Его

ГЛАВА 4

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Бетани сидела на диване в гостиной и смотрела на Эйба, который ходил по кухне в нескольких шагах от нее. Вся эта ситуация казалась до того нелепой, что напоминала безумную и глупую версию игры в семью. Он готовил для нее обед, и пока был занят, она осматривалась. Утром он отсоединил цепь от стены для того, чтобы отвести ее в ванну, где опять зафиксировал цепь. Но Бетани смогла принять душ, воспользоваться ванной и почистить зубы. Он приготовил для нее всю косметику, которой она пользовалась раньше, что нервировало и пугало, но она чувствовала благодарность за вещи из своей прошлой жизни… пусть и жизни, которой она была не рада. Пахнущий лавандой и медом шампунь, кондиционер для волос и лосьон для тела, дезодорант. Они не были слишком уж дорогими или модными, и их выбирали для нее не родители. Но это было много часов назад, и вот теперь она была одета в чистые штаны и футболку, свежее белье, но все еще без бюстгальтера.

Казалось, весь дом был сконструирован… по крайней мере, изнутри… чтобы удерживать кого-то взаперти. Окна не были заперты, но на них стояли замки, которые выглядели намного массивнее и прочнее обычных. Входная дверь тоже была нестандартной, которая обычно была бы более подходящей для коттеджа, а еще эти металлические плиты с кольцами для фиксации цепи, привязанной к ее лодыжке.

‒ Ты любишь пасту? ‒ спросил Эйб, даже не повернувшись и не посмотрев на нее.

В воздухе витали запахи томатного соуса и чеснока, и даже сливочного масла, которое Эйб намазал собственноручно на только что испеченный хлеб.

‒ Я не очень голодна.

Это было откровенной ложью, и ее желудок заурчал, как будто услышал ее слова. Эйб обернулся и посмотрел на нее через плечо. Он не произнес ни слова, но его взгляд был красноречивым, будто он сам издал рык и знал, что она чертова обманщица. Эйб развернулся обратно, а Бетани уставилась на камин. В нем не горел огонь в данный момент, но она явственно чувствовала запах дыма, исходящий от тлеющих углей. Резкий и густой запах полонил ее обоняние, и с этого момента она поняла, что этот аромат будет ассоциироваться с данной ситуацией. Она услышала, что Эйб подошел ближе, и сдвинулась на самый край дивана, вжавшись в подлокотник и съежившись от пристального взгляда. Он принес в руках две тарелки и поставил их на кофейный столик, который стоял перед диваном, и сел на противоположный от нее край. И хотя между ними было достаточное расстояние, ей захотелось отодвинуться еще дальше.

‒ Вот, поешь что-нибудь. ‒ Он поставил на стол спагетти с мясными шариками и чесночными тостами. Затем встал, прошел на кухню, вернулся и подал ей стакан воды. ‒ Ты практически ничего не ела утром, тебе нужно поесть побольше, чтобы быстрее вывести наркотик из организма.

Она хорошо себя чувствовала, но в колледже она посещала курс о наркозависимости, и знала, что не смотря на то, что чувствовала себя хорошо, наркотическое вещество все еще присутствовало в ее организме. Бетани схватила стакан с водой, сделала глоток и поставила его на стол. Еда пахла аппетитно, но ей хотелось знать, для чего все это было организовано.

‒ Я расскажу тебе все, что захочешь, как только ты что-то съешь. ‒ Он не посмотрел на нее, когда говорил эти слова.

Бетани наблюдала, как он взял свою вилку и начал есть. Он выглядел пугающе даже сейчас, когда просто сидел. Как обычно на Эйбе была одежда черного цвета: темная футболка, брюки карго и черные ботинки.

‒ Ешь, Бетани. ‒ Его голос стал жестким.

Она посмотрела вниз на свою еду и через несколько секунд подняла со стола вилку. Она могла бы использовать металлический прибор как оружие, например, вонзить и провернуть вилку в его горле и смотреть, как он умирает. Но даже мысль об этом вызвала горечь во рту. Она не была убийцей, но опять же иногда люди совершают радикальные поступки в трудной ситуации.

Голова Эйба была наклонена вперед, но она увидела, что его взгляд был сфокусирован на ее руке.

‒ Если ты хочешь ударить меня вилкой, знай, я не против идеи связать тебя по рукам и ногам и бросить одну в этой комнате. Но прежде чем сделать это, я хочу, чтобы ты поняла. Единственный человек, которому ты способна нанести вред, ‒ это только ты сама. ‒ Он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. ‒ Ты навредила бы только себе, Бетани. Я тебе не враг, даже если в это трудно поверить. ‒ Он смотрел на нее, медленно пережевывая, а потом снова приступил к поеданию пищи.

