Эксперимент

Глава 3

Б-2 наползла на свет звезды округлым мрачным брюхом. Раскрашенная алыми реками и кислотно-зелёными океанами, с крупными снежными шапками на обоих полюсах. Она закрыла жёлтую Альфа-Эпсилон, оставив корабль «Альфа» в тени.

Пройдут миллионы лет, прежде чем эволюция покроет Б-2 лесами, полными диких животных. Моря и океаны оживут бесчисленными косяками рыб и наполнятся водорослями. Ещё через сотню миллионов лет раскинутся по этому неуютному ныне миру сети дорог и проводов. Вырастут на равнинах города, сёла. Потеряются в бескрайних степях деревушки и хутора. Но это будет в далёком, может даже недосягаемом будущем. А сейчас команда космических странников припала к иллюминаторам и с нескрываемым удовольствием рассматривала новое место работы.

— Завтра мы приступаем, — потёр руки Кощей.

В его каюте одну стену заменяло окно, и вид на планету открывался, потрясающий сознание. Свет был приглушен, чтобы ничего не мешало, а космическая вечность расцвела всеми красками, которые способен увидеть человек.

— Она прекрасна, — Ольга не могла отвести взгляд от планеты.

Она никогда не улетала дальше Урана. Но даже в той дыре был обжит уже каждый уголок. А здесь лежал целый мир, где не ступала нога человека. И Ольге предстояло стать одной из первопроходцев. Войти в число тех героев, о ком слагают легенды, снимают фильмы, пишут игры и книги. С которых берут пример новые поколения космонавтов. Что может быть волнительнее, если студенческие будни ещё вспоминаются, словно были только вчера?

— Пока это безжизненный камень. Мы сделаем его прекрасным! — сухо поправил её Кощей, перебирая в руке стальной шар.

— Не терпится посмотреть, как всё будет происходить.

— Уверен, ты не будешь разочарованна.

— Я бывала в славянском парке Китеж-град у нас на Марсе, но это всего лишь сто сорок квадратных километров. Даже не представляю, как изменится целая планета. С атлантами, эльфами. Даже чудь белоглазая там будет!

— Пришлось ограничить себя, иначе планета бы превратилась в муравейник из рас. Но ничего страшного. Даже того, что осталось, тоже хватит с лихвой.

— Жаль, без драконов и единорогов…, — заикнулась было Ольга, но замолчала на полуслове, при виде презрения в глазах Кощея.

— Оставьте свои детские хотелки при себе, девочка. Драконы слишком сильны, чтобы не уничтожить цивилизации целиком. А единороги — просто никчёмные лошади с наростом на голове. Если нравятся рога, обвесьте свою каюту портретами минотавров.

— Я… Простите, это не повторится. А как вы думаете, орки и люди смогут ужиться? Я смотрела на карту. Они будут жить так близко, что наверняка начнутся конфликты.

— Какая разница? Пусть хоть переубивают друг друга. Это всего лишь проекции.

— Для нас. А они ведь будут чувствовать, мыслить. Страдать будут. И всё по-настоящему как в реальной жизни. По-моему, это жестоко. Им и без того предстоит пройти через тысячелетия ада. Каменный век, бронзовый, средневековье. Только представьте, что нам снова предстояло бы бороться с эксплуатацией и бесчисленное число раз заблуждаться, ошибаться, верить в призрачные идолы, не понимать, к чему всё идёт, и спрашивать у немых звёзд, зачем мы здесь.

— Я разве спрашивал твоего мнения? — Кощей игрался шаром, перекидывал его из руки в руку, как будто он занимал его куда больше, чем беседа. — Или ты думаешь, что в розовых соплях может родиться характер, способный справится с истинной целью?

— Нет. Но…

— Вот и не надо говорить мне, как создавать мой мир.

— Так точно, — дрогнувшим голосом ответила Ольга. — Разрешите идти?

Что может быть хуже, чем кумир, оказавшийся чванливым сухарём? Молодость Ольги не успела затвердить сердце, сделать его непроницаемым для наивных идеалов. Для тех, что она строила вокруг образа Кощея, переписывая раз за разом в девичьих тетрадях истории их знакомства и дурманящей голову любви. Но правда скинула с Кощея белый плащ рыцаря и топталась на несбывшихся мечтах. Не мог человек, посвятивший столетие одному проекту, остаться отзывчивым и чутким, даже если когда-то таким и был.

