Дьявол в раю

Глава десятая

Утренний туман, густой пеленой клубившийся над морем, соответствовал угрюмому настроению Лори. Впервые ее не заботило, как она выглядит, и совершенно не трогало, что от влажного воздуха ее светлые локоны, так тщательно уложенные накануне, сегодня безвольно лежали на плечах. Она украдкой кинула взгляд на высокую фигуру Джила Мастерсона, стоявшего рядом на палубе. Молча, без тени улыбки, он словно бы не замечал ее присутствия, глядя прямо по курсу яхты. Ветер с моря крепчал, и Лори поежилась.

— Замерзла?

Он взглянул на нее, и она покачала головой.

— Нет, не особенно.

Он тронул ее руку.

— Нет, замерзла. Подожди минутку.

Она не пошевельнулась, глядя в воду, и вдруг почувствовала на своих плечах мягкий шелк: Джил накинул на нее изысканно расшитую шаль. Она взглянула вниз: на нее, не мигая, уставилась огромным глазом причудливая птица. Она сразу узнала тонкую ручную работу туземки с Силуэта. Работу, которая приносила женщине гроши, а в дорогих магазинах. Милле стоила целое состояние. Где же он ее достал, подумала она. Он угадал ее мысли и ответил на незаданный вопрос.

— Нет, это не куплено за дикие деньги в бутике, это просто подарок, тебе от жены Кайо.

— Ох!

Лори была тронута этим простым жестом и опечалена, что не успеет до отъезда поблагодарить женщину лично.

— Счастлива?

— Еще бы.

Она удивилась своей лжи, потому что чувствовала все что угодно, кроме счастья. Вот-вот она снова увидит брата, и это ненадолго ее обрадует, но даже при этой мысли боль в сердце не утихала: а что потом? У нее не будет никакого предлога, чтобы остаться на островах, — остаться в обществе Джила; теперь она знала, что не хочет уезжать. Грядущая жизнь казалась пустой и никчемной.

— Спустись, поешь, пока мы не прибыли.

Лори кивнула головой и спустилась за Джилом по лестнице. На борту «Островитянки» было непривычно тихо без большей части команды и кипучего Декстера. Утром он отказался ехать.

— Надо накупить Бебе с ребятишками подарков, — с сожалением вздохнул он. — Бебе пишет, она опять беременна! Стало быть, это и не от климата вовсе! Может, хотя бы на этот раз девочка? Шесть парией — это уже слишком! — Он закатил глаза в комическом ужасе при мысли о еще одном сыне. — Не успею я с вами на Джадамо — а так хотелось! Завтра улетаю в Детройт. Так что счастливо оставаться.

У Лори кусок в горло не шел, и, поскольку Джил тоже, по-видимому, думал о чем угодно, только не о еде, они сидели друг напротив друга за столом, над нетронутыми чашками с кофе, в напряженном молчании, пока Джил не заговорил первым.

— Думается, вам с братом будет о чем поговорить через… сколько вы не виделись?

— Двенадцать лет, — механически ответила она.

— Долго, — задумчиво пробормотал Джил. — Ты наверняка расскажешь ему о своем чудесном женихе и…

Он замер на полуслове и вперился взглядом на ее левую руку. Лори инстинктивно спрятала ее под стол, но было слишком поздно. Джил уже заметил, что кольца нет.

— Где оно?

Лори покачала головой, не в силах ему ответить. Не говорить же ему, что носить кольцо Роберта уже просто смешно, ведь тогда Джил может догадаться, что она в него влюблена. Можно себе представить, какой град издевательств на нее обрушится.

— Где твое кольцо?

Он встал и так грохнул кулаком по столу, что чашки зазвенели на блюдцах, а Лори подпрыгнула от испуга.

— Отвечай!

— Я… я передумала, — просто ответила она. — Я решила, что Роберт все-таки не тот мужчина, который мне нужен.

