Его запретная пара (СИ)

Глава 19

Аэропорт

По громкоговорителю объявили:

— Вылет рейса № 3102 задерживается на час из-за погодных условий.

Жанна вздрогнула, пальцы судорожно сжали телефон, а глаза забегали по выходам. Она боялась, что ее схватят.

Степан всегда соображал быстро. В этот момент было самое время прийти в себя от шока и начать действовать. Он положил руку на плечо девушке, чтобы показать, что не отвернулся от нее, чтобы она не наделала еще больше бед.

— Жанна, что теперь будешь делать? Сейчас всех взорвешь или немного подождешь? — менторским тоном начал он, пробуя взять ее интонациями из детства.

Степан пытался не показать, как зол и обеспокоен. Задержка — отличная возможность прощупать, не блефует ли девушка. Жанна так занервничала, услышав о ней!

— Ты же не серьезно говорила о том, что сможешь взорвать несколько тысяч человек?

И это не принимая в расчет то, сколько нужно взрывчатки, чтобы все это сделать. Откуда у Жанны могли быть такие ресурсы?

— Ты со злости это все затеяла, да? От отчаяния? Я слышал, во время беременности девушки испытывают настоящую атаку гормонов и смену настроения. Еще не поздно все изменить. Забудем, что было. Это семейное дело, я сделаю так, чтобы оно не распространилось далеко. Подумай о малыше.

Жанна исподлобья посмотрела на отца:

— Я назову ребенка Степаном, если мальчик, и Степанидой, если девочка.

Говоря это, она словно взглядом требовала одобрения, словно не хотела слышать отца.

— Тебе нравится, пап? В твою честь!

Жанна все больше нервничала и смотрела то на часы, то на названого отца.

— Ну, скажи же, пап!

Степан схватил девушку за руку и пристально посмотрел ей в глаза. Спросил требовательно, как в детстве, когда она напроказничала и он просил признаться:

— Жанна, ты что, действительно заложила взрывчатку?

Она слишком нервничала и торопилась, будто… Будто время подходило к концу.

Позеленевшее лицо Жанны сказало все без слов, и Степан ахнул, отпустил ее руку.

Она бы не волновалась, если бы время можно было изменить. Вместо этого она постоянно смотрела на часы, взгляд метался, словно она сомневалась, бежать отсюда или нет.

— На сколько стоит таймер? Жанна! На сколько? — Степан легонько потряс девушку за плечи, и та посмотрела на него как раньше в детстве, когда сделала что-то непоправимое.

Сердце мужчины чуть не разорвалось от ужаса.

— На половину. — Губы Жанны едва шевельнулись, а взгляд снова устремился к табло со временем.

На половину. Через пять минут после взлета. Через двадцать минут с этой секунды. Время, чтобы спасти жизни, еще есть.

Степан больше не думал. Он крепко схватил Жанну за руку и крикнул на весь зал:

— В аэропорту заложена бомба. Она сдетонирует через двадцать минут. У вас есть время, чтобы выйти без паники и остаться в целости и сохранности.

Люди повскакивали с мест, а через несколько секунд в зале ожидания стал твориться настоящий ад. Степан потянул Жанну с собой в самую толпу, но та упиралась.

— Дурочка! Ты же видишь, полиция уже ищет тех, кто сделал заявление. У нас минута-две, не больше, пока они пересмотрят записи с камер и найдут нас.

В дикой толкучке Степана с Жанной оттеснили к стене. Охранники в аэропорту безуспешно старались организовать толпу. Не выходило. Людская река сносила все на своем пути. Люди падали, через них перешагивали, даже наступали на спины, лишь бы спастись. Народ обезумел.

— Не пойду!

— Нас схватят.

— Схватят тут люди. Там — сверхи. Мы должны были улететь! — отчаянно крикнула Жанна.

— Рейс задержали. Мы не могли на это повлиять. Сейчас важно спастись. Пошли, не дури. Не хочешь думать о себе, подумай о ребенке.

— Мы должны были растить его вместе с тобой, пап. Если не получается, лучше закончить здесь и сейчас! Хоть уйдем вместе с тобой.

— И это ты называешь любовью, Жанна? Это одержимость.

— Это дочерняя слепая любовь.

— Нет. Любовь — это когда готов на все, лишь бы другой был счастлив.

— Не ври! Ты столько раз говорил, что любишь меня, но не делал ничего, чтобы я была счастлива.

