Эксперт № 25 (2014)

Требуется нетрадиционная ориентация Ирик Имамутдинов

Запасов нетрадиционного углеводородного сырья на порядки больше, чем традиционного. При современном уровне потребления их с лихвой хватит на сотни лет непрерывной добычи, и начинать их разрабатывать нужно уже сейчас

section class="box-today"

Сюжеты

Альтернативное топливо:

Давим на газ

Пропан — метан — карман

/section section class="tags"

Теги

Альтернативное топливо

Угольная промышленность

Наука

Долгосрочные прогнозы

Эффективное производство

Добывающая отрасль

/section

В преддверии Всемирного нефтяного конгресса, который начался в Москве 15 июня, прошли два мероприятия, посвященные развитию российской нефтегазовой отрасли. Четвертого июня в Астрахани Владимир Путин провел заседание комиссии при президенте РФ по вопросам стратегии развития топливно-энергетического комплекса и экологической безопасности. Днем позже аналитический центр (АЦ) при правительстве РФ организовал круглый стол «Перспективы развития нефтяной отрасли до 2020 года» с целью подготовки к дальнейшему рассмотрению этой темы на заседании кабинета министров.

figure class="banner-right"

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

На президентской комиссии речь шла, в частности, о необходимости формирования условий гарантированного роста экономики страны с учетом потенциала проектов в ТЭКе, прежде всего в регионах Восточной Сибири и Дальнего Востока, а также об инфраструктурном обеспечении выхода наших компаний на растущие рынки Азиатско-Тихоокеанского региона. Важное место в обсуждении заняла проблема самообеспеченности соответствующими технологиями и наращивания собственных компетенций, в том числе в сфере нефтесервиса, для нивелирования зависимости российских нефтяных компаний от услуг иностранных контрагентов. Мультипликативный эффект, считает Владимир Путин, могут обеспечить якорные заказы платежеспособных предприятий ТЭКа, которые потянут за собой спрос на отечественное оборудование, кадры, услуги, технологии, локализацию производства в смежных и обслуживающих отраслях. Все это, в свою очередь, даст толчок увеличению ресурсной базы нефте- и газодобычи, освоению новых месторождений, без которых невозможны ни насыщение внутреннего рынка, ни рост экспорта.

О потенциале развития ТЭКа, о способах увеличения его ресурсной базы велся разговор и на круглом столе правительственного АЦ. Здесь констатировали, что производителям нефти все чаще приходится отвечать на вызовы, которые связаны со структурными изменениями добычи, в том числе с освоением континентального шельфа, удорожанием традиционной добычи и повышением глобальной конкуренции, а также с разработкой запасов нетрадиционной нефти и нефти плотных пород. Основными точками роста для нефтедобывающей отрасли России эксперты ожидаемо называют новые проекты Сибири, Дальнего Востока, континентального шельфа и — об этом у нас пока можно услышать нечасто — нетрадиционное углеводородное сырье (УВС). По оценкам Минэнерго, представленным заместителем министра Кириллом Молодцовым , к 2035 году доля трудноизвлекаемых запасов может составить 14–20% общей добычи, и это при условии значительных инвестиций в разработку технологий уже в ближайшие пять—семь лет. Эффективное освоение нетрадиционных и трудноизвлекаемых запасов замминистра связывает с комплексным подходом, включающим в себя современные технологии геологоразведки и доразведки, опытную и промышленную эксплуатацию с применением методов повышения нефтеотдачи добычи и вводом новых налоговых правил для стимулирования нефтяных компаний. Именно такой подход должен найти отражение в обновленной версии Генеральной схемы развития нефтяной отрасли на период 2020–2035 годов, которую Минэнерго планирует утвердить до конца 2014-го. Насколько и когда станут востребованы все эти нетрадиционные ресурсы?

