Едрит твою через кочерыжку... Или фемина против мракобесия

Глава 18. Долгие три года

Развернулись мы на Дильмуне, как говорится, совершенно не по-детски: торговля приносила просто баснословные прибыли. Наши катамараны ходили по всем рекам материка, развивая торговые связи. Поставки металла, воска, мёда, дерева, тканей, керамики и много чего ещё перешли в разряд постоянных. Из-за того, что судов у нас стало много, а рейсы в Урук совершались регулярно, стало возможным организовать работу вахтовым методом.

Зерна требовалось всё больше и больше: торговля шла в рост. Поэтому мы выращивали зерно не только в Уруке, но и на Дильмуне, а также закупали его у других. Даже не для себя, а для торговли. Знаете, есть такое понятие, как вип-клиенты. Так вот, мы стали вип-поставщиками. И наша продукция ценилась весьма высоко.

Меж тем, на самом Дильмуне затеяли строительство храма. Так как местное общество – сплошь и рядом религиозное (богов почитает практически каждый), пришлось уваживать местный менталитет.

Так и стал наш староста энси – главным жрецом богини Дианы Аккорденамданапалом. А Ылш – его лугалем Карпонданамылшем. На долю вашей покорной слуги досталась роль самой богини Дианы. В принципе, за что боролись – на то и напоролись. А что делать?

Главный в нашем пантеоне богов, конечно же, верховный бог Ан. За ним – Энки, что отвечает за образование, а также природу: плодородие, источники воды, растения и прочее народное хозяйство. Энлиль – бог грома, молнии, ветра и дыхания.

Далее идёт Инанна – моя, якобы, старшая сестра. Отвечает за женское плодородие и врачевание. Так что теперь, в случае проверки Шумерских жрецов, с богами у нас полный порядок. Как говорится, блюдём, молимся и преклоняемся. А жрецы вполне могут нас посетить: на северной оконечности острова иногда хоронят усопших уважаемых людей с материка.

При появлении “погребальной команды” стараемся сильно там не светиться, дабы не спровоцировать появление нездорового интереса у наших идеологических конкурентов. Хотя особо и не скроешься: кроме нас тут полно другого народа.

На Дильмуне образовалась эдакая маленькая многонациональная страна: здесь полно людей из разных племён и народностей. Есть “родственники” нашей Лыты – предположительно, из семитских племён с Аравийского полуострова. С нашего острова он виден невооружённым взглядом. Кроме того, полно народа из Элама и многих других мест со своими языками. А так как шумеров здесь оказалось больше и организованы они оказались лучше – совершенно неудивительно, что шумерский стал языком межнационального общения.

Храм Дианы понемногу становится местным центром, вокруг которого кристаллизуется культурная жизнь нашего маленького общества. Для детей организовали интернат. Удобства пока не предусмотрены: есть какая-никакая крыша над головой, циновка для сна, да регулярное двухразовое питание утром и вечером.

К сожалению, на большее пока сил не хватило. Для нынешних времён и это стало почти царским подарком. У нас появились технологии, мы не голодаем, но рук катастрофически не хватает на все наши хотелки. Кадры. Мы остро нуждаемся в квалифицированных кадрах. А ведь они возникают не на пустом месте. Кадры нужно готовить.

Организовали рабочие места для взрослых: солепромысел, пилорама, мастерские, стройка. Семейным предоставляем отдельную палатку. Питание – из общего котла, для всех одинаково. Ну прямо развитой социализм, ети его. Где в нынешнем мире ещё такое встретишь? Вот, то-то. Потому люди к нам и тянутся. У нас хорошо. А ещё интересно. И есть надежды на счастливое будущее. Народ это просто нутром чует.

Пришлые получают точно такие же права, как и общинники. Но и обязанности те же: вкалывать надо в поте лица. И, как ни странно, вкалывают. Многие пришлые даже ездят каждый сезон в Урук на сельскохозяйственные работы. И ничуть не страдают от этого. У нас сытно и хорошо.

Многие идут в экипажи катамаранов и путешествуют по всему Междуречью. В общем, жизнь бьёт ключом… только, почему-то, иногда прямо по голове.

Ылш, глядя на наше изобилие и избыток серебра от торговли, решил ввести свою денежную систему: ввёл шекель. Причём, сделал по-хитрому: шекель – восемь и три в периоде грамма. Три шекеля – двадцать пять грамм. Двенадцать – сто грамм. А так как шекель серебра – величина достаточно большая, то стал выпускать ещё и кожаные деньги, чтобы заменить взаиморасчёты при помощи сыпучих продуктов (натуральный обмен).

