Эмбер Глоу: Око Бури

Часть I

1

Одинокая фигура в сером плаще неспешно брела по пустынным улицам спящего города. Она несла на плечах солёный запах прибоя, а в полах длинных одежд шелестел свежий солнечный ветер. Подошвы мягких сапог ступали неслышно, почти невесомо, роняя на сизую гладь каменных плит золотые песчинки нездешнего моря. И только чёрный костюм под плащом был вражеского покроя.

Вдалеке за спиной, за лесом стройных бетонных башен, в дымчатом небе угадывались проблески робкого рассвета, но в этой части города, на просторной площади, вымощенной серым кварцитом, было светло в любое время суток.

Свет струился со всех сторон: от белых фонарных столбов, от мраморных статуй героев былых времён, встречавших пришелицу величественным молчанием, даже из-под ног, от незримых ламп, искусно вмонтированных в каменные плиты. Казалось, сам воздух напитан светом, и она шла тихим призраком, не встревожив его. Но на лице под глубоким капюшоном залегла непроглядная тень.

— Стой! — страж в белом сюрко преградил путь, когда она занесла ногу на первую из тридцати трёх широких ступеней, ведущих к Чертогу миротворцев.

Пришелица послушно отступила и застыла на месте в ожидании. Мельком взглянув на стража — белокурого юношу, на чьём по-детски миловидном лице читалось замешательство, — она воспользовалась передышкой, чтобы наконец поднять глаза на величавое здание, покинутое много лет назад.

Всю дорогу она не решалась даже вспоминать его облик и, выйдя на площадь, упорно отводила взор. И вот он перед ней — древний Чертог, исполинский дворец с готическими башнями, чьи вершины теряются в заоблачной вышине.

— Ты не из наших, — неуверенно вымолвил страж. — Эта территория закрыта для посторонних.

Как и в былые времена, несмотря на давно воцарившийся мир, в Чертог Алессиона можно было войти лишь по приглашению в сопровождении миротворца рангом не ниже кейдора. Даже правители и послы никогда не являлись сюда незваными и в одиночку. Хорошо, подумалось ей, что он по-прежнему неусыпно охраняется, хотя поручать столь ответственное задание мальчишке, по виду едва ли достигшему звания дормейда, со стороны Верховного Хранителя было весьма безрассудно.

Словно в ответ на её опасения на лестнице бесшумно вырисовались фигуры десятка других белоснежных стражей, чьи лица полностью скрывали пластины шлемов, и холодные звёзды степенно искрились в наконечниках их копий.

— У меня срочное дело к кейдору Сорли, — предварила пришелица ненужные вопросы, и голос её был приглушённым и глубоким, точно далёкие волны под сводами грота.

Стражи переглянулись, и один из них, носивший серебряный обруч кейдора на предплечье, начал спускаться, не сводя взгляда со странной посетительницы, — она чувствовала, но глаз его не видела под сплошной белизной шлема.

— Кейдор Сорли никого не принимает, — многозначительно сказал страж, когда их разделяло несколько ступеней.

— И всё же я настаиваю… на встрече с любым из присутствующих Хранителей, — таинственной незнакомке нужен был миротворец высшего ранга.

— Назови себя, — в похолодевшем голосе таилось недоверие.

Чтобы его не усугублять, раздумывать пришелица долго не стала и выдохнула скрепя сердце:

— Эмбер. Эмбер Глоу.

Секретный позывной, наспех придуманный для срочных контактов с Виградом Сорли во время войны и сохранённый в памяти миротворцев как раз на такой случай, — он помог ей войти в Чертог. Долго же пришлось ему ждать своего часа. Спутники её, должно быть, были несмышлёными детьми в те дни, когда имя это обитало здесь вместе со своей обладательницей.

Окружённая стражами, точно опасная пленница или правящая особа, Эмбер осторожно ступала по зеркальным плитам мраморных коридоров и просторных залов, будто по тонкому льду, и с каждым шагом всё более хрупким казался ей собственный душевный покой. Покой, на обретение которого она потратила столько лет и теперь так боялась потерять.

2

— Эмбер Глоу, надо же, — голос высокого человека в белой мантии с синими узорами, вышедшего навстречу, был холоден и резок. — Не думал, что тебе хватит наглости прийти сюда снова.

Она глубоко вдохнула, стараясь сохранять прежнюю невозмутимость. Покой, только покой. Отрешённое бесстрастие — вот вершина устремлений. Но почему из всех Хранителей, которые могли её выслушать, явился именно этот — Кадмар Огаро, который более прочих питал к ней недоверие и непримиримую неприязнь?

— У меня были на то причины, — тихо молвила странница.

— Кто бы сомневался. Ты всегда принимала Чертог за дом призрения.

А он постарел, отметила Эмбер. Смоляные волосы припорошились проседью на висках, меж хмурых бровей залегли глубокие морщины.

— Я здесь не ради себя. Это касается… Могу я сперва поговорить с Вигом… кейдором Сорли то есть?

— Нет, — обрубил Огаро, явно не настроенный объяснять причину.

— Тогда с Верховным Хранителем. Это дело чрезвычайной важности.

— Я — Верховный Хранитель.

Никакого удивления — и досады тем более! Покой, только покой. Вот так. Вдох-выдох.

— Тогда… можем мы поговорить наедине?

Помедлив, собеседник нехотя кивнул остановившимся поодаль стражам, и, когда стихли шаги за закрывшейся с гулом дверью, воцарилась напряжённая тишина.

Скрестив руки на груди, Верховный Хранитель ждал, буравя незваную пришелицу тяжёлым взглядом, который красноречиво свидетельствовал о том, сколь безрассудно испытывать его терпение.

А Эмбер, растеряв все слова, не могла решиться заговорить. Не так, совсем не так представляла она этот день — день возвращения, неизбежность которого до последнего отказывалась принимать. С тех пор как необходимость предупредить миротворцев стала очевидной, давно вытравленные воспоминания закрались в умиротворённый разум непрошеными гостями, и только одно из них вселяло непоколебимую надежду — то, что было о Виге.

Сердце, давно не ведавшее тревоги, приученное к постоянству неспешного ритма, заныло от позабытого чувства.

Она окинула взглядом высокие своды зала, украшенные изящной, но строгой резьбой, пастельные витражи стрельчатых окон, чья аскетичная геометрия причудливым образом сгущала в помещении естественный свет.

Свет… Тот же самый, что призрачным мерцанием вёл её в гибельных лабиринтах Иссота, что сиял на сиреневых волнах безмятежного Элестрена. Тот, что отверз ей очи, ослеплённые вражеским мороком в гроте Менауту, и даровал прозрение ожесточённому сердцу в межзвёздной тишине Пустоши Гаратина. Разные планеты, разные солнца — но Свет один, незримо и неусыпно бдящий над всеми своими творениями, сколь бы далеко во тьму они ни забрели.

Она не пришла бы сюда, не будь на то высшая воля — или милосердное позволение. Эта мысль развеяла тени сомнений в душе Эмбер.

— Ауроригу грозит опасность. Снова.

— Пока я вижу только одну.

В былые времена она закатила бы глаза и сжала кулаки, скрежеща зубами со сдавленным рыком, а ещё раньше и не попыталась бы сдерживать гнев. Но всё это осталось далеко позади: было решительно и бесповоротно отринуто вместе с прежней жизнью, привычками и именем.

— Я знаю, кейдор Огаро, вы всегда относились ко мне с подозрением, — Эмбер подбирала слова осторожно, опасаясь нечаянной иронии, — и не рассчитываю на снисхождение. Честно сказать, ваша взыскательность достойна уважения. Но обстоятельства требуют оставить личную неприязнь и судить беспристрастно… как и подобает миротворцам.

Хмурые брови Хранителя возмущённо вскинулись, в антрацитовых глазах сверкнуло негодование. Но пришелица оставалась спокойна: её слова шли от сердца, а сердце было свободно от прежних обид. Недаром же столько лет взращивала она в себе смиренное всепрощение, стремясь достичь искренней любви ко всему сущему.

Эмбер продолжала, пока губы Хранителя оставались поджатыми:

— Простите, если чем-то задела вас, но времени действительно мало. Мне открылось грядущее, и оно таит страшную беду. Я расскажу всё, что знаю, и в ваших интересах поверить мне…

Огаро недобро сощурился.

— …учитывая подобный опыт в прошлом.

Вопреки опасениям, Верховный Хранитель не разразился упрёками, а медленно приблизился к Эмбер и в тягостном молчании долго сверлил её антрацитово-суровым взглядом. Наконец он заговорил, и тихий голос его полнился не гневом, но горечью:

— Будь добра, сними капюшон, посмотри мне в глаза и скажи, что Виград Сорли погиб не от твоей руки.

3

Бледно-розовый вереск на геометрически правильных мраморных клумбах источал аромат тихой печали, и за сенью серебристых ветвей, сплетающих над каменистыми тропами кружевные арки, виднелось безрадостно-туманное небо. Строгость линий и форм аккуратно подстриженного сада, что раскинулся позади дворца, не нарушала, а подчёркивала гармонию природы, выражая идею умеренности и равновесия.

Но равновесие Эмбер поколебалось самым прискорбным образом, и казалось, что весь окружающий мир, чуткий к малейшим волнениям мира внутреннего, затаился в опасливом ожидании. В голове не стихали отголоски недавней беседы с Огаро, и непрошеные воспоминания осаждали растревоженный разум с новой силой.

Виград Сорли привёл её к миротворцам во время последней Бури. Он поверил ей без колебаний, однажды и навсегда — и вера его была твёрже камня, куда твёрже, чем её собственная. Всегда и во всех он стремился разглядеть светлые побуждения души и оправдать недостатки. И никогда не терял надежды.

