Едрит твою через кочерыжку... Или фемина против мракобесия

Глава 13. Трудовые будни

На следующий день нас тут же взяли в оборот: наступила пора сбора урожая, а потому вся община должна была работать на полях. Ылш немного подсуетился и выдал “на гора” косу-литовку с какой-то странной приспособой типа граблей[53], чтобы зерно на землю не просыпалось.

Таких кос он смог сделать всего две (на сколько материала хватило). Но даже это значительно ускорило и упростило сбор урожая. Хотя по-прежнему основная масса женщин пользовалась серпами. Косы использовались как “переходящее красное знамя”. Но бабы всё-равно радовались, как малые дети: ещё бы – не нужно каждый день теперь спину ломать. Но и меня не миновала чаша изобретательства. Памятуя мои любимые нунчаки, староста пристал как банный лист с обмолотом зерна. Пришлось делать цеп[54].

Ну не нунчаками же зерно молотить. Тем более, что они для этого совершенно не предназначены.

Таким образом, производительность труда местных пейзан поднялась на недостижимую до сих пор высоту и сбор урожая завершили просто в рекордные сроки. А потом пришлось мотыжить землю под следующий урожай. Деваться некуда: я тоже приняла самое активное участие в этом нелёгком процессе. Намахалась в усмерть: с утра до вечера на жаре, да при активной физической нагрузке. Хоть меня и уважали, как медика, прислушивались к моим рекомендациям, но жила-то я в общине. А община должна что-то кушать. И здесь каждый работник на счету: отлынивать никак не получится.

Вот и пахала с утра до вечера, как ломовая лошадь. А что делать? В храме пока мне светиться нежелательно: очень уж плотно я, видать, местным жрецам по любимым мозолям прошлась – сделать из меня рабыню Изауру у них не вышло. Вот и затаили злобу. Мне-то, вообще, от этого ни холодно, ни жарко. Лишь бы ко мне своими грязными грабками не лезли. Жалко только, что и с травницами-послушницами пришлось расстаться. А, с другой стороны – ну их к лешему: всё одно ничему не научат. Ибо у них – закрытая каста. Так и хочется над входом в эту “богадельню” повесить характерную табличку: “Посторонним В.”[55]

Так что больше соваться к местному духовенству мне пока совершенно не хотелось. Соответственно, приходилось впахивать на ниве общинной, ибо иначе кормить тунеядку никто не будет. Вначале, конечно, было тяжело: не привыкла я к подобным нагрузкам. А потом как-то втянулась. И уставать со временем стала гораздо меньше. Но появилось устойчивое желание как-то автоматизировать процесс сбора урожая и обработки земли. А то одна человекосила в моём лице не особо много-то и навоюет с серпом, да мотыгой. Нужны, как минимум, плуг и зерноуброчный комбайн. А если до двигателя внутреннего сгорания ещё целых шесть тысяч лет, нужно как-то выкручиваться: вместо трактора и комбайна – упряжка волов. Только обвес продумать. Уж что-что, а сеялку-молотилку-плуг наши ребята, наверное, смогут придумать. Ну, по крайней мере, мне очень хочется в это верить.

После путешествия у меня появилось множество различных травяных сборов, которые я теперь могла использовать по собственному разумению. Что и вылилось в тщательный осмотр всех общинников и общинниц, а также организацию картотеки: на каждого завела некое подобие медицинской карточки (глиняной таблички, конечно же). В результате, всем прописала укрепляющие сборы согласно индивидуальных потребностей организма. Самое интересное – меня послушали и стали неукоснительно следовать моим рекомендациям. А это, поверьте, дорогого стоит.

Я уж почти втянулась в этот адский круговорот серпов и колосков, как многомудрый Ылш решил прислушаться к моим стонам об автоматизации этого ада. Но, как обычно, решил проблему с некоторым “подвывихом”: заставил меня – слабую девушку – как бы покультурнее сказать-то… По медицински это звучит “стерилизация” бычков. А по сути – мне – именно мне – пришлось бедным бычкам отрезать самое их дорогое – семенные мешочки, в просторечии именуемые яйцами. Ага, видели бы вы, с какой мукой смотрели на все эти пляски с бубном вокруг молодых бычков местные мужики. После оскопления зверюг у меня возникло такое чувство, что я в один миг стала врагом номер один для всей местной мужицкой братии. По крайней мере, каждое лицо мужеского пола при встрече со мной невольно опускало руки вниз – видимо, на уровне самых глубоких инстинктов прикрывая от меня-злодейки самое сокровенное. Вот Ылш, гадёныш, – удружил, так удружил.

