Эксперимент

Глава 6

— Замедляй, — приказал Кощей.

Он сидел в капитанском кресле и безотрывно следил за действием, происходящим на голографических экранах. За суетой эльфов, орков, людей, атлантов и ещё много кого, кто строил на Б-2 свою цивилизацию. За всеми теми расами, что долгие годы кочевали из одной книги в другую, которыми творцы манипулировали на все лады. Многие появились ещё на заре литературы и тысячелетиями развивались во всевозможных жанрах и направлениях. Теперь же, ожив, они в считанные часы возводили здания, разбивали сады и щедро сеяли вокруг себя чудеса. Ещё быстрее, за минуты и секунды всё это разрушали, сжигали.

В прошлом году началась война между орками и людьми, и теперь она уже стала тысячелетней, а победа сотни раз ускользала в последний момент то от одной стороны, то от другой. Города обращались в руины, а через несколько недель вырастали заново. Выше и прочнее, утолщая стены и создавая всё более изощрённые ловушки. Но благодаря всем этим усилиям крепости держались лишь немногим дольше. Затем всё повторялось с точностью: осады и штурмы, пожары, руины, разорение и опять строительство. А вереницы воинов и обозов неслись дальше в поисках новых сражений. Как паровозы летом, оставляя после себя клубы пыли, а зимой — облака белого пара.

Не менее занимательно было наблюдать за многовековыми стройками. Как несколько месяцев жители Б-2 могли возводить величественный Храм Огня, рассказывать на каждом углу, что это пик их процветания и неповторимое чудо. Но, так и не закончив строительство, принимались растаскивать это чудо на камни для Храма Воды. Регулярные восстания и перевороты меняли архитектуру совсем незначительно, но к символам старой власти отношение было беспощадно. Их охотно предавали забвению до новой смены власти.

Особенно сложно было отрываться от трансляции в решающие моменты. Получасовая разминка могла стать причиной пропустить дворцовый переворот, прервались на обед, и незаметно промелькнула маленькая победоносная война. А уж за время сна, когда проходил целый виртуальный год, расстановка сил и вовсе могла измениться до неузнаваемости.

Выполняя приказ начальника, Ольга напечатала пару команд, и изображение на мониторах замедлилось в десять раз.

— Нет, ещё медленнее, — нахмурился Кощей.

Ольга повторила команду. Теперь глазам, привыкшим к тысячекратному ускорению, движение показалось слишком медленным, каким-то черепашьим, с трудом прорывающимся сквозь густой, как кисель, воздух. Если не отводить взгляд, могло представиться, что настоящие живые люди едва ли быстрее. Но стоило посмотреть на команду, и реальность окутывала своей сонливой тяжеловесностью. Интереснее было там, за пределами базы, на просторах искусственного мира, пусть и ускоренного всего в десять раз.

— Что по показателям? — спросил Кощей, всё так же не отрывая взгляда от экранов. Безразлично ему было то, что происходило в реальности.

— Всё в норме. Эльфы переживают тёмный век мракобесия. У людей вот-вот вспыхнет гражданская война на религиозной почве. Орки на пороге эпидемии. Тысячелетняя война продолжается мелкими набегами. Все остальные расы в процессе развития. Бронзовая эпоха должна начаться в ближайшие месяцы. По виртуальному летоисчислению от трёх до пяти лет.

— Отлично. Почти идеальное попадание. А что там с орками? Чем они болеют?

— Я не уверена. Базе данных такая симптоматика не известна. Это странно.

— Наоборот. Это и есть настоящая эволюция!

Кощей переключил свои мониторы на трансляцию из орочьего королевства и присмотрелся, выискивая странных заражённых. Их было немного. Три-четыре небольших групп совершенно чёрных фигур блуждали между деревнями, но к крупным городам не приближались. Даже сёла они старались обходить стороной.

— Я так понимаю, главный симптом — полное почернение кожи?

— Так точно. Можно бы было предположить, что это своеобразный зомби-вирус, но мы не закладывали в симуляцию его вероятность.

— А ты не могла ошибиться? — с укором спросил Кощей.

— Никак нет. Я тщательно проверяла всё раза три, если не четыре.

— На пятый, может быть, и заметила бы. В любом случае, я надеюсь, что это не зомбирование. Обычно оно распространяется слишком агрессивно и быстро превращает любую территорию в пустошь. А я не хочу смотреть на постапокалипсис. Выясни, чем они болеют. Немедленно.

