Дюна: Дом Атрейдесов

Герцог Лето Атрейдес.

Правитель планеты Каладан, член Ландсраада, глава Великого Дома… Все эти титулы не имели для него никакого значения. Все это меркло на фоне страшного факта: его отец умер.

Лето чувствовал себя маленьким и незначительным. Подавленный и растерянный, он не был готов принять на свои плечи груз, который так неожиданно и жестоко свалился на него в возрасте пятнадцати лет. Сидя в неудобном и большом для него кресле, которое совсем недавно занимал импульсивный старый герцог, решая формальные и неформальные государственные дела, Лето чувствовал себя захватившим чужое место самозванцем.

Я не готов быть герцогом!

Он объявил официальный семидневный траур, в течение которого смог отстраниться от трудных обязанностей главы Дома Атрейдесов. Для него было непомерно тяжело даже просто принимать соболезнования других Великих Домов, которые так много говорили ему… особенно формальное письмо, присланное императором Эльрудом IX, написанное, несомненно, канцлером, но подписанное слабеющей рукой самого императора. «Пал великий муж, – гласило послание Эльруда. – Я выражаю глубокие соболезнования и молюсь за ваше будущее».

По необъяснимой причине это соболезнование звучало для Лето как угроза. Было что-то зловещее то ли в наклоне букв подписи, то ли в выборе слов. Лето сжег письмо императора в камине своих личных покоев.

Самым важным было, однако, другое: искрение знаки сердечного участия со стороны простых людей Каладана: свежие цветы, корзины с рыбой, вышитые знамена, стихи и песни, написанные будущими бардами, резьба по дереву и даже рисунки, на которых был изображен старый герцог в минуты своего торжества на арене боя быков.

Оставшись наедине с собой, когда никто не мог его видеть, Лето плакал. Он знал, как любил народ своего герцога Пауля, и помнил опьяняющее чувство власти, которое он ощутил, стоя рядом с отцом на арене и держа вместе с ним голову поверженного быка на Пласа-де-Торос. В тот момент он сам страстно желал стать герцогом, чувствуя всеобщую любовь и верность. Дом Атрейдесов!

Теперь же он всей душой желал, чтобы его миновала такая судьба.

Леди Елена заперлась в своих покоях и не впускала даже слуг, которые хотели помочь ей. Лето не видел бурных проявлений любви между супругами и теперь не мог понять, является ли скорбь матери искренней или она просто отдает дань общепринятым приличиям. Единственные, кого она принимала у себя, были ее священники и духовники. Елена старалась истолковать малейшие нюансы стихов Оранжевой Католической Библии.

Лето отчетливо понимал, что должен каким-то образом выбраться из этого болота, надо было взять себя в руки и, черпая силы в своем духе, направить все внимание делам управления Каладаном. Герцог Пауль стал бы презирать сына за малодушное поведение и отругал бы его за то, что он не принял сразу весь груз своих новых обязанностей.

– Предавайся горю в свободное время, парень, – сказал бы сыну Пауль, – но никогда не показывай свою слабость, когда выступаешь от имени Дома Атрейдесов.

Лето дал себе клятву поступать именно так, а не иначе. Это наверняка будет не первая жертва, которую ему придется принести в его новом положении.

Лето сидел в огромном герцогском кресле в пустом зале Совета, когда к нему подошел Ромбур и встал рядом. Лето скорбел, глядя на портрет, висевший на противоположной стене и изображавший старого герцога при всех его матадорских регалиях. Ромбур положил ладонь другу на плечо и сжал его.

– Лето, ты ел? Тебе надо укрепить свои силы.

Тяжело вздохнув, Лето посмотрел на верного товарища с Икса. Лицо Ромбура выражало искреннюю заботу.

– Нет, я не ел. Ты не разделишь со мной завтрак?

Лето неловко поднялся с неудобного кресла. Надо было вернуться к исполнению обязанностей.

К утренней трапезе, продолжавшейся несколько часов, присоединился Туфир Гават. Все не столько ели, сколько занимались государственными делами и выработкой планов действий нового правителя. Когда наступила пауза, воин-ментат склонил голову, поднял ее и посмотрел в серые глаза Лето.