Непростая арифметика

Известно, что разведанные запасы газа в России — одни из самых значительных в мире. По категориям ABC1 (достоверные, установленные и оцененные) у нас около 49 трлн куб. метров, или около четверти всех мировых доказанных запасов, по категории С2 (предполагаемые) — еще около 20 триллионов. Суммарные ресурсы (начиная с категории С3), включая шельфовые акватории, оцениваются примерно в 230 трлн куб. метров и занимают первое место в мировом газовом балансе. По добыче газа в последние три-четыре года мы уступаем первое место США (в 2013 году в России его было добыто 668 млрд куб. метров, в США — 687,5 млрд, это примерно по 20% мировой добычи), а накопленная добыча у нас превысила 18 трлн куб. метров. Наша страна занимает первое место в мире по объемам экспорта газа: в прошлом году было вывезено около 230 млрд куб. метров (более 17% мировых экспортных поставок). Причем приведенные цифры характеризуют только традиционную ресурсную базу газодобычи. Геологические же оценки нетрадиционных ресурсов газа, того же сланцевого, метана угольных пластов, и в масштабах мирового энергетического баланса, и в потенциале России несопоставимы с объемами традиционных ресурсов и зачастую многократно их превышают. Но даже без вовлечения нетрадиционных ресурсов в промышленный оборот этого вида УВС при нынешнем объеме добычи нам хватит минимум на семьдесят лет. По мнению авторитетнейшего специалиста в области теоретических и прикладных проблем геологии и геохимии, нефти и газа академика РАН Алексея Конторовича , дефицита традиционного газа не будет до конца 2080-х.

С нефтью дела обстоят хуже, хотя на первый взгляд цифры смотрятся вполне прилично. Запасы нефти в России по категориям ABC1, по данным на 2013 год, составляют 18 022,4 млрд, предполагаемых запасов — еще около 11 млрд тонн. В прошлом году мы заняли первое место в мире по добыче нефти и газового конденсата — 523,2 млн тонн. Казалось бы, простая арифметика дает нам по крайней мере 40 лет спокойной жизни. Между тем компания «Роснефть», на которую приходится около 40% добычи российской нефти, заявляет, что обладает доказанными запасами нефти только на 20 лет добычи. По мнению академика Конторовича, российские компании выйдут на максимальный показатель добычи нефти к 2020–2022 году, в крайнем случае к 2025-му. Извлечение на предельных показателях будет осуществляться на протяжении пяти—семи лет, а затем, если ничего не предпринимать, добыча пойдет на спад. Министр природных ресурсов Сергей Донской в декабре прошлого года тоже говорил, что при уровне добычи 500 млн тонн нефтяного эквивалента жидких углеводородов хватит не больше чем на десять лет. Правда, тогда мало кто обратил внимание на другое заявление министра, что в случае успеха предпринимаемых усилий по эффективному использованию и вовлечению запасов: локализации ресурсов, своевременному переводу запасов категории С2 в категорию С1, рациональному использованию недр — все эти мероприятия позволят обеспечить добычу на этом же уровне в течение еще как минимум 30 лет. В любом случае и 30 лет — вполне обозримый срок. Поэтому не случайно интерес к нетрадиционным и трудноизвлекаемым видам углеводородов у нас связывают именно с нефтью, ухудшение состояния сырьевой базы которой способно препятствовать динамичному развитию не только всего ТЭКа, но и страны в целом, ведь ее доходы на четверть состоят из поступлений от нефтянки.

По данным петербургского Всероссийского нефтяного научно-исследовательского геологоразведочного института (ФГУП ВНИГРИ), в нефтяном балансе страны числилось около 2600 месторождений, почти 90% которых обладают запасом меньше 15 млн тонн, а преимущественно — 1–3 млн тонн, причем большое их число в современных условиях недропользования, в том числе регуляторных, нерентабельны. Крупных месторождений с запасом свыше 30 млн тонн в России 110. В разработку уже вовлечено 77% текущих запасов категории АВС1 и больше половины — категории С2. Выработанность запасов нефти на 2013 год, по данным известного российского ученого заведующей отдела нетрадиционных ресурсов углеводородов и их комплексного освоения ВНИГРИ Веры Якуцени , в целом по РФ превысила 54% (от суммы накопленной добычи 21 225,3 млрд тонн плюс запасы ABC1 18 022,4 млрд тонн), особенно велика она по Приволжскому федеральному округу — 71–85%. Из-за интенсивной отработки запасов крупных месторождений ухудшилось состояние текущей сырьевой базы не только в «старых» нефтедобывающих регионах, но и в более «молодых»: даже в Западной Сибири, на долю которой приходится 67% всей добываемой нефти в стране, больше 70% текущих запасов заключено в месторождениях, перешедших в падающую стадию добычи. Не радует и качественная структура запасов. Запасы трудноизвлекаемых нефтей по качеству сырья (тяжелая, высоковязкая) или по условиям залегания (коллекторы с низкой проницаемостью) составляют 56%. Соответственно, запасов нефти, благоприятных для извлечения, всего 44%. В добыче обратная ситуация: доля легкой, маловязкой нефти, добываемой из коллекторов с хорошими характеристиками, больше, чем трудноизвлекаемой, — 59 и 41% соответственно (график 1). Понятно, что в ближней перспективе доля последней будет только возрастать, и это в немалой степени повысит себестоимость и в целом ухудшит параметры эффективности нефтедобычи.

