Эксклюзивное интервью

Глава 12

Когда Хови вызвали в кабинет к генеральному управляющему, у него сразу схватило живот. Покинув туалет, он спустился к начальнику на второй этаж. Надменная секретарша заявила, что его уже ждут и следует появиться немедленно.

Дженкинс сидел за своим столом, какой-то незнакомец стоял у окна, еще один расположился в кресле.

— Входите, Хови, — произнес Дженкинс. С дрожью в коленях Хови вошел. Обычно подобная незапланированная встреча означала плохие новости, к примеру, резкое падение курса акций, большое урезание бюджета или страшную головомойку.

— Доброе утро, мистер Дженкинс, — сказал он, пытаясь выглядеть спокойным. Хови специально смотрел лишь на начальника, а не на тех двух типов, осматривающих его с ног до головы. — Чем могу служить?

— Эти люди из ФБР.

Сердце у Хови екнуло. Последние три года он не регистрировал возврат некоего денежного поступления.

— Они хотят задать вам несколько вопросов о Барри Трэвис.

Хови чуть не засмеялся от облегчения, в то же самое время обливаясь холодным потом.

— Слушаю.

— Вы посылали ее в командировку? — спросил Дженкинс.

— А…

Это был вопрос с подвохом, и Хови требовалось время обдумать ответ. Если он ответит утвердительно, а Барри по уши в грязи, тогда и он загремит туда же. Ответив отрицательно, в случае удачи он потеряет свою долю успеха.

Он взглянул на агента ФБР, стоящего у окна. Парень выглядел очень серьезным, впрочем, и его напарник тоже.

— Нет, — ответил Хови. — Она попросила разрешения отлучиться на несколько дней для какого-то расследования, но сам я ей не приказывал.

— Какого расследования? — поинтересовался гость Дженкинса.

— Не знаю. Она сама готовит материал.

— Она не обсуждала материал с вами? — вмешался второй агент.

— По существу нет — не сам сюжет. Она только пообещала, что что-то получится.

— И вы ни малейшего представления об этом не имеете?

Проигравший в баре той ночью тоже задавал этот вопрос.

— Нет, сэр.

— Весьма сомнительно.

— Нет, правда, — стал доказывать Хови. — Я постарался выудить информацию, но у нее пока нет ничего конкретного.

— Вы ее непосредственный начальник, верно?

— Да, сэр.

— И вы понятия не имеете о том, что за материал разрабатывает ваш репортер?!

Хови почувствовал, что позиция его ослабла, и потому перешел к обороне.

— Вы должны понять мою философию в вопросе управления, которая заключается в том, чтобы подчиненные проявляли некоторую инициативу. Когда репортер считает, что он напал на что-то «жареное», я даю ему послабление. Но предполагается, что в обмен на свое великодушие, я могу рассчитывать на чертовски хорошую работу!

На Дженкинса этот словесный поток не произвел никакого впечатления. Он практически перебил Хови.

— Мисс Трэвис будет отсутствовать до конца недели?

— Да. Она уехала, дайте подумать, позавчера и, возможно, не вернется до конца недели. Один из агентов спросил:

— Интересно, куда бы она могла поехать?

— Она мне не сказала.

Агенты обменялись многозначительным взглядом. Хотелось бы Хови знать, что это значит.

— Оплачивает ли компания ее расходы? — спросил Дженкинс, за последние несколько минут помрачнев еще больше.

— Если только материал действительно стоящий. — Хови рассказал про сделку с Барри. — Незачем транжирить средства компании впустую. — Такой подход должен был дать Хови несколько очков форы.

— Что бы вы сказали о ее взглядах? Хови повернул голову к агенту.

— Взглядах?

— Политических взглядах. Она склоняется влево или вправо?

Хови на секунду задумался.

— Думаю, она скорее всего придерживается либеральных взглядов. Знаете ли, она всегда берет сторону слабых. Женщины, батраки, иностранцы и подобные… Она голосовала за президента Меррита. — Он одарил улыбкой мрачную группу. — Президент недавно прислал ей цветы. Она прямо-таки свихнулась на этом!

