Дьявол весной

Глава 15

— Надо было настоять на том, чтобы медовый месяц прошёл по-моему, — простонала Пандора, свесив голову за перила колёсного парохода.

Габриэль снял перчатки, засунул их в карман пиджака и стал нежно массировать её шею.

— Вдыхай через нос и выдыхай через рот.

Они поженились этим утром, всего через две недели после того, как он сделал предложение. Теперь молодожёны пересекали Те-Солент, узкий пролив между Англией и островом Уайт. Путешествие в три мили занимало не более двадцати пяти минут от Портсмута до портового города Райд. К сожалению, Пандора была предрасположена к морской болезни.

— Мы почти на месте, — пробормотал Габриэль. — Если поднимешь голову, то сможешь разглядеть пирс.

Пандора рискнула взглянуть на приближающийся город Райд, с его выстроенными в длинную линию белыми домами и остроконечными шпилями, которые возвышались над лесистыми берегами и бухтами. Снова опустив голову, она сказала:

— Лучше бы мы остались в Приорате Эверсби.

— И провели нашу брачную ночь в твоей кровати, на которой ты спала в детстве? — с сомнением в голосе спросил Габриэль. — В доме, полном наших родственников?

— Ты сказал, что тебе понравилась моя комната.

— Я нашёл её очаровательной, любовь моя. Но это неподходящее место для того, чем я задумал заняться. — Габриэль слегка улыбнулся, припоминая её спальню, с причудливыми образцами рукоделия в рамках, столь любимой восковой куклой со спутанным париком и одним отсутствующим стеклянным глазом и книжным шкафом с потёртыми романами. — Кроме того, кровать для меня слишком маленькая. У меня бы свисали ноги.

— Полагаю, что в твоём доме кровать огромная?

Он легонько поигрывал волосками на её шее.

— В нашем доме, мадам, — пробормотал он, — огромная кровать.

Пандора ещё не побывала в его особняке на Квинс-гейт, в королевском районе Кенсингтон. Мало того, что такой визит противоречил бы всем правилам приличий, даже в присутствии компаньонок, но и в безумном вихре свадебных приготовлений на это просто не хватило времени.

Габриэлю потребовалось почти целых две недели, чтобы найти способ, как вычеркнуть слово «повиноваться» из свадебных обетов. Лорд епископ Лондона сообщил ему, что если невеста не поклянётся повиноваться мужу во время церемонии, то церковь признает брак незаконным. Поэтому Габриэль отправился к архиепископу Кентерберийскому, который неохотно согласился дать особое и весьма необычное разрешение, если будут соблюдены определённые условия. Одно из них огромный «частный взнос», который приравнивался к подкупу.

— Разрешение сделает наш брак законным и действительным, — объяснил Габриэль Пандоре. — Если мы позволим священнику «изложить тебе», почему жена обязана повиноваться.

Пандора нахмурилась.

— Что это значит?

— Это значит, что ты должна стоять в церкви и притворяться, что слушаешь, в то время как священник объясняет, почему тебе следует повиноваться мужу. Пока ты не возражаешь, это будет означать, что ты с ним согласна.

— Но обещать повиноваться я не должна? Мне не придётся произносить это слово?

— Нет.

Она улыбнулась и при этом выглядела одновременно довольной и раскаивающейся.

— Спасибо. Мне жаль, что из-за меня тебе пришлось пройти через такие трудности.

Обвив её руками, Габриэль с насмешкой посмотрел на жену.

— Что бы я делал с кроткой и покорной Пандорой? У меня бы не было никакого спортивного интереса.

Понятно, что у них не случилось обычной помолвки, и необходимость в безотлагательной свадьбе была очевидна. Но как бы ни привлекала идея побега, Габриэль отверг этот вариант. При всей новизне и неопределённости, с которыми столкнулась Пандора, она нуждалась в том, чтобы в день свадьбы её окружала знакомая обстановка и близкие люди. Когда Девон и Кэтлин предложили воспользоваться часовней в их поместье, он немедленно согласился.

Провести свадебную церемонию в Гэмпшире и отправиться в медовый месяц на остров Уайт, недалеко от южного побережья, имели свой смысл. Этот небольшой островок часто называли «садом Англии», на нём в изобилии присутствовали сады, леса, аккуратные прибрежные деревни и разнообразные гостиницы и роскошные отели.

Но когда они приблизились к острову, его прелести, казалось, не привлекли нетерпеливую невесту.

— Мне не нужен медовый месяц, — сказала Пандора, сердито глядя на живописный городок, возвышающийся над водой. — Моя настольная игра должна попасть в магазины к рождественским праздникам.

— У любых других людей в наших обстоятельствах медовый месяц продлился бы целый месяц, — подчеркнул Габриэль. — Я же попросил всего неделю.