Подмена понятий

Проблема эта касается не только России: последнюю четверть века все человечество балансирует на грани проедания запасов традиционной нефти (график 2). По данным British Petroleum, за этот период накопленная добыча перекрыла суммарный прирост доказанных запасов нефти на 14 млрд баррелей. При этом запасы новых месторождений нефти и их средний размер в мире, как и в России, все время уменьшаются. С другой стороны, эксперты говорят, что в последние четыре года наблюдается спад инвестиций в возобновляемые источники энергии, а долгосрочный потенциал снижения энергоемкости мировых экономик ограничен, и это при прогнозируемом росте абсолютных величин спроса на углеводороды, прежде всего со стороны стран Азиатско-Тихоокеанского региона, то есть о факторах, которые поддерживают высокие цены на углеводороды. Они, в свою очередь (вкупе с налоговыми послаблениями государств для компаний, работающих в этой области), дают возможность уделять больше внимания разработке дорогостоящих запасов нетрадиционных углеводородов, ресурсы которых на несколько порядков больше традиционных (график 3). Это самым прямым образом отразилось на сланцевой революции, которая случилась в США и которую пока никак не удается перенести на территории других стран, поскольку нигде, кроме США, нет такого уникального сочетания геологических условий, рыночных, регуляционных, инфраструктурных элементов при избытке компаний, готовых вкладываться в венчурные проекты.

Добыча того, что называют сланцевой нефтью, в промышленных объемах стала возможной лишь тогда, когда цена на нефть обосновалась на планке примерно 100 долларов за баррель. Дело в том, что стоимость барреля нефти у устья скважины в самой известной сланцевой формации Баккен, по оценкам самих американцев, колеблется от 50 до 70 долларов. Для сравнения: расходы российских нефтяных компаний, например «Лукойла» и «Роснефти», на добычу барреля нефти в последние два года не превышали пяти долларов. Правда, им в отличие от американцев приходится иметь дело с длинным транспортным плечом, которое накидывает еще более десяти долларов к себестоимости российской нефти. Еще в 2009 году США вырвались в лидеры по добыче нетрадиционных газа и нефти, а по общей добыче газа даже опередили Россию, долгое время занимавшую первую позицию в мировом рейтинге (подробнее см. «За нефтяную иглу придется побороться», «Эксперт» № 21 за 2014 год). Но надо понимать, что, к примеру, во всем объеме добываемого газа сланцевый занимает лишь треть, остальное приходится на тот же традиционный — скважинный — и частично на метан угольных пластов (около 70 млрд куб. метров в год), который тоже относят к нетрадиционному УВС.

Вообще, четкого терминологического аппарата у нас пока нет, говорит заместитель генерального директора ВНИГРИ по научной работе Александр Ильинский , но его надо создавать. Американцы вообще не заморачиваются этой проблемой, им важен результат — продукт, рассказывает Ильинский, в России же разработка такого аппарата важна для того, чтобы включить в оборот эти углеводороды с точки зрения возможных налоговых льгот и преференций для начала их освоения, и во ВНИГРИ вскоре должна выйти монография с предложением такой классификации. По словам Сергея Донского, анонсировавшего ввод правительством с 2016 года новой классификации запасов углеводородов, в настоящее время не существует четких критериев, по которым те или иные запасы могут быть отнесены к определенной категории, и это реальная проблема: уже начали появляться льготы на добычу нефти из трудноизвлекаемых объектов, и, чтобы преференции работали эффективно, понятие «трудноизвлекаемые запасы» требует четкого определения и систематизации.