Ни кто из агентов не прореагировал. Тот, что сидел в кресле, спросил:

— Является ли мисс Трэвис членом какой-нибудь группы активистов, религиозной секты?

— Да, — ответил Хови. — Она методист.

Один из агентов повращал глазами. Другой сказал:

— Вы бы назвали ее религиозным фанатиком?

— Нет, она не склонна загораться от одного слова или чего-либо в этом духе.

— Симпатизирует ли она определенной радикальной организации?

— Насколько я знаю, нет. Но она участвовала в некоторых манифестациях.

— Против чего?

— Запреты книг. Уничтожение тропических лесов. Поедание морской свиньи вместо тунца. Всякая чепуха.

— Ничего подрывного?

— Абсолютно ничего.

— Как насчет личной жизни?

— Она не распространяется.

— Дружки?

— Никого постоянного.

— Приятельницы, живущие с ней?

— Она живет одна.

— Близкие друзья? Он покачал головой.

— Я никогда не слышал, чтобы она о ком-то упоминала. Знаете, она из тех женщин, кто обручается со своей карьерой.

— Что с ее родителями?

— Умерли.

— Вы знаете, как их зовут? Где они жили?

— Извините, они скончались до того, как она начала здесь работать.

В своем желании выглядеть важным и полезным Хови почти забыл, что они обсуждают Барри, а отнюдь не закоренелого преступника. Его, правда, немного заедала совесть: пусть Барри и заноза в заднице, но, обсуждая ее личность с агентами, он чувствовал себя неуютно.

— У нее неприятности? Она сделала что-то не так?

— Так, обыкновенная проверка. — Агент поднялся. — Просто по телефону она справлялась о здоровье первой леди, выказывая, как могло показаться, нездоровый интерес к миссис Меррит и ее окружению.

Хови расслабился.

— О, черт! Она звонила как друг. Он и стал и достаточно близки после того, как Барри взяла у нее интервью.

Второй агент сказал:

— Белый дом старается быть начеку, когда кто-нибудь начинает сильно интересоваться жизнью президента и его семьи.

Парочка поблагодарила Дженкинса с Хови за то, что любезно удел ил и им время, и удалилась. Хови же не удалось с легкостью улизнуть.

— Вы о чем-нибудь умолчали, Хови? — спросил Дженкинс.

— Нет, сэр.

— Что это за «жареные» факты у Барри?

— Только то, что я уже сказал, мистер Дженкинс. Клянусь Богом, не знаю, но Барри говорит, что эта история затмит Уотергейт.

— Так это связано с политикой?

— Она не уточняла. Заявила только, что дело громкое.

Дженкинс наставил на Хови указательный палец.

— Я не потерплю, чтобы на моей телестудии работали радикальные лунатики.

— Барри не лунатик, сэр. Она хороший репортер. Вы же сами ей об этом сказали в своем меморандуме.

— Я не посылал ей никакого меморандума. О чем это вы болтаете?

— Джордж?

Ванесса произнесла это так тихо, что засомневалась, услышали ли ее, но доктор, взглянув, улыбнулся ей в ответ.

— Рад видеть вас очнувшейся. Как себя чувствуете?

— Не очень хорошо. — Ее поташнивало, и было трудно сосредоточиться, лицо доктора плыло у нее перед глазами. Ванесса смутно припомнила отвратительную сцену, затем Джорж сделал ей укол, чтобы успокоить. Как давно это было. — Что со мной? Где Дэвид?

— Мы с президентом пришли к выводу, что вы нуждаетесь в полноценном отдыхе, поэтому поместили вас сюда. — Он похлопал ее по руке, но она и не почувствовала бы его прикосновения, если бы не посмотрела на свою руку, в вену которой через иглу номер четыре по капле втекал какой-то раствор.

Внимание Ванессы привлекло движение с другой стороны кровати. Ей улыбалась медсестра.

— Меня, зовут Джейн Гастон. Сиделке исполнилось пятьдесят пять или около этого. У нее было широкое приятное лицо и короткие светлые волосы.

