Еда

Апельсин

Ранняя весна — та еще истеричка, все психует, дура, ветром по морде хлещет. А еще — неряха, вон развела грязищу, у меня на каждом ботинке по тонне налипло, даже идти тяжело. Впрочем, все я вру. Идти тяжело, потому что идти не хочется. Но надо. К стоматологу. Эх.

Зуб болел уже неделю. То тихо скулил, то громко завывал. Надо было что-то делать. Откуда-то взять денег на стоматолога. Я была иностранкой без регистрации, не имеющей права на бесплатную медицину. Обезболивающее, которое я купила едва ли не на последние деньги, на третий день перестало действовать.

А тут еще день рождения дяди нарисовался. Кроме дяди, у меня в этом городе никого. Надо идти. Тем более подарок заранее заготовлен. Ну и потом — может, отвлекусь как-то.

(На самом деле я шла с тайной мыслью улучить момент и занять денег, но не очень-то хотела признаваться в этом самой себе. Нечего сказать: хороша родственница, пришла, вручила подарок за три копейки и попросила в долг три тысячи! Я не очень-то хорошо знала дядю, а с теткой вообще была едва знакома, а потому тушевалась в их присутствии. Но больше обратиться было не к кому…)

Как назло, именно в тот день зуб так наяривал, что приходилось сдерживаться, чтобы тихонько не застонать. А на столе… На столе рядком стояли блюда. Запеченная баранья нога. Салат с копченой рыбой. Белые грибы, жаренные с луком и сметаной. Бутерброды с красной икрой. А я не могла и рта открыть. Челюсти сжались сами собой — очевидно, зуб решил во что бы то не стало провести этот день в праздности.

— Люда, почему не ешь? — спросила меня тетушка. В честь дня рождения супруга она взбила свои обесцвеченные волосы в огромное желтое облако. На ней было небесного цвета платье, глаза подведены голубым, а в ушах — серьги из бирюзы. — Попробуй хотя бы вот этот салатик. Весенний.

Она положила мне в тарелку несколько ложек салата из зеленого лука и яйца.

Я поковырялась в салате вилкой, но так и не смогла открыть рта.

— Ну, за именинника! — послышалось над моим ухом, и все принялись чокаться.

Кое-как разлепив губы, я влила в себя пару капель водки. Она ударила в голову так, что на глазах показались слезы.

— Как мне нравится этот салат рыбный! — сказала одна из гостий, дама с двумя подбородками и пышной прической. — Одну ложечку съедаешь и думаешь: к черту диету!

— Моя бы жена так готовила — не развелся бы, — бросил какой-то мужчина с мощно нависшими над глазами бровями.

— Грибочки, грибочки берите! — щебетала маленькая старушка, мать тетушки. — Сами собирали. У нас на даче, в Псковской области.

— А наливочку я настаивал… — гудел отец тетушки. — На рябине… Легко пьется, но пробирает…

— Мясо очень хорошо получилось, — отметил дядя. Он был довольно тощ, но поесть очень любил. — Мягкое, отличное жуется!

«Слышишь, слышишь, что он сказал?! Отлично жуется!» — но мои просьбы к самой себе не возымели действия. Рот не открывался. Зуб лютовал.

Я смотрела на зелено-желтый салат в тарелке. Он был таким беззаботно одуванчиковым, что я его тут же возненавидела.

Мне еще пару раз предложили чего-нибудь съесть, но потом отстали: захмелели, увлеклись беседой.

Наконец тетушка принесла десерт — праздничный торт и фрукты.

Дама с двумя подбородками сокрушалась, что больше одного куска торта в нее не войдет, а потом съела три. Бровастый мужик сосредоточенно, как будто это было очень важное и трудное дело, чистил апельсин. Тетушка через стол кидала в дядюшку виноградины, а он ловил их ртом. В этом самом рту красовалось два золотых зуба. От их вида мое сердце до боли сжалось.

Родители тетушки засобирались домой, и они с дядюшкой вышли в коридор их провожать. Бровастый мужик курил у открытой форточки, а полная дама листала какой-то журнал.