Она дернула ногой, и послышался звон цепи. Эйб не обернулся к ней, но Бетани заметила, как заходили его желваки, что никоим образом не было связано с пережевыванием еды. Прокрутив вилку по тарелке, она собрала спагетти и отправила порцию в рот. Кто бы знал, что, оказывается, он так хорошо готовит? Ублюдок. Последнее, что ей хотелось бы чувствовать, ‒ это благодарность к этому мужчине за что-либо. Но она держала язык за зубами, и съела все, что смогла. Отодвинула тарелку от себя, закончив обедать, откинулась на спинку дивана и посмотрела на него. Он закончил есть за несколько минут до нее, и все это время Бетани ощущала внимательный взгляд, следящий за тем, как она ест. Девушка не собиралась позволить ему себя нервировать, по крайней мере, не больше чем прежде. Он повернулся к ней так, чтобы она была в его поле зрения, и они молча смотрели друг на друга некоторое время. Мог ли он слышать, как громко сейчас билось ее сердце? Оно стучало так сильно, что казалось вот-вот разорвет грудную клетку.

‒ Итак, задавай вопросы, Бетани.

В комнате стало очень тихо. И она ненавидела его невозмутимость. Чему удивляться? Именно она была посажена на цепь, как бешеная собака, и эта ситуация скорее всего была плодом его извращенной фантазии.

‒ Зачем ты сделал это? ‒ Этот вопрос показался достаточно безопасным, чтобы задать его в первую очередь.

‒ Я уже говорил тебе. Я увидел тебя, захотел и, в конце концов, забрал.

Боже, он сказал это таким холодным тоном, что у Бетани побежали мурашки.

‒ Ты похитил меня потому, что хотел?

Это был прямолинейный ответ, но он не имел никакого смысла.

‒ Да.

‒ Но ты же начальник охраны моего отца. Он же доверял тебе свою жизнь!

Эйб заскрипел зубами, скрежет был слышен на всю комнату.

‒ Но он же до сих пор жив, не так ли? Никто не причинил ему вреда, пока он был под моей защитой, ничего более угроз.

В его голосе появились глухие и глубокие ноты, и она поняла: этот разговор уводил их от того, о чем бы следовало поговорить.

‒ Что ты собираешься со мной делать? ‒ Она ненавидела себя за этот вопрос, потому что не хотела слышать на него ответ.

‒ То, что и собирался делать с тобой. ‒ Он откинулся на спинку кресла и ничего не говорил в течение нескольких секунд.

Бетани почувствовала, как похолодело все внутри от такого заявления.

‒ Ты планируешь держать меня взаперти в этом доме?

‒ Да, это именно то, что я запланировал. ‒ Он поддался вперед и уперся локтями о колени. ‒ Это мои планы на ближайшее время. ‒ Испепеляя меня пристальным взглядом, он произнес: ‒ Пока я не начну доверять тебе.

‒ А что потом?

Сердце билось практически в горле, от волнения ей становилось все труднее дышать.

‒ А потом мы начнем нашу жизнь вместе.

Она покачала головой. Скорее это был спонтанный ответ, нежели ответ на его заявление.

‒ Я не хочу тебя. Не хочу всего этого. ‒ Последние слова были лишь тихим, еле слышным выдохом.

‒ Хочешь. ‒ Ни тени улыбки, никакого проявления эмоций.

Бетани не стала спорить по этому поводу и вместо этого, наконец, решила задать следующий вопрос.

‒ Ты сказал, что не будешь насиловать меня, это правда? ‒ Она практически прямо сделала это заявление и выдохнула, заметив его утвердительный кивок. Боже, как хотелось прочитать хоть какие-нибудь его эмоции, но он оставался твердым и холодным, как камень.

‒ Я не насилую женщин.

‒ Мои родные будут искать меня и обязательно найдут. ‒ Бетани с трудом сглотнула. Ей казалось, что она повторялась, но ей ничего не оставалось, поскольку он не давал ей прямые ответы на вопросы. ‒ Ты знаешь, у них есть деньги и они не остановятся, пока не найдут меня. ‒ Она даже выпрямила спину, пытаясь казаться сильнее, но в душе оставалась все та же мучительная слабость. ‒ У Стивена тоже есть деньги, и я выхожу за него замуж через несколько месяцев. ‒ После этих слов словно грозовое облако затмило воздух над его головой, и в комнате стало значительно холоднее. Она поняла, что нужно остановиться.

‒ Я расскажу тебе, кто я такой на самом деле. И если даже они найдут тебя, я тебя не отдам.

У Бетани все внутри сжалось. В голове появилась уйма ужаснейших домыслов о его секретах.

