Эмблема предателя

37

Алиса смотрела из-за угла, как Манфред выходит из трамвая. Как и каждую неделю за последние два года, она стояла рядом со своим бывшим домом, надеясь увидеть брата. За всё это время она ни разу так страстно не желала подойти к нему, поговорить, в конце концов сдаться и вернуться домой. Она спрашивала себя, как поведет себя отец при ее появлении.

Я не могу этого сделать, в особенности в этой... ситуации. Это как дать ему решающую причину. Это как умереть.

Она следила взглядом за Манфредом, который превратился в стройного подростка - из-под кепки торчат непослушные волосы, руки в карманах, а под мышкой ноты.

"Уверена, что на рояле ты играешь всё так же плохо", - подумала Алиса с смесью раздражения и тоски.

Манфред шел по тротуару и, не доходя до дома, остановился перед кондитерской. Алиса улыбнулась. Впервые она это увидела два года назад, когда случайно обнаружила, что по четвергам брат возвращается с уроков фортепиано на общественном транспорте вместо отцовского мерседеса с шофером, который в это время был занят. Полчаса спустя Алиса вошла в кондитерскую и сунула продавщице деньги, чтобы та на следующей неделе вложила в пакет с конфетами для Манфреда записку. В спешке нацарапанная на оберточной бумаге записка гласила:

"Это я. Приходи каждый четверг, я буду тебе писать. Всегда спрашивай Ингрид и отдавай ей ответ.

Любящая тебя

А".

Все семь дней она ожидала в нетерпении, опасаясь, что брат не захочет ответить или разозлился на нее за то, что она ушла, не попрощавшись. Однако ответ был типичным для Манфреда. Он начал с изящного анекдота про швейцарцев и итальянцев, а закончил рассказом о школе и о том времени, когда он не получал от нее известий, словно они расстались десять минут назад. Хотя новости от брата сделали ее счастливой, одна фраза, последняя, подтвердила ее худшие страхи:

"Папа продолжает тебя искать".

Она выбежала из кондитерской, боясь, что кто-нибудь может ее узнать. Несмотря на опасность, Алиса возвращалась каждую неделю, но всегда натягивая шляпку до бровей и надевая пальто или шаль, скрывавшие фигуру. Она никогда не поднимала взгляд в сторону окон отцовской квартиры, потому что он мог выглянуть и узнать ее. Каждую неделю, как бы ни были ужасны ее собственные обстоятельства, она погружалась в будничные события, маленькие победы и большие поражения в жизни брата. Когда в двенадцать лет он получил медаль по легкой атлетике, она плакала от радости. Когда мальчишки избили его во дворе школы, назвав "грязным жидом", она пылала от ярости. Какой бы тонкой ни была эта нить, эти письма связывали ее с воспоминаниями о счастливом прошлом.

В тот четверг, восьмого ноября, Алиса прождала чуть меньше обыкновенного, поскольку боялась, что если проведет на Принцрегентплатц больше времени, ее душой овладеют сомнения, и она выберет самое простое и самое ошибочное решение. Она вошла в кондитерскую, как обычно попросила пакет мятных леденцов и как обычно заплатила за них тройную цену. Она всегда ожидала, пока не подойдет трамвай, но в этот день тут же нащупала завернутую в целлофан записку и незаметно ее развернула. Там было всего три слова, но их оказалось достаточно, чтобы ее руки задрожали.

"Меня раскрыли. Беги".

Она с трудом сдержала крик.

Опустив голову, Алиса шла медленно, не глядя по сторонам. Может быть, за кондитерской не следят.

Она открыла дверь магазина и шагнула на улицу. Не сдержавшись, она оглянулась.

За ней шли двое мужчин в габардиновых пальто и шляпах, по меньшей мере в пятидесяти метрах сзади. Один из них, поняв, что она их заметила, сделал знак другому, и оба ускорили шаг.

Вот дерьмо!

Алиса пыталась идти как можно быстрее, не переходя на бег. Если ее остановит полиция, то они ее настигнут, и всё будет кончено. Это наверняка нанятые отцом детективы, которые выдумают какую-нибудь историю, чтобы ее задержать или привести в квартиру семьи. Официально она еще несовершеннолетняя - до двадцати одного года ей оставалось одиннадцать месяцев, так что если такое произойдет, она будет в полной власти отца.

Алиса перешла на другую сторону улицы, не останавливаясь, чтобы оглянуться. Мимо проехал велосипедист, чуть прикоснувшись к ней, так что всколыхнулась юбка. Парнишка потерял управление и упал, задержав преследователей, которые были вынуждены его огибать.

- Вы что, рехнулись? - крикнул ей упавший на мостовую парень, хватаясь за ободранные колени.

Алиса снова оглянулась и увидела, как двое мужчин пересекли улицу, воспользовавшись отсутствием машин. Теперь они были меньше чем в десяти метрах и быстро сокращали дистанцию.

Один квартал до трамвая. Всего один.

Она проклинала свои туфли на деревянной подошве, которые слегка скользили по мокрому тротуару после пролившегося днем дождя. Саквояж из кожи и картона, где она хранила камеру, стучал по бедру, и она поправила ремень на плече.