— Но здесь будет нечем заняться.

— Я постараюсь не давать тебе скучать, — сухо сказал Габриэль. Он встал у неё за спиной, положив руки на перила по обе стороны от Пандоры. — Несколько дней, проведённых вместе, помогут нам вступить в нашу новую жизнь. Брак внесёт значительные изменения, особенно в твою жизнь. — Он приблизил губы к её ушку. — Ты поселишься в незнакомом доме, с незнакомым мужчиной, который будет творить очень непривычные вещи с твоим телом.

— А ты где будешь? — спросила Пандора и едва сдержала визг, когда он прикусил её мочку.

— Если ты передумаешь в середине медового месяца, — сказал он, — мы сможем вернуться в Лондон. Сядем на пароход, идущий до станции Портсмут Харбор, потом на прямой поезд до вокзала Ватерлоо и доберёмся до порога нашего дома не более чем за три часа.

Казалось, это заявление её успокоило. Пока пароход продолжал плыть, Пандора стащила перчатку с левой руки, чтобы полюбоваться обручальным кольцом, в тот день она проделала это уже дюжину раз. Габриэль выбрал сапфир из фамильных драгоценностей Шаллонов, он был вставлен в золотое, инкрустированное бриллиантами, кольцо. Цейлонский сапфир, отполированный и огранённый в виде гладкого купола, являлся редким камнем и отображал на своей поверхности очертание звезды с двенадцатью лучами вместо шести. К удовольствию Габриэля, Пандора выглядела чрезмерно довольной кольцом и была очарована тем, как звезда перемещалась по всей поверхности сапфира. Эффект, называемый астеризмом, особенно бросался в глаза при солнечном свете.

— Каким образом здесь отображается звезда? — спросила Пандора, поворачивая руку под разными углами.

Габриэль ласково поцеловал её за ушком.

— Благодаря нескольким малюсеньким изъянам, — пробормотал он. — Из-за них камень становится только краше.

Она развернулась и уткнулась ему в грудь.

Их свадьба растянулась на три дня, на ней присутствовали Шаллоны, Рэвенелы и ограниченное число близких друзей, в том числе лорд и леди Бервик. К сожалению, младший брат Габриэля, Рафаэль, не успел вовремя вернуться из деловой поездки в Америку. Однако он послал телеграмму и пообещал отпраздновать с ними свадьбу, когда приедет домой весной.

Когда Пандора показывала Габриэлю фамильное поместью, он начал понимать, насколько уединённую жизнь она вела с сёстрами. Приорат Эверсби являлся сам по себе целым миром. Несуразный особняк в якобинском стиле стоял посреди древних лесов и отдалённых зелёных холмов и практически не перестраивался за последние два столетия. Девон затеял столь необходимые переделки в поместье с момента наследования графства, но чтобы полностью отремонтировать дом понадобится время. Он установил современный водопровод всего лишь два года назад. А до этого домочадцы использовали ночные горшки и уличные отхожие места, поэтому Пандору с напускной серьёзностью сказала Габриэлю:

— Я едва ли приучена к удобствам.

Праздник предоставил Габриэлю возможность встретиться с двумя Рэвенелами, с которыми он ещё не был знаком: младшим братом Девона, Уэстом, и старшей сестрой Пандоры, леди Хелен. Габриэлю сразу же понравился Уэст, очаровательный плут с острым умом и непочтительными манерами. Как управляющий фермами и арендаторами поместья, он имел полное представление обо всех их проблемах и заботах.

Леди Хелен, которую сопровождал муж, мистер Рис Уинтерборн, была гораздо более спокойной, чем близнецы. Вместо дикой и лучезарной энергии Пандоры или искромётного очарования Кассандры, она обладала приятной, сдержанной степенностью. С её серебристо-светлыми волосами и гибкой стройностью Хелен казалась такой же неземной, как персонаж картины Бугро.

Мало кто мог бы себе представить брак между этим хрупким созданием и таким мужчиной, как Рис Уинтерборн, большим, черноволосым валлийцем, чей отец работал бакалейщиком. Теперь будучи владельцем крупнейшего универмага в Англии, Уинтерборн обладал значительной финансовой мощью и был известен своей напористой и решительной натурой. Однако, женившись, Уинтерборн стал гораздо более расслабленным, довольным и улыбался с лёгкостью, которую Габриэль за ним раньше не замечал.

За последние четыре года он несколько раз встречался с хозяином универмага на заседаниях совета директоров компании по производству гидравлического оборудования. Уинтерборн показал себя прагматичным и порядочным человеком, обладающим замечательной интуицией и проницательностью в деловых вопросах. Несмотря на отсутствие лоска, Габриэлю нравился валлиец, но они вращались в очень разных социальных кругах и никогда не сталкивались друг с другом вне деловых встреч.