‒ Я родился никем и ни с чем. Когда меня нашли в темном проулке за борделем, то меня спросили, смогу ли я направить свою энергию во что-нибудь другое. И я воспользовался моментом. ‒ В его голосе слышались сильные эмоции, и это была ярость. ‒ Моя мать была проституткой, моим отцом ‒ тот, кто изнасиловал ее. К слову, моя мать ненавидела меня и причины, из-за которых я появился на свет. Я был бременем для нее, напоминанием о грязи в ее жизни и последствиях ее беспутного выбора. ‒ Он наклонился совсем близко к девушке, и Бетани почувствовала, как расширились ее глаза. ‒ И если я говорю «Я не насилую женщин», я именно это имею в виду, но это не означает, что я поспособствую тому, чтобы ты раскрыла глаза и посмотрела на то, что перед тобой.

Бетани не знала, что сказать, и хотя не хотела симпатизировать мужчине, который держал ее в плену, но была человеком и могла лишь представить, как жил и мучился ребенок в таких условиях.

‒ Меня научили ужасным вещам, по мнению некоторых, но они и вылепили мою манеру скрывать эмоции и держать под контролем бизнес.

‒ О каком бизнесе речь?

Он не сразу ответил ей, сначала долго смотрел своим внимательным пытливым взглядом. ‒ Этот мир сожрет тебя, Бетани, даже глазом не моргнув. ‒ Протянув руку, он убрал прядь волос с ее лица. ‒ Я знаю, каково это, родиться чужим в этом мире, жить в мире, где ты никому не нужен. Я боролся ежедневно, чтобы выжить, видел смерть, насилие, наркотики и плохое обращение, которые я никогда не пожелаю, чтобы ты видела. ‒ Он обнажал перед ней душу, показывая ту свою сторону, которую за прошлый год так тщательно скрывал. У этого мужчины было много шрамов от секретов, которые она никогда не познает. ‒ Как я могу сказать тебе Бетани, что я хороший человек?

Его глаза такие черные, блестящие, реальные. Она одновременно любила и ненавидела это влечение к нему, но все еще продолжала пристально смотреть на него, разглядывая рельеф мышц, то, как короткие черные волосы едва касались лба, квадратный подбородок, выдающий его мужественность. Этот мужчина был по-настоящему смертельно опасен, и не только в плане убийства.

‒ Нет, я совсем не хороший человек. Бетани, это правда, я слишком далек от идеала хорошего человека.

‒ Но я не твоя. Если бы ты просто поговорил со мной, может бать, мы бы и начали наши отношения…

Он отрицательно затряс головой, не давая закончить фразу.

‒ Я похож на обычного мужика, который знакомится и приглашает женщин на свидания, курит сигары и попивает виски с их отцами? ‒ Он приподнял темную бровь, почти насмешливо. ‒ Я наемный убийца, Бетани, и я настойчиво прошу тебя принять тот факт, что мужчина, который сидит прямо перед тобой, уже считает тебя своей.

Она смахнула слезы, не понимая, почему опять плачет. Ее эмоции казались дикими и сумасшедшими.

‒ Нет. Я никогда не буду с мужчиной, который способен на…

А затем он уже придавил ее сверху, прежде чем она успела понять, что он собирался сделать. Он использовал всю тяжесть торса, чтобы придавить ее к дивану, и лечь между ее бедер. Она открыла рот для истошного крика, но он запечатал его ладонью. Бетани дышала носом, вдох-выдох, все чаще и чаще, пока перед глазами не появились звездочки.

‒ Успокойся!

Она часто заморгала, отгоняя дурноту, понимая, что должна сосредоточиться, потому что одна лишь мысль о том, что она могла потерять сознание, когда он лежал на ней в явно возбужденном состоянии, была пугающей.

‒ Никто не услышит тебя, Бетани. Бесполезно кричать. ‒ Он позволил переварить услышанное и продолжил: ‒ Я сейчас уберу руку, а ты не завопишь, хорошо? ‒ Это не было похоже на вопрос, больше на утверждение.

Она кивнула, и он медленно убрал руку.

‒ Если никто не услышит меня, зачем ты меня останавливал? ‒ Бетани все еще тяжело дышала, но состояние близкое к обмороку отступало.

‒ Потому что мне не нравится этот звук. ‒ Он наклонился к ней еще ближе, и Бетани затаила дыхание, ожидая, что он сделает дальше. Когда их губы оказались на расстоянии дюйма друг от друга, она отвернулась, но Эйб предугадал ее движение, схватив за подбородок и повернув ее голову обратно, чтобы она опять посмотрела на него. Он потерся явно возбужденным членом о ее пах, и она возненавидела реакцию своего тела, которое начало наполнятся теплом. Его член уперся прямо в ее киску, и даже через несколько слоев одежды она чувствовала его внушительный размер и длину.

‒ Прошу, не делай этого.

Он прижал ее к себе еще сильнее, вращая бедрами и касаясь клитора, и горячие слезы хлынули из ее глаз.

‒ Тебе нравится, хотя ты и плачешь, Бетани.

