь Кинесу не один раз приходилось ночевать на голой земле под открытым небом. Планетолог умел отдыхать практически в любых условиях. На завтрак он ел обезвоженные фрукты и сухие лепешки, которые фрименские женщины готовили в термальных печах. На щеках Кинеса пробилась густая, песочного цвета щетина.

Молодая женщина по имени Фриетх принесла ему поднос с приправленным пряностью кофе, налитым в изукрашенную орнаментом чашу. Сервируя стол, женщина, как обычно, держалась скромно, опустив долу интенсивно окрашенные в синий цвет глаза. Кинес не думал о том внимании, которое оказывает ему эта женщина, до тех пор пока кто-то шепотом не сообщил ему:

– Это незамужняя сестра Стилгара, одного из тех, чью жизнь ты спас в схватке с харконненовскими собаками.

У Фриетх были приятные черты лица и гладкая загорелая кожа. Если бы она высвободила волосы из водяных колец, то ее локоны достали бы до пояса. Манеры ее были исполнены спокойствия, но в глазах таилось знание неведомого для Кинеса, что, впрочем, вообще отличало фрименов. Она бросалась выполнять любое, самое малое желание Кинеса даже тогда, когда он и сам еще не понимал, чего именно он хочет. Ему следовало бы заметить, насколько она красива, но он был слишком сильно поглощен исследованием всего нового, что привлекло его внимание в Сиетче.

Кинес допил бодрящий напиток, на дне остался только волокнистый осадок. Кинес достал свой электронный блокнот, чтобы занести в него свои наблюдения и некоторые посетившие его идеи. В этот момент послышался какой-то шум, и в дверном проеме показалась жилистая фигура Тьюрока.

– Я готов возить тебя туда, куда ты пожелаешь, планетолог, до тех пор, пока ты находишься здесь, в Сиетче Красной Стены.

Кинес согласно кивнул и улыбнулся, невзирая на то, что это предложение прозвучало довольно двусмысленно: он окончательно превращался в пленника. Они не стали ограничивать его любознательность. Просто было ясно, что он никогда не покинет Сиетч живым до тех пор, пока не будет решено окончательно и полностью поверить ему. Если он присоединиться к ним и станет членом общины, то от него не может быть никаких тайн, если же будет решено казнить его, то можно ли опасаться предательства со стороны мертвеца?

Незадолго до этого Кинес осмотрел туннели, хранилища пищи, охраняемые запасы воды и даже кладбище Хуануй. Очарованный, он наблюдал жизнь семейных групп, этих закаленных мужей пустыни, каждый из которых имел по нескольку жен. Он видел, как все эти люди молились Шаи-Хулуду. Планетолог начал даже составлять очерк описания устройства жизни и быта этой своеобразной культуры – культуры Сиетча. Однако потребовались бы десятилетия упорного труда, чтобы во всех тонкостях постичь оттенки жизни и обычаев Сиетча. Родственные связи считались здесь от давно умерших предков, которые состояли в сложных родственных отношениях с ныне живущими.

– Мне хотелось бы подняться на вершину скалы, – сказал Кинес, вспомнив о своих обязанностях имперского планетолога. – Если бы мы сумели достать часть оборудования с моего вездехода – я надеюсь, вы сохранили его? – то я установил бы здесь метеорологическую станцию. Это жизненно необходимо: начать собирать систематические данные о климате, то есть об изменениях температуры, влажности воздуха и направлениях ветра. Причем устраивать такие станции надо в самых глухих местах.

Тьюрок посмотрел на него взглядом полным удивления и недоверия. Потом пожал плечами:

– Как тебе угодно, планетолог.

Зная о разговорах, которые вели старейшины об этом человеке, Тьюрок был настроен достаточно пессимистично. Судьба пришельца была практически решена. Конечно, он большой энтузиаст, но нельзя сказать, что он очень умен. Зачем ему тратить силы и продолжать никому не нужную работу? Но если это доставит ему радость в его последние дни…

– Пойдем, – заговорил Тьюрок. – Надень защитный костюм.

– О, зачем, ведь мы выйдем всего на несколько минут.

Тьюрок покосился на инопланетянина. У него был суровый взгляд, который заставлял юношу выглядеть старше своих лет.

– Каждый выдох в этом случае станет пустой тратой воды. Мы не настолько богаты, чтобы попусту разбазаривать воду.

Пожав плечами, Кинес принялся облачаться в свой покрытый складками, блестящий костюм, неуклюже застегивая все замки и застежки. Подавив тяжкий вздох, Тьюрок стал помогать планетологу, объясняя, как наилучшим образом извлечь пользу от ношения защитного обмундирования.