Теперь, видимо, Габриэль и Уинтерборн будут часто видеть друг друга. Мало того, что они оба породнились с чрезвычайно дружной семьёй, так ещё валлиец был наставником Пандоры. В течение прошлого года он поощрял и консультировал её по вопросам производства и продажи настольных игр и взял на себя твёрдое обязательство представить игру в своём универмаге. Пандора не скрывала благодарности и привязанности к мужчине. По сути, она ловила каждое его слово и светилась, когда он проявлял к ней внимание.

Когда Габриэль увидел, насколько им комфортно друг с другом, ему пришлось побороть неожиданный укол ревности. Это открытие его ужаснуло. Он никогда в жизни не ревновал и не был собственником, считая себя выше таких мелких эмоций. Но когда дело касалось Пандоры, он становился не лучше примитивного животного. Габриэль хотел, чтобы она целиком принадлежала только ему, каждое слово и взгляд, каждое прикосновение её руки, каждый отблеск света в её волосах и дыхание, срывающееся с её губ. Он завидовал воздуху, который касался её кожи.

Делу не помогало ещё и то, что Пандора была полна решимости оставаться независимой от мужа, как маленькая суверенная нация, которая боится, что её завоюет и поглотит могущественный сосед. С каждым днём она добавляла всё больше пунктов к списку брачных условий, как будто ей было необходимо от него защищаться.

Когда Габриэль решил обсудить этот момент наедине с Фиби, его сестра недоверчиво посмотрела на него и сказала:

— В мясной кладовой хранятся продукты, чей срок годности длиннее твоих отношений с Пандорой. Нельзя ожидать вечной любви и преданности от женщины после двухнедельного знакомства, — увидев его недовольное выражение лица, она с нежностью рассмеялась. — О, я совсем забыла. Ты же Габриэль, лорд Сент-Винсент, конечно же, ты ожидал именно этого.

Пандора подняла лицо навстречу прохладному ветерку, и Габриэль вернулся в реальность.

Задаваясь вопросом, что происходит в её беспокойном сознании, он пригладил выбившийся локон, прильнувший к её щеке.

— О чём ты думаешь? — спросил он. — О свадьбе? О твоей семье?

— О ромбе, — рассеяно отозвалась Пандора.

Габриэль приподнял брови.

— Ты имеешь в виду параллелограмм с противоположными равными и непрямыми углами?

— Да, кузен Уэст сказал мне, что остров Уайт имеет форму ромба. Я просто подумала, что прилагательное от слова «ромб»… — поднеся затянутую в перчатку руку к подбородку, Пандора постучала пальцами по губам. — Ромбический.

Габриэль поигрывал крошечным шёлковым цветком на её шляпке.

— Ромбофобия, — сказал он, вступая в игру. — Боязнь ромбов.

Этим он заслужил спонтанную ухмылку. Её ярко-голубые глаза стали шаловливыми и весёлыми.

— Ромбокульт. Поклонение ромбу.

Поглаживая изящную линию её щеки, Габриэль пробормотал:

— Я бы хотел поклоняться тебе.

Пандора, казалось, едва его слышала, её разум всё ещё был занят игрой слов. Улыбаясь, Габриэль обнял жену одной рукой, пока пароход приближался к причалу.

Сойдя на сушу, они отправились к конке, которая доставит их на модную набережную в миле отсюда. Тем временем, камердинер Габриэля, Оукс, руководил носильщиками и управлял разгрузкой багажа. Затем он поедет в отель отдельно вместе с горничной.

Набережная находилась всего в пяти минутах езды на карете от Империи, роскошного отеля, расположенного на песчаном пляже. Великолепное пристанище было оборудовано всеми возможными современными удобствами: гидравлическим лифтом для транспортировки коробок на все этажи и номерами с отдельными ванными комнатами.

Пандора никогда раньше не останавливалась в отеле и её заворожила пышная окружающая обстановка. Она поворачивалась по кругу, разглядывая каждую деталь интерьера синих, золотых и белых цветов, щедро декорированного мраморными колоннами, расписанными вручную обоями и итальянской лепниной. Метрдотель, который едва ли мог не заметить интереса Пандоры, предложил молодожёнам провести частную экскурсию по общественным помещениям.

— Спасибо, но… — начал Габриэль.

— С удовольствием, — воскликнула Пандора, слегка подпрыгнув на каблуках, но потом опомнилась и замерла, запоздало вспомнив о правилах приличия. Габриэль едва сдержал улыбку.