С одной стороны, конечно, понимаю, что сделать это было нужно. Дикие (да и домашние не особо от них отличаются) быки – создания весьма злобные и агрессивные. Просто так ярмо на шею быку не наденешь – в лоскуты порвёт. Как ярмо, так и “одевальщика”. А попутно ещё и всю толпу местных поразгоняет. А без этих самых “сокровенных и родных” (ну, вы поняли) злобный бык становится вполне себе смирным волом. И тогда делай с ним всё, что хочешь.

Но эпопея с волами, всё же, закончилась. И нас ждали другие свершения.

Пока Ылш всё внимание уделял строительству большой лодки, я решила заняться изготовлением обувного крема. Почему обувного, если с обувью у местных большие проблемы (ходят, в основном, босиком)? Так крем предназначен не только для обуви, а вообще для любого кожаного изделия. Задача крема какая? Не пропускать воду и обеспечивать как можно лучшую сохранность кожи в течение длительного времени. А у катамаранов и обивка, и паруса кожаные. Ну так сам бог велел создать нечто подобное. На самом деле ничего сложного в изготовлении крема нет: натереть воск на тёрке (или вручную мелко порубить), взять его в количестве трех столовых ложек (при их отсутствии – десятую часть двухсотпятидесятиграммового стакана – на глазок) и расплавить на слабом огне, поместив в металлическую емкость. Так как с металлом у нас проблема – в обычном глиняном горшке. Примерно полстакана скипидара нагреть на водяной бане (на открытом огне нельзя – полыхнёт). А в тёплый скипидар нужно медленно вылить расплавленный воск или парафин, при этом постоянно помешивая получившуюся субстанцию. В итоге получим однородную массу, которая после охлаждения застынет. Фактически, это и будет обувной крем, которым очень удобно пользоваться.

Естественно, при больших объёмах производства нужно просто выдерживать соотношение воска к скипидару примерно один к пяти.

Воск у нас имелся в наличии, скипидар вообще получить не проблема – были бы поблизости хвойные деревья. А технология та же, что и при получении дёгтя. Так что я довольно быстро набодяжила несколько жбанов, чем тут же и похвасталась Ылшу.

Тот сразу просёк, насколько удобнее пользоваться моим кремом и тут же организовал обработку им кожаных изделий. Конечно же, парой жбанов не обошлось: пришлось делать ещё. Но при налаженной технологии это совершенно не сложно. Проблема, в основном, с топливом: это в лесу полно дров, а у нас – постоянный недостаток горючего материала. Хоть нефть иди разыскивай. Кстати, не пора ли и этим заняться?..

Однако, прежде всплыла проблема содержания людей, нуждающихся в медицинской помощи. Когда не требуется серьёзного медицинского вмешательства, в крайнем случае можно и так пробежаться по страждущим. А вот когда что-то серьёзное – без стационара крайне сложно обойтись. Да и принимать больных тоже нужно как-то централизованно: лекарей у нас, как бы, не так уж и много: по всем больным не набегаешься – раньше ноги отвалятся. И я, поговорив со старостой, решила организовать нечто наподобие лазарета: из толстых вязанок тростника построили одноэтажный “сарай”, в котором не сквозило. В нём и приступила к приёму больных. В основном, люди страдали от ран, полученных в результате работы на полях. Не досмотрел – наступил ногой на острый сучок – получил травму. Не промыл рану вовремя, не забинтовал – вот и нагноение.

Но один раз пришлось заняться более серьёзным делом: вырезать аппендицит. Хирург-то из меня пока аховый. Но деваться некуда: не сделаешь операцию – человек умрёт. Пришлось рискнуть. Тут и пригодились инструменты, сделанные кузнецами по нашей с Ылшем просьбе.

Ох, я и намучилась. А потом ещё несколько дней тряслась, как осиновый лист: а ну как начнётся воспаление. Антибиотиков-то нет. Но, слава богу, обошлось: рану хорошо обработала, продезинфицировала, а затем и зашила. Ылш, кстати, ассистировал мне. Подвернулся под руку: операцию нужно было делать срочно, а Тэры рядом не оказалось. Так что пришлось “брать быка за рога”. В общем, отомстила парню за волов, хе-хе…

Зато после проведённой операции и почти двух недель выхаживания больного я даже передать не могу, как была счастлива, когда он, наконец, встал на ноги и спокойно ушёл домой. А о проведённой операции остался на память только маленький, почти незаметный шрам. Конечно же, правила поведения я парню очень подробно рассказала и даже торжественно вручила глиняную табличку с “памяткой” о том, что до полного выздоровления можно делать, а чего нельзя.