— Миссис Гастон будет с вами круглые сутки, — пояснил Джордж. — Она прекрасно заботится о вас, и до сих пор вы были идеальным пациентом.

Ванесса смутилась и как-то разом растерялась. Комната казалась знакомой, но она не могла вспомнить, где видела ее раньше.

— Почему мне вкололи иглу номер четыре?

— Чтобы предотвратить обезвоживание, — объяснил доктор. — Ваш организм не задерживает жидкость.

Сиделка измеряла ее кровяное давление.

— Я больна? — спросила Ванесса, внезапно охваченная паникой. Почему они ей не говорят? Может, она пострадала в аварии и покалечилась? Или у нее смертельная стадия рака?! А может, на нее покушались?

Эти жуткие случайности были мгновенно замещены ужасающей реальностью — сюда ее поместил Дэвид.

— Где Дэвид? Я хочу с ним поговорить.

— Сегодня президент уехал в Вест-Коут, — ответил Джордж с милой улыбкой. — Полагаю, вечером он вернется. Вы наверняка сможете побеседовать.

— Зачем мне сиделка? Я умираю?

— Нет, конечно, миссис Меррит. Да вы ложитесь, ложитесь — сказал Джордж, легонько надавливая ей на плечи, когда она попыталась сесть. Он взглянул на Джейн Гастон. — Хорошо бы дать ей еще дозу.

— Но, доктор Аллан…

— Пожалуйста, миссис Гастон.

— Конечно, доктор. — Она покинула комнату.

— Где мой отец? — спросила Ванесса. Голос ее звучал слабо и отдаленно даже для ее собственных ушей. — Я хочу видеть папу. Позвоните ему, скажите, чтобы он забрал меня отсюда.

— Боюсь, это невозможно, Ванесса. Я не смогу этого сделать без одобрения Дэвида.

Вернулась сиделка со шприцем и сделала инъекцию ей в бедро.

— Вы выздоровеете быстрее, если расслабитесь и позволите нам о вас заботиться, — ласково произнес Джордж.

— Что со мной? Ребенок еще не родился? Джейн Гастон посмотрела на доктора Аллана.

— Бедняжка. Она думает, что еще беременна. Джордж хмуро кивнул.

— Мой ребенок, — всхлипнула Ванесса. — Вы приняли моего ребенка?

— Давайте выйдем. Пусть она отдохнет.

— Нет, пожалуйста, — прошептала Ванесса. — Не покидайте меня! Вы все меня ненавидите, я знаю. Почему вы молчите? Мой ребенок умер, да?

Доктор Аллан сделал знак сестре выйти из комнаты. Миссис Гастон тихонько закрыла дверь.

Ванесса мучительно пыталась что-то вспомнить. Это что-то было очень важным, но она никак не могла за него ухватиться. Надо думать, надо вспомнить! Обязательно!

И вдруг из глубины души ее вырвался стон. Она вспомнила безжизненное тельце, которое она подняла из колыбели, услышала отголоски своего крика в коридорах Белого дома в ту ночь.

— Мой ребенок, — всхлипнула она. — Мой ребенок! О Господи. Как больно!

Вместо того чтобы лишить воли, мучительное воспоминание взбодрило ее. Она не думала, что с ней будет дальше, и была уверена лишь в одном: ей нельзя больше здесь оставаться. Не замечая боли, Ванесса стала отрывать ленту, придерживающую иглу в вене. Сорвав ленту, она сглотнула подступившую к горлу тошноту и выдернула из вены катетер.

Она попыталась сесть, но у нее на груди будто лежала наковальня. Собрав все оставшиеся силы. Ванесса в конце концов заставила себя принять сидячее положение. Комната накренилась. Казалось, деревья, которые она видела через окно, росли под углом в сорок пять градусов. Ее стошнило.

Мозг, похоже, был неспособен посылать приказы ногам. Ей понадобилось минут пять невероятных усилий, чтобы подтащить ноги к краю кровати. Затем ноги болтались над полом, а она в это время боролась С тошнотой и постоянными волнами головокружения. Постепенно Ванесса набралась храбрости и соскользнула с матраса.