Обрадованный её энтузиазмом метрдотель подал ей руку и повёл по отелю, Габриэль следовал за ними позади. Сначала они отправились в картинную галерею, где их гид с гордостью отметил прекрасные портреты семьи владельца отеля, а также пейзаж Тёрнера и картину с изображением детей и собак голландского мастера Яна Стина.

Затем они посетили французский ресторан отеля, где Пандору одновременно потряс и обрадовал тот факт, что в главном зале было разрешено принимать пищу в смешанных компаниях, вместо того, чтобы отправлять дам в небольшие отдельные комнаты. Метрдотель заверил Пандору, что в Париже давно принято, чтобы мужчины и женщины обедали вместе. В порядке крайней конфиденциальности он незаметно указал на стол, занимаемый индийским принцем и его женой, а также на стол, где известный американский финансист обедал с супругой и дочерьми.

Экскурсия продолжилась вдоль широкой галереи, которая окружала крытый сад под высокой крышей из железа и стекла. Как рассказал метрдотель, водоснабжение в отеле осуществляется из собственной артезианской скважины, в садах, продуваемых морским бризом, ежедневно подают послеобеденный чай, весь бальный зал отделан красным веронским мрамором и освещён хрустальными люстрами времён Людовика XIV… Терпение Габриэля быстро истощалось.

— Спасибо за экскурсию, — в конце концов, вмешался он, когда они приблизились к парадной лестнице с балюстрадой из кованой бронзы, привезённой из Брюсселя и украшенной сценами двенадцати подвигов Геракла. Не было сомнений, что метрдотель опишет каждый подвиг в мучительных подробностях. — Мы очень признательны. Однако, боюсь, леди Сент-Винсент и я уже отняли у вас слишком много времени. Мы сейчас же удалимся в наш номер.

— Но милорд… Я ещё не рассказал историю Геракла, победившего Лернейскую гидру, — сказал метрдотель, указывая на сцену на балюстраде. Заметив отказ в глазах Габриэля, он продолжал упорствовать, не теряя надежды, — про Геракла и коней Диомеда..?

Проигнорировав тоскливый взгляд Пандоры, обращённый к лестнице, Габриэль ещё раз поблагодарил мужчину и потянул её за собой по ступенькам.

— Но он хотел рассказать нам множество историй, — запротестовала Пандора шёпотом.

— Я знаю. — Габриэль не останавливался, пока они не дошли до их номера, где камердинер и горничная только что закончили распаковывать багаж. Хотя Ида была готова помочь Пандоре переодеться, Габриэль решил её отослать. — Я сам позабочусь о леди Сент-Винсент. Вы с Оуксом какое-то время не понадобитесь.

Заявление едва ли можно было назвать непристойным ни по сути, ни по манере высказывания, но светловолосая, круглолицая горничная густо покраснела и подскочила сделать реверанс. Она остановилась только для того, чтобы переброситься парой кратких слов с Пандорой, и после покинула номер вместе с камердинером.

— Что она тебе только что сказала? — спросил Габриэль, следуя за Пандорой, пока она обследовала комнаты: гостиные, служебные помещения, спальни, ванные и частную веранду с видом на океан.

— Она сказала мне сложить платье на кресле, а не бросать на пол. А ещё пожаловалась, что я оставила шляпку на стуле, и кто-нибудь скоро на неё сядет.

Габриэль нахмурился.

— Она слишком с тобой фамильярна. Я подумываю её уволить.

— Ида — настоящий Чингисхан среди личных горничных, — призналась Пандора, — но она всегда напоминает мне о вещах, которые я склонна забывать, и находит те, которые я потеряла. — Когда она вошла в отделанную мрамором ванную комнату, её голос стал слегка отдаваться эхом. — Кроме того, она сказала, что если я не выйду за тебя замуж, то я полоумная ослица.

— Оставим её, — решительно сказал он. Войдя в комнату, Габриэль обнаружил, что Пандора склонилась над большой фарфоровой ванной и теребила два набора вентилей, одни были покрыты серебром, а другие сделаны из шлифованной латуни.

— Почему здесь так много разных кранов? — спросила она.

— Одни для пресной воды, другие для морской.

— Правда? Я могу принимать ванну в морской воде?

— Несомненно, — Габриэль ухмыльнулся, увидев выражение её лица. — Теперь мы не так категорично настроены против медового месяца?

Пандора робко ему улыбнулась.

— Возможно, чуть-чуть, — призналась она и в следующий момент импульсивно бросилась ему на шею.

Чувствуя лёгкую дрожь, которая непрерывно пробегала по её стройному телу, Габриэль крепче обнял Пандору, его весёлость увяла.

— Почему ты дрожишь, любовь моя?

Она уткнулась лицом в его грудь.

— Я боюсь ночи.