– Я не говорил этого прямо, мой герцог, но хочу выразить вам свою верность и возобновить свою службу Дому Атрейдесов. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам советом и делом. – Взгляд его стал жестким. – Но вы должны понимать, что все решения ваши, и только ваши. Мой совет может отличаться от совета принца Ромбура или кого бы то ни было другого. Вы должны решать в каждом конкретном случае. Вы – герцог. Вы – Дом Атрейдесов.

Лето задрожал, чувствуя, насколько громадна его ответственность. Она грозила раздавить, как падающий на голову лайнер Космической Гильдии.

– Я знаю это, Туфир, и готов принять твои советы и помощь.

Он выпрямился и положил в рот кусочек сладких сливок из чашки с рисом-пунди, приготовленным шеф-поваром, который знал о предпочтениях мальчика Лето. Но сейчас Лето не испытал былого удовольствия, видимо, его чувство вкуса несколько притупилось.

– Как идет расследование причин смерти моего отца? Был ли это несчастный случай, как кажется на первый взгляд? Или это только кажется?

Ментат нахмурился, тень озабоченности прошла по его сухому лицу.

– Затрудняюсь сказать, мой герцог, но боюсь, что это было убийство. Есть улики, и они свидетельствуют, что существовал план злодейства.

– Что? – воскликнул Ромбур, стукнув кулаком по столу. – Кто убил герцога? Каким образом?

Он испытывал сочувствие не только к Лето, но и по отношению к патриарху Атрейдесов, который предоставил убежище ему и его сестре. Внутреннее чувство говорило Ромбуру, что это убийство было наказанием Паулю за демонстративную доброту по отношению к иксианским изгнанникам.

– Я герцог, Ромбур, – сказал Лето и положил ладонь на руку друга. – Я сам должен вести это дело.

Лето казалось, что он слышит жужжание колес мыслительного механизма, которые начали вращаться в изощренном мозгу ментата.

Химический анализ мышечной ткани салусанского быка показал наличие в ней следов двух сильнодействующих лекарств.

– Мне казалось, что быки обследуются ветеринарами перед каждым боем. – Лето прищурил глаза, но на мгновение против воли ему явилось воспоминание детства: мастер Иреск, пожилой мужчина с припухшими глазами, разрешает ему кормить быков в стойле, к великому ужасу мальчиков, работавших там. Он вспомнил, какими страшными и массивными были эти звери. – Не состояли ли ветеринары в заговоре?

– Перед пасео были выполнены обычные рутинные анализы. – Облизнув свои ярко-красные губы, Туфир Гават забарабанил пальцами по столу, словно стараясь этим маршем быстрее довести свои мысли до правильного решения. – К несчастью, предписанные анализы выявили отклонения. Бык приводился в ярость стимуляторами, медленно действующими агентами, которые выделялись в его организме на протяжении многих дней малыми порциями.

– Этого было бы недостаточно, – возразил Лето, раздувая ноздри. – Мой отец был хорошим бойцом. Лучшим.

Ментат покачал своей лохматой головой.

– Бык получал также нейтрализующий агент, химическое соединение, которое нейтрализовало токсин, содержавшийся в бандерильях герцога, и одновременно высвобождало стимулятор. Животное, превращаясь в мощную машину для убийства, становилось тем опаснее, чем больше уставал герцог.

Лето побагровел. Не в силах больше сидеть, он вскочил с места и принялся мерить столовую шагами, временами поглядывая на индикатор ядов. Рис-пунди безнадежно остыл. Успокоившись, Лето обернулся к Туфиру и резко произнес, вспомнив все, что говорили ему о способах правления:

– Ментат, выдай мне первичную проекцию. Кто мог это сделать?

Туфир погрузился в молчание, переходя в режим работы. Данные текли через его естественный компьютер, мозг, который сейчас имитировал свойства древнего приспособления, столь ненавистного теперь миру.

– Самая вероятная возможность: личная атака главного политического противника Дома Атрейдесов. По времени исполнения могу сказать, что старого герцога наказали за поддержку Дома Верниусов.