Во ВНИГРИ считают, что в широком смысле нетрадиционные — это гораздо более дорогие по сравнению с традиционными ресурсы УВС. По общепринятой мировой классификации к нетрадиционным видам УВС сейчас относят сланцевые газы, газовые гидраты в холодных недрах и в донных отложениях шельфа, метан угольных месторождений и пластов и метан, растворенный в пластовых водах, а также тяжелые и высоковязкие нефти, нефтяные пески и природные битумы, то есть все трудноизвлекаемые углеводороды. А вот то, что сейчас понимают под сланцевой нефтью, имея в виду Light Tight Oil, или, в российской терминологии, легкую нефть низкопроницаемых коллекторов, вообще относят к традиционному УВС, только классифицируя его как трудноизвлекаемое. Сейчас ВНИГРИ предлагает все трудноизвлекаемые углеводороды относить к нетрадиционным.

«Интересно, что широкое толкование слова shale (сланцевый) привело к тому, что сначала сланцевой нефтью назвали синтетическое топливо, которое можно получать из керогена (это вид органики, одна из форм “недозревшей” нефти, расположенной в нефтеносных сланцах)», — рассказывает научный сотрудник Института энергетических исследований РАН Светлана Мельникова . В 2010 году Международное энергетическое агентство (IEA, МЭА) оценило технические извлекаемые запасы керогеновой нефти в 1000 млрд баррелей для США при 1600 млрд баррелей всех доказанных глобальных запасов традиционной нефти, и мир вздрогнул от прогноза авторитетной организации, грозящего перевернуть привычный расклад и оставить не у дел остальных производителей углеводородов. Но сенсации не произошло, хотя США к этому времени начали добывать уже по 2 млн баррелей сланцевой нефти в день, но другой — Light Tight Oil, используя комплекс технологий, базирующихся на горизонтальном бурении и гидроразрыве пласта, а керогены оказались хотя и огромным потенциальным ресурсом УВС, но с очень отдаленной перспективой использования. В итоге американское Агентство энергетической информации (EIA) поправило своих коллег, оценив величину мировых технически извлекаемых ресурсов сланцевой нефти в 345 млрд баррелей. Это около 10% доказанных запасов и текущей оценки ресурсов традиционной и нетрадиционной нефти планеты. Россию по объему технически извлекаемых ресурсов EIA поставило на первое место с 74,6 млрд баррелей (более 10 млрд тонн).

Месторождение для свечного заводика

Наша страна находится на самом начальном этапе изучения перспектив добычи нетрадиционных углеводородов на своей территории. Безусловно, в советское время занимались и горючими сланцами, и метаном угольных пластов, и трудноизвлекаемыми видами нефти, но из-за обилия относительно дешевого традиционного УВС работа с нетрадиционным и трудноизвлекаемым сырьем системно не велась. В результате в России сейчас практически нет даже сколько-нибудь устоявшихся данных по запасам и ресурсам таких углеводородов, которые не вызывали бы сомнений и споров у экспертов (а такие цифры есть, например, по США). Наши оценки с западными существенно разнятся. Так, предварительные оценки ресурсов сланцевого газа в России расходятся на два порядка, от 20 трлн до 200 трлн куб. метров, говорит Светлана Мельникова. Ресурсная база Баженовской свиты (подробнее о ней см. «Национальное достояние как повод для беспокойства», «Эксперт» № 59 за 2012 год), которую МЭА признало в 2013 году наиболее богатой нефтесланцевой толщей в мире, по мнению аналитиков агентства, составляет 144 млрд баррелей нефти и 37 трлн куб. метров газа, при этом только неоткрытых ресурсов традиционного УВС здесь 8 млрд баррелей нефти, 19 трлн куб. метров газа и 21 млрд баррелей газоконденсата. По словам академика Алексея Конторовича, великий геолог своего времени член-корреспондент РАН Иван Иванович Нестеров сорок лет назад считал, что ресурсы нефти в Баженовской свите превышают 20 млрд тонн. Прогнозная оценка запасов УВС Бажена, данная самим Конторовичем еще в 1997 году, превышает 378 млрд баррелей (свыше 50 млрд тонн). Кирилл Молодцов, высказывая мнение Минэнерго, считает, что добыча нефти из Баженовской свиты может составить со временем 80 млн тонн ежегодно, поэтому она определена в Генеральной схеме развития нефтяной отрасли России одним из приоритетов инновационного развития нефтяного комплекса страны. Геологические запасы сверхвязкой нефти и природных битумов в России оцениваются в 55 млрд тонн, причем их разработка уже ведется в Татарстане.