В общем, больше всех, похоже, выиграл наш староста. Оказывается, он потихоньку стал мои услуги… продавать на сторону. Причём, договорился со всеми окрестными старостами о поставках продовольствия больным, находящимся у меня на излечении. Естественно, продуктов поставляли больше, нежели требовалось для питания больных в нашем самодельном стационаре. А излишки уходили на пропитание общины – в общий котёл. Жить стало немного сытнее. Вот жучила! И ведь молодец, однако: о благополучии общины заботится, как-никак. Даже сердиться на него не получается.

А затем пришлось идти к главному жрецу. Этот гад слишком сильно любил крепкое пиво. Вот и заработал прогрессирующий цирроз печени. Слава богу, что процесс не зашёл слишком далеко и ещё можно было хоть как-то помочь медикаментозным лечением. Пришлось срочно готовить этому алкоголику кучу отваров, строго-настрого запретив употреблять алкоголь даже в малых количествах. Ибо нефиг. Хочешь жить – соблюдай мои требования. Не хочешь – твои проблемы: проживёшь счастливо, но чрезвычайно недолго. Жрец внял моим увещеваниям и переключился на здоровый образ жизни.

А зимой Ылш достроил новое судно и вместе у Курушем для испытаний поднялся в верховья Евфрата. Вернулись они тогда, когда половодье уже вовсю вступило в силу: воды было много. Залило практически всё.

Хорошо, что народ своевременно насыпал большую земляную дамбу, благодаря которой мы все и не утонули. Что ж поделать, такова природа: сначала таскаем воду и удобрения в засушливые месяцы, вовсю используя новое изобретение приснопамятного попаданца типа “журавль одноногий”, затем спасаемся дамбами от паводка. Река – наша кормилица и наше наказание. Единство двух противоположностей, блин…

Но пока брат-попаданец где-то оттягивался не по-детски, свободного времени у меня отнюдь не прибавилось. Вообще, из-за очень важных вопросов выживания даже шаг в сторону мог оказаться смертельным. Информационный голод тоже никуда так и не делся. Если раньше я регулярно занималась собственным физическим воспитанием в свободное от учёбы время, то теперь приходилось учиться в свободное от физической работы время. И при этом мучиться кучей вопросов, постоянно так и лезущих в голову. Одним из таких вопросов стала шарада: “как сделать бетон”? Сам-то бетон сделать несложно, но очень низкокачественный: максимум, на что его хватит – год-два, а потом всё развалится. Вот и вопрос: как добиться очень высокого качества продукта, чтобы изделие из бетона спокойно могло простоять хоть триста лет, хоть пятьсот, а может и все тысячу? Я же помню что на нашей планете нашли кучу древнейших сооружений, практически не тронутых разрушением. И сделаны эти сооружения были из материала, очень близко похожего на камень, но с несколько иной, более однородной структурой. А что у нас обладает такими особенностями? Геополимерный бетон.

Вот и пришлось тратить почти всё свободное время на эксперименты: бетон изобретала. Основная проблема таких изысков – проверка временем. Как я узнаю: качественный бетон получился или нет? Для сбора статистики нужно минимум лет двадцать. Где я столько времени возьму?

Вместо этого заложила сразу несколько проб, тщательно описав каждую при помощи глиняных табличек. Пройдёт год-два и можно будет посмотреть на результат, сравнив образцы. Но на этом не остановилась. Уж коль изобретаю бетон – стало быть, нужно из него строить. А как иначе получить качественные, проверенные временем результаты?

Плохой получится бетон – сооружение размоет, порода выветрится. Будет хорошим – долго простоит. Кое-что о бетоне я помнила, поэтому не тыкалась, как слепой кутёнок по всем направлениям. В принципе, моих знаний хватало на то, чтобы строить пусть и не на века, а всего лет на пять-десять. Но даже это в нынешних условиях уже большое достижение: несмотря на наличие храмов, строили тут кое-как.

Для оптимизации работ применила научный подход: каждое действие я подробно описывала. Как и то, к чему это действие приводило. А экстраполировав результат, полученный за несколько недель, на более длительную шкалу, можно было с некоторой долей вероятности просчитать поведение полученного в результате экспериментов материала.

Так что когда во время половодья вернулся Ылш, у меня было чем его обрадовать.