Бесстрастный, но неравнодушный, непоколебимый в своих убеждениях и принимающий других такими, какие они есть, Виг являл собой образ истинного миротворца. Образ, исстари прославляемый в древних легендах Аурорига и всех просвещённых миров вплоть до самых туманных окраин.

Виг… никогда не был для Эмбер ни другом, ни наставником, ни даже хорошим приятелем. И всё же в целой Вселенной она не знала никого более близкого. Кроме, может быть…

— Беместа! — задумавшись, она не услышала шагов, и знакомый голос поразил внезапностью.

— Тью… ди!.

У Эмбер перехватило дыхание, когда её без предупреждения сгребли в охапку и стиснули в богатырских объятиях.

— Тьюди, постой! Ты мне все кости переломаешь…

С трудом высвободившись из крепкой хватки, Эмбер наконец рассмотрела верзилу. Зелёный фартук поверх серой робы, простецкие сапоги по колено, мозолистые натруженные руки. Черты немного огрубели, но в остальном это был такой же ребёнок, большой мускулистый ребёнок с кротким взором круглых васильковых глаз и длинной чёрной кудрявой шевелюрой.

— Беместа! Сколько лет прошло! Это и вправду ты? Или я снова вижу сон? Нет, сны не бывают такими костлявыми.

Эмбер невольно улыбнулась. Тюдюаль Балдвинус, которого насмешливые языки величали Болванусом, из-за скудных способностей к рациональному познанию навсегда остался доралихом, то есть миротворцем-учеником. Определённый в юности на должность садовника, все эти годы он исправно исполнял свои обязанности, скромные и нехитрые только с виду, и всецело довольствовался этой участью. Сама доброта и простота, по-детски чистая, не омрачённая губительным ядом житейских страстей, не отягощённая бременем суетных знаний.

Нет, он вовсе не был глупцом. Он, как и Виг, был в душе истинным миротворцем. Ведь, чтобы быть миротворцем, нужно прежде всего хранить мир внутри себя.

Правда, в отличие от остальных, у Тьюди не было иного выбора.

— Тьюди, я говорила тебе, я не беместа. Во-первых, ранг беместы давно упразднён, во-вторых, я не миротворец и никогда им не была. А в-третьих… Ну, ты же помнишь, бемест в Чертоге не жалуют. Всуе не поминают.

— Ну и что с того, что среди разрушителей было много бемест? И дормейды, и кейдоры были в их рядах. И доралихи даже. Что же теперь, считать наши звания бранными словами? — рассмеялся садовник. — Для меня беместа, как в древности, — это странствующий миротворец.

— Но я не…

— Ты — странница, и у тебя столько имён, что все и не упомнишь. А нынешнее — вообще не имя, а пароль. Паролями не бросаются. Как прикажешь себя величать тогда, а? Беместа…

Они долго сидели в саду, прямо на недостриженном газоне под сенью кружевных серебристых ветвей, и Тьюди без устали вещал обо всём, что случилось в Чертоге после её ухода.

О старом Бево Беато, прежнем Верховном Хранителе, ушедшем на покой вскоре после окончания войны. О наплыве доралихов после Бури — несмотря на громадные потери, понесённые не только миротворцами, но и простыми жителями, люди со всего Алессиона и других планет стали отдавать детей на служение Чертогу, так что он даже не мог всех вместить. Более же всего — о любимом саде, в котором ему была знакома каждая травинка.

К счастью, возвращение «беместы» отчего-то не казалось ему из ряда вон выходящим событием, и Тьюди не интересовался его причиной. Может, и вправду считал её странствующим миротворцем из древних легенд?

Поглядывая на собеседника из-под глубокого капюшона, чей покров одаривал тенью утерянного спокойствия, Эмбер настойчиво внушала себе, что иного выхода не было. Что она правильно поступила, некогда искалечив его судьбу и погасив в юном доралихе искру стремления к познанию.

Ибо видение грядущего полыхало заревом пожаров и взрывов куда более разрушительных, чем во время Бури. А разжигателем их был воин чудовищной силы, развращённый безграничным могуществом и снедаемый неутолимой жаждой запретной мудрости, Доэтваль Бальдевейн, в чьём облике ещё явственнее, чем в имени — с беспощадной безошибочностью — угадывался несчастный Тьюди.

4

— …и Кадмар подумал на тебя? Ну, уж это он загнул. Хотя… это же Кадмар.

Тьюди, конечно, рассказал и о Виге. Некогда неразлучный с доралихом, он лишь изредка заглядывал в сад, словно избегал его теперь, и Эмбер не могла не винить себя за это.

Так что подробностей случившегося Тьюди не знал. Только слышал, что Виграда последнее время терзала неясная тревога, и он подолгу пропадал на пустынных окраинах. А накануне получил сообщение, заставившее его немедленно покинуть Чертог.

Следы его оборвались над сумрачным Иссотом, чьи густые туманы поглотили сигнал небесной ладьи Хранителя, и миротворцы, отправленные на поиски, не нашли даже её.

— Иссот? — встрепенулась Эмбер. — Огаро об этом не говорил.

На выглянувшем из-под капюшона лице застыла озабоченная рассеянность. Руки странницы, всё ещё сидевшей со старым приятелем на газоне, начали невольно щипать недостриженную траву.

— А что он сказал? — вздрогнул Тьюди, подсознательно уловив беспокойство собеседницы.

— Иссот, вот оно что… Тогда всё встаёт на свои места… А, что сказал? В сущности, даже меньше, чем ты. Но ещё — о том сообщении…

— И что в нём было?

Медля с ответом, пришелица понурилась, закрыла глаза. Глубже вдохнула печаль бледного вереска, поёжилась от пробежавшего холодка, вслушалась в тревожное бормотание серебристых ветвей. Погрузилась в тягостные раздумья…

— Эмбер Глоу!

Неожиданный оклик заставил её резко обернуться.

Налетевший ветер сорвал капюшон с головы, ослепил на миг, растрепал волосы, упавшие на лицо, — и, когда она вновь открыла глаза, собственные янтарные пряди были единственным, что обладало цветом в поблёкшем вдруг мире. Окружающее расплылось, отдалилось, начало двоиться…

У странницы перехватило дыхание на долю секунды: будто Вселенная покачнулась.

Покачнулась, но осталась прежней.

— Простите, а… Вы правда Эмбер Глоу? — окликнувший её страж, тот самый мальчишка со ступеней, смотрел на неё сверху вниз и выглядел ещё более озадаченным, чем наутро.

Кажется, ни он, ни Тьюди ничего не заметили, и, потерев глаза, Эмбер снова увидела мир в прежних красках.

— Просто… — миротворец, рассматривающий её с интересом, замялся.

— Что, хорошо сохранилась со времён Бури, а? — в отличие от него, Тьюди за словом в карман не лез.

— Не так хорошо, как кажется, — усмехнулась Эмбер, толкнув его плечом.

— Ну, исхудала немного, не беда. Откормим, не в первый раз.

Одинокий смех верзилы быстро стих, и страж, окончательно стушевавшись, протараторил:

— Хранитель зовёт вас.

Молча кивнув старому знакомому, пришелица послушно встала и, накинув умиротворяющий капюшон, последовала за миротворцем.

— Беместа, так что же было в сообщении? — крикнул Тьюди вслед.

Страж удивлённо глянул на спутницу, но та не остановилась и не обернулась. Лишь плотнее надвинула капюшон и тяжело выдохнула:

— Эмбер Глоу. Мой позывной.

Ступая на шаг позади юноши по узкой садовой дорожке, пришелица снова погрузилась в размышления. Зрение не раз подводило её в прошлом. И только Виг помог ей восстановить помрачённую ясность восприятия.

Исцеление телесных очей, милосердно дарованное Светом вкупе с прозрением смежённых очей ума, спасло её от неминуемой гибели. И разве только её одну…

Она бережно хранила эти дары, проводя время в безмятежном созерцании на безоблачно-ясном пляже Элестрена, чьё сиреневое солнце неподвижно застыло над морем. Здесь дни не сменялись ночами, а таяли в шуме неторопливых волн, в мерном течении неуловимых часов.

Это был таинственный мир, куда странница попала через портал в священных руинах крохотного острова на планете Алессион — скрытое измерение, затаившееся под самым носом шумной столицы. Бево Беато направил её туда после Бури, зная, какую боль она в себе носила.

Она устремилась к Свету всем своим существом, подобно скудной и бледной поросли среди золотых песков отшельнического мира, избранного ею для уединённого совершенствования. Глядя на редкие травинки, чудом взросшие на сухой почве и непрочно держащиеся за неё крохотными корешками, она училась видеть в себе подобное создание: бренное, ничтожное, беспомощное в отсутствие живительного Света, но всё же взращённое и хранимое Им.

«Без Света я — только прах, возомнивший о себе невесть что. Пыль, метущаяся на ветру и рассеивающаяся без остатка…»

Она очистила разум от праздных мечтаний и весь свой гнев обратила против тёмных страстей, гложущих душу подобно голоду. Но этот голод, это стремление к безграничному — знанию, величию, могуществу — победила неизмеримая Премудрость Света, обличившая тщету суетных вожделений…

Безмятежность и беспечальность… Она обрела мир. Подлинный мир, мир в душе, а не тот, которым хотела когда-то владеть — преходящий и зыбкий, точно сон. Неужели нынешний разлад растревоженных памятью чувств отнимет у неё всё, чего она достигла?..

5

— Дормейд Азенориг Клет.