– Ты купил вполне приличный костюм. Это фрименская работа, – наставительно изрек молодой человек. – По крайней мере его ты выбрал удачно.

Кинес последовал за Тьюроком к складу, в котором хранился вездеход. Фримены сняли с машины ненужные, по их мнению, безделушки, а оборудование разложили по ящикам, расставленным по полу пещеры. Не было сомнения, что обитатели Сиетча думали о том, как использовать эти приспособления для своих нужд.

Они все еще хотят меня убить, – думал Кинес. Неужели они не слышали ни одного слова из того, что я говорил? Странно, но мысль о скорой смерти не вызвала ни депрессии, ни страха. Он просто принял во внимание такую возможность, и принял ее как вызов. Он не сдастся, слишком многое еще предстоит сделать. Надо заставить их понять.

Среди кучи всякого барахла он нашел климатическую установку и взял ее в руки, но не сказал ни слова по поводу отношения жителей Сиетча к его вещам. Он знал, что для фрименов характерна общественная психология. Любая вещь, принадлежащая члену общины, принадлежала одновременно всей общине. Кинес провел всю свою сознательную жизнь в одиночестве и привык полагаться только на свои силы, не рассчитывая на помощь, и поэтому ему было трудно воспринимать фрименскую ментальность. Тьюрок не предложил свою помощь, он повел Кинеса вверх по крутой лестнице, ступени которой были грубо вырублены в скале. Кинес тяжело дышал, но не жаловался. Его проводник огибал каменные завалы, водяные ловушки и герметичные дверные заслонки. Иногда Тьюрок оглядывался, чтобы удостовериться, что планетолог следует за ним, а потом снова ускорял шаг.

Наконец они вышли из расщелины на усеянную щебнем вершину. Юный фримен отступил в тень, стараясь беречь влагу в прохладном месте, Кинес же вышел на открытое солнце. Все камни вокруг имели красновато-медный оттенок от покрывавшего их лишайника. Хороший знак, – подумал Кинес. Это след присутствия биологической системы.

Планетолог внимательно, до боли в глазах вглядывался в крайний простор Большого Бассейна. Кинес видел дюны, беловато-серые от примеси раздробленной скальной породы или коричневатые, если в их составе преобладал окисленный песок.

Виденные Кинесом песчаные черви и кишевший в песке пустынный планктон вселяли в планетолога уверенность в том, что на Дюне есть основа сложной и богатой экосистемы. Было ясно, что потребуется несколько толчков в нужном направлении, чтобы заставить цвести этот уснувший край.

Фрименский народ сможет это сделать.

– Имперский человек, – сказал Тьюрок, выйдя из тени, – на что ты смотришь с таким вниманием и что ты видишь в этой пустыне?

Кинес, не оборачиваясь, ответил:

– Я вижу безграничные возможности.

В запертом помещении в самой глубине Сиетча иссохший от старости Хейнар вел заседание Совета Старейшин, сидя во главе длинного каменного стола. Он отчужденно наблюдал за перебранкой старейшин, сверкая своим единственным глазом.

– Мы знаем о лояльности этого человека, – говорил один из стариков, Джерат. – Он работает на Империю. Мы видели его досье. Он находится на Дюне в качестве гостя Харконненов.

В мочке уха Джерата блестела серебряная серьга, снятая с контрабандиста, которого он убил в поединке.

– Это ничего не значит, – возразил другой старик, Алиид. – Разве мы, фримены, не надеваем другую одежду и другие маски, когда того требуют обстоятельства, и не притворяемся, что прекрасно себя чувствуем в чужом наряде? Ты лучше других должен знать, что о человеке нельзя судить только по его внешности.

Гарнах, изможденный, с длинными седыми волосами старик, сидел за столом, подперев подбородок костлявым кулаком.

– Меня больше всего бесят эти три молодых идиота. Что они сделали после того, как этот человек помог им расправиться с шестерыми харконненовскими храбрецами? И что они должны были сделать? Любой здравомыслящий взрослый на их месте отправил бы планетолога вслед за этими червями, хотя и не без сожаления. Но это надо было сделать. – Он тяжело вздохнул. – Но они слишком молоды, неопытны и неважно обучены. Их ни за что нельзя было отпускать в пустыню одних.

Хейнар раздул ноздри.

– Не следует принижать этих юношей, Гарнах. На них легло моральное обязательство. Пардот Кинес спас им жизнь. Даже такие нахальные молодые люди, как эти трое, не могут не чувствовать бремя воды, которой они обязаны другому человеку.

– Но что ты скажешь о бремени ответственности, которая возложена на них по отношению к Сиетчу Красной Стены и его народу? – настаивал на своем длинноволосый Гарнах. – Неужели долг обыкновенному чиновнику Империи перевешивает долг перед нами?