— Я делил свою любовь поровну!

— Я много раз тебя просила оставить Диану. Ты не стал. Любовь — это не про это. Нет сомнения, что ты любишь свою Ди, но и для нее ты не сделал все, чтобы она была счастлива, — не оставил меня.

— Диана никогда бы такого от меня не потребовала. Она счастлива там, где есть.

— А давай проверим, насколько она тебя любит? Конечно, если она ответит, потому что она должна уже давно превратиться в дикую бешеную кошку. Вот и посмотрим, получилось ли у меня. — Жанна набрала номер сестры, и у Степана живот пошел спазмами.

Откуда у нее номер Ди? Что случилось с его девочкой?

Зал ожидания опустел. К удивлению Степана, сбежали даже стражи порядка. Отдаленный гул голосов доносился откуда-то из выхода и постепенно угасал. Они остались наедине.

Жанна холодным тоном заговорила по телефону:

— Еще отвечаешь? Не мурлыкаешь? Где ты? О, да ты уже в курсе и рядом? Отлично. Видишь, что происходит? Люди бегут. Знаешь почему? Молодец. А теперь, если хочешь обменять жизнь отца на свою, иди сюда одна. Одна, иначе я сразу взорву всех, кого привела с собой! Я дохнуть в одиночестве не собираюсь. Утащу тебя за собой. Вместе пришли в этот мир, вместе и уйдем. Мы в зале ожидания «С» на втором этаже.

— Я не согласен на обмен. Ди, не ходи! Я отсюда не сдвинусь! — крикнул Степан громко, чтобы дочь услышала, а потом начал судорожно и поспешно убеждать Жанну: — Мы с тобой выйдем отсюда, я объясню все главам, и мы уйдем на какую-нибудь виллу жить отшельниками и воспитывать Степана или Степаниду, хорошо?

Жанна нажала на красную кнопку отбоя на дисплее и с увещеванием посмотрела на мужчину:

— Папа, ты давно не рассказывал мне сказок и не знаешь, что я в них не верю. Я знаю эти склоки зверей. Меня не отпустят. Они уже один раз заточили меня в клетку. После сегодняшнего меня просто казнят.

— Ты можешь сбежать и залечь на дно. Я тебе помогу.

— Не смогу. Я лучше заберу Ди с собой.

— Жанна! Ты совсем не думаешь о ребенке внутри себя? О его отце?

— А кто подумает обо мне? Папа, это как в самолете: сначала надо надеть кислородную маску на себя, потом уже на ребенка. Уходи в обмен на Ди, пока отпускаю. Приходи с цветами на мою могилу. Кстати, ты знаешь, какие я люблю?

Жанна вдруг просияла и возбужденно продолжила:

— Если скажешь правильный ответ, я скажу, где бомба.

Она была нестабильна — Степан это почувствовал так же отчетливо, как холод дышащей в затылок смерти.

Он не знал ответа. Дарил всегда то же, что и Ди. Одинаково же. Никогда особо не задумывался.

— Лилии?

Жанна на миг оскалилась.

— Лилии любит Ди, а сверхи их терпеть не могут! От них даже у людей голова болит, не то что у оборотней. — Жанну затрясло. — Вот видишь? Ты знаешь все только о своей любимой Ди, а обо мне ничего.

— Нет, Жанна. Спроси что-нибудь другое. Я просто ответил первое, что пришло в голову. Мне самому лилии нравятся.

Конечно, это была ложь.

— Хорошо. Какая у меня мечта?

Вопрос поставил Степана в тупик.

— Эм-м, знаешь, трудно понять, к чему стремится душа другого. Да и сам себя не всегда поймешь.

— Я тебе говорила много-много раз, чего хочу. Ты просто меня не слышишь.

Степан задумался. О чем мечтают девочки? А оборотницы?

— Быть счастливой? Любимой? Успешной?

— Я хочу быть с тобой, пап. Я тебе это сказала за сегодня тысячу раз. — Жанна посмотрела на Степана будто из-под разом потяжелевших век. На ее лице отпечаталось глухое разочарование.

Степану будто на душу сто железных прищепок прицепили и пустили по ним ток. Такая взрослая девушка все еще нуждалась в отце. Отце, который не мог дать ей того, что она хотела, а теперь требовала.

Это он ее такой сделал? Или Жанна была предрасположена к такому поведению? Что, если это гены биологического отца? Или это мелко — валить на другого?