Ноги не держали ее. Она мешком рухнула под кровать, долго лежала, всхлипывая и тяжело дыша, слишком слабая, чтобы стоять, слишком слабая даже, чтобы позвать на помощь. Сейчас она желала лишь смерти.

Ну уж нет! Да будет она проклята, если так просто сдастся! Упорная в своем стремлении. Ванесса медленно подползла по полу, словно примитивная инфузория, используя все части своего тела.

Когда она наконец достигла двери, пот тек с нее ручьями, волосы и ночная рубашка прилипли к телу. Ванесса свернулась калачиком и замерла, дрожа от слабости.

В конце концов она подняла голову и посмотрела вверх, на дверную ручку. Та показалась ей столь же недосягаемой, как и луна. Ванесса попыталась постучать, но ее пальцы издавали лишь слабые шлепки. Тогда она оперлась ладонями о холодное дерево и стала карабкаться по двери вверх, напрягая мускулы рук и груди, пока наконец не подтащила одну ногу, потом другую, а затем и встала на колени.

Передохнув, она схватила дверную ручку обеими руками и повернула ее, одновременно наваливаясь всем телом. Дверь резко распахнулась, и Ванесса упала в коридор, приземлившись на плечо, жуткая боль тотчас пронзила руку.

— Миссис Меррит! О Господи! Доктор Аллан! Крики, бегущие шаги. Чьи-то руки подхватили ее под мышки.

Безвольная, опустошенная, она раскачивалась между агентами Секретной службы, пока они несли ее к кровати, Джордж Аллан отвел агентов в сторону.

— Спасибо, джентльмены.

— Может, вызвать «скорую помощь», доктор Аллан? — спросил один из них.

— В этом нет необходимости. — Он приложил к груди Ванессы стетоскоп. — Миссис Гастон, пожалуйста, принесите еще капельницу.

Кто-то из агентов спросил, не позвонить ли президенту или мистеру Мартину. Доктор ответил, что он позвонит сам, как только состояние миссис Меррит стабилизируется. Оба агента вышли в коридор.

— Давайте-ка наденем на нее смирительную рубашку, — бросил Джордж сестре. — На руки и на ноги.

— Не слишком ли сурово?

— Мы здорово рискуем. А вдруг она снова встанет и упадет, миссис Гастон.

— Я была бы рада помочь ей, если она захочет подняться, доктор Аллан. Вполне возможно, что ее самочувствие улучшится, если она встанет с кровати. Я думаю, она получила слишком большую дозу успокоительного.

— Благодарю за предложение, — отозвался Джордж совсем не благодарственным тоном, — но мне лучше знать, что подходит для моего пациента. Пожалуйста, выполняйте мои распоряжения, которые одновременно являются приказами президента Соединенных Штатов. Ясно?

— Да, доктор Аллан.

Ванесса лежала с закрытыми глазами, но она уловила большую часть их разговора, хотя некоторым словам было трудно приписать какое-либо значение. Почему она не может встать, если хочет?

Где Дэвид?

Где отец?

Где она сама наконец?

В аду, может быть.

Да, точно в аду.

— Где?

— Вайоминг.

— Черт!

Выдав плохие новости президенту, Спенс умолк и потом уже бежал за ним, не проронив ни слова. Последовавший словесный поток был цветистым и выразительным. Меррит использовал словарный запас, который позаимствовал у своего отца, работавшего на овчарне в Билокси.

Происхождение Меррита ни для кого не было секретом еще во время первой его предвыборной кампании за место конгрессмена. Ко времени его гонки за президентство избиратели хорошо знали, что он рос отнюдь не в роскоши и богатстве. Мать его работала в системе государственного образования, но их семья, несмотря на то что оба родителя работали, едва сводила концы с концами. У них никогда не было своего дома. Детство Дэвида Меррита прошло в сдаваемых внаем вагончиках во второразрядном парке трейлеров. Вместо того чтобы скрывать сие скромное происхождение, предвыборный комитет выставлял его биографию как воплощение американской мечты. Он был Авраамом Линкольном двадцать первого века. Он преодолел невероятную пропасть, чтобы держать в своих руках самый могущественный кабинет в мире. Опека сенатора Армбрюстера, конечно, стала неоценимой помощью, но в первую очередь именно ум и упорство Меррита привлекли к нему внимание Клета.