— Так точно.

Ольга и трое её коллег синхронно открыли текст программы, разбили на части и долгие три часа вчитывались в мало похожие на слова группы символов. Всё казалось идеальным. Ровный, даже прекрасный в своей форме код не выдавал секрета болезни. Её просто не существовало как таковой. И когда отчаяние найти объяснение подошло совсем вплотную, один из программистов по фамилии Кашидзе воскликнул:

— Пропал! Только что был тут и пропал!

— Что, прости? — устало повернулась к нему Ольга.

— Только что строка одного из персонажей выдала ошибку и пропала. Просто бесследно.

— А ты не запомнил, кто это был?

— Нет. Всё случилось слишком быстро. Я заметить-то еле успел.

— Что там у вас? — Кощею надоело их перешептывание, в который его посвящать не спешили.

— Мы нашли необычную ошибку. Ничего особенного, Кощей Вячеславович. Просто рабочая мелочь.

— В нашей работе мелочей не бывает. Докладывайте мне обо всём. Что там за ошибка?

— Надо уточнить, пока не совсем понятно, связано ли это с нашим заболеванием.

Ещё через полчаса Кощей заговорил снова:

— Передай товарищу Красильникову приказ. Ему следует отправится на планету и проверить целостность станций наблюдения. И пусть соберёт образцы тканей этих чёрных.

Кощей чувствовал нечто неуютное. То, что не давало ему спокойно забыть о странной болезни орков. Мысль, будто эта ошибка гораздо важнее, чем показалось на первый взгляд, не давала покоя. И лучше проверить, чем уповать на скользкую надежду, что всё обойдётся.

Ольга передала на корабль приказ. На той стороне, в двух сотнях километрах над базой, где теперь хозяйничали андроиды, ответила Алевтина.

— Антону это не понравится, — сказала она себе, когда связь закончилась, и встала из-за стола.

Её полностью устраивало то одиночество, которое она получила в награду от Кощея за упорную работу. Остаться на «Альфе» в окружении идеальных, хоть и не общительных роботов и в компании с единственным живым человеком. С Антоном.

Всё, что приходилось делать теперь — это следить за «Горынычем» и транспортным челноком и делать регулярную профилактику двигателей корабля. Совсем непыльная работёнка, но тоскливая до невозможности. Когда ничего не происходит неделями, а то и месяцами, безделье утомляет. Становишься изощрённым ценителем простых действий. Ужин у нового иллюминатора, книга о метафизике в ванной или на пустой палубе. А то и устроить нечто такое, на что при вездесущих чужих взглядах не решилась бы. Такие бесполезные мелочи теперь занимали большую часть дня.

С Антоном Алевтина пересекалась редко, всё больше проводя время с андроидами. У них и характер покладистый, и не закатывают истерики на пустом месте. Антон же, так и не отойдя от решения Кощея увезти Ольгу с корабля, вовсе перестал исполнять хоть часть из своих обязанностей. И Алевтина, хоть и не открыто, но давно в этом споре приняла сторону Кощея.

А ведь когда-то Антон был совсем другим. Сорок лет назад он очаровал Алевтину своей смелостью, чётким пониманием того, что задача должна быть выполнена. Тогда он и не подумал бы спорить с начальством, какими бы самодурами те ни были. Но с возрастом он как будто снова вернулся в детство. Сто десять лет, а нрав, как у прыщавого подростка.

Поиски Антона закончились в игровой комнате. Он играл в шахматы с андроидом.

— Вот ведь ты спрятался. Еле нашла. Пришлось весь корабль обойти… — заговорила Алевтина.

Но Антон её оборвал и медленно, по слогам произнёс:

— Не ме-шай.

Он проигрывал. До мата оставался всего ход, и Антон это прекрасно понимал, но продолжал хмурится, выискивая спасительный ход конём. При том, что всех коней уже потерял.

И Алевтина не стала дожидаться очевидного исхода:

— Кощей Вячеславович приказал отправиться на планету и проверить станции.

— Алевтина Евгеньевна, я сейчас по вашей милости проиграю.

— Я тут вообще ни при чём.

— А мне кажется, что вы Петру подсказываете.

— Что подсказываю?

— Вот этот самый ход.

Андроид поставил точку в партии и ладьёй уничтожил оборону соперника.