— А? — Эмбер забыла, что не одна, и, миновав бесшумную раздвижную дверь, чуть не врезалась в спину остановившегося стража.

— К вашим услугам. Можно просто Норик.

— Ага.

Только сейчас, очнувшись от раздумий, она сообразила, что стоит в одном из верхних залов Чертога. Высокий купол, поддерживаемый грациозными колоннами, огромные арочные окна, белые кучевые облака, застывшие в бесцветных орнаментах витражей.

— Простите, что не представился сразу… не хотел отвлекать, — спутник заметно нервничал, и ожидание, очевидно, было ему в тягость. — Хранитель должен быть с минуты на минуту.

Конечно, они поднимались сюда на лифте, а Эмбер даже не помнила как. Она нахмурилась: эта рассеянность не к добру. Залог безмятежности и бесстрастия — сосредоточенное созерцание. Не привязываться к миру и вовсе игнорировать мир — не одно и то же.

— Твоё смятение достигло вершин, — тёплый голос, раздавшийся за спиной, был полон сочувствия.

— Хранитель Беато, — разом обернувшись, странница со стражем склонили головы.

Он стоял у высокого арочного проёма, залитый ослепительной белизной невыразимо ярких лучей, что струились сквозь распахнутые витражные створки. Мгновение — и створки закрылись сами собой без единого звука, вернув окну прежний вид.

Только тогда Эмбер разглядела его: бывшего Верховного Хранителя, который возглавлял Чертог во время Бури. За двадцать лет почтенный Бево Беато мало изменился. Разве что вместо расшитой золотом белой мантии на нём теперь было простое серое одеяние, а собранные в хвост волосы стали ещё длиннее и совершенно поседели. Но голос, неизменно пронизанный состраданием, от которого сжимало сердце, и пронзительно-ясные глаза были прежними.

— Времени действительно мало… Эмбер, — Бево Беато помедлил, произнося имя, и надолго задержал на её лице изучающий взгляд.

У странницы пробежали мурашки. Беззащитность, обнажённость перед чужим сознанием — вот что это было за ощущение, но не холодное и устрашающее, а наполняющее спокойствием и теплотой. В прежние времена она отвела бы глаза — но не теперь. Теперь ей нечего было скрывать и нечего стыдиться.

— Угроза, что привела тебя к нам, велика.

— Вы знаете? — вырвалось у Эмбер невольно.

— О да, — старый Хранитель улыбнулся одним взглядом, — Кадмар сказал.

«Поверил, значит», — удовлетворённо отметила про себя странница. Сразу бы так, а то нет ведь, сперва все нервы извёл. Впрочем, это же Кадмар…

— Слышишь, как поднимается ветер в тихом саду? Вдали от города, на окраинах, уже бушует ураган. Поспешите, пока он не замёл последние следы.

Страж, переминаясь с ноги на ногу, в недоумении переводил взор то на странницу, то на старого Хранителя.

— Храни мир, юный Азенориг Клет, и ты тоже услышишь. И ты… Эмбер, — Бево Беато посмотрел на неё пристально и строго, — ты услышишь гораздо больше, когда наконец замолчишь. Когда умолкнут твои беспокойные мысли.

— Если честно, я ничего не понимаю, — потупившись, прошептал страж.

— Вы друг другу под стать, — тихо усмехнулся старый Хранитель. — Дети.

А Эмбер молчала. Молчала и старалась вернуть прежний покой. Прочь тревоги, прочь суета. Никаких мыслей, никаких страхов. Безоблачный ум, словно сиреневое небо над Элестреном. Ясность. Свет… Вдох-выдох.

«Мне так много вам нужно сказать, Хранитель, — воскликнула она про себя с горькой досадой, — я так ошибалась…»

Внутренний вопль гулко разнёсся в затихшем разуме, будто под сводами грота.

«Знаю. Мы все ошибались».

Тёплый голос, полный умиротворения, прозвучал в её голове, но Эмбер не подала виду, продолжив отгонять лишние мысли с новым упорством.

«Мы ошиблись, положившись на себя и забыв о премудрости Света, которому ведомы все пути. В своём заблуждении мы полагали, что спаслись от бед — и то, что грозит нам теперь, да будет нам всем уроком», — мысленно молвил Бево Беато.

«То есть… Буря разразится снова?»

И всё, что она сделала, было напрасно? Все эти годы были пустой тратой времени?!

Бево Беато опустил руку ей на плечо.

— Путь к Свету лежит во тьме, и на пути к миру — легионы врагов. Но, встав на него, иди до конца. Иди по узкой тропе над пропастью и твёрдо знай, что, если сорвёшься и в бессильном отчаянии, падая в бездну, с надеждой протянешь руки, Свет не оставит тебя. Никогда.

«…пока ты не отвернёшься от него», — про себя добавила Эмбер.

— Дормейд Клет, — Бево Беато повернулся к стражу, и тот вытянулся струной. — Ты давно рвался прочь из Чертога, не так ли? Легенды о древних беместах с детства тебя восхищали, и ты всей душою некогда жаждал если не стать беместой, то хотя бы вживе увидеть одну из них. Что ж, юноша, «мечтай осторожно, ибо мечты исполняются». Так говорил наставник Сорли, верно? Твоё сердце не знает покоя с той поры, как он исчез. Так обрети же утраченное: найди его, сделай то, что не удалось другим миротворцам — и прими всё, что выпадет на твою долю, безропотно и смиренно.

Страж растерянно поморгал.

— Ладью ты найдёшь готовой, а спутница укажет направление. Теперь поспешите — и будьте безжалостны. К вражеским наваждениям и соблазнам — но не к врагам.

Раздвижные двери за спиной распахнулись, и Эмбер со стражем, поклонившись, направились в коридор.

«А что… что мне делать?» — обернувшись, спросила странница взглядом, но увидела только тающий свет, струящийся сквозь закрывающиеся витражные створки окна.

«Выучи урок».

6

Миновав путаные изгибы коридорных пролётов, залитых ярким светом люминесцентных ламп, они вошли в скоростной прозрачный лифт в глубоком безмолвии, ибо каждому было, над чем поразмыслить.

Отделанные снаружи искажающим свет материалом и потому невидимые, между башнями Чертога сновали антигравитационные платформы и лифты, позволяющие перемещаться от одной вершины к другой, не спускаясь вниз. Таков, очевидно, был путь в затворнические покои Бево Беато — не в небесах же он жил, в самом деле. По крайней мере, не в прямом смысле.

Готические башни Чертога извечно тонули в облаках: то в кучеряво-белокурых, как растрёпанная шевелюра растерянного мальчишки, то в сизо-туманных, порою сгущавшихся в непроглядную мглистую хмарь. И даже когда прояснялось, то снизу, с площади, их вершин нельзя было разглядеть: они уходили в самое небо.

И Эмбер понятия не имела, насколько высоко. Лифт стремительно поднимался мимо белых облаков, но в какой-то момент башня… закончилась. Странница посмотрела наверх сквозь прозрачную крышу и обомлела: над ней в темнеющей синеве засияли звёзды. А лифт всё не останавливался.

Прежде Эмбер не бывала в Небесной гавани Чертога, куда, без сомнения, они направлялись: во время Бури гавань вместе с вершинами белых башен была разрушена, и миротворцы пользовались городским причалом. Но того, что открылось за раздвижными дверями, она и вообразить не могла.

Необозримая круглая площадь, кипящая гулом шагов и гомоном разговоров, рокочущая шумом моторов и дребезгом всевозможных механизмов. Тут и там сновали техники в рабочих комбинезонах и касках, связисты с трескучими рациями и конструкторы в лабораторных халатах.

На судовой платформе стройными шеренгами выстроились серебристые небесные ладьи. Гладкие сияющие борта со сложенными вдоль продолговатого фюзеляжа крыльями, они походили на спящих остроносых птиц.

— Похоже, нам туда, — страж неопределённо махнул рукой и направился к ладьям.

Эмбер, с любопытством озираясь по сторонам, последовала за ним.

Они шли между рядами судов, от крохотных шлюпок к небольшим канонеркам, и у странницы дух захватывало от громадности и великолепия гавани, укрытой высоким куполообразным сводом, но ещё больше — от того, что виднелось далеко впереди, за прозрачной стеной.

Непроглядная глубина чёрного космоса.

Она совершенно отвыкла от этого пейзажа… и только теперь осознала, как сильно по нему скучала.

— Не могу не отметить, что я решительно не согласен с Хранителем Беато, — суровый голос Кадмара Огаро вернул Эмбер к реальности.

Он стоял в своей обычной позе, скрестив на груди руки, возле серебристой канонерки с надписью «Квикстарт», чьи днище и нос были выкрашены антрацитом.

— Конечно, он достиг покоя и превосходит мудростью прочих Хранителей, но… и он не лишён способности ошибаться.

Странница кашлянула, многозначительно покосившись на стража. Всё-таки негоже перед ним обсуждать спорные решения начальствующих.

— Уверен, дормейд Клет поступит правильно, если столкнётся с чем-то, противоречащим заветам Чертога, — процедил Огаро не менее многозначительно. — Или с кем-то.

Неуловимым жестом он вынул длинный свёрток и, небрежно сбросив тряпичную упаковку, протянул юноше изящное складное копьё с голубой звездой в наконечнике. И прежде, чем поражённый дормейд успел вымолвить слова благодарности, добавил ещё один предмет, и вовсе лишивший того дара речи. Серебряный обруч кейдора.

— Только на время миссии, — предупредил Огаро, — ты ещё не завершил обучение, помни об этом.