Если она ничего не придумает, то точно не уйдет от преследователей. Она уже слышала их шаги. Если один из них протянет руку, то в любой миг сможет ее схватить.

Нет, только не это. Только не так близко к спасению.

И тут прямо перед ней за угол завернула группа школьников в форме во главе с учителем, который сопровождал детей до остановки. Двадцать детей шли строем и перегородили улицу. Теперь ей придется признать поражение.

Если только...

Она опустила левую руку в карман пальто, нащупала пакет с леденцами, которые только что купила в кондитерской, и надорвала целлофан ногтями. Вытащив приличную горсть, она показала круглые зеленые леденцы детям, перегородившим проход.

- Эй, ребята, кто хочет леденцов?

Все разом подняли руки и заголосили. Алиса бросила горсть леденцов вверх и втиснулась между детьми, воспользовавшись суматохой и брешью в их строю. Оказавшись в центре, она вытащила другую горсть и тоже бросила вверх. Дети дрались, чтобы схватить конфеты, а Алиса смогла перейти на другую сторону улицы как раз вовремя. Там катился трамвай, трезвоня в колокольчик по мере приближения. Учитель во всю глотку орал на детей, которые вовсю наслаждались неожиданным нарушением распорядка.

Алиса протянула руку и схватилась за поручень трамвая, поставив ногу на ступеньку. Кондуктор слегка замедлил скорость, чтобы она смогла войти, а Алиса повернулась, чтобы оглядеть улицу, как только оказалась в трамвае.

Преследователей нигде не было видно.

С облегчением вздохнув, Алиса заплатила за билет и дрожащими руками вцепилась в поручень, совершенно не осознавая, что в это мгновение две фигуры в габардиновых пальто и шляпах садились в трамвай с задней подножки.

Пауль ждал Алису на Розенхаймер штрассе, рядом с Людвигсбрюке. Увидев, как она выходит из трамвая, он собирался ее поцеловать, но заметив ее встревоженное лицо, остановился и просто обнял.

- Что случилось?

Алиса закрыла глаза и зарылась в крепкие объятья Пауля. В этом таком комфортном убежище она не заметила, как двое преследователей вышли из трамвая и скрылись в ближайшем кафе. Ожидающий ответа Алисы Пауль тоже не обратил на них ни малейшего внимания, для него они были всего лишь прохожими.

- Я забирала письмо брата, как всегда по четвергам, но, похоже, за мной следили. Я больше не смогу так делать.

- Это ужасно. Как ты?

Алиса немного поколебалась. Стоит ли ему всё рассказать?

Было бы так легко это сказать. Просто открыть рот и произнести два слова. Так просто и так немыслимо.

- Думаю, что да. Они остались за углом, когда я садилась в трамвай.

- Хорошо... но думаю, тебе следует отменить сегодняшнюю ночную работу, - задумчиво сказал Пауль.

- Не могу, Пауль. Это мой первый заказ.

После многочисленных попыток через несколько месяцев ей удалось привлечь внимание кого-то из "Мюнхен Альгемайне", ежедневной газеты со средним тиражом, чей фоторедактор поручил ей отправиться нынешним вечером в "Бюргербройкеллер". В этой пивной, находящейся менее чем в тридцати шагах от того места, где они сейчас стояли, через полчаса должен был выступать комиссар Баварии Густав фон Кар. Для Алисы бросить рабскую жизнь в ночном кабаре и заниматься тем, что ей больше всего нравилось - фотографией, было просто мечтой.

- Но после того, что случилось... мы могли бы пойти к тебе, забраться под одеяло, и я бы тебя утешил, - искушающе прошептал Пауль ей на ухо.

- Ты только об этом и в состоянии думать? - сказала Алиса, отталкивая его.

- Я просто...

- Не просто! Ты хоть понимаешь, как важна для меня работа сегодня вечером? Я несколько месяцев дожидалась этой возможности!

- Успокойся, Алиса. Не устраивай сцену.

- И не говори, чтобы я успокоилась, идиот! Это тебе нужен холодный душ! Или ты думаешь, я ничего не заметила, когда ты меня обнимал?

- Алиса, перестань. Ты преувеличиваешь, - произнес Пауль, ничего не понимая.

- Я преувеличиваю. Только этого не хватало, - фыркнула девушка, повернувшись и направившись к пивной.

- Подожди! Разве мы не выпьем по чашке кофе?

- Пей один.

- Может, я хотя бы пойду с тобой? Эти политические собрания могут быть опасными, люди пьют, и иногда возникают драки.

Произнеся эти слова, Пауль понял, что только что совершил непоправимую ошибку. Ему захотелось схватить слова на лету, прожевать и проглотить, но было уже слишком поздно.

- Большое спасибо, я не нуждаюсь в твоей защите, Пауль, - ледяным тоном ответила Алиса.

- Прости, Алиса. Вообще-то я не хотел...

- Желаю хорошо провести вечер, Пауль, - сказала она, оставив его с извинениями на губах и влившись в поток входящих в пивную людей.

Пауль, оставшись в одиночестве посреди оживленной улицы, почувствовал желание кого-нибудь придушить, завопить, затопать ногами и зарыдать одновременно.

Было семь часов вечера.