Даже сейчас Степан не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, что Ди бежит сюда на верную погибель.

— Жанна, тебе же нужен я? Давай сейчас посидим в обнимку, а потом скажем людям, где бомба, чтобы они все обезвредили.

Девушка посмотрела на часы. Минуты текли стремительно, как горная река.

— Нет. Готовься к обмену, папа. И запомни: на могилу Ди лилии, а на мою — статицу. Не перепутай.

Степан в ужасе от таких жестоких слов попятился. Ему хотелось рвать на себе волосы, потому что он не знал, как остановить Жанну. Решил так же ее припугнуть, как и она его:

— А малышу? Ему какие цветы?

Может, услышав это, одумается? Осознает, что творит?

— Он еще даже плодом не считается. Не вздумай делить свое внимание на моей могиле еще с кем-то. Это возмутительно! Только мне, только статица, папа.

— Он не кто-то. Это же твой ребенок.

Жанна вдруг дернула головой, прислушиваясь.

— А вот и твоя замена. Надо же, правда одна. Не хочет гробить своих воздыхателей?

Ди показалась в зоне видимости. Жанна жадно прислушивалась — была начеку. Потом с вызовом крикнула:

— Умница. Домашку сделала на пять, как и всегда. Вот только самой не обидно, что тебя твои воздыхатели так легко отпустили?

Диана лишь вскользь посмотрела на сестру, потом все ее внимание привлек бледный отец.

— Папа, ты в порядке? Она тебе не навредила?

— Ди, уходи сейчас же. Это приказ.

— Я выросла, пап. Теперь моя очередь позаботиться обо всем. Я смогу. Верь в меня и уходи.

Степан обрадовался. Наверное, у Ди есть план! Она точно приехала сюда не одна (он видел, как смотрел на нее Яр), да и братья где-то рядом. Его девочка точно позвонила бы им и узнала, не в беде ли они. Если насчет ягуара Степан не мог говорить с уверенностью, то в семейных узах ребят он не сомневался.

Но самому уйти в обмен? Нет, Степан не мог.

— Папа, я не могу думать, когда ты здесь.

— Я не уйду.

— Как это мило, — ощерилась Жанна, с болью глядя на отца и сестру. — И как же вы бесите.

Брюнетка вдруг достала из сумочки ручку и уколола отца в плечо. Степан вздрогнул, нахмурился и стал оседать на пол, но Жанна его придержала и мягко уложила на плитку.

— Что ты с ним сделала?

— Он просто спит. Надо же его как-то отсюда спасти. Или ты не хочешь? — Жанна посмотрела на часы.

— И как мы его спасем, если обе здесь? — спросила Ди, с беспокойством глядя на отца.

— Вместе выкатим его до двери, а там подхватят.

— Не боишься показываться? Ликвидируют же.

— Показываться будешь ты.

Сестры с минуту смотрели друг другу в глаза.

— Время, — напомнила Жанна, глядя на часы. — Десять минут.

И тут же девушки впервые в жизни начали делать что-то вместе. Вместе нашли тележку для багажа, вместе прикатили ее в зал ожидания, вместе погрузили отца и покатили к лифту, а потом к выходу. Они не сводили друг с друга глаз, будто боясь, что другая что-нибудь выкинет.

— И как ты осталась в сознании? — неожиданно спросила Жанна, пока они везли отца к выходу.

— Яр смог вытащить мою человеческую суть, а я загнала звериную внутрь себя, — ответила без колебаний Ди.

Она постоянно смотрела с сожалением на живот сестры.

— Что? Хочешь ребенка? А не будет. А у меня есть.

— А толку? Тебе что ни дай, ты все гробишь. Отца, сестру, мужа, ребенка. Ты как чума, Жанна, после тебя остается только горе. Ты даже тетку не пожалела, хотя знала, что я могу на нее напасть.

— Она тоже не особо меня жалела, когда мужиков по ночам водила. Знаешь, во сколько лет я узнала, что такое секс? — засмеялась Жанна, втянула носом воздух и прекратила смеяться. — Вижу, ты тоже это узнала. Ну, хоть не девственницей умрешь.

И засмеялась так, что было видно — ей самой не смешно, а больно.

Ди стала катить медленней.

— Я не знаю, через что ты прошла, но очень тебе сочувствую.

— Сочувствуешь? Сказка! Ты радуешься, что это произошло не с тобой, вот и все.