Он был прав, и она ненавидела его за это, ей хотелось уничтожить свое предательское тело, которое стало под ним теплым, влажным и гибким. Он отстранился только для того, чтобы посмотреть на ее соски. Без бюстгальтера они, словно горошинки, торчали сквозь тонкий материал. Бетани была так унижена, испугана и из-за этого начала опять плакать, еще сильнее, из-за того, что стала совсем мокрой от его нежных, но настойчивых толчков между ее бедер.

‒ Держу пари, что если я сейчас коснусь тебя там внизу, ты будешь очень мокрая для меня. ‒ Он медленно перевел взгляд с ее груди на лицо. А потом, как ублюдок, каковым он и был, протиснул руку между телами и коснулся мокрой ткани, скрывающей ее киску. Он наклонился к ее уху, убирал прядь волос и сказал: ‒ Я знал, что ты мокрая. ‒ Медленными круговыми движениями Эйб начал ласкать ее киску через ткань. ‒ Я знал, ты ждешь кого-то, кто войдет в твою жизнь и раскроет тебя, заберет из противного тебе мирка, которому ты не принадлежишь. ‒ Он слегка надавил, и Бетани почувствовала, как первые отголоски оргазма пронизали все ее тело. ‒ Я знаю, если бы я продолжал в том же духе, то ты бы кончила, не правда ли? ‒ Он продолжал стимулировать ее клитор до тех пор, пока она не поняла, что если он не прекратит, не желательный для нее оргазм… по крайней мере, она так снова и снова думала про себя… затуманит ее рассудок и, каким-то образом, все будет казаться нормальным. Бетани не хотела просто перестать сопротивляться и подчиниться ему.

Очнувшись от тумана наслаждения, который медленно обволакивал ее, Бетани со всей силы толкнула Эйба в грудь, одновременно сгибая в колене ногу, свободную от цепи, чтобы сбросить его с себя. Наверное, он просто не ожидал такого поворота событий, потому что ей удалось это слишком легко. Но она все же была скована в движениях из-за цепи и понимала это. Казалось, все происходило так быстро, что она просто действовала. Бетани схватила вилку и со всей силы направила ее в грудь Эйба, в это время он наполовину сполз с дивана на пол. Но был сильнее и схватил ее руку прежде, чем Бетани удалось вонзить вилку в грудь.

Казалось, все происходящее уложилось в доли секунды, ужасающие и сбивающие с толку. Он все еще продолжал держать ее за запястье, и вдруг внезапно свободной рукой схватил кофейный столик и отшвырнул его в сторону. Столик разлетелся на куски, ударяясь о камин, и из Бетани вырвался испуганный крик. Он закинул ее обратно на диван за считанные секунды, издав низкий, свирепый и яростный рык.

‒ Мне все равно, что у тебя была хреновая судьба. ‒ Бетани давила ему на грудь, стараясь не выронить вилку, но, в конце концов, прибор с грохотом упал на деревянный пол. Эйб молниеносно завел ее руки над головой, а затем оба ее запястья схватил одной ладонью, и так быстро наклонился к ней, что его теплое дыхание коснулось ее лица. ‒ Я не хочу тебя, Эйб. Я просто хочу уйти.

‒ Хочешь обратно домой? ‒ закричал Эйб так громко, что Бетани вздрогнула. ‒ Ты хочешь вернуться в этот чертов особняк, где тебя игнорируют, продают тому, кто даст больше денег, как гребаный кусок мяса, наряжают и раскрашивают, потому как, если ты не выглядишь идеально, то быстро получаешь выговор, как провинившаяся собака? ‒ Гнев настолько исказил его лицо, что Бетани отпрянула обратно на диван. Его ноздри раздувались, грудная клетка вздымалась и опадала очень часто, Эйб резко вскочил, так же быстро, как сначала прижал ее, с дивана и направился к выходу.

Бетани приподнялась на руках так, что ей стало видно Эйба из-за спинки дивана. Он был очень напряжен и держался за ручку двери, не нажимая ее. Казалось, прошло достаточное долгое время, прежде чем он все-таки повернул ее и сделал шаг вперед. Порыв ветра был такой силы, что поток воздуха даже достал до нее.

‒ Я вернусь. ‒ Эйб посмотрел через плечо, и спустя минуту повернулся и ушел. Он не хлопнул дверью, и пока она слушала, как он спускался по лестнице, задавалась вопросом, как долго он будет отсутствовать. Внезапно у нее началась паника, что он был настолько зол, что бросил ее здесь, но Бетани подавила этот приступ. Он оставил ее одну, и она должна была найти выход из ситуации. Сможет ли она вернуться домой, выйти замуж за Стивена, будто ничего и не произошло? Уже нет, опыт этого одного дня подсказывал, что она уже не сможет жить как раньше.