Ольга выскочила из каюты капитана. Зажав подступающие слёзы в кулак, пробежала длинными узкими коридорами. Ругала себя за то, что такая мелочь выбила из равновесия. Нельзя начинать с истерики. Что же будет дальше, когда появятся критические ситуации, а нервы натянутся до предела? Так же плакать? Конечно, нет! Надо держать себя в руках. Впиваясь ногтями в ладонь, сжимать кулаки. Здесь не Марс и уж тем более не Земля. Никто не пожалеет.

В столовой, где не было иллюминаторов и ничего не напоминало про недавний разговор, сидели всего двое. Они слишком увлеклись разговором и не обратили на Ольгу внимания, когда та нервным шагом пересекла зал. И это оказалось куда приятнее, чем неумелые попытки сыграть в дружбу. Посидеть с чашкой зелёного чая, успокоиться. Может, и пообедать заодно. Это не долго. Две капсулы с концентрированными питательными элементами и витаминами, запитые стаканом жидкого субстрата.

На меню, встроенном в стол, Ольга набрала заказ. Через пару минут подъехал автоматизированный официант в виде коробочки на колесиках, с рукой — манипулятором и встроенным отсеком для еды. Он ловко расставил фарфоровые чашку и чайник, лоток с таблетками и цилиндр с субстратом. А потом унёсся прочь так стремительно, что Ольга едва успела сказать «Спасибо».

— Можно присесть? — спросил Антон и сел напротив, не дожидаясь приглашения. Он появился тихо, будто из ниоткуда, и был непривычно улыбчив. — Я в прошлый раз тебе нагрубил. Хотел извиниться.

— Да ладно, — Ольга выдавила улыбку. Слёзы уже отступили, и не пришлось себя пересиливать. — Всё нормально. Просто не лезьте в мою личную жизнь.

— Не лезь…

— Да. Извини.

— Ты ведь не из-за этого такая расстроенная?

— Почему людям так нравится жестокость?

— Наверное, потому, что в реальной жизни её слишком мало. Или потому, что химические вещества в крови так сложились. Или психология так устроилась. Человеку нужна разрядка, а жестокость, пусть и не самый приятный, но крайне эффективный способ снять нервное напряжение.

— Значит, если бы у нас были сплошные войны, как в средневековье, было бы всё по-другому? Жестокость бы исчезла?

— Вряд ли. Тогда бы людям нужно было нечто особенно изощрённое. Можно вспомнить ту же Инквизицию или бои гладиаторов. Позже появились ужасы и боевики, что отчасти взяло на себя эту роль. Расцвет кровожадных фильмов, игр и книг позволил немного притушить всплески жестокости, но оттого они не стали пригляднее. Зато появилась уникальная с точки зрения психологии прослойка людей, позволявших воображению создавать совсем уж нечеловеческий садизм, высмеивать чужую боль, но при этом остававшиеся пацифистами. Это привело к невротическим расстройствам миллионов людей, которыми без всяких зазрений совести пользовались элиты доминирующих в мире стран. Короче говоря, да, жестокость — один из немногих спутников человека, которые всюду его преследуют.

— Это неправильно. Человек должен быть выше этого, иначе зачем ему разум?

— Ты просто ещё совсем молодая и настоящей жизни не знаешь.

— Зато ты всё знаешь. Я же просила не лезть.

— Какая же ты колючая. Ну, не лезу, не лезу. Я просто констатирую факт. Поживёшь лет пятьдесят, и такие вопросы перестанут возникать. Ответы найдутся сами собой. Многие понравятся, с другими придётся смириться. Но, по крайней мере, начнёшь понимать, что к чему.

— А у тебя они как нашлись?

— Как и у всех, через личный опыт. В семьдесят втором мы с группой космонавтов летали к одной звезде. Тогда ещё никаким наноквазаром и не пахло, а все полёты ограничивались тысячей парсек. И мы отправились на планету с возможностью разумной жизни.

— Мне кажется, я про это читала. Это в созвездие Лебедя? Там было племенное общество на заре рабовладения? — оживилась Ольга.

— Да, ты угадала. Нам предстояло провести разведку. И, соответственно, никаких контактов допускать было нельзя. Даже визуальных. Но выяснилось, что на планете слишком плотная атмосфера, и техника просто не пробивала через неё. Дроны не выходили на связь, а маяки переставали подавать сигнал уже через несколько часов. Причиной тому, правда, оказалась совсем не ужасная погода. Местные жители упорно разрушали наши аппараты. Но тогда мы об этом не знали и приняли решение провести пилотируемую разведку. Я и ещё трое товарищей полетели добровольцами.

— Зачем? Это же так опасно. Может, стоило просто оставить их в покое?