Впрочем, во время Бури кейдорские обручи на обеих руках носили и дормейды, и доралихи — и успешно пользовались ими. Военное время обязывало.

Отпущенный жестом, страж кинулся на борт по выдвижному трапу, точно ребёнок, вырвавшийся на прогулку после домашнего заточения. И Эмбер, получившая в напутствие лишь ледяное молчание, неспешно последовала за ним. Но что-то давно позабытое настырно зудело в душе, какая-то ехидная смешливость, дрожащая на губах кривой ухмылкой.

— Не боитесь за ученика? — бросила она, не оборачиваясь — и совершенно не узнавая себя. — И как вы только решились отпустить его со мной…. учитывая прошлый опыт?

Но трап за её спиной сам собою поднялся, оставив бессильное негодование Верховного Хранителя позади.

7

Чему она не научилась в отшельничестве, так это терпимости к людям. Очевидно, Свет послал ей это испытание для вящего совершенствования.

— Поверить не могу!.. Вы и вправду сражались вместе с кейдором Сорли?!

— Ага.

«Вместе», — невесело усмехнулась про себя странница.

Горечь непрошеных воспоминаний исказила лицо болезненной гримасой. Спасибо капюшону, что скрыл это от восторженного мальчишки.

С тех пор как ладья, взмыв под самый купол, стремительно покинула гавань, Эмбер только и делала, что отмахивалась от нескончаемых вопросов. Дар речи вернулся к спутнику быстро — стоило ей ввести координаты Иссота в бортовой компьютер.

— Неужели Иссот, тот самый?! Форпост разрушителей! А вы видели их? Впрочем, конечно, что это я… Расскажите о Буре! Я столько читал, но услышать из первых уст… А вы правда беместа?

Руки её, лежащие на штурвале, непроизвольно напряглись — так, что побелели костяшки пальцев.

Странница давно не бывала в плавании, но прежний навык вернулся с удивительной быстротой. Впрочем, штурман из неё всегда был не ахти, и она чувствовала себя свободно только во время автоматического сверхсветового движения по межзвёздным тоннелям, насквозь пронизывающим Вселенную. Пока же они были слишком близко от Алессиона, где нужно было вести ладью самостоятельно, а в черноте за прозрачным лобовым стеклом мог ненароком вынырнуть какой-нибудь корабль. Так что Эмбер при всём желании не решилась бы отвлечься на пространную беседу.

А желания у неё не было ни на грош.

— Я… я понимаю… не буду вас отвлекать, — страж наконец осознал причину её молчания и убрался из кабины.

Ладья модели «Квикстарт» была в обиходе ещё во время Бури. Виг называл её «трясогузкой». Удалившись от планеты на безопасное расстояние и потянув рычаг переключателя скорости, Эмбер вспомнила почему.

— Ай-я! — раздалось из пассажирского отсека.

— Держись!

Тугой рычаг подался со скрипом, нехотя переводя ладью на сверхсветовую скорость, и от этого промедления судёнышко трясло нещадно. Всё дребезжало и гудело, так что Эмбер всерьёз испугалась, не развалится ли ладья на части.

— Кадмар специально подсунул нам это корыто? — прошипела она, когда сработали стабилизаторы и чернота космоса сменилась коридором яркого фиолетового вихря. Но тут же осеклась.

Это было, было в прошлом, точно так она вела себя с Вигом, — но она изменилась, освободилась от гнева, отринула даже безобидные эмоции, чтобы достигнуть спокойствия — и бесстрастия в перспективе. И вот всего-то за несколько часов общения с миротворцами докатилась до презренной несдержанности.

Неужели и впрямь результаты многолетней аскезы пойдут прахом?

Оставалось надеяться, что страж её не услышал.

— Да уж, кейдор Огаро мог бы подобрать что-то поновее, — спутник вполз в кабину, держась за кресла одной рукой, а другой потирая ушибленную голову, и Эмбер с досадой осознала, что надежда не сбылась.

Чтобы замять неловкость, она поспешила сменить тему с деланой непринуждённостью.

— Итак, у тебя были какие-то вопросы, Азе… рено… прости, как тебя там?

— Норик.

— Ах да, Норик. Что ж, теперь и до самого Иссота я вся внимание.

«До самого Иссота, надо же было такое ляпнуть!» — раскаивалась Эмбер несколько часов спустя, ибо всё это время неугомонный страж донимал её разговорами. О Буре, и беместах, и об угрозе, о которой почтенные Хранители не удосужились его уведомить.

Следуя обещанию, странница, отвыкшая от долгих бесед, мучилась рассказом — и особенно от того, что ей приходилось вспоминать.

Сердце жгла едкая горечь, душу овеял сумрак. Последние призраки былого покоя неумолимо таяли под натиском воскресшей памяти. Оживших чувств. Отринутых страстей.

Она говорила, с трудом унимая дрожь, с ужасом осознавая, что слышит в молчании межзвёздной пустоты отголоски давно затихшей Бури.

8

Древняя аширская легенда гласила, что Вселенная «выкатилась из Бездны». Что бы это ни значило, но старинные карты изображали известный космос в виде колеса.

В центре — звёздная метрополия Аурориг: просвещённые миры, россыпь процветающих планет под благодатными светилами, среди которых ярче всего блистал светлый Файанель — солнце Алессиона. Изначально Алессионом назывался столичный город, где располагался Чертог, но потом он дал название целой планете.

От этой области, подобно спицам в колесе, простирались восемь тонких спиральных рукавов, изящно закрученных в правую сторону, как изображалось на мелких монетах, — восемь секторов Космической Федерации, объединённой под властью Совета правления Аурорига.

Пустошь Гаратина — чёрный космос, разлитый между секторами — представляла собой обширное необитаемое пространство, практически лишённое звёзд и планет. Изнутри оно выглядело как бескрайняя бездонная тьма, где время и пространство утратили смысл. В Пустошь можно было попасть, покинув пределы сектора или выйдя из сверхсветового коридора до прибытия по заданным координатам. Но вот выбраться было уже сложнее, ибо навигация в этой области представляла особые сложности, и многие корабли отчаянных путешественников исчезали без следа, попав сюда. Множество легенд повествовали о том, что на самом деле происходит в Пустоши Гаратина, но истина так и осталась покрытой космическим мраком. Некоторые верили, что это место находится на границе измерений, где реальность смешивается с иллюзией, и что оно имеет связь с другими мирами и временами. Как грот Менауту.

За Пустошью начинался Обод: кольцеобразное скопление дальних звёздных систем, тянущееся до самых туманных окраин — края Вселенной, — доминионы Аурорига. В последние века эти системы объединила Коммуна, зародившаяся в граничащей с Ободом области сектора Заграда. У членов Коммуны было какое-то странное представление о надлежащем мироустройстве, однако под её руководством регион достиг невиданного технологического прогресса и процветания.

Регионы Обода по-прежнему подчинялись метрополии Аурорига, но некоторые опасались, что они могут отделиться от Федерации, а это было чревато потерей множества звёздных систем. Некоторые советники видели в Коммуне угрозу, ибо именно Обод обеспечивал продовольствием центральные миры.

Дальше, за Ободом — только густая звёздная пыль, непролазная хмарь, сквозь которую не проходил ни один коридор, гиблая топь, где исчезали корабли смельчаков, решивших измерить её глубину. Здесь и кончался известный космос — и, как считалось, иного за ним не существовало.

Конечно, подобная космография в большей степени иллюстрировала примитивную мифологию, нежели отображала реальное устройство Вселенной, хотя и давала некоторое представление о взаиморасположении её областей.

И, конечно, были ещё межзвёздные тоннели, пронизывающие космическое пространство мириадами незримых дорог, по которым можно было плыть со сверхсветовой скоростью. В легендах, опять же, говорилось, что их построили Создатели, — но кем они были и как это сделали, не знал никто. Миротворцы считали рассказы о них опасными сказками, ибо хорошо знали, что всё сущее создано Светом и не может быть иного Создателя, кроме Него.

Эмбер начала с того, что в очередной раз объяснила, что не является беместой.

Что беместы — странствующие миротворцы, оставшиеся лишь в легендах.

Что в забытых легендах, опять же — и не факт, что так было на самом деле, — миротворцы пришли на помощь Алессиону, который на заре своей юности едва не был уничтожен войной между Ауроригом и грозной Аширской империей.

Они появились внезапно — но откуда, не знал никто. Они примирили враждующих и возвели на руинах город невиданной красоты. Они принести знания и непоколебимую веру в премудрость Света.

Они ведали сердца людей и, чутко внимая природе, различали незримое, скрытое в сути вещей.

Они, в сущности, такими и остались до сей поры. Или, по крайней мере, стремились такими быть.

Но в былые дни, после эры благоденствия, на Аурориг снова опустились грозовые тучи зреющего мятежа.

К тому времени миротворцы — провидцы и учителя, защитники и судьи, никогда не посягавшие на власть, — разошлись по ближним и дальним планетам, везде водворяя мир и проповедуя Свет. Но домом своим они избрали прекрасный Алессион, где возвели город в городе, исполинский Чертог до небес — обитель и святилище, где всякая страждущая душа находила приют.

Между ними не было ни чинов, ни различий, ни большего, ни меньшего — все были равны, братья и сёстры, в чистоте и смиренном послушании проводившие дни.

Однако из тех, кто ушёл дальше всех от дома, некоторые заплутали во мраке туманных окраин и потеряли дорогу к Свету.

Они возомнили, что быть миротворцем — значит не хранить мир, а перекраивать его по своему произволу. В своей дерзости они даже решили, будто являются творцами мира.