— Жанна, давай выкатим тележку и сами тоже уйдем? У нас будет время, а это главное.

— Чтобы ты зажила долго и счастливо?

Сестры как раз докатили тележку с отцом до раздвижных дверей, и Жанна резко ее толкнула. Колеса перескочили порог, и тут же девушка схватила Ди за воротник и оттащила назад, и у нее это получилось, несмотря на комичную разницу в росте.

— Ты правда потеряла зверя, — фыркнула Жанна, отпуская Ди. — Такая слабачка.

И тут брюнетку будто осенило — на губах заиграла предвкушающая улыбка.

— Слушай, а это даже круче. Хочешь, я дам тебе подсказку, где найти бомбу? Есть только одно но.

— Какое?

— Ты сможешь ее найти, если выпустишь свою тигрицу на волю. Свою бешеную кошку! Конечно, у тебя ничего не выйдет, но хотя бы наши последние минуты будут очень веселыми. Сдохнешь кошкой.

— А если я найду бомбу и обезврежу?

— Фантастика.

— Но если. Тогда что? Убежишь, поджав хвост и спасая свою шкуру?

— Не убегу. Но ты не сможешь.

Диана протянула руку с оттопыренным вверх мизинцем:

— Поклянись. У каждой пары близнецов хоть раз в жизни должна быть такая клятва. Мы с тобой упустили много времени. Давай сделаем это.

Жанна смотрела на мизинец Ди как на червяка, но все-таки протянула руку и скрепила клятву.

— Клянусь.

— Клянусь.

Два взгляда встретились. Темные глаза и светлые. Низкая девушка и высокая. На миг обеим пришло в голову: «А что было бы, если бы мы могли давать такие мизинчиковые клятвы друг другу с детства?» И обе тут же отогнали от себя эту мысль.

Поздно.

— Ты не сможешь сбежать. Аэропорт окружен людьми и сверхами. — Ди показала через прозрачное стекло.

Она заметила, что Жанна всегда держалась за ней, словно за живым щитом. Как предусмотрительно.

— Мне этого и не надо. Ты еще не поняла?

— Мне тебя никогда не понять. Итак, подсказка.

— Какая?

— Про бомбу. Осталось пять минут, верно?

— Да. Подсказка… На бомбе привязана лента от волос нашей матери.

— И какая же эта подсказка?

— Она хранит на себе запах. Тетя хранила несколько лент для меня в вакуумном пакете. На память.

— И как я должна узнать запах?

— Говорят, сверхи всегда знают запах матери. Он кажется им самым родным на свете.

Диана пошатнулась. Даже когда ее тигрица еще не сошла с ума, она ничего не чувствовала как сверх. Никакого супернюха.

Это обречено на провал.

— Сдаешься? Тю-у-у, даже неинтересно.

Диана сжала кулаки.

— Я должна попробовать.

Диана знала, что в этот момент здесь не только она и Жанна. Что здесь братья и Яр. Они тоже ищут бомбу. Ребята смотрят записи с камер, чтобы понять, когда же Жанна могла подложить что-нибудь и куда. Но на все это надо время, много времени. Ди не удалось уговорить их не ходить. Они даже слышать ничего не хотели. Особенно Яр.

Лапа к лапе, нога к ноге.

«Елы-палы, как трогательно», — сказала бы Аленка, а у Ди просто защемило сердце от нежности.

Она не могла не выручить отца. Даже если бы она не пошла — братья попытались бы. Яр сказал, что попытался бы ради нее. Они все здесь погибнут, если ничего не предпринять.

— Я попробую. — Ди закрыла глаза.

Зверь внутри молчал. Ничего.

Ди только запечатала внутри себя бешеную кошку — и должна теперь раздолбить стену и снова показать ее миру. Возможно, она больше никогда не вернет себе человеческий облик.

Но Яр будет жить. Будут жить братья. Отец. Малыш Жанны, если этой дуре хватит ума не сделать что-то с собой, когда все закончится.

Но весь этот хеппи-энд возможен, если выпустить на свет свихнувшуюся кошку.

Диана встала на пол на четвереньки. Так чувствовалось. Так показалось правильно, чтобы воззвать к звериному «я».

Ди зажмурилась, представляя лапы, тело тигрицы. Вспоминала ощущение оборота, когда мышцы горели и словно растягивались, когда кости разъезжались.

Ничего.