Она опустила глаза, чтобы скрыть слезы.

— Ты… ты передумала? — медленно, словно не веря своим ушам, переспросил он.

— Да. — Смахнув слезу, она заставила себя говорить спокойно. — Видно, тетушка Харриет не зря мне говорила про «истинную любовь». Я решила подождать, пока не влюблюсь по-настоящему. — Сколько бы ни пришлось ждать, добавила она про себя, надеясь, что убедила Джила в своей искренности. Он медленно к ней приблизился и, приподняв подбородок, заглянул ей в глаза. Воцарилось долгое молчание, и когда он наконец заговорил, его голос звучал низко и хрипло:

— Лори…

— Мы на якоре, босс.

Напряжение спало, и Лори перевела дух: еще немного — и он догадался бы.

Шлюпка скользила по воде с грациозностью лебедя, направляясь к крошечному каменному причалу. Сквозь туман Лори различала одинокую фигуру человека, вглядывающегося в море. Она не видела его лица, но знала — это Джеймс!

Стоило им коснуться причала, она выскочила из шлюпки и тут же поскользнулась на облепленных водорослями камнях. Если бы не Джил с его мгновенной реакцией и крепкими руками, она бы кувыркнулась в воду, а не бросилась в объятия Джеймса.

— Джеймс! Джеймс!

Он крепко ее обнял, глядя на нее усталыми, но все такими же ярко-синими глазами.

— Сестренка! Такая взрослая и такая красивая! Кто бы мог подумать! А где же твои пластинки на зубах? Все упрямишься, не носишь?

Словно и не было всех этих лет разлуки: перед ней стоял ее старший брат и опять, совсем как в детстве, беззлобно над ней подшучивал.

— А мне ты про пластинки на зубах ничего не рассказывала.

К ним подошел Джил, и Лори, повернувшись, состроила ему рожицу. Джеймс рассмеялся.

— Глядя на нее сейчас, и не подумаешь, правда? Рад тебя видеть, Джил. — Мужчины тепло пожали друг другу руки. — Надеюсь, я тебя не слишком озадачил?

Он едва заметно кивнул в сторону Лори, но она уловила этот жест и уже не сомневалась, что все не так просто, и она ничего об этом не знает.

— В чем дело, Джеймс? — в замешательстве спросила она. — Я знаю, что ты не хотел меня видеть, но почему?

— Долго рассказывать; пойдем в деревню, и я попробую тебе объяснить.

Джадамо оказался почти таким же крутым холмом, густо поросшим лесом, как и Силуэт, но гораздо красивее. Узкая земляная тропинка бежала между деревьями, сочившимися влагой, и всем троим, взбиравшимся по склону, на головы то и дело падали тяжелые капли. Лори стянула с плеч шелковую шаль, потому что с каждой минутой ей становилось все жарче, а невидимые в густой листве птицы словно бы хором издевались над ее усталостью. Она задержалась, чтобы перевести дух, прислонившись спиной к дереву. Джеймс извинился за отсутствие транспорта:

— На острове запрещены любые средства передвижения: все ходят пешком. Когда живешь здесь все время, то привыкаешь к влажности, но таким светлокожим, как мы, сложнее.

Она рассмеялась. Когда-то Джеймс был таким же светлым, как и она, а теперь, хотя волосы выгорели на солнце почти добела, его кожу покрывал тот же бронзовый загар, что и у Джила, если не темнее.

По пути наверх им не встретилось ни одного человека. Постепенно полог листвы над головой начал редеть, и сквозь густой туман прорезалось солнце. Взобравшись на вершину холма, они вышли на опушку, усеянную туземными хижинами и небольшими палатками, странно смотревшимися рядом. Народу здесь было немного, в основном все европейцы, и, судя по тому, как они разговаривали с Джеймсом, — тоже орнитологи. Джеймс скрылся в одной из хижин и через несколько минут появился, держа в руках поднос с прохладительными напитками и сочными местными фруктами. Поставив его на столик в тени раскидистого дерева, он расчистил место среди груды бумаг и, поставив три раскладных стула, жестом пригласил Лори и Джила присесть.