– Это соответствует моим подозрениям, – буркнул Ромбур. Сын Доминика Верниуса казался теперь совсем взрослым, он стал жестче и сдержаннее, ничем не напоминая того избалованного товарища по играм, каким он был совсем недавно. С тех пор как он прибыл на Каладан, принц Ромбур похудел, стал более мускулистым и подтянутым, а в глазах появился стальной блеск.

– Но ни один из Домов прямо не объявлял о своей вражде по отношению к нам, – возразил Лето. – В древнем ритуале вендетты есть требование соблюдать формальные правила, разве не так, Туфир?

– Но мы не можем полагаться на то, что все враги старого герцога будут придерживаться этих милых правил, – ответил Гават. – Нам надо проявлять крайнюю осторожность.

Ромбур вспыхнул до корней волос, вспомнив, как его семье пришлось бежать с Икса.

– Есть и такие, которые могут менять обличье ради достижения своих целей.

– Вторая возможность, – продолжал после недолгого молчания ментат. – Целью мог быть лично Пауль Атрейдес, а не Дом Атрейдесов в целом. Это было следствием мести или личной неприязни. Например, виновником мог стать какой-то здешний проситель, которому не понравилось решение, принятое герцогом Паулем. Хотя это убийство приведет к галактическим последствиям, его причиной могла стать вполне тривиальная вещь.

Лето отрицательно покачал головой:

– Я не могу в это поверить. Я видел, как народ любил моего отца. Никто из его подданных не поднял бы на него руку. Никто, ни один человек.

Гават не сдавался.

– Мой герцог, не переоценивайте силу любви и верности и не недооценивайте силу личной ненависти.

– Э, но тогда какая же возможность является наиболее вероятной? – спросил Ромбур.

Гават посмотрел в глаза герцогу.

– Атака имела целью ослабление Дома Атрейдесов. Смерть патриарха ставит вас, милорд, в очень опасное положение. Вы молоды и неопытны.

Лето тяжко вздохнул, но взял себя в руки и продолжал внимательно слушать.

– Теперь ваши враги видят: Дом Атрейдесов находится в шатком положении. Это значит, можно нажать на него, проявить по отношению к нему силу. Ваши союзники тоже увидят шаткость вашего положения и станут поддерживать вас с… ну, скажем, с меньшим энтузиазмом. Для вас наступило весьма опасное время.

– Харконнены? – спросил Лето.

Гават пожал плечами:

– Возможно. Или какие-то их союзники.

Лето прижал ладони к вискам и опять глубоко вздохнул. Он заметил, что Ромбур смотрит на него озабоченным взглядом.

– Продолжай свое расследование, Гават, – приказал Лето. – Поскольку мы знаем, что быку вводили лекарства, то расследуй, что происходило в стойле.

Дункан Айдахо встал перед новым герцогом, гордо поклонился, готовый поклясться в своей верности. Его вымыли, хотя оставили одежду рабочего стойла. Порванный наряд, выданный перед злополучным боем быков, выбросили. Курчавые черные волосы мальчика были не причесаны.

В душе Дункана бушевала ярость. Смерти герцога Пауля можно было избежать, думал мальчик, если бы кто-нибудь выслушал его. Горе было очень велико, мучило сомнение: все ли он сделал, чтобы предотвратить несчастье? Может быть, надо было сильнее настаивать или поговорить с кем-нибудь еще, кроме мастера Иреска? Надо было открыть все, что происходило, но в тот момент его язык оказался на замке.

Лето, для которого герцогский трон был пока слишком велик, прищурил глаза и пронзил Дункана взглядом.

– Мальчик, я помню тот момент, когда ты прибыл в наш дом. – Лицо Лето стало более вытянутым с тех пор, как Дункан впервые увидел его в этом же зале. – Это было сразу же после того, как я бежал с Икса с Ромбуром и Кайлеей.

Оба изгнанника с Икса были здесь, так же как и гвардейцы личной охраны герцога. Дункан посмотрел на них, потом снова обратил все свое внимание на молодого герцога.