В принципе, неплохо получилось: для защиты от обвешивания стали выпускать специальным образом сделанные гирьки с хитрым узором на них – чтобы исключить соблазн подпиливания.

Кожаные деньги сделали в виде небольших прямоугольников (типа наших банкнот) и для многоразового использования проклеймили тавром с номиналами один, два, пять, десять, двадцать и пятьдесят. Чтобы сильно озадачить вероятных фальшивомонетчиков, остальное пространство “кожанок” заполнили изображениями разных животных. Этими так называемыми купонами стали выдавать зарплату. Народ сначала воспринял нововведение в штыки, но постепенно новое платёжное средство прочно вошло в наш обиход.

А всё от того, что заезжим мореходам очень не нравилось резать серебряные слитки, расплачиваясь за воду, продукты и материалы для ремонта. То слишком много отрежешь, то слишком мало – и начинается веселуха с перевесом и недовесом. Дурдом, одним словом. Так что пользу новых “кожанчиков” они поняли практически сразу и охотно меняли на них серебро.

Таким образом (хоть и весьма неожиданно для нас) наши кожаные деньги получили хождение и за пределами острова. А ведь первоначально Ылш рассчитывал только на местное их применение. Из-за увеличившегося оттока кожаных средств с острова пришлось периодически допечатывать их, дабы восполнить потери. Вот так одновременно с рождением денег появилась и инфляция: мы-то могли напечатать денег столько, сколько нужно. А как насчёт их обеспечения драгметаллами? У кого печатный станок – тот и правит миром. Вот то-то и оно.

Плохо, что лучшего решения даже в двадцать первом веке так и не нашлось. Ну не эффективна подобная денежная система. Сильно подвержена инфляции. И тон задаёт тот, у кого в руках печатный станок. Он и правила устанавливает.

Плохо, что я не экономист. Или, может, наоборот – хорошо? Ну какая радость может быть от изучения огромного количества способов обмана несчастного населения? Я лучше несколько жизней спасу, чем объегорю полторы сотни ни в чём не повинных людей. Всё пользы больше. А экономика… думаю, что по своей сути это больше фикция, нежели что-то реально необходимое и нужное людям. Ведь деньги – это лишь относительная единица, в которой просто более удобно производить расчёты между поставщиком и покупателем. Если бы курс того же придуманного шекеля никогда не менялся и всегда обеспечивался реальным товаром, а не фиктивным умозрительным пузырём – тогда всем стало бы намного легче. Но я, всё же, действительно не экономист и всех этих вещей просто не понимаю. Отсюда и такое “узколобое” мнение махрового дилетанта.

Ладно, не буду больше о деньгах – всё равно я в них ничего не понимаю. Пусть, вон, Ылш об этом думает. Сам придумал – сам пусть и расхлёбывает результаты своего “творчества”.

Зато его попытки привести все меры измерений и весов к единообразию типа международной системы единиц СИ я одобрила. А то совсем же неудобно всё измерять в каких-то непонятных локтях и пальцах: размеры то у всех разные.

Кстати, на Дильмуне теперь собирают два вида мельниц: ручные и ветряные. Ручные расходятся в Шумере как горячие пирожки – очень уж народу оказались нужны. А вот ветряных, как очень сложных в изготовлении, нам и самим не хватает.

Ещё одним нововведением от Ылша, активно используемым шумерцами, оказалась арба. Вся фишка – в бронзовых подшипниках и колёсах с металлическим ободом и спицами. В деревянную втулку колеса запрессована бронзовая втулка, а на деревянной оси – ещё одна бронзовая втулка. Между втулками – смазка из дёгтя или мазута, что позволяет колесу легко вращаться. То есть, при собственном небольшом весе сама повозка (арба) достаточно ходкая и выдерживает довольно большой груз. Даже один ослик вполне справляется с поклажей, легко таская арбу за собой. А на материке используют четырёхколёсные повозки со сплошными деревянными дисками, из-за чего те получаются тяжёлыми и неповоротливыми. Так что груза везут на них много меньше, а усилий прилагают значительно больше.

Но вот беда: с тех пор, как иссякли поставки бронзы, производство наших повозок стало проблематичным. Сама-то бронза есть, но покупаем мы её втридорога. А потребность в ней – ого-го. Народу такие удачные средства для перевозки грузов пришлись по нраву.

Так что всем нашим шкиперам было дано задание везде, где только можно, изыскивать и приобретать столь нужные и ценные материалы.

Кроме того, растущее как на дрожжах благосостояние общины не могло не вызвать алчного блеска в глазах жителей сопредельных территорий. Так что пару раз пришлось отбиваться и от грабителей. В этом плане хорошо себя показали арбалеты. Но, вместе с тем, подобные происшествия заставили задуматься о нашей безопасности.