– Ылш! Лежебока! Хватит прохлаждаться! – рявкнула я, подходя к “бунгало” брата-попаданца.

Я тут, понимаешь, с утра пораньше встала, физзарядку сделала, пробежалась по окрестностям, с малышкой Юи пообщалась и даже успела не только позавтракать, но и принять пару больных. А этот… это… тело дрыхнет как не в себя.

В общем, когда я увидела это самодовольное мурло, выползающее из-под тёплого бочка Тэры, едва не запулила в него чем-нибудь тяжёлым. Я тут, понимаешь, жужжу как пчёлка, а этот на массу давит. А я? А мне? У-у-у, гад! Благодаря мне обзавёлся женой – вот теперь и бегает по ней всю ночь напролёт с криками “И это всё моё! И это всё моё!..”. Прям зло берёт! И “завидно-о-о”. И-эх, о чём тут говорить?..

Конечно, умом понимаю, что человек только из дальнего путешествия вернулся, устал с дороги. Но почему этому гаду под бочком супруги так хорошо, а мне одной должно быть плохо? Я ведь не железная! Но с местными гамадрилами как-то совсем не хочется. Тем более, без “большой и чистой”. Приходится терпеть, а зло вымещать на таких вот… самодовольных гадах.

Тэра тоже, гадючка эдакая, растопырилась вся, холку наморщила. А сама довольная, как… Эх, лимона бы ей… килограмма три. Чтоб не лыбилась. Я потому по-русски и сказала, чтобы эта ленивая задница ничего не поняла. А то фыркает тут на меня. Недовольна, что разбудили, блин. А ничего, что время уже за полдень – обедать уж пора?

– И что же у нас вдруг такое срочное, что ты не даёшь усталому путнику вкусить заслуженного отдыха? – мрачное выражение “морды лица” Ылша заставило меня ещё больше озлиться.

– Я разгадала секрет бетона. Того древнего, который применили при возведении храмового строения, – фыркнула я, не утруждая себя предисловиями.

– Круто! Ты меня заинтриговала. Рассказывай.

– Всё дело в иле. Замечал ведь, что речная вода всегда мутная? А ил – это органика. Она попадает в раствор, на который ведут кладку стен, и со временем его, то есть этот раствор, связывает, заставляя глину твердеть до каменной твёрдости. О чём-то таком рассуждали египтологи, описывая связующие свойства нильского ила, применявшегося при строительных работах египтянами.

– Неплохая попытка, – согласился со мной Ылш. – Из области "что вижу, то пою". Но ты ведь должна была прилежно учить химию! То есть понимаешь, что происходит с влажной органикой в тепле?

– Понимаю. Она гниёт, преет, протухает и с ней ещё что-то такое делается, отчего появляется цепкость, – нахмурилась я.

– Та самая цепкость, что и в куче прелой соломы.

– А что не так? – удивилась я. – Разве трудно понять, что гниение в стене даёт результаты, отличные от тех, к которым приводит перепревание на открытом воздухе?

– Ты справедливо упомянула стену. Стену, сложенную из известняка. А известняки известны тем, что при прокаливании на огне превращаются в негашёную известь – люди давно это заметили. Думаю, ещё живя в пещерах. Негашёная известь весьма неприятная субстанция: непрочная, а то и сыпучая. Пыль из неё легко поднимается в воздух, попадает в дыхательные пути, а попадая в пищу, портит её. Ничего удивительного, что её не раз намачивали, чтобы смыть. Или чтобы не пушилась – ведь её строительное название – пушонка. Дальше – следующее наблюдение наших далёких предков – эта пушонка при соединении с водой реагирует, выделяя много тепла и газа, поэтому этот процесс, называемый гашением, предпочитают проводить в ямах, запуская туда воду по жёлобу или канаве, а сами стараются держаться подальше. Это я не про маленькую трагедию с попаданием в ограждение очага неправильного камня, а про получение связующего, известного людям с незапамятных времён.

– Дальше! – потребовала я.

– Гашёная известь теряет свою едкость. Или значительную часть её. Зато со временем схватывается не хуже, чем цементный раствор. Причём, схватывается в результате химической реакции, происходящей под действием углекислого газа. В воздухе его не очень много, отчего схватывание идёт очень долго. Но если есть обстоятельство, порождающее углекислоту внутри массива известкового раствора – процесс ускоряется. Гниющий ил и есть это самое обстоятельство. Его вносят в раствор, когда подмешивают к нему песок или глину.

– И при гашении, – подвякнула я. – Ведь гасят пушонку грязной илистой речной водой.