— Ты вообще слышал, что я сказала? — настойчиво спросила Алевтина.

— Я проиграл только из-за тебя. Победа уже была у меня в кармане, но ты всё испортила. И да, конечно же, я слышал, что ты сказала. Но если напомнишь, я вспомню ещё лучше.

— Я говорю, тебе на планету лететь надо. Кощей приказал.

— Чего это вдруг?

— Хочешь знать, спроси сам.

— Не хочу я ни о чём его спрашивать. У меня реванш.

— Антон, это ведь приказ. Проигнорируешь?

— Почему бы и нет?

— Ты издеваешься? И что мне ему ответить?

— Если хочешь подмазаться, лети сама.

— Ты не прав.

— Это он не прав. Нечего было корчить из себя чванливого хозяйчика. Это ему мещанская ревность покоя не даёт.

— И что? Так и будешь до возвращения на Землю в шахматы играть? Сто лет в обед, а всё как маленький себя ведёшь, честное слово.

— Пусть так. Но его приказы я выполнять не стану. Это забастовка.

— Ладно. Делай, что хочешь. Я сама слетаю, — махнула на него рукой Алевтина, развернулась и пошла прочь.

— Предательница! — крикнул ей вслед Антон.

На задание Алевтина решила отправиться на челноке. При всей своей любви к чудовищному «Горынычу» она всё же остерегалась, что станет очередной жертвой его строптивого характера. Вылеты и без того стали для Алевтины испытанием ещё лет двадцать назад. Слишком сложно сделать первый шаг и почувствовать, как аппарат поднимается в воздух. Пока не ощутила полёта, не хочется и пытаться. Но вот ангар позади, а под фюзеляжем показались ещё совсем маленькие зелёные острова планеты, будто бисером рассыпавшиеся по бирюзовому океану. И ощущение свободы уже захлёстывает с головой, а больше ничего не волнует.

Алевтина пролетела над архипелагом атлантов и посадила челнок на необитаемом островке с краю, где одиноко возвышалась скалистая гора, да пять пальм у её подножия. В этом убогом леску находилась автономная станция, способная тысячелетиями передавать на основной сервер беспрерывную трансляцию с установленных неподалёку камер.

Алевтина пробралась через скудные заросли к серебристому ящику два метра в высоту. Открыла небольшую дверцу. Провода были в идеальном состоянии, а на экран транслировалась чёткая сегментированная картинка с двух сотен камер, наблюдающих за жизнью архипелага.

Атланты не любили сушу. Они селились на мелководье между островами, где было в избытке света с поверхности. Их города походили на земные коралловые рифы. Такие же пёстрые, округлые, с выступающими повсюду краями и несчётным числом маленьких окошек. А на самих островах атланты держали колонии рабов, состоящие из хлипких хижин и шалашей. Там производили всё то, что невозможно создать на глубине.

После Атлантиды Алевтина выдвинулись в Валерию. Город-государство эльфов, разросшийся до неприличных размеров и утопающий в отходах. Но стоило взглянуть выше, и глаза увлажнялись от восторга. Остриями пик устремлялись в небо тысячи фиолетовых башен. Дворцы, храмы, казённые здания, даже дома бедняков, и те стремились к космической вечности. Где-то там, среди звёзд, эльфы видели свою цель, хотя вряд ли уже это понимали.

Когда и в Валерии всё оказалось в порядке, Алевтина начала подозревать, что задание — лишь прихоть Кощея. Куда важнее собрать образцы тканей орков, а всё остальное — просто способ завалить подчинённых лишней работой.

Следующими на очереди стали люди. Самая крупная раса Б-2. Они распространили свои владения почти на половину всей Пангеи. Только объединиться им удалось всего несколько раз. Остальные же пять тысяч лет, несмотря на войны с орками, люди неистово крошили друг друга. Раскалывались, не поделив власть, вырезали целые рода. Потом объединялись в крошечные государства, шли на соседей и снова раскалывались. И только с орками они ухитрялись выступать соборным войском. Если приходилось, даже со всех краёв стягивались воины. И командовал тогда безоговорочный и абсолютный лидер. Споры потом. Выживание важнее.

От бесконечных войн города людей стали мрачными, серыми, с высокими неприступными стенами. А под ними теснились невысокие дома, выстроенные из старых брёвен и досок. Совсем недавно из этих же материалов было построено другое здание. А до него ещё одно.