— Ну, так как здесь обстоят дела?

Джил сделал большой глоток и откинулся на спинку стула.

— Да не скучаем, — Джеймс прикрыл веки, и Лори бросилось в глаза, как он постарел. — Позавчера поймали семерых, но одного из наших убили.

Джил скорбно кивнул.

— Я так и понял, что у вас проблемы, когда разговаривал с тобой по радио.

У Лори дрожал каждый нерв.

— О чем вы говорите? Что здесь происходит?

— Хочешь верь, хочешь нет, — сказал Джеймс, — но этот прекрасный остров — самый дикий во всем Талькакском архипелаге. Контрабанда здесь обычное дело, и, как правило, нас она не очень заботит, но когда начинают охотиться за редкими и ценными птицами и их яйцами, чтобы сбыть их за границей богатым коллекционерам, мы не можем не вмешаться.

— А эти контрабандисты еще и людей убивают? Они что, настолько опасны?

Лори не верила своим ушам.

— Ты же видела, какая здесь нищета, — заметил Джил. — Они готовы рискнуть жизнью, лишь бы семья жила хоть немного получше.

— Хуже всего, что птицами они не ограничиваются, — прервал его Джеймс. — В заливе скоро исчезнут редкие раковины.

— Но тебе-то какое до этого дело, Джеймс, — вмешалась Лори. — Ты орнитолог, ты изучаешь и защищаешь птиц, вот и все.

— Мне есть дело до всей природы. Лори. До всего, что связано с процветанием и будущим Талькакских островов. Здесь теперь мой дом.

Она напряженно размышляла. Ее напугало, что брат так спокойно рискует своей жизнью. Ей захотелось забрать его с собой в Англию, защитить его, как он защищал ее, когда она была маленькой, — но он ее даже не дослушал.

— Опасность меня не страшит, с этим я справлюсь. Страшнее уехать, и этого я не сделаю никогда. — Он отхлебнул из стакана. — Когда я узнал, что ты сюда едешь, я испугался за тебя. Я не мог оставить Джадамо, потому что здесь ошивались браконьеры, и уж совсем не хотел, чтобы ты попала в такой переплет. Поэтому я связался с Джилом и, как настоящий друг, он мне обещал, что позаботится о том, чтобы ты сразу же спокойно улетела обратно в Англию. Прошло столько лет — я и забыл, какая ты упрямая и настырная. — Он сочувственно улыбнулся Джилу. — Вот уж тебе досталось, наверное, а?

— Не то слово, — Джил потер щеку в том месте, куда Лори залепила ему пощечину. — Хотя я, конечно, мог бы и догадаться, что она такая же своевольная, как и ты. Просто когда я увидел ее в аэропорту, она выглядела так, будто не протянет в этой жаре и пяти минут. Я ошибся. — В его голосе промелькнуло восхищение. — Выдержала и шторм, и чуть ли не кораблекрушение, и даже не дрогнула.

Его слова ее приятно удивили, потому что, хотя она и знала, что они выжили тогда благодаря Джилу, ее порадовало, что он ни словом не обмолвился о том, как она испугалась барракуды, скребущейся о дно яхты. Наверное, у нее на лице отразилось удовольствие, потому что напоследок Джил не удержался:

— Хотя здешнее солнце она явно недооценивает, — добавил он.

Несмотря на добродушное замечание Джила, тревога Лори за Джеймса не утихала.

— Ну, пожалуйста, может, передумаешь и вернешься со мной в Англию? — упрашивала она. — С твоим опытом ты легко устроишься где-нибудь лектором или найдешь себе еще какую-нибудь работу.

Джеймс взглянул на Джила, который тут же понял его без слов и встал.