– Я слышал историю твоего бегства от Харконненов, Дункан Айдахо, – продолжал Лето, – о том, как тебя мучили и заключали в тюрьму. Мой отец поверил тебе и предоставил убежище здесь, на Каладане. Ты понимаешь, что для него это было не совсем обычно?

Лето подался вперед, взявшись за ручки темного деревянного трона.

Дункан кивнул в ответ:

– Да, милорд.

От сознания вины за то, что он не смог должным образом отплатить своему благодетелю, кровь бросилась в лицо Дункана.

– Я понимаю это, – сказал Дункан.

– Но кто-то ввел быку лекарства перед последним боем моего отца, а ты был одним из тех, кто ухаживал за животным. У тебя была масса возможностей это сделать. Почему я не видел тебя во время пасео, когда все другие мальчики маршировали вокруг арены? Я искал тебя.

Голос герцога стал суровым.

– Дункан Айдахо, не был ли ты послан сюда под видом невинной жертвы для того, чтобы хладнокровно убить герцога по заданию Харконненов?

Пораженный Дункан отпрянул.

– На самом деле нет, милорд герцог! – крикнул он. – Я пытался предупредить всех. За много дней до боя я знал, что с быком происходит что-то неладное. Я говорил об этом мастеру Иреску, говорил много раз, но он ничего не делал. Он просто смеялся надо мной. Я даже ругался с ним. Поэтому я не был на пасео. Я хотел идти сам предупредить герцога, но мастер запер меня в стойле. – Из глаз Айдахо потекли слезы. – Он разорвал прекрасный костюм, подаренный мне вашим отцом. Я даже не видел, как он погиб.

Пораженный этим признанием, Лето выпрямился на троне и посмотрел на Гавата.

– Я сейчас все выясню, милорд, – сказал ментат.

Лето внимательно посмотрел на мальчика. Дункан Айдахо не выказывал страха, он был полон печали. Изучая это лицо, Лето сумел рассмотреть открытость мальчика и прочел в его глазах безграничную преданность. По всему было видно, что девятилетний изгнанник счастлив своим пребыванием на Каладане, несмотря на незавидное положение мальчика в стойле.

У Лето Атрейдеса не было большого опыта в общении с хитрыми людьми, он не мог судить о чужих душах, но интуитивно чувствовал, что этому серьезному девятилетнему мальчику можно доверять. Дункан Айдахо был умен, упорен, прямолинеен, но не лукав.

Будь осторожен, герцог Лето, – сказал он себе. В Империи применяют множество трюков, может быть, это один из них. Подумал он и о старом мастере Иреске; он находится на Каладане со времени бракосочетания родителей Лето… Неужели этот план просуществовал в зародыше столько лет? Да, это было вполне возможно. Лето задрожал от такого предположения.

В зал без сопровождения, нерешительным шагом вошла леди Елена. Под ее глазами виднелись темные тени. Лето внимательно наблюдал, как мать села в кресло, стоявшее подле трона. Оно стояло здесь и тогда, когда леди Елена сидела во время церемоний рядом с супругом. Выпрямив спину и не говоря ни слова, леди Елена уставила внимательный взор в стоявшего перед ней мальчика.

Через несколько секунд стражники без всяких церемоний ввели в зал мастера Иреска. Его взлохмаченные седые волосы были спутаны, в припухших глазах застыло неуверенное выражение. Когда Туфир Гават вкратце изложил историю, рассказанную Дунканом Айдахо, мастер стойла расхохотался и его костлявые плечи расправились от преувеличенного облегчения.

– После стольких лет верной службы вы решили поверить этому крысенку, этому Харконнену? – Он округлил глаза в негодовании. – Неужели это так, милорд?

Он переигрывает, – подумал Лето; Гават подумал то же.

Иреск приложил палец к губам, словно обдумывая возможности и прикидывая варианты.

– То, о чем вы говорите, милорд, дает основание предполагать, что мальчик сам отравил быка. Я же не мог следить за ним все время.