Конечно же. Она была невестой, столкнувшейся с перспективой оказаться в постели с малознакомым мужчиной, и уверенной в том, что в брачную ночь её ожидает боль и смущение. Его захлестнула волна нежности, но в то же время тяжёлым грузом в груди легло разочарование. Вероятно, консумация брака сегодня не произойдёт. Он должен быть терпеливым. Ему придётся смириться с любыми шагами, которые она позволит предпринять, а затем через день или два, может согласиться…

— Я бы лучше сделала это прямо сейчас, — сказала она, — чтобы перестать волноваться.

Это заявление настолько ошарашило Габриэля, что он потерял дар речи.

— Я нервничаю, как рождественский гусь, — продолжила Пандора. — И не смогу ни поужинать, ни почитать, ни заниматься чем-либо другим, пока всё не закончится. Даже если это окажется сплошным мучением, я предпочла бы не ждать.

От облегчения и желания сердце Габриэля подскочило в груди, и он, успокаиваясь, выдохнул.

— Любимая, это не будет мучением. Обещаю, тебе понравится. — Он замолчал, прежде чем насмешливо добавить: — Почти всё. — Наклонив голову, он отыскал губами нежное местечко на её шее и почувствовал как она с трудом сглотнула. — Тебе же понравилось наше полуночное рандеву? — тихо спросил он. Пандора сглотнула ещё раз и кивнула. Габриэль чувствовал, как она старается расслабиться и довериться ему.

Он нашёл её губы, призывая их раскрыться лёгкими прикосновениями языка. Поначалу чувственный рот Пандоры лишь слегка отвечал на его дразнящие ласки. Она расслабилась, прильнула к нему, и Габриэль почувствовал, как становится центром её внимания, вся её жизненная сила передавалась ему. От волнения у него приподнялись волоски на шее, по всему телу в безудержном танце пронеслось возбуждение. Он с трудом оборвал поцелуй, нежно обхватив её лицо руками, наблюдая за тем, как она взмахнула длинными чёрными ресницами, раскрыв сонные тёмно-голубые глаза.

— Почему бы мне не послать за шампанским? — предложил он. — Это поможет тебе расслабиться, — Габриэль погладил её по щекам большими пальцами. — А потом я хочу сделать тебе подарок.

Тёмные изогнутые брови Пандоры сошлись вместе.

— В прямом смысле?

Габриэль озадачено улыбнулся в ответ.

— Да. А как иначе?

— Я подумала, что «подарить подарок» может оказаться метафорой, — её взгляд метнулся в сторону спальни. — Для этого.

Он рассмеялся.

— Я бы не осмелился так чрезмерно себе льстить. Тебе придётся потом рассказать мне, являются ли мои способности в постели подарком или нет, — всё ещё посмеиваясь, Габриэль склонился и прижался к её губам.

Он обожал её. Не существовало никого похожего на Пандору, и она полностью принадлежала ему… Хотя не стоит об этом говорить вслух.

Любую неловкость, которую Пандора могла бы испытать, обнажаясь перед мужчиной, затмило неослабевающее веселье Габриэля. Он продолжал издавать смешки, пока она не спросила:

— Ты всё ещё смеёшься над метафорой?

Вопрос повлёк вторую волну веселья.

— Это была не метафора.

Пандора хотела указать на то, что большинство невест не оценят, когда мужья хохочут, как гиены, в процессе раздевания, но была уверена, что любое замечание лишь продлит веселье. Она подождала, пока он расстегнёт её корсет, оставив на ней только сорочку и панталоны, а затем бросилась на кровать и юркнула под покрывала.

— Габриэль? — попросила она, подтягивая одеяло к шее. — Вместо шампанского… можно мне бокал портвейна? Или он только для мужчин?

Муж подошёл к кровати и наклонился, чтобы её поцеловать.

— Если тебе нравится портвейн, любовь моя, его мы и закажем.

Пока он ходил вызывать слугу, Пандора сняла под одеялом нижнее белье. Она сбросила его с края матраса и подоткнула себе под спину ещё одну подушку.

Через несколько минут Габриэль вернулся и сел на край кровати. Взяв её руку, он положил на ладонь Пандоры прямоугольный кожаный чехол.

— Драгоценности? — спросила она, вдруг почувствовав стеснение. — В них не было необходимости.

— Существует традиция, когда жених дарит невесте подарок на свадьбу.

Расстегнув крошечный золотой замочек, Пандора открыла короб и увидела на красном бархате жемчужное ожерелье в два ряда. Её глаза расширились, она приподняла одну нить, аккуратно перекатывая между пальцами блестящие жемчужины цвета слоновой кости.

— Я и представить не могла, что у меня будет нечто настолько прекрасное. Спасибо.