— Я бы осмотрел остров получше, так что, если не возражаете, пойду прогуляюсь.

Когда они с Джеймсом наконец остались одни, Лори почувствовала, что настало время рассказать ему о Роберте и помолвке, которую она уже решила расторгнуть, как только приедет в Англию. Джеймс кивал головой в знак согласия и широко улыбался. К тому времени, когда она закончила свой рассказ, благоразумно умолчав о том, что это знакомство с Джилом Мастерсоном заставило ее переменить свое мнение, Джеймс едва не хохотал во все горло.

— Ох, Лори, Лори, — сказал он, когда она умолкла. — Как ты на меня похожа. Слава Богу, у тебя есть здравый смысл. По-моему, тетушка Харриет повлияла на нас больше, чем мы думали.

— Ты о чем? Хватит смеяться! Не вижу ничего смешного в расторгнутой помолвке!

— Нет, нет, ничего смешного, конечно, — Джеймс утер слезы, выступившие от смеха, — просто странно, у меня так и стоит перед глазами тетушка Харриет, толкующая о своей «истинной любви», и, по-моему, у тебя тоже. Ты не хотела выходить за Роберта — ни капельки. Тебя едва не заставили. — Внезапно он посерьезнел и встал. — Пойдем, я хочу тебя кое с кем познакомить.

Он подвел ее за руку к одной из хижин, и они вошли внутрь.

— Кари?

— Да, Джеймс?

В темноте, неожиданной после яркого солнца, Лори различила фигуру темнокожей девушки.

— Кари, познакомься с моей сестрой. Лори, это Кари — моя жена.

Девушка грациозно вышла на свет, и Лори увидела молодую женщину почти невероятной красоты, у которой вскоре должен был родиться ребенок. Кари приветствовала ее белоснежной улыбкой, но когда Джеймс заговорил с ней на местном франко-креольском диалекте, она обратила на него свои прекрасные темные глаза, и в них засветилась огромная любовь.

— Ну почему же ты мне не сказал, Джеймс? — спросила Лори, когда они снова оказались на улице.

— О Кари? Наверное, хотел сделать как лучше для тебя. Я намного тебя старше, и мне хотелось побольше о тебе заботиться — даже на расстоянии. Я хотел, чтобы ты получила лучшее образование, лучше всех одевалась, хотел дать тебе самое лучшее, чтобы ты легче перенесла смерть наших родителей и мое долгое отсутствие.

Они шли по опушке к столику, за которым сидели.

— Когда ты написала мне о Роберте Пейдже — какая у него хорошая работа, какие перспективы, положение в обществе, я обрадовался: казалось, все, чего я тебе желал, сбывается. Я думал, что если ты узнаешь, как я влюбился в девушку, у которой ничего нет, ты можешь вбить себе это в свою упрямую голову и вытворить что-нибудь подобное. Наверное, я просто забыл, что ты выросла.

— Мне всегда казалось, что все это очень много для тебя значит. Я изо всех сил старалась соответствовать твоим идеалам. И всегда представляла, как в один прекрасный день ты вернешься домой и женишься на англичанке.

— Такого я сделать не мог, — просто ответил он. — Я приехал сюда, встретил Кари — и я люблю ее. Это «истинная любовь», если хочешь. Теперь ты понимаешь, почему я говорю, что никогда не вернусь в Англию? Отныне мой дом здесь. Когда по-настоящему любишь, то бросишь все, чтобы остаться с этим человеком. Это остров Кари, она здесь родилась, и наш ребенок тоже родится здесь.

Лори медленно кивнула.

— Наверное, ты прав, может, и я многое пойму, когда… точнее, если меня когда-нибудь настигнет «истинная любовь».

Джеймс кивнул на одинокую фигуру Джила Мастерсона, который сидел на краю обрыва, глядя в море, посмотрел на Лори и улыбнулся.

— В это время вы собирались возвращаться на яхту.