Забыв о доме, они избрали своим пристанищем темнейшие уголки неизведанных планет, где странные верования былых эпох причудливо переплетались с их собственными ложными измышлениями и искажёнными догматами. Начав путь проповедниками Света, они закончили тем, что превратились в нечто совершенно противоположное, чудовищное и омерзительное в своём противоестественном перевоплощении.

Угроза, которую таили эти падшие души, расползалась незаметно, подобно неспешному яду в сладком вине, и миротворцы ощутили горечь непоправимости слишком поздно.

Объединившись под предводительством Вальдо Ксана, таинственного пришельца из потусторонней Тьмы, их заблудшие братья и сёстры подняли восстание против учений Света — и, зародившись на окраинах ветерком недовольного полушёпота, оно достигло Аурорига штормовыми волнами безжалостной войны.

Разрушители — так назвали этих вероломных отступников, ибо всюду они сеяли хаос и смерть.

Так случилась первая Буря — давно, так давно, что помнят лишь камни и звёзды.

Тридцать восемь раз повторялась она с тех пор. И каждый раз защитники Света спасали Аурориг — вкупе с другими вверенными им мирами.

Годины сражений сменялись столетиями благоденствия и процветания, и в последние века Бури уже не были опустошительными штормами из древних легенд, а скорее походили на плохо продуманные пиратские налёты.

Разрушители растеряли былую мощь. Теперь это были разрозненные шайки, ведомые нелепыми фанатиками, которые смутно понимали собственные мотивы и уж точно никакого отношения не имели к древним миротворцам-отступникам.

Но последняя Буря всё изменила.

Странница сомневалась, устоит ли Вселенная, случись подобное снова. Вот о чём она пришла предупредить миротворцев. О том, что чудовищная Буря может возродиться — как было явлено ей в тревожном видении.

— Во время той войны вы и познакомились с наставником Сорли? — казалось, детская восторженность никогда не покинет юнца.

— А ты догадливый, — съязвила Эмбер.

— И как это произошло?

Глаза его сияли столь пламенным любопытством, что странница на миг забыла о горечи, которую таили воспоминания.

— Постой-ка… ты что, ждёшь от этой истории сентиментальных подробностей?

— Э… нет.

— Или ещё каких… щекотливых?! — прошипела она сквозь зубы, смеха ради желая казаться разгневанной.

Спутник отпрянул в таком ужасе, что Эмбер стало его жаль.

— Спокойствие, Норик. Я шучу, — она ухмыльнулась, намереваясь вернуть прежний настрой, но вместо безобидной весёлости почувствовала пугающий холод.

И, услышав собственный голос, странница вздрогнула от его леденящей чуждости, когда с её губ само собой сорвалось:

— Просто знай, миротворец: мы с твоим наставником никогда не были друзьями.

9

Во время последней Бури, что разразилась внезапно, подобно шторму под безоблачным небом, разрушители восстали из праха легенд в прежнем устрашающем величии.

Беместы — странствующие миротворцы, сбившиеся с пути, — вот кто помог кучке фанатиков обрести утерянные знания и превратил их неорганизованное восстание в катастрофу вселенского масштаба.

Немало бывших служителей Света вступило тогда в ряды противника. Не только беместы, конечно, — но многолетние странствия вдали от Чертога с той поры Хранителями не поощрялись, а ранг беместы, дающий соответствующие полномочия, и вовсе был упразднён.

Разумеется, победа была на стороне праведных служителей Света. Но какой ценой она досталась? И так ли уж праведны были их действия?..

Об этих сомнениях Эмбер предпочла умолчать.

— Ладно, я понял, вы никогда не были миротворцем, — не унимался Норик, к которому быстро вернулось былое воодушевление, — но как вы тогда познакомились с наставником?

— На Иссоте, — устало вздохнула спутница.

— Ого! Вы вместе уничтожили главный форпост разрушителей?!

«Именно. Вместе».

— Один из главных, — нехотя поправила она.

— Здесь ведь было логово их вожаков — Круга Бури, да?

— Ты сведущ в истории.

— Да куда там!.. Я раньше и понятия не имел о том, что вы рассказали. Ну, что миротворцы пришли невесть откуда и всё такое прочее…

— Это легенда, — терпеливо повторила Эмбер. — Легенды не всегда правдивы.

— Говорят, что Виград Сорли в одиночку проник в цитадель врага и завладел ценным артефактом, который переломил ход сражения, а впоследствии и всей войны. Но он сам никогда не рассказывал об этом.

Странница невольно стиснула зубы. Неужели она надеялась, что дотошный спутник обойдёт стороной эту часть истории? Истории, о которой слышали все, но правду знали лишь единицы. Ни за что она не допустит, чтобы наивный мальчишка разделил бремя этого знания.

— Так вы… тоже не расскажете? — умоляюще спросил Норик. — Это что, какая-то тайна?

Эмбер встрепенулась:

— Отчего же, вовсе нет. Просто добавить особо нечего. Кейдор Сорли и впрямь совершил подвиг, о котором до сей поры судачат на каждом причале. Проник в цитадель, завладел… артефактом.

— Око Бури!

Ладью сотряс сокрушительный удар. Странница вцепилась в штурвал.

— Око Бури, так он назывался! — крик стража тонул в страшном дребезге.

— Держись! — рявкнула спутница.

Фиолетовый вихрь выплюнул кряхтящую посудину в чёрный космос. На фоне непроглядной бездны с далёкими бледными звёздами едва угадывались очертания гигантской тёмной планеты.

Нестерпимый грохот сменился оглушительной тишиной.

— Это и есть Иссот? — изумлённо выдохнул Норик, которому, казалось, было всё нипочём. — А где же… где его солнце?

Она не была здесь с тех самых пор… Прошлое с неумолимой ясностью предстало пред взором. Ослепительные всполохи взрывов, грохот орудий, крики команд… стоны умирающих. Стены лабиринта, ходящие ходуном, камни, сыплющиеся на голову. Сырость подземелья. Густая гибельная мгла. И Свет — сияние праведного гнева в широко распахнутых синих очах.

Досада. Гнев. Боль. Смерть.

А потом… потом только тьма, тьма чёрного космоса, на фоне которого с трудом угадывались очертания стремительно удаляющейся планеты. И Свет во тьме — свет синих очей, полных жалости и сострадания…

— Э… Госпожа Глоу, вы в порядке?

Беспокойный голос стража вывел Эмбер из оцепенения.

— Солнце, — хрипло выдавила она, — не нужно тем, кто обитает во мраке.

10

Ну хватит. Нужно прийти в себя. Иначе всё это может плохо кончиться. Отныне — только спокойствие и безмятежность. Вот так. Вдох-выдох.

— И давай ты будешь звать меня просто по имени, — улыбнулась странница с деланой непринуждённостью.

Спутник был на удивление тих — и, краем глаза заметив необычайную сосредоточенность на его лице, она решила не нарушать молчания.

Длилось оно, впрочем, недолго.

— Как вы думаете, наставник Сорли жив? — поникшим голосом спросил страж.

Гигантская планета приближалась, заслоняя тусклое мерцание дальних звёзд. Приближалось и то, что Эмбер всегда давалось неважно: посадка. И то, чего она страшилась ещё больше: встреча с прошлым лицом к лицу. Но странница верила, что всё преодолеет. Ибо ничего не происходит без высшей воли — или милосердного дозволения. Всё пронизано премудростью Света.

Поэтому она была вполне искренней, когда произнесла потеплевшим голосом, полным сочувствия:

— Я надеюсь. Не зря же Бево Беато послал сюда именно нас.

— Что вы имеете в виду? — озадачился юноша.

— Подумай сам, Норик. Прислушайся к себе. К своему сердцу. Ты ведь чувствуешь… его?

Лицо спутника озарилось наступающим пониманием, и он оживлённо закивал.

— Твоё обострённое чутьё миротворца — вот что поможет его найти, — заключила Эмбер. — Тем более что он — твой наставник, и сердца ваши связаны навек.

— А вы? Почему Хранитель Беато послал и вас? — любопытство мальчишки не знало пределов.

Она усмехнулась, покачав головой.

— Я бывала на Иссоте. Без проводника тебе пришлось бы туго.

Так себе отговорка — но страж остался доволен ответом.

Как всегда ненадолго.

— А почему?

— Увидишь!

Машинально пошарив по панели управления одной рукой, а другой вцепившись в неразлучный штурвал, который, казалось, уже сросся с закоченевшими пальцами, Эмбер приготовилась к спуску.

Но к этому нельзя было приготовиться. Не с её навыками третьесортного штурмана. То ли дело Виг… Ох! Посудина затрещала по швам, входя в атмосферу. За окнами заклубилась чёрная мгла.

— Ну хоть гузка не отвалилась, и то славно, — первой подала она голос несколько минут спустя, после того как «Квикстарт» затряслась в последний раз и, с силой ударившись обо что-то твёрдое, затихла.

Спутник, должно быть, язык прикусил во время падения — посадкой назвать это было сложно. А может, онемел от увиденного.

Тяжёлая густая чернота медленно клубилась за бортом, и единственным источником скудного освещения служило болезненно-бледное мерцание воздуха.

Поймав беспокойный взгляд Норика, странница предупредила:

— Атмосфера пригодна для дыхания… была, по крайней мере, но ты всё равно надень шлем.

Пока страж снаряжался в пассажирском отсеке, она сидела в кабине, откинувшись в кресло, прикрыв глаза и заложив руки за голову. Удивительно, но память затихла, и боль минувших дней больше не терзала разум. Левое колено, правда, заныло — но это ничего. «Старею, вестимо», — отрешённо подумала странница.