Первым и до сих пор наиболее полным документом, в котором была сделана попытка систематизировать накопленный объем знаний в области нетрадиционных углеводородов в России, стала «Единая государственная программа подготовки минерально-сырьевой базы и добычи углеводородного сырья из нетрадиционных источников», подготовленная ВНИГРИ в 2011 году. Старейший нефтяной институт России, по словам Александра Ильинского, получил заказ на эту работу от Минприроды благодаря тому, что еще в советское время начал развивать тему нетрадиционных ресурсов углеводородов и их комплексного освоения. В документе, в частности, обобщены данные советских и российских ученых и прогнозные ресурсы российского сланцевого газа, сосредоточенного в основном в Западной и Восточной Сибири и оцененного в 48,8 трлн куб. метров.

Программа должна создать условия для увеличения годовой добычи сланцевого газа к 2026 году до 12,2 млрд куб. метров, но эксперты сомневаются, будет ли реализован даже этот небольшой прирост относительно общей добычи природного газа. Обнадеживает то, что в Минэнерго считают: запасы сланцевого газа целесообразно использовать для газификации самих регионов, перспективных для разработки подобных ресурсов и не подключенных к единой системе газоснабжения, а таких — половина территории страны. Такой подход может вполне себя оправдать, считает Ильинский. Конечно, себестоимость добычи сланцевого газа, особенно на первых порах, будет превышать 100 долларов за 1000 куб. метров — при 20–30 долларах на традиционных месторождениях Западной Сибири. Но из-за отсутствия дорогостоящего транспортного плеча и коммерческой стоимости газа для потребителя, близкой к 200 долларов, освоение таких ресурсов может стать интересным, как в той же Америке, для небольших нефтегазодобывающих компаний. Когда поднялся сланцевый бум в США, руководители некоторых компаний, и больших металлургических, и небольших заводиков, прочитав в газетах, что такого газа завались и по всей территории России, просили открыть им месторождение чуть ли не под корпусами их предприятий, смеется Александр Ильинский.

В рамках совместного проекта ВНИГРИ и «Лукойла» «Невостребованные запасы и ресурсы УВС» в региональных месторождениях, освоение которых географически и технологических затруднено, геологи насчитали по запасам (АВС1 + С2) нефти 9,8 млрд тонн, газа — 26,7 трлн куб. метров, еще 7,2 млрд тонн и 20,8 трлн куб. метров составляют ресурсы. Сейчас ученые вместе с предпринимателями и представителями государства прорабатывают комплекс организационных, технологических и экологических мероприятий, с тем чтобы облегчить вовлечение таких УВС в оборот. Часть проблем будет решаться в рамках формируемой сейчас при координации ВНИГРИ технологической платформы «Нетрадиционные источники углеводородного сырья», презентация которой произойдет на днях. Интерес к ней уже проявляют десятки субъектов рынка. Другим знаком оживления деятельности в этой области Ильинский считает участие в проектах по нетрадиционным ресурсам российских «Лукойла», «Газпрома», «Роснефти», «Татнефти», «Сургутнефтегаза»; в последнее время особую активность проявляют и крупные ТНК, у которых есть определенные ограничения на получение лицензий на освоение традиционных объектов, а поле деятельности в области нетрадиционных УВС еще практически свободно.

КИН, НДД и другие

Снижение эффективности добычи углеводородов долгое время усугублялось падением показателя проектного коэффициента извлечения нефти (КИН), причем это связано не только с безвременьем 1990-х.

Из известного специалистам «креста нефтяника» ( график 4

) видно, как постоянный рост доли трудноизвлекаемых запасов (ABC1) sub /sub сопровождался в СССР и России многолетним снижением средней нефтеотдачи КИН, который стабилизировался и начал понемногу расти только в последние годы. Как утверждает Александр Ильинский, справедливости ради стоит отметить, что этот показатель зависит не только от использования или неиспользования современных технологий добычи, в чем зачастую необоснованно упрекают наших нефтяников, но прежде всего от геологических и других особенностей конкретного месторождения. Например, нефтеотдача пластов в Латинской Америке, Юго-Восточной Азии составляет в среднем 24–27%, в Иране — 16–17, в США — 33–37%. Средний проектный КИН российских запасов (категорий АВС1) превышает средний мировой уровень (29%) и составляет 34%. Это не значит, говорит Ильинский, что из пластов нельзя добыть больше проектного. Чем больше мы хотим выкачать из пласта, тем большие затраты необходимо понести, то есть всегда есть пределы возможностей дальнейшей эксплуатации, которые упираются прежде всего в экономику, так как технологии для этого существуют. Было время, когда некоторые компании в России снимали сливки, после чего заброшенное месторождение заводнялось, и, по сути, запасы терялись безвозвратно. Сейчас этого нет, во-первых, потому, что более жестко работает система лицензирования, и, если недропользователи не выполняют лицензионных условий, они могут лицензии лишиться. Сами компании стали работать более грамотно, в целом не уступая западным, прежде всего потому, что они работают в основном на западных же технологиях и оборудовании. В частности, у «Сургутнефтегаза» и «Татнефти» КИН уже превышает 40%.