– Речь идет не о мальчиках, – прервал спор Алиид. – Оммум, Тьюрок и Стилгар сделали то, что сочли самым лучшим в том положении. Мы же собрались здесь для того, чтобы судить планетолога и решить его судьбу.

– Он сумасшедший, – сказал первый старик, Джерат. – Вы слышали, что он говорит? Он хочет насадить здесь деревья, завести открытые водоемы, ирригацию, собирать урожаи – он провидит зеленую планету вместо пустыни. – Он хмыкнул, потрогав серьгу в ухе. – Я же говорю, он сумасшедший.

Скривив рот, заговорил Алиид:

– После тысяч лет скитаний, которые наконец привели нас сюда и сделали нас теми, кто мы есть, как можешь ты высмеивать человека, который мечтает о рае?

Джерат нахмурился, но принял возражение к сведению.

– Возможно, Кинес сумасшедший, – вмешался в разговор Гарнах, – но он не настолько сумасшедший, чтобы быть святым. Может быть, правда, что он безумен настолько, что может слышать слова бога, которые недоступны нашему слуху.

– Этот вопрос мы не можем решить сами, – сказал Хейнар, воспользовавшись своим правом наиба распоряжаться. Надо было вернуть обсуждение в нужное русло. – Выбор, перед которым мы стоим, не касается слова божьего. Речь идет о выживании Сиетча. Пардот Кинес жил среди нас, знает, где расположен наш тайный дом, и наблюдал наши обычаи. По распоряжению императора он немедленно пошлет в Кайтэйн подробный рапорт, как только окажется в столице. Подумайте, какой это риск для нас.

– Но как быть с его разговорами о рае на Дюне? – спросил Алиид, все еще пытаясь защитить чужестранца. – Открытые водоемы, дюны, движение которых остановлено травой, рощи финиковых пальм, каналы, пересекающие пустыню.

– Это бред, и ничего больше, – проворчал Джерат. – Этот человек слишком много знает: о нас, о фрименах, о Дюне. Ему нельзя доверять такие тайны.

Однако Алиид не сдавался:

– Но он убил солдат Харконнена. Разве это не накладывает на нас и наш Сиетч долг воды по отношению к нему? Он спас троих членов нашего племени.

– С каких это пор у нас появились долги перед Империей? – спросил Джерат, снова дернув себя за серьгу.

– Любой может убить солдат Харконнена, – пожав плечами, добавил Гарнах, подперев подбородок другим кулаком. – Я сам не раз это делал.

Хейнар подался вперед.

– Хорошо, Алиид, но что конкретно ты можешь сказать о цветущей Дюне? Где та вода, которая потребуется для процветания? Есть ли у планетолога возможность воплотить в действительность то, о чем он говорит?

– Ты разве не слышал его? – язвительным тоном ответил Гарнах. – Он говорит, что вода здесь, что ее гораздо больше, чем в наших скудных хранилищах, больше, чем той воды, которую мы тщательно собираем для поддержания нашего существования.

Джерат поднял брови и фыркнул.

– Вот как? Этот человек находится на Дюне неполных два стандартных месяца, и он уже знает, где взять бесценное богатство, о котором не узнали поколения живущих здесь фрименов. Может быть, на экваторе есть оазис? Ха-ха!

– Он спас троих наших, – упорствовал Алиид.

– Три дурака сами встали на пути харконненовского кулака. Я не чувствую никакой благодарности за их спасение. А он видел нож крис. Ты знаешь наш закон: кто видел крис, тот должен быть либо очищен, либо убит… – Голос Гарнаха стих. Наступило молчание.

Первым его нарушил Алиид.

– Ты прав, – вынужден был признать старик.

– Кинес известен тем, что часто путешествует один и исследует самые негостеприимные планеты, – пожав плечами, сказал Хейнар. – Если он исчезнет, то он исчезнет. Ни Харконнены, ни император не смогли бы поступить мудрее.

– Нет никаких сомнений, что его исчезновение будет истолковано как несчастный случай. Наша планета не слишком гостеприимна.

Джерат улыбнулся.

– Если честно, то Харконнены должны быть счастливы избавиться от этого назойливого, как муха, человека. Для нас не будет никакого риска, если мы убьем его.

На мгновение в пыльном зале совещаний повисла тяжелая тишина.

– Что должно быть, то должно быть, – сказал Хейнар, поднимаясь из-за стола. – Мы все это знаем. Здесь не может быть другого ответа, мы не можем отступиться от своего решения. Сиетч превыше всего, мы должны защищать его любыми доступными средствами, не считаясь с ценой, не считаясь с бременем, которое это решение налагает на наши души.

Наиб скрестил руки на груди.

– Итак, решено: Кинес должен умереть.