— Ты готов? — спросила она, не меняя позы, почувствовав бесшумное приближение спутника.

— Да. А вы? Погодите… Вы так и пойдёте?!

Эмбер поглядела на него: закрытый белый шлем, в который, как она знала, встроены оптические датчики и всякое такое прочее навроде сканеров. За спиной — копьё на ремне. Сплошной серебристый доспех. Сверху — белое сюрко.

Потом на себя. Серый плащ с широкими рукавами плотно застёгнут. Сверхпрочная ткань, что в ходу у миротворцев — давний подарок Вига. Защищает надёжнее, чем спрятанный под ним чёрный костюм, некогда позаимствованный у разрушителей: длинная туника поверх лёгких доспехов. Вражеский — и от этого на совести было неспокойно, — зато сноса не знает. Столько раз выручал… Добротные высокие сапоги, изящные только с виду. Поправила капюшон привычным жестом.

— Что-то не так?

Норик похлопал глазами.

— Шлем хоть возьмите.

— М-м… Не-а, спасибо, — она вытянула откуда-то из плаща складные окуляры с чёрной маской-респиратором.

— А оружие? — у стража загорелись глаза: видно, ждал, что у неё в карманах и меч двуручный припрятан.

— Не имею привычки. И нужды.

«Нет, удивительно, право: с чего бы такой покой? — думала она, первой спускаясь по трапу в чёрную хмарь Иссота. — Ну и хорошо, ну и славно…»

И лишь в дальнем уголке сознания тихо скреблась досадная мысль о том, что затишье бывает перед бурей.

11

Неприятное ощущение студенистой почвы под ногами пробрало холодом сквозь сапоги — даром что вездеходные.

По колено в непроглядном тумане, стелющемся по земле, в призрачном мерцании вездесущего сумрака они шли — и вокруг царило гибельное безмолвие. Сколько миротворцев, их соратников и врагов полегло в этой вязкой мгле… Здесь они и остались: в нетленной тишине, в чёрном тумане, что извечно клубится и не знает покоя…

Окуляры бессмысленны: ничего не видать, как ни отлаживай фокус. Ничего не слыхать, как ни тяни встроенную в них сбоку антенну.

Эмбер закрыла глаза. И шла — шла вперёд, безошибочно. И видела их — тут и там… Шла по незримой тропе давно оконченной войны, а по обеим сторонам, точно поверженные статуи героев былых времён, лежали тела. Сотни, тысячи тел — до горизонта… и дальше.

— Вы знаете, куда идти? — наконец опомнился страж.

Через встроенный наушник его голос — из-за шлема, наверное — доносился с металлическим отзвуком.

Но странница была рада: за короткое время, проведённое в его обществе, она отвыкла от тишины. А в таком месте тишина гнетёт безмерно.

— Да, — говорить, впрочем, тоже было нелегко.

И отнюдь не из-за респиратора.

— Мы сели близко: я задала координаты, — объяснила она.

— Координаты чего?

— Единственного места, куда мог направиться Виг… кейдор Сорли.

И где мог выжить так долго. Горькая насмешка судьбы: выживать в цитадели смерти. В логове врагов. Но больше ему некуда было податься. И незачем было сюда возвращаться.

Она поняла это сразу, как только Тьюди обмолвился про Иссот: что Виг отправился в заброшенную цитадель разрушителей… ибо кто-то послал ему отсюда сигнал с секретным паролём. Только вот кто… и зачем?

— Датчик моего шлема не обнаружил другого судна поблизости, — уведомил страж. — Показывает только «Квикстарт» за спиной.

Сообразительный малый, сам догадался проверить. А это значит, что некто, подавший Вигу сигнал, был здесь после прибытия миротворца и забрал его ладью.

Эх, Виг, во что же ты ввязался?

— Моё имя — секретный позывной, известный только миротворцам, — начала рассуждать Эмбер вслух по старой привычке: это помогало сконцентрироваться. — Никто не стал бы разбрасываться им шутки ради да ещё из такого места. Это к вопросу о том, кто. Но важнее зачем. Зачем он сюда сунулся.

— Простите?

— Тихо. Не перебивай. Виг никогда не перебивал. Так вот, зачем. Позывной — мой, очевидно, Виг решил, что это я. Что я на Иссоте — и зову на помощь. Только одно непонятно: как он мог не почувствовать подвоха — при его-то чутье? Он без всяких сигналов нашёл меня в межзвёздной Пустоши Гаратина, а тут… Как он мог спутать чьё-то чужое присутствие с моим?!

И, если уж даже Виг обманулся, то кто это был, кто оказался так похож на неё? И чем — душой? Равнодушием? Столько вопросов — и тишина… Мертвенная, холодная, как в пустоте среди звёзд.

Она появилась без предупреждения, с ужасающей внезапностью: таилась под боком всё это время и теперь выступила из тумана во всём своём гнусном великолепии. Клубящаяся мгла распахнулась, точно полы плаща — и грозная цитадель нависла прямо над путниками.

Страж застыл на месте, запрокинув голову к мрачному небу, пытаясь разглядеть её вершину, но острый шпиль чёрной громады глубоко вонзался в неповоротливые тучи и был всегда скрыт от глаз. Словно чудовищная пародия на светлые башни Чертога… Издевательская насмешка — или неосознанная попытка древних отступников придать своей обители черты утерянного дома?

— Сюда, — позвала Эмбер, направляясь к массивным воротам.

— Жду на обратном пути историю про Пустошь, — пробормотал спутник.

— Будь начеку, Норик. Мы не одни.

12

Едва переступив порог мрачной крепости, странница ощутила это всем своим существом. Давно позабытая дрожь пробежала по телу, а сердце застыло тяжёлым камнем. Чутьё безошибочно распознало чужое присутствие — опасную близость того, с кем Эмбер надеялась никогда не встретиться снова.

Да что там: она была уверена, что Свет этого не допустит! Уверена непоколебимо, пока недавнее видение грядущего не нарушило её безмятежное отшельничество. Тогда-то её впервые посетила безумная догадка о том, что не все разрушители уничтожены.

Теперь сомнений не осталось. Они были здесь.

— Норик, не вздумай, — взволнованно прошептала Эмбер, заметив, что страж потянулся к серебряному обручу на левом предплечье.

— Да я только свет хотел включить, — растерялся тот, — не видно же ничего!

— Активация браслета выдаст нас с головой. Просто переведи визоры в ночной режим.

— А вы?

Она щёлкнула кнопку на рамке окуляров, от чего пространство за линзами стало изжелта-серым.

— Ого! У вас теперь прямо два солнца вместо глаз.

— Норик… дормейд Клет, — Эмбер приблизилась к спутнику вплотную и схватила его за плечо, — послушай меня очень внимательно. И, Света ради, молчи.

Как, какими словами могла она передать всю серьёзность грозившей им опасности? Для мальчишки, которому всё в диковинку, разрушители были лишь призраками истории. Он, по всей видимости, даже не был обучен распознавать их присутствие.

— Закрой глаза. Сосредоточься. Отбрось лишние мысли. Что ты чувствуешь?

Норик ответил не сразу, с трудом подбирая слова:

— Холод… не знаю, как-то… тяжело.

— Продолжай.

— Всё вокруг такое… набрякшее. Напряжённое. Как тучи перед дождём. Грозовые тучи.

— А что ты… видишь? Видишь сердцем?

Эмбер невольно уловила, как по телу спутника пробежала волна озноба.

— Темно… густая мгла, как на улице, только… хуже. И призрачное мерцание. Какие-то искры повсюду. Пробегают змейками, как… молнии. Крохотные ледяные молнии.

— Запомни эти ощущения. Тебе придётся научиться чувствовать мир сквозь их пелену. Видеть незримое сквозь эту тьму.

— Что это? — сдавленно прошептал страж.

— Присутствие разрушителей. А теперь давай, вглядись глубже. Не обращай внимания на молнии, смотри на то, что за ними.

Странница знала: у юноши получится. Не сразу, но он разглядит то, что видела она. Видела внутренним взором, даже не закрывая глаз.

Бессчётные этажи. Жуткие шахты лифтов. Лабиринт коридоров. Захламлённые комнаты. Перевёрнутые стулья, разломанная мебель. Разбитая аппаратура. Голые остовы железных солдатских коек. Части доспехов, брошенное оружие. Рваные провода.

А внизу, под землёй — она бы и рада туда не смотреть, но очи сердца так запросто не отведёшь — осыпавшиеся своды запутанных тоннелей.

Высокий зал с обсидиановыми колоннами. Огромный треснувший стол под толстым слоем пыли и пепла — круглый каменный стол, за которым собирался Круг Бури. И рядом, на полу — тёмные пятна на тёмных плитах. Кровь Шилы Сумарлиди…

И… вот она!

— Вижу! — воскликнул страж и, опомнившись, добавил шёпотом: — Вижу кого-то в подземном зале. Но это не наставник… Не могу разглядеть, эта фигура… темнота и молнии как будто пронизывают её.

— Исходят от неё, — поправила Эмбер. — Это и есть наш разрушитель.

Вернее, разрушительница. Но… быть того не может!

Странница сосредоточенно вглядывалась в сумрачный образ и не могла поверить, хоть и знала, что очи сердца не лгут. По крайней мере тем, кто не отвернулся от Света.

Это же просто девчонка: едва ли старше Норика, в яркой рубашке, жилетке и мышиных галифе городского штурмана. С красными длинными волосами и точёным вздёрнутым носом.

Эмбер вдруг вспомнила себя в молодости — с чего бы? Она никогда не страдала отсутствием вкуса. По крайней мере, до такой степени.