— Тебе нравится, милая?

— Очень… — начала говорить Пандора и замолчала, увидев сверкающую бриллиантами золотую застёжку. Это были две соединяющиеся половинки в виде резных витых листьев. — Завитки аканта, — сказала она с кривой усмешкой. — Как те, что были на скамейке на балу у Чаворта.

— Я питаю слабость к этим завиткам аканта, — он ласкал её взглядом, пока Пандора надевала ожерелье. Нити жемчуга оказались настолько длинными, что не было нужды их расстёгивать. — Они удерживали тебя на месте, чтобы я смог тебя поймать.

Пандора улыбнулась, наслаждаясь прохладным, чувственным весом жемчуга, который заскользил по её шее и груди.

— Я думаю, это вас поймали, милорд.

Габриэль коснулся изгиба её голого плеча кончиками пальцев и провёл ими по нитям на её груди.

— Я ваш пленник на всю жизнь, миледи.

Пандора наклонилась вперёд, чтобы его поцеловать. Рот Габриэля был тёплым и твёрдым и восхитительным образом сливался с её ртом. Глаза Пандоры закрылись, губы разомкнулись, и мир вокруг перестал существовать, остались только мучительный напор его рта и нежные прикосновения языка. От пронизывающей сладости поцелуя кружилась голова, грудь вздымалась, будто она вдыхала горячий влажный воздух. Пандора не замечала, что простыни и одеяла сползли к её талии, пока не почувствовала его руку на груди. Большим пальцем Габриэль осторожно перекатывал нитку жемчуга через чувствительный пик вперёд и назад. По телу пробежала дрожь, сердце застучало сильнее, и она начала ощущать пульсацию на щеках, шее, груди и запястьях.

Он медленно целовал её, его язык проникал всё глубже и глубже, пока Пандора не застонала от удовольствия. Она пыталась вырваться из-под покрывал, забыв обо всём, кроме необходимости быть ближе к нему. В следующий момент он растянул её на матрасе, накрыв обнажённое тело жены своим, полностью одетым. Вес, лежащего на ней мужчины приятно будоражил, возбуждённая плоть упиралась в её живот и расщелину бёдер. Она начала извиваться, прижимаясь к нему и усиливая давление, при этом чувствуя, будто внутри танцуют и порхают бабочки.

Габриэль дышал, словно в агонии, заявляя права на её рот долгими, жаркими поцелуями, в то время как его руки блуждали по ней, он невнятно бормотал:

— Твоё тело так восхитительно… такое сильное и нежное… его изгибы здесь… и здесь… боже, я так сильно хочу тебя… Мне не хватает рук, чтобы прикасаться к тебе повсюду.

Если бы она могла дышать, то сказала бы, что он достаточно опасен и с двумя.

Желая ощутить кожу Габриэля, она начала стягивать с него одежду. Он сделал движение, чтобы помочь ей, хотя процесс осложняло нежелание Габриэля прекратить её целовать больше, чем на несколько секунд. Одна за другой вещи летели с кровати, пока его пылающее, золотистое тело не обнажилось, его торс был гладким, за исключением груди и паха, покрытых жёсткими волосками.

Пандора рискнула мельком посмотреть на поразительное зрелище, которое представляла собой его возбуждённая плоть, от этого вида живот её нервно сжался, и она уткнулась лицом в его плечо. Однажды, бродя вокруг поместья, они с Кассандрой наткнулись на пару маленьких мальчиков, плещущихся в мелком ручье, в то время как их мать, жена фермера-арендатора, наблюдала за сыновьями. Парнишки были голыми и безволосыми, а их интимные части тела настолько невинно малы, что казались едва заметными.

А эта, напротив, была бы видна и за сотню ярдов.

Габриэль положил ладонь на её щёку и заставил встретиться с ним взглядом.

— Не бойся, — глухо сказал он.

— Я не боюсь, — быстро ответила она. Возможно, слишком быстро. — Я просто удивилась… ну… ты отличаешься от маленьких мальчиков.

Габриэль моргнул и от улыбки у внешних уголков его глаз собрались морщинки.

— Отличаюсь, — согласился он. — Слава богу.

Сделав глубокий вдох, Пандора попыталась мыслить ясно, преодолевая нахлынувшее волнение. Он был её мужем, мужчиной с прекрасным телосложением, и она решила, что каждая его часть станет ей дорога. Даже эта, довольно пугающая. Без сомнения, его бывшая любовница точно знала, что с ней делать. Мысль пробудила в Пандоре инстинкт соперничества. Раз она попросила его бросить любовницу, то теперь вряд ли могла показать себя никудышной заменой.