Ди старалась снова и снова, все больше отчаиваясь. И тогда она вспомнила, о чем говорил Яр, чтобы вытащить ее человеческую суть, — об эмоциях, чувствах. А что тогда надо, чтобы вытащить зверя?

И Ди стала воскрешать те воспоминания, когда она была в полосатой шкуре. Как преследовала молодого льва, как хотела охотиться и чуть было не погналась за зайцем. Тело пошло мелкой дрожью, но будто чего-то не хватало.

И тогда Ди решилась и воскресила в памяти неприятные минуты драки с тетей. Чувство торжества, когда завалила ее на лопатки. Предвкушение легкой победы. Желание в два счета расправиться когтями с противником.

И клетка зверя внутри Ди сломалась так стремительно, что она и не заметила оборота. Натура кошки смела человеческую суть, свернула калачом и зашвырнула в угол.

О, нет-нет-нет. Так не пойдет. Только не сейчас.

Пелена ярости застила собой все. Жанна тут же стала целью — врагом, но почему-то брюнетка хохотала. И именно это помогло Ди, потому что поставило тигрицу в тупик, ведь ее не боялись.

«Потом дам тебе свободу. Давай действовать вместе хотя бы сейчас, иначе никому из нас не жить!» — обратилась Ди к собственному зверю, и тот, на удивление, прислушался. Почувствовал правду и дыхание смертельной опасности.

Оставались считаные минуты, чтобы спасти столько жизней. Яра, братьев, отца, нерожденного племянника, дуры-сестрицы.

Но как же понять, где запах мамы в огромном здании, совсем недавно наполненном тысячами лиц?

И тут ожил громкоговоритель:

— Ди, детка, это я.

Яр!

Тигрица тоже с удовольствием слушала его голос, хотя и внутренне напряглась.

— Ди, мы нашли запись, как Жанна кинула непроклеенный черный чемодан на ленту. Скорее всего, он…

Дальше Ди уже не слушала. Тигрица неслась к зоне регистрации.

Запрыгнула на ленту, нырнула в квадратное окно, куда уезжал багаж, пустилась в бег по лентам.

Черный чемодан. Да тут море черных чемоданов, которые ждали на конце лент в разных направлениях. Искать один без наклейки было почти невыполнимой задачей.

Горы упакованных вещей, а нос тигрицы не чувствовал ничего. Это был первый раз, когда тигрица чуть волком не завыла. И именно в этот момент Ди поняла, что зверь не сбрендил. Ее животная половина ничем не отличается от нее, только чуть более импульсивная, действует на инстинктах. Но она так же беспокоится, так же хочет выжить и спасти других и так же переживает за ограниченность своего обоняния.

Тигрица — это тоже Диана, а не какой-то подселенец. Да, из-за стимулятора она иногда действовала не так, как хотелось бы, но это была она в животном обличье. Никто другой.

И в этот момент принятия Ди вдруг почувствовала сначала запах резины, металла и машинной смазки, а потом ее чуть не сбил с ног аромат тысячи разнообразных чемоданов, наполненных всякой всячиной.

Ди даже не успела порадоваться. Она шкурой чувствовала, как время утекает сквозь когти.

Застыла в ужасе, что не справится. Что всех подведет.

«Лапа к лапе», — всплыло в голове.

И Ди втянула воздух.

Что там говорила Жанна? Самый родной запах на свете?

Тигрица затрясла головой. Чихнула, потому что резкие запахи буквально щекотали нос. Как выделить из этой всей вони один?

Невозможно, как бы Ди ни старалась.

Но стойте. Чемодан с бомбой? Это же невозможно! Она бы тут же взорвалась, стоило ее один раз кинуть.

Нет, тут что-то не так. Жанна была уверена во времени. Что бы это значило? Яр видел, что Жанна поставила его на ленту.

А что, если чемодан так и не уехал? Что, если у Жанны был сообщник на стойке, который тут же забрал этот чемодан себе?

Ди развернулась на ленте и помчалась по ней вверх. Выскочила через квадратное окно обратно к стойкам регистрации и побежала за ними, перескакивая через ленты. И когда увидела, что у одной из них у стула стоит черный чемодан, промахнулась лапой и улетела мордой вниз от радости.

Ди смогла! Благодарю тандему зверя и человека, благодаря силе и скорости зверя, а также человеческому мышлению она нашла этот чемодан!

Ди схватила его за ручку, осторожно вытащила и побежала так, чтобы не трясти опасное содержимое.

Сколько времени? Кажется, осталась минута.