Глаза — сплошь в жирной чёрной подводке, размазанной по бледным щекам. Дерзкие глаза, горящие тёмным огнём.

И это — разрушитель? Просто пиратское отребье, раскрашенное под клоуна!

Странница видела её так близко, словно стояла рядом. Девчонка возилась с какими-то приборами в углу зала: резво крутила рычажки, щёлкала моргающие кнопки, теребила антенну. Но вдруг остановилась, замерла… и с хищной улыбкой посмотрела прямо на Эмбер!

13

Испуганный вскрик.

Страж вцепился в рукав её плаща, но не удержался и с грохотом плюхнулся на пол. Копьё за его спиной звякнуло о камень. Тихое эхо прокатилось по коридору — изжелта-серому, как и всё остальное, что виделось через линзы окуляров.

— Она посмотрела на меня! — оторопело выдохнул юноша.

Эмбер помогла спутнику подняться с недовольным ворчанием:

— Ну посмотрела и посмотрела, подумаешь. Ты же миротворец, Норик. Соберись. Вселенная до сих пор существует благородя вам. А если бы всех миротворцев враги сбивали с ног одним взглядом?..

Странница говорила строго, резко даже, но в глубине души таила смятение. Девчонка, кем бы она ни была, определённо обладает острым чутьём. Чутьём миротворца — или разрушителя. И теперь знает о непрошеных гостях.

— Возилась с приборами, так? — забормотала Эмбер в раздумье. — Антенна… передатчик… сигнал! Вот откуда отправили позывной! А Виг… Его здесь нет. Верно, Норик?

— Верно, — печальным эхом отозвался страж.

— Давай, приходи в себя. У меня накопилось слишком много вопросов. Мы идём вниз.

Сверхъестественная интуиция придавала страннице необычайную решимость. Образы воспоминаний и недавние видения складывались, будто фрагменты паззла, с лихорадочной скоростью. Ведомая безошибочным чутьём, она с юношеской прытью устремилась по перепутанным коридорам, и страж едва за ней поспевал.

— Она нас уже засекла, скрываться нет смысла, — бросила Эмбер, не оборачиваясь, — поэтому смело используй обруч… и копьё, если понадобится.

— Обруч? — пока Норик соображал, спутница уже скрылась за углом.

Страж поспешил следом — и оказался в глухом тупике.

— Вперёд! — донеслось откуда-то снизу.

Даже в ночном режиме визоры не различали здесь ничего, кроме черноты стен. Юноша неуверенно шагнул на звук — и рухнул в отвесную шахту.

Отчаянный вопль прокатился эхом по несущимся мимо этажам.

— Обруч! Сейчас!

Крик спутницы ещё стоял в ушах, когда страж активировал браслет. Хвала Свету, его энергия сработала на торможение.

Мощный разряд вырвался из обруча, и, подняв густое облако пыли, миротворец плавно приземлился на ноги.

— Смерти моей захотел? — простонала Эмбер: ударной волной её впечатало в стену. — Теперь ясно, почему эти штуки теперь дают только кейдорам.

— Предупреждать надо, — с испуга огрызнулся спутник.

Не тратя время на препирания, странница вновь устремилась вперёд, по узким тоннелям, вид которых выдавал природное происхождение. Острые выступы стен щерились сколами слоистой породы, ржавые примеси светящихся минералов придавали чёрным сводам пещеры облик ночного пожара.

Эмбер отключила ночной режим — но не чтобы любоваться сомнительными красотами. Просто телесное зрение вовсе было ей ни к чему. «И как я могла заплутать в прошлый раз?» — промелькнула мысль, но и на неё отвлекаться было некогда.

— Так, не сюда, — выскочила странница из-за поворота и метнулась в другую сторону.

Летя следом, Норик краем глаза заметил позади гигантские глыбы.

Препятствия тут и там преграждали путь, но Эмбер не останавливалась: ныряла в неожиданные расщелины, а иной раз бросалась к сплошным с виду завалам и ловко протискивалась меж камней.

— Не упускай её из виду!

Тяжело дыша в затянувшейся гонке, страж не сразу сообразил, что спутница имеет в виду.

Сама она, двигаясь на автомате, сосредоточенно наблюдала за нижним залом.

Дерзкая девчонка была всё ещё там: копошилась возле стола, хмурилась, морщила вздёрнутый нос. Чувствовала, что гости уже близко.

Полностью отдавшись чутью, игнорируя внешний мир, Эмбер попыталась заглянуть ещё глубже. В душу незнакомки. Осторожно, не спеша, чтобы не наткнуться на ментальный барьер и не быть замеченной.

Давно она этим не занималась, ибо учение миротворцев запрещает подобные колдовские штучки. Иногда Свет открывает мысли других людей своим служителям, но самовольно вмешиваться и влиять на чужой разум — удел отступников.

Но если ради благого дела и только разок…

— Смотрите!

— Не сейчас, Норик.

— Да вы такого никогда не видели! Ох…

Вот настырный! С досадой прервав неподобающее занятие, Эмбер обернулась — и едва не выругалась.

Страж растянулся на полу, судорожно вздрагивая, а по телу плясали крохотные молнии.

14

Она быстро сообразила, в чём дело: в сведённой спазмом руке непутёвого спутника тускло мерцал чёрный меч: рукоять, клинок которой прятался внутри неё потухшим пламенем.

Неужели… тот самый? Проливший кровь дормейда Шилы Сумарлиди, лишивший жизни стольких служителей Света! Эмбер до сих пор помнила протяжный и жалобный звон, с которым ненавистный меч покинул владельца, застигнутого внезапным обвалом.

Тогда Виг и вытащил её из рушащегося лабиринта.

Пинком странница выбила грозное оружие, склонилась над обмякшим вмиг телом миротворца, активировала его браслет. Тёплая волна незримого света прокатилась по тоннелю. Норик открыл глаза и вздохнул:

— Ух… что это было?

— А не будешь хватать что ни попадя, — с непритворной досадой бросила Эмбер, — это меч разрушителя. Давай, не рассусоливай. Вставай и бегом!

Возможно, стоило проявить больше сострадания, но ей было не до сантиментов. Оплошность стража отвлекла её от наблюдения, и теперь странница чуяла, как девчонка засуетилась, забегала по залу, собирая какое-то барахло.

— Уходит! — рявкнула Эмбер. — Ну давай же!

Она рывком подняла спутника, не ощутив его веса: её переполняла энергия, чудовищная сила, готовая, казалось, вот-вот вырваться прочь и смести всё на своём пути. Пошатнувшись, Норик снова осел на пол.

Уходит! Девчонка с рюкзаком кинулась к выходу, нажала на скрытую панель, и стена зала с грохотом начала подниматься. За ней показалась широкая площадка, где стояла небольшая красная ладья.

Эмбер, забыв о страже — и о себе, — схватила чёрную рукоять и исчезла в тоннеле.

Она летела стремглав, не разбирая пути, а мысленно была уже в зале. Собрав всю силу внутри, точно в кулак, она направила её на раздвижную стену, ухватилась за поднимающийся край невидимыми руками.

— Не так быстро, — процедила странница, надрываясь от напряжения.

Каменная перегородка загудела, замедлилась — и застыла.

Девчонка отпрянула, забарабанила по панели.

— Что за…

Незримый вихрь ворвался в зал, сотряс стены, сбил незнакомку с ног. Она вжалась в пол со сдавленным хрипом, словно на её шею водрузилось что-то тяжёлое.

И Эмбер, объятая гневом, вдруг вспомнила Бево Беато.

«Будьте беспощадны… но не к врагам», — строго прозвучало в голове, как наяву.

В ужасе от того, что натворила, странница замерла на пороге, уставившись на руку, сжимавшую рукоять меча. Клинок вспыхнул грозовым фиолетовым огнём, затрещал, разбрасывая электрические искры.

«Брось его!» — приказал внутренний голос.

Но Эмбер заколебалась. Замахнулась — и не отпустила. Вдохнула и выдохнула, чтобы унять внутреннюю бурю.

Пламя погасло, напоследок вспыхнув тусклым свечением — но и оно растаяло, впитавшись в чёрный металл, так что осталась одна рукоять.

Сунув опасную находку под плащ, она пообещала протестующему внутреннему голосу держать себя в руках и вернулась к делам насущным.

— Ну привет.

Незнакомка, пытавшаяся проползти под заклинившей дверью, так и застыла от неожиданности.

Помедлив, она встала и обернулась к Эмбер, хлопая длинными ресницами:

— Я… просто старьёвщица, собираю всякий хлам…

— Этот? — странница подхватила валявшийся рядом рюкзак. — Тяжеловат.

— Там всякие запчасти, детали… Ничего особенного, — тонкий голос дрожал, а губы кривились нервной усмешкой.

— Ты же знаешь, что Иссот закрыт миротворцами для посторонних.

— Н…нет. Я… живу далеко от Алессиона и… просто собираю хлам…

Ухмылка Эмбер таилась под респиратором. Несмотря на недоразумение с Нориком, она успела кое-что выяснить.

— Марагда Гуттун, верно?

Тёмные глаза незнакомки широко распахнулись и тут же недобро сощурились.

— Миротворческая святоша, — зло процедила она, морща нос.

15

Марагда Гуттун была в числе тех детей, чью жизнь на самой заре опалило пламя Бури. В числе тех, кого после войны привели в опустевший наполовину Чертог. Но даже этот исполинский город в городе не мог вместить всех желающих стать доралихами. Она, впрочем, особо и не желала. Только вот после отказа миротворцев принять её в свои ряды юной Марагде, в отличие от других детей, некуда было возвращаться.