В результате, стали активно проводиться военные сборы и обучение населения воинскому делу. Мужчины стали заниматься строевой подготовкой и “палкомахательством”, а женщины – стрельбой из арбалетов.

Думаете, строевая подготовка не нужна? Считаете, что ей место только на парадах?

Тогда вспомните римские когорты, в которых чёткое выполнение команд являлось залогом успеха. И они побеждали врага потому, что действовали слаженно: по команде направо – все поворачивали направо, кругом – поворачивали кругом. Когда подобные действия доводятся до автоматизма, то даже маленький отряд, но действующий как единый организм – чётко и слаженно – всегда раскатает в пыль значительно превышающий по численности вражеский отряд, в котором каждый боец действует сам по себе.

Так что теперь в полный рост встала проблема не только обучения личного состава воинским премудростям, но и производство арбалетов и болтов к ним. Решено было выпускать несколько видов болтов: тренировочные (с тупыми наконечниками) и боевые (с заострёнными). Кроме того, делали ещё и “бронебойные” – боевые с острыми металлическими колпачками. Но последние чересчур тяжелы в производстве, поэтому выпускались очень малыми партиями.

Как-то Ылш с Тэрой для укрепления добрососедских отношений наведались к нашим соседям по острову – “персам”. Их деревенька находилась на юго-восточной оконечности Дильмуна (наша община – на северо-западной). Оказалось, те промышляют сбором устриц. Изредка в устрицах попадаются жемчужины, которые наши соседи аккуратно собирают, чтобы потом выменять на них что-нибудь нужное и полезное.

Как водится в таких случаях, выпили пивка. А с алкоголем, да под хорошую закуску вполне можно найти точки соприкосновения и общие интересы. Ылш поделился с соседями секретом японцев по выращиванию жемчужин – те в каждую устрицу добавляли песчинку, вокруг которой и формировалась жемчужина, причём занимались этим на промышленной основе. Правда, растёт такая жемчужина несколько лет (от трёх и больше). Но когда всё поставлено на поток – только барыши сшибай. Расстались после такой посиделки чуть ли не лучшими друзьями.

Они у нас, кстати, потом купили лодку для добычи устриц и жемчуга – и расплатились тем же жемчугом.

А вот строительство храма у нас шло ни шатко, ни валко: не хватало ни материалов, ни рабочих рук, ни опыта. Пришлось нанять профессионального каменщика родом из Эреду. Сам он прибыл в Урук из Уммы, где его наняли для строительства местного храма. Что-то там не срослось и каменщик отправился в Урук в поисках работы. А там его перехватил Куруш и переправил на Дильмун.

Благодаря ему, дело, наконец, сдвинулось с мёртвой точки. Парень действительно оказался мастером своего дела и с энтузиазмом взялся за работу. Начал он, как и водится в таких случаях, с фундамента и подвала. С нашими новыми инструментами вгрызаться в твердь земли было несравнимо проще и легче, что новый каменщик очень высоко оценил. Действительно, только у нас были нормальные металлические инструменты. А уж наличие двуручной пилы и пилы-ножовки вообще привело парня чуть ли не в экстаз.

Конечно, строительство (особенно в древнем мире) – процесс довольно длительный. Так что по-любому затянется на несколько лет. Но наличие храма нам необходимо – это, фактически, требование нынешнего времени.

Любой мало-мальски значимый город или культурный центр просто обязан иметь храм. Так что хочешь – не хочешь, а вынь, да положь! Вот и строим помаленьку.

А недавно случилось то, чего мы всеми силами старались избежать: к нам проявило внимание духовенство. Так и хотелось повторить знаменитые слова городничего из незабвенной комедии Гоголя: “…к нам едет ревизор”[71].

На остров прибыла целая делегация из города Эреду: приплыли для погребения почившего верховного жреца. Его тело, завёрнутое в циновку, доставили к острову на тростниковом корабле. Здесь уже был заранее подготовленный домик типа землянки, в который и поместили труп усопшего, а также кучу всякого хлама, который, по мнению жрецов, может ему потребоваться в загробном мире.

Помолились, попели гимны и заявились к нам якобы на экскурсию. Ну да, о нашей общине теперь не знал разве только полностью слепой и глухой.

Деваться некуда – показали приезжим всё наше хозяйство. Кроме промзоны. Слава богу, заранее огородили её забором – во избежание, так сказать… Вот и пригодилось. Ибо неча в наши секреты свои длинные носы совать.

Старосте пришлось облачиться в красивые одежды и с подобострастным видом внимать навязавшемуся на нашу голову “начальству”. Я с Ылшем старались держаться в стороне, чтобы не светиться раньше времени.