– Ну, именно в этом случае микроорганизмы имеют шансы погибнуть от высокой температуры, хотя их тела всё равно останутся в растворе и послужат в качестве пищи для гнилостных бактерий. А бактерии обязательно внесут при размешивании раствора, когда добавят туда глины или песка вместе с мутной речной водой. В результате схватывание будет длиться не многие недели, а считанные дни. Да и пройдёт сравнительно равномерно по всей толще слоя.

– А в Чехии при строительстве Карлового моста яйца в кладочный раствор добавляли именно для этого? – кажется, я уловила суть.

– Думаю, для этого. Чтобы они протухли и выделили углекислоту. Ведь бактерии должны выделять её при дыхании пока не сожрут всю органику и не сдохнут от голода. А при постройке Московского кремля добавляли, вроде бы, яйца и творог. Вот только какая часть продуктов шла в замес, а какая в желудки мастеров?

– Получается, из известкового раствора можно отливать блоки, как из бетона, – мысли закрутились, как лихорадочные.

– Получается, можно, – согласился Ылш. – Наполнив этот раствор кусками исходного известняка, чтобы сэкономить извёстку, которую ещё нужно изготавливать. В результате образуются блоки, очень похожие на натуральные, то есть на вырубленные. Зато идеально притёртые друг к другу по плоскостям, где устанавливали дощатую опалубку, препятствующую вытеканию раствора за нужные пределы.

– То есть в стенах здешнего храма могут лежать и плиты, вырубленные из природного известняка, и блоки, отлитые по месту, – констатировала я.

– Тесать известняк не слишком трудно, – кивнул Ылш. – Думаю, камни на арочные своды так и делали. И именно их вряд ли отливали, сомневаясь в прочности получаемых блоков. Известковый раствор вообще твердеет не так, как цементный, поэтому сказать наверняка я бы не отважился. Да и, признаться, не настолько мне это интересно, потому что рецепт правильного цемента известен мне ещё со школьных времён.

– Ты можешь изготовить настоящий цемент? – удивлению моему не было предела. Я тут, понимаешь, с бетоном мучаюсь, а этот гад знает, как изготовить цемент.

– Могу. Но это значительно сложнее, чем наладить простое гашение извести. Я о другом хотел с тобой переговорить. Дело в том, что нашёлся гематит – камни, из которых теоретически можно выплавить железо. Известно, где брать инструментальную бронзу, есть понимание, как получить бронзу бериллиевую. В принципе, здесь и сейчас уже существует возможность построения индустрии на уровне семнадцатого века после Рождества Христова. Вопрос в том, где этим заниматься? Требуется территория, которую можно было бы защитить от вмешательства извне. Лучше всего какой-нибудь остров. Причём такой, на котором присутствует плодородная земля, позволяющая выращивать хорошие урожаи. Тогда голод нам будет не страшен.

– Почему обязательно остров? – не въехала я сразу в странный замысел Ылша.

– Потому что на воде мы сейчас впереди планеты всей – любого агрессора сможем отразить из корабельного огнемёта и заниматься своими делами без помех со стороны сильных мира сего.

– У тебя что, есть план? – удивительное дело. То этого бирюка с места не сдвинешь, а то он сам начинает бегать, как подорванный.

– Пока только намётки. Разрабатывать план, не имея конечного адреса, бесполезно. А просто тянуть в гору технический прогресс всего Шумера не получается. Жрецам не нужны ни десятичная система счисления, ни письменность, позволяющая реализовать практически безграничные возможности и даже стать общей на долгие годы для всего человечества. Уже понятно, что нужно создавать собственное государство, где можно будет строить жизнь на свой манер. Но компактное и не перенаселённое. Изолированное от остального мира. Способное прожить за счёт судостроения, предоставления транспортных услуг и, возможно, торговли.

– Да уж! Планы у тебя неслабые, – удивилась я настолько, что даже забыла о собственном раздражении.

– Это пока не планы, а пожелания. Мы полностью зависим от общины, которая контролируется жрецами. Не забывай об этом. Тем не менее, уже пора поразмыслить над тем, куда податься. Если даже придётся немного повоевать, чтобы занять удобное место под солнцем – не беда. Не так уж трудно получить техническое превосходство над неприятелем за счёт знания будущих разработок в области вооружений. Главное – не оказаться в окружении необъятной суши, с которой на нас двинутся неисчислимые орды или многотысячные армии. Процесс милитаризации уже начинается. Мы видели это у порогов на Каране.