Коснувшись её разума на долю секунды, Эмбер ощутила всю боль, всё отчаяние маленькой девочки, потерянной в огромном чужом городе. В огромной Вселенной.

Перед глазами вмиг пронеслись одинокие скитания, сиротский приют, штурманское училище, рьяное увлечение историей, бессонные ночи в архивах библиотеки. Первое плавание — и долгожданная свобода. Потом — какие-то притоны, пиратские разборки, погони и взрывы… А дальше — тьма. Тьма и гложущий голод, исступлённое желание что-то найти, чем-то завладеть…

— У тебя есть причины недолюбливать миротворцев, — невозмутимо начала Эмбер, — но похищать одного из них…

Марагда не шелохнулась.

— Что ты изучала в архивах? Что-то о Буре… Технологии военной связи, тайные коды, записи переговоров… Миротворцы наивно полагали, что это поможет обучить несостоявшихся доралихов хоть чему-то полезному.

— Откуда ты знаешь?! — лицо девчонки перекосилось от ярости.

— Свет открыл мне, — соврала странница. — А что открылось тебе? Секретные файлы с шифром «Эмбер Глоу»?

Нет, разумеется, всё действительно важное было уничтожено — всё, что могло скомпрометировать миротворцев и ту, кто им помогала.

— Но что-то ты там нашла. Нечто такое, что надоумило тебя послать сигнал…

— Ну хватит!

Неуловимым движением Марагда выхватила тёмный предмет из-под жилетки — и, когда Эмбер его разглядела, было уже поздно.

Пылающее остриё грозового клинка едва не вонзилось в горло.

Инстинктивно отпрянув, странница подняла руки:

— Я просто хочу знать, жив ли он, тот миротворец.

Новая вспышка молнии — наискось от плеча.

Эмбер с трудом увернулась.

Меч целился в грудь.

— Только скажи, где он, и мы всё забудем.

— Много болтаешь, — прошипела девчонка и ринулась на неё.

Странница и сама удивилась, на какие выверты способно её отвыкшее от сражений тело. Но инстинкт не подвёл, и Марагде оставалось лишь рычать от гнева, когда противница в очередной раз чудом уходила от смертельного удара.

— Это… меч… разрушителей, — дыхание сбилось, и Эмбер всё труднее было увещевать враждебную особу, но она искренне надеялась разрешить конфликт мирным путём. — Откуда он у тебя? Ты знаешь, что он опасен?

— Я знаю достаточно!

Очередная фиолетовая вспышка задела щёку, сорвав респиратор.

— Если ты нашла его в этом зале… он принадлежал кому-то из Круга Бури…

Промедление девчонки подсказало страннице, что она подобралась к разгадке.

— Ты ведь за этим пришла: за тайнами Круга? — выпалила Эмбер, не дожидаясь нового удара. — Может, за мечом?

— За Оком.

Молния ослепила, сбила с ног. Разрубленные надвое окуляры упали с лица. Странница отлетела к стене и, не удержавшись, рухнула навзничь, ударившись головой.

Остриё меча снова искрилось у горла.

— Я знаю про Око, — из последних сил выдавила она, — знаю… где его найти.

— Лжёшь, святоша! Твой дружок уже рассказал, что никто в Чертоге знает.

Вот оно! Виг! Значит, это правда: он был здесь, говорил с Марагдой, он… может быть ещё у неё… Может быть даже на её ладье!

16

— Клянусь… всем добрым и светлым, что есть во Вселенной, — Эмбер охватил ужас от собственных слов и мыслей, но на миг она была готова выложить всю правду.

Конечно, в следующее мгновение странница твёрдо решила, что хватит и части:

— Я знаю про Око всё, знаю, каким могуществом оно обладает, но не понимаю, зачем искать его на Иссоте. Миротворцы забрали его после падения цитадели… и я была здесь, я видела это!

— Рассказывай, — остриё приблизилось вплотную.

— Что именно ты хочешь знать?

— Где оно? — зарычала Марагда, сильнее давя мечом, и только высокий воротник из сверхпрочной ткани защитил Эмбер от ожога.

— Если убьёшь меня, никогда не найдёшь, — странница встретилась с полыхающим взглядом противницы, и та ослабила нажим.

Потерев горло, Эмбер продолжала:

— Это не так просто, как ты думаешь. Око… надёжно спрятано. Нельзя просто прийти и забрать его, потому что… Я бы сказала, что оно скорее само может тебя найти.

— Что за вздор?

— Всё правда. Если ты ищешь его, то наверняка знаешь, что это не простая побрякушка. Это не амулет и не гадательный шар.

Девчонка вскинула тонкую бровь.

— Да, все почему-то думают, что это шар, — усмехнулась странница. — Мол, заглядываешь в него и видишь грядущее. Но если тебе нужно знать, выгорит ли сделка и не обманет ли суженый, лучше думай головой и рви лепестки у ромашки… Ой! Поняла, никаких шуток. Только убери меч чуть подальше.

Голос Эмбер похолодел:

— Око способно вызвать новую Бурю. Это её проводник, сила, что её разжигает и направляет. И то, что может её унять.

— Вот как вы победили! — догадалась Марагда. — Всегда знала, что россказни миротворцев о милости Света — полная брехня.

— Скажи, ты узнала об Оке из тех файлов? И отправила сигнал, чтобы заманить сюда того, кому они некогда были адресованы? Думаю, ты уже поняла, что он не сможет помочь. Отпусти его… возьми лучше меня. Ведь он… здесь?

На бледном лице мелькнуло сомнение, и рука, державшая меч, дрогнула.

Странница считала мгновения с замирающим сердцем. Надежда, готовая сбыться, наполнила радостным трепетом всё её существо.

— Эмбер!

Ослепительная вспышка на пороге.

Ударной волной девчонку отбросило к противоположной стене.

На ходу выхватывая копьё, страж в три прыжка пересёк зал и, едва Марагда зашевелилась, снова направил на неё энергию обруча. Щуплое тело взмыло к потолку и с хрустом грохнулось оземь.

— Норик, хватит! Ты убьёшь её!

Подбежав к страннице, страж осторожно помог ей сесть.

— Я в порядке, — она оттолкнула руку, когда тот хотел ощупать ей голову.

— Кейдор Сорли здесь! — выпалил миротворец. — Я чувствую! Он, кажется, совсем близко.

— В ладье!.. Сзади!

Но было поздно.

Фиолетовая молния грозового клинка Марагды с шипением вспыхнула за спиной стража.

17

Норик тут же вскочил, развернувшись в прыжке — и меч с визгом скользнул по копью.

Страж схватил его обеими руками, блокируя горящий клинок.

Марагда наступала с яростью.

Град ударов сыпался на сияющее серебром древко. Норик пятился, едва успевая отражать атаки.

Звезда в наконечнике пылала холодной синевой — но у миротворца не было шансов направить остриё на врага.

Под плащом Эмбер что-то кольнуло. Пробежал электрический ток.

Спрятанный меч зудел, рвался в бой.

«Нужно помочь ему», — мелькнула мысль, но внутренний голос вопил: «Не вздумай!»

Оружие разрушителей, проклятое, запретное — тому, кто встал на путь Света, не следует даже брать его в руки. Тем более — использовать.

С треском рассыпая искры и молнии, Норик с Марагдой кружили по залу, словно в смертельном танце.

Странница вспомнила о Виге.

Не отдавая себе отчёта, она кинулась к двери, стукнула по панели — каменная перегородка начала подниматься.

Эмбер выскользнула на широкую площадку с отвесными стенами. Где-то вверху завывал ветер, проча близость выхода на поверхность.

Красная ладья с опущенным трапом. Входной люк закрыт. Конечно!

В спешке поколотила крышку, ощупала, ища панель. Нет времени!

Сосредоточилась, закрыла глаза, ушла в себя с головой — кипящая энергия внутри свилась в тугой клубок. Невидимыми руками вцепилась в преграду.

— Эмбер? — до боли знакомый голос послышался из ладьи.

Люк затрещал, сдвинулся с места.

Электрические молнии заструились по телу. Ещё немного…

Проклятье! Одной рукой направляя внутреннюю энергию в сторону стонущего люка, другой странница выхватила чёрную рукоять. Мгновение — и лезвие уже полыхало, разрубая крышку на части.

— Эмбер, не надо!

Проход свободен!

Она не успела рассмотреть лица того, кто был внутри — только отчаяние и невыразимую боль в синих глазах.

Протяжный вскрик заставил её обернуться.

Отступая, Норик спиной налетел на каменный стол. Клинок Марагды, пробив сверхпрочную ткань сюрко и доспех, выскользнул из груди стража — и спрятался в рукояти.

— Спаси его! — раздалось за спиной.

Эмбер ринулась в зал, замахиваясь мечом.

Противница, потянувшись за рюкзаком, опешила, отпрянула.

Со скоростью молнии бросилась прочь, взмыла под потолок в чудовищном прыжке.

Стоя в проходе, Эмбер выставила меч над головой — но Марагда перемахнула, едва задев остриё, и рухнула возле ладьи.

Рывком вскочила — и была уже внутри.

Судно тотчас взмыло в воздух, роняя осколки разбитого люка.

Странница снова кинулась в зал, упала на колени, склонилась над стражем, замершим возле стола.

Тёмная лужица расползалась по тёмному полу. По каменным плитам, что издавна были запятнаны кровью Шилы Сумарлиди.

Эмбер осторожно сняла с него шлем: белые кудри небрежно рассыпались, по-детски миловидное лицо застыло в замешательстве. Ясные глаза смотрели отрешённо и пусто. Свет в них погас.