— Но ведь мы нашли разумную жизнь! Человечество мечтало об этом тысячелетиями! Когда на заре освоения космоса в жестяной банке с керосином отправили человека на орбиту, наверное, тоже некоторые задавали такой вопрос. Но без пионеров, вроде Гагарина, не появилось бы городов на Уране. Ты же оттуда?

— Нет, я с Марса. Новорязанск. Если знаешь такой город.

— Не знаю. Я только в долине Маринера бывал. В Тарсисе мой троюродный брат живёт.

— Я была там. Красивый город. Правда, не особо в моём вкусе. Не понимаю, зачем так тесно строить дома? Будто места мало. Я как-то видела, как из одного окна в другой два человека обменивались какими-то вещами. Ужас, как некомфортно!

— Брат рассказывал, что город основали итальянские переселенцы. И строили, как на Земле, чтобы восстановить уют узких улочек. Кстати, у них тоже можно было бы спросить, зачем они оставили родину и полетели на другую планету.

— Ну, это более-менее понятно. Ещё городов на абиссале не строили, а перенаселённость нарастала. Вот и приходилось сниматься с насиженных мест и улетать туда, где посвободнее.

— Может быть. Но это только одна из причин. А сама идея жизни на другой планете? Теперь мы привыкли к этому, как к чему-то обычному. А тогда? Представь. Настоящий подвиг! Ещё один шаг в будущее!

— Ладно. Пусть будет шагом в будущее. Давай не зацикливаться на нём. Расскажи лучше, что там, на планете в созвездии Лебедя случилось?

— Да, мы далеко ушли. Так вот. Спустились мы вчетвером к самой поверхности, а там сплошные леса. Они как в теплице разрослись. Все высокие, до самых туч, кустистые. И почти чёрные. В общем, гнетущее впечатление.

Мы летели несколько часов, прежде чем нашли поле, пригодное для посадки. Там и сели. Осмотрелись, взяли пробы. Решили разведать окрестности. Километра не прошли, как на нас напали местные. Троих забили копьями, а меня утащили в плен.

— И ты пробыл их рабом полгода? Так писали в «Космогиде».

— Да. Но я не об этом. Вот ты удивляешься неоправданной жестокости людей. А эти ребята живут в раю. Там почва такая плодородная, что Земле и не снилось. Урожай за тридцать суток созревает. Нет у них избитого оправдания для войны — «нехватка ресурсов». А жестокость невероятна. Моих павших товарищей они выпотрошили и съели. Кости и кишки повесили как украшения. Из голов чаши сделали! Почему? Зачем?

— Я не знаю.

— У них за эти полгода прошли три войны. Три! Причём повода я так и не понял. Что это было? Химия. В их крови зашкаливал норадреналин. Во всех пробах, что мне удалось получить.

— Но ведь у Кощея кровь контролируется. Там не может быть перекоса гормонов.

— А тут уже психология вступает в действие. Вот что касается Кощея, то он просто мудак.

— Не смейте так говорить про Кощея Вячеславовича! — воскликнула Ольга. — Он гений! А гению можно всё.

— Одно другому не мешает. Пусть гений, но мудак.

— Да как вы… Чем он вас так задел?

— В восемьдесят девятом мы полетели на планету Лазурит. Она обладала уникальным миром. Как утверждал Бессмертин, точь-в-точь как в фольклоре про эльфов. И, естественно, Кощей напросился с нами. Видите ли, это было важно для какого-то его очередного исследования. Так вот, мы потеряли двадцать семь разведчиков. Некоторых я знал не один год и прошёл с ними через многое. Если бы не Кощей, они бы остались живы. Но плевать он хотел и на товарищей, и на то, что мы едва ноги унесли. Его волновало лишь то, что данных не достаточно собрано. Тогда мы разругались вдрызг и десять лет не общались.

— Значит, вы так давно знакомы?

— Просто работали в одном институте.

— А на Европе что случилось?

— Я с ребятами отдыхал в баре. Ну как отдыхал. Они гундели свои истории, а я напивался. Как обычно. И тут пришёл этот товарищ. Начал меня отчитывать на глазах у всех. Дескать, я не имею права перед таким ответственным заданием рисковать своим здоровьем.

— Может быть, он был прав? Пить плохо.

— Оля, милая, засунь свои советы в свою же упругую задницу.

Такого ответа Ольга не ожидала. Несколько раз открыла рот, но ничего не ответила. Хамить в ответ было не в её привычке, но и проявлять слабость не хотелось.

— Ладно, не бери в голову. Я просто не люблю, когда советуют и поучают. Это как вилкой по стеклу. Всегда вызывает ответную реакцию.

Ольга промолчала и на это. Просто встала и ушла, гордо подняв голову.