Слава богу, у меня и своих дел хватало, так что даже и стараться особо не пришлось: работа лазарета практически никогда не прекращалась. Плюс обучение молодёжи, плюс строительство храма. И ещё куча разных мелочей, из которых теперь состояла моя жизнь. Но я не жалуюсь. Наоборот – именно здесь я нужна и всегда востребована. Меня здесь знают и ценят. А кем бы я была в двадцать первом веке? Всего лишь одной из многих.

Так вот, пока я занималась своими делами, Ылш внимательно следил за пришлыми. Особенно его заинтересовали охранники. Все три десятка были как на подбор: подтянутые, мускулистые, в одинаковых набедренных повязках. У каждого в руках копьё, на голове – бандана[72] (нечто типа платка, обвязанного вокруг головы).

Своё воинское подразделение мы, по понятным причинам, демонстрировать не стали. Зато пирушку закатили – будь здоров. Накормили и напоили проверяющих чуть не до поросячьего визга. Особенно им понравилось наше пиво, в которое для крепости добавили спирт.

Наконец, гости убыли восвояси. А для нас настали тревожные деньки: очень уж не понравились алчные взгляды жрецов.

Ну да, у нас тут самый захудалый общинник имеет вещей в несколько раз больше самого богатого жреца. А одевается вообще как принц. По сравнению с нашими общинниками жрецы выглядели сиволапой деревенщиной – голью перекатной.

Так что срочно пришлось принимать меры по увеличению обороноспособности нашей общины. Выставили наблюдательный пост на островке, что располагался в трёх километрах севернее Дильмуна: поставили там сторожевую вышку, на которой теперь регулярно менялся караул. Договорились о знаках и командах, долженствующих как можно быстрее передать на Дильмун сообщение о появлении противника, и приступили к усиленным тренировкам. Одновременно с этим занялись изготовлением доспехов.

И дня теперь не проходило в тягостных ожиданиях. Как ни крути, а разговоры постоянно вертелись вокруг намечающегося военного конфликта. Даже люди стали вести себя сдержаннее, словно готовились к чему-то не особо хорошему.

Так и сейчас: я приводила в порядок медицинские инструменты после очередной простенькой операции, когда в лазарет заглянул Ылш и сразу завязал разговор о жрецах. А типа я сама не знаю, что они от нас никогда не отцепятся. Поэтому единственный выход – прогнуть их под себя, заставить считаться с нами.

– Мне кажется, Эреду – самый старый из шумерских городов, – сказала я, протирая ножницы спиртом. – В нём зиккурат выглядит уже достроенным. А, например, в Уре на один этаж меньше. А в Уруке – на два.

– Это ты к тому, что попали мы сюда в самое начало шумерской цивилизации? – уточнил Ылш.

Вот чудак-человек: я об этом ещё в самом начале своей шумерской эпопеи догадалась.

– Да. На это указывает и пиктографическое письмо. Оно ведь должно возникнуть раньше, чем клинопись, которой пока не видно. Впрочем, и твой алфавит никак не входит в обиход. Думаю, жрецам нужно, чтобы завтрашнее завтра было таким же, как и вчерашнее вчера. Им проще управлять, когда всё продолжается так, как они к этому привыкли. Когда всё идёт по обычаю и в русле традиций. Не хочется им ничего придумывать – всё уже есть.

– Думаешь, на наш век хватит этого благолепия? – ухмыльнулся Ылш. – Хотелось бы. Да не похоже, что выгорит. Мы тут не на небесах живём: о нас на материке много чего известно. Не удивлюсь, если какой-нибудь храм направит сюда своего миссионера в сопровождении группы вооружённой поддержки. А у нас для встречи этих просветителей почти ничего не готово. Даже простых щитов – и тех не сделано. Не говоря уже об огнемёте.

Ну прямо отражение моих мыслей, ети его…

– Четвёртый год тут живём, – тяжко вздохнула я. – Расслабились, почили на лаврах.

– Какие лавры, твоя божественность? Сколько мы времени потратили на установку для перегонки нефти? Скипидара? Дёгтя? Спирта? А на постройку судов из по-настоящему толстых досок? – искренне возмутился Ылш. А уроки в школе?

Да знаю я, знаю. Не сиделось нам на попе ровно. Старались, прогрессорствовали в меру своих возможностей. И теперь совершенно не хочется всё это потерять. Община стала нам семьёй, нашим домом. А теперь припрутся какие-то драные жрецы, чтобы отнять у нас всё, что мы выстрадали. Всё, что сделали собственными руками.

– Да не попрекаю я, – махнула я рукой на собеседника. – Скорблю вместе с тобой.