Взяв инициативу в свои руки, она толкнула его в плечо, пытаясь уложить на спину. Он не сдвинулся с места, только озадаченно на неё посмотрел.

— Я хочу на тебя посмотреть, — сказала она, снова толкая.

На этот раз он не сопротивляясь откинулся назад, заложив мускулистую руку за голову. Габриэль был похож на льва, нежившегося на солнце. Облокотившись на кровать, Пандора осторожно положила руку на тугие сплетённые мышцы его живота. Она склонилась над ним и уткнулась носом в грубоватые шелковистые волоски на его груди. От прикосновения кончика её языка к плоскому мужскому соску, крошечная твёрдая вершинка приподнялась и дыхание Габриэля изменилось. Возражений не последовало, и она продолжила свои исследования, проведя костяшками пальцев по чёткой линии бедра, и двинулась дальше к его паху, где золотистая кожа становилась нежнее и теплее. Дойдя до кромки, где росли слегка вьющиеся локоны, Пандора замешкалась и посмотрела ему в лицо. След улыбки простыл. Он раскраснелся, и его рот приоткрылся, как будто он хотел что-то сказать, но не мог.

Для такого красноречивого человека, насмешливо подумала Пандора, её муж, выбрал неподходящее время для того, чтобы держать рот на замке. Пара наставлений или предложений, не помешали бы. Но Габриэль только, будто заворожённый, пристально смотрел на её руку, и дышал, словно сломанный паровой котёл. Он казался совершенно беспомощным в своём ожидании.

Какой-то озорной уголок в сердце Пандоры наслаждался открытием, что этот большой, мужественный человек так сильно хочет её прикосновений. Она запустила кончики пальцев в жёсткие, шелковистые волоски, и от этого мощная плоть на упругой поверхности его живота дёрнулась. Поверх головы она услышала слабый стон, а мощные мышцы его бёдер заметно вздрогнули. Осмелев, она сползла ниже и осторожно взяла в руку твёрдый длинный жезл. Он был горяч, как раскалённое железо, и почти такой же тяжёлый. Кожа оказалась атласной, бордового цвета, и, судя по тому, как он подрагивал, очень чувствительной. Пандора завороженно осмелилась провести рукой вверх и вниз по его плоти и очертила пальцами плотные мешочки внизу.

Его дыхание стало тяжелее. В этом месте от него исходил запах чистоты, напоминая аромат туалетного мыла, но с небольшой пикантной ноткой. Пандора придвинулась ближе, втянув в ноздри соблазнительный аромат. Внезапно, она сложила губы и выдохнула поток прохладного воздуха по всей его длине.

Габриэль потянулся к её голове с бессвязным звуком. Наклонившись ниже, Пандора прикоснулась к нему язычком и провела им вверх, словно по длинной сахарной конфете. На ощупь кожа оказалась нежной и мягкой, ничего подобного она раньше не пробовала.

Поймав Пандору подмышками, Габриэль подтянул её вверх, чтобы она оседлала его бёдра, а сильно возбуждённая плоть оказалась зажатой между ними.

— Ты сводишь меня с ума, — пробормотал он, прежде чем впиться в губы жены. Габриэль обхватил ладонью её затылок, небрежно вытащив несколько шпилек из заколотых локонов, а в это время другая его рука скользнула по её обнажённым ягодицам.

Когда Пандора начала извиваться на нём, Габриэль придал её путанным движениям ленивый ритм, его твёрдая плоть нежно тёрлась, раскрывая створки её лона. Кудрявая поросль на торсе Габриэля дразнила кончики грудей Пандоры и пускала огненные стрелы вниз, в самое чувствительное местечко на теле. Прикосновения к её лону стали ещё более плавными и нежными, ощущение было странным и распутным, скользящие движения жара и влаги…

Её голова дёрнулась вверх, и она застыла, став пунцовой.

— Я… там влажно… — сгорая от стыда, прошептала она.

— Да. — Веки Габриэля отяжелели, ресницы затеняли искрящуюся синеву его ленивых глаз. Прежде чем она смогла вымолвить ещё одно слово, он приподнял Пандору выше и припал к её груди. Он возобновил ритмичные движения, заставляя её объезжать его скользкую, обжигающую твёрдую плоть, в это время разминая руками её ягодицы, Пандора застонала. Он был медлителен, неумолим и дразнил до тех пор, пока её не начали переполнять ощущения, она отчаянно желала найти облегчение, освободившись от этого напряжения.