Среди плохо одетых обывателей явно выделялись невысокие чухари с белёсыми глазами и бледными лицами. Этих людей иногда сторонились, но куда чаще перед ними преклонялись. Падали на колени прямо в грязь и молили о помощи. Приложи чухарь руку к их голове, все хвори исцелялись, а просители целовали тогда и саму руку, и даже ноги. Но если чухарь был не в настроении, тем же рукоположением мог лишить здоровья, а то и жизни.

— Аля, тут звонили с базы и хотели узнать, как у меня дела. А так как ты вместо меня, а я вместо тебя, хочу и я тебя спросить, как у меня дела? — Антон звонил явно после победы в партии. Стал бы он такую глупость на трезвую голову нести.

— Я не поняла, что ты от меня хочешь? Мне ещё четыре станции проверить осталось.

— Ага, ясненько. А ты уже на Красную Гору летала?

— Нет, пока. Это после Геи.

— Не-не. Старик просил туда первым делом. Там что-то у них не работает. Я не понял, что именно, но оно сломалось.

— Хорошо, — раздражённо сказала Алевтина и отключилась.

Станция Красной горы находилась в скалистой местности. Рельеф здесь был неудобный, так что пришлось посадить челнок в отдалении. Кислородное поле, которое он генерировал, распространялось на периметр в полкилометра, так что одевать скафандр не требовалось. Впрочем, и без лишнего груза шаткие камни на склоне дрожали от каждого движения. Ноги так и норовили соскользнуть, и только быстрая реакция не давала сорваться в ущелье.

Мало кому орки приходились по душе, и Алевтина не стала исключением. Они рьяно берегли свои традиции каннибализма и жертвоприношений, будто это что-то светлое и вообще единственный доказанный способ спасти душу от пустоты подземного мира. В давние времена на Земле лютовала Инквизиция, преследуя всех инакомыслящих и запытывая тех, кого удалось поймать. Но даже Инквизиция меркла в сравнении с орочьими жрецами. За подозрение в ереси казнили целыми семьями. Стоило только несмышлёному ребёнку заикнуться среди ровесников про сомнение в красоте очередного идола, и тогда совершалось скорое и неминуемое наказание. Но даже смерть не приходила просто. Её оттягивали, как могли. Пытали до полусмерти, давали ранам слегка зажить и снова пытали. Жрецы не знали пощады. Да и простые граждане способны были разорвать за любое сомнение в клочья.

Опираясь на ущербное мышление и неспособность к творчеству, орки строили пугающие зиккураты. Уродливые башни из поставленных один на другой прямоугольных блоков. Грубо обработанных, из разных материалов, не сочетающихся между собой. И предназначение их было совершено универсальным. От ритуальных обрядов и первых научных исследований до хранения продуктов. А рядом с этими пирамидами возводились корявые дома. Слишком тесные даже для одного человека, но жили в них большими семьями.

Особое место в чёрных орочьих сердцах занимала любовь к идолам. Редко в странных фигурах можно было угадать лица или хотя бы тела. Порой их лепили из подножных материалов в бесформенные массы и преклонялись перед ними, видя нечто своё. Крошечные деревни зачастую имели больше таких монументов, чем жителей. А города и подавно утопали в их обилие.

К счастью, посещать Красную Гору не требовалось, да и разглядывать орочью возню на экране было не обязательно. Главное, чтобы сигнал шёл чёткий и без перебоев. Но когда Алевтина добралась до станции, то увидела лишь разбитый вдребезги ящик. Всё нутро его было вырвано, раскидано по округе, развешано на соседнем дереве, превратив его в очередное место поклонения.

— Антон, у меня для тебя плохая новость. Станция полностью уничтожена и нужно собирать новую, — сообщила Алевтина.

— И что же случилось? Дай-ка угадаю, метеорит попал?

— Не знаю. Повреждения такие, будто её подорвали вакуумным зарядом. Может, конечно, и метеорит, но с такой точностью… Это же один шанс из миллиона.

Ничего другого в голову не приходило. Симуляция, пусть и материальная, не способна причинить вред ничему реальному. Сейсмической активности в последнее время замечено не было, а всё способное взорваться с такой мощностью на планете просто не существовало. Значит, оставалось лишь одно. Маленький камушек с неба, который остался незамеченным бортовым сканером на огромной скорости и очень точно влетел в станцию. А орки потом на радостях её выпотрошили.