– Это ложь! – воскликнул Дункан. – Я хотел предупредить герцога, но вы заперли меня в стойле. Почему вы даже не попытались остановить бой? Я столько раз предупреждал вас, и вот герцог мертв.

Гават слушал с отчужденным видом, губы его были влажны и красны, как клюква. Он только что хлебнул из бокала очередную порцию сока сафо. Лето видел, что Гават снова переключил свой разум в режим ментата, обрабатывая все поступающие в мозг данные, касающиеся событий, к которым были причастны Иреск и Дункан.

– Ну, что скажешь? – нетерпеливо обратился Лето к мастеру стойла. Он старался заставить себя не вспоминать старые времена и этого худого человека, от которого всегда пахло потом и навозом.

– Этот крысенок действительно что-то вякал временами, милорд, но он просто боялся быков. Я же не мог отменить бой только из-за того, что мальчик думает, что бык страшен. – Он фыркнул. – Я заботился об этом мальчишке, давал ему шанс…

– Но ты не прислушался к нему, когда он предупреждал тебя о странном поведении быка, и теперь моего отца нет в живых, – сказал Лето, увидев, что в этот момент Иреск испугался. – Почему ты так поступил?

– Возможная проекция, – заговорил Гават. – Поскольку Иреск – человек леди Елены, он всю жизнь работал на Дом Ришезов. В прошлом Ришезы были связаны союзническими узами с Домом Харконненов, а с Иксом у них всегда были довольно натянутые отношения. Возможно, он и не знал о своей роли в общей схеме или…

– Что? Но это же абсурд! – не сдавался Иреск. Он яростно почесал голову. – Я не имею ничего общего с Харконненами.

Он умоляюще посмотрел на леди Елену, но она отвела взгляд в сторону.

– Не перебивай моего ментата, – строго произнес Лето.

Туфир Гават проницательно посмотрел на леди Елену, которая в свою очередь не спускала с него глаз, меряя ментата своим ледяным взглядом. Потом Гават перевел взгляд на ее сына, продолжая создавать следующую проекцию.

– Итог: брак Пауля Атрейдеса и Елены Ришез был опасен даже в то время. Ландсраад видел в этом способ ослабить связь между Домами Харконненов и Ришезов. В то же время граф Ильбан Ришез искал способ сохранить хотя бы часть состояния своего Дома после потери Арракиса. Что касается Дома Атрейдесов, то брак позволил Паулю получить место директора ОСПЧТ и стать действительным членом Ландсраада, этих привилегий он не смог бы получить иным способом. Однако когда свадебный кортеж прибыл сюда, привезя с собой леди Елену, не все ее спутники поклялись в своей полной верности Дому Атрейдесов. Могли иметь место контакты между мастером Иреском и агентами Харконненов… естественно, без ведома леди Елены.

– Это обвинение звучит дико, особенно в устах ментата, – заговорил мастер Иреск. Он судорожно оглянулся, ища поддержки. Лето заметил, что он смотрит на всех, за исключением леди Елены, чьего взгляда он старательно избегал. На шее вверх-вниз ходил огромный кадык.

Лето посмотрел на мать, молча сидевшую рядом с ним, и увидел, как упрямо сжаты ее челюсти. По спине молодого герцога пробежал холодок. Он вспомнил слова матери, которые слышал, стоя возле закрытых резных дверей родительской спальни. Эти слова касались политики отца по отношению к поверженному Дому Верниусов. Ты один, кто сделал этот выбор, Пауль. И ты сделал неверный выбор. Сейчас эта фраза гулким эхом отдавалась в голове Лето. Этот выбор дорого обойдется тебе и твоему Дому.

– Э, значит, никто по-настоящему не следит за мастером стойла, – тихо сказал Ромбур.

Но Лето не отрывал глаз от матери. Мастер стойла Иреск прибыл на Каладан вместе с остальными Ришезами в свадебном кортеже леди Елены. Могла она обратиться к нему? Какие рычаги воздействия на этого человека были в ее распоряжении?