Осторожно перекатившись, Габриэль положил её на спину и начал покрывать горячими, лёгкими поцелуями. Его умелые руки бродили по её телу, вызывая покалывания на коже и поднимая крошечные волоски. Кончики его пальцев чертили извилистые узоры на внутренней поверхности её ноги, поднимаясь всё выше и выше, и наконец достигли горящей нежной плоти между бёдер. Он прикоснулся к ней с безмерной нежностью. Она почувствовала лёгкое давление кончика пальца, сосредоточившееся в одном месте, и застыла, когда он проскользнул вглубь. Вторжение вызвало ощущение жжения, её внутренние мышцы сжались, пытаясь его выдворить. Он что-то бормотал около её живота, и хотя Пандора не могла разобрать слова, низкий тембр его голоса успокаивал.

Палец пробрался глубже, находя чувствительные места, заставляя её задыхаться. Его рот опустился к треугольнику кудряшек, исследуя нежные створки. Габриэль заставлял её балансировать на краю неимоверного удовольствия, целуя и посасывая небольшой гребешок внутри лона, а его палец играл с ней внутри. Беспомощными отрывистыми движениями она тёрлась о него бёдрами, безмолвно выпрашивая облегчения. Габриэль ненадолго убрал руку, а потом давление вернулось с удвоенной силой, и она поняла, что он добавил ещё один палец. Пандора начала протестовать, но потом его рот сотворил нечто настолько удивительное, что она ахнула и распахнула трясущиеся бёдра.

С терпением и нежностью он уговаривал и ласкал, его язык двигался в устойчивом ритме, доведя удовольствие до мощного всплеска. Она застонала и напряглась, прижимаясь к нему, её бёдра приподнялись вверх. Пандора на мгновение замерла, а затем на неё обрушилась ослепляющая разрядка, прокатившаяся по всему телу. Она извивалась, кричала, задыхалась, всхлипывала, теряя всякий стыд в объятиях мужа. После того, как последние лёгкие содрогания исчезли, она не могла пошевелиться, находясь в полном ошеломлении. Его пальцы выскользнули из неё, оставив странное, пустое чувство после себя, интимный вход в её тело расширился и пульсировал.

Накрыв её собой, Габриэль устроился между бёдер Пандоры, его рука скользнула под её шею.

— Не напрягайся, милая, — прошептал он. — Вот так.

У Пандоры не было выбора, её тело обмякло, словно опустевшая перчатка.

Габриэль опустил руку вниз, и она почувствовала твёрдую гладкую плоть, описывающую круги вокруг уязвимого входа в её тело. Обжигающе-горячий, округлый кончик протолкнулся в нежную пещеру. Он постепенно заполнял её, его напор был огромным и неминуемым, от боли у неё перехватило дыхание, она и подумать не могла, что её тело сможет настолько растянуться внутри. Оно пульсировало и сжималось вокруг жаркой плоти.

Габриэль замер и с беспокойством посмотрел на неё, ожидая, когда она к нему привыкнет. Пригладив прядки волос, упавшие ей на лицо, он поцеловал жену в лоб.

— Ты можешь не ждать, — сказала Пандора, закрыв глаза, почувствовав внезапный прилив слёз.

Она почувствовала, как он легонько провёл губами по её векам.

— Я хочу, — прошептал он. — Я хочу оставаться внутри тебя, как можно дольше. Удовольствие, которое ты мне даришь… Как будто я впервые открываю для себя занятие любовью. — Габриэль вновь завладел губами Пандоры в лёгком эротическом поцелуе, из-за которого у неё в животе снова запорхали бабочки. Её мышцы судорожно сжимались вокруг твёрдой плоти, она чувствовала, как он с каждым разом протискивается всё глубже. Каким-то образом её тело высвободило для него пространство, поддавшись настойчивому напору. Боль слегка поутихла, несмотря на неприятные ощущения, на неё вновь стали накатывать волны удовольствия. Габриэль двигался с большой осторожностью, его жаркая плоть невероятно глубоко проникала внутрь, скользя как шёлк.

Пандора обвила руками его шею и откинула голову назад, пока он целовал её шею.

— Что я должна делать? — задыхаясь, спросила она.

Габриэль издал тихий стон, его лоб пересекли морщины, как будто ему было больно.

— Просто обнимай меня, — хрипло сказал он. — Не дай мне разлететься на части. Боже… я никогда… — он замолк, глубоко в неё вонзился, и начал трястись, а потом она ощутила его сильную дрожь где-то внутри себя, Пандора обхватила Габриэля руками и ногами, обнимая каждой частичкой своего тела.

Спустя долгое времени, он перестал содрогаться и рухнул в утомлённом удовлетворении, частично сдвинувшись в сторону, чтобы её не раздавить.

Пандора играла с влажными волосками на его шее сзади и очерчивала чёткую форму его уха.

— То, как ты занимаешься любовью, — сообщила она ему, — настоящий подарок.

И почувствовала, что он улыбается, уткнувшись ей в плечо.