— Включи видео, — велел Антон.

Алевтина провела по гарнитуре пальцем и трансляция началась.

— Неплохо так попал, я смотрю. Прямо в яблочко. Придётся заменить.

— И само собой, ты мне не поможешь?

— Андроид поможет. Возвращайся.

Антон сидел в уютном кресле и распивал вторую бутылку вина, а первую лениво катал ногой вперёд-назад. Алевтине же пришлось пробираться обратно, оступаясь и падая, оставляя под прочным костюмом ссадины и синяки. То и дело она поминала напарника недобрым словом, прекрасно помня, что связь ещё установлена, и тот всё слышит.

Вскоре Алевтина заметила чёрные силуэты у себя на пути. Без глаз и одежды, без теней. Как будто все текстуры их оболочки смешались в целостное дегтярное месиво, превратившись в примитивный спрайт, а анимации полностью исчезли.

— Это ещё что такое? — вслух спросила Алевтина космическую тишину.

— Что случилось? — космическая тишина ответила голосом Антона.

Он резко насторожился. Интуиция старого разведчика подсказывала, что дело плохо, и алкоголь в крови моментально выветрился.

— Тут чёрные фигуры. Может быть, это какая-то ошибка в симуляции. Никогда такого не видела.

— Наверное, как раз о них старик и говорил. Возьми пробы их тканей.

— Они такие странные, — колебалась Алевтина. — Даже их лиц не видно. Не похоже на какую-то болезнь.

Она приблизилась к чёрным. Те не шелохнулись. Ждали чего-то. Весь вид их заставлял подумать сотню раз, прежде чем делать следующий шаг. Но отступление Алевтина себе позволить не могла. Приказ есть приказ. Убедив себя в очередной раз, что это всего лишь проекция, двинулась дальше.

Когда до ближайшей фигуры оставалось только рукой дотянуться, все чёрные одновременно засуетились. Плотно сжались между собой, превратились в единое целое. И Алевтина машинально шагнула назад. Потом ещё и ещё. Но чёрные приближались. Медленно и уверенно наступали на её тень.

Алевтина чувствовала опасность. Надо было бежать. Но она продолжала доказывать себе, что ей ничего не угрожает. И не верила ни одному своему же доводу. Чернота слишком сильно отличается от нормы, её не должно здесь появиться ни при каких обстоятельствах.

— Я отступаю, — произнесла она в надежде, что Антон утешит. Тогда рассеются все сомнения, и страх отступит.

Но в ответ услышала оглушительный вопль своей интуиции:

— Беги!

И Алевтина рванула что было мочи. Старалась обогнуть черноту и пробраться к челноку в обход, но чернота всегда оставалась в нескольких шагах позади.

— Антон, они не дают мне уйти! — кричала она в микрофон.

— Держись. Я лечу. Жди «Горыныча», — коротко отчеканил Антон.

— Быстрее, пожалуйста. Они загоняют меня за поле.

— Не вздумай выходить!

— Я не знаю, что мне делать.

— Не бойся. Может, они и дотронуться не смогут. Это же просто проекция.

— Что-то мне подсказывает, что это не просто проекция. Они же станцию разбили.

— Не метеорит?

— Теперь уверена, что нет.

Но Алевтина не была уверена. Она и теперь не оставляла надежду, что паникует на пустом месте. Что просто накрутила себя. Вот только бороться с этой паникой уже не могла. Она захватила под свой безумный контроль ноги и переставляла их всё дальше от челнока. И ближе к краю кислородного поля. А разум стал беспомощным наблюдателем конца.

До границы поля оставалось всего три метра, когда Алевтина остановилась. Она увидела перед собой смерть, и паника отступила. Либо туда, в безвоздушное пространство, либо назад, через черноту. Вот только позади смерть была лишь мнимой. Могло и показаться.

Алевтина развернулась. Взглянула на подступающую массу и глубоко вздохнула. В конце концов, не так уж мало она и пожила. Восемьдесят семь лет, и каждый год краше другого. Жалеть было не о чем. А стать первой жертвой освоения рукава галактики Эпсилон многого стоит. Может, потом памятник ей воздвигнут на опустевшей Б-2.

Алевтина сделала шаг.

— Я на месте. Челнок разрушен. Где ты, Аля? — последнее, что услышала Алевтина, стал голос Антона. Кто бы мог подумать, что он проживёт дольше.