В горле Лето пересохло, когда отдельные кусочки сложились в целостную картину. В этот момент Лето испытал не меньшее потрясение, чем ментат. Это сделала она! Леди Елена Атрейдес сама привела в движение колеса злодейского механизма. О, может быть, она получила и помощь извне, скажем, от тех же Харконненов… а Иреск продумал детали убийства.

Но решение наказать Пауля было принято именно ею. В глубине души он отчетливо это понял. Ему всего пятнадцать лет, и теперь она сама единолично будет принимать решения, которые представляются ей оптимальными.

Лето, сын мой, теперь ты герцог Атрейдес. Это были слова его матери, которые прозвучали спустя секунды после гибели ее мужа. Весьма странная фраза в устах потрясенной женщины.

– Прошу вас, остановите это, – вскричал Иреск, заламывая руки. – Милорд, я никогда не предам Дом, которому служу.

Он указал на Дункана:

– Ведь вы же знаете, что этот крысенок должен быть агентом Харконненов. Он не так давно прибыл с Гьеди Первой.

Леди Елена, прямо, как палка, сидевшая в своем кресле, заговорила. Голос ее звучал надтреснуто, как механизм, которым давно не пользовались. Она с вызовом посмотрела в глаза сына.

– Ты знал Иреска с самого детства, Лето. Неужели ты станешь обвинять члена моей свиты? Не будь смешным.

– Это еще не обвинения, матушка, – сдерживая эмоции, произнес в ответ Лето. – Это обсуждение предмета разбирательства.

Как глава Дома Атрейдесов, он должен дистанцироваться от переживаний детства, от воспоминаний о тех временах, когда наивный мальчик просил у седовласого мастера позволения посмотреть быков. Иреск учил его, как надо обращаться с разными животными, катал его на старых быках, показывал, как вязать узлы и накидывать на быков упряжь.

Но тот наивный мальчик превратился теперь в герцога Атрейдеса.

– Мы изучим улики, прежде чем станем делать какие-то выводы.

По лицу мастера Иреска пробежала судорога, и Лето стало вдруг страшно от того, что может сейчас сказать этот человек. Загнанный в угол и опасающийся за свою жизнь, он сейчас во всеуслышание обвинит во всем Елену. Гвардейцы внимательно прислушивались к сказанному в зале. Кайлея жадно впитывала все подробности. Другие тоже все услышат и, вне всякого сомнения, разнесут сногсшибательную новость по всему свету. Скандал потрясет Каладан, а может быть, и весь Ландсраад.

Даже если его мать действительно устроила этот несчастный случай во время боя быков, даже если Иреск сделал это по ее приказу – то ли за взятку, то ли из-за шантажа, – Лето не осмелился заставить говорить этого человека здесь. Он хотел узнать правду, но не при всех. Если вдруг просочится, что леди Елена подстроила смерть мужа, то Дом Атрейдесов расколется и погибнет. Его собственное правление окажется под страшной, непоправимой угрозой. И у него не останется иного выхода, кроме исполнения сурового правосудия по отношению к собственной матери.

Он содрогнулся, вспомнив «Агамемнона» и то проклятие, которое начало довлеть над его семьей еще на заре истории. Он вздохнул, понимая, что просто обязан быть сильным.

«Делай то, что должен, парень, – говаривал его отец. – Никто не осудит тебя за это, пока твои решения будут правильными».

Но какое решение будет верным сейчас?

Елена встала и заговорила с сыном холодным наставительным материнским тоном:

– Смерть твоего отца не была результатом предательства, это наказание божье. – Она жестом указала на Ромбура и Кайлею, которые, казалось, были потрясены сценой расследования. – Мой возлюбленный герцог был наказан за дружбу с Домом Верниусов, за то, что разрешил детям этого Дома жить на Каладане. Их семья нарушила заповеди, но Пауль привечал эту преступную семью. Моего мужа убила его гордость, а не какой-то низкий мастер стойла. Все очень просто.

– Я выслушал вас, матушка. С меня довольно, – прервал ее Лето.

Елена окинула сына горящим негодующим взглядом, словно перед ней был маленький ребенок.