Тема повышения КИН важна именно в связи с исчерпанием традиционных ресурсов, ведь прежде, чем приступать к дорогостоящим новым проектам, тем же арктическим, есть смысл просчитать, нет ли смысла потратиться на повышение коэффициента нефтеотдачи за счет технологических новаций на старых месторождениях, так как любое новое потребует огромных затрат на освоение, в том числе на инфраструктурное обеспечение. Использование же вторичных и третичных методов повышения нефтеотдачи может увеличить извлекаемые запасы уже существующих месторождений. Так, «Лукойл» планирует выйти на КИН 40% через шесть лет, что позволит компании ввести в разработку еще 3 млрд баррелей нефтяного эквивалента доказанных запасов. В «Роснефти» посчитали, что увеличение КИН по категории С2 на 10% даст прирост извлекаемых запасов компании примерно в 1,5 млрд тонн.

Но стимулирование компаний к повышению КИН потребует от государства более гибкой фискальной политики. Одной из стимулирующих мер для более глубокой выработки месторождений, а в перспективе и при разработке нетрадиционных ресурсов УВС эксперты называют переход от оборотных налогов на налогообложение прибыли или на налог на дополнительный доход (НДД). В Минэнерго их поддерживают, считая, что такой налог необходимо вводить, опробовав сначала его эффективность на нескольких пилотных проектах. В дальнейшем это позволит более корректно распределить налоговую нагрузку на нефтяную отрасль.

Низкий уровень конкуренции может существенно замедлить темпы разработки и внедрения технологий в этой области, и наоборот, считает генеральный директор Ассоциации малых и средних нефтегазодобывающих организаций «АссоНефть» Елена Корзун . Для создания конкурентной среды и развития сектора независимых нефтяных компаний (НКК) необходимо разработать механизм вычетов расходов на геологоразведочные работы из налога на добычу полезных ископаемых, ввести понижающие коэффициенты НДПИ для нефти, добываемой из мелких месторождений. Требуется и содействие властей в предоставлении недискриминационного доступа к направлениям экспорта, а также в использовании их в качестве полигонов для введения НДД — в НКК считают, что небольшие гибкие компании быстрее покажут эффект от применения этого налога, в том числе для государства.

Переход от оборотных налогов на налогообложение прибыли потребует от властей готовности отказаться от сиюминутного бюджетного подхода (а бюджет ощутимо потеряет при введении НДД) в пользу стратегического планирования своих доходов за счет системных выгод от повышения отраслевой эффективности. Необходимо тонкое администрирование, знание отраслевой специфики, чтобы не дать компаниям накручивать затраты, а значит, необходимо ведение отдельного учета для каждого проекта. По мнению президента Института энергетических исследований (ИНЭИ) РАН академика Алексея Макарова , именно такая политика сделает экономически привлекательным освоение нетрадиционных ресурсов: разработку тяжелой и вязкой нефти, нефтяных битумов, месторождений сланцевой нефти Баженовской свиты — и позволит совокупно увеличить ежегодную добычу сырья по сравнению с базовым сценарием развития отрасли, просчитанным ИНЭИ, еще на 30 млн тонн к 2040 году. Директор Энергетического центра московской школы управления «Сколково» Григорий Выгон считает, в частности, что до 2020 года основная неопределенность в добыче нефти связана прежде всего с налоговой политикой государства, а уже к 2035 году акцент с налогов сместится в сторону эффективности развития технологий и успешности геологоразведочных работ. По его мнению, в благоприятном сценарии добыча нефти, включая нетрадиционную, может достичь в России 572 млн тонн к 2035 году. Если же ничего не менять, утверждает министр энергетики Александр Новак , добыча нефти упадет и в течение 20–30 лет из имеющихся запасов будет добыто лишь 11 млрд тонн.

Автор благодарит научного сотрудника ВНИГРИ Алину Зафарову за помощь при подготовке статьи