Эль и Карамель (СИ)

Колдун, не ожидавший нападения и такой подставы от брата, растерялся всего на мгновение, и смертельное заклинание повисло в воздухе, в сантиметре от испуганных глаз Аси.

— Всё, как я видела, — прошептала Алиса, уводя Карамелину подальше от опасного волшебства. В мире, сошедшем с ума, абсолютно всё могло выйти из-под контроля. — Всё, как я видела, — повторила она. — Но… но что дальше?

Этого блогерша не знала. Будущее никогда не раскрывалось целиком.

— Лёх-ха, ты чего? — попятился Андрей, забыв про Асю и прочих врагов. — Я же т-твой брат, я же…

— Прости… — поник Лёша. — Но так будет правильно. Хватит смертей. Их и так слишком много.

— Нет, — продолжал отодвигаться Пончиков, пока не упёрся в стену. — И это… всё? Ты забудешь наше общее детство, наших родителей? Наши игры? А, помнишь, как я спас тебя из реки? Помнишь?

— Помню. Сначала ты пытался меня утопить.

— Ты съел мою конфету!

— Конфету, Андрей. Всего лишь конфету.

— Но мы были детьми. Мне было семь!

— И с тех пор ничего не изменилось.

— Нет, ты не можешь… Не можешь!

— Уже… — Лёша с болью отвёл глаза. Посох в его руке заискрился. Яркое свечение, меняя оттенки, озарило помещение, выхватывая из углов, из щелей в стенах многочисленные тени. Зомби почти прорвались в пекарню, таща за собой всё самое мрачное из потустороннего мира.

— Конец… — произнёс брат, вновь глядя на брата.

— Пророчество! — закричала Алиса. Она схватила Эля и Асю, потащила к Лёше. — Две любви соприкоснутся, и зло падёт. Так, гласит пророчество! Я думала, что две любви — это Ася и Эль, но я ошиблась. Две любви — это их любовь и…

— Моя… — догадался Лёша. Бросил виноватый, полный нежности и раскаяния взгляд на Маду. — Прости…

Никто ничего не успел сообразить, а он уже чертил в воздухе птицу. Пустельга, словно, сама рождалась магией посоха. Ася вздрогнула и крепче сжала ладонь Эля. Птичка легко опустилась на их сомкнутые руки, и в тот же миг татуировка засветилась. Она становилась всё ярче и больше, пока не вспорхнула двойником первой птицы. Обе закружились в затейливом танце, волшебными, предсмертными знаками окружая колдуна… Недовластелина… Пончикова Андрея Вениаминовича.

Растерянность на его лице сменилась печалью. Болью. Он протянул дрожащую руку к своему брату и… исчез.

Пекарню поглотил туман. Он заволок пространство, опутал находившихся в нём. Поглощал.

Он забирал с собой не только Пончика, но и часть зомби. Их не должно было быть в этом мире. Им здесь не было места.

А затем пекарня взорвалась отчаянным криком. Туман рассеялся, и все увидели Маду. Она обливалась слезами, роняя их на мёртвого Лёшу.

Скорбная тишина не могла длиться вечно, и первой её нарушила Алиса:

— Злом… были… они оба. Оба брата. Мне очень… жаль.

— Заль… — услышали голос Василия. Хомяк приближался к Кристине. С каждым шагом он как будто рос, а его походка становилась всё не увереннее. Дойдя до девушки, Василий как пьяный рухнул ей под ноги. Через минуту на месте зверька лежал нескладный парень Василий из деревни Двууховки.

Снаружи что-то взорвалось, загрохотало. Алиса выглянула в окно. Над Чароградом летали сотни птичек.

— Подмога, — вздохнула она, глядя на то, как пустельги махали крыльями и танцевали, скидывая на зомби внушительные сети, покрытые золотом. Это были сети магии. Сети добра.

Блогершу никто не услышал. Каждый пребывал в своём горе, своей утрате, своём счастье.