Не знаю, какая сила вселилась в меня в этот момент, но я вдруг вскочила, схватила с блюда большой апельсин и попыталась запихнуть его в карман юбки. В карман прямой, узкой джинсовой юбки! За этим занятием меня и застала тетушка.

— Тебе дать пакет?

У меня горели щеки и уши. Даже зуб на секунду заткнулся.

— Не надо. Я… я в сумку положу. И… мне пора…

Я быстро сунула апельсин в сумку.

И в коридоре, уже одеваясь, промямлила:

— Дядь, с днем рождения… спасибо за все… у вас не будет тыщи три… я верну, как смогу…

— Да, конечно… — Он нашел в кармане куртки кошелек, достал деньги. — У меня только две пятьсот. Сейчас спрошу, может…

— Нет, не надо! Хватит.

Я поспешно взяла деньги и вышла на улицу. Все забудется. Мелочи жизни.

В холле поликлиники стоял огромный стеклянный аквариум, в котором жила игуана. Огромная такая ящерица, сидевшая на толстой ветке дерева, закрепленной в полу клетки. Игуана просто сидела, замерев, и смотрела телек. Иногда она шевелилась и я вспоминала, что она живая. А так она казалась ненастоящей.

Я бы хотела поменяться с ней местами. Я бы с кем угодно поменялась местами — сидя в очереди к стоматологу.

Меня пригласили в кабинет. Зуб затих. Все затихло.

А потом я заорала.

Я заорала дурным голосом — хотя мне вкололи две дозы обезболивающего, у меня занемели ухо, нос и щека — зуб болел. Стоило доктору начать его сверлить — и он болел неистово, как будто бросался в последний бой.

Пожилой усталый доктор смотрел на меня с горечью.

— Ну чего ты, чего?

— Боли-и-ит! — выла я.

— Небось, наболевший зуб? Таблетки, поди, неделю пила?

— Ы-а-а!

— Зря, зря! — покачал он головой. — Терпи теперь! — И снова принялся за работу. Сверло зажужжало. Боль расколола челюсть. Я взвыла и вытолкнула руку доктора изо рта.

— Да что ж ты делаешь?! Совсем с ума сошла? А если б я тебе сверлом всю щеку разворотил?! — рассердился доктор. — Думаешь, я нарочно тебя мучаю?

— Ы-а-а! — проревела я. На самом деле я хотела сказать «нет», но вышло почему-то это.

— Ну и дура! — бросил доктор в сердцах. — Думаешь я — садист? Да я помочь тебе хочу! Или ты хочешь, чтоб тебе этот зуб под общим наркозом лечили?

Я замотала головой.

— Ну? Потерпишь?

Я кивнула.

Когда ад закончился и я выбралась из кресла, доктор принялся что-то писать в моей карточке, а я полезла в сумку за кошельком.

— Оплата там, — врач кивнул в сторону двери. — В холле, у стойки, на кассе. Я сейчас тебе бумажку дам.

Я нащупала в сумке что-то круглое. Достала апельсин и положила его на стол, рядом с доктором.

— Это что? Я взяток не беру.

— Это… ей… — Я так же, как и до этого доктор, кивнула в сторону двери. — Если она ест. Такое.

Доктор усмехнулся.

— Иди уже, горе.

И уже у двери я услышала:

— Я сам съем. Люблю апельсины.

Я так и догадалась. Доктор был чем-то похож на того, бровастого с дня рождения дяди.

Игуана по-прежнему смотрела телек. Я тоже посидела, повтыкала какое-то время. Зуб обошелся мне не так уж дорого. Ничего, все в порядке.

Только ни разу после этого дядя с теткой на семейные торжества меня не приглашали. Все-таки дура я, дура распоследняя, почти такая же бестолочь, как ранняя весна с ее сопливыми сосульками и вязкой, как тоска, грязью. Ну ладно — ничего не ела, но апельсин-то этот зачем в карман пихала? Воистину человек — загадка для себя самого. Лучше б я была игуаной.