– Я не закончила. Быть герцогом – это бо́льшая ответственность, чем ты можешь себе представить…

Лето остался сидеть и снова перебил мать, стараясь придать больше силы своей осанке и голосу:

– Я – герцог, матушка, и молчать будете вы, или я прикажу гвардейцам силой вывести вас из зала и запереть в одной из башен.

Елена мертвенно побледнела, глаза ее стали безумными от усилия сохранить бесстрастное выражение лица. Она не могла поверить, что ее сын может разговаривать с ней в таком тоне, но сочла за лучшее не обострять конфликт. Как всегда, главным для нее было соблюдение внешних приличий. Она заметила в глазах Лето выражение, которое не раз видела в глазах старого герцога, и не осмелилась вызвать бурю.

Для Иреска было бы лучше молчать, но он не выдержал:

– Лето, Лето, мальчик мой, ты не можешь поверить этому безродному крысенку…

Лето посмотрел на охваченного смятением, похожего на пугало человека и сравнил его поведение с поведением Дункана. Отечное лицо Иреска блестело от пота.

– Я нахожу, что ему можно верить, – медленно отчеканивая слова, произнес Лето, – и никогда больше не называй меня «мой мальчик».

Гават выступил вперед.

– Мы можем получить дополнительную информацию и вникнуть в суть дела после допроса. Я лично допрошу этого смотрителя стойла.

Лето бросил взгляд на ментата.

– Лучше всего сделать это, сохраняя секретность, Туфир. Допрашивать его будешь ты один, без свидетелей.

Он закрыл глаза и судорожно вздохнул. Он понимал, что позже ментату надо дать знать, что Иреск не должен выжить после допроса. Кто знает, что он сможет открыть в дальнейшем. Кивок ментата говорил о том, что он понял все из того, что осталось невысказанным. Все сведения, которые добудет Гават, останутся между ним и герцогом.

Иреск вскрикнул от боли, когда стражники вывернули ему руки, готовясь вывести из зала. Прежде чем мастер сумел крикнуть еще что-то, Гават ладонью прикрыл ему рот.

В этот момент всеобщего смятения гвардейцы наружной охраны открыли двери, и на пороге появился одетый в военную форму человек. Он вошел в зал и устремил свой взгляд на одного только Лето, который продолжал сидеть на герцогском троне. Электронный идентификатор сообщил, что этот человек – курьер, прибывший только что из космопорта Каладана. Лето напрягся. Этот курьер не мог принести хорошие новости.

– Милорд герцог, я принес вам ужасное известие. – Слова курьера потрясли всех присутствующих. Гвардейцы, державшие Иреска, продолжали стоять неподвижно, и Гават сделал им знак увести задержанного и закрыть за собой двери.

Посланец подошел к подножию трона и перевел дух. Зная об обстановке на Каладане, о вступлении на престол нового герцога и о присутствии здесь обоих изгнанников с Икса, курьер решил осторожно выбирать слова.

– Мой печальный долг состоит в том, чтобы довести до вашего сведения, что леди Шандо, обвиненная в отступничестве и измене императором Эльрудом IX, была выслежена и, в соответствии с указом императора, казнена сардаукарами на планете Бела Тегез. Все члены ее свиты также убиты.

Ромбур, из которого это известие, казалось, вышибло дух, молча упал на полированные мраморные ступени трона. Кайлея, которая не проронила ни слова во время расследования, громко рыдала. Слезы бежали из ее изумрудных глаз. Она стояла у стены и колотила в нее своими маленькими кулачками так, что на них выступила кровь.

Елена печально посмотрела на сына и сказала:

– Ты видишь, Лето? Это еще одно наказание. Я была права. Иксианцы и все, кто им помогает, прокляты Богом.

Лето кинул на мать исполненный ненависти взгляд и приказал гвардейцам:

– Прошу вас, отведите мою матушку в ее покои и от моего имени прикажите слугам паковать ее вещи. – Он изо всех старался, чтобы голос его не дрогнул. – Пусть они приготовятся к дальнему путешествию. Мне кажется, что потрясения последнего времени плохо отразились на здоровье матушки и ей необходим отдых на какой-нибудь весьма и весьма отдаленной планете.