Что не выставлялось напоказ, так это то, что бедность юного Меррита была отвратительна. Не предавалось широкой огласке, что оба родителя его были алкоголиками и он стал самостоятельно заботиться о себе задолго до того, как они окончательно спились. Только раз в жизни он позволил себе выпить — вдень похорон отца. Напился, празднуя свою свободу от двух людей, которых презирал и ненавидел с тех пор, как себя помнил.

Спенс искоса взглянул на президента. Обычно вспышки недовольства его быстро проходили. Это время Спенс выбрал потому, что дело было важным и требовало полной конфиденциальности. Вряд ли их разговор мог быть подслушан агентами Секретной службы, которые след о вал и поодаль. Они знали, что лучше не подходить слишком близко, когда президент разговаривает со Спенсом. Все, абсолютно все было регламентировано.

— Как вы узнали, что Барри Трэвис уехала в Вайоминг? — буркнул президент.

— Два дня ее не было дома. Пес находится в собачьем питомнике.

— Я не спрашиваю, уехала ли она из города! — взбесился президент. — Я спрашиваю, как вы узнали, что она поехала в Вайоминг?!

— Когда вы были в Калифорнии, я разговаривал с ее шефом. — И Спенс рассказал Мерриту о встрече с Хови Фриппом в местном баре. — Парень себе на уме. Но даже если итак, вряд л и он знает ее местонахождение, ибо вчера утром на телестанции он выдал агентам ФБР ту же самую информацию. Говорят, он чуть ли не вонял от страха. Если бы он что-то знал, то наверняка рассказал бы.

— Ее дом обыскали?

— Официально — нет, — ответил Спенс. — У нас нет ордера и ни малейшего повода для его получения.

— А неофициально?

— Неофициально обыск был произведен профессионалом! — гордо доложил Спенс с холодной улыбкой. — Ему показалось, что она пыталась замести следы. Он не нашел ни записки, ни клочка бумаги — ничего, что указывало бы на ее поспешный отъезд или на причину отъезда. Он нашел лишь несколько просроченных книг из библиотеки, касающихся женских психических расстройств и СВДС.

Меррит вытер вспотевший лоб.

— Она все еще расследует это дело.

— Я тоже так думаю. Мы обнаружили ее машину на стоянке Национального аэропорта, затем провели полную проверку информации о пассажирах всех рейсов за последние несколько дней. Под собственным именем она не путешествовала, оплата по ее кредитной карточке не производилась.

Президент остановился, Спенс тоже. Секретные агенты позади держали дистанцию.

— У нее навязчивая идея, чуть ли не паранойя, — заметил Меррит.

— Точно. Не найдя ее имени ни в одном из списков, мы опросили всех агентов по продаже билетов, пока не нашли того, кто продал ей билет. Трэвис путешествует под псевдонимом и оплатила свой билет до Джексон-Хоула наличными. Работник авиаагентства узнал ее по фотографии. Она поехала повидаться с Грэем. — Тон у Спенса был такой же мрачный, как и у президента. — По крайней мере это следует предположить.

Меррит задумчиво уставился в пространство.

— Он ненавидит репортеров. Вряд ли он захочет говорить с ней.

— Полагаете?

— Черт! — Меррит смахнул каплю пота с кончика носа. — А что, если мы опоздали? Если она уже побеседовала с Грэем, если он что-то ей рассказал…

— Тогда потенциальные проблемы не за горами, — резюмировал Спенс.

— В будущем году президентские выборы, и мы не можем себе позволить даже потенциальные проблемы.

— Именно. — Спенс обменялся с президентом многозначительным взглядом.

— Думаю, нелишне будет заставить этого репортера замолчать.

Президент кивнул, затем возобновил бег.

— Делайте все, что считаете нужным. Спенс побежал рядом.

— Я займусь этим немедленно.